Geum.ru

"Винтовка рождает власть", гласит известный афоризм Мао Цзэдуна

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3


Во-вторых, для 1990-х годов характерна тенденция усиления роли коллективной военной безопасности — как на региональном уровне, так и в рамках ООН. При продолжении процесса европейской интеграции, в том числе в сфере безопасности, можно ожидать роста этой тенденции в Европе. Восточноевропейские страны и страны Балтии также начинают включаться в этот процесс, укрепляя связи с Европейским сообществом, а также в рамках Совещания по Безопасности и Сотрудничеству в Европе (СБСЕ), в котором они уже состоят, в том числе в военной сфере.


В-третьих, в тех европейских регионах (и в неевропейских бывших республиках Советского Союза), где сохраняется реальная угроза международного конфликта, характер этих конфликтов таков (межэтнические столкновения наряду с территориальными притязаниями), что общественная оборона не в силах ни предотвратить, ни приостановить их. Подобные конфликты были порождены в основном распадом многоэтнических и многонациональных государств, таких, как Советский Союз и Югославия (хотя вооруженный конфликт Армении и Азербайджана начался еще за несколько лет до окончательного распада Советского Союза).


Можно предполагать, что будет нелегко убедить те государства, в которых имеется угроза подобного конфликта, принять стратегию общественной обороны — тем же, где конфликт уже в разгаре, делать это в любом случае слишком поздно. Другим государствам либо региональным и международным организациям, стремящимся погасить конфликт, очевидно, придется в качестве крайнего средства рассчитывать на угрозу — или осуществление — военного вторжения. Это требует наличия военного персонала и технических средств. Несомненно, сохраняется роль миротворческих усилий и в предотвращении, и в урегулировании конфликта. Это чаще всего введение сил ООН, которые, будучи вооружены относительно легко, рассчитывают не столько на свою военную мощь, сколько на авторитет мандата ООН. Здесь открывается поле деятельности и для безоружных миротворцев — людей, имеющих опыт международных ненасильственных действий. Такая группа работала, например, наряду с силами ООН на Кипре в 1972-74 г.г., другой пример — отряды Шанти-Сена, участвовавшие в урегулировании конфликтов в Ахмадабаде и других индийских городах в 1970-е годы.


Агрессор может быть также подвергнут экономическим и политическим санкциям, которые мы рассматриваем как международные формы несотрудничества и невоенного давления. Даже если эти санкции очень жестки (что обычно требует и определенного военного элемента), они не являются быстродействующими и, следовательно, не могут незамедлительно погасить начавшийся конфликт. (Хотя в исключительных обстоятельствах это случается. Так, в 1956 г. англо-франко-израильское нападение на Египет было приостановлено за считанные дни благодаря финансовому давлению США на Великобританию в сочетании с осуждающей резолюцией ООН и введением миротворческих сил.)


Крайняя мера, которую могут применить иностранные государства и международное сообщество в целом, — это вооруженное вмешательство, какое было предпринято против Ирака в январе 1991 г. и какое некоторые круги призывают осуществить в отношении Сербии. Круг внутригосударственных и международных ненасильственных инициатив, способствующих разрядке напряженности и предотвращению кровопролития, весьма широк, однако если серьезный вооруженный конфликт уже разразился, эффективных мирных альтернатив вооруженному вмешательству пока не существует. Общественность порой предпринимала свои попытки вмешательства: в регионы войн и конфликтов отправлялись отряды добровольцев, пытавшихся воздействовать на обе или одну из сторон и создававших собой род живого барьера между воюющими. Примерами могут служить такие уже упоминавшиеся эпизоды, как присутствие международных бригад мира, а также христиан-пацифистов из США на границе Гондураса и Никарагуа в начале 1980-х годов и поездка в 1968 г. в Камбоджу группы британских пацифистов, стремившихся убедить США отказаться от бомбардировок. Подобные попытки предпринимали группы пацифистов в ходе войны в Персидском заливе и войны в Боснии и Герцеговине. В определенной мере тот же характер носил визит в Сараево осенью 1992 г. президента Франции Миттерана. С предложениями принять участие в таких акциях порой обращаются к известным политическим, религиозным, творческим деятелям. Акции эти могут иметь определенный эффект, особенно если речь идет о стране или регионе, в которых практикуются ненасильственные методы сопротивления, вместе с тем, если невооруженное вмешательство и миротворчество и приобретут в будущем большее значение, на данном этапе они не являются определяющими ни для отдельных государств, ни для мирового сообщества в целом.


Однако так ли уж оправданы нынешняя однозначная ориентация на непосредственное военное вмешательство со стороны ООН и других международных организаций и стремление придать им роль главной военной силы в разрешении конфликтов во всех концах света? Может быть, разумное сочетание дипломатии, миротворческих усилий и санкций (при всех ограничениях каждого из этих подходов), дополненное при возможности гибкими формами ненасильственного вмешательства — более верный путь к умиротворению чем исключительно военное вмешательство международных организаций? При ориентации на вооруженные действия ООН серьезной проблемой является участие в них США против менее крупных государств, пусть и обладающих современным вооружением и достаточной обороноспособностью. Это может вести к тому, что сама ООН представляется — или действительно становится — орудием политики США, и к возможности нового раскола в ООН, например, между Севером и Югом. (Положение, разумеется, не улучшится — или даже ухудшится, — если место мировой сверхдержавы займет какое-либо другое государство). ООН не в состоянии вмешаться во все спорные ситуации, требующие такого вмешательства по этическим соображениям, и Америка должна обладать поистине ангельским терпением, чтобы не выдвигать на первый план те конфликты, с которыми связаны ее собственные интересы. Такое различное поведение уже наблюдается: сравним неохотное отношение США к вмешательству в Боснии и Герцеговине для спасения мусульманского населения, подвергающегося агрессии со стороны сербских и хорватских христиан, и сверхактивную позицию в отношении вторжения в Ирак, их же решение довершить войну 1991 г. новыми ракетными обстрелами и бомбардировками в январе 1993 г. — и нежелание принуждать Израиль к выполнению резолюций ООН.


Расширение миротворческих функций ООН сталкивается и с еще одним препятствием. Дело в том, что США и другие страны, желающие участвовать в международных военных акциях, вынуждены разворачивать свои силы с ориентацией на наступательные действия. Им надо выдвигать свои войска на большие расстояния при том, что противник может располагать современным оборонительным вооружением. Таким образом, им самим больше требуются танки, бомбардировщики, ракеты класса “земля-земля” , т.е. высоко мобильная техника, нежели истребители, ракеты класса “земля-воздух” и противотанковое вооружение, т.е. чем оборонительная техника. Это подрывает возможность “обороны без наступления”, о которой много говорилось в 1980-е годы как о средстве укрепления доверия и уменьшения риска наступательных военных действий. Опасность такого развития событий увеличивается по мере того, как страны, берущие на себя основную роль в миротворческих операциях ООН, такие как США и Великобритания, конкурируют в поставках наступательных вооружений в нефтедобывающие страны Ближнего Востока, в число которых входят Саудовская Аравия и Оман.


Интервенция, осуществляемая в рамках ООН, может привести к тому, что направленные в регион конфликта силы “застрянут” в затяжной войне, подобно тому, как это было с американскими войсками во Вьетнаме или с советскими в Афганистане. Это кошмарное видение отчасти объясняет нежелание США, Великобритании и других государств более активно действовать против Сербии. А куда страшнее была бы ситуация в Ираке, если бы Саддам Хусейн еще несколько лет повременил с активными действиями и начал агрессию, уже располагая ядерным оружием. Раньше или позже в ситуации активного военного вмешательства США под эгидой ООН этот сценарий вполне может осуществиться.


Другие страны также могли бы включить элементы гражданской обороны в свою систему национальной безопасности — как меру предотвращения не столько иностранного вторжения, сколько внутригосударственных переворотов (включая “узурпацию исполнительной власти” и другие виды внутренней агрессии).


Интерес к этой идее в настоящее время проявляется на различных уровнях в России. Вообще более серьезно к ней относятся в странах, испытавших перевороты или их попытки либо имеющих основания опасаться насильственного посягательства на власть, нежели в государствах, не имеющих подобного исторического опыта и свободных от таких страхов. К первой группе из стран-членов НАТО можно отнести Турцию, Грецию, Испанию, и, возможно, Францию. Еще в большей степени это касается бывших коммунистических государств Восточной Европы и бывших республик Советского Союза, где демократия пока очень непрочна. Страны Западной Европы и Северной Америки с их устоявшейся надежной демократической системой чувствуют себя неуязвимыми в этом отношении. Однако экономический крах или экологическая катастрофа могут изменить положение и в этих странах. И оснований для самодовольства у них не больше, чем у Франции в 1960-х годах.


Такая опасность еще более осязаема для многих стран Латинской Америки, Африки и Азии. И в этих странах планомерная подготовка государством гражданского сопротивления как силы, противостоящей переворотам, была бы в высшей степени разумной мерой. Однако если власть уже милитаризована и проявляет авторитаристские тенденции, подготовку к гражданскому сопротивлению могут взять на себя негосударственные институты. Более того, если власти даже готовы взять на себя руководство в планировании и координации этой работы, участие общественности является необходимым условием создания эффективной системы.


Гражданское сопротивление по инициативе снизу


Гражданское сопротивление, рождающееся в массах, несомненно продолжится в 1990-х годах и — более того — станет решающим средством в руках борцов за гражданские права, социальную и экономическую справедливость и демократическое самоуправление и за сохранение уже завоеванного ценой больших усилий.


Ненасильственная борьба с диктатурой, против нарушения прав человека ведется в настоящее время во многих странах Третьего мира. Наиболее широко, пожалуй, известна направленная против военной диктатуры в Бирме деятельность активистки борьбы за гражданские права, лауреата Нобелевской премии Аунг Сан Су. Она стала лидером оппозиции в Бирме, хотя с 1989 г. находилась под домашним арестом. Явно следуя традиции Ганди, в декабре 1992 г. она предприняла голодовку с требованием открытых переговоров военных властей с оппозицией. И во многих других странах ведется борьба, пусть не столь широко известная, — борьба эксплуатируемых и доведенных до нищеты масс, борьба коренного населения, которому грозит уничтожение, борьба с угрозой среде обитания и условиям жизни, исходящей от государства или международных корпораций.


Неудачи военных переворотов и крах долго существовавших диктатур часто оказывают положительное влияние на международную безопасность. Это особенно ярко проявилось при поражении августовского путча 1991 г. в СССР, поскольку Советский Союз имел тогда статус великой державы и поскольку возвращение к новому варианту сталинизма привело бы к самым тяжелым последствиям. Но эта закономерность справедлива и в более общем виде, так как устойчивая демократическая форма правления является необходимой (хотя и недостаточной) предпосылкой прочного мира между государствами.


При этом необходимо высказать некоторые предостережения. После падения жестких диктаторских режимов нередко на поверхность всплывают таившиеся прежде под спудом проблемы, могущие стать источником войн и конфликтов, — что теперь мы видим в бывшей Югославии и некоторых бывших республиках Советского Союза. Вместе с тем, в разных регионах мира существуют целые группы государств, не собирающихся нападать на соседей и не опасающихся агрессии с их стороны. Назовем, например, страны Северной и Западной Европы, США и Канаду, Австралию и Новую Зеландию. Не станем искушать провидение и утверждать, что война внутри эти групп абсолютно невозможна, но, безусловно, она маловероятна, если только в какой-либо из них не произойдет кардинальных внутренних перемен. Как выразил это Брюс Рассел, “мир в его истинном смысле — пусть еще не полном — уже существует среди нас. Надо лишь увидеть его и стараться у него учиться”. Общая черта всех названных государств — демократическая форма правления. Другая общая особенность — наличие определенного уровня благосостояния и экономической стабильности. Лишись эти страны любого из названных условий, война между ними станет возможной. Решающим моментом, однако, является то, что борьба против диктатуры, против экономической эксплуатации и обнищания масс, против деградации окружающей среды является в то же время борьбой за создание условий, необходимых для сохранения надежного мира.


Но если война между самими этими государствами (условно объединяемыми как “Север”; большая их часть действительно находится в северном полушарии) в нынешних условиях маловероятна, на них во многих случаях лежит серьезная ответственность за создание и сохранение условий для диктатуры и нестабильности в странах Юга. Сьюзен Джордж и ее сотрудники показали экономические и социальные последствия бремени долгов, висящего на странах Третьего мира в результате неравноправных торговых отношений и разделения труда между процветающим Севером и обнищавшим Югом. Связанные с этим проблемы порой бумерангом обрушиваются и на сам Север. Например, отчаянные попытки стран Третьего мира уменьшить свои все растущие долги ведут к интенсивному уничтожению лесов, что чревато глобальными опустошительными последствиями. Частично те же истоки имеют такие проблемы Севера, как огромный приток кокаина, как бремя, ложащееся на налогоплательщиков в результате мер государственных по покрытию банковских потерь, сокращение рабочих мест вследствие попыток Юга рассчитываться c долгами снижением импорта и увеличением экспорта и многие другие — вплоть до терроризма и войн.


Кампании экологических движений — Гринписа и “Друзей Земли” [Friends of the Earth], организаций типа ОКСФАМ’а [OXFAM — Oxford Committee for Famine Relief; международная благотворительная организация “Оксфордский комитет помощи голодающим”], привлекая внимание к неравноправию экономических взаимоотношений Севера и Юга, одновременно вносят решающий, быть может, вклад в обеспечение безопасности. Если большинство подобных организаций стараются — из лучших побуждений — действовать испытанными общепринятыми методами проведения кампаний, то Гринпис часто прибегает к активным ненасильственным действиям, впервые использованным гандистами — участниками движения за мир в 1950-х — 1960-х годах. Кампании “Международной амнистии” [Amnesty International] в защиту политических узников оказали огромную поддержку активистам борьбы за гражданские права в государствах с диктаторскими режимами и в других странах, где нарушаются права человека. Привлечение внимания международной общественности к конкретным лицам и ситуациям не только спасало многих от пыток, тюрьмы и гибели, но тем самым также давало возможность другим поборникам гражданских прав и демократии продолжать свою деятельность. В этом же направлении в 1980-х годах действовали движения за мир в странах Запада, оказывавшие давление на правительства Советского Союза и стран Восточной Европы с целью прекращения преследований и арестов и освобождение уже арестованных активистов движений за права человека и за мир.


С концом холодной войны и устранением непосредственной угрозы глобального военного конфликта движение за мир утратило массовость. Однако оно, как и другие радикальные движения, сохранило свою жизненно важную роль. Во-первых, остается актуальной задача борьбы за ядерное разоружение. На встрече с Рейганом в Рейкьявике в 1986 г. Горбачев провозгласил общей целью глобальное ядерное разоружение к концу этого века. При том, что в мире теперь осталась только одна сверхдержава, а Россия заинтересована в сотрудничестве с Западом в сферах экономики и безопасности, действительно, появился реальный шанс осуществления этой мечты. Договор СТАРТ-2, подписанный президентами Бушем и Ельциным в январе 1993 г., стал важным шагом в этом направлении. Но если этот договор и будет полностью реализован, у США и России останется достаточно стратегического оружия, которого хватит, чтобы уничтожить друг друга заодно со всем прочим миром — и даже многократно. Так что теперь самое время разработать планы глобального ядерного разоружения и усиления систем наблюдения и контроля. Если не воспользоваться этой возможностью, распространение ядерного оружия может стать неизбежным и беспредельным. Заявления новых независимых государств — Украины, Казахстана и Белоруссии о намерении присоединиться к неядерным державам представляют собой смелый и заслуживающий всяческой поддержки шаг по нераспространению ядерного оружия. Теперь необходимо предпринять все усилия, чтобы этому примеру последовали другие государства, обладающие ядерным оружием, особенно те из них, которые не претендуют на роль сверхдержав — Великобритания, Франция, Израиль и Южная Африка.


Во-вторых, в мире, где имеется теперь только одна сверхдержава, на движение за мир и другие массовые движения ложится новая ответственность, в частности в связи с международным применением силы в рамках ООН. В биполярном мире времен холодной войны каждой стороне приходилось учитывать реакцию другой, прежде чем предпринять военные действия в той или иной части света. В определенной степени это сдерживало амбиции сверхдержав и давало странам Третьего мира некоторый простор для маневрирования, пока два соперничающих лидера старались переиграть друг друга. То время миновало. Значит, необходимо создать новые или усилить существующие барьеры — институциональные и общественно-политические, чтобы никогда выражение “Новый мировой порядок” не стало благозвучным прикрытием для стремления США (и Запада вообще) к повсеместному вмешательству в дела других стран и мировому господству. Сказанное не следует расценивать как выпад именно против США, это общее положение. Старая истина “власть развращает” справедлива в применении к международной политике не в меньшей степени, чем к внутренней.


Важная роль движения за мир и родственных ему движений заключается также в том, чтобы заставить богатые и сильные страны Севера прекратить снабжение оружием и всякую иную поддержку жестоких диктаторских режимов Юга. Наглядными примерами из недавнего прошлого могут служить поддержка, оказывавшаяся США диктатурам стран Центральной и Южной Америки, а Советским Союзом — псевдомарксистскому диктаторскому режиму в Сомали, позже — в Эфиопии. Как мы уже подчеркивали, стратегические предпосылки такой политики в значительной мере исчезли. Однако зачастую за разговорами о глобальной стратегии государства в действительности скрывали свои узко-эгоистические интересы, которые могут по-прежнему играть ведущую роль во внешней политике. Так, по мере того, как экологические катаклизмы и экономические неурядицы будут все глубже затрагивать Север, может расти искушение поддержать прозападно ориентированные правящие верхушки стран Юга, игнорируя вопросы состояния демократии и положения с правами человека в этих странах.


Наконец, общественные движения и организации и Севера, и Юга могут стать инициаторами разнообразных по форме ненасильственных действий, в том числе, международных усилий с целью предупреждения или приостановки конфликтов. Они могут взять на себя лидерство в деле подготовки общества к гражданскому сопротивлению возможным переворотам или иностранной агрессии. Латвийская организация “Центр ненасильственного сопротивления” незадолго до путча в Москве в августе 1991 г. опубликовала серию брошюр с инструкциями для государственных органов, общественных организаций и отдельных лиц о поведении в случае попытки просоветского переворота. После августовских событий в Москве организовалась группа под названием “Живое кольцо”, цель которой — выработать пути пресечения новых попыток захвата власти. Усилия групп защитников мира в Швеции, Бельгии, Австралии и других странах также были направлены на создание системы ненасильственной общественной обороны против вторжения извне или внутреннего переворота.


Гражданское сопротивление имеет отношение не только к проблемам обороны и безопасности, но и к развитию общественного самоуправлений [empowerment]. Это понятие придает новое измерение демократическому процессу. В связи с этим явно просматриваются определенные опасности. Однако даже в условиях демократии гражданское неповиновение и другие формы ненасильственной борьбы с попранием неотъемлемых прав отдельной личности или целых групп населения в своей стране или за ее пределами, с угрозой захватнической войны или геноцида могут быть и необходимы, и правомерны.


Гражданское сопротивление повсеместно дает людям возможность влиять на решение жизненно важных для них вопросов. Это влияние налицо, когда борьба достигает цели. Но даже если цель явно не достигнута или достигнута частично, возникающая в борьбе сплоченность единомышленников, делающих общее дело, развивает и в каждом отдельном человеке, и в группе в целом уверенность в себе, самоуважение и открывает новые возможности демократического действия на низовом уровне. Это служит противовесом апатии и тому чувству беспомощности, которое часто называют апатией. А эти настроения, особенно в обществах с устоявшейся, давней демократической системой, могут стать серьезной угрозой гражданским свободам и участию масс в управлении. Они, эти настроения, постепенно ведут к выхолащиванию сути демократии — при сохранении пустой формы. Избиратели скорее готовы поддаться воздействиям, манипулированию со стороны властей и крупных партий и пассивно идти за ними, нежели активно участвовать в самоуправлении. В свою очередь государство без вмешательства и неусыпного контроля со стороны общества склонно превышать свои полномочия, создавать законы, постепенно урезающие гражданские свободы и все больше расширяющие сферу компетенции исполнительной власти.


Свергая диктаторские режимы, гражданское сопротивление способствовало формированию демократических государств. Оно их защищало, предотвращая государственные перевороты и захваты власти. Оно укрепляло и обогащало демократический образ жизни, занимая свое значимое место наряду с институциональными структурами, призванными обеспечивать контроль над властью системой сдержек и противовесов. Гражданское сопротивление одно не в состоянии уничтожить политическое и имущественное неравенство, имеющее глубинные истоки и пронизывающее современный мир, как и ликвидировать приобретающий все большую опасность экологический кризис. Для этого необходимы новые внутригосударственные экономические и политические структуры, сотрудничающие между собой, а также сотрудничество государств и регионов. Создание механизмов такого сотрудничества можно рассматривать как современный вариант той конструктивной программы, которая, по мысли Ганди, должна сопутствовать любой кампании ненасильственного сопротивления. Однако гражданское сопротивление способно воодушевить борьбу, влить в нее новые силы, найти новые менее иерархические способы организации этой борьбы. Оно является жизненно важным фактором в деле укрепления мира. Гражданское сопротивление сулит надежды на нахождение путей решения конфликтов ненасильственным путем в различных ситуациях и тем самым вносит вклад в грядущее устранение угрозы мировой войны и ядерной катастрофы.