Geum.ru

Архимандрит Рафаил карелин

Вид материалаДокументы
«Синдром “ловца блох”»
«Синдром следопыта»
«Синдром врага»
«Синдром сплетника»
«Синдром либерала»
«Синдром рыбы-ежа»
Подобный материал:
1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   13

«Синдром “ловца блох”»


Попытайтесь найти у своего оппонента какую-нибудь ошибку, например не на месте поставленную запятую, а затем кричите, что если запятая стоит не на месте, то, значит — и весь текст сомнителен, так как обличает в вашем оппоненте человека невежественного в вопросах грамматики. Можете рассказать, что в древних академиях грамматика входила в комплекс гуманитарных наук («семь свободных искусств») наравне с риторикой и диалектикой. Поэтому лишняя запятая или отсутствие запятой являются потрясающей неграмотностью и неслыханным невежеством. Потом, на всякий случай, следует прибавить, что, может быть, никакой запятой там и не было, а была простая марашка (след от типографской краски), но эффект останется: слова невежественный, варварский будут еще долго звучать как эхо в ушах слушателей.

«Синдром следопыта»


Спросите оппонента, загадочно улыбаясь: «Кто была ваша прабабушка?». Если тот ответит: «Не знаю»,— продолжайте: «Вы не знаете, а мы знаем, и скоро все узнают об этом». Такой аргумент является прекрасным отвлекающим методом и заставляет слушателей подозрительно относиться к правнуку бабушки-инкогнито.

«Синдром врага»


Он являлся одним из атрибутов внутренней политики большевиков. На плакатах, в газетах и журналах изображались злобные «враги народа». Чтобы отвлечь внимание людей, им внушалось, что они окружены «врагами», что «врагами» могут быть даже члены их собственных семейств, что «врагов» надо обнаруживать и разоблачать. В 20–30-е годы XX столетия в университетах студенты судили своих профессоров за недостаток «классового сознания». Несчастных выводили на сцену, и они у присутствующих просили прощения, «признаваясь» в своих «буржуазных пережитках» и обещая бороться с этими пережитками. Но разумеется, это являлось самым легким видом наказания; большая часть интеллигенции была репрессирована. Шалва Нуцубидзе255 впоследствии говорил своей супруге Кетеван: «Страшно было не то, что нас судили подонки и им поддакивали некоторые из наших запуганных коллег, а страшно то, что люди, которым мы отдали свои знания и труды всей своей жизни, так легко поверили в это». Выдающиеся грузинские поэты Валериан Гаприндашвили256 и Паоло Яшвили257 покончили жизнь самоубийством, чтобы только не участвовать в грязном поиске «врагов народа». Конечно, теперь времена не те, но по-прежнему легко возникает желание показать своего оппонента врагом человечества, народа, прогресса, культуры и так далее, врагом чего угодно, но именно врагом. Здесь включаются эмоции, которые действуют на сознание как опьяняющий напиток. Это — старое оружие, порядком поржавевшее, но еще вполне годное к употреблению. Сей «синдром» уже оброс бородой, но не хочет уходить в отставку.

«Синдром сплетника»


Чтобы избежать обвинений в клевете, выпады против оппонента производятся так: «Я слышал это от соседа по купе; мне сообщил об этом надежный человек; мне передали это по телефону, не назвавшись; разве вы не знаете, что об этом все говорят» — и так далее. Эти слухи и сплетни могут носить самый фантастический характер. Ведь аноним по телефону может сказать, что оппонент ел человеческое мясо. Если такой клеветник будет пойман на лжи с поличным, то он может сказать: «Ведь я же этого не утверждаю, я говорил то, что слышал, а за достоверность не ручался». Обычно такой метод производит эффект, только надо обвинения произнести громко и торжественно, а фразу: «Слышал от того-то» — таинственным шепотом, который также интригует слушателей: может быть, этот «тот-то» — особо важное лицо, пожелавшее остаться неизвестным. Но так как клевета мало кого возмущает и редко когда наказывается, то, если все же клеветника уличат во лжи на месте и поймают как вора за шиворот, он может особенно не беспокоиться, а даже принять оскорбленный вид и ответить бранью.

«Синдром либерала»


Либерала характеризует необычайная широта взглядов, которую он постоянно афиширует. Он одновременно демократ и монархист, православный и католик, теософ и антропософ — и все в одном лице. Какой цвет примет в данный момент этот хамелеон,— трудно представить. Либерал говорит с позиции широкой свободы, свободы для сектантов, свободы для гомосексуалистов, свободы для детоубийц, свободы для нудистов и так далее. Он требует снятия всех ограничений нравственного характера; демонстрацию в массмедиа гнусностей и разврата он оправдывает свободой совести и слова… И только одних либерал лишает права на свободу — православных, которые хотят сохранить свою веру и свои традиции. Он готов защищать пером, как мечом, католиков, иеговистов, кришнаитов, поклонников Раджниша258 и так далее. Но когда речь заходит о Православии, то у либерала начинается припадок ярости, и, забыв о призывах к терпимости и сбросив прежнее благодушие, как маску, он начинает наклеивать православным оппонентам ярлыки: «Обскурант», «Фанатик», «Невежда».

«Синдром рыбы-ежа»


Эта небольшая рыбешка имеет одну особенность: при опасности она раздувается до размеров футбольного мяча, и крупные рыбы, не понимая, что перед ними — пузырь с воздухом, в испуге отступают от него, как от грозного противника. Такой «еж» начинает дискуссию со своей биографии в стиле апокрифа, перечисляет свои звания и заслуги перед наукой и обществом и, широко расхвалив самого себя, не забывает как бы вскользь заметить, что его дядя — генерал, а тетушка — профессор, доктор наук и всяческий лауреат. Затем «еж» издали показывает какие-то документы, как некогда Остап Бендер показывал квитанции259, и сообщает, что несколько лет назад один архиерей ответил на поздравление с днем Ангела, посланное «ежом», любезной телеграммой, и все из-за его личных достоинств. В конце речи он заявляет, что лучше всех знает, что и кому надо делать, и предлагает проект радикального переустройства общества.