"Трилогия желания", книга вторая

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 ... 61

скользнула в комнату всего несколько минут назад, она казалась примерной

скромницей - едва взглянула в его сторону. Но такова особенность тех, что

родятся актрисами. А Каупервуд, наблюдая за Беренис, приходил к выводу,

что она прирожденная актриса, тонкая, капризная, надменно-равнодушная. Она

смотрит на мир свысока и ждет, что он, подобно комнатной собачонке, во

всем будет ей повиноваться, будет стоять перед ней на задних лапках и

просить подачки. Какой капризный и очаровательный характер! Как жаль, что

жизнь не позволит ей безмятежно цвести в этом волшебном саду, созданном ее

воображением! Как жаль, как жаль!

42. ФРЭНК АЛДЖЕРНОН КАУПЕРВУД В РОЛИ ОПЕКУНА

Прошло немало времени, прежде чем Каупервуд снова увидел Беренис. На

этот раз встреча произошла в горах Поконо, на даче миссис Картер, куда он

приехал на несколько дней. Это был идиллический уголок; домик стоял на

горном склоне, в трех-четырех милях от Струдсбурга, среди живописных

холмов, которые, по мнению миссис Картер, издали, с веранды ее дома, были

похожи то ли на стадо слонов, то ли на караван верблюдов. Некоторые из

этих величавых, поросших зеленью холмов достигали почти двух тысяч футов в

вышину. В глубине долины, открытая для глаз более чем на милю, вилась

белая пыльная дорога, спускавшаяся к Струдсбургу. Когда миссис Картер жила

в Луисвиле, она могла себе позволить держать на даче летом садовника, и он

разбил цветник на лужайке перед домом, полого сбегавшей с холма. У

Картеров была хорошая лошадка, которую запрягали в нарядный новый

кабриолет, а помимо того и у Ролфа и у Беренис имелись модные

низкоколесные велосипеды - последняя новинка, вытеснившая старую

разновидность велосипеда с высокими колесами. Затем у Беренис были еще

рояль, этажерка с нотами - классические музыкальные пьесы и модные

песенки, - полка с ее любимыми книгами, краски, холст и палитра,

всевозможные гимнастические снаряды и несколько греческих хитонов, сшитых

по ее собственным рисункам, а к ним сандалии и повязки для волос. Беренис

была ленивое, мечтательное, чувственное создание! Она проводила дни в

пустых грезах, рисуя себе свои будущие победы в свете, близкие и все еще

далекие, а остальное время отдавала тем светским развлечениям, которые

были ей доступны уже теперь. Да, такие холодно-расчетливые и своенравные

девицы, как Беренис Флеминг, встречаются не на каждом шагу! В ней с

семнадцати лет каким-то непостижимым путем происходил процесс духовного

приспособления; она уже очень хорошо знала, как нужно выбирать себе друзей

и как важно уметь скрывать свои истинные чувства и намерения. И все же в

душе она не была просто бездушной и расчетливой маленькой карьеристкой.

Многое в ее жизни и в жизни ее матери оставило тревожный след в душе

Беренис. Она помнила страшные ссоры между матерью и отчимом,

свидетельницей которых была еще в раннем детстве, от семи до одиннадцати

лет. Отчим напивался до бесчувствия, до белой горячки. В памяти Беренис

еще были живы бесконечные переезды из города в город, из дома в дом,

мрачные, унылые перипетии безрадостного детства. Она росла впечатлительным

ребенком. Некоторые происшествия с особенной силой врезались ей в память.

Однажды отчим в присутствии ее и гувернантки пинком ноги перевернул стол

и, с дьявольской ловкостью подхватив падавшую лампу, швырнул ее в окно. Во

время одного из таких приступов ярости он схватил Беренис за плечи и с

силой отбросил от себя, прорычав в ответ на испуганные вопли окружающих:

"Хоть бы она все кости себе переломала, сатанинское отродье!" Таким

запомнился Беренис ее названый отец, и это отчасти смягчало ее отношение к

матери, помогало жалеть ее, когда в душу к ней закрадывалось осуждение. О

своем отце Беренис знала только то, что он развелся с ее матерью, но что

послужило причиной развода - осталось ей неизвестно. Она была привязана к

матери, но особенно горячей любви к ней не испытывала. Миссис Картер была

то слишком взбалмошна и беспечна, то вдруг напускала на себя чрезмерную

строгость. В этом летнем домике в горах Поконо - в "Лесной опушке", как

нарекла его миссис Картер, - жизнь текла не совсем обычным чередом. Жили в

нем только с июня по октябрь; остальное время года миссис Картер проводила

в Луисвиле, а Беренис и Ролф - в своих учебных заведениях. Ролф был

веселый, добродушный, хорошо воспитанный юноша, но звезд с неба не хватал.

Каупервуд решил, что из этого мальчика в обычных условиях мог бы

получиться довольно исполнительный секретарь или банковский служащий.

Беренис же была существом совсем иного сорта, наделенным причудливым

складом ума и изменчивым, непостоянным нравом. Во время своей первой

встречи с Беренис, в приемной пансиона сестер Брустер, Каупервуд

почувствовал, что перед ним еще не вполне сложившийся, но сильный и

незаурядный характер. Он уже много женщин перевидал на своем веку и успел

накопить немалый опыт, и женщина совсем нового, необычного для него типа

не могла не воспламенить его воображения. Так породистая лошадь привлекает

к себе внимание знатока. И подобно тому, как любитель лошадей замирает в

скаковой конюшне от тщеславного восторга, угадав в одной из молодых

кобылиц будущую победительницу дерби, так затрепетал и Фрэнк Каупервуд,

угадав, как ему казалось, в скромной пансионерке, встреченной им в

приемной брустерского пансиона, будущую королеву лондонских салонов и

ньюпортских летних празднеств. Но почему? В Беренис Флеминг чувствовалась

порода; ей были присущи стиль, грация, манеры подлинной аристократки, и

этим она пленила Каупервуда сильнее, чем какая-либо женщина до нее.

Теперь он увидел ее снова - на лужайке перед "Лесной опушкой". Здесь по

приказу Беренис садовник врыл в землю высокий шест, к которому на длинной

веревке был привязан мяч, и Беренис вместе с братом забавлялась игрой в

спиральбол. Получив телеграмму Каупервуда, миссис Картер встретила его на

станции и привезла домой в своем кабриолете. Зеленые холмы, желтая

извилистая дорога, всползавшая в гору, и в отдалении серебристо-серый

домик с коричневой дранковой кровлей понравились Каупервуду. Время было

около трех часов пополудни, и клонившееся к западу солнце заливало долину

ослепительным светом.

- Взгляните, вон они, - растроганно промолвила миссис Картер, когда

кабриолет, обогнув пологий склон холма, свернул на дорогу, ведущую к

коттеджу. Беренис в эту минуту, высоко подпрыгнув и откинувшись назад,

ловко отбила ракеткой мяч. - Ну конечно, опять они с этим мячом! Вот

сорванцы!

Она любящим материнским взором следила за ними, и Каупервуд решил, что

такие чувства делают ей честь. "Было бы очень печально, - думал он, - если

бы надежды, которые она возлагает на детей, пошли прахом. Однако все может

случиться. Жизнь - суровая штука. И какая странная женщина, как легко

сочетается в ней нежная привязанность к детям с легкомысленным потворством

мужским страстям и порокам. Удивительно, что она вообще обзавелась

детьми".

На Беренис была короткая белая плиссированная юбка, белые теннисные

туфли и легкая шелковая блузка бледно-желтого цвета. Ее розовые щеки еще

больше разрумянились от прыжков и беготни, рыжеватые, отливавшие тусклым

золотом волосы растрепались. Она была так увлечена игрой, что не удостоила

взглядом кабриолет, который проехал за живую изгородь и подкатил к

западному крыльцу коттеджа. В конце концов для Беренис Каупервуд был всего

лишь приятелем ее матери. Он снова с невольным восторгом отметил про себя,

какой удивительной, непринужденной грацией исполнены все ее движения, все

эти пластичные, мгновенно меняющиеся позы. Ему захотелось поделиться

своими впечатлениями с миссис Картер, но он сдержался.

- Занятная игра, - сказал он, с улыбкой следя за юной парой. - Вы тоже

играете в нее?

- Играла когда-то. Теперь уж редко. Иной раз пробую сразиться с Ролфом

или с Беви, но они всегда безжалостно меня обыгрывают.

- С Беви? Кто это - Беви?

- Беренис. Так называл ее Рольф, когда был совсем маленький.

- Беви! Очень мило.

- Я тоже люблю это имя. Мне кажется, что оно идет к ней, - не знаю даже

почему.

Перед обедом появилась Беренис - освеженная купаньем, в воздушном

платьице, которое, как показалось Каупервуду, все состояло из оборок и

воланов и особенно подчеркивало ее природную грацию, ибо не требовало

корсета. Каупервуд не мог отвести взгляда от ее лица и рук -

продолговатого, очаровательно-худощавого лица и тонких, сильных рук.

Внезапно перед ним воскрес образ Стефани - но лишь на секунду. Он подумал,

что подбородок Беренис нежнее, округлее и вместе с тем еще упрямей. А

глаза проницательные и взгляд прямой, не такой ускользающий, как у

Стефани, но тоже очень лукавый.

- Вот мы с вами и встретились, - сказал он несколько принужденно, когда

Беренис вышла на веранду и, едва взглянув на него, небрежно опустилась в

плетеное кресло. - Когда я видел вас в Нью-Йорке, вы были заняты учением.

- Не столько учением, сколько нарушением правил. Впрочем - это самая

легкая из всех наук. Ролф! - крикнула она через плечо, равнодушно

отвернувшись от Каупервуда, - погляди, вон на траве валяется твой

перочинный нож!

Каупервуд, которым явно пренебрегали, немного помолчал.

- Кто же из вас победил в этой увлекательной игре?

- Я, конечно. Я всегда побеждаю в спиральбол.

- О, вот как! - промолвил Каупервуд.

- Ролфа - я хочу сказать. Он совсем плохо играет. - Она отвернулась и

стала внимательно всматриваться в дорогу, поднимавшуюся от Струдсбурга. -

Честное слово, это Хэрри Кемп, - пробормотала она как бы про себя. - Он,

верно, захватил мои письма, если на почте было для меня что-нибудь.

Она вскочила и скрылась в доме, но через несколько секунд появилась

снова и, сбежав с веранды, направилась к калитке, шагах в ста от дома.

Каупервуду показалось, что она не прошла мимо него, а проплыла по воздуху

- так легок и пластичен был ее шаг. К калитке подкатила рессорная двуколка

на высоких колесах. В ней восседал щеголеватый молодой человек в синем

пиджаке, белых брюках и белых ботинках.

- Вам два письма! - прокричал он высоким фальцетом. - Удивительно, что

не восемь и не десять. Какая жарища, а?

У него были изнеженные и вместе с тем развязные манеры, и Каупервуд тут

же мысленно обозвал его ослом. Беренис взяла письма и подарила Хэрри Кемпа

чарующей улыбкой. Читая на ходу письмо, она прошла мимо Каупервуда, даже

не взглянув на него. И сейчас же из дома донесся ее голос.

- Мама? Хэггерти приглашают меня к себе на конец августа. Я, кажется,

приму это приглашение и откажусь от Таксидов. Я очень люблю Бесси

Хэггерти.

- Тебе надо обдумать это, детка. А где они проводят лето: в Тэрритауне

или в Лун-Лейке?

- В Лун-Лейке, разумеется, - отозвалась Беренис.

"Она уже начинает вести светский образ жизни, - подумал Каупервуд. - И

начинает неплохо". Хэггерти слыли богачами; им принадлежали обширные

угольные копи в Пенсильвании. Состояние Херриса Хэггерти, с детьми

которого, как видно, дружила Беренис, оценивалось в шесть-восемь миллионов

долларов. Эта семья принадлежала к самому избранному обществу.

После обеда всей компанией поехали в Садлер, в летний клуб

"Садлеровский хуторок", где устраивались танцы и "гулянье при луне". По

дороге Каупервуд впервые в жизни со всей остротой почувствовал свой

возраст; быть может, отчужденность Беренис была тому причиной. Он был еще

крепок и душой и телом, но все же в этот вечер мысль о том, что ему уже

стукнуло пятьдесят два, а Беренис едва сравнялось семнадцать, не покидала

его. Неужели юность вечно будет держать его в плену своих чар? Беренис

была в белом платье: из пышного облака шелка и кружев выглядывали хрупкие

девичьи плечи и стройная, горделивая, словно изваянная из мрамора шея.

Каупервуд смотрел на ее тонкие, нежные руки и видел скрытую в них силу.

"Не слишком ли поздно? - сказал он себе. - Я становлюсь стар".

С холмов веяло прохладой; в светлой лунной ночи была разлита какая-то

грусть.

В Садлере, куда они приехали только к десяти часам, собрались все, кто

был беспечен, красив и весел, вся молодежь со всей округи. Миссис Картер в

блекло-розовом бальном платье, отделанном серебром, выглядела очень

эффектно и, по-видимому, ждала, что Каупервуд будет танцевать с ней. Он

приглашал ее и танцевал, но взгляд его неотступно следовал за Беренис,

которая весь вечер не присела, - то кружилась в вальсе с одним разряженным

юнцом, то плясала шотландский - с другим. В моду тогда входил новый танец:

сначала все весело и стремительно бежали вперед, потом, остановившись,

слегка подпрыгивали на одной ноге, выбрасывая вперед другую, затем

поворачивались, бежали назад и снова подпрыгивали, после чего кружились,

став друг к Другу спиной и с задорным видом глядя через плечо. Беренис,

легкая, ритмичная, казалась живым воплощением духа танца; она танцевала

упоенно, забывая в эти минуты обо всем. Словно какая-то древняя богиня

плясок и веселья сошла на землю в образе молодой девушки, чтобы в певучей

гармонии движений излить переполнявшие ее чувства. Каупервуд был изумлен и

взволнован.

- Беренис, - сказала миссис Картер, когда в перерыве между танцами

девушка подошла к ней. Миссис Картер сидела с Каупервудом в залитом луной

саду, смакуя нью-йоркские и кентуккские сплетни. - Неужели ты не оставила

хотя бы одного танца для мистера Каупервуда?

Каупервуд, негодуя на бестактность миссис Картер и мысленно обозвав ее

дурой, поспешил заявить, что он больше не собирается танцевать.

- Да, кажется, у меня уже все танцы расписаны, - равнодушно проронила

Беренис. - Можно, впрочем, отказать кому-нибудь.

- Только не ради меня, прошу вас, - сказал Каупервуд. - Я не хочу

больше танцевать, весьма благодарен.

Бездушная кривляка! Он почти ненавидел ее в эту минуту. И все же - нет,

это было невозможно.

- Что с тобой, Беви? Как ты разговариваешь с мистером Каупервудом! Ты

сегодня просто невыносима.

- Нет, нет, прошу вас, миссис Картер, - довольно резко перебил ее

Каупервуд. - Прошу вас, оставьте. У меня нет ни малейшего желания

танцевать.

Беренис как-то странно поглядела на него - это был мгновенный, но

пытливый взгляд.

- Но ведь я же пошутила, - сказала она мягко. - Разве вы не хотите

потанцевать со мной? У меня есть один танец.

- Не смею отказаться, - ледяным тоном отвечал Каупервуд.

- Следующий танец, - предупредила Беренис.

Они стали танцевать, но Каупервуд был раздосадован, зол и не сразу

смягчился. И поэтому в первые минуты он чувствовал себя связанным и

неуклюжим. Этой девчонке удалось вывести его из равновесия, поколебать его

всегдашнюю самоуверенность. Но мало-помалу совершенная прелесть ее

движений растопила лед и подчинила себе Каупервуда; у него вдруг исчезло

ощущение скованности, ее чувство ритма передалось ему. Увлеченная танцем,

Беренис прижалась к нему тесней, и их движения слились в одно гармоничное

целое.

- Вы восхитительно танцуете, - сказал он.

- Я люблю танцевать, - отвечала она. Он отметил, что она уже достаточно

высока - совсем под пару ему.

Танец кончился.

- Я хочу мороженого, - сказала Беренис.

Он взял ее под руку; ее манера держать себя с ним и забавляла и

обескураживала его.

- Я вижу, вам нравится дразнить меня, - сказал он.

- Нет, нет, я не дразнила вас, я просто устала, - заверила его Беренис.

- Скучный вечер. Мне бы уже хотелось быть дома.

- Мы можем уехать, как только вы пожелаете.

Когда они подошли к буфету, Беренис, беря у Каупервуда из рук блюдечко

с мороженым, снова внимательно поглядела на него своими матово-синими,

холодными глазами, напоминавшими неглазированный голландский кафель.

- Не сердитесь на меня, - сказала она. - Я была груба. Не понимаю, что

со мной случилось. Мне все не по душе здесь, и я злюсь сама на себя.

- А я ничего не заметил, - великодушно солгал Каупервуд. Весь гнев его

как рукой сняло.

- Нет, я нагрубила вам и надеюсь, что вы простите меня. Очень прошу

вас.

- Прощаю от всей души, хотя, право, не знаю, в чем вы провинились.

Он подождал, пока она съест мороженое, чтобы проводить ее обратно и

сдать с рук на руки какому-то юнцу - одному из дожидавшихся своей очереди

кавалеров. Он смотрел ей вслед, пока она не затерялась в толпе танцующих,

а потом предложил руку миссис Картер и усадил ее в кабриолет. Домой

возвращались без Беренис - кто-то из друзей должен был привезти ее в своем

экипаже. Каупервуд спрашивал себя, когда же она вернется и где ее комната,

и вправду ли она была огорчена тем, что обидела его... Засыпая, он

неотступно думал о Беренис Флеминг, и ее матово-синие глаза преследовали

его даже во сне.

43. ПЛАНЕТА МАРС

Неприязнь местных банкиров к Каупервуду, вынуждавшая его предпринимать

поездки в Кентукки и другие штаты, усиливалась с каждым днем. С особенной

остротой она проявилась, когда Каупервуд сделал попытку достать денег на

постройку городской надземной дороги. Пробил час для введения в Чикаго

этого нового вида транспорта. Население уже проявляло к нему интерес.

Каупервуд видел, как начала строиться первая надземная дорога, Элли-лайн,

на Южной стороне, и как проектировалась другая, Метрополитен-лайн - на

Западной, и понимал, что все это делается главным образом для того, чтобы

привлечь внимание населения к новому виду транспорта и затруднить ему,

Каупервуду, борьбу против общегородской концессии. Каупервуду стало ясно,

что пора браться за постройку надземной дороги, если он не хочет, чтобы

это сделали другие. А наряду с этим ему еще предстояло вскоре перестроить

свои линии конки, так как электрическая тяга повсеместно вытесняла все

другие виды тяги. Мало того, что различные препоны, на которые он

постоянно наталкивался в органах самоуправления, требовали от него все

новых и новых затрат, - теперь придется взвалить себе на плечи еще и эти

хлопоты и добиваться концессий всеми правдами и неправдами, а проще говоря

- взятками. Надо сказать, что именно финансовая сторона дела беспокоила

сейчас Каупервуда куда больше, нежели все затруднения

формально-бюрократического порядка. Постройка надземных дорог в Чикаго

представлялась ему делом довольно рискованным, так как многие обширные

районы города были еще довольно слабо заселены. Новые силовые станции,

новый подвижной состав, новые концессии - все это требовало колоссальных

затрат. Каупервуд не любил вкладывать в предприятия свой личный капитал,

предпочитая перелагать это бремя - путем выпуска акций - на плечи

населения, а за собой сохранять право руководства и контроля, однако на

этот раз он стал в тупик: чтобы начать работы - закупить строительные

материалы, нанять инженеров и рабочих, - ему требовались сейчас, пока

дороги не будут пущены в эксплуатацию, миллионные кредиты. Надземная

дорога на Южной стороне (Каупервуду пришлось в конце концов примириться с

тем, что концессия на эту дорогу выдана не ему, - ибо надо же было

успокоить разбушевавшиеся страсти) приносила неплохой доход благодаря

открытию Всемирной выставки. Однако по сравнению с нью-йоркскими

надземными дорогами прибыли нового предприятия были невелики.

Проектируемые Каупервудом линии должны были пройти по районам с еще более

редким населением и, следовательно, могли принести еще меньше дохода. А

сейчас надо было добывать деньги - миллионов двенадцать или даже

пятнадцать - под акции и облигации этого предприятия, пустые бумажонки,

которые, быть может, не будут приносить прибыли в течение еще нескольких

Blog

"Трилогия желания", книга вторая