Стивен Кинг Как писать книги
Вид материала | Документы |
Поздравляю. кэрри официально включена в план издательства. аванс $2500 о'кей? будущее лежит впереди. целую. билл. |
- Стивен Кинг: «Мобильник», 4323.16kb.
- -, 309.11kb.
- Stephen King "Hearts in Atlantis", 7306.54kb.
- Глядя вкось. Введение в психоанализ Лакана через массовую культуру, 2637.93kb.
- Стивен Д. Левин и Стивен Дж. Дабнер, 2856.1kb.
- Мартин Лютер Кинг Втечение всех этих лет, что прошли после издания моей первой книги,, 3515.33kb.
- Стивен Кови Семь навыков преуспевающих людей, 3086.06kb.
- Вопросы по тексту, 92.32kb.
- Как писать сочинение-рассуждение на лингвистическую тему, 41.29kb.
- Мама… Какое удивительно нежное, ласковое и в то же время строгое слово. Произносишь, 20.63kb.
Глава 30
Рукопись «Кэрри» ушла в издательство «Даблдей», где у меня был друг по имени Уильям Томпсон. Я почти совсем о ней забыл и жил себе дальше, учительствуя в школе, воспитывая своих детей, любя жену, напиваясь по пятницам и пописывая рассказы.
Свободным уроком в том семестре был пятый, как раз после перерыва на ленч. Обычно я проводил его в учительской, выставляя оценки и жалея, что нельзя сейчас вытянуться на койке и всхрапнуть — я в послеобеденные часы энергичен, как боа констриктор, только что заглотивший козу. И как то раз меня вызвали по внутренней связи — Колин Сайтс из канцелярии интересовался, на месте ли я. Я сказал, что я на месте, и он пригласил меня зайти к нему. Мне звонят — жена звонит.
Дорога от учительской в дальнем крыле к канцелярии была достаточно длинной даже во время уроков, когда коридоры пусты. Я спешил, чуть не бежал, и сердце у меня колотилось. Чтобы добраться до телефона соседей, Табби должна была одеть детей и взять их с собой — мне в голову приходили только две причины такого поступка. Либо кто то из детей откуда то грохнулся и сломал себе ногу, либо я продал «Кэрри».
Моя жена, запыхавшаяся, но лихорадочно счастливая, прочла мне телеграмму. Билл Томпсон (который впоследствии открыл бумагомараку из Миссисипи по имени Джон Гришем) послал ее после безуспешных попыток позвонить, в результате которых выяснилось, что у Кингов больше нет телефона. В, телеграмме говорилось:
ПОЗДРАВЛЯЮ. КЭРРИ ОФИЦИАЛЬНО ВКЛЮЧЕНА В ПЛАН ИЗДАТЕЛЬСТВА. АВАНС $2500 О'КЕЙ? БУДУЩЕЕ ЛЕЖИТ ВПЕРЕДИ. ЦЕЛУЮ. БИЛЛ.
Двадцать пять сотен долларов — это даже для начала семидесятых был очень маленький аванс, но я этого не знал и не имел агента, который знал бы это за меня. Пока до меня дошло, что мне таки нужен агент, я уже наработал дохода больше миллиона долларов, по большей части для издателя. (Стандартный контракт «Даблдей» тех времен был хотя и лучше долгового рабства, но не намного.) А тем временем мой романчик насчет ужаса в средней школе мучительно медленно шел к публикации. Приняли его в марте или в начале апреля семьдесят третьего, но в печать он пошел только весной семьдесят четвертого. Ничего необычного в этом не было. «Даблдей» тех времен был огромной фабрикой, выплевывающей романы ужасов, тайн, научную фантастику, любовные истории и вестерны с производительностью штук пятьдесят в месяц, и все это лишь в дополнение к списку крепких бестселлеров таких надежных авторов, как Леон Юрис или Аллен Друри. Я был очень мелкой рыбешкой в очень зарыбленной реке.
Табби спросила, а не могу ли я оставить работу в школе. Я сказал — нет, для этого мало аванса в две с половиной тысячи и туманных перспектив. Был бы я сам по себе — может быть (черт возьми, наверняка даже). Но с женой и двумя детьми? Не пойдет. Помню, как мы вдвоем лежали той ночью в кровати, ужиная холодным мясом, и разговаривали почти до самого рассвета. Табби спросила, сколько это будет, если «Даблдей» сможет продать права на выпуск «Кэрри» в мягкой обложке, и я сказал, что не знаю. Мне довелось читать, что Марио Пьюзо только что получил огромный аванс за права на печать «Крестного отца» — четыреста тысяч долларов, если верить газете, — но не представлял себе, что «Кэрри» может к этому подойти даже близко. Это вообще если удастся продать на нее права.
Табби спросила — довольно робко для моей вообще то громогласной супруги, — думаю ли я, что эта книга найдет своего издателя. Я сказал, что шансы очень неплохие — семь или восемь, из десяти. Она спросила, сколько это может нам дать. Я сказал, что по самым оптимистичным моим предположениям — от десяти до шестидесяти тысяч долларов.
— Шестьдесят тысяч долларов? — У нее аж дух захватило. — Так много? Разве это возможно?
Я ответил, что да — не вероятно, но возможно. И еще я напомнил, что по моему контракту права на издание делятся пополам, то есть если «Делл» или «Баллантайн» заплатит шестьдесят кусков, нам достанется только тридцать. Табби не удостоила меня ответом — замечание того не стоило. Тридцать тысяч долларов я мог бы заработать за четыре года учительства, и это при ежегодных повышениях жалованья. Куча денег. Конечно, журавль в небе, но на то и ночь, чтобы мечтать.
Глава 31
"Кэрри» потихоньку себе ползла к выходу в свет. Аванс мы потратили на новую машину (с ручной коробкой передач, которую Табби терпеть не могла, о чем и сообщила сочным и красочным языком работницы ткацкой фабрики), а я подписал контракт учителя на семьдесят третий — семьдесят четвертый учебный год. Я тогда писал новый роман, причудливую комбинацию «Пейтон Плейс» и «Дракулы», который назвал «Второе пришествие». Мы переехали в квартирку на первом этаже в Бангоре — дыра дырой, зато мы снова вернулись в город, у нас была машина еще на гарантии и у нас был телефон.
Правду вам сказать, «Кэрри» почти начисто исчезла с моего радара. Полон рот был хлопот с ребятами, что в школе, что дома, и мама начала меня беспокоить. Ей уже был шестьдесят один год, она все еще работала в Учебном центре Пайнленда и была все так же жизнерадостна, но Дэйв сказал, что она теперь часто плохо себя чувствует. Столик у ее кровати уставлен обезболивающими, и он, Дэйв, опасается, что у нее может оказаться что то серьезное. «Ты же знаешь, она всегда дымила как паровоз», — напомнил он. Чья бы корова мычала — он и сам дымил как паровоз. (Я, между прочим, тоже, и уж как моей жене были поперек горла и эти расходы, и пепел по всему дому!) Но я понял, что он имеет в виду. И хотя я жил к ней не так близко, как Дэйв, и видел ее редко, в последний раз было заметно, что она похудела.
— Что мы можем сделать? — спросил я.
И за этим вопросом стояло все, что мы знали о нашей матери, которая всегда «сама решала свои проблемы», как любила говаривать. Результатом этой философии для нас было большое белое пятно там, где у других семей история. Мы с Дэйвом практически ничего не знали о своем отце и его семье и очень мало о прошлом нашей матери, в котором были невероятные (с моей точки зрения по крайней мере) восемь умерших братьев и сестер и несостоявшаяся мечта ее самой стать концертирующей пианисткой (она играла на органе в каких то мыльных операх Эн би си и на церковных службах во время Второй мировой — так она сама говорила).
— Ничего мы не можем сделать, — ответил Дэйв, — если она сама не попросит.
В одно воскресенье, уже намного позже этого разговора, мне снова позвонил Билл Томпсон из «Даблдея». Я был дома один, Табби с детьми поехала навестить свою мать, а я работав над новой книгой, которую называл про себя «Вампиры в нашем городе».
— Ты сидишь? — спросил Билл.
— Нет, — ответил я. У нас телефон висел на кухонной стене, и я стоял у двери между кухней и гостиной. — А надо?
— Может, и надо, — сказал он. — Права на издание «Кэрри» проданы «Сигнет букс» за четыреста тысяч долларов.
Когда я был совеем ребенком, Батяня однажды сказал маме: «Рут, не заткнула бы ты эту деточку? Когда Стивен раскрывает рот, он его никак уже закрыть не может». Это было правдой тогда, как и всю мою жизнь, но в тот День Матери в мае семьдесят третьего года я лишился речи. Я стоял в той же двери, отбрасывая ту же тень, что и всегда, но говорить не мог. Билл спросил, куда я подевался — чуть смеясь. Он знал, что никуда.
Я ослышался. Так не бывает. От этой мысли ко мне вернулся голос.
— Как ты сказал? За сорок тысяч долларов?
— За четыреста тысяч долларов, — ответил он. — По правилам игры (он имел в виду подписанный мною контракт) — двести кусков твои, Стив. Поздравляю.
Я все еще торчал в проеме, глядя через гостиную в спальню, где стояла кроватка Джо. Девяносто долларов в месяц стоила наша конура, и вот этот человек, которого я только один раз видел лицом к лицу, говорит, что мне достался главный выигрыш лотереи. Упасть я не упал, но ноги у меня подкосились, и я осел вдоль двери на пол.
— Ты уверен? — спросил я Билла.
Он сказал; что вполне уверен. Я попросил его назвать число медленно и отчетливо, чтобы точно знать, что я не ослышался. Он сообщил, что это число состоит из четверки и пяти нулей вслед за ней. «После запятой еще два нуля», — добавил он.
Мы говорили еще полчаса, но я ни слова из этого разговора не помню. Потом я попытался позвонить Табби к теще. Марселла, младшая сестра Табби, сказала, что Табби уже уехала. Я метался по квартире в одних носках, готовый взорваться от таких известий, которые некому сообщить. Потом натянул ботинки и пошел в город. Единственным открытым заведением на Мэйн стрит Бангора была аптека «+++++ Вердьер». Вдруг я почувствовал, что надо купить Табби подарок на День Матери, что нибудь дико экстравагантное. Намерение такое было, но оно разбилось о грубую реальность: ничего дико экстравагантного в «+++++ Вердьер» не продавалось. Сделав все, что мог, н купил Табби фен для волос.
Когда я вернулся, она уже была в кухне, распаковывая сумки с детскими вещами и напевая под радио. Я преподнес ей фен. Она посмотрела на него так, будто ничего подобного никогда не видела.
— По какому случаю? — спросила она.
Я взял ее за плечи. Рассказал о проданных правах на издание. До нее не дошло. Я повторил еще раз. Табби из за моего плеча, как я полчаса назад, оглядела нашу занпаханную конуру с четырьмя комнатушками и заплакала.