Владимир Марцинковский

Вид материала

Документы

Содержание Достоверно ли Евангелие? Достоверна ли сама жизнь? Мыслимо ли то, что описано в Евангелии? Д. Ф. Штраус

Подобный материал:

• Конкурс "Знай и люби родной Владимир" «владимир и владимирцы в великой отечественной, 41.68kb.
• Владимир Маканин. Голоса, 855.51kb.
• В. И. Вернадский – книги и статьи Вернадский, Владимир Иванович. Дневники, 77.32kb.
• Константинов Владимир Андреевич, 59.72kb.
• Г. С. Батыгин лекции по методологии социологических исследований учебник, 4007.03kb.
• Г. С. Батыгин лекции по методологии социологических исследований учебник, 3965.19kb.
• Г. С. Батыгин лекции по методологии социологических исследований учебник, 2024.49kb.
• Владимир Семенович Моложавенко, 1169.5kb.
• Центра Владимир Якунин, иконографический образ святого князя митрополит Ташкентский, 24.16kb.
• Солоников Игорь Витальевич Руководитель Ярославльстата Ваганов Владимир Александрович, 304.73kb.

Достоверно ли Евангелие?

(На основании первоисточников)

[Лекция, читанная студентам в Москве и Праге (1922-1924 г.). Почти все цитаты, приводимые ниже, взяты непосредственно из оригиналов на латинском и греческом языках или в переводе.]

Едва ли кто-нибудь сомневается в жизненном значении этого вопроса. Ведь, дело идет не о подлинности обыкновенного литературного памятника, но об истинности Евангелия, т. е. благой вести, радости и надежды, в которых лежат духовные истоки нашей культуры.

Правда ли, что Бог есть любовь, что пришел в мир Спаситель, чтобы преобразить эту землю, "пропитанную кровью и слезами от коры до центра", в новую землю и новое небо?

Что такое жизнь? "Дьяволов водевиль", бессмыслица, пляска смерти или победное шествие, песнь восхождения, хотя и через Голгофу, к воскресению?

Правда ли, что воскрес Христос, и жизнь торжествует над смертью?

Достоверна ли сама жизнь? потому что без воскресения есть только постоянно повторяющийся мираж, призрак жизни.

Поводом к данному труду послужили желания студентов, которые неоднократно задавали мне соответствующие вопросы на моих лекциях, посвященных задачам этики и религии.

Вопросы же эти возникли в особенности в связи с атеистической литературой, наводнившей в данное время Россию массой брошюр и книг, якобы научно опровергающих достоверность Евангелия.

Принести посильную помощь этим студентам, ищущим и сомневающимся, убрать камни с их пути к истине, ответить на возражения добросовестного неверия, помочь трезво разобраться в вопросе тем, кто смущается перед лицем современной антирелигиозной пропаганды и поистине одурманивается опиумом полузнания и полусознательно поддается гипнозу научной терминологии, - это составляет цель настоящей работы.

Едкий дым иной, черной вести о том, что нет Бога и что человек покинут сам на себя, стелется по земле, как никогда, и горе тому, кто идет в эту темную ночь через завесу удушливых духовных ядов без противогаза на своем челе, без щита веры - ясной, обоснованной, убежденной.

Моя цель - не полемика, а апология, не опровержение всех существующих нападок, а защита.

Защита не Евангелия, но самих себя, ибо не оно в нас, а мы в нем нуждаемся.

Если борьба, то не с атеистами, а с атеизмом, и если с атеистами, то за них самих, за человека в них.

Содержание вопроса распадается на две части:

1) подлинен ли текст Евангелия, является ли он исторически ценным первоисточником?

2) достоверно ли то, что в нем написано? Можем ли мы признать и внешнюю и внутреннюю подлинность этой книги?

Обращаясь к науке при разрешении этих вопросов, мы, конечно, сознаем пределы ее компетенции, включающие исторические факты, их посильное разумное объяснение, но отнюдь не метафизические сущности, которые, тем не менее, тоже доступны постижению, хотя уже в свете иных, высших способностей духа.

Перед собой мы имеем два лагеря критиков.

Одни (назовем их представителями отрицательной критики) отвергают Евангелие в разной степени.

Они отрицают Богочеловечество Христа, некоторые даже Его совершенство, как человека, третьи просто не хотят признавать Его историческое существование и в связи с этим какую-либо подлинность текста евангельских повествований.

К наиболее популярным представителям отрицательной критики принадлежали и принадлежат - тюбингенский д-р Фердинанд Христиан Баур (ум. I860 г.), Давид Штраус (ум. 1874), боннский профессор Бруно Бауер (ум. 1882), бременский пастор Калытоф, ассириолог Иенсен, профессор философии политехникума в Карлсруэ Древс, писатель Немоевский.

Некоторые из них, впрочем, не представляют научного авторитета и более известны вследствие своих крайних, вполне произвольных точек зрения.

Существует и положительная критика, которая признает подлинность Евангелий, шаг за шагом открывая научные данные к оправданию канона, принятого в 364 г. на Лаодикииском соборе. Одни успели научно убедиться¹ лишь в подлинности 4 посланий ап. Павла (либеральная германская критика), другие (как Гарнак) в подлинности новозаветных книг, кроме 4-го Евангелия, 2 посл. Петра и посл, к Евреям, третьи обосновали весь канон в целом.

К последним принадлежит знаменитый немецкий исследователь Константин Тишендорф, который объездил Палестину, Сирию, Египет, Европу, исследовал все древнейшие манускрипты (рукописи), нашел новую, еще более древнюю (Синайскую рукопись - codex Sinaiticus) и издал текст Нового Завета, включающий его разночтения в отдельных словах и выражениях. ["Когда написаны наши Евангелия". Труды Киев. Д. Ак. 1863 г.]

К нему примыкают также немецкие ученые Теодор Цан (Erlangen), Kahler (Halle), Heim (Tubingen), Schlatter (Tubingen), Bornhauser (Marburg) и др. [Th. Zahn. Einleitung uncl Kommentare zum Ncuen Testament. Schlatter. Erlauterungen zum Neuen Testament. Einleitung in die Bibel. Bornhauser. Das Wirken des Christus in Wort und Tat.]

Какой же критике верить?

Рассмотрим ценность той и другой критики с точки зрения разума, объективных фактов, нравственных обоснований и личного психологического опыта. Философия, история и психология должны помочь нам разобраться в этом споре.

Мыслимо ли то, что описано в Евангелии?

Возможно ли чудо? Не противоречит ли разуму величайшее из чудес - воскресение? Допустимо ли с философской точки зрения Богооткровение, Боговоплощение? Коротко и по существу говоря, мы приходим к вопросу о существовании живого Бога.

Казалось бы подобный вопрос, как не подлежащий ведению науки, следовало бы решать на основании веры, религиозного опыта и т. д. Между тем, отрицательная критика заранее догматически объявляет якобы научное положение - что чудеса не возможны, что признание их равносильно суеверию.

Заявляет это предвзято, пристрастно и голословно.

Д. Ф. Штраус в "Жизни Иисуса" (1864) задается целью "освободить человечество от догматического ига".

"Историческое исследование является наиболее надежным средством освобождения для всякого человека от гнетущей идеи, будто христианство есть сверхъестественное откровение, и его основатель богочеловек" (3 стр.).

"Все факты суть факты естественного порядка, и самый выдающийся человек был всегда только человеком".

"Только тот принимает христианство, как христианин, кто признает Иисуса за человека".

"Человек, рожденный от человеческой матери, но не зачатый от человеческого отца, такая личность есть достояние фантазии".

Он отрицает догмат "о непогрешимости Иисуса"... (ибо всякий человек погрешим).

"Рассказы Нового Завета должны предварительно контролироваться и измеряться мерою, прилагаемою нами ко всем человеческим рассказам".

"Мы оставим Евангелиям их чудеса, но при условии рассматривать их как простые мифы".

"Все (?) истинно философские системы согласны относительно решения вопроса о чуде" (т. е. отрицают его возможность).

Э. Ренан в "Жизни Иисуса" (1866 г.) опирается на такие же бездоказательные догматы позитивизма.

Иисус "верил в чудо и не имел ни малейшего представления о естественном порядке вещей".

"Никакой ангел Божий не поддерживал Его, кроме Его собственной совести" (223 стр.).

"Много еще нелепого было в Его самых определенных взглядах" (на сверхъестественные силы, управляющие вселенной) - (55 стр.)

Артур Древс также не скрывает своего пристрастия к предмету, заранее предрешающего приговор. ["О личности Христа". Пер. со 2-го англ, изд, В. Утгоф. 1913 г.]

"В виду тесной связи этого предмета с эмоциальным и религиозным элементами, решение его принадлежит философии, которая также контролирует субъективное чувство".

"Пока сохраняется вера в исторического Иисуса, нам не удастся сбросить с себя тяжесть будто бы доказанного факта, который, как предполагают, случился около 2000 лет тому назад, но все же нанес огромный вред европейской науке и философии".

"Мы писали только для друзей человечества и разума. Остальные принадлежат иному миру - ведь даже бог их говорит нам, что царство их не от мира сего, т. е. не от того мира, в котором люди действуют с разумением, и что блаженны нищие духом, ибо их есть царство небесное. Оставим же их в жертву их предрассудкам".

Подобно этому Л. Н. .Толстой критерием истины считает свое разумение: "не принимаю, чего не понимаю". Литературная привычка сочинять заставляет его вкладывать свои мысли в уста действующих лиц Евангелия.

Все это догматическое, предвзятое и произвольно-субъективное отрицание выдается за истину без всяких доказательств, потому что их нет и не может быть, что ясно всякому философски мыслящему человеку, вместе с Кантом сознающему трансцендентность этих вопросов.

Между тем на этом недоказанном отрицании самой возможности Вогочеловечества Христа, Его сверхъестественного рождения, как и вообще чуда и живого Бога, строятся все дальнейшие выводы.

Такое отсутствие обоснования или "первого основания" принадлежит к одной из грубых логических ошибок, и в логике называется реtitio principii (требование основания).

И поскольку фундамент и основание воображаемы, постольку является воображаемой и созидаемая на них постройка.

И далее по отношению к фактам, изложенным в Евангелии, отрицательная критика применяет "метод ножниц". [Проф. С. Н. Булгаков. "Тихие думы". 1918.] Она урезывает все, что не укладывается в рамки ее философии: раз живого Бога нет, то чудо невозможно, - раз чудо невозможно, то его не было.

Ножницы Л. Н. Толстого безжалостно отрезывают от всех 4-х Евангелий повествование о воскресение Христа.

Штраус объявляет все евангельские чудеса мифами.

Чудеса "не факты, а понятия того времени".

Каким, однако, бедным был бы наш кругозор, если бы мы признавали реальным) только то, что мы видим из своего угла - или из своей пещеры (idola specus Бэкона), или если бы обо всем философствовали только на оснований своих предположений.

Истинный философ мыслит сообразно с фактами; ложная же мудрость в слепом фанатизме отмахивается от действительности, если она не отвечает ее построениям: "тем хуже для фактов!"

Остроумно замечает проф. Главер (соврем, историк кембриджского Университета) о такой науке [Glover. "The Jesus of history". London 1918]:

"Желание есть отец мысли".

Пристрастный человек не подчиняется фактам, но факты силится "подчинить" (исказить) в угоду своим вкусам.

И эти неизбежные искажения доходят наконец до карикатуры.

Раз чудеса - мифы, а чудо, сверхнормальность, сверхчеловечество и Богочеловечество неразрывно связаны с обликом Христа, с Его сознанием, действиями и самым учением ("Христос - чудо истории") - то неизбежен дальнейший шаг на пути отрицания и субъективных построений, неизбежно утверждение, что Иисуса Христа совсем не было.

В этом старается нас убедить Древс [Christusmythe], а также популяризатор его идей Немоевский ["Бог Иисус"].

Христос это миф и притом не новый.

Он является одним из позднейших символов так наз. астральной (в частности, солярной) мифологии, которая имеется в большинстве языческих дохристианских религий и посвящена культу солнца, вообще небесных тел, изображению основных событий в цикле их движений. Рождество Христа соответствует декабрьскому солновороту, крещение - прохождению солнца через созвездие Водолея. Пилат это не что иное, как созвездие копьеносца (homo pilatus).

Еще раньше фантазировал в этом же духе Дюпюи, пытаясь уничтожить фактическую сторону Евангелия.

В связи с его попыткой французский автор Перес написал книжку о существовании Наполеона, где говорилось, что никакого Наполеона в сущности никогда не было, и что его история представляет собой народный миф о солнце: оно взошло на востоке от Франции (Корсика), у него 4 времени года (4 сына), 12 созвездий зодиака (12 маршалов).

Оно закатилось на далеком западе (остров св. Елены) и т. д.

Так, при желании, можно "соляризировать", т. е. превратить в миф и вымысел, любую историческую личность. Но едва ли она от этого перестанет существовать.

Критики указывают на некоторое сходство между евангельским рассказом и мифами древних религий дохристианской эпохи, что будто бы устанавливает мифичность и самого Евангелия и его неоригинальность.

Так, идея о смерти и воскресении Божества встречается в мифах об Озирисе (Египет), Дионисе (Греция) и т. д.

Но почему же мы не можем утверждать обратное?

Не свидетельствуют ли эти мифы о том, что смутное предчувствие и чаяние Христа было в сознании человечества помимо Св. Писания и задолго до Его явления?

Ср. пророчества в IV эклоге Виргилия о рождении Христа от Девы, в словах древних сивилл - языческих пророчиц, в трагедии Эсхила "Скованный Прометей" (V век до Р. X.).

Обобщая эти факты, проф. Ф. Зелинский считает античность своего рода ветхим заветом к христианству.

И если заря предшествует солнцу, то это не значит, что солнце заимствует свой свет от зари, хотя оно и появляется позже последней.

Таинственный символизм пророчеств древности есть не что иное, как отсвет грядущего духовного Солнца, предваряющий его приход.

И этим только подтверждается естественность и желанность прихода Христа, а наличность этих чаяний во всех религиях утверждает вселенскость Христа. ("Придет желаемый всеми народами", говорит пророк Аггей).

Немоевский ссылается на так называемый Наасеновский гимн (употреблявшийся в секте наасенов), появившийся около христианской эры, где говорится о предвечном Слове -- но это также свидетельствует об универсальности и древности преданий о грядущем Спасителе.

Надо заметить также, что Древс почему-то смешивает два понятия - Иисус и Христос и благодаря этому неверно истолковывает некоторые данные.

Так, например, он находит, что даже в известном диалоге, принадлежащем Иустину-мученику (сер. II в.) - "Разговор с Трифоном-иудеем" - последний отрицает историческое существование Иисуса (между тем, Трифон отрицает лишь то. что Иисус есть Христос, т. е. ожидаемый им Мессия). Да и мог ли писать иначе христианский автор, написавший этот диалог и знаменитую "апологию" именно в защиту того, что Иисус из Назарета есть Христос?

"Вы, христиане, говорит Трифон, приняли ложный слух и вообразили себе какого-то Христа" (8),

"Этот, у вас называемый Христос, был бесславен и обесчещен" (32). "Докажи, тот ли Он самый, о Котором это предсказано" (36). "Докажи нам: точно ли ваш Иисус есть тот самый" (39). "Докажи, что Он родился от Девы".

Что касается исторических свидетельств об Иисусе Христе, которые мы находим у древних историков (об этом ниже), то их, вопреки мнению объективной науки, крайние представители отрицательной школы считают просто вставкой (интерполяцией), хотя и без всякого реального основания, но в силу всей той же предвзятой идеи, которой должны подчиняться не только тексты, но и самые исторические факты.

Что касается текста Евангелия, то он и подавно подозревается со стороны подлинности и подвергается беспощадному распоряжению тех же "ножниц", того же психологического преломления (усматривания -так наз. в психологии апперцепции).

По мнению Штрауса, Христос не мог сказать слов: "Я и Отец одно", потому что Он был только человек. ("Старая и новая вера").

Так как свидетельство ал. Павла о его встрече с воскресшим Христом "противоречит всякому историческому и психологическому опыту", то оно не подлинно, по утверждению Древса.

Но знает ли не только Древс, но и весь мир ученых всякий исторический и психологический опыт?

Не констатирует ли даже ученый психолог Джемс (в своем знаменитом научном исследовании "Многообразие религиозного опыта") факты, которые противоречат очень и очень многим представлениям и до сих пор известным опытам психологического характера)?

А встреча с воскресшим Христом действительно и в особенности должна противоречить всякому историческому и психологическому опыту в этом царстве смерти, которое мы по какой-то упорной привычке, граничащей с иронией, называем жизнью.

Но из этого противоречия отнюдь не вытекает нереальность обращения Савла, как и нереальность самого воскресения Христа.

Общее впечатление, которое производит отрицательная критика на непредубежденного и мыслящего человека, это ее противоречивость, взаимные опровержения одного автора другим, ненаучность, тупики, "отчаянная борьба за любимое мнение, которому грозят уничтожением", "игра в гипотезы", "гиперкритика, насмехающаяся над всякой историей".

Эта критика лишний раз заставляет строго различать науку, как систему вполне объективных и общеобязательных знаний, которая никогда не была и не может быть в противоречии с религией, и мнения ученых, которые могут противоречить не только религии, но и самой науке, а весьма часто и одно другому. [См. подробно об этом в моей лекции "Наука и религия".] ("Религия противоречит не науке, а нашим знаниям о природе").