Анна Райс. Королева проклятых
| Вид материала | Документы |
- В. В. Макух Заявление госсекретаря США кондолизы Райс о возобновлении полных диплом, 97.43kb.
- 16 апреля 1705 Английская королева Анна произвела Исаака Ньютона в рыцари, 23.24kb.
- Энн Райс Мемнох-дьявол, 5533.02kb.
- Составитель: Е. Г. Королева, 322.04kb.
- Составитель: Королева, 150.7kb.
- План мероприятия: Вступительное слово учителя и детей. Значение имен именинников, 137.44kb.
- Г. королева московской области, 669.95kb.
- Публичный доклад муниципального образовательного учреждения средней общеобразовательной, 1565.94kb.
- Теперь программа стройности Маргариты Королевой доступна и вам. Маргарита Королева, 3442.24kb.
- В России, 1895.59kb.
Это была Акаша, красавица из царского рода и почитательница великой богини Инанны, - она могла бы привнести в страну Энкила мудрость своего народа. Так сплетничали на рынках Иерихона и Ниневии, так сообщали караванщики, заезжавшие к нам, чтобы купить посуду…
Народы Нила уже были фермерами, но они предпочитали сельскому хозяйству охоту и войну ради добычи человеческой плоти. И это привело в ужас прекрасную Акашу, которая немедленно настроилась отучить их от варварского обычая - так мог бы сделать любой представитель более высокой цивилизации.
Вероятно, она принесла с собой и письменность, так как народ Урука умел писать - они славились своими хранителями записей, - но, поскольку мы письменность презирали, этого я точно не знаю. Может быть, египтяне уже и сами начинали писать.
Вы не представляете себе, как медленно влияют на культуру подобные вещи. Люди могут поколениями хранить записи о налогах, прежде чем кто-то перенесет на глиняную табличку стихотворение. Племя может двести лет культивировать перец и травы, пока кому-то не придет в голову выращивать пшеницу или кукурузу. Как вам известно, индейцы Южной Америки делали игрушки на колесах еще до того, как их потеснили европейцы; у них были и украшения из металла. Но колеса у них не находили иного применения, и металлического оружия они не делали. Поэтому европейцы победили их быстро и без труда.
В любом случае мне точно не известно, какие знания принесла с собой из Урука Акаша. Однако я знаю, что наш народ слышал обширную сплетню о запрете на любые проявления каннибализма в долине Нила, о том, что каждого, кто ослушался, предавали жесткой казни. Племена, из поколения в поколение охотившиеся за плотью, были в ярости из-за того, что лишились такой возможности; но еще более велика была ярость тех, кто не мог есть плоть своих усопших. Одно дело - не охотиться, но предавать своих предков земле было для них так же ужасно, как было бы для нас.
Чтобы обеспечить повиновение эдикту Акаши, царь постановил, что все тела усопших следует обработать мазями и завернуть в ткань. Не только нельзя есть священную плоть отца и матери, но ее надлежит обернуть дорогим полотном и выставить на всеобщее обозрение, а далее поместить в гробницы в сопровождении достойных подношений и песнопений жреца.
Чем раньше будет завернута плоть, тем лучше; ибо тогда до нее никто не сможет добраться.
С целью помочь населению привыкнуть к новому ритуалу Акаша и Энкил убеждали людей, что духи мертвых лучше чувствуют себя в том царстве, куда они попадают после смерти, если их тела заворачивать в полотно и в таком виде хранить. Другими словами, народу говорилось: "Вашими возлюбленными предками не пренебрегают; их содержат достойно".
Услышав этот рассказ, мы сочли его очень забавным - заворачивать в полотно тела, убирать их в обставленные комнаты, будь то на земле или под землей. Нас позабавила мысль о том, что духам мертвых помогает то, что их тела содержатся в целости и сохранности. Ибо, как знают все, кто когда-либо общался с духами, лучше им забыть о своих телах; только отказавшись от своего земного воплощения, могут они подняться на более высокий уровень.
А теперь в Египте в гробницах самых богатых и самых религиозных людей лежали эти штуки - мумии, внутри которых гнила плоть.
Если бы нам сказали, что обычай мумифицирования закрепится в этой культуре, что египтяне будут практиковать его еще четыре тысячи лет, что для всего мира он превратится в великую тайну, что в двадцатом веке маленькие дети будут ходить в музеи и глазеть на мумии, мы бы не поверили.
Однако нам не было до этого дела. Мы находились очень далеко от долины Нила, Мы даже не представляли себе, как выглядят жившие там люди. Мы знали, что их религия имеет африканское происхождение, что они боготворят Озириса и бога солнца Ра, равно как и богов-животных. Но мы этих людей не понимали. Не понимали страну наводнений и пустынь. Держа в руках изготовленные ими красивые вещи, мы видели слабый проблеск их личности, но они оставались для нас чужими. Мы сочувствовали им, так как они не могли поглотить своих усопших
Когда мы спросили духов о египтянах, оказалось, что духи находят их очень забавными. Они сказали, что у египтян "приятные голоса" и "приятные слова" и что им доставляет удовольствие посещать их храмы и алтари, что им нравится язык Египта. Затем они потеряли интерес к вопросу и сменили тему, как случалось довольно часто.
Их слова заворожили нас, но не удивили. Мы знали, как сильно нравятся духам наши слова, распевы и песни. Значит, духи разыгрывают перед египтянами богов. Духи подобными вещами занимались постоянно.
По прошествии нескольких лет мы узнали, что Энкил, стремясь объединить страну и прекратить бунтарство и сопротивление закоренелых каннибалов, собрал большую армию и устраивает походы на север и на юг. Он отправил корабли в Великое море. Старый фокус: пусть они воюют с врагом и перестанут ссориться дома.
Но опять-таки, при чем здесь мы? Наша страна - земля покоя и красоты, фруктовых деревьев и полей дикой пшеницы, которую мог скосить любой, кто пожелает. Земля зеленой травы и прохладных ветров. Но у нас нет ничего, что можно пожелать отнять. Так нам казалось.
Мы с сестрой жили в полном покое на мягких склонах горы. Кармел, часто без слов беседовали с матерью и друг с другом или же обменивались особыми фразами, которые каждая из нас прекрасно понимала; и постепенно мы узнавали от матери все, что она знала о духах и людских сердцах.
Мы пили сонные зелья, которые наша мать варила из растений, выращенных на горе, и, погружаясь в транс или в сон, мы отправлялись в прошлое, чтобы поговорить с предками - с великими ведьмами, чьи имена были нам известны. Мы покидали свои тела и путешествовали над землей.
Я могу часами рассказывать о том, что мы видели во время этих трансов, как однажды мы с Мекаре рука об руку гуляли по улицам Ниневии, глазея на чудеса, которые нам и не снились, - но это сейчас не важно.
Скажу лишь, что общество духов означало для нас гармонию, в которой мы жили со всем, что нас окружало, включая и их самих; иногда любовь духов становилась вполне ощутимой, подобно тому, как описывали христианские мистики любовь Господа и его святых.
Мы жили счастливо - мать, сестра и я. В пещерах предков было сухо и тепло; у нас было все, что нужно: тонкие одежды, украшения, изящные гребни из слоновой кости и кожаные сандалии - их приносили нам в качестве подношений, так как никакой иной платы мы не принимали.
Каждый день к нам приходили селяне, и мы задавали их вопросы духам. Мы пытались заглянуть в будущее, на что духи, конечно, способны, поскольку некоторые вещи имеют тенденцию неизбежно следовать определенным путем.
Используя способность к телепатии, мы заглядывали в чужие мысли и давали самые мудрые советы, на какие были способны. Периодически к нам приводили одержимых. Мы изгоняли демона, или злого духа, кто бы то ни был. Когда в дом вселялся дьявол, мы шли туда и приказывали злому духу уходить.
Тем, кто просил, мы давали сонное зелье. Они впадали в транс или засыпали сном, полным живых видений, которые мы потом старались истолковать или объяснить.
Для этого нам духи не требовались, хотя иногда мы испрашивали их совета. Мы использовали собственную способность к пониманию и проницательность и часто получали информацию о том, что означают те или иные видения.
Но величайшим чудом, для совершения которого требовалась вся наша сила и которого мы никогда не могли гарантировать, был призыв дождя.
Мы творили это чудо двумя разными способами: "дождик", в основном символически демонстрировавший нашу силу, а также служивший отрадой для людских душ, или "ливень", необходимый для урожая, - его вызвать было очень сложно, и успеха мы достигали далеко не всегда.
Чтобы добиться цели, нужно было долго уговаривать духов, выкликать их имена и требовать, чтобы они собрались вместе и использовали свою силу по нашему приказу. "Дождик" часто устраивали наши самые близкие духи, которые особенно любили нас с Мекаре, а также любили нашу мать, ее мать и всех ее предков, - на них всегда можно было положиться, ибо из любви они выполнили бы и более сложные задания.
Но для "ливня" требовалось много духов, и, поскольку некоторые из них ненавидели как друг друга, так и совместные дела, сделка требовала значительной доли лести. Нам приходилось устраивать песнопения и танцы. Мы трудились часами, прежде чем духи постепенно начинали интересоваться происходящим, собирались вместе и принимались за работу.
Нам с Мекаре удалось добиться "ливня" всего трижды. Но как приятно было видеть, как над долиной собираются тучи, и опускается ослепительная пелена дождя. Вся деревня выбегала под струи; казалось, земля набухает, открывается, благодарит нас.
"Дождиком" мы занимались часто - для других и для собственного удовольствия.
Но тем, что слава о нас распространилась так широко, мы обязаны "ливню". Нас всегда знали как ведьм с горы; теперь же к нам стали приходить люди с далекого севера, из неведомых нам стран.
В деревне люди ждали своей очереди, чтобы прийти к горе, выпить зелье и попросить нас истолковать их сны, испросить совета или же просто увидеться с нами. Конечно, в деревне им давали мясо и питье, они платили за это, и все, казалось, получали только выгоду. В этом отношении мы занимались примерно тем же, чем занимаются современные психологи: мы изучали видения, интерпретировали их, искали в подсознании зерно истины; а чудеса - "дождик" и "ливень" - укрепляли веру людей в наши способности.
Однажды, думаю, примерно за полгода до смерти нашей матери, к нам в руки попало одно письмо. Принес его посыльный от царя и царицы Кемета - так называли египтяне свою страну. Это письмо было написано на глиняной табличке, как писали в Иерихоне и Ниневии, - маленькие рисунки на глине и зачатки того, что люди позже назовут клинописью.
Конечно, прочесть письмо мы не могли; мы даже испугались и решили, что в нем содержатся проклятия. Мы не хотели прикасаться к нему, но нам пришлось это сделать, если мы хотели выяснить то, что следовало знать.
Посыльный сказал, что его повелители Акаша и Энкил наслышаны о нашей великой силе и почтут за честь, если мы явимся к их двору; они прислали большой эскорт, который будет сопровождать нас в Кемет, а потом они отправят нас домой с обильными дарами.
Все мы трое почему-то не доверяли этому посыльному. Он говорил правду, насколько она была ему известна, но здесь явно крылось что-то еще.
Поэтому наша мать взяла глиняную табличку в руки. Она сразу же что-то почувствовала и забеспокоилась. Поначалу она не хотела рассказывать нам то, что увидела; но потом, отведя нас в сторону, сказала, что царь и царица Кемета злые люди, они любят проливать чужую кровь и пренебрегают чужими верованиями. И со стороны этих людей на нас обрушится великое зло, что бы ни говорилось в письме.
Потом и мы с Мекаре дотронулись до письма и тоже уловили присутствие зла. Но здесь была какая-то тайна, темный клубок, в котором зло переплелось с элементом мужества, и это было неплохо. Короче говоря, речь не шла о заговоре с целью похитить нас и нашу силу, но присутствовали и искреннее любопытство, и уважение.
Наконец, мы обратились с вопросом к духам - к тем двум духам, кого мы с Мекаре любили больше всего. Они приблизились и прочли письмо - для них это было вовсе не сложно. Они объяснили, что посыльный сказал правду. Но если мы отправимся к царю и царице Кемета, нас ждет ужасная опасность.
"Почему?" - спросили мы духов.
"Потому что царь с царицей станут задавать вам вопросы, - отвечали духи, - а если вы ответите правду, царь с царицей разгневаются и предадут вас смерти".
Конечно, мы в любом случае не поехали бы в Египет. Мы никогда не покидали свою гору. Но теперь мы точно знали, что поступаем правильно. С надлежащим уважением мы сказали посыльному, что не можем уехать из того места, где родились, что ни одна ведьма из нашей семьи никогда отсюда не выезжала, и просили его передать это царю и царице.
Итак, посыльный уехал, и жизнь вернулась в привычное русло.
Разве что через несколько ночей к нам пришел один злой дух - мы называли его Амель. Громадный, могущественный, полный злобы, танцевал он по поляне перед нашей пещерой, пытаясь обратить на себя наше с Мекаре внимание, и говорил, что скоро нам может понадобиться его помощь.
Мы давно уже привыкли к льстивым речам злых духов; они впадали в ярость из-за того, что мы не разговариваем с ними, как другие ведьмы и колдуны. Но мы знали, что им нельзя доверять, что они не поддаются контролю, и мы никогда не испытывали искушения воспользоваться их силой и полагали, что такой момент никогда не наступит.
Этого Амеля особенно раздражало наше "пренебрежение", как он выражался. И он без конца объявлял себя Амелем Могущественным или Амелем Непобедимым, требуя от нас проявлений уважения. Потому что в будущем он может нам понадобиться. Больше, чем мы можем себе представить, ибо грядет опасность.
В этот момент из пещеры вышла наша мать и спросила духа, какие он видит неприятности.
Это нас потрясло, так как нам всегда запрещалось разговаривать со злыми духами и, обращаясь к ним, она обычно либо проклинала их, либо прогоняла, либо сбивала их с толку загадками и хитрыми вопросами, чтобы они злились, чувствовали себя глупцами и уходили.
Амель Ужасный, Порочный, Вездесущий - как бы он себя ни называл, а хвастовству его не было предела - заявил лишь, что грядет великая опасность и нам стоит проявить мудрость и отнестись к нему почтительно. Потом он начал похваляться всеми злыми выходками, которые совершал ради колдунов из Ниневии. Он может мучить людей, изводить их и даже пронзать их кожу, как рой мошек! Он умеет высасывать из людей кровь, заявил он, ему нравится ее вкус и ради нас он тоже смог бы высасывать кровь.
Мать посмеялась над ним. "И как тебе это удается? - спросила она, - Ты дух, у тебя нет тела, ты не чувствуешь вкус!" Именно такие слова всегда приводят духов в ярость, ибо они, как я уже говорила, завидуют тем, у кого есть плоть.
Итак, этот дух, чтобы продемонстрировать свою силу, вихрем набросился на нашу мать; ее добрые духи оказали ему сопротивление; и поляну охватило ужасное беспокойство, но, когда оно стихло и наши духи-хранители прогнали Амеля, мы увидели на руке матери следы крошечных уколов - будто бы ее покусал рой мошек. Амель, злой дух, пил ее кровь, как и обещал.
Мать осмотрела ранки; добрые духи обезумели, увидев, что с ней обошлись с неуважением, но она попросила их успокоиться. Конечно же, она размышляла, как это могло произойти и как получилось, что дух может чувствовать вкус крови.
Именно тогда Мекаре объяснила, что у духов есть крошечное материальное ядро в самом центре невидимого тела, и, возможно, он пробует кровь этим самым ядром. Представьте себе, сказала Мекаре, фитиль лампы, фитиль может впитывать кровь. То же самое и с духом, который весь как бы состоит из пламени, но в глубине его - маленький фитиль.
Наша мать исполнилась презрения, но ей это не понравилось. Они иронично сказала, что в мире и так полно чудес, не хватало еще злых духов, пристрастившихся к крови. "Сгинь, Амель", - сказала она и наложила на него проклятия: он пуст, неинтересен, не имеет значения, с ним не считаются, его не признают. Иными словами, почти то же, что до сих пор в несколько иной форме говорят священники, когда изгоняют дьявола из одержимых детей.
Но еще больше, чем выходки Амеля, нашу мать беспокоило его предупреждение: грядет зло. Беспокойство, которое она почувствовала, прикоснувшись к глиняной табличке, усугубилось. Но она не искала у добрых духов ни совета, ни утешения. Может быть, она все предвидела. Не знаю. В любом случае мать знала, что произойдет нечто такое, чего она не в силах предотвратить. Возможно, она понимала, что иногда, пытаясь противостоять злу, мы только играем ему на руку.
Как бы то ни было, в последующие дни она заболела, ослабла, а потом онемела.
Так она лежала несколько месяцев, парализованная, в полусне. Дни и ночи мы сидели рядом и пели ей песни. Мы приносили цветы и пытались прочесть ее мысли. Духи ужасно волновались, потому что любили ее. Они устраивали на горе ветер и срывали с деревьев листья.
Вся деревня опечалилась. Потом как-то утром мысли матери снова приняли определенные очертания; но то были лишь фрагменты. Мы увидели солнечные поля, цветы и вещи ее детства; а далее - только блестящие краски.
Мы понимали, что наша мать умирает; понимали это и духи. Мы изо всех сил пытались успокоить их, но некоторые все же впали в ярость. Когда она умрет, ее призрак поднимется и перейдет в царство духов, они потеряют ее навсегда и на какое-то время обезумеют от горя.
Но наконец случилось естественное и неизбежное; мы вышли из пещеры сообщить селянам, что наша мать перешла в мир иной. Все деревья согнулись под порывом насланного духами ветра; в воздухе носились зеленые листья. Мы с сестрой плакали, и впервые мне показалось, что я слышу голоса духов, слышу, как ветер доносит их жалобы и плач.
Селяне немедленно занялись приготовлениями.
Сначала нашу мать положили на каменную плиту, чтобы каждый мог подойти и воздать ей почести. Ее одели в белое платье из египетского льна, которое она так любила при жизни, и украсили всеми драгоценностями, привезенными из Ниневии, а также кольцами и костяными ожерельями, содержавшими частицы наших предков, - вскоре они должны были перейти к нам.
По прошествии десяти часов, в течение которых к ней пришли сотни людей не только из нашей деревни, но и со всей округи, мы подготовили тело для погребальной трапезы. Любому другому жителю деревни эту честь оказали бы жрецы. Но мы были ведьмами, как и наша мать; только мы имели право прикасаться к ней. Оставшись одни, при свете масляных ламп мы с сестрой сняли с матери платье и полностью покрыли ее тело свежими цветами и листьями. Мы распилили череп - аккуратно, чтобы на лбу кость осталась цела - и, вынув мозг, поместили его на блюдо вместе с глазами. Затем с той же осторожностью мы извлекли сердце и положили его на второе блюдо. Потом для сохранности накрыли оба блюда глиняными колпаками.
Вокруг каменной плиты с телом нашей матери, где стояли и блюда, селяне построили кирпичную печь; под плитой они развели огонь, и тело начало поджариваться.
На это потребовалась вся ночь. Духи успокоились, так как дух матери ушел. Не думаю, что их интересовало тело; им было все равно, чем мы занимаемся, но для нас это было чрезвычайно важно.
Поскольку и мы, и наша мать, были ведьмами, нам одним принадлежало право поглотить ее плоть. Она была наша по праву и по обычаю. Селяне не стали бы помогать нам справиться с трапезой, как в случае смерти любого другого человека, для выполнения долга перед которым осталось бы всего два родственника. Не имеет значения, сколько времени мы будем поглощать плоть матери. А селяне будут нас охранять.
Но ночью, пока в печи готовились останки нашей матери, мы с сестрой раздумывали о мозге и сердце. Конечно, мы собирались разделить эти органы; но нас волновал вопрос, кому взять какой орган, ибо у нас были твердые убеждения относительно того, что именно обитает в каждом из них.
Для многих народов той эпохи первостепенное значение имело сердце. К примеру, египтяне думали, что сердце - центр сознания. Многие жители нашей деревни придерживались такого же мнения; но мы, ведьмы, считали, что человеческая душа обитает в мозге, подразумевая духовную часть человека, подобную духам воздуха. Наша убежденность в важности мозга основывалась на том, что с мозгом соединены глаза; глаза - органы зрения. А деятельность ведьм целиком основывалась на зрении: мы смотрели в сердца, смотрели в будущее, смотрели в прошлое. "Провидицы" - вот как нас называли на нашем языке; и слово "провидица" обозначало ведьму.
Но в основном мы говорили о церемонии; мы считали, что дух нашей матери ушел. Мы собирались поглотить эти органы из уважения, чтобы они не сгнили в земле. И достичь согласия было несложно: Мекаре должна была получить мозг, а я - сердце.
Мекаре была более могущественной ведьмой; она первой родилась; она во всем была лидером; она никогда не медлила с ответом; она вела себя как старшая сестра, как обычно бывает у близнецов. Казалось вполне справедливым, что ей достанутся мозг и глаза, а я, более тихая и медлительная, получу орган, который ассоциировался с глубоким чувством и любовью, - сердце.
Такое разделение нас устроило; небо бледнело, мы уснули и, ослабшие, проспали несколько часов - мы голодали, но ограничивали себя в еде, чтобы подготовиться к трапезе.
Незадолго до рассвета нас разбудили духи. Они опять устраивали ветер. Я вышла из пещеры; в печи горел огонь. Селяне, сторожившие печь, заснули. Я сердито велела духам успокоиться. Но один из них, тот, кого я любила больше всего, сказал, что в горах собираются чужеземцы, много-много чужеземцев, чрезвычайно интересующихся нашими способностями и выражающих опасное любопытство по поводу пиршества.
"Этим людям что-то нужно от вас с Мекаре, - сказал мне дух. - Они здесь не к добру".
Я ответила, что сюда все время приходят чужеземцы, что это не страшно, а ему следует помолчать и позволить нам выполнять свой долг. Но потом я пошла к одному из жителей деревни и попросила, чтобы все были готовы на случай каких-нибудь неприятностей, - пусть мужчины принесут с собой оружие, когда соберутся к началу пиршества.
Это была не самая странная просьба. Тогда мужчины повсюду брали с собой оружие. Немногочисленные профессиональные солдаты или те, кто мог себе это позволить, часто носили мечи; остальные затыкали ножи за пояс.
Но в основном меня это не волновало; в конце концов, в нашу деревню отовсюду стекались странники; вполне естественно, что они прибудут по такому особому случаю, как смерть ведьмы.