Хотя бы для небольшой части русской аудитории

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 24

I. ГОСУДАРСТВО

ГЛАВА 2. ГЕНЕЗИС ВОТЧИННОГО ГОСУДАРСТВА В РОССИИ

В середине VII в., когда переселявшиеся на восток славяне забирались

все дальше в русские леса, причерноморские степи попали под власть хазаров,

тюркского народа из Средней Азии. В отличие от других тюркских народностей

того времени, хазары не ограничились кочевым образом жизни, сосредоточенным

на скотоводстве, а стали оседать на землю и браться за хлебопашество и

торговлю. Основной их торговой артерией была Волга, которую они держали в

руках до самой северной границы судоходства. По этому водному пути они

доставляли добытые в Леванте предметы роскоши на торговые пункты в

населенных угро-финскими народностями лесах, где выменивали их на

невольников, меха и всякое сырье. К концу VIII в. хазары создали мощное

государство - каганат, простиравшееся от Крыма до Каспия и на север до

средней Волги. В это время, скорее всего под влиянием еврейских поселенцев

из Крыма, правящая верхушка хазар перешла в иудаизм. Военная сила каганата

ограждала причерноморские степи от азиатских кочевников и дала ранним

славянским проходцам возможность создать шаткий плацдарм в черноземной

полосе. В VIII-IX вв. славяне, жившие в степях и примыкающих к ним лесах,

платили хазарам дань и пользовались их защитой.

Из того немногого, что мы знаем о восточных славянах этого периода

(VII-IX вв.), следует, что они были организованы в племенные общины. В

лесной полосе, где жило большинство из них, преобладало подсечно-огневое

земледелие, примитивный метод, вполне соответствовавший условиям их

существования. Сделав в лесу вырубку и утащив бревна, крестьяне поджигали

пни и кустарник. Когда утихало пламя, оставалась зола, настолько богатая

поташем и известью, что семена можно было сеять прямо по земле, с

минимальной подготовкой почвы. Обработанная таким образом земля давала

несколько хороших урожаев; стоило ей захиреть, как крестьяне переселялись

дальше и повторяли ту же процедуру в новой части бесконечного леса. Эта

земледельческая техника требовала постоянного движения и поможет объяснить,

почему славяне распространились по всей России с такой замечательной

скоростью. Подсечно-огневое земледелие продолжало преобладать в России до

XVI в., когда под совокупным давлением государства и служилых

землевладельцев крестьянам пришлось осесть на землю и перейти к трехполью;

однако в отдаленных северных районах его продолжали практиковать и на

протяжении немалой части нашего столетия.

Характерной чертой ранних славянских поселений была постройка

укреплений. В степях они были земляными, а в лесу деревянными или

дерево-земляными. Такие незатейливые форпосты служили для защиты жителей

разбросанных по окрестным вырубкам поселений. В раннюю эпоху по всей Руси

были сотни таких племенных укрепленных сооружений. Племенные общины

складывались в более крупные социальные образования, своим связующим звеном

имеющие поклонение одним и тем же богам и известные под несколькими именами,

например, "мир".*1 Совокупность миров составляла племя - самую крупную

социальную и территориальную общность, известную восточным славянам в ранний

период; летописи упоминают имена примерно десятка племен. Подобно племенным

образованиям в других странах, здесь правил патриарх, обладавший практически

безграничной властью над единоплеменниками и их имуществом. На этом этапе у

славян не было ни институтов, ни чиновников, назначенных нести судебную или

военную функцию, следовательно, ничего, что бы напоминало хотя бы самую

рудиментарную форму государственности.

*1 Этот ранний "мир" не следует путать с земледельческой общиной,

носившей то же название, но созданной значительно позже.

В IX в, волжская торговля хазар остановила на себе внимание варягов.

IX век был для варягов временем необычайной экспансии. Явившись из

Скандинавии, они рассыпались по Центральной и Западной Европе, где вели

себя, как хотели, и завоевали Ирландию (820 г), Исландию (874 г.) и

Нормандию (911 г.). Во время этой первой полосы захватов часть варягов

повернула на восток и основала поселения на землях, впоследствии сделавшихся

Россией. Первой варяжской колонией на русской земле был Aldeigjuborg,

крепость на берегу Ладоги. Это была превосходная база для разведки водных

путей, ведущих на юг, в сторону великих центров левантийского богатства и

культуры. В это самое время пути, соединяющие Северную Европу с Ближним

Востоком через Россию, приобрели особую важность, поскольку мусульманские

завоевания VIII в. закрыли Средиземноморье для христианской торговли.

Отталкиваясь от Aldeigjubrg'a и других крепостей, выстроенных поблизости от

него и дальше к югу, варяги разведывали в своих вместительных плоскодонных

ладьях реки, ведущие к Ближнему Востоку. Вскоре они обнаружили то, что

средневековые русские источники называют "Сарацинским путем",- сеть рек и

волоков, соединяющую Балтийское море с Черным через Волгу,- и вошли в

торговые сношения с хазарами. Клады арабских монет IX-X вв., найденные во

многих концах России и Швеции, свидетельствуют о широте и активности

варяжского торга. Арабский путешественник Йбн-Фадлан оставил яркое описание

погребения варяжского ("русского") вождя, которое он наблюдал на волжской

ладье в начале X в.

В конечном итоге, однако, "сарацинский путь" оказался для варягов

менее важным, чем "путь из варяг в греки", ведущий вниз по Днепру к Черному

морю и Царьграду. Пользуясь этой дорогой, они совершили несколько набегов на

столицу Византийской империи и вынудили византийцев предоставить им торговые

привилегии. Тексты договоров, в которых перечисляются эти привилегии,

полностью приводятся в "Повести временных лет" и являются древнейшими

документами, содержащими сведения о варягах. В IX и X вв. между русским

лесом и Византией завязались торговые отношения, которыми заправляли

вооруженные купцы-варяги.

В большей части находившейся под их владычеством Европы варяги осели

и приняли роль территориальных владетелей. В России они поступили по-иному.

В силу вышеуказанных причин они видели мало выгоды в том, чтобы утруждаться

земледелием и территориальными претензиями, и предпочитали заниматься

торговлей с иноземцами. Постепенно они завладели всеми главными водными

путями, ведущими к Черному морю, и настроили на них крепостей. Из этих

опорных пунктов они собирали со славян, финнов и литовцев дань в виде

товаров, имевших наибольший спрос в Византии и арабском мире,- рабов, мехов

и воска. Именно в IX в. стали появляться в России населенные центры нового

типа: уже не крошечные земляные или деревянные укрепления славянских

поселенцев, а настоящие города-крепости. Они служили обиталищем варяжских

вождей, их семей и дружины. Вокруг них частое вырастали пригороды,

населенные туземными ремесленниками и торговцами. Около каждой крепости

находятся захоронения. Варягов и славян часто хоронили в одних и тех же

курганах, однако могильники у них сильно отличались друг от друга; варяжские

содержали оружие, драгоценности, домашнюю утварь ясно выраженного

скандинавского типа, а иногда и целые ладьи. Судя по археологическим данным,

варяги селились в России в четырех основных районах: 1. вдоль Рижского

залива; 2. вокруг Ладоги и Волхова; 3. к востоку от Смоленска; 4. в двуречьи

между верховьями Волги с Окой. Помимо того, у них были обособленные

поселения, наибольшим из которых являлся Konugard (Киев). Все четыре района

варяжских поселений располагались на торговых путях, соединявших Балтийское

с Каспийским и Черным морями. В своих сагах варяги звали Россию "Гардарик",

"царство городов".

Поскольку для содержания гарнизонов требовалась лишь часть наложенной

на туземное население дани, а наиболее ценная ее доля предназначалась для

вывоза на отдаленные рынки, достигаемые опасными путями, варяжским городам

надо было создать какую-то организацию. Этот процесс завязался около 800 г.

с появлением на Ладоге первых варяжских поселений и завершился около 882 г.,

когда князь Helgi (Олег) собрал под своим началом два конечных пункта

греко-варяжского пути - Holmgard (Новгород) и Konugard (Киев). Центральная

торговая организация управлялась из Киева. Выбор его диктовался тем, что,

поскольку западная Русь находилась в варяжских руках до этого места, Киев

был самой южной точкой, до которой варяги могли без забот провозить товары,

собранные по всей стране в виде дани и предназначенные для Царьграда.

Наибольшую опасность представляло собой следующее колено пути, от Киева до

Черного моря, потому что здесь товару предстояло пересечь степь, засоренную

грабителямикочевниками. Каждую весну, стоило сойти льду, дань из широко

разбросанных пунктов сбора переправляли по рекам в Киев. Май был занят

снаряжением большого ежегодного каравана. В июне лодки, нагруженные рабами и

товарами, отплывали под сильной охраной из Киева вниз по Днепру, Наиболее

опасным участком пути была полоса гранитных порогов на расстоянии 23-65

верст к югу от Киева. По словам императора Константина VII Багрянородного,

варяги выучились пробиваться по реке через первые три порога, но перед

четвертым принуждены были выгружать товар и обходить порог пешком. Лодки

частью перетаскивались волоком, частью переносились на себе. Одни варяги

помогали нести товар, другие сторожили челядь, третьи высматривали

неприятеля и отражали его нападения. Караван оказывался в относительной

безопасности только после прохода последнего порога, когда люди и товар

могли снова погрузиться в ладьи. Отсюда очевидно значение Киева и ясно,

отчего его избрали столицей варяжского торгового предприятия в России. Киев

выступал в двояком качестве: как главный складочный пункт дани, собранной со

всех концов Руси, и как порт, из которого дань отсылали под охраной к месту

назначения.

Вот таким образом, почти побочным продуктом заморской торговли между

двумя чужими народами, варягами и греками, и родилось первое государство

восточных славян. Державная власть над городами-крепостями и окрестными

землями была взята династией, утверждающей свое происхождение от

полулегендарного варяжского князя Hroerekr'a, или Roderick'a (Рюрика русских

летописей). Глава династии, великий князь, правил в Киеве, а сыновья его,

родичи и главные дружинники сидели в провинциальных городах. Понятие

"Киевское государство" может привести на ум территориальную общность,

известную из норманнской истории Франции, Англии и Сицилии, однако следует

подчеркнуть, что ничем подобным оно не было. Варяжское государство в России

напоминало скорее великие европейские торговле предприятия XVII-XVIII в.,

такие как Ост-Индская компания или Компания Гудзонова залива, созданные для

получения прибыли, но вынужденные из-за отсутствия какой-либо администрации

в районах своей деятельности сделаться как бы суррогатом государственной

власти. Великий князь был par excellence купцом, и княжество его являлось по

сути дела коммерческим предприятием, составленным из слабо связанных между

собой городов, гарнизоны которых собирали дань и поддерживали - несколько

грубоватым способом - общественный порядок. Князья были вполне независимы

друг от друга. Вместе со своими дружинами варяжские правители Руси

составляли обособленную касту. Они жили в стороне от остального населения,

судили своих по особым законам и предпочитали, чтоб их останки хоронили в

отдельных могилах. Варяги правили с известной небрежностью. В зимние месяцы

князья в сопровождении дружины ездили в деревню, устраивая доставку дани и

творя суд и расправу. Лишь в XI в., когда Киевское государство уже

выказывало признаки упадка, в более крупных городах появились вечевые

собрания, на которые сходились все взрослые мужчины. Вече давало князю

советы по важным политическим вопросам. В Новгороде и Пскове вече даже

сумело вытребовать себе законодательные полномочия и принудить князей

выполнять свою волю. Но за исключением этих двух случаев между вечем и

князем обыкновенно складывались непринужденные, неформальные отношения.

Нельзя, разумеется, говорить о том, чтобы жители Киевской Руси обладали

институтами для давления на правящую элиту, особенно в IX и X вв., когда

вече еще просто не существовало. В пору расцвета киевской государственности

властью пользовались в духе средневекового торгового предприятия, не

стесненного ни законом, ни народной волей.

Ничто так хорошо не выражает отношения варягов к их русскому

княжеству, как то обстоятельство, что они не затруднились выработать четкого

порядка княжеского владения. В IX и X вв. дело, по-видимому, решалось силой;

после смерти киевского правителя князья набрасывались друг на друга, и до

того момента, как победитель завладевал киевским столом, пропадало всякое

подобие национального единства. Позднее делался целый ряд вполне безуспешных

попыток учредить упорядоченную процедуру престолонаследия. Перед своей

смертью в 1054 г. великий князь Ярослав поделил главные города между своими

пятью сыновьями, наказав им слушаться старшего, которому он отдал Киев. Из

этого, однако, ничего не вышло, и усобицы продолжали повторяться.

Впоследствии киевские князья стали собирать советы, на которых обговаривали

и иногда улаживали свои распри, в том числе и конфликты из-за городов.

Ученые давно спорят о том, был ли в Киевской Руси на самом деле какой-нибудь

порядок княжеского владения, и если да, то каковы были его основополагающие

принципы. Авторы XIX в., в котором воздействие Гегеля на историческую мысль

достигло наивысшей силы, полагали, что русское государство в эту раннюю

эпоху находилось на доправительственной (pre-governmental) стадии

общественного развития, когда царство со входящими в него городами

принадлежало целому династическому роду. По их понятию, существовал

подвижной порядок владения по очереди старшинства, при котором князья сидели

в городах поочередно; старший князь получал киевский стол, а младшие

садились по порядку в провинциальных городах. В самом начале нашего века

этот традиционный взгляд был поставлен под сомнение А. Е. Пресняковым,

считавшим, что киевские князья относились к государству как к единому целому

и боролись друг с другом за владение всем государством, а не отдельными

городами. Некоторые современные историки придерживаются видоизмененной

версии старой родовой теории, полагая, что киевские князья позаимствовали

обычаи кочевых тюркских племен вроде печенегов, с которыми они постоянно

соприкасались и у которых старшинство велось по боковой линии, то есть от

брата к брату, а не от отца к сыну. Какой бы порядок, однако, ни избрали в

теории варяги и их преемники в России, на деле они не соблюдали никакого

порядка вообще, вследствие чего Киевское государство бесконечно потрясалось

усобицами того рода, каким позднее предназначалось погубить империю

Чингисхана. Как показал Генри Мэн, отсутствие права первородства является

характерной особенностью власти и собственности на той стадии развития

общества, где нет различия между частным и публичным правом. Тот факт, что

варяги смотрели на Русь как на свою нераздельную династическую

собственность, а не собственность отдельного члена или ветви семьи,- и как

бы они ни считали уместным разделить ее - дает основание полагать, что у них

отсутствовало четкое понятие о политической власти и что они рассматривали

свою власть скорее как частное, а не публичное дело.

Норманны нигде не выказали сильной сопротивляемости ассимиляции, и по

крайней мере в этом смысле их русская ветвь не была исключением. Это племя

неотесанных пиратов, вышедшее из отсталого края на задворках цивилизованного

мира, повсеместно имело склонность пропитываться культурой народов,

покоренных ими силою оружия. Киевские варяги ославянились к половине XI в.,

то есть примерно к тому времени, когда из норманнов во Франции сделались

галлы. Важным фактором их ассимиляции явился переход в православие. Одним из

последствий этого шага было принятие церковно-славянского - литературного

языка, созданного византийскими миссионерами. Использование этого языка во

всех писаных документах как светского, так и церковного содержания без

сомнения сыграло немалую роль в размывании этнических варяжских черт. Другим

фактором, способствовавшим ассимиляции, были браки со славянками и

постепенное проникновение туземных воинов в ряды некогда чисто скандинавской

дружины. Все киевляне, подписавшие договор, заключенный в 912 г. между

киевскими князьями и Византией, носили скандинавские имена (например,

Ingjald, Farulf, Vermund, Gunnar). Впоследствии эти имена были либо

ославянены, либо заменены славянскими, и в летописях (первый полный текст

которых относится к 1116г.) варяжские имена появляются уже в своей

славянской форме; так, Helgi делается Олегом, Helga превращается в Ольгу,

Ingwarr в Игоря, a Waldemar - во Владимира.

В результате родственного языкового процесса этническое имя, которым

в начале назьгвали себя норманны Восточной Европы, перенеслось на восточных

славян и на их землю. В Византии и в западных и арабских источниках IX-X вв.

слово "Русь" всегда относилось к людям скандинавского происхождения. Так,

Константин Багрянородный в De Administrando Imperio ("Об управлении

империей"), приводит два параллельных ряда имен днепровских порогов, один из

которых, представляемый как "русский", оказывается скандинавским, тогда как

другой является славянским. Согласно Вертинским анналам, византийское

посольство, явившееся в 839 г. ко двору императора Людовика Благочестивого в

Ингельгейме, привезло с собой группу людей, именовавшихся "росами" (Rhos);

на вопрос о своей национальности они назывались шведами. "Quos alios nos

nomine Nordmannos appellamus" ("те, кого мы еще зовем норманнами"), - так

историк X в. Лиудпранд Кремонский определяет "Rusios". Мы уже упомянули

описание погребения "русского" князя, Данное Ибн-Фадланом, содержимое

могильников и подписи киевлян под договором с Византией. Следует особо

подчеркнуть все эти факты, ибо в течение последних двух столетий

сверхпатриотические русские историки считали себя обязанными отрицать

обстоятельство, казавшееся не-опровержимым стороннему наблюдателю, а именно,

что основателем Киевского государства и первым носителем имени "русские" был

народ скандинавского происхождения. Откуда взялось название "Русь", однако,

совсем неясно. Одно возможное объяснение связано с Roslagen'om, шведским

побережьем к северу от Стокгольма, чьи жители и по сей день известны как

Rospiggar (произносится "руспиггар") Другое связано с древнеисландским

Ropsmenn, или Ropskarlar, означающим "гребцы, мореходы". Финны, бывшие

первыми, с кем столкнулись варяжские поселенцы на Ладоге, звали их Ruotsi;

это имя сохранилось в современном финском языке и обозначает Швецию (как

отмечалось выше, "Россия" по-фински будет Venaja). По тому же

лингвистическому правилу, по которому славяне переиначивают финские имена,

из Ruotsi получилась "Русь". Первоначально "Русь" обозначала варягов и их

страну. Арабский географ Ибн-Русте, писавший около 900 г., говорит, что Русь

(которых он отличает от славян) живут в стране озер и лесов, скорее всего

имея в виду область Ладоги-Новгорода. Но по мере ассимиляции варягов и

пополнения рядов их дружинников славянами слово "Русь" утратило этнический

оттенок и стало обозначать всех людей, оборонявших города-крепости и

участвовавших в ежегодных походах в Царьград. Тут уж немного потребовалось,

чтобы название "Русь" распространилось и на страну, в которой жили эти люди,

и, наконец, на всех обитателей этой страны, вне зависимости от их

происхождения и занятий. Случаи такого перенесения имени завоевателя на

завоеванное население встречаются нередко; на ум сразу приходит пример

Франции, как стали называть Галлию, позаимствовав имя у вторгшихся в нее

франков-германцев.

Варяги дали восточным славянам ряд вещей, без которых не могло бы

обойтись слияние разношерстных племен и племенных союзов в национальную

общность: рудиментарную государственную организацию, возглавляемую одной

династией, общую религию и национальное имя. Никто не знает, насколько было

развито в X-XI вв. у восточных славян чувство народного единства, поскольку

по этому периоду из местных документов есть лишь летописи, а они более

позднего происхождения.

Заслуживает упоминания и иное наследство, оставленное варягами

восточным славянам,- наследство отрицательное; мы уже упомянули и будем еще

неоднократно упоминать о нем на страницах этой книги. Киевское государство,

основанное варягами и унаследованное их славянскими и ославяненными

потомками, не вышло из общества, которым оно правило. Ни князья, ни их

дружинники - сырой материал будущего боярского сословия - не были выходцами

из славянского общества. То же самое, разумеется, относится и к Англии после

норманнского завоевания. Однако в Англии, где земля плодородна и

представляет великую ценность, она была незамедлительно поделена между

членами норманнской верхушки, превратившейся в землевладельческую

аристократию. В России же норманнская верхушка продолжала сохранять

полуколониальный характер: свой главный интерес она видела не в

сельскохозяйственной эксплуатации земли, а в извлечении дани. Местные ее

корни лежали совсем мелко. Перед нами тип политического образования,

характеризующийся необычайно глубокой пропастью между правителями и

управляемыми. В Киевском государстве и в киевском обществе отсутствовал

объединяющий общий интерес: государство и общество сосуществовали, сохраняя

свои особые обличья и вряд ли чувствовали какие-то обязательства друг перед

другом.*2

*2 Насколько мало лежало у. варягов сердце к своему русскому царству,

можно понять из эпизода в жизни великого князя Святослава. Захватив в 968 г

болгарский город Переяславец (римский Мартианополь), он заявил на следующий

год матери и боярам: "Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на

Дунае, - там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой

земли - золото, паволоки, вина, различные плоды; из Чехии и из Венгрии

серебро и кони, из Руси- же меха и воск, мед и рабы" Повесть временных лет,

подготовка текста Д. С. Лихачева, под ред. В. П. Адриановой-Перетц, ч. 1

М.-Л., 1950, стр. 246. Намерение это не осуществилось из-за нападения

печенегов на Киев, но отношение говорит само за себя.

Киевское государство распалось в XII в. Падение его объясняется

совокупным действием внутренних и внешних причин.

Внутренняя причина заключалась в неспособности правящей династии

разрешить проблему княжеского владения. Поскольку не было установленного

порядка перехода Киева и меньших городов с волостями из рук в руки по смерти

их властителей, князья были склонны приобретать собственническое чувство по

отношению к попадавшим под их власть областям. Так право эксплуатировать

данный город или волость, задуманное как временное и условное, превращалось

в прямую собственность. Княжеский обычай завещать города и волости в

бессрочное владение сыновьям, по всей видимости, вполне утвердился к 1097

г., когда состоявшийся в Любече съезд киевских князей признал за каждым

князем право собственности на земли, унаследованные от отца. Хотя совместная

династическая собственность на Россию официально так и не была отменена, на

деле ее больше не принимали в расчет.

Заключенная в этом процессе центробежная тенденция усугублялась

произошедшим тогда внешним событием, а именно упадком русской торговли с

Византией. В 966-977 гг. в пылу спора о контроле над единственной группой

славян, еще платящей дань хазарам, князь Святослав разрушил столицу

хазарского каганата. Этим безрассудным поступком он открыл шлюзы, через

которые в причерноморские степи немедленно хлынули враждебные тюркские

племена, до той поры сдерживаемые хазарами. Сперва пришли печенеги. В XI в.

за ними последовали половцы (куманы), крайне воинственный народ, совершавший

такие жестокие набеги на плывущие из Киева в Царьград караваны, что в конце

концов это торговое движение совсем замерло. Походы, предназначенные

потеснить половцев, имели мало успеха; одна из таких катастрофических

кампаний, предпринятая в 1185 г., увековечена в "Повести о полку Игореве". В

середине XII в. русские князья перестали чеканить монету, из чего можно

заключить, что у них были серьезные финансовые затруднения и что происходило

раздробление хозяйственного единства страны. Киевские беды еще умножились в

1204 г., когда Четвертый крестовый поход захватил и разграбил Царьград, в то

же время открыв восточное Средиземноморье для христианского судоходства.

Иными словами, около 1200 г исчезли особые обстоятельства, в течение

предшествующих четырех столетий приведшие населенные восточными славянами

земли под единое правление.

Внутренние и внешние тенденции, тянувшие независимо друг от друга, но

в одну сторону, развязали мощные разрушительные силы и привели к тому, что

страна раздробилась на замкнутые и практически суверенные княжества. Тяга,

разумеется, была не в одном только направлении. Как и прежде, страна

продолжала управляться членами одной династии и исповедовать одну и ту же

веру, которая резко отделила ее от своих католических и мусульманских

соседей. Эти центростремительные силы с течением времени дали России

объединиться вновь. Но это случилось несколько столетий спустя, а в данный

момент перетянула центробежная сила. Движение было в сторону создания

земель, состоящих из хозяйственно независимых княжеств, каждое из которых в

силу внутренней логики имело тенденцию делиться и переделиваться до.

бесконечности.

В начальной стадии этого раздробления Киевское государство распалось

на три основных области: одну на севере с центром в Новгороде; другую на

западе и юго-западе, вскоре захваченную Литвой и Польшей; и третью на

северо-востоке, в районе между Окой и Волгой, где власть в конечном итоге

была взята княжеством Московским.

Самая зажиточная и культурная из этих областей лежала на

северо-западе. После падения Византии остатки русской заморской торговли

переместились на Балтийское море, и Новгород с зависимым от него Псковом

занял место Киева как деловое средоточие страны. Как прежде хазары и варяги,

новгородцы продавали сырье и ввозили преимущественно предметы роскоши. Из-за

своего северного расположения Новгород был не в состоянии обеспечить себя

продовольствием и вынужден был закупать зерно в Германии и в двуречьи Оки и

Волги. В Западной Европе, где к этому времени рабовладение практически

вывелось, не было рынка на рабов, традиционно являвшихся главным экспортным

товаром Руси, и челядь, таким образом, оставалась в России, что привело к

важным социально-экономическим последствиям, речь о которых ниже.

Процветание Новгорода зиждилось на тесном сотрудничестве с Ганзейским

союзом, чьим активным членом он сделался. Немецкие купцы основали постоянные

колонии в Новгороде, Пскове и нескольких других русских городах. От них

требовалось обещание сноситься с производителями товаров лишь через русских

посредников; взамен они получили полный контроль над всей заморской частью

дела, включая перевоз и сбыт. В поисках товаров для торговли с немцами

новгородцы разведали и колонизировали большую часть севера страны, раздвинув

пределы своего государства вплоть до Урала.

Около середины XII в. Новгород стал политически обособляться от

других киевских княжеств. Даже во время наивысшего расцвета киевской

государственности он пользовался в какой-то степени привилегированным

положением, возможно потому, что был старшим из варяжских городов и

поскольку близость к Скандинавии помогала ему несколько тверже противостоять

ославяниванию. Сложившийся в Новгороде порядок правления во всех своих

главных чертах напоминал форму, известную из историй средневековых

городов-государств Западной Европы. Большая часть богатства находилась в

руках не князей, а сильных торговых и земледельческих фамилий. Юридическое

отмежевание государственного имущества от имущества, выделяемого на нужды

князя, произошло в Новгороде уже в XIV в., если не раньше (в Москве, как мы

отметим ниже, это случилось только спустя пять столетий) Вследствие этого

государство здесь сделалось юридическим лицом довольно рано.3 Задача

расширения земель княжества, в других местах взятая на себя князьями, в

Новгороде выполнялась деловыми людьми и крестьянами. Поскольку в умножении

новгородского богатства и земель князья играли второстепенную роль, они

пользовались относительно малой властью. Главной их задачей было отправление

правосудия и командование ратью города-государства. Все прочие политические

функции лежали на вече, которое после 1200 г стало средоточием новгородского

суверенитета Вече избирало князя и устанавливало правила, которых он был

обязан держаться. Старейшая из соответствующих договорных грамот относится к

1265 г Правила эти отличались строгостью, особенно в вопросах финансовых

Князь владел неким имуществом, однако и ему и его дружинникам недвусмысленно

запрещалось обзаводиться поместьями и челядью на территории Новгорода и даже

эксплуатировать промыслы без позволения веча. Князь не мог поднимать

налогов, объявлять войну и заключать мир и каким бы то ни было образом

вмешиваться в деятельность новгородских учреждений и в политику города

Иногда ему конкретно воспрещалось входить в прямые сношения с немецкими

купцами Эти ограничения ни в коей мере не были пустой формальностью, о чем

свидетельствует изгнание из Новгорода князей, обвиненных в выходе за пределы

своих полномочий, в один особенно бурный период в Новгороде за 102 года

перебывали один за другим 38 князей Вече также распоряжалось гражданским

управлением города и при надлежащих ему волостей и назначало церковного

владыку Решающая власть на вече находилась в руках новгородских бояр,

патрициата, ведущего свое происхождение от старой дружины и состоящего из

сорока виднейших фамилий, каждая из которых организовывалась в корпорацию

вокруг личности святого-покровителя какого-либо храма. Эти фамилии

монополизировали все высокие должности и в немалой степени определяли

характер принимаемых на вече решений. Независимость их не знала себе подобия

ни в одном русском городе ни тогда, ни после. Несмотря на свою гордыню,

Господин Великий Новгород, однако, не имел сильных общеземских амбиций.

Довольствуясь торговлей и своей собственной, не стесняемой извне жизнью, он

не пытался сделаться вместо Киева политическим центром страны. Экономическая

необходимость, в случае торговли с Византией призывавшая к национальному

объединению, не требовала его в торговле с ганзейскими купцами.

*3 Н. Н. Дебельский Гражданская дееспособность по русскому праву до

конца XVII века СПб 1903, стр. 321

<<страница 57>>

В западных и юго-западных областях бывшего Киевского государства дело

обстояло поиному. Своими постоянными набегами печенеги и половцы сделали

невыносимой жизнь славянских поселенцев в черноземном поясе и прилегающей к

нему лесной полосе, и тем пришлось покинуть степи и отступить под прикрытие

леса. Насколько сильно упало значение Киева еще задолго до его разрушения

татарами в 1241 г., можно судить по отказу суздальского князя Андрея

Боголюбского перебраться в завоеванный им в 1169 г. город и вступить в

звание великого князя; он предпочел отдать Киев младшему брату и остался в

своих владениях в глубине леса.

В течение XIII-XIV вв. основная территория былого Киевского

государства - бассейн Днепра и его притоков - попала под власть литовцев.

Заполняя вакуум, созданный распадом Киевского государства, они не встретили

большого сопротивления и скоро сделались хозяевами западной и юго-западной

Руси. Великий князь литовский не вмешивался во внутреннюю жизнь завоеванных

княжеств И не стеснял местных институтов и традиций Мелкие князья стали его

вассалами, платили ему дань и служили ему во время войны, но в остальном им

никак не Досаждали. У великого князя было меньше земли, чем у князей и их

дружинников, вместе взятых Это неблагоприятное распределение богатства

заставляло его внимательно прислушиваться к пожеланиям Рады, составленной из

его виднейших вассалов. Если в Новгороде князь напоминал выборного

президента, то великий князь Литовской Руси немало походил на

конституционного монарха.

В 1388 г Польша и Литва вошли в династический союз, вслед за чем

территории Литвы и литовской Руси постепенно соединились. Затем управление

подверглось некоторой централизации, исчезли старые литовские институты, но,

тем не менее, никак нельзя было назвать централизованным правительство этой

монархии, состоявшей из двух народностей. Высшие классы восточных областей

выгадали от постепенного упадка польской монархии, добыв себе всевозможные

вольности и привилегии, такие как право собственности на свои земельные

владения, облегчение условий правительственной службы, доступ к

административным должностям и участие в избрании польских королей. Литовское

дворянство; бывшее частью католическим, частью православным, сделалось

настоящей аристократией. Польша-Литва вполне могли бы поглотить большую

Blog

Хотя бы для небольшой части русской аудитории