Geum.ru

Сборник статей по гендерным исследованиям. Алматы: Центр гендерных исследований. 2000

Вид материалаСборник статей

Содержание


Детство. Семья.
Коллективизация. Голод 1933-34 годов.
Исторические лица
Карточная система
Переселение народов
Профессиональная карьера. Активная общественная жизнь
Мир чувств.
Осмысление перемен
Подобный материал:
Светлана Шакирова, Мара Сеитова

ИСТОРИЯ СТРАНЫ КАК КОНТЕКСТ АВТОБИОГРАФИИ


Опубликовано: Пол женщины. Сборник статей по гендерным исследованиям. Алматы: Центр гендерных исследований. 2000

В биографическом повествовании естественным фоном разворачивания персональной истории выступает история страны,  большая коллективная история. Выстраивается некое обобщенное, идеологически сконструированное понимание и воспроизведение истории государства и народа, в котором судьба отдельной личности детализирует магистральную линию развития общества.

Судьба  человека, с одной стороны,  непредсказуема, а с другой, предопределена обстоятельствами проживания в данной стране в данной отрезок истории. Как говорил Ортега–и-Гассет, «я – это я и мои обстоятельства». А обстоятельства  у женщин, чьи истории взяты за основу нашего анализа, схожи в силу главной причины: разворачивание их жизни совпало с разворачиванием социалистического строя в СССР. Их жизненный расцвет был и расцветом социализма. Поэтому, видимо, неизбывна и нескрываема ностальгия в этих воспоминаниях.

Биографии женщин протекали в рамках общих исторических реалий, обобщаемых в такой простой схеме:

Сходство и повторяемость исторических событий в жизни  женщин дает ощущение достоверности и устойчивости воспоминаний. Общность исторического контекста, визуальных знаков прошлого и оценок событий дает  воспоминаниям статус источников исторического, социологического и культурного анализа.

Обратимся к материалам интервью.

Детство. Семья.

Как обычно люди воспроизводят в своей памяти детские годы? Прежде всего через самые яркие воспоминания: улыбку матери, тепло рук бабушки, нежность немногословного отца, подарки, одежду, праздники и т.д. Высоко оценивается роль родителей и близких в становлении своей личности. Детские годы ассоциируются обычно с тем родителем или родственником, кто оказал самое значительное влияние на формирование детского сознания.

Детство у меня, я считаю, оценивая сейчас, было счастливое, хоть я и росла без отца. Бабушка уделяла мне крайне много внимания, была она очень строгая и замечательная хозяйка. Все основы для этого в меня закладывались с самого нежного возраста. Я едва научилась ходить, а меня заставляли что-то делать – помогать. Сначала на посылках – помой, принеси, отнеси, присмотри, но это с самого раннего детства. (…)

Отчим уделял мне много внимания и времени, даже больше, чем мама: отводил меня в школу, проверял домашние задания, направлял мое чтение – приносил книги, взятые у друзей, знакомых. Дома было не так много книг. На каждый день рождения он брал меня за руку и вел в книжный магазин – на месте гостиницы «Отрар» был когда-то очень приличный магазин с двумя отделами, букинистическим и беллетристикой, где я могла выбрать себе книгу в подарок. Это меня очень радовало. Мама дарила мне платья или еще что-нибудь подобное, а Николай Владимирович только книги, которые я сама выбирала. (Ольга).

Прожив долгую жизнь, я говорю: мне всегда везло на людей. На друзей, на маму, на бабушку. Она была очень мудрая - больная, безногая, старая - никогда не ныла, никогда не жаловалась, всегда другим еще помогала. К ней приходили другие женщины за утешением, она им помогала. Она была очень тонкая аристократка такая, понимающая, мне кажется, все на свете. (Людмила).         

Образ матери конструируется согласно общепринятым понятиям о трудолюбивости, заботливости и преданности детям. Неграмотность матери невольно оправдывается незаурядными душевными качествами и хозяйственностью:

Мама была всем для нас. Но она была совсем неграмотная. Но очень способная… Мама для меня символ доброты, нежности, понимания и любви к другим нациям и национальностям. Она была способной, но ей не пришлось учиться. Только курсы ликбеза прошла. Расписываться могла. Умела читать, но не очень хорошо. Главное, она могла мне письма писать, этого было достаточно. Была она очень трудолюбивой. Выращивала табак, сама рубила его. Она нас всех заставляла работать по дому. Кроме того, мама была очень чистоплотной женщиной. Она нам передала любовь к чистоте. Мама для нас святой человек. Только вот ушла она от нас рано очень. Мы тяжело пережили эту травму, для нас мама была самым близким человеком (Зоя).

Однако у многих женщин того поколения детские воспоминания, как ни странно,   лишены сентиментальной окраски. С высоты прожитых лет ими оцениваются, в первую очередь,  трудности и лишения, преодолеваемые всеми наравне. Нередко влияние родителей ослаблено из-за их занятости дома и на работе:

Мама нас рожала, воспитывала, огородом занималась, хозяйством. Она хорошо вышивала, шила на машинке, вязала. Всё, что женщина, имеющая детей, должна была уметь, делала прекрасно. Сейчас женщине работающей совсем некогда этим всем заниматься. Когда отец был на фронте, он ушел добровольцем, она еще и фронту помогала, вязала рукавицы и отправляла их на фронт. (Алла)

Труд, лишения и невзгоды, с которыми ассоцииируется довоенное детство  почти у всех советских женщин, оцениваются, тем не менее, как естественные и объективные. Дети сызмальства включались в ситуацию народных невзгод, и это описывается как само собой разумеющееся.

Моя жизнь началась с осознания того, что я могла бы быть очень несчастным ребенком, потому что безотцовщина, не знала, что такое здоровая мама, потому что она у меня инсульт перенесла в раннем возрасте. Потом у меня была очень тяжело больная бабушка. В общем, как говорит мой учитель, я росла “под черным крылом” в жизни (Людмила).

Коллективизация. Голод 1933-34 годов.

Годы коллективизации актуализируются лишь в  некоторых биографиях.  Те редкие отрывки, которые удалось вычленить из потока, не дают возможности определить отношение к самому явлению коллективизации. Следует отметить, что масштабы голода и планомерного геноцида казахского населения в  30-ые годы получили объективную оценку отечественных историков лишь в последние годы. Подсчитано, что за время коллективизации убыль аульного населения в Казахстане составила 47%. Вспоминает пожилая казашка:

 В это время было преследование богачей. Производили конфискацию имущества, переселяли. Я была совсем маленькая. К нам домой занесли чье-то конфискованное имущество. Сумятица, неразбериха. Мы с братиком выходили и смотрели, как у кого-то отнимали имущество, отправляли куда-то. А в 1933 году скончалась наша мать. Мне было в это время всего семь лет. Братику - пять.

В тридцатые годы началась коллективизация. Вот мы все свое хозяйство сдавали. Сколько-то скотины положено было или лошадей или овец, то сдавали и организовывали колхоз, вот так начинали организовывать… (Улмекен).

Эта тема заслоняется более значимой частью памяти – темой голода:

 Первый был колхоз «Красноармейский». Отец был председателем. Немного, правда, был. Потом в эти годы, потом началась засуха. И долго она длилась – тридцатые годы – тридцатый, тридцать первый, тридцать второй, тридцать третий. Голод наступил, страшнейший голод. Ели даже траву, собирали  и ели. Нечего было совершенно есть. Ходили камыш дёргать. А там сыро. Всё сушили и ели. (…)        

Но в это время отца забрали в милицию. Кем-то работать. И там ему давали паёк. Немножко муки. И вот эту траву перемешивали с мукой и делали лепёшки, вот нас и кормили. Шестеро детей нас было, отец и мать. Вот восемь человек нас было. В 1935 году переехали отец и брат мой, с сыном отец, переехали в Алма-Ату, потому что наступил голод, голод… (Л.)

Исторические лица

В нарративах встречаются имена известных исторических лиц, государственных деятелей, придающие текстам качество несомненной достоверности.

 В 27 году отец возил меня с собой на съезд в Москву. На нем присутствовали Троцкий, Рыков. Я помню, как Рыков поднял меня на руки, подержал на руках, поговорил со мной. На нем был темный костюм, галстук в горошек. Очень симпатичный дядя. (…)

Папа родом из Баян-Аула. Он дружил с Джангильдиным Алибеком, Канышем Сатпаевым. Старшего брата Каныша Имантаевича расстреляли за связь с алаш-ординцами. Аширбеков и Джангильдин были репрессированы, по десять лет в ссылке отбыли (Ада).

 

Я помню смерть Сталина, когда моя тетка напилась пьяная. От счастья. Она плясала, когда люди плакали, она пела и плясала. Она уже отсидела Карлаг, она была Карлаговкой, и она их уже не боялась. Она была секретарем Тухачевского, когда их всех арестовали…(Людмила).

Наряду с политиками, встречаются также имена деятелей культуры, знаменитых советских артистов:

В военные годы в Алматы были эвакуированы московские театры. Я жила с родителями в гостинице по Панфилова. Туда же были расселены и актеры. Я повседневно общалась с многими из них – с Целиковской, Жаровым, Абрикосовым, Серовой, Марецкой, еще неизвестной балериной Галиной Улановой, я много почерпнула из жизни актеров. (…) Я вязала и шила московским актерам. Моими клиентками были Марецкая, Уланова, Целиковская. (…)         

Я перевелась на терапевтическую работу во вторую поликлинику. Мой участок – самый центр города, где проживали знаменитости – Аюханов, Абдуллины, Байсеитова, Жаманова, Багланова, Померанцев и другие (Ада).

Репрессии

Период репрессий 30-ых годов пришелся на детство и юность этих женщин, что, конечно, же оставило неизгладимый след в их памяти и судьбе.

В 1930 году папу арестовали и сослали в город Воронеж, где мы пять лет были в ссылке…Затем папу арестовали вторично, 27 декабря арестовали, 30-го тройка вынесла решение – к расстрелу, и 31 декабря привели приговор в исполнение…

Трудно передать, как я переживала арест отца. Мы с мамой спать легли. Вдруг машина загудела возле дома. Вскакиваем. Слава богу, не у нашего дома остановилась. Сердце бьется. Заснуть не можем. …Нас через три дня выселили из квартиры. С тремя детьми маму выселили из квартиры. Она ходила искала, и мы перешли в частную квартиру. Я помню хорошо – трудно было. (…)

В Чимкенте папиного товарища арестовали. Он был в тюрьме. Его жена – мамина подруга – из Ташкента присылала деньги маме, и мама носила ему передачи. Вот, в один прекрасный день арестовали ее подругу. Она в Карлаге была, в Алжире. Алжир – Акмолинский лагерь жен изменников Родины. Назывался Алжир. Тетю Магрипу поместили в женскую колонию. (Ареке).

В институте учились со мной дети репрессированных. Им постоянно напоминали, что они дети врагов народа. Постоянные укоры, постоянное напряжение. Первый врач Казахстана был приговорен и расстрелян в течение трех дней. Теперь выяснилось, что по навету человека, который позавидовал его успехам, его способностям. И все это усугублялось голодом. Мне, студентке, было тоже тяжело. Папа получал пайки, помогал. А рядовым было совсем невыносимо. Я старалась помогать своим подругам, которые испытывали трудности.

Страшные годы это были. Постоянные аресты. Люди исчезали, их расстреливали. Но слово «расстрел» не произносилось – говорили «без права переписки». Постоянное чувство страха. Уже после смерти папы его друг рассказал мне, что папа не русский, он татарин. Звали его Закир. В 35-ом году его отца расстреляли за то, что он буржуй – владел двумя или тремя магазинами на Шелковом пути. Дядя его по договоренности с капитаном какого-то суденышка, видно, за деньги, взял для папы фамилию этого капитана – Комаров. Назвали его Павел Николаевич Комаров. Папа никогда в семье не говорил о своем прошлом. Из боязни, что его могут тоже уничтожить. Я вспомнила, что его баян-аульские друзья называли его Закиром. «Почему?» – интересовалась я.  «Так, детская кличка», - объяснял отец.

Отец этой женщины участвовал в гражданской войне на стороне красных. Его личная судьба исключительно драматична:

Я помню, у папы было две белые лошади с колокольчиками. И еще удивительный бинокль – большая редкость. Позже узнала, что папа участвовал при уничтожении атамана Дутова. Когда Дутова убили, к папе подвели двух белых лошадей Дутова, а бинокль сняли с Дутова. Бинокль хранится сейчас у брата – семейная реликвия.

Перед самой смертью отец обратился ко мне с просьбой – положить в гроб маленький пакетик с волосами его первой жены. Она была татарка. Видно, он очень любил ее. Ему не хотелось, чтобы мама заметила, что этот пакет положили с его телом. Его первая жена была зверски убита во время его отсутствия, ей отрубили голову. (Ада).

Война

Воспоминания о войне отрывочны и фрагментарны, они концентрируются на теме нехватки, лишений, борьбы за выживание и постоянных мыслях о еде. Отсюда и соответствующие визуальные образы. Так, тема голода доминирует и заслоняет собой все иные возможные воспоминания в нарративе  Зои, 1932 года рождения. Многократные упоминания о еде – самый сильный знак в памяти этой женщины:

Во время войны был даже такой случай: на работе давали затируху кушать. Иногда мама приносила затируху домой. Брат тоже ходил в колхоз на обработку сахарной свеклы. Но иногда он болен был и не мог идти. Идти нужно было далеко, километра три-четыре. Он оставался дома один. Он не был ленив, он болел – пух с голоду, потому что было нечего есть. Он варил свекольные листья, он их закипятит во дворе на печке, благо газа не нужно было, на курае. Мама смотрит, что он полный очень, обнаружила, что это от голода. Поехала к деду моему, попросила помощи. Дед дал муки. Немножко брат отошел. Потом в колхозе дали пшена немного. Кстати, у нас была корова, и в мае месяце она отелилась… Это был самый трудный голодный год – 43-й. 1943 год. Как раз после того, как мы получили похоронку. От отца.

Корова давала молоко, иногда мы его продавали. (…) Кроме того, на большой перемене в школе нам приносили булочки. Булочка была такая маленькая, но она казалась нам настолько вкусной.

В школе не отапливалось. Было очень холодно. Писали на исписанной бумаге, на старых учебниках. Новых тетрадей не было. Пол-урока мы писали, а пол-урока нас заставляли плясать, чтобы согреться. Никак не могли мы дождаться конца третьего урока, когда вызывали старосту, и староста в большом платке приносила нам по булочке. Мы ее съедали, и казалось, всё, мы сыты, мы довольны жизнью. Мы ни на что не жаловались, мы, дети войны, понимали, как трудно всем, нашему народу, нашим родителям. Всем людям. И мы терпели все.

Часто нас на лето брали дедушка с бабушкой. Они жили за колхозом Крупской, его уже нет сейчас, этого колхоза, там, где был арык, где сливаются Коксу с Караталом – реки, вот на том месте был колхоз. Их дочь стряпала для колхозников хлеб, и они жили как-то немного лучше. То булочка, глядишь останется, где мука останется. Где варенички отварим, где еще что-нибудь…

Я сама никогда не посещала садик: денег не было оплачивать. Иногда сестричка болела, и я ходила получать ее порцию супа. Суп, я помню, был гороховый, ничем не заправленный, но он казался таким вкусным. Я ходила, помню, с бидончиком, и пока оттуда шла, половину его выпью. Я приносила его домой, и мы делили этот суп, как что-то очень ценное. ( Зоя)

Мы получали 500 г хлеба. Я половину съедала утром с водопроводной водой. Прихожу потом, умираю, есть хочу. У меня еще 250 г оставалось.  Я опять половину с холодной водопроводной водой ем. Потом сварю затируху. Что такое затируха? Вода и отруби. Ни крупы, ни жира.

Я активистка, секретарь комсомольского бюро. Туфли без подметок. Пальто – я в нем 7 классов кончила, техникум кончила, я в нем институт кончила и месяц в научно-исследовательский институт ходила (Ареке).

Для 20-летней Л. война запомнилась по-своему: запаздывает реакция на происходящее, дата начала войны переносится в памяти с 22 июня на 1 июля (в этот день, видимо, весть о войне дошла до простых людей в Алма-Ате), осмысление войны как всенародного бедствия приходит нескоро, что объясняется, в частности, событием замужества:

В сорок первом году вышла замуж. В июле, в июле месяце. После начала войны. Да, войны не боялись, вот видите как. Мой муж военный  был. Так ездили туда-сюда с ним (…)

Война первого июля началась. Работали мы. Я так и работала в системе сберкасс. Очень было тяжело, конечно, и с продуктами и уже в помещениях на работе не топилось, очень холодно было. Работали. Очень с питанием было тяжело. На хлеб давали двести грамм, что ли, двести пятьдесят. Двести грамм и всё. Сами растили прямо на улице. Разрешили. У нас там огород был, там, где жили, садили по улице, картошку и свёклу мы садили, вот этим немножко и поддерживали себя. У меня состояние было уже очень плохое, синели ногти уже, только на этих, на уколах я жила. От питания, от голода. ( Л.)

Когда началась война, другой повествовательнице было 13 лет. Ее воспоминания  лишены личностных переживаний и визуальных образов, связанных с этими годами.

Пришлось пережить войну. Я жила в селе. Колхозы были. Ничего больше особенного: ни заводов, ни больших предприятий, только маленькие учреждения. Там мне и пришлось работать в качестве привлеченной. Мы помогали. Жили, как могли: в колхозе нам не платили, нечем было платить. Мы не были колхозниками. Держали огород. Все уходило на фронт, на помощь ему. В 44-ом году я поступила работать в отдел гособеспечения при райисполкоме счетоводом. ( Алла)

Карточная система

Голод и нехватку продовольствия помнят, конечно, все, переживишие эти годы. Повествования о карточках, ночных  очередях за хлебом – неотъемлемая часть воспоминаний о второй половине 40-ых и начале 50-ых годов.

Очереди ужасные были, ужасные очереди. В основном в очередях стояли дети, потому что взрослые же работали. Было по нескольку раз перекличка. А все дети находились в паровых ямах, чтобы холодно не было. Одежда ведь ужасно какая была. И вот перекличка – бежим. Если кто-то вовремя не побежал… А у меня были валенки. Вообще мама у нас всё делала. Она и шила, и починяла, и валенки. Но когда мама умерла - уже всё. И вот на валенки намотал тряпку, носки или чулки высунутся, вылезешь, опять намотал. А когда за хлебом ходили… Я почему–то была ростом маленькая и надо было обязательно прилавок доставать. Прилавок не достаешь - тебе хлеб не дают. Поэтому я в валенок вставляла вот такие деревяшки, чтобы до прилавка достать. Как получу хлеб, потом выхожу, деревяшки – в карман, а хлеб – домой. (Серафима).

Стали давать карточки. Правда, по карточкам трудно было доставать хлеб. Нужно было с вечера занимать очередь и всю ночь караулить. Несколько раз была перекличка, и если кого-то не оказывалось на месте, его вычеркивали из списка. И вот мы, одевшись тепло, – в фуфайку, на ногах валенки – шли мы к магазину, ложились на землю и на земле выжидали приближения утра. А утром чуть свет привозили хлеб. Этот хлеб раздавали по 200 грамм на человека. Конечно, этого мало, чтобы прокормить голодного человека, но у нас было молочко. ( Зоя).

Отмена карточной ситемы выступает в памяти как рубеж между тяжелым этапом жизни  и новым, более благополучному этапом.

Потом, значит в 59-ом году карточки, карточная система была, отменили карточки. Но ещё было очень трудно жить, очень трудно и с продуктами и хлеб ещё, очереди огромные были. Мало было очень мануфактур, ночью ходили занимать очередь, чтобы купить материал какой-то. ( Л.).

Переселение народов

Казахстан был местом ссылки не только репрессированных лиц, политзаключенных, но и депортированных во время Великой Отечественной войны народов - немцев с Поволжья и Украины, крымских татар, чеченов, курдов и др. Это великое вынужденное переселение народов и последовавшее в 60-ые годы освоение целины сделало Казахстан «лабораторией дружбы народов», где мирно сосуществовало более 100 этносов. Демографический состав многих областей и поселков  Казахстана  был, как следствие, некоренным.

Отец в Казахстан попал как спецпереселенец из Украины во время войны, выселили его в степь, причем как еще выселили. На Украине они жили поселками немецкими, а выселяли их семьями, и в северный Казахстан попали женщины, а вот сюда, то есть подальше, на юг, на юго-восток, выслали мальчишек, которые пока доехали сюда, очень многие поумирали. Отец рассказывал, как они ехали все на поезде, как стояли эти эшелоны, им дали булку хлеба на... на несколько человек.  Они продали с себя все. Один был с ними парень, который был только в плаще и больше на нем ничего не было: ни майки, ни трусов, вообще.

 …у нас в поселке было очень много немцев, в основном одни немцы были, а в соседнем поселке, ну, там уже были белорусы, поляки, тоже все переселенцы. Вот. А в третьем поселке жили курды и уйгуры. Еще чеченцев очень много было тогда, а потом все посмешались. Но я вот помню, как в самом начале очень было много немцев, они ходили, разговаривали, но почему-то все время скрывались. Я это помню очень хорошо. Наша бабушка - соседка, я ее очень хорошо помню, вот она всегда просила отца помочь ей найти сына. Когда они переезжали сюда, ну не переезжали - их  перевозили сюда тоже, у нее в поезде умерла дочь от голода, а сын потерялся. И вот она все это рассказывала, плакала очень сильно. И вот они должны были постоянно отмечаться - под коммендатурой они были, там они расписывались, что им нельзя уезжать, никуда, никуда не могли они передвигаться…» (Нина)

Врач-бактериолог вспоминает:

«В составе  правительственной комиссии Казахстана принимала депортированных чеченцев и греков в Южно-Казахстанской области» (Ареке).

Образование

Женщины презентируя себя через прошлую жизнь,  проводят косвенную самооценку,  отмечая свое упорство, целеустремленность и способность преодолевать трудности. Особенно ярко презентируются успехи в учебе, воспоминания о которой в рассказах некоторых женщин удивительно свежи и подробны.

С первых же дней учебы у меня в школе все пошло хорошо. Все предметы мне давались хорошо. Все предметы мне давались легко, в школу я шла как на праздник. По математике я решала предметы раньше всех. Если в первых трех классах я шла отличницей, то в четвертом я получила четверку по языку. Особенно мне давались языки – иностранный язык – немецкий… Школу я закончила успешно. (Зоя)

Молодость

Несмотря на лишения, молодость берет своё. Студенческие годы у всех женщин навевают ностальгически - радостные воспоминания о заполненности жизни делами, встречами, знакомствами, познанием, насыщенной духовной и культурной жизни в городах и селах.

В молодости ходили мы в кино, в театры, в драматический и в оперный я очень любила ходить. Любила оперы больше всего, даже по радио тоже всегда слушала. Если передают до трёх часов ночи, я слушала всё время. До сих пор я люблю оперу. (Л)

Собирались мы в их квартире…устраивали вечера, посвященные творчеству композиторов, поэтов. Готовились, рисовали плакаты, портреты, приготавливали блюда той эпохи и страны, в которых жила эта личность. Вечер Бетховена с немецкой кухней. Это было настолько интересно. Время было заполнено до предела, не было ни секунды на всякие шляния. (Ольга)

Культурная жизнь в Алма-Ате в 60-ые годы  была достаточно насыщенной, богатой. Многие люди искусства продолжили свою деятельность в Москве – Фуат Мансуров, например. В те годы вообще было принято, что если где-то появлялась незаурядная личность, ее сразу забирали в Москву. Лучшим было место в столице. Так что у нас начинали карьеру многие звезды. Это о чем-то говорит. Мы не пропускали концерты, представления, выставки. Были встречи со студентами консерватории. Они часто бывали на наших вечерах.

Научная студенческая жизнь была также насыщенной. Проходили научные конференции, преподаватели тесно с нами работали. На старших курсах мы чувствовали себя их коллегами, такое уважительное отношение было к нам. (Нелли).

И конечно, образ жизни молодежи в то время обязательно включал в себя занятия спортом – в первую очередь,  игровые коллективные виды – волейбол, баскетбол, а также альпинизм, гребля на байдарках, плавание и др.

В институте я занималась спортом. Особенно у меня два вида спорта выделились. Это альпинизм. У нас замечательный преподаватель по физкультуре и спорту был, Зимин. Он был влюблен в альпинизм. Эту влюбленность он передал нам, своим студентам. И поэтому мы с удовольствием бежали на всякие альпиниады, делали восхождения на пик Школьника, пик Комсомольца, ходили на Талгарский перевал. По колено снега, иногда даже по пояс, мы шли с ледорубами, в связке одной с товарищами, взбирались на эти вершины, но какое это было удовольствие, когда на вершине, где ярко светит солнце, свежий воздух, где очень красиво, настоящая, естественная природа. Это было замечательно.

Спускались мы с гор тоже очень сложным методом, потому что подъем не так сложен, как спуск. Спускаться было очень трудно. Если кто-то оборвался, другой должен был страховаться сам и поддерживать за веревку своего товарища. Но происшествий никаких не было, мы все спускались на землю. И в конце концов имели всякие награды – грамоты, значки альпинистов, а затем уже и спортивные разряды.

А второй вид спорта - это волейбол. Я и сейчас люблю этот вид спорта, потому что альпинизмом я уже не занимаюсь, а в волейбол нет-нет да выбегу на площадку поиграть. Мне всегда страшно хочется поиграть в любимый мяч. В институте я была капитаном команды. Команда была слаженная, но тренировок, видно, не хватало, мы не всегда выигрывали. Были огорчения, были досадные минуты, но зато, когда мы выигрывали, то были на вершине блаженства. (Зоя)

Мы пели, танцевали, я играла в волейбол, занималась легкой атлетикой. В институте меня звали Золотая Рыбка. Видимо, в воде блестит черное тело. Потому что я смуглая, а летом сильно загорала (в Гурьеве жарко). Была чемпионкой по плаванию. (Серафима)

Любовь

Теперь линия жизни женщин подходит к той точке, откуда начинается новый важный и во многом смыслообразующий  этап их биографии: любовь и замужество. У одних студенческая жизнь плавно завершается переходом к семье, у других между учебой и семьей проходит период профессионального становления. Нам здесь важно увидеть, не когда и как девушка принимала решение выйти замуж, а скорее, было ли это связано с глубокими переживаниями, любовью. Не менее важно услышать в ее рассказе сравнение той себя – влюбленной и увлеченной и нынешней зрелой женщины, познавшей цену любви и брака.

Начнем, скажем так,  с «нормальных» случаев нормальной любви и замужества.

В вечерней школе были ребята, которые пришли из армии, и там я встретила своего мужа. Он сидел на последней парте. В 11-ом классе. Но сообразительный. Это сразу бросилось мне в глаза как учителю, сообразительный. Энергичный. И он прямо с первого урока пошел меня провожать. Я ему, видимо, тоже понравилась. А он отслужил армию, до армии он закончил 9 классов. А потом не пришлось учиться. Трудные были материальные условия, работал токарем на сахарном заводе. И мы с ним прожили … более тридцати лет.

 С его стороны это была любовь с первого взгляда. А я еще долго не могла смириться с этим. Не могла согласиться. Долго привыкала к его ухаживанию. С первого взгляда. Он как-то сразу так прилип (смеется). Так и не смог больше ни с кем встречаться. Стал ухаживать за мной. Стал провожать. В вечерней школе это можно было. И как раз в это время вышел фильм «Весна на Заречной улице». И мы всей вечерней школой пошли в кино. А как оттуда вышли, все загалдели: «Это про Женьку и Зою Константиновну!» (Зоя)

Но было бы странно, если бы все истории любви заканчивались замужеством. Любви просто могло не быть, она не пришла, или с самого детства девочка питала страх и отвращение к мужчинам – глядя на страдания матери, не любимой мужем:

Да ну никакой любви я не понимала даже тогда, никакой любви…. Никакой любви. (Л.)

Какая там любовь… Меня ведь сосватали. Любовь, не любовь, а 50 лет совместно прожили. Недавно юбилей праздновали (Улмекен).

… Неудачная семейная жизнь родителей тоже не лучшим образом отразились на всей моей жизни.

В 16 лет начал мне в любви баянист объясняться. Он был старше меня на год. А я уже в то время ничего романтичного  в любви не видела. Ну, никаких чувств у меня к нему, даже желания пококетничать. А он всем сердцем деревенским, так трогательно льнет. Он- ко мне, я - от него. С детства в меня не было заложено желания тепла, любви, стремления влюбиться. Вот если бы я хоть одного мужчину в моей жизни полюбила, как моего кота, я бы вышла повторно замуж. Замужем-то я побывала. Я никого не могла полюбить, у меня было недоверие к мужчинам – вам бы лишь погулять! В семейной жизни я от них ничего хорошего не ждала. Я насмотрелась всего в своей семье. Мне было этого достаточно. Никакой тайны нет. Тут один из моих последних воздыхателей посвятил мне поэму «Тайна блондинки». А никакой тайны нет. В меня влюблялись, зубной болью называли, льдинкой и по всякому еще.

После войны в деревне я вышла замуж. У меня девичья фамилия Кулева. Моя нынешняя фамилия – это фамилия моего мужа. Он приехал из армии, был деверем моей троюродной сестры по отцовской линии. Я ему понравилась. Вроде замуж выходить пора. Расписались мы в день моего рождения, мне был ровно 21 год. Он уехал в Новосибирск по семейным делам, нужно было брата повидать, и сестра у него там жила. Прислал мне платьица, скатерть, что-то еще. Он увидел, что у меня ничего нет. Сестра его, оказывается, подняла страшный хай. Я, узнав об этом, встала в позу, вернула все вещи. По существу, мы с ним и не поссорились даже. Мне, наверно, предлог нужен был, чтобы расстаться. На примирение я не пошла. Он много раз делал попытки помириться. Я ни в какую. Все на этом… (Алла)

 Нередко над понятием любви превалируют представления о дружбе с ровесниками – мужчинами, что порой выступает барьером при решении выйти замуж. О любви или влюбленности  до замужества не идет речи вообще, эти чувства подменяются понятием дружбы. Такое поведение вырабатывалось под влиянием, выражаясь социологически, строгого контроля над сексуальностью при социалистическом режиме. Школьное и семейное воспитание нередко нацеливало девочек на дружбу и товарищеские отношения с мальчиками, тем самым дистанцируя от страстной любви, от развития чувственности, и обеспечивая. таким образом, сексуальную безопасность складывающихся отношений:

Я совсем не хотела выходить замуж… Я бы и не вышла замуж, если бы не настойчивость моего любимого. А с ним мы были в одной команде, сборной Казахстана по гребле на байдарках… Вначале это была дружба, конечно, я не думала, как я могу выйти замуж за друга, как кровосмешение, я считала. В 14 лет мы встретились, а в 24 я за него замуж вышла. Но он чудесный. Настоящий человек. Много, конечно, всякого безалаберного, да и у меня тоже. Поэтому я принимаю его безалаберность и свою тоже.

Во мне работали стереотипы, которые я видела у своих одноклассниц дома. Потому что моя мама так и не вышла замуж после смерти отца, и я вообще не знала, что такое отец, мужчина в доме. А то что я видела, мне было глубоко противно… Я очень ценила мужскую дружбу и, знаете, долгое время я считала, что мужчины более надежные люди, более достойны уважения благодаря тому, что встретилась с этой настоящей мужской дружбой. (Людмила).

Учителя

Если о ком-то и говорят с восхищением и угадываемой влюбленностью – это об учителях, часто мужского пола.

Везло на учителей – школьных, вузовских, в аспирантуре. Марк Качурин – это гений в методике преподавания литературы, глубоко порядочный человек (Людмила).

С преподавателями мне, как в школе, так и в вузе повезло. У нас были сильные преподаватели – Козов, Петрова, Мурзагалиев, Корсунский, в основном доктора наук. В то время только начал создаваться институт ядерной физики, строился городок вокруг него. Приехали крупные специалисты из Москвы, они преподавали у нас. Мы чувствовали свою значимость (Нелли).

Дети.

Рождение первого ребенка для советской женщины – конечно, радость и счастье. Но об этом говорится кратко и по-деловому, как о необходимом перерыве в трудовой биографии. Государство заботилось о возможности женщины не терять квалификацию и сочетать труд с материнством, для чего были предусмотрены часы для кормления грудных детей.

В 61-ом году родилась Света, это было самой первой радостью. Света родилась с голубыми глазами, поэтому мы ее Светой назвали, да и учителя пришли тоже назвали, как у Жуковского. В 64-ом году родилась Наташа, ее тоже назвали наши учителя - в честь Наташи Ростовой. (…) мы уходили из декретного через 2 месяца, и детей сдавали в детсад…Света пошла в ясли в 4 месяца, а Наташа – в 9 месяцев.

Воспоминания об исключительности духовных переживаний в связи с материнством очень редки, как, например, это:

“Первый ребенок родился, я просто смысл жизни поняла, в чем состоит смысл жизни женщины.  Да, работа, да, муж, это все замечательно, и я даже не думала, что я так отреагирую на рождение ребенка. Потому что жизнь, действительно, наполняется настоящим смыслом. Все остальное кажется уже не столь значительным, огромное чувство ответственности, страх за него, и уже не думаешь о себе нисколько. …перестаешь думать о своих каких-то мелких проблемах, о своей, допустим, несовершенности. Может быть, это и плохо, может быть, и нужно думать об этом, но в момент, когда родишь ребенка, о несовершенности не думаешь» (Людмила)

Профессиональная карьера. Активная общественная жизнь

Работа для большинства советских женщин – способ доказать свою персональную значимость и пройти необходимый социальный рост для достижения статуса и самоуважения.

Мы же привыкли на износ работать. Для нас работа – это все. … А мы всю жизнь так: надо – так надо!

Может, если бы условия были лучше, достигла бы большего в жизни. После смерти мужа, для того, чтобы дать детям образование, работала по 12 часов. Зарплата зависила от количества часов. Чем больше часов, тем больше зарплата. Чтобы заработать 200 рублей, нужно было двенадцать часов проводить. Я приходила, выключала свет, час отдыхала, потом до двух часов занималась, в два ложилась, в шесть вставала. Я спала всего четыре часа в сутки (Ареке).

Успехи в работе сопровождаются неимоверной общественной активностью – те, кто на виду, не могли быть плохими работниками и тем более иметь плохую семью и детей. Активность социальная оформлялась, как правило, рамками трудового коллектива: здесь проходила социализация индивида – от молодого специалиста до ветерана труда и пенсионера.

И всю жизнь я занималась общественной работой.  Например, в обкоме Союза медработников, в активе, я проработала более 40 лет. Вначале я занималась вопросами культмассовой работы, а последние 20 лет была членом финансовой комиссии, проверяла финансовую деятельность профсоюзов, лечебных заведений.(Ареке)

После вступления в партию у меня увеличились общественные нагрузки. Я читала лекции в вечернем университете. Читала лекции по предприятиям. Выступала по телевидению. Возглавляла группу Народного контроля при Советском райкоме партии. В моем ведении было 28 человек, и мы постоянно обследовали предприятия, которые находились на территории Советского района города Алма-Аты. Причем, под моим руководством была только одна женщина, остальные 27 человек были мужчины. Все были коммунистами. Все были внимательны к моим советам.

Так продолжалось многие годы. Я имею много грамот за свою общественную работу. Даже союзная грамота за активную работу в органах Народного контроля есть. (Ада)

 Конечно, разворачивание профессиональной линии судьбы проходило в трудах и волнениях, в спорах с начальством и конкуренции за должности, отстаиванием своих прав и интересов, а также в перипетиях межличностных отношений. Это понятно и совершенно типично для любой профессиональной судьбы. Что же  было характерного для того времени, для тех людей, для тех женщин? Контракт «работающая мать», ставящий работу впереди материнских обязанностей, но нисколько не умаляющий ответственности женщины перед обществом за качество воспитания своих детей? Или интересны подробности отношений «начальник-подчиненная», в наше время помещаемые мысленно в контекст сексуальных домогательств? Было ли что-то такое, а вернее, осталось ли в воспоминаниях женщин, что-то такое, что отличало их профессиональную жизнь от современной женской карьеры? Почему нас интересует это своеобразие? Думается, в силу следующих причин.

С переходом к новой социальной формации, именуемой свободным обществом с рыночными отношениями, на пути всех социальных преобразований встала проблема человеческого капитала, проблема новых кадров. Новый экономический порядок наряду с отказом от прежних законов управления хозяйством и обществом, принес и новые законы управления человеческими ресурсами. Понадобились новые кадры не только менеджеров и управленцев, но и просто по-новому мыслящие работники вплоть до низших категорий. Усугубляясь безработицей, эта проблема создает новый тип работника - нацеленного на современные знания, исполнительного, в меру инициативного индивидуалиста, превыше всего ценящего свое рабочее место и не придающего значения несоответствию между уровнем возможностей и притязаниями отдельных сотрудников.

Как видно из женских повествований, атмосфера дружного колектива всегда ценилась как одна из главных сотавляющих профессионального успеха. В дружном коллективе работника ценят, помогают и вникают в личные проблемы.

Понятие «дружный коллектив» в наше время выглядит наивным анахронизмом, его заменило понятие «единая команда». Здесь нетрудно заметить гендерные различия между понятиями: первое с большей вероятностью приписывается  женским профессиональным сообществам, а второе -  мужским или смешанным. Первое – из лексикона прежней формации, второе – из языка новой эпохи.

Я десять лет была директором школы. Школа гремела. Здесь было чему поучиться. Подобрался хороший слаженный коллектив. И работоспособный. И мы так смогли поставить школу на высоту, что она занимала первое место не только в районе, но и первое место в области. (…) Меня всюду награждали. Меня всюду видели. Кроме того, я была пропагандистом. Мне некогда было о чем-то подумать. И пропагандистом, и парторгом. Это все прошло через мои руки. (Зоя)

Работа моя была связана с разъездами, выезжали мы бригадами – несколько человек. И что характерно, вот я работала двадцать лет на этой работе, и вот у меня ни одного скандала не было в работе, ни с кем никогда. Вот что как-то люди строжатся там, что делают. А я вот дам задание, делают и всё. Делали и делали. Вот удивительно, между прочим, было. Там какие-то случаи были в других бригадах. У меня за двадцать лет никаких случаев. Дружная там бригада всегда, состояла из людей, которые не мешали друг другу. Как-то вот, дружба какая-то была настоящая, рабочая что ли. Такая действительная работа. И выполнение заданий, отдых коллективный. Это было, конечно, немного, но всё равно работники одного отдела всегда организовывали отдых. В волейбол играли. Кто интересовался шахматами. Выезжали на природу обязательно, в места, такие как Бухтарминская ГЭС возили нас посмотреть, потом Магнитка – Темиртау. Я была прямо в восторге, такая Магнитка, когда подъезжали, что-то особенное. У меня прямо какое-то было вдохновение, нам показали много хорошего там, рассказали много хорошего об этих станциях…

Все друг друга поддерживали, все друг другу помогали. И как-то всегда у нас обходилось благополучно. Проверяли работу, о состоянии работы докладывали в вышестоящие органы области, первому председателю исполкома. Никто не принимал, только первые. И до настоящего времени, я уже тринадцать лет на пенсии, а после пенсионного возраста я ещё проработала девять лет. И до сих пор работники нашего отдела, администрация Народного банка помогают нам, не забывают нас. По праздникам поздравления, 9-го мая – цветы. (Л).

Профессиональный рост женщин поддерживался институционально и идеологически: нарративы свидетельствуют, что женщин активно продвигали по карьерной лестнице:

А как ребенку только год исполнился, мне стали предлагать должностные места. Сначала организатора по внеклассной работе. Год проработала, завучем предложили. Снова год проработала, директором предложили в школе. (Зоя)

Потом меня пригласили в райком партии, я работала завпарткабинетом. Немного работала заворготделом (Серафима).

При этом служебная субординация была строгой и четкой, а гендерные роли традиционны как в приватной, так и в публичной сфере:

Машинистка во всех предприятиях, учреждениях ничего не значит, машинистка и машинистка. Как автомат какой-то: нужно тебе – пришел и отдал бумагу, на, печатай, потом забрал. Нигде не отмечалось, что эта специальность такая необходимая и нужная. И машинистками работали часто малограмотные люди, не знающие правил машинописи, это допускалось. Только выбирали, какой материал какой машинистке можно доверить. Я не хвалюсь, но мне пришлось состоять в переписке с генеральными секретарями КПСС, с секретарем ЦК Казахстана. У меня был допуск к работе с секретными материалами. Через меня шла вся переписка. (Алла)

Мир чувств.

На протяжении всего рассказа женщины очень редко говорят о своих чувствах, о любви, о неудачах в личной жизни, о внутренних переживаниях. В некоторых местах проскальзывают экспрессивные моменты, но поражает, что это связывается не с интимной сферой, а например, с достижениями в спорте, с описанием природы.

…но какое это было удовольствие, когда на вершине, где ярко светит солнце, свежий воздух, где очень красиво, настоящая, естественная природа. Это было замечательно. (Зоя)

 Были огорчения, были досадные минуты, но зато, когда мы выигрывали (в спортивных играх), то были на вершине блаженства. (Л.)

Привычка скрывать свои чувства привела  фактически к их отсутствию.

Кроме того, повествование о своей жизни – это некая  презентация себя перед слушателем (что означает перед обществом), а поскольку женщины считают, что демонстрировать свои переживания перед другими неприлично, соответственно, они умалчивают о них и в своих рассказах. Тоталитарный режим приучил к осторожности. Система ограничивала формы проявления личностного, всячески способствуя снятию личностного в коллективном, подчиняя его единой идеологии, формируя одинаковое управляемое поведение, единомыслие в рамках одной идеологии. Страх перед государственным и публичным осуждением передавался в стереотипах и культурных традициях умолчания. Другими словами,  интимное скрывается, умалчивается, или оно просто вытеснено в угоду открытому и контролируемому.

Гендерная культура равенства требует оценки себя как труженицы, а не женщины. Нормируется  и одобряется  женщина положительная, семейная моральная. Сдержанность в проявлении интимных чувств приветствуется как образец женского достоинства и скромности. Асексуальность и асенсуальность нормальны, экспрессивность и всякая избыточность аномальны.   Нередко демонстрируемое чрезмерно экспрессивное выражение  любви к детям выступает маркером /компенсатором отсутствия этого чувства к мужу.

Образцы поведения – скромность, порядочность, предсказуемость,   соответственно, и идеал – это люди-носители, демонстранты подобного поведения. Именно  с ними и связывается ощущение некой полноты и радости жизни,  а собственное развитие,  собственные внутренние радости переносятся и растворяются в других.

Находились люди, благодаря которым я всегда была счастливым человеком. Самое главное мое ощущение в жизни – это люди. Прожив долгую жизнь, я говорю, мне всегда везло на людей. (Людмила)

Осмысление перемен

Как бы ни сложилась профессиональная биография человека, но наступает момент ее завершения и перехода в категорию неактивного или нетрудоспособного, по официальным понятиям, населения. Для любого человека это событие переломное, это наступление социальной нетрудоспособности и постепенной социальной атрофии личности. Драматизм этого перехода у некоторых женщин совпал с переходом к капиталистической фазе развития общества.  Ирония истории оказалась для этех людей жестокой: верившие в свое время  лозунгу Хрущева: «В 1980 году мы будем жить при коммунизме»,  они оказываются  2000 году в стране капитализма, стремительно теряющей материальные и идеологические остатки прежней жизни. Последние полтора десятилетия внесли в самоощущения пожилых людей самые горькие ноты разочарований, обид и пессимизма. И если спросить любого пенсионера о главной проблеме его/ее жизни, ответ на 99% предрешен: это низкая пенсия, чувство бесполезности и страх перед будущим.

Я отработала 47 лет и получала самую высокую пенсию, какая положена в то время была, а сейчас сравняли нас с теми, кто не работал и кто работал 10-15 лет. И поэтому очень трудно нам сейчас жить. И на лекарства надо, и коммунальные платить надо, и питаться надо лучше, потому что состояние тяжёлое, много болезней, целый букет: и катаракта, и диабет, и давление, и анемия, и основное заболевание, а лечить нечем. Так вот живёшь, перебиваешься и всё.

         Двадцать лет я работала и радовалась своей работой, работа двигалась неплохо всегда. В авторитете, можно сказать. Каждый праздник – премия, а потом мы ещё получали за перевыполнение плана. План хорошо выполнялся. Праздник подходит, получали премию. Мои эти двадцать лет в управленческом аппарате, можно сказать, прямо радостные были. Другой мы не знали жизни. Это была для нас самая хорошая жизнь. А вот в перестройку всё как-то смешали в одно. И оставили обиженным только старшее поколение. А так у меня обиды, вот я всегда говорю, у меня обиды никакой нет. Только надо вот думать. Как можно платить одинаковые платежи, кто получает двенадцать тысяч, кто четыре тысячи получает. Это единственная у меня обида. (Л.)

Я с 15 лет работала на фронт, всего в жизни недополучила, а когда коснулось получения льгот этих – у меня на руках ни одной бумажки.  Медаль «За трудовую доблесть» мне собирались дать, я ее не получила, потому что официально проработала не год, а одиннадцать месяцев. Отклонили мою кандидатуру. С тех пор я чувствую себя обиженной. Обижена своим трудным временем, обижена войной, обижена правительством. (Алла)

Таким образом, в завершение своего повествования женщина логически подходит к подведению итогов. Настораживает и удивляет при этом то, что итоги эти не сопровождаются чувством гордости, желанием поделиться своим жизненным опытом, поучить новое поколение, продемонстрировать удовлетворение от накопленного жизненного опыта – то есть тем набором дидактических и моральных постулатов, которые обычно присущи пожилым людям.

Последний этап их жизни и жизни страны поставил под сомнение непреложность и незыблемость абсолютных житейских истин. Сегодня многие успехи и достижения, которые были ценны и одобряемы в том обществе, уже  спорны. Переоценка прежней жизни и восприятие новых социальных ценностей сопровождается ломкой сознания и отчаянными поисками утраченных смыслов, абсолютных истин и границ между добром и злом.

Выводы. Таким образом, мы подошли к неизбежному завершению всякого анализа – к выводам. Вкратце они таковы.

Нынешние 60-70-80-летние женщины – стремительно уходящая натура социализма. Представляемый ими социальный тип советской женщины есть среднее звено  между типом эмансипированной женщины и типом традиционной женщины, двумя основными типажами нынешнего периода. То, что это звено сегодня стремительно уменьшается и уходит в небытие, означает, что две противоположные идеологии приблизились, а умеренная буферная зона исчезла. Уходящие поколения советских женщин уносят с собой признаки совмещения двух неизбежных функций - продуктивной и репродуктивной. Советские женщины, стараясь  совмещать их, поставили под вопрос как принципы традиционализма, так и  феминизма. Сегодня между этими идеологиями нет промежуточного звена, грани резко очерчены, а всякие переходные или совмещенные формы невозможны.

 Итак, что такое экс-советская женщина? Каково её нынешнее мироощущение? 

Трудности  осмысливаются этими женщинами как объективные и неизбежные, собственная судьба - как разумная и сознательно управляемая, брак – как лишенный чувственности и страсти, но  наполненный доверием, товариществом и дружбой. Трудности судьбы придают этический и философский  смысл персональному существованию, и наоборот, легкость и удачливость, в принципе невозможные в массе своей в советской стране – выглядят несерьезно и недостойно. Коллективизм – незыблемый идеал и норма профессионального общения.

Таким образом, женский автобиографический экскурс становится серьезным уроком саморепрезентации, отсеивающим случайное и аномальное и вычленяющим магистральные факты жизненного пути.

Таковы основные выводы из сравнения двух биографических контекстов женщин – исторического и персонального. История женщины – история страны…