Т. А. Шиппи и Джеку Коэну, без помощи которых эта книга никогда не была бы написана

Вид материалаКнига

Содержание


Вайнти выразила огорчение скорым расставанием, и Малсас поблагодарила ее, но отказалась продлить свое пребывание.
Ваналпи лишилась дара речи, как неопытный юнец из океана, но в каждом движении ее тела была гордость.
Вокруг одобрительно забормотали, что все видели эту маленькую голову на конце длинной шеи, высоко поднявшуюся из воды с большим
Когда урукето скрылся в сумерках, Вайнти молча вернулась через сгущающуюся тьму и, несмотря на то, что гнев все еще душил ее, не
Энги молча слушала, как Вайнти выражает отчаяние, сомнение и неверие.
Вайнти обратилась к Энги и приказала
Первым вошел странный мараг, который тяжело ступал по полу, и ее улыбка исчезла. Однако за ним следовал другой, знакомый, и улыб
Исел поняла - по крайней мере угрозу, содержащуюся в словах.
Однако та даже не пыталась. Вместо этого она закрыла свои глаза, из которых потекла вода, откинула голову назад, широко открыла
Горячая кровь брызнула ей в рот, она почувствовала ее вкус и резко отшвырнула труп, выплевывая кровь. Сталлан шевельнулась, выра
Но долина внизу была пуста.
Ульфадан кивнул и на это.
Когда он вновь пошел вперед, трава больше не хрустела, а копье было наготове. Херилак был готов встретить любую опасность.
Амахаст был мертв, так же как все женщины, дети и охотники. Мертвы, все до единого... Саммад Амахаста больше не существовала.
Это было длинное худое существо с маленькими атрофированными ногами, с большим количеством костей в позвоночнике.
Но с юга, с жаркого юга, мургу могли прийти, принести смерть и уйти обратно. Юг...
Затем он поднялся, затер изображение ногами, повернулся и, не оглядываясь назад, пошел в обратный путь.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   30
Глава 12

По случаю прибытия Малсас и ее окружения пища в этот день была особенной. События подобного рода были настолько редки, что самые молодые фарги никогда прежде не видели такого, они возбужденно крутились вокруг весь день и переговаривались Друг с другом. Впрочем, были и такие, что прислушивались. Для них это было новым и необычным явлением. В повседневной жизни йилан, хотя они и наслаждались своей пищей и ложились спать с полным желудком, потребление мяса было очень редким событием. Каждый мог принести широкий лист в одну из мясоразделок и получить порцию восхитительного мяса, которую мог съесть в каком-нибудь укромном месте. Это был привычный способ получения пищи и никто не представлял, что может быть иначе. В тот день в городе было сделано очень мало, потому что жители его заполняли амбесед, плотно прижимались к ее стенам, карабкались на нижние ветки ограды в стремлении увидеть побольше.

После осмотра города и его полей Вайнти и Малсас отправились в амбесед. Там Малсас встретилась с ответственными за растения Альпесака, проведя большую часть времени с Ваналпи. Наконец, удовлетворенная услышанным, она отпустила всех и поговорила с Вайнти.

- Тепло солнца и растения этого города прогнали зиму из моих глаз. Я вернусь в Инегбан с этой новостью. Это сделает следующую зиму менее холодной для наших граждан. Эрефнаис доложила, что урукето загружен, хорошо накормлен и готов отправляться в любое время. Мы поедим и я покину вас.

Вайнти выразила огорчение скорым расставанием, и Малсас поблагодарила ее, но отказалась продлить свое пребывание.

- Я понимаю ваши чувства, однако урукето медлителен и мы не можем терять ни одного дня. Я видела достаточно, чтобы понять - работа здесь в хороших руках. А сейчас накорми нас. Ты знаешь Алакенши, моего первого советника и эфенселе? Она будет подавать тебе мясо.

- Это большая честь для меня, - сказала Вайнти, думая только о привилегиях этого предложения, отгоняя мысли об Алакенши, которую знала давно. Это было существо хитрое, с недобрыми замыслами.

- Хорошо. - Малсас жестом подозвала к себе Ваналпи. - Сейчас мы будем есть. Алакенши, моя ближайшая соратница, будет подавать мясо Вайнти, а ты за то, что сделала для этого города, можешь подавать мне.

Ваналпи лишилась дара речи, как неопытный юнец из океана, но в каждом движении ее тела была гордость.

- Для такого торжественного случая у нас есть два мяса, - сказала Вайнти. - Одно из старого мира, другое из нового.

- Старое и новое мясо смешаются в наших желудках так же, как Инегбан смешается с Альпесаком, - сказала Малсас.

Стоявшие рядом восторженно закричали, что она сказала очень хорошо и высказала оригинальную мысль, что они должны передать ее тем, кто стоит дальше и ничего не слышит. Вайнти пришлось подождать, пока они повторят слова Малсас.

- Мясо из Инегбана - это урукуб, выращенный из яйца, доставленного на этот берег, вылупившийся под солнцем Гендаши и выросший на его травах. У нас есть и другие, но это - один из самых крупных, и все вы видели его, когда проходили по пастбищу на болоте. Все вы восхищались его лоснящейся шкурой, длиной шеей и толстыми боками.

Вокруг одобрительно забормотали, что все видели эту маленькую голову на конце длинной шеи, высоко поднявшуюся из воды с большим куском зеленого растения.

- Это первый урукуб, убитый здесь, и он так велик, что им могут наесться все присутствующие. А для Малсас и всех прибывших из Инегбана мы приготовили животное, которого они никогда не пробовали. Это олень одного из видов, встречающихся только здесь. Так, мы начинаем.

Те, что должны были прислуживать, торопливо вышли и вернулись, неся тыквы с мясом: каждая стала на колени перед эйстаа, которой прислуживала. Малсас потянулась и взяла длинную кость с небольшим черным копытом и мясом, свободно висевшим над ним. Оторвав большой кусок, она подержала его так, чтобы могли увидеть все.

- Урукуб, - произнесла она, и те, кто слышал ее, прокомментировали эту шутку. Самая маленькая кость урукуба была больше всего этого животного.

Вайнти была довольна, обед прошел хорошо. Когда они закончили и обмыли руки в тыквах с водой, поданных фарги, церемония окончилась и все разошлись, чтобы поесть до наступления темноты.

Воспользовавшись тем, что за ними никто не следит и не подслушивает, Малсас завела с Вайнти конфиденциальный разговор. Голос ее был мягок, а движения тела всего лишь намекали на движения.

- Все сказанное здесь сегодня было более чем правдиво. Все работают упорно и ты упорнее всех. Поэтому ты можешь использовать Дочерей Смерти, которые прибыли со мной.

- Я видела их. Они будут использованы.

- Пусть работают, пока не умрут! - Зубы Малсас громко щелкнули, выражая всю силу ее чувств. - Их становится все больше, подобно термитам, пожирающим основы нашего города. Смотри, чтобы они не попытались съесть и твой город.

- Сделать это здесь не так-то просто. У меня для них есть опасная и тяжелая работа. Это их судьба.

- Значит, мы думаем одинаково. Это хорошо. А сейчас о тебе, неутомимая Вайнти. Нужна ли тебе какая-то помощь?

- Нет, у нас есть все необходимое.

- Ты не говоришь о личных нуждах, но я знаю, что тебе нужна помощь. Поэтому я хочу, чтобы моя правая рука, моя эфенселе Алакенши, помогала тебе в твоих занятиях. Она будет твоим первым помощником и разделит с тобой твои трудности.

Вайнти не позволила себе ни малейшего движения или самого мягкого слова, которое могло бы выдать волну внезапного гнева, захлестнувшего ее. Но ей не нужно было говорить. Малсас смотрела ей прямо в глаза и все поняла сама. Сделав лишь один небольшой, победный, насмешливый жест, она повернулась и повела своих приверженцев к урукето.

Имей Вайнти в это время оружие, она послала бы смертоносный дротик в эту удаляющуюся спину. Малсас наверняка запланировала все свои действия задолго до прибытия сюда. В Альпесаке были ее шпионы, доносившие обо всем, что происходило здесь. Она знала, что эйстаа Вайнти вряд ли охотно откажется от своей власти. Поэтом сюда и была привезена отвратительная Алакенши. Она должна была следить за Вайнти и докладывать обо всем происходящем. Ее присутствие должно было постоянно напоминать Вайнти о ее судьбе. Она работала и строила этот город, а когда он будет создан, должна была уйти на дно. Сейчас Вайнти понимала, что произошло: ее прошлое лежало рядом с будущим. Все было заранее запланировано: позволяя Вайнти строить город, ей позволяли создавать свою судьбу.

Сама того не сознавая, Вайнти загребала ногами по полу, ее острые когти рвали доски. Нет! Все будет совсем иначе. Сначала она хотела выдвинуться своей работой, присоединиться к тем, кто управлял городом, не больше. Малсас никогда не будет править здесь. Алакенши умрет: ее назначение станет ее смертью. Детали плана пока не ясны, но будущее покажет. Когда зима придет в Инегбан, над Альпесаком взойдет солнце. Слабость будет править там, пока здесь растет сила. Альпесак принадлежит ей, и никто не сможет отнять его.

Вайнти покинула присутствующих и прошла через город окольными путями, где ее могли видеть только фарги, но и они разбежались от ее гневного взгляда. В каждом движении тела была смерть.

Когда-то здесь был пост охраны, перенесенный сейчас выше порта. Вайнти пришла сюда и стояла в удлиняющейся тени, пока погрузка урукето не была закончена. Последним грузом, который он принял, были безвольные тела многочисленных оленей. Ваналпи улучшила некий препарат, используемый для обездвиживания крупных животных. Новый наркотик не повергал животных в транс и не убивал их, но приводил в состояние, очень близкое к смерти. При этом пульс едва прослушивался, а дыхание было крайне замедлено. Получив дозу этого вещества, они могли пересечь океан и достичь Инегбана, не нуждаясь в пище и воде, и снабдить необходимым мясом голодных жителей Инегбана. Вайнти горячо желала и высказала это желание вслух, хотя ее никто не мог слышать, чтобы Малсас тоже получила бы дозу. Внешне мертвая, она будет жить, пока не кончится ее время.

Когда урукето скрылся в сумерках, Вайнти молча вернулась через сгущающуюся тьму и, несмотря на то, что гнев все еще душил ее, немедленно уснула.

Сон очистил ее голову от ненависти, но утром она еще таилась на краю ее мыслей. Тем, кто видел ее в амбесед, она показалась такой, как обычно, но стоило ей мельком увидеть прошедшую мимо Алакенши, ненависть вернулась. В то утро многие почувствовали ее характер, и одной из них была Энги.

- У меня есть маленькая просьба, эйстаа, - сказала она.

- Нет. От тебя и твоих ходячих мертвецов мне нужна только работа.

- Ты никогда прежде не была жестокой безо всяких причин, - спокойно ответила Энги. В моем понимании, для эйстайи все граждане равны.

- Вот именно. Я решила, что Дочери Смерти больше не будут гражданами. Они теперь рабочие животные и будут трудиться, пока не умрут. Вот их судьба. Что касается тебя, то ты учишь говорить устузоу. Как обстоят дела с этим? Время уходит, очень много времени.


- Его и нужно много, в этом и заключается моя просьба.

- Объясни.

- Каждое утро я начинаю работать с устузоу в надежде, что это будет день взаимопонимания, и каждый вечер я покидаю их с твердой уверенностью, что все это напрасный труд. Самка умна, но это ум элиноу, который подкрадывается к городу, разглядывает его и убивает мышей. Эти действия похожи на разумные, хотя и не являются ими.

- А что с самцом?

- Глуп, как и все самцы. Не реагирует, даже когда его бьют, просто молча сидит и смотрит. Но самка, подобно элиноу, реагирует на доброту, и ей это нравится. Однако за все время она научилась произносить всего несколько фраз, как правило, не к месту и всегда плохо. Ее нужно учить этому, как учат лодку, и фразы эти, несомненно, ничего для нее не значат.

- Эти новости меня не радуют, - сказала Вайнти, и это действительно было так. Все это время Энги могла работать на полях, а теперь ее труд потерян. В данный момент контакт с устузоу был бы слишком важен. Дальнейшей угрозы от этих существ пока не было, зато были неприятности с другими видами. Если же опасность придет... она оборвала эту мысль и спросила вслух:

- Если существа не могут выучить наш язык, почему бы тебе не научиться их языку?

Конвульсивными движениями тела Энги выразила отчаяние и сомнение.

- Это вопрос, на который я не могу ответить. Сначала я думала о них, как о бездомных, которые не могут общаться между собой, но теперь я вижу, что это не так...

- Невозможно! - Вайнти полностью отвергла эту идею. - Как может существо любого вида общаться, но не давать или не получать информацию? Ты задаешь мне загадки вместо того, чтобы отвечать на них.

- Я знаю, но мне очень жаль, и я не могу придумать этому другого названия. Их звуки, и движения не похожи одно на другое, и чтобы научиться говорить, я должна запомнить не одну сотню их. И все они бессмысленны. В конце концов я могу поверить - но только теоретически - что они обладают другим уровнем общения, который никогда не станет доступен нам. У меня нет никаких идей, что это может быть. По теории психологического излучения один мозг может обращаться прямо к другому. Может, это радиоволны? Если бы у нас в городе был психолог, который мог ответить на это!

Энги молча слушала, как Вайнти выражает отчаяние, сомнение и неверие.

- Ты не перестаешь удивлять меня, Энги. Твоя первоклассная память была потеряна для города, когда ты посвятила свою жизнь этой омерзительной философии. Но сейчас я думаю, что твои эксперименты и надежды кончились. Я навещу твоих устузоу и решу, что с ними делать. - Вайнти заметила проходящую Сталлан и сделала ей знак следовать за ней.

Когда они подошли к тюремной комнате, Сталлан торопливо вышла вперед, чтобы открыть комнату. Вайнти прошла мимо нее и стала смотреть на молодую устузоу, а Сталлан тем временем стояла рядом, готовая вмешаться в случае ее возможного нападения. Самка сидела на корточках, но ее губы были приоткрыты, показывая зубы, и Вайнти почувствовала гнев при такой явной угрозе. Маленький самец молчал, неподвижно стоя у задней стены.

Вайнти обратилась к Энги и приказала:

- Покажи, чего ты достигла.

Когда Керрик услышал скрежет засова на двери, он метнулся на свое место, уверенный, что пришел день его смерти. Исел начала смеяться над ним.

- Глупый мальчик, - сказала она, потирая царапины на своем голом черепе, - глупый и пугливый. Мараг принес нам еду и поиграет с нами.

- Мургу приносят смерть и однажды они убьют нас.

- Глупый! - Она бросила в него кожуру апельсина и с улыбкой на лице повернулась к входящим.

Первым вошел странный мараг, который тяжело ступал по полу, и ее улыбка исчезла. Однако за ним следовал другой, знакомый, и улыбка вернулась.

Она была ленивой и не очень смышленой девочкой.

- Поговори со мной, - приказала Вайнти, остановившись перед устузоу. Затем с ударением, медленно и отчетливо как будто говоря с молодой фарги, повторила: - Поговори... со мной!

- Умоляю тебя, позволь мне попробовать первой, - сказала Энги. - Я смогу добиться от нее ответа.

Ничего ты не сможешь. Если это существо не умеет говорить, с ним все будет кончено. Слишком много времени потрачено впустую. - Повернувшись к самке устузоу, Вайнти четко и ясно просигналила:

- Вот мое последнее требование; ты будешь говорить сейчас, и не хуже, чем другие йиланы. Если ты сделаешь это, тебе будет сохранена жизнь. Разговор означает жизнь, поняла?

Исел поняла - по крайней мере угрозу, содержащуюся в словах.

- Я буду говорить, - сказала она, но слова тану не произвели впечатления на большое безобразное существо, возвышающееся над ней. Она должна вспомнить, чему учили... И она пыталась, как могла, делая движения и одновременно произнося слова.

- ... хес лейбе энэ уу...

Вайнти была поставлена в тупик.

- И это разговор? Что она сказала? Что значит "Старая самка растет ловко"?

Энги тоже ничего не поняла.

- Возможно, это означает, что гибкость увеличивается у самок с годами.

Гнев захлестнул Вайнти. Возможно, в другой день она могла бы принять это объяснение как доказательство того, что устузоу научились говорить. Но не сегодня, после вчерашних оскорблений и приводящего в ярость присутствия Алакенши. Этого было слишком много, и она даже не пыталась обходиться с отвратительным существом вежливо. Наклонившись, она схватила его обеими руками и подняла в воздух перед собой, тряся глупую тварь и приказывая ей говорить.

Однако та даже не пыталась. Вместо этого она закрыла свои глаза, из которых потекла вода, откинула голову назад, широко открыла рот и испустила звериный крик.

Вайнти не успела ни о чем подумать, как ее захлестнула слепая ненависть. Наклонившись вперед, она вонзила ряды своих острых конических зубов в глотку устузоу.

Горячая кровь брызнула ей в рот, она почувствовала ее вкус и резко отшвырнула труп, выплевывая кровь. Сталлан шевельнулась, выражая молчаливое одобрение.

Слепой гнев ушел, она снова могла думать и почувствовала удовлетворение от того, что сделала. Однако она еще не закончила. Второй устузоу был еще жив, а с его смертью все его племя будет уничтожено. Быстро повернувшись, она двинулась прямо на Керрика, свирепо глядя на него.

- Теперь ты, последний, - сказала она и потянулась к нему. Отступать было некуда. Он задвигался и заговорил.

- ... эсекакуруд - эсекилшаи - элеле лейбе - лейбе...

В первый момент это показалось бессмыслицей, и Вайнти шагнула вперед. Затем остановилась и посмотрела на существо в упор. Оно раз за разом приседало, по крайней мере пыталось это сделать. Но что означали эти движения из стороны в сторону? И вдруг пришло понимание - ну конечно, у него же нет хвоста, и он не может сделать все, как надо! Но если бы хвост у него был, это могло быть попыткой общения. Отдельные фрагменты соединились в мозгу вместе, и Вайнти громко вскрикнула:

- Ты поняла, Энги? Смотри, он делает это снова.

Неуклюже, но достаточно ясно для понимания, устузоу говорил:

- Я очень не хочу умирать. Я очень хочу говорить. Очень долго, очень сильно.

- Ты не убила его, - сказала Энги, когда они покинули комнату и Сталлан закрыла дверь. - А прежде у тебя не было жалости к ним...

- Те ничего не стоили. Ты должна научить этого последнего так, чтобы его можно было использовать в любое время. Здесь могут появиться другие стаи этих существ. Однако ты утверждала, что он никогда не говорил?

- Никогда. Вероятно, он более сообразительный, чем самка. Он все время следил за мной, но никогда не говорил.

- Ты лучший учитель, чем тебе кажется, Энги, - великодушно сказала Вайнти. - Твоей единственной ошибкой было обучение не того устузоу.


Глава 13

Хотя небо сверху было чисто голубым, ветер гнал через перевал мелкий снег. Порывы северного ветра поднимали его со склонов внизу, а затем холодными волнами несли через перевал.

Херилак, наклоняясь вперед, с трудом шагал через высокие сугробы. Его правый снегоступ был сломан, и это затрудняло движение, однако, остановившись для починки, он мог умереть прежде, чем закончит ее. Потому он и спешил. Наконец он почувствовал, что вступил на перевал и миновал его. Когда он пересек крутой склон, серые скалы поднялись из сугробов и преградили дорогу ветру. Херилак почувствовал, что ветер слабеет. Еще несколько шагов, и он полностью стих, оставшись за скалами. Человек со вздохом сел, прижавшись спиной к шершавому камню: подъем потребовал напряжения всех его огромных сил.

Его рукавицы покрылись слоем льда и снега, и он колотил их друг о друга, пока они не приобрели прежнего вида а затем теплой внутренней рукавицей стряхнул с бровей и ресниц хлопья снега, мешавшие увидеть долину внизу.

Это было укрытое место, где еще зимовали гигантские олени - он видел темные пятнышки их шкур в долине. Там же стояли высокие деревья, под которыми расстилался луг и бежал ручей. Этот ручей никогда не замерзал, так же как источник, дававший ему начало. Здесь было прекрасное место для лагеря и зимовки, известное как место лагеря саммад Амахаста. Амахаст был женат на сестре Херилака.

Но долина внизу была пуста.

Херилак слышал об этом от охотника из своей саммад, который встретил охотника из саммад Ульфадана, а тот клялся, что был здесь, и что говорит чистую правду. Херилак понял, что должен увидеть все сам. Он взял копье и лук со стрелами, натер тело гусиным жиром и надел на себя одежду из шкур бобра мехом внутрь, а затем одежду из шкур гигантского оленя. Со снегоступами, прикрепленными к тяжелым меховым ботинкам, он был готов к зиме. Чтобы двигаться быстрее, он должен был идти налегке, и потому мешок за его плечами имел более чем скромный запас сушеного мяса и смеси растертых орехов и ягод - эккотаза.

Сейчас он нашел то, что искал, и был весьма доволен. Наклонившись, чтобы починить снегоступ, Херилак грыз снег и каждый раз, когда он ненадолго отрывался от работы, пустая долина внизу напоминала о неприятной правде.

Был полдень, когда он закончил работу и пожевал немного сухого мяса, обдумывая, что делать дальше. У него не было выбора. Покончив с едой, он поднялся на ноги, - большой человек, на голову выше самых высоких членов его саммад, и посмотрел в долину, куда должен был идти. Там был юг... Он выбрал себе путь вдоль склона и, двинувшись, ни разу не оглянулся назад на пустую долину.

Весь день он шел и остановился тогда, когда первые звезды засверкали в темноте. Завернувшись в шкуры, он смотрел в ночное небо, пока не закрыл глаза, чтобы спать. Однако тут же открыл их снова и поискал в небе знакомые созвездия. Мастодонт атаковал охотника, который держал свое копье наготове; изгибался ряд звезд в поясе охотника. Были ли там новые, более близкие к центру звезды? Не такие яркие, как остальные, и видимые только в холодную, прозрачную зимнюю ночь? Он не был в этом уверен. Это могли быть души отважных воинов, помогавшие Охотнику. Думая об этом, Херилак снова закрыл глаза и уснул.

На третий день после полудня, после трех дней ходьбы от рассвета до заката, Херилак подошел к деревьям, росшим рядом с быстрой рекой, которая мчалась с такой скоростью, что до сих пор не замерзла в центре. Он шел, как обычно ходят охотники, и застал врасплох небольшого оленя, умчавшегося между деревьями, взметая в воздух снежную пыль. Этот олень был легкой добычей, но Херилак был здесь не ради охоты. Не ради оленей пришел он сюда. Пробравшись сквозь чащу, он вдруг остановился и посмотрел на землю. Петля из внутренностей кролика была натянута между двумя ветвями.

После этого он запел о том, как пришел сюда, и провел копьем по нижним веткам деревьев, чтобы они загремели. Ни в одном из рассказов стариков не говорилось о подобных действиях, это стало нужно только сейчас. Тану убивали тану. Мир не был безопасным местом, где охотники могли не бояться охотников.

Вскоре он почувствовал под ногами тропу и, выйдя на очередную поляну, Остановился, воткнув свое копье в сугроб, и сел на корточки возле него. Ждать ему пришлось недолго.

Тихо, как струйка дыма, на другой стороне поляны появился охотник. Его копье было наготове, но он опустил его, увидев сидящего Херилака. Когда охотник тоже вонзил копье в снег, Херилак медленно поднялся и пошел ему навстречу. Они встретились в центре поляны.

- Я здесь на своих охотничьих землях, но я не охочусь, - сказал Херилак. - Здесь охотится саммад Ульфадана, и ты ее вождь.

Ульфадан согласно кивнул. Подобно имени, его светлая борода была длиной почти до талии.

- Ты - Херилак, - сказал он. - Моя племянница замужем за Алкосом из твоей саммад. - Он обдумал их отношения, затем указал рукой себе за спину. - Возьми наши копья и пойдем в мою палатку. Там теплее, чем на снегу.

Они шли рядом и молчали, ибо не годится охотникам болтать, как птицам. Наконец подошли к месту, где река делала изгиб, и на этом изгибе стоял зимний лагерь - двенадцать больших и крепких палаток. На лугу за палатками мастодонты рыли снег своими бивнями, стараясь добраться до сухой травы, скрытой под ними. Из каждой палатки в безоблачное небо поднимались тонкие струйки дыма. Это была мирная сцена, хорошо знакомая Херилаку: то же самое можно было увидеть в его саммад. Ульфадан откинул шкуру, закрывавшую вход, и вошел в темную палатку.

Они сидели молча, пока старая женщина наливала из ведра, стоявшего у огня, талую воду в деревянную кружку и добавляла в нее сухую траву, заваривая вкусный напиток. Оба охотника глотками пили горячую жидкость, пока женщины, болтавшие друг с другом, завертывались в шкуры и одна за другой выскальзывали из палаток.

- Ты будешь есть, - сказал Ульфадан, когда они остались одни.

О гостеприимстве Ульфадана говорят в палатках тану от моря до моря.

Формальные слова не совсем соответствовали поданной пище - несколько кусочков сушеной рыбы, явно очень старой. Зима была длинной и до весны еще далеко, и прежде чем она придет, мог начаться голод.

Херилак допил до конца последние капли жидкости и даже ухитрился вызвать отрыжку, показывая, какой обильной была еда. Он знал, что должен говорить сейчас об охоте, погоде, миграции стад и только потом переходить к цели визита. Но этот обычай, поглощавший массу времени, тоже изменился.

- Мать жены моего первого сына - жена Амахаста, - сказал Херилак. Ульфадан согласно кивнул. Все саммад в этой горной долине были соединены друг с другом узами брака. - Я пришел на место лагеря Амахаста, но оно тоже пусто.

Ульфадан кивнул и на это.

Они ушли на юг прошлой весной, но тропа всегда приводила их в эту долину. Тогда была плохая зима и половина мастодонтов погибла.

- Сейчас все зимы плохие.

Ульфадан что-то проворчал, соглашаясь.

- Они не возвращались после этого.

- А раньше они уходили к морю?

- Каждый год они ставили лагерь на реке у моря.

- Но в этом году они не вернулись.

Однако, что бы ни случилось, они этого не знали. Возможно, саммад нашла другой зимний лагерь. Уже не одна саммад была уничтожена холодом, и их лагеря стояли пустыми. Это было возможно. Но еще более возможно было то, что произошло нечто такое, о чем они не имели понятия.

- Дни коротки, - сказал Херилак, поднимаясь на ноги, - а дорога длинна.

Ульфадан тоже встал.

- Это долгий и одинокий путь к морю. Эрманпадар поведет тебя к нему.

Больше говорить было не о чем. Херилак плотно завернулся в свои меха и указал копьем на юг. Достигнув равнины, он пошел быстрее, потому что снег там был более плотным. Сейчас, на этом покрытом льдами континенте его единственным противником была зима. Только однажды за много дней пути он увидел гигантского оленя, и за этим худым и несчастным существом гналась стая длиннозубых. Все они двигались через долину в его направлении. Херилак остановился под деревьями и стал ждать, следя за происходящим.

Несчастный олень ослабел, его бока были разорваны и с них капала кровь. Достигнув склона холма, он остановился, слишком уставший, чтобы бежать дальше, и повернулся, не подпуская преследователей к себе. Гнавшиеся длиннозубые бросились на него со всех сторон, не обращая внимания на опасность. Одного из них подцепил острый, как кинжал, рог и отбросил в сторону, но это оказалось удобным случаем для вожака стаи, который прыгнул на искалеченного оленя, раздирая ему задние ноги. Замычав, животное упало, и все было кончено. Вожак - крупный, черный зверь с огромной гривой вокруг шеи, отступил в сторону, позволив остальным есть первыми. Здесь должно было хватить на всех.

Отойдя в сторону, зверь вдруг инстинктивно почувствовал, что за ним наблюдают. Он зарычал, посмотрел на холмы, где стоял Херилак, нашел его взглядом. Затем подобрался и двинулся в том направлении, подойдя так близко, что Херилак мог заглянуть в его немигающие желтые глаза.

Взгляд Херилака был непоколебим, охотник не двинулся и не поднял копья, но в его молчании таилось невысказанное предупреждение. Пусть они идут своим путем, а он пойдет своим. Если на него напасть, он будет убивать - длиннозубый знал, что копья могут это. Желтые глаза смотрели внимательно и, видимо, зверь понял все, потому что вдруг повернулся и пошел вниз с холма. Однако, прежде чем погрузить морду в теплую кровь, он еще раз взглянул на холмы. Под деревьями никого не было. Копьеносное существо ушло. Зверь опустил голову и стал есть.

Метель задержала Херилака на целых два дня. Он спал большую часть суток, стараясь не есть слишком много из своих истощившихся запасов пищи. Однако нужно было либо есть, либо умереть с голода. Когда пурга стихла, он вновь пошел. Через несколько дней ему повезло найти свежие следы кролика. Заткнув копье за ремень за спину, он убил его стрелой из лука и устроил пир из жареного мяса.

Здесь, на юге, было меньше снега, но мороз был таким же сильным. Сухая трава речного берега хрустела под ногами. Услышав какой-то звук, он остановился и прислушался. Издалека доносилось что-то вроде шепота. Это был звук прибоя, звук волн, набегающих на берег. Море...

Когда он вновь пошел вперед, трава больше не хрустела, а копье было наготове. Херилак был готов встретить любую опасность.

Но опасность была уже далеко. Под серым зимним небом он вышел на луг, усеянный костями мастодонтов. Холодный, как смерть, ветер, свистел в их изогнутых высоких ребрах. Пожиратели падали уже сделали свое дело, после них пришли и пировали здесь волны и морские птицы. Здесь же, только вдали от мастодонтов, он нашел первые скелеты тану. Его челюсти крепко сжимались, а глаза сужались по мере того, как он понимал, как много скелетов разбросано по речному берегу. Это было место ужасной бойни, место смерти.

Что же произошло здесь? Прежде всего было ясно, что вся саммад убита. Скелеты взрослых и детей лежали там, где они упали. Но кто убил их? Другая саммад? Невозможно, ведь они забрали бы оружие и палатки, и увели бы мастодонтов, а не убивали бы их вместе с владельцами. Палатки были еще здесь, большинство сложены и погружены на волокуши, лежавшие рядом со скелетами мастодонтов. Это саммад собирала свой лагерь, чтобы уйти отсюда, когда смерть обрушилась на нее.

Херилак продолжал поиски и среди костей крупного скелета увидел блеск металла. Осторожно раздвинув в сторону кости, он взял покрытый ржавчиной нож из небесного металла. Смахнув ржавчину, он увидел сам нож - нож, который так хорошо знал... Его копье упало на мерзлую землю, когда он схватил нож обеими руками и стал тыкать им в небо, завывая от горя. Слезы катились из его глаз, когда он громко выкрикивал свои боль и гнев.

Амахаст был мертв, так же как все женщины, дети и охотники. Мертвы, все до единого... Саммад Амахаста больше не существовала.

Херилак стряхнул слезы с глаз и с гневным рычанием погнал прочь печаль. Сейчас он должен найти убийц. Низко согнувшись, он ходил взад и вперед по лагерю, сам не зная, чего ищет. Но искал осторожно и внимательно, как могут искать только охотники. Темнота помешала ему, и он лег на ночь рядом с костями Амахаста и стал искать его дух на ночном небе. Он наверняка был там, среди самых ярких звезд.

На следующее утро он нашел то, что искал. Поначалу это показалось ему обрывком кожи, одним среди многих, но когда он убрал черный мороженый кусок, то увидел под ним кости. Осторожно, чтобы не повредить останков, он убрал кожаный покров. Задолго до конца работы он понял, что нашел, но все же продолжал, пока все кости не были обнажены.

Это было длинное худое существо с маленькими атрофированными ногами, с большим количеством костей в позвоночнике.

Мараг особого вида, ошибиться было невозможно, хотя он и не видел подобных прежде. Он был нездешним, потому что мургу не могли жить так далеко от жаркого юга.

Юг? Что это значило? Херилак посмотрел на запад, откуда пришел. Там мургу не было, это было невозможно. Он медленно повернул лицо к северу и мысленным взором увидел холодные льды и снега, не сходящие никогда. Там жили парамутаны, очень похожие на тану, хотя и говорившие иначе. Но здесь побывали только немногие из них, они редко приходили на юг и воевали только с зимой, а не с тану или с кем-то еще. На востоке, за океаном, тоже никого не было.

Но с юга, с жаркого юга, мургу могли прийти, принести смерть и уйти обратно. Юг...

Херилак встал коленями на мерзлый песок и изучал скелет мургу, запоминая все его детали, пока не смог по памяти нарисовать его изображение.

Затем он поднялся, затер изображение ногами, повернулся и, не оглядываясь назад, пошел в обратный путь.