Geum.ru

Григорий Медведев. Чернобыльская тетрадь

Вид материалаДокументы
Свидетельствует Г. А. Шашарин
Свидетельствует Анатолий Иванович Заяц
Подобный материал:
1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   13

Свидетельствует Г. А. Шашарин:



      "Очень хорошо поработал генерал ВВС Антошкин. Энергичный и деловой генерал, не давал никому покоя, тормошил всех. Отыскали метрах в пятистах от горкома, возле кафе "Припять" у речного вокзала, гору отличного песка. Его намывали земснарядами для строительства новых микрорайонов города. Со склада ОРСа привезли пачку мешков, и мы, вначале втроем - я, первый заместитель министра среднего машиностроения А. Г. Мешков и генерал Антошкин,- начали загружать мешки. Быстро упарились. Работали кто в чем был: я и Мешков - в московских костюмах и штиблетах, генерал - в парадном мундире. Все без респираторов и дозиметров.
      Вскоре я подключил к этому делу управляющего трестом Юж-атомэнергомонтаж Антонщука, его главного инженера А. И. Зайца,' начальника управления ГЭМ Ю. Н. Выпирайло и других. Антонщук подбежал ко мне со списком на льготы, который выглядел в этой обстановке смехотворным, но я его тут же утвердил. Антонщук и те, кому предстояло работать, действовали по старой схеме, не понимая, что грязная зона теперь везде, что льготы надо платить всем жителям города. Я не стал отвлекать людей объяснениями. Нужно было делать дело. Но прибывших людей не хватало. Я попросил главного инженера Южатомэнергомонтажа А. И. Зайца проехать в ближайшие колхозы и попросить помощи..."

Свидетельствует Анатолий Иванович Заяц:



      "Мы с Антонщуком проехали по хуторам колхоза "Дружба". Ходили по дворам. Люди работали'на приусадебных участках. Но мно-
      гие были в поле. Весна, сев. Стали разъяснять, что земля уже непригодная, что надо заткнуть зев реактору и что нужна помощь. С утра было очень жарко. У людей воскресное, предпраздничное настроение. Нам плохо верили. Продолжали работать. Тогда мы отыскали председателя колхоза и секретаря парторганизации. Пошли в поле вместе. Разъяснили еще и еще раз. В конце концов люди отнеслись с пониманием. Набралось человек сто пятьдесят добровольцев - мужчин и женщин. Они работали потом не покладая рук на загрузке мешков в вертолеты. И все это без респираторов и других средств защиты. 27 апреля обеспечили 110 вертолето-вылетов, 28 апреля-300 вертолето-вылетов..."
      А Щербина торопил под грохот вертолетов, гонял всех как Сидоровых коз - министров, замминистров, академиков, маршалов, генералов: "Как реактор взрывать, так они умеют, а мешки загружать песком - некому!"
      Наконец первую партию в шесть мешков с песком погрузили на "МИ-6". С вертолетами на "бомбежку" вылетали поочередно Антон-щук, Дейграф, Токаренко. Они монтировали этот реактор, и летчикам надо было поточнее показать, куда бросать мешки.
      Первым на "бомбометание" вел вертолет военный летчик первого класса полковник Нестеров. По прямой со скоростью 140 километров в час шли к четвертому блоку. Ориентир - слева две стопяти-десятиметровые трубы АЭС. Зашли над кратером ядерного реактора. Высота сто пятьдесят, нет, высоко. Сто десять метров. На радиометре 500 рентген в час. Зависли над щелью, образованной полуразвернутой шайбой верхней биозащиты и шахтой. Щель метров пять шириной. Надо попасть. Биозащита раскалена до цвета диска солнца. Открыли дверь. Снизу несло жаром. Мощный восходящий поток радиоактивного газа, ионизированного нейтронами и гамма-лучами. Все без респираторов. Вертолет не защищен снизу свинцом. До этого додумались позже, когда сотни тонн груза было уже сброшено. А сейчас... Высовывали голову в открытую дверь и, заглядывая в ядерное жерло, целясь в него глазом, сбрасывали мешок. И так все время. Иного способа не было.
      Первые двадцать семь экипажей и помогавшие им Антонщук, Дейграф, Токаренко вскоре вышли из строя, и их отправили в Киев на лечение. Активность после сбрасывания мешков на высоте ста десяти метров достигала 1800 рентген в час. Пилотам становилось плохо б воздухе. Ведь при метании мешков с такой высоты оказывалось значительное ударное воздействие на раскаленную активную зону. Резко увеличились, особенно в первый день, выбросы осколков деления и радиоактивного пепла от сгоревшего графита. Люди дышали всем этим. В течение месяца потом вымывали из крови героев соли урана и плутония, многократно заменяя кровь.
      В последующие дни пилоты сами уже догадались класть под сиденье свинцовые листы и надевали респираторы. Эта мера несколько снизила облучаемость летного состава.
      В 19.00 27 апреля генерал-майор Антошкин доложил председателю правительственной комиссии Щербине, что в жерло реактора сброшено сто пятьдесят тонн песка. Сказал это не без гордости. Тяжко дались эти сто пятьдесят тонн. "Плохо, генерал,- сказал Щербина.-Сто пятьдесят тонн песка такому реактору как слону дробина. Надо резко нарастить темпы". Генерал от усталости и бессонницы валился с ног, и такая оценка Щербины обескуражила его. Но только на мгновение. Он снова ринулся в бой.
      С 19 до 21 часа отладил отношения со всеми руководителями, от которых зависело обеспечение вертолетчиков мешками, песком,
      людьми для осуществления погрузки... Догадался использовать для увеличения производительности парашюты. В купол грузили мешки, получалась сумка, стропы цепляли к вертолету и-к реактору...
      28 апреля было сброшено уже триста тонн.
      29 апреля - семьсот пятьдесят тонн.
      30 апреля - тысяча пятьсот тонн.
      1 мая-тысяча девятьсот тонн...
      В 19 часов 1 мая Щербина сообщил о необходимости сократить сброс вдвое. Появилось опасение, что не выдержат бетонные конструкции, на которые опирался реактор, и все рухнет в бассейн-барба-тер. Это грозило тепловым взрывом и огромным радиоактивным выбросом...
      Всего с 27 апреля по 2 мая было сброшено в реактор около пяти тысяч тонн сыпучих материалов...