Странный рассказ человека со странностями (1)
| Вид материала | Рассказ |
| 13. Красный провод, зеленый провод. охрипшие чайки. 14. И снова - проклятый поворот |
- Ф. М. Достоевского, 65.11kb.
- Метаметафора как творческий прием Ф. Кафки Франц Кафка писатель замечательный, только, 129.5kb.
- Странный ребенок, 3209.13kb.
- Общее описание документов и сразу же вопросы странный подбор врачей, 8056.47kb.
- Рассказ повествование, рассказ о собственном опыте или опыте другого человека (экспериенциальный, 120.78kb.
- Сценарный план проведния беседы «адмирал вселенной», посвященной 105-летию С. П. Королева, 8.55kb.
- «Коварная судьба заплутавшего на войне человека» такой фразой завершает В. Быков рассказ, 399.7kb.
- Урок в 11 «а» классе Учитель: Мичурина. И. Ю. Тема урока: «Волнующий и странный» мир, 54.38kb.
- Герой Советского Союза А. П. Маресьев рассказ, 839.18kb.
- Рассказ о двух фермерах, 2066.84kb.
13. КРАСНЫЙ ПРОВОД, ЗЕЛЕНЫЙ ПРОВОД. ОХРИПШИЕ ЧАЙКИ.
Крыса сгинул, и вскоре невыносимый озноб охватил мое тело. К горлу подкатывала
тошнота, но сколько я ни бегал в туалет проблеваться, ничего, кроме натужного
кашля, наружу не выходило.
Я поднялся в спальню, кое-как стянул с себя свитер и рухнул в постель. Озноб
пришел вместе с жаром. Очень скоро одеяло и простыни пропитались потом, хоть
выжимай, и ледяная влажная масса облепила меня с головы до ног.
- Часы заведи на девять... - шепчет мне кто-то навязчиво в самое ухо. - Красный
провод - к красному проводу... Зеленый - к зеленому... А в полдесятого уходи
отсюда...
- Ты не волнуйся, - бубнит Человек-Овца. - Все будет в полном порядке...
- Все клетки постепенно переродятся, - убедительным тоном произносит моя жена. В
левой руке у нее - белая сорочка с прозрачными кружевами.
Голова совершенно бессознательно мотается из стороны в сторону. Амплитуда
колебания головы - от десяти до пятнадцати сантиметров...
Красный провод - к красному проводу... Зеленый - к зеленому...
- Я смотрю, ты ничегошеньки не понимаешь, - сокрушается моя подруга. Я и в самом
деле не понимаю уже ни черта.
Я слышу, как шумят волны - тяжелые, зимние. Море - свинцового цвета, волны по
краю - как кружевной воротник у платья девчонки... Окоченевшие чайки.
Я - один в зале запертого снаружи Океанариума. Несколько китовых пенисов,
выстроенные в ряд, глядят на меня с витрины. Невыносимо душно. Нужно срочно
открыть окно...
- Нельзя, - говорит водитель черного автомобиля. - Если один раз открыть, то
обратно уже не закроешь. И тогда мы все просто погибнем...
Кто-то все-таки открывает окно. Нечеловеческий холод. Слышно, как кричат чайки.
Их охрипшие резкие голоса раздирают мне душу в клочья.
- Вы еще помните, как зовут вашу кошку? - обращается ко мне Водитель.
- Селедка, - отвечаю я.
- Нет, не Селедка! - говорит он. - Имя вашей кошки уже поменялось! Имена, знаете
ли, имеют свойство постоянно меняться. Ведь и вы сами уже не знаете, как вас
зовут, не так ли?
Дикий холод. И слишком много охрипших чаек.
- Только посредственность из всех путей выбирает самый длинный, - сказал мне
Человек В Черном. - Зеленый провод - это и есть красный провод, а красный - это
зеленый!..
- Про войну ты что-нибудь слышал? - спросил Человек-Овца.
Оркестр Бенни Гудмэна начал вступление к "Airmail Special". Чарли Крисчен
затянул безобразно длинное соло. На голове у него - мягкая кремовая шляпа... Это
было последнее, что я увидел, прежде чем провалился в бездонную темноту.
14. И СНОВА - ПРОКЛЯТЫЙ ПОВОРОТ
Щебетали птицы.
Солнечный свет, просочившись сквозь деревянные жалюзи, разрисовал полосатым
узором постель. Мои наручные часы на полу у кровати показывали 7:35. Шерстяное
одеяло и простыни подо мной вымокли так, точно какой-то кретин вылил мне прямо в
кровать целое ведро воды.
Голова была по-прежнему свинцовой, но жар заметно спал. За окном все
пространство до горизонта побелело от снега. Новое утро выкрасило долину
сверкающим серебром. Холодный воздух приятно бодрил, покалывая кожу.
Я спустился по лестнице и принял горячий душ. Лицо мое в зеркале выглядело до
отвращения белым, а щеки за одну ночь ввалились так, словно меня не кормили два
месяца. Выдавив из тюбика в три раза больше крема для бритья, чем обычно, я
аккуратно намылил щеки и тщательно побрился. Затем пошел в туалет и освободился
от такого огромного количества жидкости, что сам себе не поверил.
Совепшив сей сортирный подвиг, я вконец обессилел. Как был, в халате, я упал на
диван и пролежал, свепнувшись калачиком, минут пятнадцать.
За окном по-прежнему щебетали птицы. Снег начал таять, с крыши звонко и часто
капало. Время от времени откуда-то издалека доносился пронзительный скрип
непонятно чего.
В половине девятого я съел яблоко, выпил два стакана виноградного сока. И
принялся укладывать вещи. Из подпола в кухне я решил позаимствовать бутылку
белого вина, большую плитку шоколада и пару яблок.
Я собрался в дорогу - и в воздухе гостиной разлилась какая-то неуловимая грусть.
Вся многолетняя, запутанная история этого странного дома, наконец, подходила к
концу.
Сверившись с часами на руке, ровно в девять я подошел к часам у камина, подтянул
вверх одну за другой три гири и установил стрелки на девять ноль-ноль. Потом
отодвинул корпус часов от стены и соединил торчавшие из задней панели провода.
Зеленый провод - с зеленым. Красный - с красным.
Четыре отверстия для проводов были проделаны в фанере шилом. Две дырки сверху,
две снизу. Сами провода были накрепко приторочены к корпусу часов точно такой же
проволокой, что я видел у Крысы в джипе. Я придвинул часы обратно к стене и
подошел к зеркалу попрощаться со своим двойником.
- Пусть все будет хорошо, - сказал я ему.
- Пусть все будет хорошо, - сказал он мне.
Вспоминая маршрут, каким мы пришли сюда, я зашагал по прямой через пастбище.
Снег пронзительно скрипел под ногами. Без единого следа на бескрайнем снегу,
долина казалась громадным серебряным озером, затопившим кратер исполина-вулкана.
Обернувшись, я увидел одинокую цепочку следов, тянувшуюся от меня до самого
дома. Линия следов замысловато вихлялась из стороны в сторону. Что ни говори, а
ходить по прямой - не такое уж и простое занятие.
Дом при взгляде издалека смотрелся точь-в-точь как живое существо. Весь он
как-то смущенно ужался - и время от времени вздрагивал, отряхивая снег с
треугольной крыши. Лепешки снега соскальзывали вниз по скату и с грохотом
разбивались о землю.
Я пошел дальше - и вскоре добрался до края пастбища. Затем очень долго шагал по
березовым зарослям. Наконец, переправившись через мостик, обогнул конусовидную
сопку и вышел на Проклятый поворот.
Мне повезло: снег на дороге еще не успел слежаться и заледенеть. И все же это
был очень странный снег: как осторожно ни ступай по нему, сердце не отпускает
липкий, противный страх, будто еще шаг - и провалишься по пояс, если не хуже.
Потребовалась целая вечность, чтобы, цепляясь за осыпающиеся валуны вдоль
обочины, преодолеть-таки этот чертов поворот. Подмышки взмокли так, будто стояла
тридцатиградусная жара. Все это сильно смахивало на страшные сны моего детства.
С правой обочины просматривалась равнина внизу. Вся она словно поседела от
снега. Посередине текла, ослепительно искрясь на солнце, речка Дзюнитаки. Мне
даже почудилось, будто издалека донесся гудок речного парома. Погода была -
лучше некуда.
Я глубоко вздохнул, поправил рюкзак за плечами - и зашагал пологой дорогой вниз.
Но уже за следующим поворотом остановился. Новенький, незнакомый мне джип
громоздился прямо посреди дороги, загораживая проход. Рядом с джипом стоял
Черный Секретарь и пристально смотрел на меня.