Geum.ru

Тстранствия убийцы робин хобб перевод с английского М. Юнгер. Ocr: Alonzo

Вид материалаДокументы
РЕГАЛИзменяющий приходит, чтобы изменить все.
Подобный материал:
1   ...   34   35   36   37   38   39   40   41   42

40

РЕГАЛ


Изменяющий приходит, чтобы изменить все.


***


После отлета драконов наступила полная тишина, которую нарушал только шорох падающих на лесную подстилку листьев. Ни одна лягушка не квакала, ни одна птица не пела. Драконы, улетая, пробили лесную крышу. Свет заливал землю, которая была в тени задолго до того, как я родился. Деревья были вырваны с корнем или срезаны, и огромные стволы были втоптаны в лесную подстилку. Чешуйчатые плечи содрали кору с древних деревьев, обнажая древесину под ней. Вспоротая земля, поваленные деревья и затоптанные травы отдавали свои свежие запахи теплому дню. Я стоял среди всего этого разрушения рядом с Ночным Волком и медленно оглядывался. Потом мы пошли искать воду.

Наш путь лежал через лагерь. Это было странное поле битвы. Повсюду валялось разбросанное оружие, шлемы, разломанные палатки - и ничего больше. Сохранились только тела тех солдат, которых убили мы с Ночным Волком. Драконов не интересовало мертвое мясо: они питались жизнью.

Я нашел ручей, приник к нему и пил, словно жажда моя не имела пределов. Ночной Волк тоже лакал, потом бросился на холодную траву у ручья. Он начал медленно и осторожно зализывать рану на передней лапе. Кожа была рассечена, и он прижимал язык к разрезу, тщательно очищая его. Рана заживет, и останется полоска темной безволосой кожи. Всего-навсего еще один шрам, - отогнал он мою мысль. - Что мы будем делать?

Я осторожно снимал рубашку. Кровь засохла, и ткань прилипла к ранам. Я сжал зубы и рывком стащил ее. Потом нагнулся над ручьем, чтобы промыть раны. Еще немного шрамов, мрачно сказал я себе. Так что мы сейчас будем делать? Спать.

Единственная вещь, которая звучит лучше, чем еда.

- У меня нет сил больше убивать, - сказал я ему. Какой смысл убивать людей? Столько работы и никакой еды в результате!

Я устало поднялся на ноги.

- Пойдем поищем в их палатках. Мне нужно что-нибудь для перевязки. И у них может найтись и еда.

Я оставил мою старую рубашку там, где она упала. Я найду себе другую. Сейчас даже ее вес казался мне непосильным. Я бы даже бросил меч Верити, если бы уже не вложил его в ножны. Вынимать его снова было бы трудно. Внезапно я понял, что слишком устал даже для этого.

Палатки были растоптаны во время драконьей охоты. Одна упала на костер и тлела. Я оттащил ее в сторону и затоптал. Потом мы с волком начали тщательно отбирать то, что пригодится в пути. Его нос быстро обнаружил запасы еды. Там нашлось немного сухого мяса, но в основном это был хлеб. Мы были чересчур голодны, чтобы привередничать. Я так долго вообще не ел хлеба, что этот показался мне исключительно вкусным. Я даже нашел мех с вином, но, сделав глоток, решил, что лучше буду промывать им раны. Я перевязал их коричневым батистом рубашки одного из солдат. У меня все еще оставалось немного вина. Я снова попробовал его. Потом попытался убедить Ночного Волка позволить мне промыть и его раны, но он отказался, сообщив, что они и без того сильно болят.

Я начал засыпать, но заставил себя встать на ноги. Я нашел подходящую сумку и вытряхнул из нее все ненужное. Я скатал два одеяла и крепко связал их и нашел коричневый с золотом плащ, в который можно было бы заворачиваться в холодные вечера. Я взял несколько буханок хлеба и тоже сложил их в сумку.

Что ты делаешь? Ночной Волк дремал, почти спал.

Я не хочу проводить эту ночь здесь. Поэтому я собираю все, что потребуется для нашего путешествия.

Путешествия? Куда мы идем?

Некоторое время я стоял неподвижно. В Бакк, к Молли? Нет. Никогда. В Джампи? Почему? Зачем снова идти по этой бесконечной тяжелой черной дороге? Я не нашел для этого никакой причины.

Во всяком случае, я не хочу спать здесь. Я бы хотел как можно дальше уйти от этой колонны, прежде чем. лечь отдыхать.

Очень хорошо. Потом: Что это?

Мы замерли там, где стояли, насторожив все свои чувства.

- Пойдем и узнаем, - тихо предложил я.

День уже клонился к вечеру, и тени под деревьями становились все глубже. Мы слышали звук, который казался чужим среди кваканья лягушек, жужжания насекомых и затихающих песен дневных птиц. Он шел с места битвы.

Мы нашли Уилла. Он полз к колонне. Вернее, он пытался ползти. Когда мы увидели его, он был неподвижен. Одна его нога была оторвана. Кость торчала из разорванной плоти. Он затянул вокруг обрубка штанину, но сделал это недостаточно хорошо. Кровь все еще сочилась. Ночной Волк обнажил зубы, когда я нагнулся, чтобы прикоснуться к нему. Он был еще жив, но быстро угасал. Регал должен был знать, что Уилл еще жив, но он никого не послал за ним. Даже ради соблюдения приличий он не удосужился с уважением отнестись к человеку, который служил ему так долго.

Я сильнее затянул повязку. Потом я приподнял его голову и влил ему в рот воды.

Зачем это? - спросил Ночной Волк. - Мы ненавидим, его, и он почти мертв. Так дай ему умереть.

Не сейчас. Только не сейчас.

- Уилл? Ты меня слышишь, Уилл?

Единственным знаком, что он услышал меня, было изменение его дыхания. Я дал ему еще воды. Он вдохнул несколько капель, закашлялся и сделал глоток. Он глубоко вдохнул, потом резко выдохнул.

Я раскрылся и вобрал в себя Скилл.

Брат мой, оставь это. Дай ему умереть. Это дело стервятников - клевать падаль.

- Я не за Уиллом охочусь, Ночной Волк. Это, возможно, мой последний шанс добраться до Регала. Я собираюсь использовать его.

Он ничего не ответил и лег на землю рядом со мной. Он смотрел, как я вбираю в себя Скилл. Сколько его нужно, чтобы убить? Смогу ли я собрать достаточно?

Уилл был так слаб, что я почти стыдился самого себя. Я пробил его защиту с той же легкостью, с какой мог бы развести руки больного ребенка. Дело было не только в боли и потере крови. Дело было в смерти Барла, которая последовала за смертью Каррода. И в шоке от предательства Регала. Его преданность Регалу была впечатана в него Скиллом. Он не мог понять, что у Регала никогда не было настоящей связи с ним. Ему было стыдно, что я вижу это.

Убей меня, бастард. Я все равно умираю.

Дело не в тебе, Уилл. И никогда не было в тебе. Сейчас я ясно видел это. Я копался в нем, как будто пытался нащупать в ране наконечник стрелы. Он слабо сопротивлялся, но я не обращал на это внимания. Я перебирал его воспоминания, но нашел мало полезного. Да, у Регала были группы, но они были молоды и зелены - просто люди со способностями к Скиллу. Даже те, кого я видел в каменоломне, не были надежны. Регал хотел, чтобы он создал большие группы, способные набрать много силы. Но Регал не понимал, что близость не может быть вынужденной и разделенной таким количеством людей. Они потеряли четверых на Дороге Скилла. Они не умерли, но глаза их были пусты, а сознание затуманено. Еще двое прошли через колонну вместе с ним, но после этого потеряли способности к Скиллу. Группу не так просто создать.

Я пошел глубже, и Уилл грозил вот-вот умереть в моем сознании, но я сцепился с ним и силой влил в него свой Скилл. Ты не умрешь. Не сейчас, - свирепо сказал я ему. И там, в глубине, мои поиски наконец-то увенчались успехом. Связь с Регалом. Она была ненадежной и слабой; Регал бросил его, когда Уилл сделал все, что мог. Но они были связаны слишком сильно и слишком долго, чтобы эту связь так легко было разрушить.

Я собрал свой Скилл, сосредоточился и закрылся. Я привел себя в равновесие и прыгнул. Подобно тому как внезапный дождь наполняет русло ручья, стоявшего сухим все лето, я ринулся к Регалу. В последнее мгновение я остановился. И втекал в сознание Регала, как медленный яд, слушая его ушами, глядя его глазами. Я узнал его.

Он спал. Нет, дремал. Его легкие были полны дыма, во рту был привкус бренди. Я вплыл в его сны. Он лежал в мягкой постели, под теплым одеялом. Последний припадок судорог был тяжелым. Очень тяжелым. Это было отвратительно - падать и извиваться, как этот ублюдок Фитц. Такое не должно происходить с королем. Глупые лекари. Они даже не могут сказать, что вызвало эти припадки. Что могут подумать люди? Портной и его помощник видели; теперь придется убить их. Никто не должен знать. Они будут смеяться над ним. На прошлой неделе лекарь сказал, что ему стало лучше. Что ж. Он найдет нового лекаря. А этого повесит. Нет. Он отдаст его "перекованным" в Королевском Кругу, они очень голодны сейчас. А потом выпустит к "перекованным" больших кошек. И быка. Большого белого быка с широко расставленными рогами и горбом.

Он попытался улыбнулся и сказать себе, что это будет восхитительно. Все шло хорошо, так хорошо. А потом проклятый бастард все испортил. Он убил Барла, разбудил драконов и послал их к Верити.

Верити, Верити, вечно этот Верити. С самого его рождения. Верити и Чивэл получали высоких лошадей, а его сажали на пони. Верити и Чивэл получали настоящие мечи, а он должен был довольствоваться деревянным. Верити и Чивэл - всегда вместе, всегда старше, всегда больше. Всегда считали себя главными, хотя его кровь лучше и он по праву должен был наследовать трон. Мать предупреждала его об их ревности. Она всегда просила его быть осторожным, и более чем осторожным. Они убили бы его, если бы могли. Убили бы, точно. Но мать сделала все возможное. Она следила, чтобы их отсылали как можно дальше. Но они в любой момент могли вернуться. Нет. Был только один способ оказаться в безопасности, только один способ.

Что ж, он победит завтра. У него ведь есть группы, верно? Группы прекрасных сильных молодых людей, которые будут делать драконов для него, для него одного. Группы связаны с ним, и драконы будут связаны с ним. И он создаст новые группы и новых драконов, еще и еще, пока у него не станет гораздо больше драконов, чем у Верити. Только вот группы обучал для него Уилл, а его нельзя больше использовать. Сломан, как игрушка. Дракон откусил ему ногу, когда подбросил в воздух, и Уилл упал на дерево, как воздушный змей в безветренную погоду. Отвратительно. Человек с одной ногой. Он не выносит сломанных вещей. Одного глаза было бы вполне достаточно, но потерять еще и ногу? Что люди будут думать о короле, который держит слугу-калеку? Его мать никогда не доверяла калекам. Они завистливы, говорила она, и предадут тебя. Но Уилл был нужен из-за его групп. Глупый Уилл. Это он во всем виноват. Но Уилл знал, как разбудить в людях Скилл и сделать из них группу. Так, может быть, послать за ним кого-нибудь? Если Уилл еще жив.

Уилл? Регал судорожно ощупывал нас Скиллом.

Не совсем. Я сомкнул мой Скилл вокруг него. Это оказалось до смешного просто, все равно что поднять с насеста спящую курицу.

Пусти меня! Пусти!

Я почувствовал, как он пытается дотянуться до какой-нибудь из своих групп. Я поднял стены, закрыв его от их Скилла. У него не было сил. У него никогда не было никакой настоящей силы Скилла. Все это было только могущество его групп, которыми он управлял, как марионетками. Это потрясло меня. Весь этот ужас, который я носил в себе больше года! Чего я боялся? Хнычущего испорченного ребенка, который мечтает только о том, чтобы прибрать к рукам игрушки своих старших братьев? Корона и трон значили для него ничуть не больше, чем их лошади и мечи. Он никогда не задумывался, как будет управлять королевством. Он просто наденет корону и будет делать все, что ему захочется. Сперва его мать, а потом Гален составляли для него планы. Он научился от них только извращенной хитрости. Если бы Гален не привязал к нему группу, у него никогда не было бы никакой истинной власти. Теперь, когда он лишился поддержки группы, я увидел его таким, каким он был на самом деле: избалованным ребенком со склонностью к жестокости, с которой никто никогда не боролся.

Этого мы боялись и от этого бежали? Вот этого?

Ночной Волк, что ты здесь делаешь?

Твоя добыча - моя добыча, брат мой. Я хотел посмотреть, что это за мясо, за которым пришлось идти так далеко.

Регал извивался и брыкался. Ему было физически худо от прикосновения Уита волка к его сознанию. Он был грязным и отвратительным, грязная собака. Мерзкая и вонючая, такая же гнусная, как та крыса, которая возится в его комнатах по ночам и которую никто не может поймать... Ночной Волк приблизился и прижал к нему свой Уит, как будто собирался обнюхать его. Регала стошнило.

Довольно, - сказал я Ночному Волку, и он отошел.

Если ты собираешься убить его, сделай это поскорее, - посоветовал волк. - Другой просыпается и умрет, если ты не поторопишься.

Он был прав. Дыхание Уилла стало быстрым и поверхностным. Я покрепче сжал Регала и влил в Уилла еще немного силы. Он пытался не принять ее, но уже не так хорошо владел собой. Его дыхание выровнялось, а сердце забилось сильнее. Я снова вобрал в себя Скилл. Я сконцентрировался и прицелился. Потом снова обратился к Регалу.

Если ты убьешь меня, ты себя сожжешь. Ты потеряешь свой Скилл, если убьешь меня.

Я подумал об этом. Мне никогда особенно не нравился Скилл. Я гораздо больше любил свой Уит. Это не будет большой потерей. Я заставил себя вспомнить Галена. Я вызвал в памяти ту фанатическую группу, которую он создал для Регала.

И, как я давно мечтал, я выпустил на него мой Скилл.

После этого мало что осталось и от Уилла. Но я сидел рядом с ним и поил его водой, когда он просил. Я укрыл его плащом, когда он слабо пожаловался на холод. Это дежурство у смертного одра удивило волка. Ножом по горлу было бы гораздо быстрее. И возможно, милосерднее. Но я решил, что не буду больше убийцей. Поэтому я дождался его последнего вздоха. И когда он наконец выдохнул, я встал и ушел прочь.


***


От Горного Королевства до побережья Бакка долгий путь. Даже для дракона, который летит быстро и не устает. Несколько дней мы с Ночным Волком были спокойны. Мы далеко ушли от опустевшего каменного сада, от черной Дороги Скилла. Мы оба слишком устали, чтобы как следует охотиться, но набрели на хорошую речушку с форелью и шли вдоль нее. Дни стали почти жаркими, ночи чистыми и ласковыми. Мы ловили рыбу, мы ели, мы спали. Я думал только о вещах, которые не причиняли мне боли. Не об объятии Молли и Баррича, а о Неттл, защищенной его здоровой правой рукой. Он будет ей хорошим отцом. Опыт у него был. Я даже обнаружил в себе надежду на то, что с течением времени у нее появятся младшие братья и сестры. Я думал о мире, который вернется в Горное Королевство, о красных кораблях, которые будут изгнаны от берегов Шести Герцогств. Я выздоравливал. Но не совсем. Шрам никогда не становится здоровой плотью, но он останавливает кровотечение.

В яркий летний полдень в небе над Баккипом появился Верити-Дракон. Вместе с ним я увидел блестящие черные башни замка далеко под нами. За дворцом, где был город, стояли почерневшие скорлупки зданий и складов. "Перекованные" бегали по улицам, подгоняемые развязными пиратами. Мачты с обрывками парусов торчали из спокойной воды. Дюжина красных кораблей мирно покачивалась в бухте. Я почувствовал, как ярость захлестывает сердце Верити-Дракона. Я клянусь, что слышал, как Кетриккен вскрикнула от боли при виде этого зрелища. Потом огромный бирюзово-серебряный дракон опустился в самом центре замка Баккип. Он не обратил внимания на тучу стрел, поднявшихся ему навстречу и крики упавших на колени солдат, которые почти обезумели, когда над ними распростерлась огромная тень. Когда он опускался, Кетриккен, выпрямившись у него на спине, приказала стражникам опустить пики и отойти в сторону.

На земле он опустил плечо, чтобы дать сойти растрепанной королеве. Старлинг Птичья Песня скользнула вниз следом за ней и удивила всех тем, что низко поклонилась ощетинившимся пиками солдатам. Я увидел немало знакомых лиц и разделил боль Верити, понявшего, как изменили их лишения. Потом, крепко сжимая в руке пику, вперед вышла Пейшенс. На голове у нее криво сидел шлем. Она пробилась через ряды благоговейно-потрясенных стражников, ее ореховые глаза метали молнии. Дойдя до дракона, она остановилась. Она перевела взгляд с королевы Кетриккен на темноглазого дракона. Потом судорожно вздохнула, закашлялась и сказала:

- Элдерлинг. - Потом с воплем отбросила шлем и пику и ринулась вперед, чтобы обнять Кетриккен, крича:

- Элдерлинг! Я знала, я знала! Знала, что они вернутся!..

Затем резко повернулась на каблуках с вихрем распоряжений, включавших в себя все, начиная от горячей ванны для королевы Кетриккен и заканчивая защитой ворот замка. Но я навсегда сохраню в своем сердце то мгновение, когда она повернулась к Верити-Дракону, чтобы топнуть ногой и приказать ему побыстрее убрать эти проклятые корабли из бухты Баккипа.

Леди Пейшенс из Баккипа привыкла, чтобы ей подчинялись быстро.

Верити взлетел и принял бой, как он делал это всегда. Один. Наконец-то осуществилось его желание схватиться с врагами не Скиллом, а во плоти. В свой первый заход он разбил ударом хвоста два красных корабля. Он хотел, чтобы ни один из них не ускользнул от него.

Когда через несколько часов появились шут и Девушка-на-драконе во главе огромной стаи, в гавани Баккипа не оставалось уже ни одного красного корабля. Драконы присоединились к нему в его охоте на пиратов на узких улицах того, что когда-то было городом Баккипом. Еще не стемнело, когда все до единого пираты были уничтожены. Защитники замка ринулись в город не только для того, чтобы оплакать его разрушения, но и для того, чтобы поближе посмотреть на Элдерлингов, которые прилетели, чтобы спасти их. Несмотря на большое количество прибывших драконов, именно Верити люди Бакка запомнили лучше всего. На самом деле люди вообще мало что могут запомнить, когда над головой у них порхает целая стая драконов. Тем не менее именно Верити изображен на всех гобеленах, посвященных освобождению Бакка.

Для Прибрежных Герцогств это было лето драконов. Я видел все это или по крайней мере ту часть происходящего, которая вмещалась в часы моего сна. Я видел, как Верити повел драконов на север, чтобы освободить Бакк, Бернс и даже Ближние Острова от красных кораблей и пиратов. Я видел освобождение замка Риппл и возвращение Веры, герцогини Бернса, в ее законные владения. Девушка-на-драконе и шут летели на юг, вдоль побережья Риппона и Шокса, искореняя пиратов в их укреплениях на островах. Как Верити внушил им, что они должны истреблять только пиратов, я не знаю, но этот запрет никто не нарушал. Народ Шести Герцогств не боялся их. Дети выбегали из домов и хижин и показывали пальцами в небо, когда в нем, мерцая яркой чешуей, пролетали драконы. Когда драконы спали на пляжах и пастбищах, временно насытившись, люди выходили и без малейшей опаски гуляли среди них, чтобы собственными руками прикоснуться к этим удивительным созданиям. И всюду, где воздвигли свои укрепления пираты, у драконов была хорошая охота.

Лето потихоньку подошло к концу, и пришла осень, укоротившая дни и обещавшая скорое возвращение штормов. Когда мы с волком начали подумывать об укрытии на зиму, я стал видеть сны о драконах, летящих над берегами, которых я никогда не видел. Холодная вода билась о суровые камни, лед покрывал края узких заливов. Внешние Острова, решил я. Верити всегда хотелось сражаться на их берегах, так он и сделал в час мести, подобно королю Вайздому.

Была зима, и снег покрывал окрестные горы. Только в Долине Горячих Ключей было еще тепло, когда драконы в последний раз пролетели у меня над головой. Я подошел к дверям своей хижины, чтобы посмотреть, как они летят огромной стаей, подобно мигрирующим гусям. Ночной Волк поднял голову, услышав их странные крики, и завыл в ответ. Когда они проносились надо мной, мир вокруг меня заколебался, и я потерял все, кроме смутного воспоминания об этом. Я не могу сказать, Верити ли вел стаю и даже была ли среди них Девушка-на-драконе. Я знал только, что мир в Шести Герцогствах восстановлен и что никакие красные корабли не осмелятся приблизиться к нашим берегам. Я надеялся, что драконы будут спокойно спать в каменном саду, как это было прежде. Я вернулся в хижину, чтобы повернуть жарившегося на вертеле кролика. Я ждал долгой тихой зимы.

Итак, они пришли, так же как во времена короля Вайздома, и прогнали красные корабли от берегов Шести Герцогств. Два белых корабля, оснащенные огромными парусами, тоже были потоплены во время великого освобождения. И как во времена короля Вайздома, тени Элдерлингов, распростертые над землей, похищали у людей чувства и воспоминания. Снова драконы были описаны в свитках и вытканы на гобеленах. И люди дополнили то, чего не могли вспомнить, домыслами и выдумками. Менестрели сочиняли об этом песни. И песни говорят, что Верити вернулся домой верхом на бирюзовом драконе и руководил битвой с красными кораблями. В некоторых песнях говорится, что, когда сражение было закончено, Элдерлинги забрали Верити с собой. Он пировал вместе с ними, а потом заснул в их волшебном замке и будет спать там до тех пор, пока Бакк снова не призовет его. И как говорила мне Старлинг, правда стала чем-то гораздо большим, чем сухие факты. В конце концов, это было время героев и чудес.

Например, когда Регал собственной персоной пришел во главе шеститысячной колонны солдат из Фарроу и доставил провизию не только для Бакка, но и для жителей всех Прибрежных Герцогств. Весть о его возвращении предшествовала его появлению, так же как и баржи с живым скотом, зерном и прочими запасами из дворца Тредфорд, которые настоящим потоком хлынули вниз по Оленьей реке. Все удивленно говорили о том, как принц неожиданно очнулся от тяжелого сна и, полуодетым, пробежал через залы Тредфорда, чудесным образом предсказывая возвращение короля Верити в Баккип во главе отрядов Элдерлингов и грядущее спасение Шести Герцогств. Были посланы птицы с приказом войскам, отправленным в Горное Королевство, немедленно вернуться в Шесть Герцогств, а также с глубочайшими извинениями и обещанием щедрой денежной компенсации королю Эйоду. Он созвал придворных и сообщил им, что королева Кетриккен носит ребенка Верити и что он, Регал, хочет быть первым, кто даст обет верности будущему монарху Видящих. В честь этого праздника он приказал повалить и сжечь все виселицы, помиловать пленников, переименовать Королевский Круг в Сад Королевы и засадить его деревьями и цветами со всех Шести Герцогств в качестве символа нового счастливого союза. Позже в этот день, когда красные корабли атаковали границы Тредфорда, Регал потребовал привести ему лошадь и принести доспехи и сам возглавил битву. Он сражался бок о бок с купцами и портовыми грузчиками, знатью и нищими. Он завоевал в этот день любовь и уважение всех простых людей Тредфорда. Когда он объявил, что всегда будет верен ребенку, которого носит королева Кетриккен, они присоединили к его клятве и свои голоса.

Когда Регал добрался до Бакка, говорят, что несколько дней он стоял на коленях у ворот замка Баккип, одетый в холщовый мешок, пока сама королева не соизволила выйти к нему и принять его униженные мольбы. Он вернул в ее руки корону Шести Герцогств и более скромный обруч Будущего Короля. Он сказал ей, что не желает титула более высокого, чем звание дяди своего монарха. Бледность и молчание королевы в этот момент приписали утренней тошноте, которую она испытывала из-за своей беременности. Лорду Чейду, советнику королевы, он вернул все свитки и книги Солисити, сказав, что хранил их у себя, потому что в них много такого, что может быть обращено во зло в неподходящих руках. У него были земли и титул, которые он хотел предложить шуту, как только тот вернется в Баккип после окончания сражений. А своей дражайшей невестке леди Пейшенс он вернул рубины, которые ей подарил Чивэл, потому что нет шеи более прекрасной, которую бы они могли украсить.

Я подумывал заставить его воздвигнуть статую в память обо мне, но решил, что это уж слишком. Фанатическая преданность, которую я внушил ему, будет лучшим памятником мне. Пока Регал жив, у королевы Кетриккен и ее ребенка не будет более преданного подданного...

Впрочем, все слышали о трагической и ужасной смерти принца Регала. Бешеное создание, напавшее на него ночью, оставило кровавые следы не только на его белье, но и по всей спальне. По слухам, это была исключительно крупная речная крыса, которая каким-то образом прибыла вместе с ним из Тредфорда. Королева приказала привести собак-крысоловов и обследовать все помещения в замке, но это не дало результата. Зверя не удалось ни поймать, ни убить, хотя слухи о том, что кто-то видел эту огромную крысу, еще долго ходили среди слуг. Говорили также, что именно поэтому даже много месяцев спустя лорд Чейд не расставался со своим ручным хорьком.