Борисъ зайцевъ преподобный сергїй Радонежскій

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3

вообще былъ не такъ близко, и не смущая Сергія, вызывалъ недовольство братіи   неизвѣстно. Во всякомъ случаѣ, появились разговоры, что носитъ воду трудно.

Тогда Сергій, взявъ одного изъ иноковъ, спустился внизъ отъ обители, и найдя небольшую лужу дождевой воды, сталъ предъ ней на молитву. Онъ молился, чтобъ Господь далъ имъ воду, какъ нѣкогда послалъ ее по молитвѣ Моисея. Осѣнилъ мѣсто крестнымъ знаменіемъ, и оттуда забилъ ключъ, образовавъ ручей, который братія назвала-было Сергіевой рѣкой. Но онъ запретилъ называть его такъ (14).

Второе чудо Сергія относилось къ ребенку. Въ это время многіе уже знали о немъ, какъ о святомъ, и приходили съ поклоненіемъ и за совѣтами, а главное, со своими бѣдами. Епифаній разсказываетъ, какъ одинъ человѣкъ принесъ ему тяжело больного своего ребенка. Пока онъ просилъ Сергія помолиться за него, и пока Преподобный готовился къ молитвѣ, ребенокъ умеръ. Отецъ впалъ въ отчаяніе. Сталъ даже укорять Сергія: лучше-бы ужъ ребенокъ умеръ дома, а не въ келіи святого: по крайней мѣрѣ, вѣра не убавилась-бы.

И отецъ вышелъ, чтобы приготовить гробикъ. А когда вернулся, Сергій встрѣтилъ его словами:

— Напрасно ты такъ и смутился. Отрокъ вовсе и не умиралъ.

Ребенокъ былъ теперь, дѣйствительно, живъ. Отецъ палъ къ ногамъ Сергія. Но тотъ сталъ

38

успокаивать его, и даже убѣждать, что дитя просто было въ сильномъ припадкѣ, а теперь обогрѣлось и отошло. Отецъ горячо благодарилъ Преподобнаго за его молитвы. Но тотъ запретилъ ему разглашать о чудѣ. Узналось-же это впослѣдствиіи, утверждаетъ бл. Епифаній, отъ келейника Пр. Сергія. Его разсказъ и приводитъ Епифаній.

Онъ передаетъ еще о тяжело-больномъ, который три недѣли не могъ спать и ѣсть, и котораго исцѣлилъ св. Сергій, окропивъ святой водой. О знатномъ вельможѣ, бѣсноватомъ, привезенномъ съ береговъ Волги, куда уже проникла слава Сергія, какъ чудотворца. Вельможу повезли насильно. Онъ слышать не хотѣлъ о Сергіи, бился, рвался, пришлось сковать его цѣпями.

Уже предъ самою обителью онъ въ ярости разорвалъ цѣпи. Крикъ слышали въ монастырѣ. Сергій велѣлъ ударить въ било и братіи собираться въ церковь. Начался молебенъ — о выздоровленіи. Понемногу, онъ сталъ успокаиваться. Наконецъ, Преподобный вышелъ къ нему съ крестомъ. Лишь только осѣнилъ его, тотъ съ воплемъ бросился въ лужу: «горю, горю страшнымъ пламенемъ!».

И выздоровѣлъ. Позже, когда разсудокъ вернулся къ нему, его спросили: почему онъ бросился въ воду. Онъ отвѣтилъ, что увидѣлъ «великій пламень», исходившій отъ Креста, и объявшій его. Онъ хотѣлъ укрыться въ водѣ.

Такія исцѣленія, и облегченія, и чудеса широко разносили славу Сергія. Къ нему, какъ мудецу и святому, шли люди разныхъ положеній —

39

отъ князей и до крестьянъ. Пусть росъ и богатѣлъ монастырь, Сергій оставался тѣмъ-же простымъ съ виду «старичкомъ», кроткимъ и покойнымъ утѣшителемъ, наставникомъ, иногда судьей.

Житіе приводитъ два случая, когда чрезъ Сергія какъ-бы дѣйствовали и силы карающія.

Вблизи монастыря богатый отобралъ у бѣднаго свинью. Потерпѣвшій пожаловался Сергію. Тотъ вызвалъ обидчика и долго убѣждалъ — возвратить святое. Богатый обѣщалъ. Но дома пожалѣлъ и рѣшилъ не отдавать. Была зима. Свинью онъ только что зарѣзалъ, она лежала у него въ клѣти. Заглянувъ, онъ видитъ, что вся туша ужъ изъѣдена червями.

Другой разсказъ — о внезапной слѣпотѣ греческаго епископа, сомнѣвавшагося въ святости Сергія — слѣпотѣ, поразившей его какъ только онъ подошелъ къ Преподобному въ оградѣ монастыря. Сергій долженъ былъ за руку ввести его къ себѣ въ келію. Тамъ онъ признался въ своемъ невѣріи и просилъ заступничества. Сергій, помолившись, исцѣлилъ его.

Вѣроятно, такихъ «посѣтителей», и «просителей заступничества» было много. Несомнѣнно, очень многіе приходили просто за совѣтами, каялись въ дѣлахъ, томившихъ душу: обо всемъ не можетъ-же сказать Епифаній. Онъ передаетъ о наиболѣе запомнившемся.

Вообще въ живой душѣ крѣпко сидитъ стремленье къ очищенію и «направленію». На нашихъ глазахъ совершались безконечныя паломничества

40

въ Оптину — отъ Гоголя, Толстого, Соловьева, со сложнѣйшими запросами души, до бабъ, — выдавать-ли замужъ дочку, да какъ лучше прожить съ мужемъ. А въ революцію и къ простымъ священникамъ приходятъ каяться красноармейцы — и въ кощунствахъ, и въ убійствахъ.

Съ половины жизни Сергій выдвинулся на постъ всенароднаго учителя, заступника и ободрителя. Въ его времена «старчества» еще не было. «Старцы» въ православіи явились поздно, въ XVIII вѣкѣ, съ Паисіемъ Величковскимъ. Но самый типъ «учительнаго старца» древенъ, онъ идетъ изъ греческихъ монастырей, и у насъ въ XV-мъ вѣкѣ извѣстенъ, напр., учительный старец Өилоѳей псковскій.

Въ позднѣйшихъ монастыряхъ старцы выдѣлились въ особый разрядъ — созерцательныхъ мудрецовъ, хранящихъ традицію истиннаго православія, мало прикасающихся къ монастырской жизни.

Сергій былъ и игуменомъ, и какъ увидимъ — даже и общественнымъ, и политическимъ дѣятелемъ. Но можетъ считаться и основоположникомъ старчества.



41

ОБЩЕЖИТІЕ И ТЕРНІИ.

Не совсѣмъ ясно, были-ли, при жизни Сергія, у обители его жалованныя села. Скорѣе — нѣтъ. Считается, что запрета принимать даренья онъ не дѣлалъ. Запрещалъ просить. На крайней-же, францисканской точкѣ (ея не выдержали сами францисканцы), видимо, и не стоялъ. Непримиримыя рѣшенія вообще не въ его духѣ. Быть можетъ, онъ смотрѣлъ, что «Богъ даетъ», значитъ, надо брать, какъ принялъ онъ и повозки съ хлѣбомъ, рыбою отъ неизвѣстнаго жертвователя. Во всякомъ случаѣ, извѣстно, что незадолго до смерти Преподобнаго, одинъ галичскій бояринъ подарилъ монастырю половину варницы и половину соляного колодезя у Соли Галицкой (нынѣшній Солигаличъ).

Монастырь не нуждался уже теперь, какъ прежде. А Сергій былъ все такъ-же просто — бѣденъ, нищъ и равнодушенъ къ благамъ, какъ остался и до самой смерти. Ни власть, ни разныя «отличія» его вообще не занимали. Но этого онъ не подчеркивалъ. Какъ удивительно естественно

42

и незамѣтно все въ немъ! Отдѣляютъ пятьсотъ лѣтъ. О, если-бы его увидѣть, слышать. Думается, онъ ничѣмъ-бы сразу и не поразилъ. Негромкій голосъ, тихія движенья, лицо покойное, святого плотника великорусскаго. Такой онъ даже на иконѣ — черезъ всю ея условность — образъ невиднаго и обаятельнаго въ задушевности своей пейзажа русскаго, русской души. Въ немъ наши ржи и васильки, березы и зеркальность водъ, ласточки и кресты, и несравнимое ни съ чѣмъ благоуханіе Россіи. Все — возведенное къ предѣльной легкости, чистотѣ.

Долго прожившіе съ нимъ старцы говорили Епифанію, что никогда Преподобный не носилъ новой одежды, но «сермяжную ткань изъ простой овечьей шерсти, да притомъ ветхую, которую, какъ негодную, другіе отказывались носить». Чаще всего шилъ самъ одежду. «Однажды не случилось хорошаго сукна въ его обители; была одна лишь половинка, гнилая, какая-то пестрая («пелесоватая») и плохо сотканная. Никто изъ братіи не хотѣлъ ею пользоваться: одинъ передавалъ другому, и такъ обошла она до семи человѣкъ. Но Пр. Сергій взялъ ее, скроилъ изъ нея рясу и надѣлъ, не хотѣлъ уже разставаться». Черезъ годъ она развалилась вовсе.

Ясно, что по виду нетрудно было принять его за послѣдняго изъ монастырскихъ послушниковъ.

Привожу почти дословный разсказъ Епифанія. Онъ просто и ярко рисуетъ святого въ обители.

«Многіе приходили издали, чтобы только взглянуть

43

на Преподобнаго. Пожелалъ видѣть его и одинъ простой земледѣлецъ. При входѣ въ монастырскую ограду онъ сталъ спрашивать братію: гдѣ-бы повидать ихъ славнаго игумена? А Преподобный въ это время трудился въ огородѣ, копая заступомъ землю подъ овощи.

— Подожди немного, пока онъ выйдетъ оттуда, отвѣчали иноки».

Крестьянинъ заглянулъ въ огородъ черезъ отверстіе забора и увидѣлъ старца въ заплатанной одеждѣ, трудившагося надъ грядкой. Онъ не повѣрилъ, что этотъ скромный старичекъ и есть тотъ Сергій, къ которому онъ шелъ. И опять сталъ приставать къ братіи, требуя, чтобы ему показали игумена.

— Я издалека пришелъ сюда, чтобы видѣть его, у меня есть до него важное дѣло.

— Мы уже указали тебѣ игумена, отвѣтили иноки: если не вѣришь, спроси у него самого.

Крестьянинъ рѣшилъ подождать у калитки. Когда Пр. Сергій вышелъ, иноки сказали крестьянину:

— Вотъ онъ и есть, кото тебѣ нужно.

Посѣтитель отвернулся въ огорченіи.

— Я пришелъ издалека посмотрѣть на пророка, а вы показываете какого-то нищаго! Но я не дожилъ еще до такого безумія, чтобы счесть этого убогаго старичка за знаменитаго Сергія.

Иноки обидѣлись. Только присутствіе Преподобнаго помѣшало имъ выгнать его. Но Сергій самъ пошелъ ему навстрѣчу, поклонился до земли, поцѣловалъ. Потомъ повелъ за трапезу.

44

Крестьянинъ высказалъ свою печаль: не пришлось ему видѣть игумена.

— Не скорби, брате, утѣшилъ его Преподобный: Богъ такъ милостивъ къ мѣсту сему, что никто отсюда не уходитъ печальнымъ. И тебѣ Онъ скоро покажетъ, кого ищешь.

Въ это время въ обитель прибылъ князь со свитою бояръ. Преподобный всталъ навстрѣчу ему. Прибывшіе оттолкнули крестьянина и отъ князя, и отъ игумена. Князь до земли поклонился святому. Тотъ поцѣловалъ его и благословилъ, потомъ оба они сѣли, а всѣ остальные «почтительно стояли вокругъ».

Крестьянинъ ходилъ среди нихъ, и все старался разсмотрѣть, гдѣ-же Сергій. Наконецъ, снова спросилъ:

— Кто-же этотъ чернецъ, что сидитъ направо отъ князя?

Инокъ съ упрекомъ сказалъ ему:

— Развѣ ты пришлецъ здѣсь, что не знаешь Преподобнаго отца Сергія?

Только тогда понялъ онъ свою ошибку. И по отъѣздѣ князя бросился къ ногамъ Сергія, прося прощенія.

Разумѣется «нищій», и «убогій старичекъ» не былъ къ нему суровъ. У Епифанія приведены его слова:

— Не скорби, чадо; ты одинъ справедливо разсудилъ обо мнѣ; вѣдь они всѣ ошибаются.

Есть мнѣніе, что Епифаній даже самъ наблюдалъ эту сцену, потому такъ тщательно и написалъ ее.

45

Какъ удивительно простъ, и серьезенъ въ ней святой! Конечно, «житіе» всегда иконность придаетъ изображаемому. Но насколько можно чувствовать Сергія, чрезъ тьму годовъ и краткія сообщенія, въ немъ вообще не было улыбки. Св. Францискъ душевно улыбается — и солнцу, и цвѣтамъ, и птицамъ, волку изъ Губбіо. Есть улыбка — теплая, и жизненная, у св. Серафима Саровскаго. СВ. Сергій ясенъ, милостивъ, «страннолюбивъ», тоже благословилъ природу, въ образѣ медвѣдя близко подошедшую къ нему. Онъ заступился передъ братіей и за простого человѣка. Въ немъ нѣту грусти. Но какъ будто-бы всегда онъ въ сдержанной, кристально-разрѣженной и прохладной атмосферѣ. Въ немъ есть нѣкоторый сѣверъ духа.

Мы видѣли, что князь пріехалъ къ Сергію. Это ужъ время, когда «старичка» слышно на всю Россію. Когда сближается онъ съ митр. Алексіемъ, улаживаетъ распри, совершаетъ грандіозную миссію по распространенію монастырей^³.

Между тѣмъ въ собственномъ монастырѣ не все спокойно — именно, идетъ борьба за и противъ общежитія.

Исторически, къ намъ пришло монашество особножитное, изъ Греціи. Антоній и Өеодосій Печерскіе ввели общежитіе, но позже вновь оно было вытѣснено особностью, и Пр. Сергію принадлежитъ заслуга окончательнаго возстановленія общежитія.

Это далось ему не сразу.

Въ началѣ монастырь на Маковицѣ тоже былъ

46

особножитный. Уже упоминалось, что до поры до времени Пр. Сергій дозволялъ монахамъ даже нѣкоторую собственность въ келіяхъ. Но съ ростомъ монастыря и братіи это становилось неудобнымъ. Возникала разность въ положеніи монаховъ, зависть, нежелательный духъ вообще. Преподобный хотѣлъ болѣе строгаго порядка, приближавшаго къ перво-христіанской общинѣ. Всѣ равны, и всѣ бѣдны одинаково. Ни у кого ничего нѣтъ. Монастырь живетъ общиною.

Въ это время Сергій, игуменъ, другъ митрополита Алексія, уже чувствовалъ, что дѣло Лавры — дѣло всероссійское, и мессіанское. Обитель-родоначальница сама должна принять неуязвимый обликъ.

Житіе упоминаетъ о видѣніи Преподобнаго — первомъ по времени — связанномъ именно съ жизнью обители.

Однажды, поздно вечеромъ, стоя у себя въ келіи, какъ обычно на молитвѣ, онъ услышалъ голосъ: «Сергій!». Преподобный молился и отворилъ оконце келіи. Дивный свѣтъ льется съ неба, и въ немъ Сергій видитъ множество прекрасныхъ, неизвѣстныхъ ему раньше птицъ. Тот-же голосъ говоритъ:

— Сергій, ты молишься о своихъ духовныхъ дѣтяхъ: Господь принялъ твою молитву. Посмотри кругомъ — видишь, какое множество иноковъ собрано тобою подъ твое руководство во имя Живоначальныя Троицы.

А птицы летаютъ въ свѣтѣ и необычайно сладостно поютъ.

47

— Такъ умножится стадо учениковъ твоихъ, и послѣ тебя они не оскудѣютъ.

Преподобный въ великой радости позвалъ арх. Симона, жившаго въ сосѣдней келіи, чтобы и ему показать. Но Симонъ засталъ лишь конецъ видѣнія — часть небеснаго свѣта. Объ остальномъ Преподобный ему разсказалъ.

Это видѣніе, быть можетъ, еще больше укрѣпило Сергія въ необходимости прочныхъ, правильныхъ основъ — и для его монастыря, и для рождающихся новыхъ.

Полагаютъ, что митроп. Алексій помогалъ, поддерживалъ его намѣренья — былъ за реформу. А въ самомъ монастырѣ — многіе противъ. Можно думать, что митр. Алексій проявилъ тутъ нѣкоторую дипломатію: по его просьбѣ патріархъ Киръ Өилоѳей прислалъ пр. Сергію посланіе, и подарки — крестъ, парамандъ и схиму. Въ грамотѣ ясно совѣтовалось ввести общежитіе («Но едина главизна (правило) еще не достаточествуетъ ти: яко не общее житіе стяжасте». И далѣе: «Потому-же и азъ совѣтъ благъ вамъ даю: послушайте убо смиренія нашего, яко да составите общее житіе»). Такая грамота укрѣпляла положеніе Сергія, какъ реформатора. И онъ ввелъ общежитіе (15).

Не всѣ были довольны имъ въ монастырѣ. Нѣкоторыхъ это и связывало, и стѣсняло. Кое кто даже ушелъ.

Дѣятельность Сергія нововведеніе расширяло и усложняло. Нужно было строить новыя зданія — трапезную, хлѣбопекарню, кладовыя, амбары,

48

вести хозяйство, и т. п. прежде руководство его было только духовнымъ — иноки шли къ нему какъ духовнику, на исповѣдь, за поддержкой и наставленіемъ. Теперь онъ какъ-бы отвѣчалъ за самый бытъ монастыря.

Всѣ способные къ труду должны были трудиться. Частная собственность сторого воспрещена.

Чтобы управлять усложнившейся общиной, Сергій избралъ себѣ помощниковъ и распредѣлилъ между ними обязанности. Первымъ лицомъ послѣ игумена считался келарь. Эта должность впервые учреждена въ русскихъ монастыряхъ Пр. Өеодосіемъ Печерскимъ. Келарь завѣдывалъ казной, благочиніемъ и хозяйствомъ — не только внутри монастыря. Когда появились вотчины, онъ вѣдалъ и ихъ жизнью. Правилъ и судебныя дѣла. Уже при Сергіи, повидимому, было собственное хлѣбопашество — вокругъ монастыря являются пахатныя поля, частью обрабатываются они монахами, частью наемными крестьянами, частью — желающими поработать на монастырь. Такъ что у келаря заботъ не мало. Однимъ изъ первыхъ келарей Лавры былъ преп. Никонъ, позже игуменъ.

Въ духовники назначили опытнѣйшаго въ духовной жизни. Онъ — исповѣдникъ братіи. Савва Сторожевскій, основатель монастыря подъ Звенигородомъ, былъ изъ первыхъ духовниковъ. Позже эту должность получилъ Епифаній, біографъ Сергія.

За порядкомъ въ церкви наблюдалъ экклезіархъ.

49

(Исполненіе церк. устава. Вначалѣ Студійскій (16), болѣе простой, а теперь Іерусалимскій, болѣе торжественный: литургію совершали каждый день, т. к. священниковъ было уже достаточно). Меньшія должности — параэкклезіархъ — содержалъ въ чистотѣ церковь, канонархъ — велъ «клиросное послушаніе» и хранилъ Богослужебныя книги.

Порядокъ жизни въ келіяхъ остался прежній: молитва и работа. Какъ обычно, Сергій первый подавалъ примѣръ. Мы видѣли уже, какъ крестьянинъ засталъ его въ огородѣ. Кромѣ того — шилъ обувь, и одежду братіи. Готовилъ «кануны», особый видъ кутьи. Нигдѣ не говорится, что онъ переписывалъ книги, занимался иконописью. Это подтверждаетъ, что книжнымъ человѣкомъ Преподобный не былъ никогда. Сергій — плотникъ, огородникъ, пекарь, водоносъ, портной, и не художникъ, не «списатель». А въ монастырѣ именно явились и иконописцы, и «списатели». Племянникъ Сергія Өеодоръ, въ юности постриженный, овладѣлъ иконописью въ Лаврѣ. И есть мнѣніе, что искусство иконописи перенесено оттуда въ Андроніевъ монастырь, въ Москвѣ, гдѣ жилъ и знаменитый Андрей Рублевъ.

«Списаніе книжное» въ Лаврѣ процвѣтало. Въ ризницѣ осталось много книгъ и оплетенныхъ въ кожу рукописей того времени. Напр. Евангеліе Пр. Никона, Служебникъ, писанный его-же рукой въ 1381 г., на пергаментѣ, «Поученія Аввы Дороѳея», 1416 г., «рукою многогрѣшнаго

50

инока Антонія». «Лѣствица», 1411 г., «списанная рукою грубаго и худого, страннаго, послѣдняго во иноцѣхъ, смѣреннаго многыми грѣхи Валаама».

И многія другія, нѣкоторыя съ удивительными заставками въ краскахъ и съ золотомъ — напр., Псалтырь, писанная при игуменѣ Никонѣ.

Такъ жили и трудились въ монастырѣ Сергія, теперь уже прославленномъ, съ проложенными къ нему дорогами, гдѣ можно было и остановиться, и пробыть нѣкоторое время — простымъ-ли людямъ, или князю. «Страннопріимство» вѣдь традиція давнишняя самого Преподобнаго, вынесенная еще изъ міра, отъ родителей. А теперь она давала поводъ правильно тратить избытки накоплявшіеся. Считаютъ вѣроятнымъ, что первая лаврская богодѣльня возникла при Сергіи. Во всякомъ случаѣ — онъ зачинатель монастырской благотворительности. А она возможна только при общежитіи.

Однако — мы ужъ говорили — въ этой чинной и спокойной общинѣ не все шло гладко. Не всѣ въ братіи были святые, какъ игуменъ Сергій. Въ сущности, съ первыхъ шаговъ «пустынной» жизни Преподобный жилъ именно съ людьми, хотя и въ обликѣ монашескомъ. Ушелъ-же нѣкогда отъ него братъ Стефанъ. Другіе угрожали, что уйдутъ, когда онъ не хотѣлъ принять игуменства, когда бывало голодно въ обители. Третьи ушли при введеніи общежитія. Были недовольны и изъ оставшихся. Какая-то глухая

51

борьба шла. Она и объясняетъ то тяжелое событіе, которое произошло въ монастырѣ.

Мы ничего не знаемъ ясно о «треніяхъ» изъ за общежитія. Ни Епифаній, и ни лѣтопись ничего не говорятъ объ этомъ — можетъ быть, Епифаній и нарочно пропускаетъ: легче говорить о свѣтломъ, чѣмъ о «слишкомъ человѣческомъ». И разсказъ о происшедшемъ не вполнѣ подготовленъ, слишкомъ внезапно выплываетъ съ фона неразработаннаго.

Связанъ онъ опять со Стефаномъ.

Разъ на вечернѣ — Пр. Сергій самъ служилъ ее, былъ въ алтарѣ — Стефанъ, любитель пѣнія, стоялъ на клиросѣ. Преподобный услыхалъ голосъ брата, обращенный къ канонарху.

— Кто тебѣ далъ эту книгу?

— Игуменъ.

На это Стефанъ рѣзко, въ раздраженіи:

— Кто здѣсь игуменъ? Не я-ли первый основалъ это мѣсто?

И въ такомъ родѣ далѣе. («И ина нѣкая изрекъ, ихъ-же не лѣпо бѣ»). Что именно «не лѣпо бѣ», намъ неизвѣстно.

Дослуживъ службу, Преподобный не вернулся въ келію. Онъ вышелъ изъ монастыря и пѣшкомъ двинулся по пути въ Кинелу, никому ни слова не сказавъ. Оставлялъ обитель, имъ основанную, чуть не собственноручно выстроенную, гдѣ провелъ столько святыхъ лѣтъ — изъ за рѣзкихъ словъ собственнаго брата? Это, разумѣется, не такъ. Мы знаемъ ясность и спокойствіе Сергія. Поступокъ «нервный», вызванный внезапнымъ,

52

острымъ впечатлѣніемъ, совсѣмъ не идетъ Сергію — не только какъ святому, смиренно бравшему отъ Даніила гнилой хлѣбъ, но и характеру его человѣческому, далекому отъ неожиданныхъ, порывистыхъ движеній. Конечно, случай въ церкви — лишь послѣдняя черта. Конечно, Сергій давно чувствовалъ, что имъ недовольны нѣкоторые, не одинъ Стефанъ, за общежитіе, за подвигъ трудной жизни, куда звалъ онъ. И что надо что-то сдѣлать.

Съ обычной точки онъ совершилъ шагъ загадочный. Игуменъ, настоятель и «водитель душъ» — какъ будто отступилъ. Оставилъ постъ. Оставилъ и водительство. Трудно представить на его мѣстѣ, напр., Өеодосія Печерскаго. Конечно, онъ смирилъ бы недовольныхъ. Нельзя думать, чтобы и у католиковъ произошло подобное. Виновныхъ наказали-бы, а игуменъ, ставленый самимъ архіепископомъ, никакъ не бросилъ-бы монастыря.

Но русскій смирный и «убогій» старичекъ, котораго и крестьянинъ-то пріѣзжій не хотѣлъ признать игуменомъ, — въ хмурый вечеръ вышелъ съ палкою изъ Лавры, мѣрилъ старческими, но выносливыми, плотницкими ногами — къ Махрищскому монастырю дебри Радонежа. Никому онъ не сдавался, ни предъ кѣмъ не отступалъ. Какъ можемъ мы знать его чувства, мнѣнія? Мы можемъ лишь почтительно предполагать: такъ сказалъ внутренній голосъ. Ничего внѣшняго, формальнаго. Ясная, святая вѣра, что «такъ будетъ лучше». Можетъ быть, вопреки

53

малому разуму, но — лучше. Чище. Если зажглись страсти, кто-то мнѣ завидуетъ, считаетъ, что ему надо занять мѣсто мое, то пусть ужъ я уйду, не соблазняю и не разжигаю. Если меня любятъ, то любовь свое возьметъ — пусть медленно. Если Богъ такъ мнѣ повелѣваетъ, значитъ, Онъ ужъ знаетъ — нечего раздумывать.

И вотъ глухая ночь застала на пути — молитва въ лѣсу, краткій сонъ. Развѣ боялся Св. Сергій лѣса этого — пустынникъ, другъ медвѣдей? А на утро, какъ и нѣкогда передъ епископомъ въ Переяславлѣ-Залѣсскомъ, забрызганный и запыленный, онъ у вратъ Махрищской обители. Ея игуменъ-основатель, постриженникъ Кіево-Печерской Лавры и другъ Преподобнаго, Стефанъ, узнавъ, что Сергій посѣтилъ его, велѣлъ ударить въ «било» и со всей братіей вышелъ. Они кланяются до земли другъ другу, ни одинъ не хочетъ подыматься первый. Но Сергію пришлось уступить. И онъ встаетъ, благословляетъ, — дорогой, почетный гость въ монастырѣ.

Онъ остается у Стефана нѣкоторое время. А затѣмъ, съ монахомъ Симономъ, опять пѣшкомъ, опять лѣсами, трогается въ новые края, для основанья новой пустыни. Онъ и нашелъ ихъ, на рѣкѣ Киржачъ. Тамъ Пр. Сергій поселился.

Но недолго пробылъ въ одиночествѣ. Разумѣется, произошло смятеніе на Маковицѣ. Большинство было огорчено — глубоко. Отправились за Преподобнымъ. Въ Махрищскомъ монастырѣ одинъ изъ иноковъ узналъ, что Сергій ушелъ дальше. Онъ вернулся въ Лавру, разсказал

54

объ этомъ. И, мало по малу, на Киржачъ стали пробираться преданные Сергію. Такъ было съ нимъ всегда: любовь, почтеніе и поклоненіе къ нему влекли. Онъ никого не приневоливалъ. Но если и хотѣлъ, не могъ уйти отъ подлинной своей славы — чистой и духовной. Нигдѣ въ лѣсахъ одинъ остаться онъ не могъ, хотя всегда искалъ уединенія, всегда отказывался властвовать, и болѣе всего молился, и училъ, работалъ.

Онъ взялся за топоръ и на Киржачѣ. Помогалъ монахамъ строить келіи, копалъ колодезь, просилъ митр. Алексія поставить церковь — и поставилъ. Помогали въ этомъ и со стороны, конечно, присылали подаянія. Ввелъ общежительный уставъ и здѣсь.

Но этимъ дѣло, всетаки, не кончилось. Въ Лаврѣ не мирились съ тѣмъ, что его нѣтъ. Старцы отправились къ митрополиту, прося о воздѣйствіи. Можетъ быть, и его уходъ изобразили не совсѣмъ точно, смягчили. Все-же очевидно, что безъ Сергія имъ было непріятно. Митрополиту это тоже мало нравилось. И онъ отправилъ двухъ архимандритовъ, Павла и Геронтія, съ увѣщеваніемъ къ Сергію. Вѣроятно, это былъ полу-совѣтъ, полу-приказъ. Возникъ изъ за просьбы братіи. Какъ ничего внѣшняго — въ уходѣ Сергія, такъ-же свободно, въ сущности, и возвращеніе. Сергій пробылъ на Киржачѣ 3-4 года. Митрополитъ могъ-бы давно силой возвратитъ его оттуда. Этого не случилось. Оба ждали, чтобъ назрѣло время, разрѣшили жизненную трудность въ духѣ вольности и любви. Правда,

55

Алексій предлагалъ Сергію удалить недовольныхъ общежитіемъ. Но къ этому не прибѣгали. Это не стиль Сергія. Вѣдь если-бы онъ захотѣлъ, гораздо раньше могъ-бы сдѣлать это — Алексій глубоко чтилъ его.

Киржачскій монастырь былъ освященъ и названъ Благовѣщенскимъ. Митрополитъ прислалъ церковную утварь, рукоположилъ въ «строители» ученика Сергія — Романа.

А Сергій возвратился въ Лавру. Епифаній вновь подробно, какъ-бы очевидцемъ, описалъ намъ это возвращеніе. «Умилительно было видѣть, какъ одни со слезами радости, другіе со слезами раскаянія, ученики бросились къ ногамъ святого старца: одни цѣловали его руки, другіе — ноги, третьи самую одежду его; иные, какъ малые дѣти, забѣгали впередъ, чтобы полюбоваться на своего желаннаго авву, и крестились отъ радости; со всѣхъ сторонъ слышались возглашенія: Слава Тебѣ, Боже, обо всѣхъ промышляющій! Слава Тебѣ, Господи, что сподобилъ Ты насъ, осиротѣвшихъ было, вновь увидѣть нашего отца…». — И дальше, въ столь-же патетическомъ тонѣ.

Если тутъ есть слѣдъ и собственнаго краснорѣчія (къ чему вообще склоненъ Епифаній), то несомнѣнно, возвращеніе святого, чистаго и знаменитаго игумена въ обитель, имъ основанную, имъ прославленную, игумена, ни за что обиженнаго, не могло и не взволновать. Въ общемъ — сцену эту мы прекрасно видимъ.

Стефанъ тутъ не присутствовалъ. Былъ-ли

56

онъ въ Москвѣ, въ своемъ монастырѣ Богоявленскомъ? Неизвѣстно. Знаемъ лишь, что послѣ смерти Сергія онъ снова въ Лаврѣ. Отъ него зналъ Епифаній и о дѣтствѣ Преподобнаго.

Сергій побѣдилъ — просто и тихо, безъ насилія, какъ и все дѣлалъ въ жизни. Не напрасно слушался голоса, четыре года назадъ сказавшаго: «Уйди». Побѣда пришла не такъ скоро. Но была полна. Дѣйствовалъ онъ тутъ не какъ начальникъ, какъ святой. И достигъ высшаго. Еще вознесъ, еще освятилъ обликъ свой, еще вознесъ и само православіе, предпочтя внѣшней дисциплинѣ — свободу и любовь.



57

ПР. СЕРГІЙ И ЦЕРКОВЬ.

Исторія ухода Преподобнаго подводитъ къ отношеніямъ его съ церковью, его мѣсту въ православіи.

Можно такъ, вкратцѣ, опредѣлить положеніе церкви временъ Сергія: миръ въ идеяхъ, дѣйственность въ политикѣ.

Идейныхъ разномыслій мало. Стригольники не сильны. Расколъ, жидовствующіе, Іосифъ Волоколамскій, Никонъ и старообрядцы — все придетъ позднѣе. Не отъ кого защищаться, не на кого нападать. Но есть русскіе князья, и есть татары, есть вообще Россія, едва держащаяся, чуть не поглощаемая. И національная задача — отстоять ее. Борьба за государство. Церковь вмѣшана въ нее глубоко.

Два митрополита, оба замѣчательные, наполняютъ вѣкъ: Петръ и Алексій. Игуменъ ратскій Петръ, волынецъ родомъ, первый митрополитъ русскій, основавшійся на сѣверѣ — сначала во Владимірѣ, потомъ въ Москвѣ. Петръ — первый благословилъ Москву. За нее, въ сущности,

58

положилъ всю жизнь. Это онъ ѣздилъ въ Орду, добываетъ отъ Узбека охранительную грамоту для духовенства, непрерывно помогаетъ Князю, закладываетъ съ нимъ въ 1325 г. первую каменную церковь, гордость нашего Кремля — Успенскій Соборъ. Архангельскій, съ гробницами царей, монастырь Спаса на Бору (единственныя каменныя стѣны, уцѣлѣвшія съ тѣхъ поръ) — все насъ подводитъ къ легендарному палладіуму Москвы — св. митр. Петру, тоже «собирателю», борцу, политику, миссіонеру и цѣлителю, судьѣ и дипломату. Петръ не видалъ еще свободы. На своихъ крѣпкихъ, и первосвятительскихъ плечахъ онъ вынесъ самыя тяжелыя, передразсвѣтныя времена родины. Но не погнулся, не подался.

Митрополитъ Алексій — изъ сановнаго, стариннаго боярства города Чернигова. Отцы его и дѣды раздѣляли съ княземъ трудъ по управленію и оборонѣ государства. На каѳедрѣ митрополита всероссійскаго Алексій шелъ воинственнымъ путемъ, это «ecclesia militans», преемственный совѣтникъ трехъ князей Московскихъ, руководитель Думы, дипломатъ въ Ордѣ и ублажитель хановъ, суровый и высоко-просвѣщенный пастырь, карающій, грозящій отлученьемъ, если надо. На иконахъ ихъ изображаютъ рядомъ: Петръ, Алексій, въ бѣлыхъ клобукахъ, потемнѣвшія отъ времени лица, узкія и длинныя, сѣдыя бороды… Два неустанныхъ созидателя и труженика, два «заступника» и «покровителя» Москвы.

Преп. Сергій при Петрѣ былъ еще мальчикомъ,

59

съ Алексіемъ онъ прожилъ много лѣтъ — въ согласіи и дружбѣ. Но св. Сергій былъ пустынникъ и «молитвенникъ», любитель лѣса, тишины — его жизненный путь иной. Ему-ли, съ дѣтства отошедшему отъ злобы міра, жить при дворѣ, въ Москвѣ, властвовать, иногда вести интриги, назначать, смѣщать, грозить! Нѣтъ, онъ послушный сынъ церкви, но не генералъ ея. Очарованье православія — не полководецъ. Святой, но не хранитель догматовъ. Митрополитъ Алексій часто пріѣзжаетъ въ его Лавру — можетъ быть, и отдохнуть съ тихимъ человѣкомъ — отъ борьбы, волненій и политики. А Сергій не имѣетъ ни малѣйшей склонности къ Москвѣ. Онъ никуда не ездитъ, только ходитъ, но туда лишь, куда вызываютъ, или если обстоятельства велятъ.

Замѣчателенъ одинъ его вызовъ — Митрополитомъ Алексіемъ.

Алексій чувствовалъ себя тогда уже старѣющимъ и слабымъ — размышлялъ, кому передать каѳедру по смерти. Нѣкогда Өеогность заранѣе намѣтилъ и его — себѣ на смѣну. Но теперь положеніе сложнѣе: Великій Князь Димитрій очень хотѣлъ возвести въ митрополиты новоспасскаго архимандрита Михаила, (его прозвали почему-то Митяемъ). Алексій этого не одобрялъ. Говорилъ: «Митяй еще недавній монахъ, надобно ему запастись духовнымъ опытомъ и потрудиться въ монашествѣ».

Безъ одобренія патріарха онъ Митяя благословить не хотѣлъ. При этомъ, одинъ митрополить —

60

Кипріанъ — для Западной Руси ужъ былъ, его поставили по желанію Литовскихъ Князей. Послѣ Алексія онъ долженъ былъ стать Всероссійскимъ, жить въ Москвѣ. Но его не хотѣлъ Великій Князь. Митяй считался гордымъ и самонадѣяннымъ, Алексій, вѣроятно, чувствовалъ, что недостоинъ онъ занять каѳедру св. Петра. Кипріанъ не подходилъ Вел. Князю — тотъ хотѣлъ вѣрнаго и знакомаго человѣка. Да Кипріанъ считался и врагомъ Алексія.

Зная чистоту, святость, славу Сергія, Алексій его выбралъ.

Когда явился Сергій, то Алексій велѣлъ принести золотой «парамандный» (17) крестъ митрополичій, съ драгоцѣнными камнями. Отдалъ его Преподобному.

Но святой просто отвѣтилъ:

— Отъ юности я не былъ златоносцемъ; а въ старости тѣмъ болѣе желаю пребывать въ нищетѣ.

— Знаю, отвѣтилъ митрополитъ, всегда ты жилъ такъ. Но теперь покажи послушаніе, прими отъ меня этотъ крестъ.

И самъ надѣлъ его на Сергія, «какъ-бы въ знакъ обрученія святительскаго сана». Объяснилъ, что Кипріану онъ не можетъ довѣрять, а его, Сергія, прочитъ на свое мѣсто. И это одобряютъ всѣ, отъ простыхъ людей до князя. Сначала онъ получитъ санъ епископа, а затѣмъ митрополита.

Изъ предыдущей жизни Сергія мы знаемъ, что хотѣлъ онъ только уйти изъ родительскаго

61

дома въ лѣсъ и быть постриженнымъ въ монахи. Игумена Митрофана, старичка, постригавшаго юношу на безвѣстный подвигъ онъ позвалъ, нѣкогда, самъ. Епископъ Аѳанасій возводилъ его въ игумены послѣ великаго сопротивленья. Но прославленный митрополитъ Алексій, его личный другъ, Кремль, золотой крестъ въ драгоцѣнностяхъ, и санъ митрополита — здѣсь посѣдѣлый, скромный, но и опытный уже Сергій проявилъ такую твердость, что сломить ее не удалось Алексію. Онъ отказался наотрѣзъ. Въ концѣ бесѣды сказалъ другу и начальнику:

— Если не хочешь отгонять моей нищеты отъ твоей святыни, то не говори больше объ этомъ. Не дозволяй и другимъ побуждать меня: невозможно найти во мнѣ то, чего желаешь ты.

Сергій уходилъ уже однажды на Киржачъ. И теперь могъ взять посохъ, на шестомъ десяткѣ лѣтъ такъ-же спокойно и не говоря ни слова тронуться въ далекіе лѣса. Алексій понялъ это. Не настаивалъ и отпустилъ. Такъ было лучше. Сергій лучше всякаго другого зналъ себя, могъ дѣлать только то, къ чему былъ призванъ. И какъ всегда, внутреннему голосу больше всего придавалъ цѣны.

Онъ никогда не возставалъ на Церковь и глубоко почиталъ іерархію. Но убѣдилъ Алексія, что и для Церкви лучше, если онъ будетъ дѣлать свое дѣло.

Такъ что свою церковную «карьеру» онъ пресѣкъ. Спокойно удалился отъ того, чего другіе добивались такъ усердно.

62

И только выигралъ на этомъ. Когда Алексій умеръ (1378 г.), началась девятилѣтняя борьба за митрополичью каѳедру. Дѣйствующія лица ея: Митяй, еп. Діонисій, Кипріанъ, арх. Пименъ. Это печальныя страницы церкви. Русскіе показываютъ себя здѣсь не лучше грековъ, греки въ Патріаршьихъ канцеляріяхъ открыто продаютъ митрополію. Ярче, интереснѣе другихъ все-же «Митяй», бурный и «дерзкій» духовникъ Вел. Кн. Дмитрія, а затѣмъ условно княземъ-же (до утвержденія Патріархомъ) «назначенный» митрополитомъ. Его фигура не совсѣмъ ясна, и необычна. Никонова лѣтопись клеймитъ его (на митрополичьемъ дворѣ «незнаемо здѣя страшно нѣкако и необычно»), другіе думаютъ, что, наоборотъ, арх. Михаилъ былъ человѣкъ большихъ талантовъ и пытался обновить Церковь (18).

Какъ-бы то ни было, всѣ претенденты, грызшіе другъ друга, всячески старались привлечь къ себѣ Сергія — его авторитетъ моральный. Сергій былъ противъ Митяя — въ этомъ слѣдовалъ Алексію, и всему складу образа собственнаго: былъ-ли Митяй просто великимъ честолюбцемъ, или-же и даровитымъ реформаторомъ, во всякомъ случаѣ духу Сергіевой простоты и скромности никакъ не отвѣчалъ. Сергій обновлялъ свой монастырь любовью, миромъ. А Митяй наказывалъ не только архимандритовъ, но и епископовъ. На Діонисія Суздальскаго кричалъ: «я спорю твои скрижали». Такому нраву у монаха врядъ-ли Преподобный могъ сочувствовать.

Въ борьбѣ Митяя съ Діонисіемъ Сергій сталъ

63

на сторону послѣдняго: когда его арестовали, Преподобный поручился за него. Епископа освободили. Это — дѣло тишины и доброты святителя. Діонисій доброты не оправдалъ. Онъ тотчасъ-же обманулъ («преухитрилъ») Вел. Князя — вновь, несмотря на обѣщанье не ходить — Волгой бѣжалъ въ Константинополь добиваться митрополіи. Это страшно раздражило Митяя на Сергія. Онъ грозилъ разрушить его монастырь.

«Преподобный-же игуменъ Сергій рече: молю Господа Бога моего сокрушеннымъ сердцемъ, да не попустить Митяю хвалящусь разорити мѣсто сіе святое и изгнати насъ безъ вины».

Митяю ничего не удалось сдѣлать. Неожиданно въ Константинополѣ онъ умеръ, греки-же за деньги возвели въ митрополиты его спутника, арх. Пимена, у котораго и началась борьба съ Кипріаномъ. Роль митр. Западныхъ Церквей Кипріана во всѣхъ этихъ интригахъ тоже не изъ свѣтлыхъ. И онъ тоже обращался къ Сергію въ тяжелыя минуты (когда въ восьмидесятыхъ годахъ его съ позоромъ, обобравъ, какой-то бояринъ Никифоръ выгналъ изъ Москвы, на жалкихъ клячахъ, «въ обротѣхъ лычныхъ», безъ обуви и безъ сорочекъ). Сохранилось нѣсколько его посланій къ Сергію. Онъ жалуется, проситъ помощи, и утѣшенія. Вотъ именно утѣшить Сергій могъ. И сдѣлалъ это. Тутъ онъ въ своей области, и видно, еще разъ, какъ мудро, и со знаніемъ себя, своего дѣла и судьбы онъ поступилъ, снявъ парамандный крестъ митрополита.



64

СЕРГІЙ И ГОСУДАРСТВО.

Преподобный Сергій вышелъ въ жизнь, когда татарщина уже надламывалась. Времена Батыя, разоренія Владиміра, Кіева, битва при Сити — все далеко. Идутъ два процесса: разлагается Орда, крѣпнетъ молодое русское государство. Орда дробится, Русь объединяется. Въ Ордѣ нѣсколько соперниковъ, борющихся за власть. Они другъ друга рѣжутъ, отлагаются, уходятъ, ослабляя силу цѣлаго. Въ Россіи, наоборотъ, восхожденіе. Нѣкогда скромная Москва (выраженіе житія: «честная кротостью» и «смиренная кротостью») катясь въ исторіи какъ снѣжный, движущійся комъ, росла, наматывая на себя сосѣдей. Это восхожденье трудное, часто преступное. Мы знаемъ, какъ въ свирѣпой борьбѣ Москвы съ Тверью Юрій (братъ Ив. Калиты), ведетъ противъ тверичей татаръ. И Калита татарами-же усмирялъ возставшаго Александра Михайловича. Попутно и свое добро растилъ: Угличъ, Галичъ, Бѣлозерскъ перешли къ нему. Знаемъ, какъ Юрій

65

удушилъ рязанскаго князя Константина, взятаго отцомъ, и жившаго въ плѣну. Какъ происками москвичей гибли въ Ордѣ князья Тверскіе. Вся ихъ исторія полна трагедій. Шекспировскимъ ужасомъ вѣетъ отъ стараго Михаила Тверского, которому въ Ордѣ надѣли ярмо на шею и водили мѣсяцъ, выставляя на «правежъ». Потомъ — убили. Развязка здѣсь тоже шекспировская: его сынъ, Димитрій Грозныя Очи, въ той-же ставкѣ ханской убиваетъ Юрія, убійцу своего отца, — самъ погибаетъ. А другой тверской князь, знавшій, что идетъ въ Орду на гибель, и пошедшій, все-же? Волга не хотѣла пропускать его. Пока плылъ онъ русскими землями, вѣтеръ былъ противный — повернулся, лишь когда Россія кончилась. Въ Ордѣ князь мужественно ждалъ погибели. Послѣдніе три дня молился, и предъ самой казнью ѣздилъ все на лошади, спрашивалъ: «когда-жь меня убьютъ?».

При поэтическомъ подходѣ тверитяне затмеваютъ хитрыхъ и коварныхъ москвичей. Въ нихъ все-же есть духъ рыцарскій, быть можетъ — и ушкуйническій. Московскіе Даниловичи — лишь политики и торгаши. Но тверитяне взяли ложную линію движенія — она ихъ привела къ погибели. Дѣлу-же обще-русскому они вредили. А москвичи — сознательно или нѣтъ, шли большакомъ русской государственности — и себя связали съ нею навсегда.

Союзницей москвичей была и Церковь. Митрополитовъ Петра и Алексія мы уже поминали. Для нихъ борьба за Москву была борьбой за

66

Русь. Петръ, по преданію, предсказалъ Москвѣ величіе. Но жилъ во время безраздѣльной, и могущественной еще Орды. Алексій уже видѣлъ проблески. А Сергію довелось благословить на первое пораженіе татаръ.

Преподобный не былъ никогда политикомъ, какъ не былъ онъ и «княземъ церкви». За простоту и чистоту ему дана судьба далекая отъ политическихъ хитросплетеній. Если взглянуть на его жизнь со стороны касанья государству, чаще всего встрѣтишь Сергія — учителя и ободрителя, миротворца. Икону, что выносятъ въ трудныя минуты — и идутъ къ ней сами.

Разумѣется, не въ молодыя годы выступалъ онъ такъ. Первое упоминаніе — 1358 г., при Иванѣ, сынѣ Калиты. Преподобный путешествуетъ въ Ростовъ, родной свой городъ, убѣждаетъ Константина Ростовскаго признать надъ собой власть Великаго Князя. Но черезъ два года Константинъ выхлопоталъ себѣ въ Ордѣ грамоту на самостоятельный удѣлъ — и въ 1363 г. Сергій вновь идетъ на «богомоліе къ Ростовскимъ чудотворцамъ» — видимо, вновь убѣждаетъ Константина не выступать противъ Вел. Князя. И это снова удалось ему.

Въ 1365 г. князь Борисъ Константиновичъ Суздальскій захватилъ у своего брата Дмитрія Нижній Новгородъ. Димитрій признавалъ главенство Московскаго Князя (Дм. Донского), и пожаловался ему на брата. Москвѣ никакъ не могло нравиться, чтобы Борисъ устраивался въ Нижнемъ самовольно. И распоряженіемъ Алексія

67

Преп. Сергій снова посланъ миротворцемъ. Но съ Борисомъ трудно было сладить, даже Сергію.

Пришлось дѣйствовать строже: онъ закрылъ церкви въ Нижнемъ. Дмитрий двинулъ войско. Борисъ уступилъ. Это единственный случай, когда Сергій вынужденъ былъ наказать. По тѣмъ кровавымъ временамъ какое, въ сущности, и наказанье?

Въ этихъ выступленьяхъ Сергіемъ руководилъ Алексій. Мы приближаемся къ тѣмъ дѣйствіямъ общественнымъ святого, которыя предприняты по смерти митрополита.

Нѣсколько словъ исторіи. Главнымъ предметомъ внутри-русской драмы въ этотъ вѣкъ была борьба Москвы и Твери. Началась она при братьяхъ Юріи и Иванѣ (Калитѣ) Даниловичахъ, а кончилась при Димитріи, побѣдою Москвы. Княженіе Калиты, несмотря на Тверь, — первое, сравнительно покойное. Удавалось отклонять татаръ отъ экзекуцій. Приходилось зато раболѣпствовать предъ ними. Политика Алексія и Дмитрія впервые попыталась взять иное направленіе, самозаконное. Для этого надо было сломить Тверь.

Первымъ открытымъ выступленіемъ Димитрія въ самодержавномъ духѣ было возведеніе «каменнаго города Москвы», т. е. Кремля (1367 г.). Ясно, дѣлалось это не зря. «Всѣхъ князей русскихъ сталъ приводить подъ свою волю, а которые не повиновались его волѣ», говоритъ лѣтопись: «на тѣхъ началъ посягать».

68

Въ это время главнымъ «внутреннимъ» его противникомъ былъ внукъ Михаила Тверского, тоже князь Михаилъ, женатый на сестрѣ Ольгерда Литовскаго, послѣдній яркій представитель буйнаго трагическаго рода. Дважды водилъ онъ подъ Москву Литовцевъ. Дмитрій отсиживался въ каменномъ Кремлѣ. Больше того — Михаилу удалось выхлопотать себѣ великокняжескій ярлыкъ, но Дмитрій ужъ не такъ съ Ордой считался. Приводилъ къ присягѣ и владимірцевъ, и другихъ, не обращалъ вниманія ни на какіе ярлыки. Переломилась психика. Проходилъ страхъ, яснымъ становилось, что Москва есть Русь. Петръ и Алексій угадали. Михаилъ-же дѣлалъ противо-національное. Общественное мнѣніе не за него.

И когда въ 1375 г. Димитрій двинулся на «узурпатора», его поддержало все «великорусское сердце»: князья и рати суздальскіе, нижегородскіе, ростовскіе, смоленскіе и ярославскіе, и др. Онъ взялъ Микулинъ, осадилъ Тверь, вынудилъ Михаила къ унизительному миру и отказу отъ всѣхъ притязаній.

Въ Ордѣ между тѣмъ выдвинулся Мамай, сталъ ханомъ. Къ пораженію Твери спокойно отнестись Мамай не могъ, — слишкомъ заносчивъ становился Дмитрій. Мамай посылалъ карательные отряды на нижегородцевъ, новосильцевъ, за ихъ помощь Дмитрію. Въ 1377 г. царевичъ Арапша разбилъ суздальско-нижегородскую рать на рѣкѣ Пьянѣ, разграбилъ Нижній. Въ слѣдующемъ — выслалъ мурзу Бегича противъ

69

Димитрія. Но Дмитрій энергичнымъ маршемъ за Оку предупредилъ его. 11 авг., на Вожѣ, татары въ первый разъ были разбиты.

Мамай рѣшилъ вообще покончить съ непокорнымъ Дмитріемъ, напомнить «времена батыевщины». Собралъ всю волжскую Орду, нанялъ хивинцевъ, ясовъ и буртасовъ, сговорился съ генуэзцами, Литовскимъ княземъ Ягелло — лѣтомъ заложилъ свой станъ въ устьѣ рѣки Воронежа. Поджидалъ Ягелла.

Время для Димитрія опасное. Митрополитъ Алексій уже умеръ. Димитрій дѣйствовалъ на собственный страхъ. Въ Москвѣ вовсе не было митрополита — Михаилъ (Митяй) уѣхалъ къ Патріарху.

Здѣсь и выступаетъ снова Сергій. Т. е., самъ онъ никуда не выступаетъ, а къ нему, въ обитель, ѣдетъ Дмитрій за благословеніемъ на страшный бой.

До сихъ поръ Сергій былъ тихимъ отшельникомъ, плотникомъ, скромнымъ игуменомъ и воспитателемъ, святителемъ. Теперь стоялъ предъ труднымъ дѣломъ: благословенія на кровь. Благословилъ бы на войну, даже національную — Христосъ? И кто отправился-бы за такимъ благословеніемъ къ Франциску? Сергій не особенно цѣнилъ печальныя дѣла земли. Самый отказъ отъ митрополіи, тягости съ непослушными въ монастырѣ — все ясно говоритъ, какъ онъ любилъ, цѣнилъ «чистое дѣланье», «плотничество духа», ароматъ стружекъ духовныхъ въ лѣсахъ Радонежа. Но не его стихія — крайность.

70

Если на трагической землѣ идетъ трагическое дѣло, онъ благословитъ ту сторону, которую считаетъ правой. Онъ не за войну, но разъ она случилась, за народъ, и за Россію, православныхъ. Какъ наставникъ и утѣшитель, «Параклетъ» Россіи, онъ не можетъ оставаться безучастнымъ.

18 авг. Димитрій съ княземъ Серпуховскимъ Владиміромъ, князьями другихъ областей и воеводами пріѣхалъ въ Лавру. Вѣроятно, это было и торжественно, и глубоко серьезно: Русь вправду собралась. Москва, Владиміръ, Суздалъ, Серпуховъ, Ростовъ, Нижній Новгородъ, Бѣлозерскъ, Муромъ, Псковъ съ Андреемъ Ольгердовичемъ — впервые двинуты такія силы. Тронулись не зря. Всѣ это понимали.

Начался молебенъ. Во время службы прибывали вѣстники — война и въ Лавру шла — докладывали о движеніи врага, предупреждали торопиться. Сергій упросилъ Димитрія остаться къ трапезѣ.

Здѣсь онъ сказалъ ему:

— Еще не пришло время тебѣ самому носить вѣнецъ побѣды съ вѣчнымъ сномъ; но многимъ, безъ числа, сотрудникамъ твоимъ плетутся вѣнки мученическіе.

Послѣ трапезы Преподобный благословилъ князя и всю свиту, окропилъ св. водой. Замѣчательно, что лѣтопись и тутъ, въ минуту будто бы и безнадежную, приводитъ слова Сергія о мирѣ. Преподобный будто пожалѣлъ и Русь, и

71

все это прибывшее, должно-быть, молодое и блестящее «воинство». Онъ сказалъ:

— Тебѣ, Господинъ, слѣдуетъ заботиться и крѣпко стоять за своихъ подданныхъ, и душу свою за нихъ положить, и кровь свою пролить, по образу Самого Христа. Но прежде пойди къ нимъ съ правдою и покорностью, какъ слѣдуетъ по твоему положенію покоряться ордынскому царю. И Писаніе учитъ, что есть такіе враги хотятъ отъ насъ чести и славы — дадимъ имъ; если хотятъ золота и серебра — дадимъ и это; но за имя Христово, за вѣру православную, подобаетъ душу положить и кровь пролить. И ты, Господинъ, отдай имъ и честь, и золото, и серебро, и Богъ не попуститъ имъ одолѣть насъ: Онъ вознесетъ тебя, видя твое смиреніе, и низложитъ ихъ непреклонную гордыню.

Князь отвѣчалъ, что уже пробовалъ, и безуспѣшно. А теперь поздно.

— Если такъ, сказалъ Сергій: его ждетъ гибель. А тебя помощь, милость, слава Господа.

Димитрій опустился на колѣни. Сергій снова осѣнилъ его крестомъ.

— Иди, не бойся. Богъ тебѣ поможетъ.

И наклонившись, на ухо ему шепнулъ: «ты побѣдишь».

Великій Князь «прослезился». Такъ это, или нѣтъ, теперь сказать ужъ трудно, а повѣрить слѣдуетъ: Димитрій шелъ, дѣйствительно, на «смертный бой». Есть величавое, съ трагическимъ оттѣнкомъ — въ томъ, что помощниками князю Сергій далъ двухъ монаховъ-схимниковъ: Пересвѣта

72

и Ослябю. Воинами были они въ міру, и на татаръ пошли безъ шлемовъ, панцырей, — въ образѣ схимы, съ бѣлыми крестами на монашеской одеждѣ. Очевидно, это придавало войску Дмитрія священно-крестоносный обликъ. Врядъ-ли двинулись-бы рыцари-монахи въ мелкую войну изъ-за удѣловъ.

20-го Димитрій былъ уже въ Коломнѣ. 26-27-го русскіе перешли Оку, рязанскою землею наступали къ Дону. 6-го сентября его достигли. И заколебались. Ждать-ли татаръ, переправляться-ли?

Каковъ бы ни былъ Дмитрій въ иныхъ положеніяхъ, здѣсь, предъ Куликовымъ полемъ, онъ какъ будто ощущалъ полетъ свой, все впередъ, неудержимо. Въ эти дни — онъ геній молодой Россіи. Старшіе, опытные воеводы предлагали: здѣсь повременить. Мамай силенъ, съ нимъ и Литва, и князь Олегъ рязанскій. Димитрій, вопреки совѣтамъ, перешелъ чрезъ Донъ. Назадъ путь былъ отрѣзанъ, значить, все впередъ, побѣда или смерть.

Сергій въ эти дни тоже былъ въ подъемѣ высочайшемъ. И во время послалъ вдогонку князю грамоту: «Иди, господинъ, иди впередъ, Богъ и св. Троица помогутъ!».

8-е сентября 1380 года! Хмурый разсвѣтъ, Донъ и Непрядва, Куликово поле и духъ Слова о полку Игоревѣ. Русь вышла снова въ степь, мѣряться со звѣремъ степи. Какъ все глубоко-напряженно и серьезно! Передъ сраженьемъ молятся. Читаютъ «ратямъ» грамоту Преподобнаго.

73

Надъ ставкой черный стягъ великокняжескій съ золотымъ образомъ Спасителя. Осенніе туманы, медленный разсвѣтъ, хладно-серебряный. Роса, утренній холодъ. За Непрядвой не то стоны, не то грохотъ дальній. Люди умываются, подтягиваютъ у коней подпруги, надѣваютъ чистыя рубахи, и въ послѣдній разъ оружіе свое отрагиваютъ. Строятся. Идутъ на смерть. Грусть и судьба – и неизбѣжность. Ясно, что возврата нѣтъ.

Единоборство Куликова поля вышло изъ размѣровъ историческихъ. Создало легенду. Въ ней есть и несуразное. Подробности пусть отпадутъ, но, разумѣется, миѳъ лучше чувствуетъ душу событія, чѣмъ чиновникъ исторической науки. Можно отвергать извѣстіе, что Дмитрій отдалъ мантію великокняжескую Бренку, а самъ дрался простымъ воиномъ, что, раненый, былъ найденъ на опушкѣ лѣса послѣ тридцативерстнаго преслѣдованія. Врядъ-ли мы знаемъ, сколько войска было у Мамая, сколько у Димитрія. Но ужъ конечно, битва-то была особенная, и съ печатью рока — столкновеніе міровъ.

Къ полудню показались и татары. Димитрій выѣхалъ драться лично, «въ первомъ суймѣ», передовой стычкѣ. Таковъ обычай. Раненъ не былъ, но доспѣхъ помяли. Тутъ-же, по преданію, на зовъ татарскаго богатыря, выскакалъ Пересвѣтъ, давно готовый къ смерти, и схватившись съ Челибеемъ, поразивъ его, самъ палъ.

Началась общая битва, на гигантскомъ, по тѣмъ временамъ, фронтѣ въ десять верстъ. Сергій

74

правильно сказалъ: «многимъ плетутъ вѣнки мученическіе». Ихъ было сплетено не мало.

Преподобный-же въ эти часы молился, съ братіей, у себя въ церкви. Онъ говорилъ о ходѣ боя. Называлъ павшихъ и читалъ заупокойныя молитвы. А въ концѣ сказалъ: «мы побѣдили».

Съ дѣтства, навсегда запомнился разсказъ о Куликовской битвѣ. Какъ прорвали «сыроядцы» русскій флангъ и наши стали отступать, а рядомъ въ рощѣ изъ засады наблюдали — князь Владиміръ Серпуховскій съ воеводою Боброкомъ и запаснымъ корпусомъ. Какъ рвался и томился князь, Боброкъ-же сдерживалъ: «погоди, пусть вѣтеръ повернетъ на нихъ». Какъ все сильнѣй бѣжали русскіе, и били ихъ татары, но Боброкъ выдержалъ, пока враги не обнажили тылъ — тогда ударили въ него. Тутъ начался разгромъ Мамая. У татаръ не было резервовъ. Дикари безудержно кинулись на Европу, и Европа вмѣстѣ съ воодушевленьемъ показала и древнѣйше ей извѣстный, съ Аннибала, маневръ охвата фланга.

Преслѣдованье — вѣроятно, конницей, шло цѣлый день, до рѣки Красивой Мечи. Предсказанье Сергія исполнилось, Димитрій возвратился въ Москву побѣдителемъ, и вновь посѣтилъ Преподобнаго. Служили вновь молебны, но и панихиды. Потери были колоссальны. Церковь не забыла убіенныхъ. Съ тѣхъ поръ по всей Россіи служатъся особенныя панихиды, въ «дмитріевскія субботы», около 26-го октября, дня

75

св. Дмитрія — отголосокъ той великой грусти, что сопутствовала битвѣ.

Самая побѣда — грандіозная, и значеніе ея, прежде всего, моральное: доказано, что мы, міръ европейскій, христіанскій, не рабы, а сила, и самостоятельность. Народу, побѣдившему на Куликовомъ полѣ, ужъ нельзя было остаться данникомъ татарщины.

Но небыстра исторія. Жизнь поколѣнія — ничто. Ни Преп. Сергій, ни Димитрій не дождались полнаго торжества Россіи, оно замедлилось на годы. Они-же вновь стали свидѣтелями ужасовъ: нагрянулъ Тохтамышъ. Димитрій не успѣлъ отбить его, бѣжалъ на сѣверъ. Кремль былъ предательски захваченъ, всѣ укрывшіеся перебиты, пригороды выжжены, монастыри Симоновъ, Чудовъ, Андроніевъ — разграблены. Погибли Боровскъ, Руза и Можайскъ, Звенигородъ. Когда Димитрій, собиравшій «рати» въ Костромѣ, вернулся, отъ Москвы остались лишь развалины. Кремль полонъ труповъ — за очистку заплатилъ онъ 300 руб., по рублю за 80 труповъ.

Самъ Преподобный съ братіей долженъ былъ удалиться — «и отъ Тахтамышева нахожденія — бѣжа во Тѳерь».

Трагическая неудача стоила Россіи новой дани, Дмитрію — вновь путешествій, униженій и низкопоклонства.

ТатарыТохтамыша не добрались до монастыря Сергія. Онъ возвратился.

Глубокой осенью 1385 г., пѣшкомъ идетъ святой въ Рязань, миротворцемъ къ Олегу Рязанскому,

76

давнишнему, упрямому врагу Москвы, союзнику Твери, Мамая и Ольгерда. Олегъ былъ крѣпкій, вѣроломный, закаленный въ трудныхъ временахъ князь типа тверитянъ. Вся жизнь его прошла въ интригахъ и походахъ. Ему случалось бить и москвичей, терпѣть и «нахожденія» татаръ. Чтобы спасать своихъ рязанцевъ, жившихъ на пути татарскомъ вглубь Россіи — унижаться, предавать. Быть можетъ, его старость, послѣ бурной и тяжелой жизни, была нелегка. Какъ-бы то ни было, побѣдилъ Сергій, — старичекъ изъ Радонежа, семидесятилѣтними ногами по грязямъ и бездорожью русской осени отмѣрившій верстъ двѣсти!

Вотъ разсказъ лѣтописи:

«Преподобный игуменъ Сергій, старецъ чудный, тихими и кроткими словесы… бесѣдовалъ съ нимъ о пользѣ душевной и о мирѣ и о любви. Князь-же великій Олегъ преложи свирѣпство свое на кротость и утишись, и укротись и умились вельми душою, устыдѣ бо столь свята мужа, и взялъ съ Великимъ Княземъ Дмитріемъ Иванычемъ вѣчный миръ и любовь въ родъ и родъ». Такъ было и на самомъ дѣлѣ. Чтобы закрѣпить союзъ, Олегъ женилъ на дочери Димитрія своего сына.

А въ жизни Преподобнаго — это послѣдній выходъ въ область «государства».

Какъ ободритель и какъ миротворецъ, Сергій выступалъ всегда отъ Москвы, значитъ, — и Россіи. Подымалъ свой крестъ, и свой негромкій, но правдивый голосъ только за дѣла правдивыя.

77

Меньше всего былъ онъ орудіемъ — власти-ли церковной, или государственной. Бѣдность, старость, простота и равнодушіе къ успѣхамъ, вѣчное стоянье «предъ лицомъ Бога», трудъ, молитва, созерцаніе — дѣлали его такъ-же свободнымъ, какъ и Өеодосія Печерскаго, не побоявшагося назвать князя Святослава, за убійство брата, Каиномъ. Св. Сергію не приходилось обличать. Но Радонежскаго отшельника, отринувшаго митрополію, ясно намекавшаго Алексію, что уйдетъ въ лѣса; игумена, приютившаго опальнаго Діонисія; открытаго противника Митяя; святого, прежде чѣмъ благословить Димитрія, совѣтовавшаго избѣжать войны — можно-ли было Сергія заставить сдѣлать что-нибудь такое, что противилось-бы «гласу Божію», который шелъ къ нему такъ невозбранно?

Ужъ, конечно, нѣтъ.

Князь Святославъ разъ погрозилъ Өеодосію, что сошлетъ его. Тотъ отвѣтилъ:

— Я этому радъ. Для меня это лучшее въ жизни. Нагими пришли мы въ міръ, нагими и выйдемъ изъ него.

Жизнь Преп. Сергія слагалась и покойнѣй и яснѣй. Никто ему не угрожалъ. Но если-бы пришлось, онъ на своемъ спокойномъ и немногословномъ языкѣ нашелъ-бы нужныя слова — отвѣтилъ-бы не хуже Өеодосія.

Но наступалъ уже закатъ. Въ его судьбѣ этого не понадобилось.



78

ВЕЧЕРНІЙ СВѢТЪ.

Люди борьбы, политики, войны, какъ Дмитрій, Калита, Олегъ, нѣредко къ концу жизни ощущаютъ тягость и усталость. Утомляютъ жалкія дѣла земли. Страсти расшатываютъ. Грѣхи томятъ. Въ то время многіе князья на старости и вблизи смерти принимали схиму — крѣпкій зовъ къ святому, послѣ бурно и грѣховно проведенной жизни.

Дмитрій сгорѣлъ рано. Его княженье было труднымъ, и во многомъ неудачнымъ. Онъ умиралъ въ моментъ удачи Тохтамыша — преждевременно надломленный всей ношей исторической. Послѣ Куликова Поля онъ сближается тѣснѣе съ Преподобнымъ: въ 1385 г. Сергій креститъ его сына, въ 1389-мъ, умирая, Дмитрій пишетъ завѣщаніе «передъ своими отцы, передъ игуменомъ передъ Сергіемъ, передъ игуменомъ передъ Савостьяномъ». Въ этомъ завѣщаніи особенно подчеркивается единовластіе — идея, за которую Димитрій воевалъ всю жизнь. Онъ ужъ считаетъ себя русскимъ государемъ. Старшій

79

сынъ наслѣдуетъ отцу. Ни о какихъ удѣлахъ и борьбѣ за княжескій столъ больше нѣтъ и рѣчи. Порядокъ этотъ и установился на столѣтiя, создавъ великую монархію.

Димитрій отошелъ въ тяжелую минуту. Въ памяти Исторіи, однако, позабылись промахи его и неудачи, онъ остался лишь героемъ Куликова поля, молодымъ и смѣлымъ, первымъ повалившимъ звѣря степи.

Судьба Сергія, конечно, ужъ иная. Въ годы Куликовской битвы и дальнѣйшіе, онъ признанный святитель, живой обликъ благочестія и простоты, отшельникъ и учитель, заслужившій высшій свѣтъ. Время искушеній и борьбы — далеко. Онъ — живая схима. Позади крестъ дѣятельный, онъ уже на высотѣ креста созерцательнаго, высшей ступени святости, одухотворенія, различаемой въ аскетикѣ. Въ отличіе отъ людей міро-кипучей дѣятельности, здѣсь нѣтъ усталости, разувѣреній, горечи. Святой почти ужъ за предѣлами. Настолько просвѣтленъ, пронизанъ духомъ, еще живой преображенъ, что уже выше человѣка.

Видѣнія и чудеса Сергія относятся къ этой, второй половинѣ жизни. А на закатѣ удостоился онъ и особенно высокихъ откровеній.

Изъ нихъ есть связанныя съ Литургіей. Такъ, Пр. Сергій долженъ былъ благословить ученика своего Исаакія на «подвигъ молчанія». Подвигъ этотъ очень труденъ. Преподобный сказалъ Исаакію:

80

— Стань завтра послѣ Литургіи у сѣверныхъ вратъ, я благословлю тебя.

Въ условленное время Исаакій встрѣтилъ его тамъ, Сергій перекрестилъ его, съ особой, напряженнѣйшей молитвой. И тогда увидѣлъ Исаакій, что изъ руки Преподобнаго «исходитъ пламень и объемлетъ его». Онъ сталъ молчальникомъ. Когда хотѣлось говорить, молитва Сергія и пламень руки ограждали его. Но и объ этомъ случаѣ, и о другомъ ему дано было сказать.

Однажды Литургію служили Сергій, братъ его Стефанъ и племянникъ Өеодоръ. Вдругъ Исаакій видитъ въ алтарѣ четвертаго, въ блистающихъ одеждахъ. На маломъ выходѣ, съ Евангеліемъ, онъ шелъ за Сергіемъ, и такъ сіялъ, что Исаакій долженъ былъ прикрыть глаза рукой. Онъ спрашиваетъ у Макарія, сосѣда — кто-бы это могъ быть? Макарій тоже видѣлъ священнослужителя, отвѣтилъ: вѣроятно, кто нибудь изъ пріѣхавшихъ съ княземъ Владиміромъ Андреевичемъ. Князь находился тутъ-же. Но отвѣтилъ, — никого не привозилъ. Макарій съ Исаакіемъ, послѣ службы, обратились къ Сергію, сказали, что навѣрно ангелъ ему сослужилъ. Сергій сначала уклонялся. Но затѣмъ, когда они настаивали, то призналъ.

— Если ужъ Господь открылъ вамъ эту тайну, то могу-ли я скрыть ее? Тотъ, кого вы видѣли, дѣйствительно, ангелъ. И не теперь только, а и всегда, когда я совершаю Литургію, мнѣ, недостойному, бываетъ такое посѣщеніе. Но вы храните это въ тайнѣ, пока я живъ.

81

Свѣть и огонь! Легкій небесный пламень какъ-бы родственъ, друженъ теперь съ Преподобнымъ. «Другъ мой свѣтъ», «другъ мой пламень», могъ сказать пронизанный духовностью, наполовину вышедшій изъ міра Сергій. И не удивитъ разсказъ экклезіарха Симона, видѣвшаго, какъ огонь небесный сошелъ на Св. Дары при освещеніи ихъ Сергіемъ, «озаряя алтарь, обвиваясь около св. трапезы и окружая священнодѣйствующаго Сергія».

Въ эти годы свѣтлаго своего вечера, Преп. Сергій имѣлъ еще одно «видѣнье, непостижное уму».

За всю, почти восьмидесятилѣтнюю жизнь его нигдѣ, ни на одномъ горизонтѣ не видна женщина. Юношей отошелъ онъ отъ главшѣйшей «прелести» міра. Въ раннихъ искушеніяхъ на Маковицѣ женщина не упомянута. Все «житіе» нигдѣ женщиной не пересѣчено — даже настоятельницей монастыря сосѣдняго, поклонницею и «женою мνроносицей», какъ св. Клара въ жизненномъ пути Франциска. Въ прохладныхъ и суровыхъ лѣсахъ Радонежа позабыто само имя женщины. Приходятъ за благословеніемъ и укрѣпленіемъ князья, игумены, епископы, митрополиты и крестьяне. Сергій примиряетъ споры, творитъ чудеса. Но ни одной княгини, ни одной монахини, крестьянки. Какъ будто Сергій-плотникъ — лишь мужской святой, прохладный для экстаза женщины, и женщинъ будто вовсе не видавшій. Конечно, это только впечатлѣнiе. Но — остается.

82

Однако-же, въ его духовной жизни культъ Жены существовалъ. Культъ Богоматери, Мадонны — въ этомъ смыслѣ Преп. Сергій былъ типическимъ средневѣковымъ человѣкомъ въ русскомъ обликѣ. Глубокой ночью ежедневно, въ келіи, онъ пѣлъ акаѳистъ и молился Богородицѣ. Въ закатѣ земной жизни, на призывъ стремленій многолѣтнихъ Непорочная, по житію, сошла къ нему.

Посѣщеніе произошло рождественскимъ постомъ, въ ночь съ пятницы на субботу — при колебаніи въ годахъ: между 1379-1384.

Преподобный, какъ обычно, пѣлъ въ келіи акаѳистъ и молилъ Св. Дѣву за обитель. Кончивъ, сѣлъ пріотдохнуть. Вдругъ онъ сказалъ келейнику Михею:

— Ободрись. Сейчасъ будетъ чудесное.

И услышалъ голосъ:

— Пречистая грядетъ.

Преподобный всталъ и вышелъ въ сѣни. Въ ослѣпительномъ свѣтѣ передъ нимъ явилась Богоматерь съ Ап. Петромъ и Евангелистомъ Іоанномъ. Въ ужасѣ онъ палъ на землю. Но Св. Дѣва ободрила его, сказала, что всегда будетъ заступницей обители, пусть не тревожится онъ. Его молитвы до Нея дошли.

И удалилась.

Сергій всталъ, возвратился въ келію. Михей тоже лежалъ, закрывъ глаза одеждой. Онъ не видѣлъ Богородицы, лишь свѣтъ и ужасъ. Преподобный отправилъ его за Макаріемъ и Исаакіемъ. Когда они явились, разсказалъ имъ о

83

видѣніи. И всѣ стали на «молебное пѣніе» Пресвятой Дѣвѣ, а Сергій и остатокъ ночи ужъ не спалъ — размышлялъ и вновь переживалъ пережитое.



На высотѣ, достигнутой имъ, Преподобный долго жить не могъ. За полгода до смерти онъ ужъ зналъ о ней. Собралъ учениковъ, и управленіе обителью передалъ Никону. А самъ «началъ безмолствавать».

Въ сентябрѣ (19) тяжко заболѣлъ. Еще разъ онъ собралъ всю братію. Произнесъ имъ наставленіе — объ иноческой жизни, мирѣ и любви, о «страннолюбіи» — съ дѣтства особенно цѣнимой добродѣтели — и причастившись св. Таинъ, 25-го отошелъ.

Онъ и въ послѣднюю минуту прежній Сергій: завѣщалъ похоронить себя не въ церкви, а на общемъ кладбищѣ, среди простыхъ. Но эта воля его не была исполнена. Митрополитъ Кипріанъ разрѣшилъ, по просьбѣ братіи, положить останки Преподобнаго именно въ церкви.



84

ДѢЛО И ОБЛИКЪ.

Сергій пришелъ на свою Маковицу скромнымъ и безвѣстнымъ юношей Варѳоломеемъ, а ушелъ прославленнѣйшимъ старцемъ. До Преподобнаго на Маковицѣ былъ лѣсъ, вблизи — источникъ, да медвѣди жили въ дебряхъ по сосѣдству. А когда онъ умеръ, мѣсто рѣзко выдѣлялось изъ лѣсовъ и изъ Россіи. На Маковицѣ стоялъ монастырь — Троице-Сергіева Лавра, одна изъ четырехъ Лавръ (20) нашей родины. Вокругъ расчистились лѣса, поля явились, ржи, овсы, деревни. Еще при Сергіи глухой пригорокъ въ лѣсахъ Радонежа сталъ свѣтло-притягательнымъ для тысячъ. Черезъ тридцать лѣтъ по смерти были открыты мощи Сергія — и на поклоненье имъ ходили богомольцы нѣсколькихъ столѣтій — отъ царей до бабъ въ лаптяхъ, положившихъ тропки торныя по большаку къ Сергіеву Посаду. И получилось такъ: кто меньше всѣхъ «вкусилъ меда» отъ жизни — болѣе всѣхъ далъ его другимъ — но въ иныхъ сферахъ.

Присмотримся немного, что-же онъ оставилъ.

85

Прежде всего — монастырь. Первый крупнѣйшій и прекрасный монастырь сѣверной Россіи.

На югѣ, въ Кіевѣ, эту задачу выполнили Антонiй и Өеодосій. Кіево-Печерская Лавра, несомнѣнно, прародительница всѣхъ русскихъ монастырей. Но Кіевъ и кіевская культура слишкомъ эксцентричны для Россіи, слишкомъ область, мѣстное. Особенно въ татарщинѣ это замѣтно: Кiевъ отъ нея, въ сущности, такъ и не оправился, представлять великую державу никогда не смогъ, не несъ и тяжести собиранія земли — все это отдалъ онъ Москвѣ. Она его затмила и какъ государство, и святыней. Уже въ XIII вѣкѣ митрополитамъ всероссійскимъ нельзя было оставаться въ Кіевѣ. Онъ слишкомъ надломился. Десятинная церковь въ развалинахъ, Кіево-Печерская Лавра пустынна, отъ Св. Софіи — однѣ стѣны. И митрополиты Кириллъ и Максимъ, считаясь кіевскими, въ Кіевѣ не жили. Съ Петромъ каѳедра митрополичья окончательно перемѣщается на сѣверъ — во Владиміръ и затѣмъ — въ Москву.^⁴

Такъ что весь ходъ сложенія русской земли велъ къ тому, чтобы на сѣверѣ возникъ и новый центръ духовнаго просвѣтительства — въ то время это были лишь монастыри. Митрополичья каѳедра въ Москвѣ — узелъ управленiя. Сергiева Лавра подъ Москвой – узелъ духовнаго излученія, питательный источникъ для всего рождающагося государства. Въ этомъ судьба самого Сергія и его Лавры. Онъ по природѣ вовсе не

86

былъ вѣдь политикомъ — ни по церковной, ни по государственной части. Но фатально — вся жизнь и его, и Лавры, переплетена съ судьбой Россіи того времени. Во всѣхъ страданіяхъ и радостяхъ ея — и онъ участникъ. Не имѣя власти даже и церковной, неизмѣнно словомъ, обликомъ, молитвой онъ поддерживаетъ Русь, государство. Это получается свободно — Сергій человѣкъ эпохи, выразитель времени — существо предопредѣленное.

Сергій основалъ не только свой монастырь, и не изъ него одного дѣйствовалъ. Если келіи Лавры онъ рубилъ собственноручно, если самъ построилъ Благовѣщенскій монастырь на Кижачѣ, то безчисленны обители, возникшія по его благословенію, основанныя его учениками — и проникнутыя духомъ его.

Аврамій Галицкій, одинъ изъ раннихъ его постриженцевъ, удаляется въ глухой Галичскій край и живетъ пустыннически на горѣ у Чудского озера, близь найденной имъ чудотворной иконы Умиленіе сердецъ, поставленной въ часовнѣ. Слава иконы идетъ по окрестности и князь призываетъ Авраамія въ Галичъ. Пустынникъ въ лодкѣ везетъ образъ Богоматери чрезъ озеро! По преданію, и сейчасъ видна особая струя на водѣ — слѣдъ отъ проплывшей лодки. Авраамій основалъ въ Галичѣ монастырь Успенія Богородицы; потомъ отошелъ верстъ на тридцать, и основалъ обитель Положеніе пояса Богородицы. Какъ только вокругъ собирались ученики, онъ двигался дальше. Такъ учредилъ на рѣкѣ

87

Вочѣ мон. Собора Богоматери, и Покрова Богородицы — вѣрный рыцарь св. Дѣвы.

Прекрасно названа одна обитель: Пѣшношская, за рѣкой Яхромой. «Пустыннолюбивый» Меѳодiй для постройки церкви въ ней таскалъ на себѣ бревна черезъ рѣчку вбродъ, пѣшій носилъ, помнилъ, какъ учитель Сергій строилъ Лавру. «Тихій и кроткій» Андроникъ заложилъ монастырь на Яузѣ — въ тѣ времена подъ Москвой, а Москва нынѣшняя далеко обогнала смиреннаго Андроника! Но и сейчасъ съ холма Яузы смотритъ на далекiй Кремль бѣлый монастырь, вскормившій знаменитаго Рублева, чей образъ Троицы въ Лаврскомъ Соборѣ выше высшаго. Симоновъ монастырь за Москва-рѣкой — дѣло рукъ преп. Өеодора, племянника и любимаго ученика Преподобнаго. И куда-бы изъ Москвы въ окрестности ни двинуться — всюду слѣды Сергія: чудеснѣйшій Звенигородъ съ вѣковымъ боромъ, на кручѣ у Москва-рѣки — преп. Савва Сторожевскій создалъ монастырь Рождества Богородицы. Въ Серпуховѣ, предъ просторами и голубыми далями Оки, Высоцкій монастырь бѣлѣетъ на пескахъ, на фонѣ сосенъ — Аѳанасій учредилъ его, тотъ ученикъ Преподобнаго, кто былъ усерднѣйшимъ «списателемъ». Голутвенскій монастырь въ Коломнѣ — преп. Григорій. Все подмосковье, и на сѣверъ, и на югъ пронизали монастыри Сергія. Южный предѣлъ — Боровенскій монастырь въ Калужской губерніи. Сѣверный, — Өерапонтовъ и Кирилло-Бѣлозерскій. Трудно перечислить всѣ, и какъ

88

прекрасны эти древнія, густыя имена основателей: Павелъ Обнорскій, Пахомій Нерехотскій, Аѳанасій Желѣзный Посохъ, Сергій Нуромскій — все піонеры дѣла Сергіева, въ дальніе и темные углы несшіе свѣтъ. Это они трудятся и рубятъ «церквицы» и келіи, устраиваютъ общежитія по образцу Сергіеву, просвѣщаютъ полудикарей, закладываютъ на культурѣ духа и основу государственности. Ибо вѣдь они — колонизаторы. Вокругъ нихъ возникаетъ жизнь, при нихъ свѣтлѣй, прочнѣй духовно чувствуютъ себя и поселенцы. Монастыри «сергіевскіе» — ихъ считаютъ до сорока, а отъ себя они произвели еще около пятидесяти — въ огромномъ большинствѣ основаны въ мѣстахъ пустынныхъ и дикихъ, въ дебряхъ. Не они пристроены къ преуспѣвавшей жизни — жизнь отъ нихъ родится въ лѣсныхъ краяхъ, глухо-озерныхъ. Для новой жизни эти монастыри — защита, и опора, истина и высшій судъ. Само хозяйство иногда ими опредѣляется. Впослѣдствіи у Сергіевой Лавры были десятки тысячъ десятинъ земли, вотчины, села, варницы и мельницы — только своей монеты не было. Въ кассахъ Лавры государи въ трудныя минуты берутъ въ долгъ, келари   министры сельскаго хозяйства и финансовъ цѣлыхъ областей. На сѣверѣ-же, въ нѣкоторыхъ мѣстахъ монастыри — ужъ просто маленькія государства.

Развитіе монастырей по этой линіи шло уже послѣ смерти Преподобнаго. При жизни онъ былъ лишь въ общеніи духовномъ со своими вскормленниками, такими-жъ нищими, какъ онъ.

89

Такъ, посѣщалъ Меѳодія Пѣшношскаго, которому совѣтовалъ построить церковь въ болѣе сухомъ мѣстѣ, Сергія Нуромскаго, провожавшаго его на двѣ трети пути къ Лаврѣ. Но большиство, конечно, посѣщало самого Сергія. Къ зрѣлымъ и старческимъ годамъ онъ выросъ вообще въ учителя страны. Мы видимъ у него не только собственныхъ учениковъ-игуменовъ, являющихся изъ ново-устроенныхъ монастырей, но и князей, и воеводъ, бояръ, купцовъ, священниковъ, крестьянъ, кого угодно. Онъ, разумѣется, тотъ типъ «учительнаго старца», который возникъ въ Византіи и оттуда перешелъ къ намъ. Какъ «институтъ», старчество во времена Сергія не существовало. Его идея очень приходилась по душѣ народа, и высоко соотвѣтствовала православiю. Фактически оно укрѣпилось много позже — съ XVIII-го вѣка и Паисія Величковскаго идетъ его традиція непрерываемая. Для жителя средней Россіи навсегда врѣзались образы старцевъ Оптиной Пустыни, вблизи Козельска — Амвросіевъ, Нектаріевъ, тѣхъ скромныхъ и глубокихъ мудрецовъ, генiальный образъ которыхъ навсегда написанъ Достоевскимъ (Старецъ Зосима). Сергій — ихъ далекій, не формальный, но духовный прародитель. Въ темныя времена, когда Россія такъ подавлена татарщиной, какъ будто и просвѣта нѣтъ, когда люди особенно нуждаются и въ ободреніи и въ освѣженіи, какъ горожанину замученному нуженъ озонъ лѣса, паломничество къ Сергію пріобрѣтаетъ всероссійски-укрѣпляющій смыслъ. Сергій самъ —

90

живительный озонъ, по которому тосковали, и которымъ утолялись. Онъ давалъ ощущеніе истины, истина-же всегда мужественна, всегда настраиваетъ положительно, на дѣло, жизнь, служеніе и борьбу. Исторически Сергій воспитывалъ людей, свободныхъ духомъ, не рабовъ, склонявшихся предъ ханомъ. Ханы величайше ошибались, покровительствуя духовенству русскому, щадя монастыри. Сильнѣйшее — ибо духовное — оружіе противъ нихъ готовили «смиренные» святые типа Сергія, ибо готовили и вѣрующаго, и мужественнаго человѣка. Онъ побѣдилъ впослѣдствіи на Куликовомъ полѣ. Душевное воздѣйствіе святого сыграло роль въ исторіи Россіи, какъ сыграло свою роль само распространеніе монастырей.

Итакъ, юноша Варѳоломей, удалившись въ лѣса на «Маковицу», оказался создателемъ монастыря, затѣмъ монастырей, затѣмъ вообще монашества въ огромнѣйшей странѣ. Меньше всего думалъ объ общественности, уходя въ пустыню и рубя собственноручно «церквицу»: а оказался и учителемъ, и миротворцемъ, ободрителемъ князей и судьей совѣсти: вѣдь къ совѣсти рязанскаго Олега обращался, какъ и къ совѣсти скупого, завладѣвшаго сиротской «свинкой», не хотѣвшаго ее вернуть. Участникъ и политики и малыхъ дѣлъ житейскихъ, исцѣлитель, чудотворецъ, «старичекъ» обители, принятый крестьяниномъ за послѣдняго работника, неутомимый труженикъ и визіонеръ, за много верстъ привѣтствующій^⁵ Стефана Пермскаго, другъ легкаго

91

небеснаго огня и радонежскаго медвѣдя, Преподобный Сергій вышелъ, во вліяніи своемъ на міръ, изъ рамокъ историческаго. Сдѣлавъ свое дѣло въ жизни, онъ остался обликомъ. Ушли князья, татары и монахи, самый монастырь его закрытъ, осквернены мощи: а обликъ живъ, и такъ-же свѣтитъ, учитъ и ведетъ.

Мы Сергія видѣли — задумчивымъ мальчикомъ, тихо-послушнымъ; юнымъ отшельникомъ, и игуменомъ, и знаменитымъ Сергіемъ-старцемъ. Видѣли, какъ спокойно, неторопливо и безъ порывовъ восходилъ — мальчикъ къ святому. Видѣли въ обыденности, за работой и на молитвѣ, — и на распутіяхъ историческихъ, на рубежахъ двухъ эпохъ. Изъ тьмы времени, изъ отжившаго языка лѣтописей иногда доносились слова его — можетъ быть, и неточныя. Мы хотѣли бы услышать и голосъ его — это заказано, какъ не дано намъ проникнуть въ свѣтъ, легкость, огонь его духа.

Но изъ всего — и отрывачнаго, и случайнаго, неточнаго — чистотой, простотой, ароматнѣйшей стружкой вѣетъ отъ Преподобнаго. Сергій благоуханнѣйшее дитя Сѣвера. Прохлада, выдержка и кроткое спокойствіе, гармонія негромкихъ словъ и святыхъ дѣлъ создали единственный образъ русскаго святителя. Сергій глубочайше русскій, глубочайше православный. Въ немъ есть смолистость сѣвера Россіи, чистый, крѣпкій и здоровый ея типъ. Если считать — а это очень принято — что «русское» гримаса, истерія и юродство, «достоевщина», то Сергій явное опроверженіе.

92

Въ народѣ, яко-бы лишь призванномъ къ «ниспроверженіямъ» и разинской разнузданности, къ моральному кликушеству и эпилепсіи — Сергій какъ разъ примѣръ — любимѣйшій самимъ народомъ — ясности, свѣта прозрачнаго и ровнаго. Онъ, разумѣется, заступникъ нашъ. Черезъ пятьсотъ лѣтъ, всматриваясь въ его образъ, чувствуешь: да, велика Россія. Да, святая сила ей дана. Да, рядомъ съ силой, истиной, мы можемъ жить.

Въ тяжелыя времена крови, насилія, свирѣпости, предательствъ, подлости — неземной обликъ Сергія утоляетъ и поддерживаетъ. Не оставивъ по себѣ писаній, Сергій будто-бы ни чему не учитъ. Но онъ учитъ именно всѣмъ обликомъ своимъ — однимъ онъ утѣшеніе и освѣженіе, другимъ нѣмой укоръ. Безмолвно Сергій учитъ самому простому: правдѣ, прямотѣ, мужественности, труду, благоговѣнію и вѣрѣ.

Бор. Зайцевъ.



93

ПРИМѢЧАНІЯ.

______

1. Епифаній — монахъ Троице-Сергіевой Лавры. Въ молодости путешествовалъ на Востокъ, былъ въ Іерусалимѣ. Просвѣщенный человѣкъ, довольно искусный писатель, склонный къ ораторству и многословію, какъ по его временамъ и полагалось. Былъ друженъ со св. Стефаном Пермскимъ, житіе котораго тоже написалъ.

При жизни Преп. Сергія — онъ діаконъ («Преп. Епифаній Премудрый, ученикъ св. Сергія Чудотворца»). Авторъ древнѣйшаго, написаннаго по личнымъ впечатлѣніямъ, разсказамъ Преподобнаго и близкихъ къ нему — житія Сергія, главнѣйшаго источника нашихъ свѣдѣній о святомъ. Написано оно не позже 25-30 лѣтъ по смерти Сергія. Трудъ этотъ дошелъ до насъ въ обработкѣ серба Пахомія. Пахомій кое что сократилъ въ житіи, кое-что добавилъ. По желанію Троицкихъ властей, повидимому, было выброшено мѣсто, сохранившееся въ Никоновской лѣтописи изъ подлинн. житія: послѣ введенія общежитія нѣкотор. монахи ушли вовсе изъ монастыря. Это мѣсто могло быть непріятно для монастырскихъ властей 15-го в. — Епифаній умеръ въ 1420 г., приблизит., 75-ти лѣтъ. Не менѣе 16-17 лѣтъ провелъ при святомъ.

2. Епифаній упоминаетъ объ усадьбѣ родителей Преподобнаго: «бѣ въ предѣлѣхъ Ростовскаго княженія не зѣло близъ града Ростова». Какъ будто — далѣе 4-хъ верстъ. Такъ что преданіе Варницкаго монастыря не вполнѣ подтверждено. Но прямого отрицанія въ словахъ біографа нѣтъ.

3. Хронологія жизни Пр. Сергія. — О рожденіи Сергія Епифаній говоритъ неопредѣленно: «въ княженіе великое Тверское, при Великомъ Князѣ

95

Дмитріи Михайловичѣ, при Архіепископѣ Петрѣ Митрополитѣ всея Руси, егда рать Ахмулова бысть». В. Княземъ Дмитрій Мих. сдѣлался въ 1322 г., Ахмылъ ордынскій грабилъ низовые города въ томъ-же году, митр. Петръ 1308-1326 г. Исходя изъ этого Митроп. Макарій, Ключевскій, Иловайскій и іером. Никонъ, авторъ обширнаго труда о Сергіи, принимаютъ годъ его рожденія — 1319. Съ другой стороны — Митр. Филаретъ, П. С. Казанскій и новѣйшій изслѣдователь проф. Голубинскій считаютъ — 1313-14. Они основываются на указаніи того-же Епифанія, что Преподобный умеръ 78-и лѣтъ, годъ-же смерти его — 1392 не возбуждаетъ сомнѣній. По Казанскому — гораздо прочнѣе опираться на этотъ фактъ: Сергій навѣрно не разъ говорилъ старцамъ о томъ, сколько ему лѣтъ. Епифаній жилъ при Сергіи послѣдн. годы, и могъ лично это слышать. Такимъ образомъ, Епифаній противорѣчитъ себѣ: исходя изъ него, съ одинаковымъ правомъ можно принять и 1313-14 — и 1319-22. Защитники 1319-го сомнѣваются въ подлинности упоминанія о 78-и годахъ жизни Сергія, Ключевскій и Архим. Леонидъ считаютъ это мѣсто позднѣйшей вставкой (анализъ стиля). Но Голубинскій думаетъ, что сама вставка все-же взята Пахомiемъ изъ текста Епифанія, и лишь неловко сдѣлана, при сокращеніи. Положиться на Епифанія въ хронологіи вообще довольно трудно, т. к. онъ дѣлаетъ, напр., явную ошибку,относя рожденіе Сергія ко времени Патр. Каллиста (а тотъ былъ отъ 1330 по 1362). Такъ что вопросъ, въ сущности, не рѣшенъ, но въ лицѣ проф. Голубинскаго новѣйшее изслѣдованіе склоняется довольно упорно къ 1314 году, смѣло исправляя дальнѣйшія указанія и Епифанія, и Никоновой лѣтописи.

4. О жеребятахъ: «на взысканіе клюсятъ» — очень старинное слово, собств. «лошадей». Епифаній любилъ такіе архаизмы, иногда щеголялъ даже знанiемъ греческаго языка. О медвѣдѣ, напр., выражается: «звѣрь, рекомый аркуда, еже сказается медвѣдь».

5. Переселеніе родителей Преподобнаго въ Радонежъ по Епифанію — 1330-31 г. еще въ Ростовѣ, уговаривая мальчика не поститься чрезмѣрно, мать Сергiя говорила: «Тебѣ нѣтъ еще двѣнадцати лѣтъ отъ роду, а ты уже разсуждаешь о грѣхахъ».

96

Въ Радонежъ перебрались позже, слѣд., въ 1330-31 Сергію не могло быть меньше 14-15 лѣтъ. Если же принять годъ его рожденія 1319-22, то выйдетъ, что изъ Ростова онъ уѣхалъ 8-10-и лѣтъ — косвенное подтвержденіе взгляда о 1314 годѣ.

6. Прямого свидѣтельства, что Кириллъ и Марія ушли въ Хотьковскій монастырь, нѣтъ. Но они тамъ погребены, изъ чего и заключаютъ, что въ Хотьковѣ они жили. Древность знала монастыри для монаховъ и монахинь, общіе. Соборное опредѣленіе 1504 г. запретило это. — Родителямъ Пр. Сергія при ихъ предсмертномъ постриженіи въ монашество, вѣроятно, были измѣнены имена. Кириллъ и Марія — мірскія имена, или монашескія? Извѣстный историкъ церкви, авторъ спецiальнаго труда о Сергіи проф. Голубинскій считаетъ, что вѣрнѣе — монашескія.

7. «Допускалось, чтобы священниками приходскихъ церквей служили іеромонахи; если эти іеромонахи были и духовниками окрестнаго населенія (право духовничества давалось не всѣмъ священникамъ, а только достойнѣйшимъ), то они назывались игуменами, игуменами-старцами; эти игумены-старцы могли постригать въ монахи желающихъ монашествовать (не въ монастыряхъ, гдѣ были свои игумены, а при мірскихъ церквахъ, въ мірскихъ домахъ, вообще въ міру, что тогда допускалось» (Голубинскій).

Такимъ образомъ, «игуменъ-старецъ Митрофанъ» не былъ игуменомъ монастыря, а, повидимому, именно сельскимъ іеромонахомъ-духовникомъ, имѣвшимъ право постриженія.

8. Постриженіе Сергія и освещеніе «церквицы»: «священна бысть церкви при Великомъ Князѣ Симеонѣ Ивановичѣ, мню убо, еже рещи въ начало княженія его». Если принять это свидѣтельство, то выйдетъ, что постриженіе Преподобнаго относится къ сороковымъ годамъ (по іером. Никону освященіе церкви 1340, постриженіе — 1342 г.). Но сторонники болѣе ранней даты рожденія Сергія придвигаютъ на нѣск. лѣтъ ближе и дату постриженія. Извѣстно, что Сергій принялъ постригъ на 23-мъ году жизни. Исходя изъ года рожденія въ 1314 — получимъ 1337. Въ подтвержденіе приводятъ еще слѣдующее: Стефанъ присутствовалъ при освященіи «церквицы», а затѣмъ ушелъ отъ

97

Сергія въ Богоявленскій монастырь въ Москвѣ. Тамъ засталъ св. Алексія, съ которымъ нѣкот. время и прожилъ. Алексія въ 1340-мъ году вызвали уже къ митр. Өеогносту, и онъ оставилъ монастырь. Значитъ, жить вмѣстѣ, и узнать другъ друга они могли только ранѣе 1340-го года, а значитъ и ушелъ Стефанъ, и освятили церковь и постригли Сергія — раньше. Утвержденіе-же Епифанія «при В. К. Симеонѣ» сдѣлано съ оговоркой «мню убо», и какъ не категорическое — отвергается. (Іеромонахъ Никонъ, впрочемъ, считаетъ оговорку относящейся ко второй половинѣ фразы — «въ начало княженія его»).

9. «Бѣсы были всѣ въ остроконечныхъ шапкахъ на манеръ литовцевъ». — Трудно представить себѣ, чтобы сейчасъ «литовецъ» могъ пугать кого-нибудь подъ Москвою. Но въ 14-мъ вѣкѣ было по другому. Не разъ Литовцы наступали на Москву, разоряли и жестоко грабили цѣлую область. Ольгердъ водилъ ихъ къ самой Москвѣ (въ 1368 г. и въ 1370). Дмитрiй Донской, побѣдитель Мамая, долженъ былъ отсиживаться за московскими стѣнами предъ литовскимъ княземъ!

Простонародье ненавидѣло и боялось литовцевъ не меньше татаръ. Пр. Сергій много, вѣроятно, о нихъ слышалъ, если даже въ кроткомъ уединеніи бѣсы примерещились ему въ обликѣ литовцевъ.

10. Снова вопросъ хронологіи, и снова спорный. По Епифанію, еп. Аөанасій поставилъ Сергія въ игумены во время отсутствiя св. Алексiя — тотъ, яко-бы, уѣзжалъ въ Константинополь. Іеромонахъ Никонъ принимаетъ это цѣликомъ, и повторяетъ разсказъ Епифанія. Такъ какъ Алексій былъ въ Константинополѣ въ 1353-54 гг., то на это время и приходится поставленіе Сергія въ игумены. Врядъ-ли, однако, это можно принять. Даже если предположить, что Сергій родился въ 22-мъ году, онъ былъ-бы постриженъ въ монахи (на 23-мъ) — въ 1345. Отъ постриженія до игуменства прошло около 3-хъ и не болѣе 4-хъ лѣтъ. Слѣд., — въ 1348-49. А при предположеніи о 1314 — поставленіе въ игумены придется на 1340-41. Какъ разъ въ это время митрополитъ Өеогностъ ѣздилъ въ Новгородъ и Орду: за его отсутствіемъ епископъ Аѳанасій и поставилъ Сергія въ игумены. (Голубинскій).

98

11. «Волоковыя» оконца — окно, оконце, или проемъ четверти въ полторы, съ волокомъ, задвижнымъ изнутри ставнемъ.

12. «Харатья», хартія (лат. charta), стар. — папирусъ, пергаментъ — все, на чемъ встарь писали, и самая рукопись.

13. «Изнесе ему рѣшето хлѣбовъ гнилыхъ посмаговъ» — послѣдняго слова Епифаній могъ-бы и не прибавлять. «Посмаги» — значитъ именно «хлѣбы», на старинномъ языкѣ. Видимо, опять для «изукрашенія» стиля.

14. Передавая разсказы Епифанія о чудесахъ святого, авторъ дѣлаетъ это съ вѣрою въ то, что св. Сергію дана была способность прорывать будничный покровъ жизни. Но изъ этого не слѣдуетъ, чтобы каждый данный разсказъ біографа о совершеніи чуда былъ безусловно точенъ и не содержалъ легендарныхъ чертъ. Если мы видѣли, что утвержденія Епифанія иногда неправильны для самыхъ обычныхъ фактовъ, то извѣстный «коэффиціентъ поправокъ» надо допустить и въ изложеніи имъ «чудесныхъ» событій. Есть противорѣчіе и въ его разсказѣ о чудѣ съ источникомъ. Можно представить себѣ дѣло такъ: когда Сергій со Стефаномъ поселились на Маковицѣ, какой-нибудь ручеекъ или ключъ вблизи существовалъ — трудно думать, чтобы они основались вдали отъ воды. Но, вѣроятно, для цѣлаго монастыря онъ оказался недостаточнымъ, и отъ того, что часто приходилось брать воду, его забили, замутнили. Возможно, что монахи отыскали родникъ въ другомъ мѣстѣ — но туда далеко было ходить — отсюда и неудовольствіе на Сергія. Тогда онъ и прибѣгъ къ молитвѣ.

Сохранился-ли до нашихъ дней Сергіевъ источникъ? Неясно. По мнѣнію проф. Голубинскаго, т. н. Пятницкій колодезь нельзя считать Сергіевымъ. Если даже предположить, что онъ искусственно обращенъ позже изъ источника въ колодезь, то непонятно, почему онъ такъ далеко отъ монастыря. Осенью и весной низина къ нему обращалась, навѣрно, въ непроходимое болото. Если чудесный источникъ не закрылся и не исчезъ безслѣдно, то единственно вѣроятное — видѣть его въ колодцѣ, который находится за южной стѣной

99

монастыря въ Пафнутьевскомъ саду, отъ стѣны въ 5-6 саж.

Іером. Никонъ принимаетъ ручей Кончуру за рѣку «Сергіеву», основываясь на одномъ древнемъ спискѣ житія, приводимомъ А. В. Горскимъ, гдѣ сказано: «Другая-же рѣка, яже нынѣ подъ монастыремъ течетъ, на томъ-же мѣстѣ отъ искони рѣка не бяше».

15. Введеніе общежитія. Согласно Епифанію, (повторено у іером. Никона) это относится ко 2-му патріаршеству Кира Филофея — 1364-1376. Монастырь былъ основанъ въ 1339-40 гг., значитъ, монахи жили безъ общежитія не менѣе 25-ти лѣтъ. Это кажется изслѣдователямъ маловѣроятнымъ. Затѣмъ: св. Алексій построилъ Андроніевъ монастырь въ 1358-59 г., а тамъ, прямо по построеніи, говоритъ Епифаній, было введено общежитіе. Слѣд., въ Троице-Сергіевой Лаврѣ, откуда и вышелъ «смиренный» Андроникъ, оно существовало уже раньше.

Вѣроятнѣе всего, что и Пр. Сергій, и митр. Алексій прибѣгли къ авторитету патр. Филофея. Надо думать, что Алексій просилъ его написать посланіе къ Сергію, когда былъ въ Константинополѣ (1353-54). Самъ Патріархъ знать Сергія не могъ. Посланіе было привезено греками, сопровождавшими Алексія въ Россію по постановленію его въ митрополиты. (Осень 1354). Они-же и передали его Сергію, но не въ 1375 г., а въ 1354.

Есть еще фактъ, подтверждающій такое предположеніе: существуетъ грамота Патр. Каллиста I-го къ неназываемому русск. игумену (это могъ быть только Сергій), содержащая увѣщаніе къ братіи о повиновеніи игумену — по существу явный отвѣтъ высшей церковной власти на неудовольствіе и раздоръ монаховъ изъ-за общежитія. Она относится къ 1360-мъ годамъ. Опять, значитъ, общежитіе уже существовало.

16. Монашескіе уставы: первый, древнѣйшій, Пахомія Великаго — четвертый вѣкъ. До Пахомія монастырей вообще не существовало. Онъ первый создалъ монастыри въ Европѣ и оставилъ имъ правило жизни. Затѣмъ идетъ Василій Великій, еп. Кесарійскій, авторъ дидактическаго труда о монашествѣ, такъ сказать, «теоретикъ» монашества и аскетизма. Болѣе поздніе уставы: іерусалимскій

100

обители Саввы Освященнаго — шестой вѣкъ, Константинопольскій Өеодора Студита, или Студійскій, — девятый вѣкъ. Студійскій монастырь славился святостью подвижниковъ и ревностью ихъ къ православію во время иконоборства. Студійскій уставъ былъ заимствованъ и русскими монастырями — его ввелъ первый Пр. Өеодосій Печерскій у себя въ Лаврѣ, затѣмъ Пр. Сергій въ своемъ монастырѣ. — Извѣстенъ еще Аѳонскій уставъ, или Святыя Горы, — десятый вѣкъ.

17. «Парамандный крестъ». «Въ древности у архіереевъ кромѣ параманда монашескаго, который носили по рубашкѣ, былъ еще парамандъ служебный, который при богослуженіи и надевался ими на стихарь или подризникъ. Этотъ парамандъ и разумѣется въ нашемъ случаѣ». (Голубинскій).

18. Архим. Михаилъ. — въ концѣ концовъ, мы такъ мало о немъ знаемъ, что трудно рѣшить, былъ-ли онъ просто честолюбцемъ, талантливымъ и бурнымъ по натурѣ, или и новаторомъ, реформаторомъ церкви. Послѣдняго мнѣнія держится пр. Голубинскій въ своей исторіи церкви, но не приводитъ никакихъ фактовъ. Что и какъ реформировалъ «Митяй?» Голубинскій предполагаетъ, что потому онъ и ссорился съ духовенствомъ и круто обращался съ нимъ, что пытался вводить новшества. Но развѣ это доказательно? Для насъ во всякомъ случаѣ ясно, что идеалу святости и монашества по Сергію онъ не соотвѣтствовалъ. И болѣе чѣмъ трудно чувствовать симпатію къ человѣку, грозившему разорить Троице-Сергіеву Лавру!

19. Преподобн. Сергій скончался 25 сент. 6900 г. отъ С. М. — Приблизительно въ это-же время было у насъ измѣнено лѣтосчисленіе — годъ стали считать не съ марта, а съ сентября. Если смерть Преподобнаго записана по старому, то получится отъ Р. Х. — 1392-й, если по новому, сентябрьскому — то въ 1391 г. — По указанію лѣтописей, запись сдѣлана по старому, слѣд., Преподобный умеръ въ 1392 г.

20. Лавра — слово греческое, значитъ — улица, тѣсная улица, переулокъ, или, вообще, уединенное мѣсто. Греки такъ и примѣняли его къ монастырямъ. Лаврами назыв. у нихъ монастыри,

101

гдѣ каждый монахъ жилъ отдѣльно въ келіи, отдѣленный отъ другихъ нѣкоторымъ пространствомъ, жилъ какъ бы затворникомъ, анахоретомъ, въ полномъ разобщеніи съ другими братіями монастыря, сходясь съ ними только въ субб. и воскр. на богослуженіи.

Въ Россіи названіе Лавра употребляется съ древности въ смыслѣ большого монастыря, богатаго и знаменитаго. Тогда Лавръ было довольно много, и такъ-же Троице-Сергіевъ монастырь названъ еще Епифаніемъ — Лаврой. Но позже Лаврами даютъ право называться только прославленнѣйшимъ монастырямъ, въ наше время лишь четыремъ: Кіево-Печерская Лавра, Троице-Сергіева Лавра, Александро-Невская Лавра и Почаевская. Время этого оффиціальнаго названія — вѣроятно, съ XVII-го вѣка, съ царской и патріаршей грамоты Кіево-Печерскому монастырю въ 1688 г. — Троице-Сергіева Лавра — указомъ Елизаветы Петровны 8-го іюня 1744 г. (Голубинскій).



___________________________________________________

Soc. Anon. Imp. de Navarre, 5, rue des Gobelins, Paris.

1 В тексте ошибочно: нѣтъ успѣха_ – ред.

2 В тексте ошибочно: по –св. – ред.

3 тексте ошибочно: когда сближается онъ съ митр. Алексіемъ <…> – ред.

4 В тексте ошибочно: «Съ Петромъ каѳедра митрополичья окончательно перемѣшается на сѣверъ — во Владиміръ и затѣмъ — въ Москву.» ред.

5 В тексте ошибочно: «привѣтствуюшій» – ред.

Blog

Борисъ зайцевъ преподобный сергїй Радонежскій