Хотя бы для небольшой части русской аудитории

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 24

часть производительного богатства страны (и не только землю, но, как будет

показано в следующей главе, и немалую долю промышленности) и приобрести

вдобавок личные права и имущественные привилегии, сроду не предоставлявшиеся

никакой иной группе, тем не менее не использовал своих преимуществ для

приобретения политической власти. Пусть дворянство было зажиточным

коллективно, но по отдельности более девяти десятых его членов нищенствовали

и в экономическом отношении крепко зависели от правительства. Богатое

меньшинство же не могло упрочить своего влияния по той причине, что владения

его были рассредоточены, вечно дробились и не получали возможности слиться с

местной административной властью, отчего у него не было прочной опоры на

местах. Боязнь потерять крепостных еще пуще отбивала у него охоту мешаться в

политику. Отсутствие до 1785 г. корпоративных институтов и порождаемого ими

духа помешало сплочению рядов дворянства. Таким образом, достигнутое в XVIII

в. освобождение от государственной службы, получение вольностей и полного

права собственности на землю не имело политических результатов и улучшило

положение высшего класса, не приблизив его к источникам власти. На всем

протяжении русской истории служилая элита сделала всего три серьезных

попытки, отстоявших на столетие друг от друга, пойти против самодержавия и

стеснить его неограниченную власть. Первая имела место в Смутное время,

когда группа бояр вступила в соглашение с польской короной, предложив сыну

короля польского российский трон, если он обещает править на определенных

условиях. Поляки согласились, .но вскоре их выгнали из России, и договор был

аннулирован. Династию Романовых, пришедшую к власти в 1613 г., не просили

соглашаться на какие-либо условия. Затем, в 1730 г., в междуцарствие, группа

сановников из Верховного Тайного Совета, среди которых выделялись члены

древних княжеских родов Голицыных и Долгоруких, потребовали, чтобы

императрица Анна подписала ряд "кондиций", резко ограничивших ее власть

распоряжаться государственными доходами, повышать в должности служилых людей

и проводить внешнюю политику. Императрица условия подписала, однако после

вступления на царствование отклонила их по наущению рядового дворянства и

вернулась к неограниченному самодержавному правлению. Наконец, в декабре

1825 г. группа офицеров из виднейших фамилий попыталась совершить дворцовый

переворот. Они ставили себе целью упразднить самодержавие и. заменить его

конституционной монархией или республикой. Восстание было мгновенно

подавлено.

Все эти три попытки имели известные общие черты. В каждом случае

предприятие возглавлялось высшей элитой - потомками "родословных" семейств

или богатыми нуворишами, отождествлявшими себя с западной аристократией.

Действовали они на свой страх и риск, поскольку были не в состоянии

заручиться поддержкой массы провинциального дворянства. Последнее с большим

подозрением относилось ко всяким конституционным предприятиям, в которых

видело не тщение об общем благе, а хитро замаскированные интриги, нацеленные

на установление олигархической формы правления. Надежды рядового дворянина

на должности и земельные пожалования связывались с государством, и он ужасно

боялся, что оно попадет в руки знатных землевладельческих фамилий, которые

(как он думал) употребят власть на то, чтобы обогатиться за его счет. В 1730

г., в судьбоносный момент конституционного развития России, представитель

провинциальных дворян, выступавших против ограничения монархии какими-либо

"условиями", так выразил их опасения: "...кто же нам поручится, что со

временем вместо одного государя не явится столько тиранов, сколько членов в

[Верховном Тайном] Совете, и что они со своими притеснениями не увеличат

нашего рабства".*20 Политическая философия дворянской массы не так уж сильно

отличалась от философии крестьянства, также предпочитавшего самодержавие

конституционному строю, в котором оно видело лишь махинации частных групп,

ищущих личной выгоды. А без поддержки рядового дворянина и крестьянина

политические амбиции высшей знати не имели никаких шансов на успех.

*20 Д. А. Корсаков, Воцарение Императрицы Анны Иоанновны. Казань,

1880, стр. 93.

Второй фактор, характерный для всех трех попыток добиться

конституции, заключался в том, что каждая из них строилась по принципу "все

или ничего" и опиралась на дворцовый переворот. Не было терпеливого,

неуклонного накопления политической власти. Судьба конституционных перемен в

России всегда зависела от рискованной авантюры. Однако обществу, если судить

по историческому опыту, чаще всего удавалось отвоевать политическую власть у

государства не таким способом.

Правительству никогда не думалось, что ему стоит всерьез опасаться

политических амбиций дворянства. Возможно, оно было разочаровано тем, что

это сословие не помогает ему управлять страной, и волей-неволей продолжало

увеличивать бюрократию, чтобы сделать ее опорой своего правления вместо

служилого землевладельческого класса. Николай I не доверял высшему классу

из-за его участия в восстании декабристов. Но он тоже его не опасался. Граф

Павел Строганов, член так называемого Негласного Комитета (личного кабинета

Александра I), правильно выразил точку зрения верховной власти. Он был во

Франции во время революции и наблюдал, каким образом западная аристократия

реагирует на угрозу своим привилегиям. На одном из заседаний Комитета в 1801

г., когда высказали тревогу, что дворяне могут отвергнуть некое предложение

правительства, он сказал следующее:

Дворянство наше состоит из множества людей, получивших дворянское

звание исключительно по службе, не имеющих никакого образования и пекущихся

токмо о том, чтобы не было ничего превыше императорской власти. Ни закон, ни

справедливость - ничто не в силах пробудить в них мысли о малейшем

противодействии Это самое невежественное сословие, самое продажное, а что до

его esprit, - самое тупое. Таково, приблизительно, обличье большинства наших

сельских дворян. Те же, кто чуть лучше образован, во-первых, невелики

числом, а кроме того в большинстве случаев пропитаны духом, который

совершенно лишает их способности идти наперекор каким бы то ни было мерам

правительства. Большая часть служилого дворянства движима иными

соображениями; к несчастью, она расположена искать в исполнении распоряжений

правительства лишь собственную выгоду, которая часто заключается в

мошеннических проделках, но никогда - в сопротивлении. Таково,

приблизительно, обличье нашего дворянства, одна часть его живет в деревне,

погрязнув в глубочайшем невежестве, тогда как другая, которая служит,

пропитана духом, ни в коей мере опасности не представляющим Крупных

помещиков опасаться нечего. Что же тогда остается и где же элементы опасного

недовольства? Чего только ни делали в предыдущее царствование [Павла I]

против справедливости, против прав этих людей, против их личной безопасности

Если было когда чего опасаться, это было в то время Но молвили ли они хоть

словечко? Отнюдь. Напротив, все репрессивные меры выполнялись с удивительной

тщательностью, и именно дворянин [gentilhomme] проводил оные меры,

направленные против своих собратьев дворян, меры, наносившие ущерб интересам

и чести этого сословия. А ведь желают, чтобы группа, полностью лишенная

общественного духа, совершала вещи, которые требуют esprit de corps, умного

и не сколько настойчивого поведения и мужества!*21

*21 Великий Князь Николай Михайлович, Граф Павел Александрович

Строганов, 1774 - 1817 СПб., 1903, II, стр 111 - 2.

Через двадцать четыре года после того, как были сделаны эти

презрительные замечания, произошло восстание декабристов, в котором вполне

доставало и духу и мужества И тем не менее, мнение Строганова было

справедливым в отношении дворянства в целом. Весь остаток императорского

правления оно уже не причиняло ему больших хлопот.*22

*22 Верно, конечно, что подавляющее большинство противников царского

режима в XIX и XX вв вышли из дворян Однако как либеральные, так и

революционные инакомыслы боролись не за интересы своего класса, который нас

здесь единственно занимает. Они боролись за национальные и социальные идеалы

всего общества в целом, и борьба эта подчас вынуждала их идти против

интересов своего собственного класса Хотя Бакуиин, Герцен, Кропоткин,

Плеханов, Ленин, Струве и Шипов вышли из дворян, нельзя, разумеется,

сказать, что они были в каком-то смысле выразителями дворянских интересов

Разбирая политические взгляды и деятельность такого разнородного

класса, как русское дворянство, следует различать между его тремя составными

элементами - богатыми, средними и бедными дворянами.

Бедными дворянами для наших целей можно пренебречь, ибо, хотя они

составляли более девяти десятых всего сословия, у них явно не было

политических устремлений. Они пеклись больше о сиюминутном и материальном.

Как и крестьяне, подобно которым жили многие из них, они искали помощи у

самодержавия и рассматривали всякую попытку либерализировать порядок

правления как происки магнатов, заботящихся лишь о своих собственных

интересах. По удачному выражению Строганова, дворяне этого разряда -

особенно получившие дворянское звание за службу - заботились лишь о том,

"чтобы не было ничего превыше императорской власти." Этот слой, столь

блистательно изображенный в романах Гоголями Салтыкова-Щедрина, представлял

из себя глубоко консервативную силу

К богатейшим дворянам относились члены примерно тысячи семейств,

каждое из которых владело тысячью или более душ (в среднем у них было по 4

тысячи взрослых крепостных обоего пола) Здесь картина была совершенно иная.

Они жили обыкновенно среди восточной роскоши, в окружении сонма знакомых,

приближенных и прислуги. Мало кто из них имел представление о своих доходах

и расходах Они обычно проматывали весь получаемый ими оброк и залезали в

долги, которые наследники потом распутывали, как могли В минуту жизни

трудную они всегда могли продать одно из своих разбросанных имений, из

которых обыкновенно складывались такие большие состояния, и продолжать жить

в привычном стиле. Ростовы "Войны и мира" представляют из себя достоверное

изображение такого семейства.

Русские помещики обычно жили хлебосольно, и самых шапочных знакомых

щедро потчевали едой и питьем, в избытке производимыми в поместьях и не

имевшими рынка. Много денег тратилось на иноземные предметы роскоши, такие

как тропические фрукты и вина: говорили, что царская Россия потребляла в год

больше шампанского, чем производили все виноградники Франции. По всей

видимости, хлебосольство богатого русского дома не имел себе равных в Европе

Оно было возможно лишь там, га толком не заглядывали в конторские книги.

Непременной принадлежностью жизни богатейшего дворянства было

присутствие несметных толп прислуги, выполнявшей любой хозяйский каприз У

одного генерала было 800 слуг, 12 из которых были приставлены к его

незаконным чадам. У некоего расточительного графа имелось 400 человек

прислуги, в том числе 17 лакеев, каждый из которых имел свое особое

назначение: один подавал хозяину воду, другой зажигал ему трубку, и так

далее У другого был специальный охотничий оркестр из крепостных, каждый из

которых производил только одну ноту. Чтобы развлечься долгими зимними

вечерами, богатые помещики держали также толпы скоморохов, арапов, юродивых

и рассказчиков всякого сорта. У большинства слуг работы было немного, но

престиж требовал иметь великое их множество. Даже дворяне победнее любили

иметь при себе пару слуг.

Когда такой двор отправлялся в дорогу, он напоминал кочевое племя. В

1830 г. Пушкин встретил отпрыска богатого помещика, и тот рассказал ему, как

отец его, бывало, путешествовал в екатерининское царствование. Вот что

записал Пушкин:

Собираясь куда-нибудь в дорогу, подымался он всем домом. Впереди на

рослой испанской лошади ехал поляк Куликовский с валторною - прозван он был

Куликовским по причине длинного своего носа; должность его в доме состояла в

том, что в базарные дни обязан он был выезжать на верблюде и показывать

мужикам lanterne-magique. В дороге же подавал он валторною сигнал привалу и

походу. За ним ехала одноколка отца моего; за одноколкою двуместная карета

про случай дождя; под козлами находилось место любимого его шута Ивана

Степаныча. Вслед тянулись кареты, наполненные нами, нашими мадамами,

учителями, няньками и проч. За ними ехала длинная решетчатая фура с

дураками, арапами, карлами, всего 13 человек. Вслед за нею точно такая же

фура с больными борзыми собаками. Потом следовал огромный ящик с роговою

музыкою, буфет на 16-ти лошадях, наконец повозки с калмыцкими кибитками и

разной мебелью (ибо отец мой останавливался всегда в поле). Посудите же,

сколько при всем этом находилось народу, музыкантов, поваров, псарей и

разной челяди.*23

*23 А. С. Пушкин, Полное собрание сочинений, VII, стр. 229 - 30.

Некоторые из богатейших дворян переселялись за границу, где поражали

европейцев своею расточительностью. Один русский аристократ жил какое-то

время в маленьком немецком городке и забавлялся тем, что посылал с утра свою

прислугу на рынок скупить все продукты и потом смотрел из окна, как местные

хозяйки мечутся в поисках еды. В игорных домах и на курортах Западной Европы

хорошо знали сорящих деньгами русских вельмож. Говорят, что Монте-Карло так

и не оправилось от русской революции.

<<страница 248>>

Такие господа настолько были поглощены погоней за наслаждениями, что

почти не интересовались политикой. В 1813-1815 гг. многие молодые отпрыски

этих богатых семейств побывали в Западной Европе с оккупационной армией и

вернулись домой, зараженные идеями либерализма и национализма. Именно они

основали в России общества, подобные немецкому Tugendbunde, и, вдохновившись

восстаниями либерально настроенных офицеров в Испании, Португалии и Неаполе,

попытались в 1825 г. покончить с абсолютизмом в России. Однако у восстания

декабристов не было исторических предпосылок и настоящей программы, оно

являлось изолированным инцидентом, отзвуком далеких событий. Оно было

большим потрясением для знатных семейств, которые не догадывались о его

приближении и ума не могли приложить, что за безумие обуяло их молодую

поросль. В общем, богатейшие дворяне предпочитали наслаждаться жизнью и не

задумывались о своем собственном завтрашнем дне, не говоря уж об

общественном благе.

Потенциально наиболее политически активной группой в стране было

среднее дворянство, имевшее от 100 до 1.000 крепостных душ. В 1858 г. эти

дворяне владели в 37 губерниях собственно России в среднем 470 крепостными

обоего пола, которых хватало, чтобы ни от кого не зависеть и давать себе и

своим детям современное образование. Они, как правило, хорошо знали

французский, но и русским владели в совершенстве. Богатейшие из них наезжали

в Европу и иногда проводили там год и более того в долгих странствиях, либо

обучаясь в тамошних университетах. Многие поступали на несколько лет на

военную службу, не столько для того, чтобы сделать карьеру или заработать,

сколько с целью посмотреть страну и завести связи. Они владели библиотеками

и держались в курсе заграничных новостей. Хотя они предпочитали жить в

городе, лето они проводили в своих поместьях, и этот обычай укреплял их

связи с деревней и ее обитателями. Эта группа служила своеобразным мостом

между культурой деревенской России и современного Запада, и из рядов ее

вышло большинство видных политических, и интеллектуальных деятелей царской

России. Прелестное изображение такой провинциальной дворянской семьи (скорее

скромного достатка) можно найти в автобиографической повести С. Аксакова

"Семейная хроника".

Однако в целом группа эта не интересовалась политической

деятельностью. В дополнение к вышеуказанным причинам, вину за ее

аполитичность можно возложить на то, что в памяти ее была еще жива

государственная служба. После увольнения с нее дворяне весьма подозрительно

относились к гражданским обязанностям любого сорта. В попытках самодержавия

привлечь их к местному самоуправлению они усматривали замысел снова запрячь

их в ярмо государственной повинности. Поэтому они уклонялись даже от тех

ограниченных возможностей, которые были предоставлены им для участия в

губернской жизни, тем более что над душой у них вечно стояла бюрократия;

слишком часто случалось в России, что выборный представитель уездного

дворянства втягивался в орбиту государственной службы и в конце концов

оказывался ответственным перед Петербургом, а не перед своими избирателями.

Печальное наследие московской традиции пожизненной службы проявилось в том,

что даже те дворяне, у которых были средства и возможности участвовать в

общественной жизни на местах, держались от нее в стороне, настолько велика

была их неприязнь ко всякой государственной работе. Точно так же, как

крестьяне, не умевшие разглядеть разницу между вмешательством в свою жизнь

со стороны доброхотов-помещиков и безоглядной эксплуатацией, большинство

дворян не проводило различия между обязательной государственной службой и

добровольным общественным служением. В обоих случаях решающим

обстоятельством была инстинктивная отрицательная реакция на давление чужой

воли и (вне всякой связи с сутью дела) стремление во всех случаях поступать

своевольно.

Долгоруков (стр. #182) отмечал другой стесняющий фактор - негибкость

системы чинов на русской гражданской службе. Прилично образованный дворянин

не мог начать службу в чине, соответствующем его. квалификации: ему

приходилось начинать с самого низа и пробиваться наверх, соперничая с

профессиональными бюрократами, которые пеклись единственно о собственной

карьере. Более образованные и государственно мыслящие дворяне находили такое

положение невыносимым и избегали казенную службу. Так была утрачена хорошая

возможность привлечь к делам управления наиболее просвещенный общественный

слой.

Дворяне среднего достатка, как правило, больше всего интересовались

культурой - литературой, театром, живописью, музыкой, историей,

политическими и общественными теориями. Именно они составляли аудиторию для

русского романа и поэзии, подписывались на периодическую печать, заполняли

театры и поступали в университеты. Русская культура в большой степени есть

произведение этого класса - примерно 18.500 семей, из чьих рядов вышли

дарования л аудитория, наконец-то давшие России то, что остальной мир мог

признать и принять как часть своего собственного культурного наследия. Когда

некоторые члены этой группы сколько-нибудь серьезно заинтересовались

политикой в 1830-х гг., они ударились в прожектерство, имевшее мало общего с

политической действительностью. Ниже мы встретим их в качестве основателей

русской интеллигенции. Если, когда-нибудь можно было вообще надеяться на то,

что дворянство вырастет в политически активный класс, такая надежда

полностью исчезла в 1861 г. Освобождение крестьян было для помещиков великим

бедствием. Дело не в том, что положению об освобождении не доставало

щедрости; за отдаваемую крестьянам землю помещики получили хорошие деньги, и

высказывалось даже подозрение, что на эту землю установили искусственно

высокие цены, дабы хотя бы отчасти компенсировать утрату крепостных. Беда

была в том, что теперь помещики оказались предоставлены самим себе. При

крепостном праве им не было нужды тщательно вести бухгалтерские книги,

поскольку в. трудную минуту они всегда могли выжать чуть больше из

крепостного. В новых условиях так уже не выходило. Чтобы прожить, надобно

было научиться подсчитывать размер оброка и стоимость работы и учитывать

расходы. Исторический опыт дворянства не подготовил его к новым

обязанностям. Большинство дворян не умело считать рубли и копейки, а то и

просто смотрело на такие подсчеты с презрением. Получилось так, будто дворян

с их долгой традицией беззаботного житья вдруг посадили на скудное

довольствие.

В этом состояла самая болезненная расплата за крепостничество.

Дворяне так долго жили за счет оброка и барщины, размер которых они

устанавливали, как им заблагорассудится, что оказались абсолютно неспособны

положиться на свои собственные силы. Несмотря на необыкновенный рост цен на

землю и ренты после 1861 г., дворяне все глубже залезали в долги и вынуждены

были закладывать землю, либо продавать ее крестьянам и купцам. К 1905 г. они

утеряли треть земли, доставшейся им при освобождении крестьян, а после

случившихся в тот год крестьянских волнений стали избавляться от нее еще

скорее. Примерно половина находившейся в частных руках земли была к этому

времени заложена. В северных областях дворянское землевладение к концу XIX

в. практически исчезло. Не умел хозяйствовать, дворяне продали большую часть

пашни и оставили себе главным образом лес и выпасы, которые могли сдавать в

аренду по хорошей цене и без больших забот для себя. На юге дворянское

землевладение сохранилось, однако и там оно отступало под совокупным напором

изголодавшихся по земле крестьян и работавшего на экспорт капиталистического

земледелия. Попытки самодержавия укрепить хиреющее экономическое положение

дворянства льготным кредитом не смогли повернуть этот процесс вспять. Как

отмечалось выше (стр. #223), к 1916 г. крестьяне владели почти 90% пашни,

равно как и 94% всего скота. Итак, в последние десятилетия царского

правления дворянство как класс утратило экономическую базу и больше не

представляло собою вообще никакой политической силы.

Blog

Хотя бы для небольшой части русской аудитории