Береж Дж. М. Сексуальные типы: поиск идеального любовника

Вид материала

Документы

Содержание Разница между «ведущим» и «ведомым» типами лич­ности Лютер и джессика

Подобный материал:

• Пятое измерение, 1438.9kb.
• Женской сексуальности, 306.15kb.
• И. С. Кон Мужская и женская сексуальность, 291.28kb.
• Проблема идеального э. В. Ильенков диалектика идеального 1, 947.67kb.
• Аннотация, 6523.73kb.
• Вом (в силу низкой эффективности управления инновациями), а в другой поиск новых резервов, 37.97kb.
• Элективный курс «Решение задач» Тема: «Молекулярно-кинетическая теория идеального газа», 63.54kb.
• Поиск в Интернет (индексный), 171.95kb.
• Контрольная работа №5 10 класс По теме: «Молекулярно-кинетическая теория. Свойства, 99.75kb.
• "Освобождение мужчины", собранный из различных выступлений Ошо. Предлагаемые прототипы:, 2751.33kb.

Натали:

P. S. Прошу тебя, скажи детям, что «мама уехала отдохнуть на несколько дней». Я буду посылать им от­крытки каждый день, так что они смогут в общих чер­тах представлять, где я. Но ты не пытайся выслежи вать или искать меня, потому что иначе я никогда не вернусь.

Прежде я не был знаком с Натали, хотя знал, что Кен является владельцем небольшой преуспевающей страхо­вой компании со штатом в полдюжины сотрудников. Иногда я встречался с ним в городе — на почте, в банке и тому подобных местах. Несмотря на крупное сложение, в его манере поведения было что-то от маленького мальчи­ка. Всегда озабоченный, куда-то спешащий и слегка заи­кающийся, он, казалось, знал по имени едва ли не каждого жителя нашего города.

Теперь мне предстояло познакомиться с настоящим Ке­ном. Меня до сих пор удивляет — даже после более чем тридцатилетней практики клинических исследований, на­блюдений пациентов и психотерапевтических сеансов, — насколько меняются люди, когда чувство собственной бе­зопасности (или отчаяния) позволяет им полностью дове­риться вам. Именно поэтому лозунг организации «Ано­нимные алкоголики» звучит: «Не сравнивайте свой внут­ренний мир с внешним миром других».

Кен — этот образцовый предприниматель, достойный представитель среднего класса, владелец двух БМВ и сне­гохода — оказался в душе маленьким напуганным маль­чиком, для которого самым страшным грехом было выз­вать недовольство мамочки (или жены).

Непрекращающиеся перебранки родителей для его юной психики были подобны воде, которая упорно точит камень и в итоге разъедает его. Их брак был не имевшим шансов

на успех союзом слабого и безвольного мужчины с власт­ной и сварливой женщиной, что, как известно, часто явля­ется гарантией несчастной совместной жизни. Они были добропорядочными и в меру набожными баптистами, ре­гулярно посещавшими церковь, поэтому отец никогда не прибегал к помощи алкоголя, чтобы заглушить терзавшую его душевную боль, а мать подкрепляла свои требования и претензии к мужу цитатами из Библии. Они не устраива­ли шумных скандалов по ночам, не выясняли отношений в рукопашных схватках с битьем посуды, но в доме их явственно и безоговорочно царили разлад и недоброжела­тельность, даже если об этом и не говорилось вслух.

Только язва, повышенное давление и мигрени отца (что было принято относить к «издержкам его работы») явля­лись слабыми намеками на то, что не все благополучно в этой «образцовой» семье. Когда мать не пилила отца, все свое время она посвящала церковной деятельности — вела занятия в воскресной школе, играла на органе и выполня­ла обязанности помощника казначея.

Отец, работавший коммивояжером, неделями и иногда даже месяцами отсутствовал дома, оставляя Кена и двух его младших братьев на попечении постоянно недоволь­ной матери.

Его родители в конце концов развелись, но случилось это только после того, как Кен и его братья окончили кол­ледж, — слишком поздно, чтобы у Кена не успело раз­виться хроническое чувство тревоги, с которым теперь ему предстояло жить до конца своих дней.

Еще в раннем детстве он узнал, что мужчины, любящие «самовольничать», непременно попадают в неприятности, а мальчики, радующие мамочку, заслуживают ее похвалу. Соответственно, его способность к самооценке оставалась нулевой, тогда как стремление угождать разрасталось до небывалых размеров.

Благодаря своей общительности он смог добиться опре­деленных успехов в бизнесе, однако его брак стал печаль­ным отражением обреченных на крах отношений его ро­дителей.

У Кена были две старшие сестры и два младших брата. Его сестры, Эстер и Эстель, вместе с матерью образовали своего рода матриархальный триумвират, против которого не осмеливался восставать ни один представитель мужс­кой части семьи, даже отец, когда бывал дома. Неудиви­тельно, что обе сестры Кена выбрали себе в мужья пассив­ных «ведомых» мужчин. Из трех братьев жениться риск­нул только Кен. Чак, самый младший в семье, сошелся в Новом Орлеане с любовником-геем, а средний брат Тед вырос в красавца-обольстителя, без счета совращавшего женщин и разбивавшего каждой из них сердце, когда оче­редная поклонница пыталась предъявлять на него серьез­ные требования. Мысль о том, чтобы завести с кем-нибудь постоянные отношения, он даже не рассматривал.

Кен дал себе слово, что его брак не будет похож на брак родителей, и всеми силами пытался сделать Натали счастливой. И вот, несмотря на все его старания, она ушла, и он был в отчаянии. Жалобный голос Кена звенел от обиды и горя, за которыми явственно слышалось непони­мание:

— Только два дня назад мы вернулись из потрясающе­го отпуска! Мы ездили в Диснейленд и просто роскошно провели время! Почему же теперь она ушла?

Для Кена ее уход был как гром среди ясного неба. В тот вечер он вернулся домой, собираясь поужинать, посмот­реть по телевизору выпуск новостей, поиграть с детьми в компьютерные игры, почитать газету, а затем забраться в постель, заняться сексом и сладко заснуть, то есть сделать все в соответствии с заведенным распорядком. Но Натали ушла и даже не пообещала вернуться.

Приблизительно через неделю Натали все-таки верну­лась и, уступив настоятельным уговорам Кена, пришла ко мне на прием. Ее версия «потрясающего» отпуска в Дис­нейленде существенно отличалась от рассказа Кена:

— Да уж, отпуск действительно получился «потрясаю­щим»! Чтобы сэкономить, мы поехали в своем автофурго­не. Кен и дети, не зная никаких забот и хлопот, любова­лись окрестностями, слушали музыку, отдыхали и были

довольны всем на свете. Я же только и делала, что зани­малась готовкой, три раза в день, точно как дома, с той, правда, разницей, что приготовить еду в фургоне — все равно, что пытаться мыть посуду в чайной чашке! Места не хватало, дети постоянно вертелись под ногами, и уже в первый день я думала, что сойду с ума, пока приготовлю им элементарный завтрак. Я сделала яичницу с беконом, они моментально умяли ее, но не наелись, и Кен предло­жил дополнить завтрак блинчиками и жарким.

Конечно, ему легко было предлагать! Все, что он сам делал, так это вел себе машину, а мне пришлось замеши­вать тесто для блинов и готовить жаркое, пока мы петля­ли по серпантину в горах Смоки. Джош и Джессика тем временем начали ныть от нетерпения. Я попыталась при­общить их к труду, но от пятилетнего мальчика и семи­летней девочки не много пользы на трясущейся кухне, а кроме того, нам троим там просто не хватало места.

Кое-как с завтраком было покончено, но затем дети стали требовать горячего шоколада, так что мне пришлось готовить и его.

Пока я что-то перекусила сама и навела порядок, было уже 11:30. Самое время начинать готовить обед! После этого я заставляла Кена делать хотя бы одну остановку в день, чтобы нормально питаться. Тогда мы стали завтра­кать в «Макдоналдсе», и мне оставалось приготовить только обед и ужин.

Когда мы наконец добрались до Флориды, я была на­столько вымотана всей этой готовкой и сопровождавшим ее нервным напряжением, что единственным моим же­ланием было спокойно полежать в фургоне и отдохнуть. Кен не возражал. Он брал детей и водил их в Диснейленд и Эпкот-центр. Каждое утро я готовила им завтрак и про­вожала в путь. Они гуляли по несколько часов и переку­сывали в парке. Возвращались уже в сумерках, надеясь, разумеется, плотно поужинать!

Натали даже не пыталась скрыть обиду, переполнявшую ее. Она вполне осознавала, что зла на мужа за его потреби­тельское отношение к ней, однако альтернативы такому по-

ложению вещей не видела, убежденная, что именно на пле­чах женщины лежит основной груз заботы о семье.

— Так уж этот мир устроен мужчинами, — с горечью произнесла она.

За всю неделю, которую они провели в Диснейленде и Эпкот-центре, она лишь дважды приняла участие в совме­стных экскурсиях, предпочитая оставаться в фургоне, где в основном спала или читала женские романы — если, конечно, не готовила или не мыла посуду. Свои ощущения после возвращения из Флориды она описала так:

— Я была совершенно опустошена. Я настолько выби­лась из сил, что не могла даже заставить себя полить цветы. А от секса я устала до такой степени, что сама мысль о том, что Кен когда-нибудь еще прикоснется ко мне, была для меня невыносима. В отпуске он был возбужденным как никогда, а мы ведь занимались этим в фургоне, и я постоянно думала, что дети нас слышат. Через некоторое время я стала чув­ствовать себя каким-то спермоприемником.

Побег Натали из дома через два дня после их возвраще­ния из отпуска казался ей единственным выходом, своего рода самоубийством. Она. отправилась на автобусе в Лас-Вегас, где жила ее младшая сестра, большая любительница азартных игр. Всю следующую неделю они провели в кази­но и ночных клубах. Хотя Натали не изменяла мужу во время своего индивидуального отпуска, ей было приятно замечать, что мужчины обращают на нее внимание, лестно чувствовать, что они видят в ней желанную женщину, а не только драящую полы и готовящую обеды домохозяйку. Тем не менее, она снова испытала знакомое чувство обиды, считая, что опять интересует мужчин в качестве «спермоприемника». «Ради этого не стоило ехать в Финикс, — про­бормотала она. — С тем же успехом можно было остаться и дома». И добавила: «Но разве можно ожидать что-то дру­гое от мужчин? У них ведь мозги в штанах!»

Кен и Натали прошли у меня совместный курс терапии для супругов, но их случай, вне всяких сомнений, не при­надлежит к экстремальным. Многие пары, не обращаю­щиеся к профессиональной помощи, часто сталкиваются в

своей жизни с подобными проблемами. Прежде чем про­должить наше обсуждение, давайте определим, чем харак­теризуется «ведомый» тип личности в своих наиболее яр­ких проявлениях.

Зависимость и подчиненность в поведении может обна­руживаться в самых разнообразных ситуациях, поэтому человек, принадлежащий к «ведомому» типу, должен от­вечать, по крайней мере, пяти признакам из следующих:

1) неспособен принимать каждодневные решения без ак­тивного одобрения или совета других;

2) позволяет другим (или вынуждает их) принимать за себя такие важные решения, как где жить, кем рабо­тать и т.д.;

3) почти всегда соглашается с другими, даже если считает, что они не правы, боясь испортить отношения;

4) часто бывает неспособен начать или продолжить работу самостоятельно;

5) добровольно предлагает выполнять неприятные или унизительные задания с целью угодить другим;

6) чувствует себя неуютно или беспомощно в одиночестве, часто не останавливается ни перед чем, чтобы не оста­ваться в одиночестве;

7) чувствует беспомощность или подавленность, когда близкие отношения обрываются;

8) часто мучается страхом быть покинутым;

9) болезненно переносит недовольство или критику.

Здесь я бы хотел отметить, что, называя кого-либо «му­чеником», «мазохистом» или «святым», мы, скорее всего, говорим о человеке, обладающем явными признаками «ве­домого» или «ведущего» типов.

«Я люблю тебя»

Когда «ведомый» говорит «Я люблю тебя», в действи­тельности это означает: «Ты нужна мне! Ты мне жизнен­но необходима! Когда мы вместе, я чувствую себя настоя­щим человеком. Ты делаешь мою жизнь полноценной. До нашей встречи я был никем, и я снова стану никем,

эсли ты покинешь меня. Я сделаю все, что ты хочешь, толь­ко бы ты была счастлива, но умоляю, пожалуйста, не бро­сай меня!»

Его партнерша, принадлежащая к «ведущему» типу, от­вечает «Я люблю тебя», но на самом деле она имеет в виду следующее: «Мне необходимо спасать тебя. Мне нужно, чтобы ты нуждался во мне. Когда я знаю, что ты зави­сишь от меня, я чувствую себя уверенной и сильной. Кро­ме того, это позволяет мне чувствовать себя спокойно, по­тому что я знаю, что, если я так нужна тебе, ты никогда не уйдешь от меня к другой. Даже если ты будешь продол­жать пить или болезнь не позволит тебе работать, ты все­гда можешь быть уверен, что я позабочусь о тебе. Я разре­шу тебе принимать наркотики и алкоголь, заниматься сек­сом, получать пособие по безработице и симулировать бо­лезни, чтобы ты мог ни за что не отвечать. Тебе не нужно будет, как другим, ходить на работу, зарабатывать деньги, вставать чуть свет — ты только пообещай, что всегда бу­дешь зависеть от меня, что никогда не уйдешь от меня, и я о тебе позабочусь».

Кен и Натали иллюстрируют собой умеренные «ведо­мый» и «ведущий» типы соответственно. Подобным лю­дям найти друг друга обычно не представляет труда. «Ве­дущие» часто завязывают взаимно устраивающие отноше­ния с «ведомыми» партнерами. Иногда зависимость «ведо­мого» от алкоголя или наркотиков помогает ему приту­пить чувство беспокойства или депрессии. Таких «ведомых» принято называть алко- или наркозависимыми, а их «веду­щих» партнеров — поощряющими эту зависимость.

Однако так происходит не всегда. Множество людей, принадлежащих к «ведомому» типу, испытывают зависи­мость не от химических препаратов или алкоголя, а от других людей.

У Кена не было пристрастия к алкоголю или наркоти­кам, но его развитое чувство зависимости — стремление угодить мамочке — подтолкнуло его к Натали. Она была такой же властной, как и его мать, но в ее властности было неизмеримо больше заботы. Казалось, что она в первую очередь стремилась спасать других, а не руководить ими. Кену жизнь с ней представлялась сущим раем, по­тому что рядом с ним оказалась женщина сильная, но вместе с тем и заботливая, а не унижающая. Что касает­ся Натали, то внутренний радар подсказал ей, что Кен никогда не бросит ее и она сможет заботиться о нем. Ни один из партнеров не проявлял враждебности, оба они были внимательны друг к другу, оба любили своих детей. В жизни их был такой период, когда они искренне забо­тились друг о друге.

Но так бывает не всегда. Поскольку для многих «веду­щих» и «ведомых» определяющим требованием к отно­шениям является удовлетворение их страстного стремле­ния нравиться, они обычно жестоко ошибаются в выборе друзей и супругов, и такие отношения часто приводят к их частичной или полной эксплуатации. Им обычно трудно увидеть разницу между отношениями искренними, рав­ными, с одной стороны, и эксплуататорскими, потребитель­скими, с другой. Угроза прекращения отношений вызыва­ет у них чувство опустошенности и беспомощности, что позволяет партнерам свободно и беспрепятственно мани­пулировать ими. Они просто не умеют отказывать и пото­му покорно соглашаются на все при малейших опасениях рассердить своего партнера. Тот, соответственно, получает все возможности управлять поступками зависимого от себя партнера, имитируя вспышки раздражения или угрожая уйти, если желаемое подчинение не будет достигнуто.

«Ведомые» часто не останавливаются ни перед чем, что­бы не оказаться брошенными, — добровольно вызываются, например, выполнять любую неприятную работу или не возражают против унижающего обращения с собой ради того, чтобы угодить партнеру. Безропотно и терпеливо они вынуждены многое выносить от эксплуатирующего их партнера.

Отношения Кена с матерью строились на том, что он постоянно стремился угождать ей, неизменно искал ее одоб­рения, беспокоился о ее оценке той или иной проделанной им работы. Привыкнув слышать в адрес отца только оскорбительные и унизительные замечания, он делал все воз­можное, чтобы не сердить мать.

Женившись на Натали, он первое время пытался следо­вать той же тактике, но ей претило подобное угодническое поведение мужа, и она стала требовать от него «вести себя по-мужски». Одновременно с этим, однако, она взвалила на себя все домашние обязанности, кроме ведения семей­ной бухгалтерии, обслуживания автомобилей и содержа­ния в порядке лужайки перед домом. Таким образом, не принимая участия в распределении обязанностей, Кен вос­принял его как должное. Натали же рассматривала воз­ложенные на себя обязанности как собственный жребий и покорно принялась заботиться о семье.

«Ведущий» тип в случае Натали проявился в своем классическом виде: полное удовлетворение потребностей окружающих при столь же полном отрицании собствен­ных потребностей. Подобно подавляющему большинству «ведущих», для Натали было чрезвычайно сложно само­стоятельно начинать или продолжать какое-либо дело — особенно если выполнение этого дела или его результат были приятными лично для нее. И совсем немыслимой была вероятность того, что кто-либо из членов семьи мо­жет пожертвовать чем-то ради нее. Это отрицание права на получение помощи она считала собственным бескоры­стием и стремлением заботиться в первую очередь о дру­гих, а не о себе, но в действительности это был признак ее заниженной самооценки и страха оказаться покинутой.

На формирование психологического типа Натали ре­шающее влияние оказало происшествие, случившееся од­нажды утром, когда ей было всего четыре года. В этот день она вместе со своим двухлетним братом Тимми ока­залась в «приюте» (как в то время назывались обществен­ные учреждения, в которых осуществлялась опека над не­совершеннолетними сиротами). С тех пор прошло уже тридцать пять лет, но Натали по-прежнему отчетливо по­мнит, как мать поцеловала ее на прощание и сказала: «Се­годня вечером увидимся, дорогая. Хорошенько позаботь­ся о Тимми». Мать она больше не видела. Особенно важным для Натали стал последний наказ матери «хорошень­ко позаботиться» о младшем брате. Он превратился для нее в «пожизненный приговор», поскольку следующие три с половиной десятилетия своей жизни Натали провела в заботах не только о брате, но и обо всех окружающих. Кроме того, она не прекращала попыток разыскать мать. В разговоре со мной она призналась, что каждый раз, ког­да теплым летним днем над головой пролетал малень­кий частный самолет, в голове ее неизменно возникала одна и та же мысль: «Может быть, это возвращается ма­мочка, чтобы забрать меня».

Однако мать ее так никогда и не вернулась, и все поис­ки ее дочерью, к которым она подключала библиотечных работников, специалистов по генеалогии, общественные организации и дальних родственников, окончились ничем. Как некую святыню хранила она единственное доказатель­ство того, что небезразлична матери, — письмо, получен­ное ею в пятилетнем возрасте, в котором говорилось: «Ма­мочка очень любит вас с Тимми и заберет, как только для этого представится возможность». Натали по-прежнему ждет ее.

В приюте Натали не прекращала заботиться о своем младшем брате, и, по словам присматривавшей за ними няньки, они «были неразлучны». Натали всегда была «опо­рой» для Тимми.

Уход матери оказал неизгладимое впечатление на юную психику Натали, но не менее важными стали и последо­вавшие за ним события. Проведя в приюте около года, она переехала к деду с бабкой — людям суровым и эмо­ционально сдержанным. Новые условия, в которых она оказалась, сыграли решающую роль в формировании пси­хологического типа ее личности. С ранних лет она стала привыкать удовлетворять потребности окружающих в ущерб собственным желаниям и интересам, что и являет­ся сутью «ведущего» типа.

Принадлежащие к этому типу люди наиболее привле­кательны для представителей эксплуататорских типов «социопатов» и «нарциссов». Каждая жертва нуждается в

спасителе, а каждый калека — в ухаживающей за ним няньке. Натали приняла на себя роль пожизненной спа­сительницы и няньки. Согласно этой роли, она чувствова­ла себя в ответе буквально за каждого, нуждающегося в ее помощи — вплоть до бездомных животных. Она серьезно относилась к христианскому учению, выделив из него наи­более важную, пожалуй, для себя заповедь о необходимос­ти «возлюбить ближнего своего». В конечном итоге Ната­ли оказалась настолько перегруженной ответственностью перед семьей, друзьями, церковью и бездомными живот­ными, что просто перегорела и попыталась сбежать от са­мой себя.

Ее решение уехать в Лас-Вегас стало одним из важней­ших для всего ее будущего, поскольку ознаменовало собой желание окончательно избавиться от роли «ведущей» как главной миссии всей своей жизни. Ее семейная жизнь стала улучшаться только после того, как она рискнула разру­шить ее (как она сама считала), а не охватывать своей заботой всех, кто попадал в ее поле зрения.

Сексуальными взаимоотношениями «ведущих» управ­ляет так называемый «синдром матери Терезы». Боль­шинство «ведущих» не столь бескорыстны и добры, как мать Тереза, но часто убеждают сами себя, что именно та­ковыми и являются. Основная ошибка «ведущих» заклю­чается в том, что они считают себя лучше, чем есть на самом деле. Они пытаются быть похожими на мать Тере­зу, но в глубине души накапливают огромные запасы обид, потому что, оказывая кому-либо услугу или помощь, они подсознательно рассчитывают на такое же отношение и к себе, надеются на получение процентов от вложенного ка­питала, какими бы ничтожными те ни были. В самом край­нем случае, они ждут, чтобы их старания были хоть чем-то отмечены — пусть даже обычной благодарностью. Ког­да этого не происходит, в них накапливается обида и «ве­дущие» чувствуют себя скорее мучениками, чем миссио­нерами, которыми хотели бы выглядеть.

«Ведущие» не целенаправленно занимаются благотво­рительностью, а испытывают непреодолимую тягу к проявлению сострадания. Это не означает, что их стремление спа­сать лишено искренности, — дело, скорее, в том, что прихо­дят они на помощь по собственной инициативе, а не руко­водствуются желаниями того, кто, по их мнению, в этой по­мощи нуждается. Вследствие этого «ведущий» легко мо­жет стать объектом потребительского отношения, посколь­ку вряд ли кто-нибудь откажется от батончика бесплатно­го мороженого, который, кроме того, просто заставляют взять.

Точно так же, если ваш партнер настаивает на своем желании угождать вам — выполнять все ваши прихоти и пожелания, какими бы они ни были, — вы едва ли станете с ним спорить. Однако подобная разновидность «односто­ронней» любви не всегда приводит к желаемым результа­там. Со временем вы начнете терять уважение к человеку, готовому ради вас «на все», а тот, в свою очередь, станет копить на вас обиду за вашу неблагодарность.

Более того, «ведущие» нуждаются в жертве, которую им необходимо спасать. И их собственная самооценка за­висит от их способности спасать других. В детстве они обычно спасают бездомных собак от санитарных служб и приносят их домой, а позже с таким же рвением пытают­ся спасать наркоманов, социопатов, будущих матерей-оди­ночек и детей с генетически обусловленной наркотичес­кой зависимостью.

Я не хочу сказать, что все эти спасательные операции не стоят затрачиваемых на их осуществление усилий, но именно «ведущим» они удаются далеко не всегда, посколь­ку те, четко не представляя себе границ своей деятельнос­ти, часто оказываются поглощенными жизнями жертв, ко­торых пытаются спасать. Их нуждающимися в спасении «жертвами» зачастую являются корыстные личности, спо­собные казаться беспомощными, но превратившие процесс собственного спасения в образ жизни и искусно манипу­лирующие своими спасителями.

Интимные отношения между «ведущим» и «ведомым» партнерами часто принимают такой характер, когда бла­гие намерения первого только усиливают негативные сто­роны поведения второго, от которых, предположительно, тot должен был избавиться. Добровольно отдавать несколь­ко часов в неделю уходу за бездомными в общественном центре — достойный и заслуживающий уважения посту­пок, но пытаться спасти кого-либо, выйдя за него замуж или «одарив своей любовью», — инициатива, заранее обре­ченная на провал.

То же самое, пусть и в несколько более утонченной форме, происходит, когда «ведомая» во время полового акта, же­лая угодить партнеру, позволяет ему делать то, что ей не нравится. Часто это начинается с таких умеренных экспе­риментов как, например, оральное удовлетворение партне­ра, даже если вы по каким-то причинам относитесь отри­цательно к такому виду секса. Вскоре, однако, только это­го ему оказывается недостаточно, и ваша ставка в игре, на кону которой лежит его счастье, неизбежно возрастает. Он продолжает повышать ставки, а вы вынуждены поддер­живать их и скоро обнаруживаете, что уже переступаете границы дозволенного, а еще через некоторое время лови­те себя на мысли, что то, чем вы занимаетесь, не только неприлично, но и оскорбительно. Он в душе презирает вас, потому что знает, что заставляет вас смириться с тем, чего не позволила бы ему делать ни одна уважающая себя жен­щина, и продолжает ставить вас в условия, которые со вре­менем становятся все более невыносимыми. Невыноси­мыми, разумеется, для здоровой личности. Однако «веду­щие» и «ведомые» партнеры редко становятся инициато­рами разрыва отношений, поскольку из-за довлеющего над ними страха быть покинутыми искренне считают, что лю­бые отношения лучше одиночества.

Разница между «ведущим» и «ведомым» типами лич­ности в действительности минимальна. Оба они основы­ваются на боязни быть покинутыми и маниакальном стремлении нравиться. Крайняя степень их зависимости от других проявляется в том, что они никогда «не раска­чивают лодку» своих отношений с партнерами. Чем мень­ше самостоятельных решений вы примете, не прибегая к поддержке, совету или одобрению партнера, тем меньше у вас будет шансов обидеть его.

Если и существует между ними какое-то различие, то заключается оно в том, что «ведущие» чуть сильнее пси­хологически и чаще выступают в роли «нянек» и «спаси­телей», нежели «калек» и «жертв». Однако их стремление заботиться о других нельзя назвать в полной мере искрен­ним, поскольку оно является выражением их собствен­ных потребностей, а не проявлением духовной силы. Это забота, неизменно осуществляемая под знаменем, на кото­ром начертано: «Я буду все делать для тебя, если ты по­обещаешь, что не бросишь меня».

Принадлежащие к «ведущему» типу родители представ­ляют собой немалую проблему для своих достигших со­вершеннолетия детей, когда те собираются переехать из дома или жениться. Повзрослевшие «дети» в этих случа­ях часто испытывают чувство вины и сомнения о том, «как мамочка будет жить без меня, если я уеду». Излишняя родительская опека, уместная по отношению к ребенку, со временем становится вредной и опасной, поскольку раз­вивает в нем чувство зависимости и ложное представле­ние о доме как о надежном укрытии от сопутствующей взрослой жизни ответственности и необходимости учить­ся принимать решения самостоятельно.

Именно это часто происходит с детьми, страдающими физическими недугами или слабым здоровьем, даже при том условии, что их родители не испытывали изначально склонности к роли «ведущих». Дети, страдающие хрони­ческими болезнями сердца, астмой, слепотой, тяжелой фор­мой аллергии к пчелиным укусам и т.д., подвергаются серьезному риску оказаться зависимыми от других в зре­лом возрасте из-за чрезмерной опеки их родителями в детстве.

В заключение я хочу еще раз подчеркнуть сильное сход­ство между этими двумя типами (которые едва ли нужда­ются в разграничении) и добавить, что отличительной осо­бенностью «ведущих» является их кажущееся стремле­ние заботиться о других. В действительности это не более чем видимость, отвечающая жизненным потребностям самих «ведущих» и служащая гарантией того, что предмет забот никогда не покинет их. Главной движущей си­лой обоих типов является боязнь оказаться брошенными. «Ведомые» угождают, чтобы не остаться в одиночестве, а «ведущие» по той же причине заботятся о других.

ПЕННИ

Пенни посещала групповые сеансы терапии для быв­ших наркоманов. Совсем недавно она развелась с Гюнтером, с которым прожила до этого почти двадцать лет. Раз­вод стал для нее единственным выходом из необходимо­сти выбирать между наркотиками и любовью втроем.

В начале их совместной жизни Гюнтер пытался загова­ривать с ней о свободных интимных отношениях и пред­лагал попробовать заняться «любовью на троих». Пенни категорически возражала против подобных новаций, счи­тая, что брак предполагает взаимную верность и предан­ность. Одно дело жить вместе с соседями в двухквартир­ном доме или снимать вскладчину с другой семьей жили­ще на время отпуска, но «делить» с кем-то собственного мужа — это нечто совсем иное. Он, однако, настаивал, и в конце концов, как и подобает примерной «ведущей», она уступила его просьбам. Гюнтеру принадлежал ресторан с немецкой кухней, и однажды он предложил Пенни, подра­батывавшей у него официанткой, оказать особые знаки вни­мания одному из постоянных клиентов, чтобы затем при­гласить его выпить домой, где уже втроем они могли бы «оторваться по полной программе».

Презирая себя, но, тем не менее, желая сделать Гюнтеру приятное, Пенни в течение следующих почти пятнадцати лет своего замужества постоянно жила с двумя партнера­ми, один из которых периодически менялся. Чтобы пода­вить в себе чувство вины и отвращения, она стала регу­лярно принимать успокаивающие препараты, постепенно повышая дозу. Вскоре она уже не могла обходиться без них. Ее рассудок постоянно должен был оставаться одур­маненным — только так она могла преодолевать отчая­ние. Лишь пройдя стационарное лечение от наркотической зависимости, она нашла в себе мужество восстать про­тив другой своей зависимости — стремления угождать. Когда это случилось, Гюнтер, которого уже не могла удов­летворить она одна, подал на развод. В настоящее время Пенни замужем за куда более здоровым мужчиной и они счастливы вместе — без наркотиков и третьего партнера.

Характерной особенностью отношений между зависи­мыми партнерами и их «эксплуататорами» является то, что на первых порах вторые весьма милы и очарователь­ны и изменяться в худшую сторону начинают постепен­но. Если бы, встречаясь с Пенни до свадьбы, Гюнтер сказал ей: «Надеюсь, тебе понравится любовь втроем, потому что именно и только такой я представляю себе нашу будущую совместную жизнь», на этом бы их свидания и закончи­лись. Однако так случается нечасто. Партнер зависимой личности обычно сам чувствует, что поспешные попытки осуществить его истинные намерения могут быть для него небезопасными, и потому приступает к претворению сво­их планов в жизнь, только убедившись в стабильности от­ношений. Вот почему так важно уметь обнаружить при­знаки «ведомого» и «ведущего» типов в себе и других до того, как ваши отношения успеют развиться и окрепнуть. После начала танца спасателя с жертвой покинуть танц­площадку практически невозможно.

Обычно подобные отношения заканчиваются только тог­да, когда независимый партнер устает от них и отправля­ется искать пастбища с более сочной травой. К этому вре­мени его зависимый партнер уже не испытывает ничего, кроме обиды и облегчения. Обиды из-за несправедливого отношения к себе, которое имеет место в 90% случаев. И облегчения оттого, что эти отношения, наконец, закончены (зависимые партнеры прекрасно знают, что сами не смог­ли бы положить им конец).

«Ведомые» и «ведущие» позволяют другим принимать за них такие важные решения, как где работать, где жить и какой дом купить. Но в отличие от «невротиков», кото­рые избегают принятия решений, боясь сделать неправиль­ный выбор, зависимые люди могут иметь собственное мне-

ние, но не высказывают его из страха, что оно будет откло­нено. Сами они могут объяснять это «нежеланием пока­заться эгоистичными», но в действительности это отсут­ствие уверенности в себе, боязнь высказать мнение, кото­рое не будет совпадать с мнением партнера. Не только в глобальных вопросах, но и в выборе каких-то элементар­ных вещей они руководствуются стремлением угодить своему партнеру. Вот как могла бы выглядеть беседа о выборе ресторана двух партнеров, один из которых явля­ется «ведущим».

Партнер. Чем бы ты хотел заняться сегодня? «Ведущий». Не знаю. Я согласен на все, что ты захо­чешь.

Партнер. Как насчет того, чтобы сходить в ресторан? «Ведущий». С удовольствием. Партнер. В какой?

«Ведущий». Мне все равно. Ты решай. Меня устроит любой на твой выбор.

В приведенном примере мы могли бы обозначить без­ропотно соглашающегося на все партнера не только как «ведущего», но и как «ведомого», однако отличительная осббенность «ведущего» именно в том, что он стремится идти навстречу твоим пожеланиям, быть уверенным, что тебе хорошо, несмотря на то, как я себя чувствую. Этот нюанс придает обычной зависимости характерный отте­нок — заботы.

Такой вид взаимоотношений кажется на первый взгляд вполне безобидным, однако при продолжительном обще­нии он становится крайне деструктивным как для самого «ведущего», так и для его (или ее) партнера. У каждого человека есть свои предпочтения практически во всели Если зависимый отправится поужинать в одиночестве, он не ис­пытывает никаких проблем в выборе ресторана и блюд. И только опасения зависимого, что его предпочтения не со­впадут с предпочтениями партнера, заставляют его изобра­жать безразличие и соглашаться на любые предложения. «Ведомые» вполне могли бы носить майки с надпися­ми: «Люби меня, и я всегда буду соглашаться с тобой» или

|«Обещай, что не бросишь меня, и я сделаю все, что ты хо­чешь». Лозунги на майках «ведущих» могли бы гласить: «Раз ты так нуждаешься во мне, я позабочусь о тебе» или «Мои друзья считают тебя придурком и уговаривают меня бросить тебя, но я единственный, кто действительно по­нимает тебя».

Как мы уже отмечали, для большинства психически здоровых людей подобные «односторонние» отношения со временем становятся утомительными, и они обычно явля­ются инициаторами их прекращения. Более же всего за­висимые личности — эти «живые зеркала» — привлека­тельны для тех, кто сам нуждается в их чувстве зависи­мости, кто стремится контролировать других, кто жаждет лести или необоснованного восхищения.

В последующих главах мы более подробно рассмотрим, как «ведомые» и «ведущие» взаимодействуют с представи­телями таких дополняющих их типов, как «нарциссы», «со-циопаты» и «одиночки». Здесь же мы лишь вкратце обо­значим некоторые из возможных негативных комбинаций.

«Ведомые» и «ведущие» родители и «трудные» дети (потенциальные правонарушители) образуют крайне не­благоприятный союз. Когда родители слишком нужда­ются в любви ребенка, они всеми силами стремятся соот­ветствовать его ожиданиям. Очень часто это превращает­ся в бесконечные попытки завоевать признание или одоб­рение ребенка. Подобные старания редко приводят к же­лаемому результату даже в относительно нормальных се­мьях, однако, если ребенок склонен к негативному или не­адекватному, как называют его профессионалы, поведению, такая манера общения с ним родителей ведет к плачевно­му исходу, поскольку их забота и участие только усилива­ют развитие в ребенке антиобщественных наклонностей.

«Ведомые» и «ведущие» преподаватели испытывают непреодолимое желание нравиться своим ученикам и по­тому обычно затрудняются поддерживать дисциплину в классе и повышать уровень успеваемости. Большой про­цент низких экзаменационных оценок в классе свидетель­ствует скорее не о лени учащихся, а о принадлежности их преподавателя к «ведущему» типу. По моему мнению, уча­щиеся на занятиях работают настолько старательно, на­сколько этого требует от них преподаватель, который, в свою очередь, опирается на семейные и культурные цен­ности. Я сомневаюсь, что японцы и другие представители азиатских народов умнее европейцев или американцев, однако они являются продуктами значительно менее за­висимых культур.

Практически тот же упрек можно адресовать и меди­цинским работникам психиатрических учреждений. Мно­гие представители призванных оказывать помощь профес­сий, принадлежащие к типу «ведущих», делают целью всей своей жизни спасение других. Если бы каждый професси­онал, претендующий на определенную должность, проходил индивидуальный анализ и терапию (что я считаю необхо­димым), он смог бы избавиться от своих подсознательных мотиваций и уменьшить тем самым их влияние на паци­ентов. Однако во многих случаях принадлежащие к «веду­щему» типу врачи взваливают на себя повышенную ответ­ственность за своих пациентов и оказываются втянутыми в нескончаемый круговорот действий по характерной для «ве­дущих» схеме «рецидив—спасение—исцеление».

Мы наблюдаем зависимость и на государственном уров­не в симбиотических отношениях, которые возникают меж­ду социальными работниками и лицами, получающими по­собия, между надзирателями и заключенными, полицией и проститутками, политиками и лоббистами. В большин­стве случаев через определенный промежуток времени такие отношения становятся максимально удовлетворяю­щими каждую из сторон.

«Ведомые» или «ведущие» жены и «социопаты» или «нарциссы» мужья — союз бескорыстия и эгоизма. В пос­ледующих главах мы подробно обсудим «социопатию» и «нарциссизм»; здесь же только укажем, что союзы между «ведущими» и «социопатами» или «нарциссами» чрезвы­чайно распространены, поскольку только «ведущие» мо­гут прожить с «социопатами» более нескольких месяцев. Эти отношения дают возможность мужчине-«социопату» заводить множество романов, не нести ни малейшей от­ветственности за финансовое положение семьи, время от времени «пошлепывать свою старушку» и во всех прочих смыслах вести порочный образ жизни, не боясь поплатиться за него. Его жена — часто к негодованию друзей и род­ственников — бесконечно прощает мужа и каждый раз дает ему «еще один шанс». Аналогичные взаимоотноше­ния, разумеется, могут возникнуть и между «ведущим» мужчиной и предрасположенной к антиобщественному поведению женщиной. У подверженных «социопатии» женщин, живущих с «ведущими» партнерами, негативные наклонности обычно проявляются в сексе, финансовых ма­хинациях, алкоголизме и наркомании.

ЛЮТЕР И ДЖЕССИКА

Именно союзом «социопата» и «ведущей» был брак Лютера и Джессики. На предшествовавшем их свадьбе мальчишнике друзья шутки ради «подарили» Лютеру танцовщицу из стриптиза, услугами которой он с радос­тью пользовался в течение нескольких часов. Во время медового месяца он обращал внимание на молодую жену не чаще, чем пожирал жадными глазами загоравших на пляже женщин. Не изменился он и в браке. Дважды, когда Джессика была беременна одним из четверых детей, Лютер заводил себе на стороне женщин, каждый раз рас­считывая, что она простит его, поскольку позже он чест­но признавался ей в своих провинностях. Во время тера­певтического сеанса, на котором они присутствовали вме­сте, Лютер — как и подобает классическому «социопату» — заявил, что если бы Джессика была чуть более изобре­тательной в постели и охотнее практиковала то, что он предлагал ей, он, возможно, не испытывал бы искушения предаваться приключениям с посторонними женщина­ми. Что касается Джессики, то она — как истинная «ве­дущая» — тихонько сидела в своем кресле, выглядела несчастной и униженной, но ни словом не возразила его абсурдным домыслам.

Основная тактика Лютера заключалась в поддержании неведения жены до тех пор, пока это было возможно. Под­руги Джессики не раз старались убедить ее перестать быть настолько наивной и слепо полагаться на рассказы мужа о том, что он в течение нескольких часов всего лишь обе­дал со своей секретаршей и кроме этого между ними ни­чего не было. Однако Джессика всегда предпочитала ве­рить его версиям подобных случаев, и через некоторое время подруги прекратили свои попытки заставить ее трез­во взглянуть на происходящее, потому что, только отка­завшись от намерения изменить ее искаженное восприя­тие реальности, они могли сохранить с ней дружеские от­ношения.

Родители Джессики развелись, когда ей было семь лет, и, пытаясь справиться с горечью от потери отца, она стала лелеять фантазии о том, что, если будет «хорошей девоч­кой», папочка обязательно вернется и они снова заживут одной дружной семьей.

Когда Джессика вступила в подростковый возраст, ее мать повторно вышла замуж, а несколько месяцев спустя отчим предпринял попытку сексуального контакта с пад­черицей, для которой та оказалась психологически отвра­тительной, но физически привлекательной. Однажды но­чью, когда мать была на работе, он вошел в комнату де­вушки и настоял на том, чтобы сделать ей массаж, уверяя, что это поможет ей «расслабиться». Увлажнив ладони дет­ским маслом, он стал чувственно растирать спину Джес­сики, пока она не почувствовала, что все ее тело покры­лось мурашками.

«Сеансы массажа» продолжились и в дальнейшем, при­чем обрабатываемая область неуклонно увеличивалась, по­степенно включив в себя грудь и гениталии девушки, од­нако поскольку отчим избегал непосредственно коитуса, ограничиваясь поглаживанием ее тела и мануальным сти­мулированием клитора, ему удалось убедить падчерицу, что в том, чем они занимаются, нет ничего дурного. В душе Джессика искренне противилась таким забавам отчима, считая, что оба они предают мать, но тот всеми силами заглушал ее чувство вины, повторяя, что они «делают это не до конца» и их «нежные игры» являются не более чем проявлением доброго отношения друг к другу.

Однажды, почувствовав недомогание, мать вернулась с работы раньше обычного и стала свидетельницей сцены, происходившей в спальне ее дочери, после чего у нее слу­чился приступ рвоты, продолжавшийся несколько часов подряд. Придя в себя и обретя способность говорить, она с проклятьями обрушилась на мужа, осыпая его всеми эпи­тетами, которые только приходили ей в голову, а Джесси­ке сказала, чтобы та убиралась и никогда не возвращалась, потому что «шлюха в доме ей не нужна».

Джессика, которой в то время было тринадцать лет, про­вела ночь в доме подруги. Ее мать переехала в другой штат, и с тех пор отказывается общаться с дочерью. Род­ной отец Джессики грозился убить отчима и, возможно, не претворил свои намерения в жизнь только по той причи­не, что тот был взят полицией под стражу.

Все это случилось тридцать лет назад, но Джессику и по сей день не оставляет чувство вины. Хотя обществен­ное мнение и не возлагает ответственность за эту историю на тринадцатилетнюю девочку — и суд в свое время при­держивался той же точки зрения, — ей от этого, что назы­вается, не легче. Нежелание матери разговаривать с ней оставило в душе Джессики глубокую рану, но, пожалуй, еще болезненнее она восприняла отказ матери признать своих «четверых прекрасных внучат».

Таким образом, мы видим, что все старания Джессики сохранить — несмотря ни на что — брак с Лютером были в первую очередь попытками избавиться от собственного хронического чувства вины. Для этого она каждый раз прощала мужа, представляя себя на месте собственной ма­тери, получить прощение которой страстно мечтала. Стре­мясь сохранить собственную семью, она боролась с чув­ством вины от того, что разрушила семью своей матери. Эта порочная «логика» подсознания чрезвычайно устой­чива к изменениям, а «ведущие», кроме того, крайне редко обращаются за психотерапевтической помощью.

Семейные пары, подобные Лютеру и Джессике, далеко не редкость, несмотря на то, что стороннему наблюдателю они могут показаться «противоестественными» уже пото­му, что продолжают существовать, не меняясь и не распа­даясь. Получив возможность взглянуть на жизнь такой семьи изнутри, вы поразитесь бессмысленности способов, которыми супруги пытаются решить возникающие перед ними проблемы. И вы, и я, вероятно, перестали бы продол­жать такие отношения, однако дело в том, что сами лично­сти вовлеченных в них людей формировались под влия­нием обстоятельств, которые те не могли контролировать частично или полностью.

Часто я полушутя говорю своим студентам: «Если вы хотите сохранить душевное здоровье, то будьте очень осто­рожны в выборе партнеров». Те многочисленные «выбо­ры», которые каждому из нас приходится делать в жизни неоднократно, — профессии, супруга, образа жизни, — оп­ределяются нашими взаимоотношениями с родителями в самом раннем возрасте, взаимоотношениями, повлиять на которые мы едва ли имеем возможность.