Бытие политики

Вид материала

Документы

Содержание Цели политики и политического процесса

Подобный материал:

• «Бытие», 156.8kb.
• Мартин Хайдеггер Бытие и время, 5976.29kb.
• Доклад «Время и бытие» «Время и бытие», 81.53kb.
• Лекция 24. От феноменологии к экзистенциализму (окончание), 72.66kb.
• Бердяев Н. Дух и реальность. Основы богочеловеческой духовности, 5204.92kb.
• Категория бытия, ее смысл и значение проблема бытия в философии и мировоззрении, 950.51kb.
• Темы докладов Мифология, религия, философия о происхождении и сущности мира. Картины, 442.08kb.
• 1. наша реконструкция и вводные замечания вбиблейской книге Бытие есть известный рассказ, 1247.46kb.
• Бытие и сущность (фрагмент), 254.26kb.
• План. Введение Происхождение христианства > Кто авторы Евангелие? Борьба за образ Христа, 700.15kb.

Цели политики и политического процесса

Цели политики, как общезначимые, так и групповые (особенно если они представлены общезначимыми), носят перфекционистский характер: направлены на улучшение, исправление, облегчение, оборону и т.п., цели так называемой политической ортопрактики. Даже узкоклассовая, групповая мелиорация в интересах меньшинства, наносящая ущерб обществу в целом и даже направленная против его значительной части (эксплуатируемых классов, меньшинств и т.п.) аргументируется перфекционистскими намерениями. “Максимальная политическая цель” всегда выступает как стремление к “высшему благу” общества: процветанию, благоденствию, самореализации человека и т.п. Идеализация этого рода определяется наличием в обществе и в мировоззрении правящих сил соответствующей концепции человека, истории и общества. Подлинность и реальность этой и любой другой идеализации выявляется в процессе ее реализации, но поддается и предварительной верификации в двух звеньях политического процесса: отношениях повод/проект – средство и средство – цель.

Важное свойство политического процесса – дискретность политики и ее реализации. Значительные цели достигаются последовательно через ряд этапов, на которых преследуются частные конкретные или промежуточные цели. Если экстремальные цели постоянны, частные временны и составляют цепь целей, достижение которых приближает к общей цели. Это цели конкретной деятельности, хотя и они могут быть общезначимыми: общественного развития, выхода из кризиса, сохранения мира, и т.п. Существенно другое: частные цели, интересы, проект и средства ближе друг к другу во времени и пространстве. Это обстоятельство помогает обеспечивать и контролировать их взаимную адекватность. Обычно, впрочем, именно на частных этапах осуществления политики возникают несоответствия элементов политического процесса и накапливаются отклонения от избранных целей. В результате и общий вектор политики может удалиться от конечной цели. Этот же результат может быть получен при несогласовании общей и частных целей.

К идеальной, абстрактно-общей цели приближает такая частная цель, которая соотносится с общей как особенное, воплощающее всеобщее, и потому способное стать самоцелью, как и сама общая цель. Иначе частная цель выступает как отчуждение идеальной цели, становится формальной по отношению к ней. Происходит нарушение процесса и принципа идеализации, утрачиваются идеальные побуждающие мотивы реализации политики. Тем самым нарушаются и проектные отношения повода, цели и средства.

Диалектика отношений в цепи политического целеполагания известна. Она может быть сведена к следующим нескольким положениям. Основное нарушение согласования между элементами политического процесса связано именно с утратой внутренних импульсов, исходящих от исходной, формирующей инстанции. Нарушения могут возникать уже в самом начале процесса идеализации, если определение политики и ее целей совершается ошибочно (идеальный аналог не адекватен действительности, а идеальная модель мыслимого будущего не может быть из нее выведена). Далее, формирующая и исполняющая политический проект инстанция власти не отвечает по каким-либо признакам характеру задачи – это обычная в политике ситуация (неэффективность власти). Власть может вообще не получить идеального импульса или не воспринять его (например, при несогласованных действиях проектирующих и исполняющих органов политического управления). Тогда происходит разобщение теоретической и практической политической деятельности. Переход политики к практике без внутренних идеальных побуждений становится формальным актом. Власть оказывается средством проведения политики, лишенной цели. Но дисфункциями первого участка цепи повод/проект–средство девиации политического процесса не ограничиваются.

Аналогичные нарушения могут происходить и на участке отношений средство–цель и по сходным причинам. Если исключить из них определение цели без средства для ее достижения (явная утопическая ситуация – проектирование цели при отсутствии, недостатке власти, способной ее реализовать), т.е. гиперидеализацию политического целеполагания, остается наиболее частое в реальной политике сочетание: рассогласование средства и цели, наличной власти и замысла. При всей простоте этой привычной в политике ситуации она нуждается в некотором разъяснении, которое может, по-видимому, прояснить действительную природу ее утопического начала.

Отношения, связывающие средство (власть) и цель (объект целеполагания), их взаимная зависимость и необходимость объясняются общностью их содержания. Оно структурно, в средстве есть содержание, которое соотносится с целью. Средство и цель связаны общим содержанием (скажем, политика сотрудничества, заключение соответствующих соглашений и установление мирных отношений между государствами). Как известно, средство (политическая власть) выступает причиной цели как следствия политического действия, результат политической практики, цель определяется средством. Гегель обратил внимание на онтологическую специфику средства и цели: средство обладает той “всеобщностью наличного бытия”, которой лишена цель – “субъективная единичность”^xlvi. В этом “преимущество” средства, ибо “единичность” цели не объективна, цель не существует иначе, чем идеал, замысел (в этом смысле она и “субъективна”). Средство поэтому и есть определенность цели (объекта целеполагания). Но это “преимущество”, если так продолжить анализ, оказывается условием того, что власть, утрачивающая связи с целью, внешняя по отношению к идеалу целей, иначе говоря, деятельность, лишенная идеальных установок, становится сама целью политики, превращается в ее частичную цель. Идеальный замысел, эта “субъективная единичность” утрачивает самоцельный характер и выступает как средство для самоцельной политической деятельности. Конкретные частные цели становятся ее непосредственной причиной. Общая идеальная цель оказывается утопической, поскольку приближение к ней делается невозможным и перестает быть задачей проекта либо остается лишь формальным обозначением этой задачи.

Средство имеет и другое содержание, которое связывает его с деятельностью, это власть как средство реализации политики. Очевидно, в только что рассмотренном случае именно это содержание и должно возобладать вместе с утратой содержательного отношения с целью.

Однако существует и другое различие между средством и целью (властью – целью политики), которое выявляет прерогативы политики, хотя оно побудило Гегеля говорить о средстве как “более высоком”, “почтенном”, чем цель. Дело в том, что человек владеет своими средствами, они находятся в его власти, он властен над своей деятельностью^xlvii. Но он не властен над целью, его деятельность скорее подчинена ей. Власть, иначе говоря, подчинена идеализации в политическом процессе. Подчинение власти цели, понимаемой как историческая (или общественная) необходимость – важный фактор адекватности средств и цели. Но если в самой идеализации заложена ошибка, цель определена либо неверно, либо в ходе ее реализации возникла опасность, что реальный политический процесс может привести к непредусмотренным результатам, этот фактор способен проявиться так, как говорилось выше: средство может превратиться в самоцель. Мы возвращаемся к начальному отношению повод/цель–средство: средство функционирует так, как если бы оно соответствовало замыслу, в действительности же оно обособилось от него.

Итак, при осуществлении властью политики могут возникнуть процессуальные отношения, способные породить утопические или параутопические явления в политическом сознании, в теории и политике. Что это возможно и почему, в чем они состоят, еще требуется, естественно, показать.

Таким образом, основными причинами утопических явлений – пока мы их называем в самом общем виде – и участками политического процесса, где они возможны, можно предполагать:

1. Противоречия общества: столкновение политики и истории.

2. Противоречия между политическими и другими общественными процессами.

3. Противоречия самого политического процесса:

а) несоответствие между теоретической и практической политической деятельностью;

б) несоответствие между уровнем политической деятельности (властью) и интересами, задачами правящих сил и/или других частей (классов, групп) общества, общества в целом;

в) несоответствие между интересами, задачами и целями разных частей общества;

г) несоответствие между практической политикой (деятельностью власти) и поставленными целями;

д) несоответствие между целями политики и методами власти.