Geum.ru

Тстранствия убийцы робин хобб перевод с английского М. Юнгер. Ocr: Alonzo

Вид материалаДокументы
Сделка верити
Подобный материал:
1   ...   34   35   36   37   38   39   40   41   42

38

СДЕЛКА ВЕРИТИ


Когда сверяешь все записи, становится ясно, что на самом деле не более двадцати красных кораблей прошли по Оленьей реке до Турлейка, и лишь двенадцать из них продвинулись дальше, чтобы угрожать селениям, примыкающим к Тредфорду. Менестрели заставили нас поверить в то, что там были многие десятки кораблей с сотнями пиратов на палубах. В песнях воды Оленьей и Винной рек стали красными в то лето от крови. Это не так. Но страдание и ужас тех дней никогда не должны быть забыты. И не следует обвинять менестрелей во лжи. Правда часто бывает гораздо значительней фактов.


***


В этот вечер Стерлинг вернулась вместе с шутом. Никто не спросил ее, почему она не стоит больше на страже. Никто даже не предположил, что, возможно, нам лучше бежать из каменоломни до прихода отрядов Регала. Мы останемся и примем бой. Чтобы защитить каменного дракона.

И мы умрем. Это было ясно. Все мы знали это, но никто не говорил об этом вслух.

Когда Кетриккен заснула в изнеможении, я отнес ее в палатку, которую она делила с Верити. Я положил ее и как следует укрыл. Я нагнулся и поцеловал ее покрытый морщинами лоб, как поцеловал бы своего спящего ребенка. В некотором роде это было прощание.

Наступили сумерки. Старлинг и шут сидели у огня. Она играла на арфе и смотрела в огонь. Обнаженный нож лежал на земле рядом с ней. Некоторое время я стоял и смотрел, как отблески пламени касаются ее лица. Старлинг Птичья Песня, последний менестрель последних истинных короля и королевы Видящих. Она не напишет никакой песни, и никто не вспомнит ее.

Шут сидел неподвижно и слушал. Я думал про себя, что, если это последняя ночь, когда она может играть, он не мог бы дать ей ничего больше. Слушать и позволить ее музыке убаюкать его.

Я оставил их сидеть там и пошел искать мех с водой. Потом медленно взобрался по насыпи к дракону. Ночной Волк шел со мной. Немного раньше я развел на помосте костер. Теперь я подбросил в него остатки хвороста Кетриккен и сел рядом. Верити и Кеттл спали. Когда-то Чейд пользовался семенами карриса целых два дня. Когда он наконец рухнул, ему потребовалось больше недели, чтобы восстановить свои силы. Все, чего он хотел, - это спать и пить. Я сомневался, что Верити или Кеттл скоро проснутся. Но все равно им уже не о чем было говорить. Поэтому я просто сидел подле Верити и охранял покой моего короля.

Я был плохим сторожем. Я проснулся, когда он шепотом позвал меня по имени. Я мгновенно сел и потянулся за мехом с водой.

- Мой король, - сказал я тихо.

Но Верити не был распростерт на камне, слабый и беспомощный. Он стоял надо мной. Он знаком велел мне следовать за ним. Я так и сделал, двигаясь тихо, как и он. У основания пьедестала он повернулся ко мне. Не говоря ни слова, я протянул ему мех с водой. Он выпил примерно половину его содержимого, подождал немного и допил то, что оставалось. Закончив, он передал мех мне. Потом прочистил горло.

- Есть путь, Фитц Чивэл. - Его темные глаза, так похожие на мои, смотрели прямо и требовательно. - И этот путь - ты. В тебе столько жизни и голода. Страсти разрывают тебя.

- Я знаю, - сказал я. Это прозвучало храбро. Я никогда в жизни не испытывал такого страха. Регал сильно напугал меня в своем подземелье, но то была боль. А это смерть. Внезапно я понял разницу.

- Тебе это не понравится, - предупредил он меня, - мне это не понравится. Но я не вижу другого выхода.

- Я готов, - солгал я, - только... Я бы хотел в последний раз увидеть Молли. Чтобы знать, что они с Неттл в безопасности. И Баррич.

Он смотрел на меня.

- Я помню сделку, которую ты предложил. Я не должен забирать у тебя Неттл. - Он отвел глаза. - Но я попрошу тебя о чем-то худшем. О твоей жизни. О жизни и энергии твоего тела. Я истратил все, видишь ли. У меня ничего не осталось. Но если бы я мог разжечь в себе еще одну ночь чувств... если бы я смог вспомнить, что значит желать женщину и держать в объятиях свою любимую... - Голос его уплывал. - Мне стыдно просить это у тебя. Гораздо стыднее, чем брать силу у ничего не подозревающего мальчика. - Он снова встретил мой взгляд. И я знал, как мучительно он подбирает слова. Несовершенные слова. - Стыд, который я испытываю, боль оттого, что я вынужден так поступить с тобой... даже это ты даешь мне. Даже это я могу вложить в дракона. Дракон должен летать, Фитц. Он должен.

- Верити. Мой король. - Он отвел глаза. - Мой друг, - наши глаза снова встретились, - все в порядке. Но... я бы хотел снова увидеть Молли. Хоть на мгновение.

- Это опасно. Я думаю, то, что я сделал с Карродом, разбудило в них настоящий страх. Они еще не испытывали свою силу против нас, только хитрость, но...

- Пожалуйста, - я сказал очень тихо. Верити вздохнул:

- Хорошо, мальчик. Но сердце мое противится этому.

Не прикосновение. Он даже не вздохнул. Как будто Верити уменьшился, такова была сила его Скилла. Мы были там, с ними. Я чувствовал, как Верити ушел, создавая иллюзию, что я один.

Это была комната на постоялом дворе. Чистая и хорошо обставленная. Канделябр со свечами стоял на столе рядом с буханкой хлеба и миской с яблоками. Баррич, без рубашки, лежал на постели. Кровь запеклась вокруг ножевой раны. Его грудь медленно вздымалась. Он спал. Баррич лежал рядом с Неттл. Она тоже спала, прижавшись к нему. Правой рукой Баррич обнимал ее. Пока я смотрел, над ними склонилась Молли и осторожно взяла ребенка из-под руки Баррича. Неттл не проснулась, и Молли отнесла ее в корзинку в углу и закутала в одеяло. Розовые губки девочки шевелились, вспоминая о теплом молоке. Лоб ее под блестящей черной челкой был гладким. Казалось, все случившееся ничуть не повредило ей.

Молли целеустремленно двигалась по комнате. Она налила в таз воды и взяла кусочек сложенной ткани. Потом подошла и села на корточки рядом с Барричем. Она поставила таз с водой на пол у кровати и окунула в него тряпку. Затем как следует выжала ее. Когда Молли приложила тряпку к его спине, он проснулся, зашипев от боли. Быстрый, как нападающая змея, он схватил ее за запястье.

- Баррич, пусти. Это нужно промыть. - Молли сердилась на него.

- А, это ты, - голос его был хриплым от облегчения. Он отпустил ее.

- Конечно я. Кого еще ты ждал?

Она осторожно выжала тряпку на рану, потом снова окунула ее в воду. Тряпка в ее руке и вода в тазу окрасились кровью. Он осторожно ощупал кровать рядом с собой.

- Что ты сделала с моей девочкой? - спросил он.

- С твоей девочкой все в порядке. Она спит в корзине, вон там. - Молли снова протерла его спину, потом одобрительно кивнула:

- Кровотечение прекратилось. И рана выглядит чистой. Я думаю, кожаная рубашка ослабила удар. Если ты сядешь, я перевяжу тебя.

Баррич медленно сел. При этом он слегка охнул, но, усевшись, улыбнулся ей. Он откинул с лица прядь волос.

- Пчелиный Уит, - одобрительно сказал он и покачал головой. Я был уверен, что он говорит это не первый раз.

- Это все, что я могла придумать, - заметила Молли, но не удержалась от ответной улыбки. - Но оно сработало, разве нет?

- Великолепно сработало, - признал он. - Но откуда ты знала, что они полетят к рыжебородому? Черт возьми, это почти убедило меня самого!

Она покачала головой:

- Это было везение. И свет. У него были свечи, и он стоял перед очагом. В доме было темно. Пчел тянет к свету, почти как мотыльков.

- Интересно, сидят ли еще стражники в доме. - Он улыбнулся, глядя, как она поднимается, чтобы унести окровавленную воду и тряпку.

- Я потеряла моих пчел, - грустно напомнила она ему.

- Мы пойдем и выкурим еще, - утешил ее Баррич. Она покачала головой:

- Улей, который работал все лето, дает больше меда. - Она взяла со стола в углу моток чистого льняного бинта и горшочек с мазью. Потом задумчиво понюхала ее:

- По запаху не похоже на ту, что ты делал.

- Эта ничуть не хуже, - сказал он. Потом, нахмурившись, он медленно оглядел комнату:

- Молли, как мы заплатим за все это?

- Я об этом позаботилась. - Она продолжала стоять к нему спиной.

- Как? - подозрительно спросил он.

Когда она повернулась к нему, ее губы были сжаты. Я хорошо знал, что значит спорить с ней, когда у нее на лице такое выражение.

- Булавка Фитца. Я показала ее трактирщику, чтобы получить эту комнату. Сегодня, пока вы оба спали, я отнесла ее к ювелиру и продала. - Он открыл рот, но она не дала ему возможности заговорить. - Я знаю, как торговаться, и получила за нее полную цену.

- Она дороже любых денег, - сказал Баррич. - Неттл должна была получить эту булавку. - Его губы были поджаты точно так же, как у Молли.

- Неттл гораздо больше нужна теплая постель и каша, чем серебряная булавка с рубином. Даже у Фитца хватило бы ума понять это.

Как ни странно, мне хватило. Но Баррич сказал только:

- Мне придется работать много дней, чтобы выкупить ее.

Молли подняла бинты. Она не смотрела на него.

- Ты упрямый человек, и я не сомневаюсь в том, что ты сделаешь все, что захочешь, - сказала она.

Баррич молчал. Я видел, как он пытается решить, означает ли это, что он выиграл спор. Молли снова подошла к постели. Она села рядом с ним на кровать, чтобы втереть мазь ему в спину. Он сжал челюсти, но не издал ни звука. Потом она села на корточки перед ним.

- Подними руки, я тебя забинтую, - скомандовала она. Он набрал в грудь воздуха и поднял руки. Она работала ловко, раскатывая бинт и оборачивая его вокруг торса.

- Лучше? - спросила она.

- Гораздо. - Он хотел потянуться, но раздумал.

- Тут немного еды, - предложила Молли, подходя к столу.

- Минуточку.

Я увидел, как взгляд Баррича потемнел. У Молли тоже. Она повернулась к нему, снова поджав губы.

- Молли. - Он вздохнул. Потом начал еще раз:

- Неттл - правнучка короля Шрюда. Видящая. Регал считает, что она угрожает ему. Он может снова попытаться убить тебя. Вас обеих. На самом деле я уверен, что так он и сделает. - Он почесал свою бороду. Молли молчала. - Может быть, единственный способ защитить вас - это отдать под покровительство истинного короля. Есть человек, которого я знаю... может быть, Фитц тебе говорил. Чейд.

Она молча покачала головой. Глаза ее все больше темнели.

- Он мог бы увезти Неттл в безопасное место. И позаботиться, чтобы ты была хорошо обеспечена. - Он говорил это медленно и неохотно.

Молли ответила мгновенно.

- Нет. Она не Видящая. Она моя. И я не продам ее - ни за деньги, ни за безопасность. - Она яростно посмотрела на него и выплюнула:

- Как ты мог подумать, что я соглашусь?

Он улыбнулся ее ярости. Я видел виноватое облегчение на его лице.

- Я не думал. Но я был обязан предложить это, - следующие слова он проговорил еще медленнее, - хотя думал о другом. Не знаю, что ты на это скажешь. Нам все равно придется уехать отсюда и найти город, где нас не знают. - Внезапно он опустил глаза. - Если бы мы обвенчались, прежде чем поедем туда, никто бы не усомнился, что Неттл - моя дочь.

Молли стояла неподвижно, словно окаменев. Молчание длилось долго. Баррич поднял глаза и с мольбой встретил ее взгляд.

- Не пойми меня не правильно. Я ничего от тебя не жду... в этом смысле. Но... В Кевдоре есть Камни-Свидетели. Мы можем пойти туда с менестрелем. Я встану перед ними и поклянусь, что она моя. Никто никогда в этом не усомнится.

- Ты бы солгал перед Камнями-Свидетелями? - недоверчиво спросила Молли. - Ты бы сделал это? Ради безопасности Неттл?

Он медленно кивнул, не отводя от нее глаз. Она покачала головой:

- Нет, Баррич, на это я не пойду. Мы накликаем на себя несчастье, если сделаем это. Все знают, что происходит с теми, кто оскорбляет Камни-Свидетели ложью.

- Я рискну, - мрачно сказал он. Я никогда не слышал, чтобы этот человек лгал до того, как в его жизни появилась Неттл. Теперь он предлагал дать лживую клятву. Я подумал, знает ли Молли, что он ей предлагает. Она знала.

- Нет. Ты не будешь лгать. - Она говорила уверенно.

- Молли, пожалуйста.

- Помолчи, - непреклонно сказала она. Она склонила голову набок и смотрела на него, пытаясь что-то решить. - Баррич, - спросила она, и в ее голосе была нерешительность, - я слышала, что говорили... Лейси говорила, что когда-то ты любил Пейшенс. - Она перевела дыхание. - Ты ее все еще любишь? - спросила она.

Баррич выглядел почти рассерженным. Молли встретила его взгляд, в глазах у нее была мольба, и Баррич склонил голову. Она едва слышала его слова.

- Я люблю мои воспоминания о ней. Какой она была тогда, каким я был тогда. Вероятно, так же, как ты все еще любишь Фитца.

Теперь была очередь Молли вздрогнуть.

- Кое-что из того, что я помню... да. - Она кивнула, как будто напоминая себе о чем-то. Потом подняла голову и встретила взгляд Баррича. - Но он умер, - сказала она, будто поставила точку. Потом с мольбой в голосе она добавила:

- Послушай меня, только послушай. Всю мою жизнь это было... Сначала мой отец. Он всегда говорил, что любит меня. Но когда он бил и ругал меня, это совсем не было похоже на любовь. Потом Фитц. Он клялся, что любит меня, и нежно прикасался ко мне, но его бесконечная ложь никогда не казалась мне любовью. Теперь ты... Ты никогда не говорил со мной о любви. Ты никогда не прикасался ко мне, ни в гневе, ни с желанием. Но и твое молчание, и твой взгляд говорят мне о любви больше, чем их слова и прикосновения. - Она ждала. Он молчал. - Баррич? - спросила она с отчаянием.

- Ты молода, - сказал он тихо. - И красива. И так полна жизни. Ты заслуживаешь лучшего.

- Баррич, ты любишь меня? - простой вопрос, робко заданный.

Он положил на колени свои израненные работой руки.

- Да, - он сжал ладони. Чтобы остановить дрожь? Улыбка Молли вырвалась наружу, как солнце из-за туч.

- Тогда ты можешь жениться на мне. А потом, если захочешь, я встану перед Камнями-Свидетелями. И я признаюсь перед всеми, что была с тобой до нашей свадьбы. И покажу им ребенка.

Он наконец поднял глаза. Взгляд его был недоверчив.

- Ты выйдешь за меня замуж? За такого, какой я есть? Старого? Нищего? Израненного?

- Для меня все это не так. Для меня ты просто мужчина, которого я люблю.

Он покачал головой. Ее ответ только сильнее смутил его.

- И после всего, что ты только что сказала о дурных предзнаменованиях, ты собираешься лгать перед Камнями-Свидетелями?

Она улыбнулась ему так, как умела улыбаться только она. Я не видел ее очень давно. Она разбила мое сердце.

- А кто сказал, что это будет ложь? - тихо спросила она.

Ноздри его раздулись, как у жеребца. Он вскочил и глубоко вздохнул.

- Подожди, - тихо приказала она, и он послушался. Она лизнула большой и указательный пальцы и погасила все свечи, кроме одной. Потом пересекла потемневшую комнату и упала в его объятия.

Я бежал.

- О, мой мальчик. Мне так жаль.

Я молча покачал головой. Мои глаза были крепко зажмурены, но слезы все равно катились по щекам. Я снова обрел голос:

- Ей будет хорошо с ним. И Неттл тоже. Он как раз такой человек, какого она заслуживает. Нет, Верити. Я должен радоваться этому. Он будет заботиться о них обеих.

Радоваться... Я не чувствовал никакой радости. Только боль.

- Дурную сделку я заключил с тобой. - Верити говорил так, словно искренне переживал за меня.

- Нет. Все в порядке. - Я отдышался. - Теперь, Верити. Я хочу, чтобы это было сделано быстро.

- Ты уверен?

- Как вам угодно.

И он взял у меня мою жизнь.

Это был сон, который снился мне раньше. Я знал ощущение тела старика. В тот первый раз я был королем Шрюдом в мягкой ночной рубашке и в чистой постели. На сей раз было хуже. У меня болел каждый сустав. Внутри все горело, и я обжег себе лицо и руки. В этом теле было больше боли, чем жизни. Как свеча, сгоревшая почти до основания. Я с трудом открыл слипшиеся глаза. Я растянулся на холодном камне. Волк сидел и смотрел на меня.

Это не правильно, - сказал он мне.

Я не мог придумать на это никакого ответа. Это действительно было не правильно. Через некоторое время я заставил себя встать на четвереньки. Руки мои болели. Колени болели. Каждый сустав скрипел и жаловался, когда я заставил себя встать и огляделся. Ночь была теплой, но я все еще дрожал. На постаменте надо мной громоздился незаконченный дракон.

Я не понимаю. Ночной Волк молил об объяснении.

Я не хочу понимать. Я не хочу знать.

Но, хотел я этого или нет, я знал. Я медленно пошел, и волк пошел следом за мной. Мы прошли мимо умирающего огня между двумя палатками. Никого не было на часах. Из палатки Кетриккен доносились тихие звуки. Лицо Верити - вот что она увидела в сумерках. Темные глаза Верити, глядящие в ее глаза. Она верила, что ее муж наконец пришел к ней.

На самом деле так оно и было.

Я не хотел слушать. Я не хотел знать. Я шел осторожной стариковской походкой. Огромные каменные глыбы возвышались вокруг нас. Впереди что-то тихо звенело. Я шел через каменные тени с острыми краями к лунному свету.

Однажды ты делил со мной мое тело. Это похоже?

- Нет. - Я произнес это вслух и вместе с этим словом услышал тихое царапанье. Что это?

Я пойду и посмотрю. Волк растаял в тенях. Он вернулся мгновенно. Это Лишенный Запаха. Он прячется от тебя. Он не узнал тебя.

Я знал, где мне искать его. Это заняло много времени. Это тело вообще с трудом могло двигаться, не говоря уже о том, чтобы двигаться быстро. Когда я подошел к Девушке-на-драконе, мне было ужасно трудно взобраться на постамент. Оказавшись наверху, я увидел повсюду свежие осколки. Я сел у ног дракона, осторожно опустившись на холодный камень. Я посмотрел на его работу. Он почти закончил ее.

- Шут? - позвал я в темноту.

Он медленно вышел из теней и встал передо мной, опустив глаза.

- Мой король, - сказал он тихо, - я пытался. Но я не могу удержаться. Я не могу оставить ее здесь...

Я кивнул, медленно, без слов. У основания постамента скулил Ночной Волк. Шут посмотрел на него, потом на меня. На лице его появилось озадаченное выражение.

- Мой лорд? - спросил он.

Я поискал нить связи Скилла между нами и нашел ее. Лицо шута было совершенно неподвижным. Он пытался понять. Он подошел и сел рядом со мной, глядя на меня так, словно мог видеть сквозь кожу Верити.

- Мне это не нравится, - сказал он наконец.

- Мне тоже, - согласился я.

- Почему же ты...

- Лучше не знать, - быстро проговорил я. Некоторое время мы сидели молча. Потом шут протянул руку, чтобы смахнуть каменную пыль под ногой дракона. Он встретил мой взгляд, но лицо его все еще было замкнутым, когда он вытащил из-под рубашки резец. Его молотком был камень.

- Это резец Верити.

- Я знаю. Ему он больше не нужен, а мой нож сломался. - Он осторожно приставил резец к камню. - Да и работает он гораздо лучше.

Я смотрел, как он откалывает очередной кусок. Я соединил его мысли со своими.

- Она тянет твою силу, - заметил я тихо.

- Я знаю. - Упал еще один осколок, - Мне было любопытно. И мое прикосновение причинило ей боль, - Он снова поднял свой резец, - Я чувствую, что должен ей что-то.

- Шут, она может взять все, что ты ей предложишь, и этого все равно не хватит.

- Откуда ты знаешь?

Я пожал плечами:

- Это тело знает.

Потом я смотрел, как он приложил свои серебряные пальцы к тому месту, где рубил. Я вздрогнул, но не ощутил никакой боли. Она взяла от него что-то. Но у него не было Скилла, чтобы творить ее своими руками. То, что он ей давал, только причиняло ей новые муки.

- Она напоминает мне мою старшую сестру, - сказал он в ночь. - У нее были золотые волосы. - Я сидел молча, в пронзительной тишине. Он не смотрел на меня, когда добавил:

- Я бы хотел увидеть ее еще раз. Она ужасно баловала меня. Я хотел бы увидеть снова всю мою семью. - Тон его голоса был всего лишь задумчивым, когда он медленно двигал пальцами по обработанному резцом камню.

- Шут, дашь мне попробовать?

Он бросил на меня почти ревнивый взгляд.

- Она может не принять тебя, - предупредил он. Я улыбнулся ему. Улыбкой Верити, сквозь его бороду.

- Между нами связь. Тонкая, как ниточка. Ни эльфовая кора, ни твоя усталость не идут ей на пользу. Но эта связь есть. Положи руку мне на плечо.

Я не знаю, почему я это сделал. Может быть, потому, что никогда раньше он не говорил со мной о сестре и о доме. Я не желал останавливаться и думать об этом. Не думать было гораздо легче, а не чувствовать было легче всего. Он положил свою руку не на плечо, а на шею. Он сделал это инстинктивно, и он был прав. Кожа к коже. Я узнал его лучше. Я держал серебряные руки Верити перед глазами и восхищался ими. Серебро для глаза и жгучая, кровоточащая рана для чувств. Потом торопясь, пока не успел передумать, я схватил бесформенную переднюю лапу дракона двумя руками. В то же мгновение я почувствовал дракона. Он почти извивался внутри камня. Я узнал край каждой чешуйки, кончик каждого страшного когтя. И я узнал женщину, которая вырезала его. Группа, очень давно. Группа Салт. Но Салт была слишком гордой. Она хотела остаться в собственном теле, вырезав себя на драконе, которому придавала форму ее группа. Они были слишком преданы ей, чтобы протестовать. И она почти преуспела. Дракон был закончен и почти наполнен. Дракон ожил и начал подниматься, когда группа была поглощена им. Но Салт безумно жаждала оставаться внутри резной девушки. Она не влилась в дракона. И дракон упал, не успев подняться, и снова утонул в камне, погрузившись в него навеки. Группа навсегда осталась заключенной в драконе, а Салт - заключенной в девушке. Все это я узнал быстрее молнии. Я чувствовал также голод дракона. Он тянул меня, моля о еде. Многое он взял у шута. Я чувствовал все, что он отдал дракону, светлое и темное. Глумливые насмешки садовников и камергеров в Баккипе. Цветущая ветка яблони за окном весной. Я сам и мой камзол, развевающийся на ветру, когда я тороплюсь за Барричем, пытаясь идти вровень с его широкими шагами. Серебряная рыбка, выпрыгивающая из тихого пруда на закате.

Дракон настойчиво звал меня. Внезапно я понял, что на самом деле привело меня сюда. Возьми воспоминания о моей матери и чувства, которые они рождают. Я вовсе не хочу их знать. Возьми боль в моем горле, когда я думаю о Молли. Возьми все яркие дни, которые мы прожили с ней. Возьми их великолепие и оставь мне только тени того, что я видел и чувствовал. Дай мне возможность вспоминать их, не раня себя. Возьми мои дни и ночи в подземельях Регала. Достаточно знать, что со мной было сделано. Возьми это и позволь не ощущать мое лицо на каменном полу, не слышать звук, с которым ломается мой нос, не обонять и не осязать вкус собственной крови. Возьми мою боль от того, что я никогда не знал моего отца, возьми долгие часы, которые я простаивал перед его портретом, когда большой зал был пуст и я мог делать это один. Возьми мои...

Фитц. Прекрати. Ты даешь ей слишком много. От тебя ничего не останется. Голос шута внутри меня звучал потрясенно от ужаса того, на что он меня подтолкнул.

...воспоминания о верхушке башни, о голом ветреном Саде Королевы и Галене, стоящем надо мной. Возьми образ Молли, бросающейся в объятия Баррича. Возьми его и погаси, чтобы он никогда больше не мог обжечь меня. Возьми...

Брат мой. Хватит.

Ночной Волк внезапно оказался между мной и драконом. Я знал, что все еще держу чешуйчатую переднюю лапу, но он зарычал на нее, чтобы она прекратила вытягивать из меня жизнь.

Мне все равно. Пусть она заберет все, - сказал я Ночному Волку.

А мне нет. Я не хочу быть связанным с "перекованным". Отойди, Холодная Тварь. Он зарычал.

К моему удивлению, дракон отступил. Шут ущипнул меня за плечо.

Отступи! Уйди от этого.

Я отпустил переднюю лапу дракона. Я открыл глаза и удивился, обнаружив, что вокруг меня все еще ночь. Шут обнимал Ночного Волка.

- Фитц, - сказал он тихо. Он говорил, уткнувшись в гриву Ночного Волка, но я ясно слышал его. - Фитц, прости меня, но нельзя просто выплеснуть всю свою боль. Если ты перестанешь чувствовать боль...

Я не стал его слушать. Я смотрел на переднюю лапу дракона. Там, где мои руки лежали на бугристом камне, теперь были два отпечатка. В них каждая чешуйка была тонкой и безупречной. Я отдал ему все это, подумал я, все это - и какую ничтожную часть дракона мне удалось наполнить. Потом я подумал о драконе Верити. Он был огромным. Как он сделал это? Что же он держал в себе все эти годы, чтобы суметь придать форму такому дракону?

- Он многое чувствовал, твой дядя. Великая любовь, огромная преданность. Иногда я думаю, что мои двести с лишним лет бледнеют рядом с тем, что он пережил в свои сорок с небольшим.

Мы, все трое, повернулись к Кеттл. Я не был удивлен. Я знал, что она идет, и мне было все равно. Она тяжело опиралась на палку, кожа на лице еще больше сморщилась. Она встретила мой взгляд, и я понял, что она знает все. Ее связь Скилла с Верити была слишком сильной.

- Слезайте отсюда. Все. Да поскорее, пока еще не очень навредили себе.

Мы медленно подчинились. Я медленнее всех. Суставы Верити болели, тело его очень устало. Кеттл мрачно посмотрела на меня, когда я наконец встал рядом с ней.

- Раз ты все равно собирался это сделать, мог бы вложить себя в дракона Верити, - заметила она.

- Он бы мне не позволил. Вы бы мне не позволили.

- Да. Мы бы не позволили. А теперь дай мне сказать тебе кое-что, Фитц. Ты пожалеешь о том, что отдал. Со временем ты, конечно, восстановишь некоторые из этих чувств. Все воспоминания связаны друг с другом и, как человеческая кожа, могут восстанавливаться. Со временем, предоставленные самим себе, эти воспоминания перестали бы причинять тебе боль. Но в один прекрасный день тебе, может, захочется снова испытать ее.

- Сомневаюсь, - сказал я спокойно, чтобы скрыть собственную неуверенность, - у меня еще осталось вполне достаточно боли.

Кеттл подняла к небу морщинистое лицо и втянула носом воздух.

- Наступает рассвет, - сказала она, словно ощутила его приближение. - Ты должен вернуться к дракону Верити. А вы, - она повернула голову, чтобы посмотреть на шута и Ночного Волка, - должны пойти к краю каменоломни и проверить, не появились ли войска Регала. Ночной Волк, ты сообщишь Фитцу обо всем, что увидишь. Идите. И ты, шут. И оставь наконец в покое Девушку-на-драконе. Тебе пришлось бы отдать ей всю свою жизнь, и этого тоже было бы недостаточно. А раз так, не мучь ни ее, ни себя. Идите.

Они пошли, но все равно несколько раз оглянулись.

- Пойдем, - резко сказала мне Кеттл. Она поплелась назад, в ту сторону, откуда пришла.

Я следовал за ней и шел так же скованно, как она, через черные и серебряные тени камней, усыпавших каменоломню.

Она выглядела на все свои двести с чем-то лет. Я чувствовал себя еще старше. Тело болело, суставы трещали. Я поднял руку и почесал ухо. Потом резко отнял ее, раздосадованный своей глупостью. Теперь у Верити будет серебряное ухо. Кожа уже горела, и казалось, что далекие ночные насекомые начали гудеть гораздо громче.

- Кстати, я хотела сказать, что очень сожалею. Насчет твоей Молли и всего остального. Я пыталась предупредить тебя, - голос Кеттл вовсе не звучал огорченно. Но теперь я понимал это. Почти все ее чувства были в драконе. Она говорила о том, что она почувствовала бы раньше. Ей все еще было больно за меня, но она не помнила никакой собственной боли, с которой это можно было бы сравнить.

Я только тихо спросил ее:

- Теперь уже не осталось ничего личного?

- Только то, что мы скрываем от самих себя, - грустно ответила она. Потом оглядела меня:

- Ты хорошо поступил в эту ночь. Очень хорошо. - Ее губы улыбались, но из глаз текли слезы. - Дать ему последнюю ночь юности и страсти. - Тут она заметила выражение моего лица. - Я больше не буду говорить об этом.

Остаток пути мы прошли в молчании.

Я сидел у теплых углей, оставшихся от костра прошлой ночи, и смотрел на рассвет. Гудение ночных насекомых постепенно сменилось утренними песнями далеких птиц. Теперь я слышал их очень хорошо. Это странно, подумал я, сидеть у костра и ждать самого себя. Кеттл ничего не сказала. Она глубоко вдыхала утренний воздух, пока ночь переходила в рассвет, и жадными глазами смотрела на светлеющее небо. Все это она вбирала в себя, чтобы вложить в дракона.

Я услышал шаги и поднял голову. Я приближался. Моя походка была уверенной и быстрой, голова поднята. Лицо мое было свежевымытым, мокрые волосы зачесаны и собраны в хвост воина. Верити хорошо позаботился о моем теле. Наши глаза встретились в утреннем свете. Я увидел свои суженные глаза, когда Верити оценил свое собственное тело. Я встал и машинально начал отряхивать одежду. Потом понял, что я делаю. Я не рубашку одолжил моему королю. Мой смех звучал громче, чем обычно. Верити покачал головой:

- Оставь это, мальчик. Тут уж ничего не исправишь. И в любом случае, я почти покончил с ним. - Он похлопал меня по груди моей ладонью. - Когда-то у меня тоже было такое тело, - сказал он мне, как будто я не знал. - Я совсем забыл, каково это. Совсем забыл. - Улыбка сошла с его лица, когда он посмотрел на меня, глядящего на него его собственными глазами. - Позаботься о нем, Фитц. Оно у тебя только одно.

Волна головокружения. Тьма взвилась перед глазами, колени дрогнули, и я сел, чтобы не упасть.

- Прости, - тихо сказал Верити, уже своим голосом.

Я поднял глаза и увидел, что он смотрит на меня. Я молча смотрел на него. Я чувствовал запах Кетриккен на моей коже. Тело мое было очень усталым. На мгновение возникло ощущение величайшей не правильности всего этого. Глаза Верити встретились с моими и приняли все, что я чувствовал.

- Я не буду ни извиняться перед тобой, ни благодарить тебя. Ни то ни другое не будет соответствовать тому, что ты сделал. - Он покачал головой. - И по правде говоря, как я могу сказать, что сожалею об этом? Это не так. - Он отвел глаза и посмотрел в небо. - Мой дракон поднимется. Моя королева зачала ребенка. Я прогоню красные корабли от наших берегов. - Он глубоко вздохнул. - Нет, я не сожалею о нашей сделке. - Он снова посмотрел на меня. - Фитц Чивэл, ты сожалеешь?

Я медленно встал.

- Я не знаю. - Я пытался понять. - Корни этого уходят слишком глубоко. Где бы я начал переделывать свое прошлое? Насколько далеко назад пришлось бы мне дотянуться, сколько всего пришлось бы мне изменить, чтобы изменить это или сказать сейчас, что не сожалею?

Дорога под нами пуста, - сообщил Ночной Волк. Я знаю. Кеттл тоже знает. Она просто хотела занять чем-нибудь шута, а тебя отправила с ним, чтобы он был в безопасности. Вы уже можете вернуться.

- Фитц Чивэл, с тобой все в порядке? - В голосе Верити звучало участие. Но оно не могло полностью скрыть триумф, который тоже звучал в нем.

- Конечно нет, - ответил я им обоим. - Конечно нет.

Я пошел прочь от дракона. У меня за спиной Кеттл нетерпеливо спросила:

- Вы готовы оживить его?

Тихий ответ Верити донесся до моих ушей:

- Нет. Еще не сейчас. Еще ненадолго я оставлю эти воспоминания себе. Еще ненадолго я останусь человеком.

Когда я проходил через лагерь, из своей палатки вышла Кетриккен. На ней были те же самые изношенные в пути туника и гамаши, что и накануне. Волосы ее были заплетены в короткую толстую косу. На лбу и в углах рта все еще оставались морщины. Но лицо ее мягко светилось, как драгоценная жемчужина. Обновленная вера сияла в ней. Она глубоко вдохнула утренний воздух и лучезарно улыбнулась мне.

Я поспешил пройти мимо.

Вода в ручье была очень холодной. Жесткие камыши росли вдоль одного берега. Я набрал полные ладони, чтобы как следует вымыться. Моя мокрая одежда была брошена в кусты на другой стороне ручья. Тепло зарождающегося дня обещало, что она скоро высохнет. Ночной Волк сидел на берегу и смотрел на меня, сморщив нос.

Я не понимаю. Ты пахнешь совсем не плохо.

Иди охотиться. Пожалуйста.

Ты хочешь побыть один?

Настолько, насколько это вообще возможно.

Он встал и потянулся, отвесив мне при этом низкий поклон.

Когда-нибудь мы останемся вдвоем. Мы будем охотиться. Есть и спать. И ты поправишься.

Хорошо бы нам дожить до этого дня, - от всего сердца согласился я. Волк исчез. Я попробовал поскрести следы пальцев шута на моем запястье. Они не стирались, но зато я узнал массу вещей о жизненном цикле тростника. Я сдался. Я понял, что могу содрать с себя всю кожу и все равно не освобожусь от того, что произошло. Я вышел из ручья, стряхивая с себя воду. Одежда моя достаточно высохла, чтобы ее можно было надеть. Я сел и стал натягивать сапоги. Я чуть не подумал о Молли и Барриче, но быстро прогнал это видение. Вместо этого я заинтересовался, скоро ли появятся солдаты Регала и успеет ли Верити к тому времени закончить дракона. Может быть, он уже закончен. Я хотел бы увидеть это.

Но еще больше я хотел остаться один.

Я лег спиной на траву и смотрел вверх, в синее небо над головой. Я попытался почувствовать что-нибудь. Ужас, возбуждение, ярость. Ненависть. Любовь. Но испытывал только смущение. И усталость. Усталость тела и духа. Я закрыл глаза, защищаясь от сияния небес...

Звуки арфы плыли вместе с журчанием ручья. Они смешивались с ним, потом танцевали сами по себе. Я открыл глаза и сощурился на Старлинг. Она сидела на берегу ручья рядом со мной и играла. Волосы ее были распущены и сохли на солнце, крупными волнами лежа на спине. Во рту у нее был зеленый стебелек, босые ноги утопали в мягкой траве. Она встретила мой взгляд, но ничего не сказала. Я смотрел, как ее руки перебирают струны. Ее левая рука работала больше, компенсируя скованность двух поврежденных пальцев. Я должен был что-то чувствовать по этому поводу. Я не знал что.

- Что хорошего в чувствах? - Я не знал, что хочу задать этот вопрос, пока не произнес его.

Ее пальцы замерли над струнами. Она сморщила лоб, глядя на меня.

- Не думаю, что существует ответ на этот вопрос.

- Я не ищу ответы на слишком многие вопросы в последнее время. Почему ты не в каменоломне и не смотришь, как они завершают дракона? По-моему, это отличный материал для песни.

- Потому что я здесь, с тобой, - просто сказала она. Потом улыбнулась:

- И потому что все остальные заняты. Кеттл спит. Кетриккен и Верити... она расчесывала ему волосы, когда я уходила. Не думаю, что видела раньше улыбку короля Верити. Когда он улыбается, он очень похож на тебя. Как бы там ни было, вряд ли они будут скучать без меня.

- А шут?

Она покачала головой:

- Он скалывает камень вокруг Девушки-на-драконе. Я знаю, что ему не следует делать этого, но, по-моему, он не может остановиться. И я не знаю, как заставить его это сделать.

- Вряд ли он может помочь ей. Но у него не хватает сил оставить свои попытки. У него острый язык, но нежная душа.

- Я это знаю. Теперь. В некоторых отношениях я знаю его очень хорошо. В других он навсегда останется для меня тайной.

Я молча кивнул в ответ на это. Некоторое время все было тихо. Потом, постепенно, молчание стало другим.

- На самом деле, - неловко сказала Старлинг, - это шут предложил мне найти тебя.

Я застонал. Я подумал, что он мог рассказать ей.

- Я огорчена тем, что Молли... - начала она.

- Но не удивлена, - закончил я вместо нее. Я поднял руку и прикрыл ею глаза, защищаясь от солнечного света.

- Нет, - проговорила она тихо, - не удивлена. - Она задумалась, подбирая слова. - По крайней мере, ты знаешь, что она в безопасности и о ней заботятся, - проговорила она.

Я знал. Мне было стыдно, что это так мало утешает меня. То, что я вложил это в дракона, помогло примерно так же, как помогает ампутация зараженной руки. Избавиться от нее совсем не одно и то же, что выздороветь. Пустота внутри меня ныла. Я смотрел на Старлинг из-под руки.

- Фитц, - сказала она тихо, - однажды я просила тебя... Мягко и по-дружески. Чтобы смягчить боль. - Она отвела глаза и смотрела на блеск солнца в ручье. - Теперь я предлагаю это тебе, - сказала она робко.

- Но я не люблю тебя, - честно признался я и тут же понял, что ничего хуже придумать не мог.

Старлинг вздохнула и отложила арфу.

- Я это знаю. Ты это знаешь. Но сейчас не обязательно было говорить об этом.

- Я это понимаю. Сейчас. Дело просто в том, что я не хочу больше никакой лжи, произнесенной или непроизнесенной.

Она склонилась надо мной и закрыла мне рот поцелуем. Через некоторое время она сказала:

- Я менестрель. Я знаю о лжи больше, чем ты узнаешь за всю свою жизнь. И менестрели знают, что иногда ложь - это то, в чем человек нуждается больше всего, чтобы сделать из нее новую правду.

- Старлинг, - начал я.

- Ты же знаешь, что скажешь сейчас не то, что нужно, - улыбнулась она. - Почему бы тебе не помолчать немного? Не надо ничего обрубать. Перестань думать, хотя бы ненадолго.

Но на самом деле это было довольно долго.

Когда я проснулся, она все еще лежала рядом со мной. Ночной Волк стоял над нами и смотрел на меня, тяжело дыша от жары. Когда я открыл глаза, он прижал уши и медленно вильнул хвостом. Капля теплой слюны упала мне на руку.

- Уходи.

Остальные зовут тебя. И ищут, - склонил он голову, глядя на меня.

Я сел и раздавил трех москитов на груди. Остались кровавые следы. Я потянулся за рубашкой.

Что-нибудь случилось?

Нет. Они готовы разбудить дракона. Верити хочет попрощаться с тобой.

Я мягко потряс Старлинг за плечо.

- Просыпайся, а то пропустишь пробуждение дракона.

Она лениво потянулась.

- Для этого я встану. Я не могу придумать ничего другого, что могло бы заставить меня хотя бы пальцем шевельнуть. Кроме того, это, может быть, мой последний шанс написать песню. Судьба такова, что я всегда нахожусь где-нибудь в другом месте, когда ты делаешь что-нибудь интересное.

Я вынужден был улыбнуться.

- Так. Значит, ты решила не сочинять песни о бастарде Чивэла? - поддразнил я ее.

- Одну, может быть. Любовную песню. - Она таинственно улыбнулась. - Эта, по крайней мере, была бы очень интересной.

Я встал и помог ей подняться. Я поцеловал ее. Ночной Волк нетерпеливо заскулил, и она быстро повернулась у меня в объятиях. Ночной Волк потянулся и низко поклонился ей. Когда она снова обернулась ко мне, глаза ее были широко раскрыты.

- Я предупреждал тебя, - сказал я ей. Она только засмеялась и нагнулась, чтобы собрать нашу одежду.