В контексте поисков русской литературы
| Вид материала | Документы |
- Рассказы ю. П. Казакова в контексте традиций русской орнаментальной прозы, 332.03kb.
- Направления, 175.07kb.
- Программа дисциплины дпп. Ф. 12 История русской литературы (ч. 5) Цели и задачи дисциплины, 124.29kb.
- Антропологические художественные модели в русской поэзии начала ХХ века в контексте, 661.58kb.
- Поэзия Юстинуса Кернера в контексте «швабского романтизма», 436.95kb.
- Н. Э. Баумана Методическое объединение учителей русского языка и литературы программа, 68.89kb.
- Утверждаю, 218.41kb.
- Поэзия сафара макитова в контексте северокавказcкой литературы 10. 01. 02 литература, 288.79kb.
- Тематическое планирование уроков литературы в 10 классе, 320.22kb.
- Сад в русской поэзии ХХ века: феномен культурной памяти, 576.52kb.
На правах рукописи
УДК 882 (091)
ББК 83 (2 Рос=Рус) 6-8
БОРОДА Елена Викторовна
ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ОТКРЫТИЯ Е.И. ЗАМЯТИНА
В КОНТЕКСТЕ ПОИСКОВ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ ХХ – НАЧАЛА ХХI ВЕКОВ
Специальность 10.01.01 - русская литература
А В Т О Р Е Ф Е Р А Т
диссертации на соискание ученой степени
доктора филологических наук
Тамбов 2011
Работа выполнена в ГОУВПО «Тамбовский государственный университет имени Г.Р. Державина»
| Научный руководитель: | доктор филологических наук, профессор Полякова Лариса Васильевна |
| Официальные оппоненты: | доктор филологических наук, профессор Скороспелова Екатерина Борисовна доктор филологических наук, профессор Ванюков Александр Иванович доктор филологических наук, профессор Комлик Надежда Николаевна |
| Ведущая организация: | ГОУВПО «Воронежский государственный университет» |
Защита состоится 24 мая в 12.00 на заседании диссертационного совета Д 212.261.03 в ГОУВПО «Тамбовский государственный университет имени Г.Р. Державина» по адресу: Россия, 392000, г. Тамбов, улица Советская, 6, зал заседаний диссертационных советов.
С диссертацией и авторефератом можно ознакомиться в библиотеке Тамбовского государственного университета им. Г.Р. Державина по адресу: Россия, 392036, г. Тамбов, ул. Советская, д.6; с авторефератом – на официальном интернет-сайте ВАК Министерства образования и науки РФ v.ru
Автореферат разослан «___» ___________ 2011 г.
| Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, профессор |  | Пискунова С.В. |
В отечественном и зарубежном литературоведении творчество Евгения Ивановича Замятина (1884-1937), прозаика, сценариста, драматурга, переводчика, критика, публициста и теоретика литературы, представлено достаточно полно. Изучению творчества писателя посвящены монографические работы А. Гилднер (Польша), С.А. Голубкова, Р. Гольдта (Германия), Г.З. Горбуновой (Казахстан), Т.Т. Давыдовой, В.Н. Евсеева, Н.Ю. Желтовой, Кан Бён Юна (Южная Корея), Н.Н. Комлик, Т. Лахузен, Е. Максимовой и Э. Эндрюс (США - Россия), Е.Г. Мущенко, Б.А. Ланина, Е.А. Лядовой, Л.В. Поляковой, И.М. Поповой, Р. Рассела (Великобритания), Е.Б. Скороспеловой, О.Е. Чернышовой, Л. Шеффлер (Германия), А. Шейна (США), Н.В. Шенцевой, Л.И. Шишкиной, коллективные труды с материалами международных симпозиумов в Тамбове и Лозанне (Швейцария)1.
Защищены докторские диссертации И.М. Поповой ««Чужое слово» в творчестве Е.И. Замятина (Н.В. Гоголь, М.Е. Салтыков-Щедрин, Ф.М. Достоевский)» (М., 1997); В.Н. Евсеева «Художественная проза Е.И. Замятина: творческий метод. Жанры. Стиль» (М., 2000); М.Ю. Любимовой «Творческое наследие Е.И. Замятина в истории культуры ХХ века» (СПб., 2000); Т.Т. Давыдовой «Творческая эволюция Евгения Замятина в контексте русской литературы 1910-1930-х годов» (М., 2001); Н.Н. Комлик «Творческое наследие Е. Замятина в контексте традиций русской народной культуры» (Тамбов, 2001); многочисленные кандидатские диссертации. Кроме того, защищены докторские диссертации, где анализу творчества Замятина отведены самостоятельные главы и разделы: диссертации Голубкова С.А. «Поэтика комического в русской прозе первой трети ХХ века» (Воронеж, 1994); Желтовой Н.Ю. «Проза первой половины ХХ века: поэтика русского национального характера» (Тамбов, 2004); Хатямовой М.А. «Формы литературной саморефлексии в русской прозе первой трети ХХ века» (Томск, 2008).
В художественном мире Замятина, писателя и инженера, сфокусированы основные интеллектуальные тенденции его времени: достижения философской мысли (актуализированная социологическая теория обособленных культурно-исторических типов цивилизации Н.Я. Данилевского и историко-культурная концепция «причинности и судьбы» в развитии мировой культуры О. Шпенглера; ницшеанская теория жизнестроительных аполлонического и дионисийского начал; учение об Антихристе в русской религиозной философии); научные (геометрия кривых плоскостей Н.И. Лобачевского, теория относительности А. Эйнштейна, квантовая механика, второй закон термодинамики) и новаторские поиски в искусстве («цветовые симфонии» А.Н. Скрябина, творчество художников-авангардистов, полотна Ю.П. Анненкова, Б.Д. Григорьева, Б.М. Кустодиева, новаторский театр В.Э. Мейерхольда). В системе мировосприятия Замятина все это суть революционные открытия, смещающие и определяющие общую парадигму мышления человечества на длительную перспективу.
Замятин стал знаковой фигурой для литературы целого столетия. Л.В. Полякова, оценивая масштаб личности художника, отмечает, что ему удалось отразить, пожалуй, «все перипетии народной жизни и наиболее характерные поиски искусства не только на отрезке своего творческого пути, но и в перспективе»: «Его личность, творческое поведение, особенности прозы, драматургии, публицистики, критики и теории настолько уникальны и вместе с тем столь характерны для русской литературы не только первой трети, но и всего столетия, что обращение к наследию и творческой биографии этого писателя оставляет возможность скорректированного взгляда на весь литературный процесс столетия»2. А по оценке французского слависта Ж. Катто, «замятинская манера письма была средоточием литературных потенций целой литературной эпохи»3.
Е.И. Замятин значительно повлиял на современный ему литературный процесс, и об этом написана большая научная литература. Однако не менее масштабной оказалась его роль для потомков, что остается предметом специального изучения.
Актуальность диссертационного исследования определяется его принадлежностью к приоритетному направлению современного литературоведения, изучению духовных и эстетических ценностей отечественной литературы в современном осмыслении; необходимостью предметного и детального исследования системы контекстных связей, анализа в едином историко-культурном национальном пространстве процесса взаимодействия современной литературы с художественными ценностями классического наследия; конкретной и фундаментальной оценкой роли художественных открытий Замятина в развитии литературы второй половины ХХ – начала ХХI веков, способствующей формированию и формулированию наших представлений о путях функционирования закона историко-литературной преемственности в одном из сложнейших ее типов – ресурсности; проведением диссертационного исследования в рамках работы научно-исследовательского коллектива «Ведущая научная школа Тамбовского государственного университета имени Г.Р. Державина «Исследование русской литературы в национальном культурном контексте» по программе «Замятиноведение».
Особенность влияния Замятина на литературный процесс в России ХХ века заключается в том, что его имя оказывается трижды по-разному вписанным в художественный контекст: в первые десятилетия, когда он заявил о себе как о своеобразном художнике, «новом Гоголе»; в период насильственного забвения; на рубеже веков, когда вновь стали публиковаться произведения писателя. Однако и в период почти полувековой «безвестности» на родине Замятин все равно, пусть и как бы незримо, однако чрезвычайно активно присутствовал в историко-литературном процессе и даже определял самостоятельный вектор литературного движения. Реализуются его художественные предвидения, наиболее значимые концепции получают дальнейшее развитие: учение о синтетизме, энтропии и энергии в художественном творчестве, циклическом характере движения искусства. Универсальный принцип бесконечности развития получает реальное эстетическое воплощение.
Писателю во многом удалось спрогнозировать тенденции развития литературы в сфере научной фантастики, в направлении развития реализма, в области функционирования стилей, жанров, типологии характера и конфликта литературы последнего полувека. Анализ художественных поисков и очевидных открытий этого периода, в свою очередь, способствует раскрытию в замятинском наследии дополнительных граней, закрытых в свое время от читателей-современников спецификой эпохи.
Материалом диссертационного исследования стала художественная, публицистическая, теоретическая проза Замятина с привлечением его рукописного и эпистолярного наследия, а также проза и публицистика писателей второй половины ХХ – начала ХХI веков: И. Ефремова, А. и Б. Стругацких, В. Распутина, Ч. Айтматова, В. Маканина, В. Войновича, В. Аксенова, В. Пелевина, П. Крусанова, Л. Петрушевской и некоторых других. В основу отбора материала и последовательности анализа художественных текстов положены концептуальные и значимые эстетические, естественнонаучные, историософские постулаты Замятина, нашедшие отражение в русской литературе второй половины ХХ века.
Автор диссертации специально акцентирует мысль о том, что, становясь реципиентами идей Замятина, современные писатели остаются яркими творческими индивидуальностями. Рассмотрение их поисков и открытий в свете замятинских воззрений, многогранного наследия мастера, ни в коем случае не нивелирует вклад в сокровищницу русской литературы каждого из них, оставляет возможность говорить о разной степени их близости к Замятину, художнику-классику.
Объектом анализа является идейно-художественная структура произведений писателей 1950-2010-х годов в свете культурологических открытий Замятина. Предмет исследования – художественные открытия Замятина, наиболее продуктивные для продолжения и развития другими писателями в иное историческое время.
Цель исследования заключается в осмыслении места и роли творческого наследия Замятина в литературных поисках второй половины ХХ – начала ХХI веков; раскрытии путей влияния писателя на формирование отдельных творческих индивидуальностей, художественных систем, ряда литературных направлений этого периода; рассмотрении творческого наследия Замятина в качестве эстетического ресурса для литературы второй половины ХХ – начала ХХI веков, позволяющем проследить процессы актуализации сконцентрированных в наследии Замятина литературных, философских, естественнонаучных достижений первых трех десятилетий ХХ века.
Целью обусловлены основные задачи диссертации:
– проанализировать творческое наследие Замятина как феномен литературы, отразивший органическое взаимодействие достижений писателя, мыслителя и теоретика; выявить его художественные открытия, способные стать фундаментом культурного ресурса; сформировать системный подход к осмыслению замятинского наследия через анализ творчества наиболее ярких представителей разных литературных направлений и поколений писателей второй половины ХХ – начала ХХI веков;
– предложить и обосновать теорию ресурсности, раскрыть понятие эстетического ресурса, заключающееся в особом способе функционирования художественного текста в качестве потенциала для литературы последующих отдаленных периодов;
– уточнить сущность творческого метода и тип художественного мышления Замятина на основе анализа его прозы и теоретических построений самого автора; рассмотреть пути функционирования в художественной практике писателя явлений неореализма и синтетизма, скорректировать границу этих понятий в соответствии с их эстетической дифференциацией; проследить развитие метода неореализма, его творческой стратегии в литературе второй половины ХХ – начала ХХI веков;
– рассмотреть ключевые положения философско-эстетической системы Замятина: концепцию циклического развития искусства; учение об энтропии и энергии в нем; философию «скифства» – в качестве ресурса для литературы второй половины ХХ – начала ХХI веков, выявить продуктивность их реализации в художественных системах литературы обозначенного периода;
– проанализировать специфику мифотворчества Замятина, прояснить категориальную основу его мифологической системы, выявить процесс создания авторского неомифа; обосновать причину массового обращения к мифу писателей 1950-2010-х годов, продемонстрировать трансформацию замятинских воззрений и принципов авторского мифотворчества в литературе этого историко-литературного периода;
– выявить наиболее концептуальные персонажи Замятина, воплотившие в себе знаковые типы литературы первой трети ХХ века, осмысленные и развитые писателями 1950-2010-х годов в соответствии с духовными и культурными потребностями этой эпохи.
Методологическая база диссертации сформирована с учетом того, что воззрения Замятина о человеке и свободе лежат в основе гуманистической платформы всей русской литературы. Однако Замятин, со свойственной художнику проницательностью и с учетом революционного характера эпохи, осмысливает концепцию человеческой свободы не только в параметрах проблем «человек и государство», «человек и власть», но экстраполирует ее на будущий историко-культурный процесс в соответствии с растущими темпами технического и социального прогресса. В оценке закономерностей исторического и культурного развития творческая мысль Замятина резонирует с трудами известных отечественных и зарубежных мыслителей: Н.А. Бердяева, Л.Н. Гумилева, Н.Я. Данилевского, К.Н. Леонтьева, Ф. Ницше, В.С. Соловьева, А. Тойнби, Н.С. Трубецкого, П.А. Флоренского, Г.В. Флоровского, О. Шпенглера. Их историко-культурные концепции отражены в диссертации.
Методология исследования представлена и концепциями литературной преемственности Н.С. Арсеньева, М.М. Бахтина, А. Бёма, С.Г. Бочарова, А.С. Бушмина, Д.С. Лихачева, Ю.М. Лотмана, В.Н. Топорова, Ю.Н. Тынянова, В.Б. Шкловского, Б.М. Эйхенбаума.
Неореализм, и синтетизм как основополагающий принцип нового искусства, и циклический характер развития искусства, на котором настаивал Замятин, становятся объектами литературной полемики ХХ века. В начале столетия оппонентами писателя были его современники В.Б. Шкловский, Ю.Н. Тынянов, Б.М. Эйхенбаум, к концу века в диалог вступают теоретики отечественного постмодернизма Н.Л. Лейдерман, М.Н. Липовецкий, И.С. Скоропанова, М.Н. Эпштейн. Их оценки нашли отражение в диссертации.
Плодотворной оказывается мысль Замятина о борьбе энергии и энтропии. Оригинальность и ценность этой философско-эстетической концепции писателя – в создании особой культурологической парадигмы, которая оказалась востребованной в ХХ веке, во внедрении специальной терминологии. Автор диссертации пользуется понятиями «социальная энтропия», «энтропия мысли», «языковая энтропия».
Е. Замятин предложил один из путей освоения мифологической культуры. Создавая авторский неомиф, в основе которого лежит универсальный закон революции, борьба энтропии и энергии, писатель выстроил собственную этическую систему, базирующуюся на определенных, значимых для него категориях, среди которых на первом месте – категории «памяти» и «забвения». Они оказались особенно востребованными в эпоху, вынужденную восполнять пробелы в исторической памяти. Исследование на страницах диссертации особенностей мифа ХХ века, его модификаций в фантастической прозе, альтернативной истории, авторском неомифе проводится с опорой на мифологические концепции и теории А.Н. Афанасьева, А.Н. Веселовского, А.Ф.Лосева, Е.М. Мелетинского, К.Г. Юнга.
В основу методологии исследования положен комплексный анализ. Использованы историко-литературный, культурно-генетический, сравнительно-типологический, системный, интерпретационный методы и подходы.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Творческое наследие Е.И. Замятина для литературы второй половины ХХ – начала ХХI веков целесообразно рассматривать в качестве эстетического ресурса – совокупности художественных компонентов, способных реализоваться в определенной художественной системе при благоприятных культурных условиях. В соответствии с историческими и художественными потребностями эпохи востребованными оказываются своеобразие историософии Замятина, особенности творческого метода, различные положения его теоретической системы, разработки в области типологии конфликта, типологии характера, в сфере языка художественной литературы.
2. Творческое наследие Замятина способствует определению векторов развития искусства второй половины ХХ – начала ХХI веков, пониманию закономерностей такого развития. Культурологические концепции писателя действуют как своеобразные литературные коды, которые поддаются объемной расшифровке лишь спустя десятилетия, когда оказывается возможным проверить своевременность и состоятельность социально-художественных прогнозов Замятина (циклический характер движения искусства, явление синтетизма, учение об энтропии и энергии, концепция бесконечности развития).
3. Осознание бытия как борьбы противоположных и равнодействующих сил, взаимопроникновение мифа и реальности, новое содержание традиционных мифологем, их интерпретация в соответствии с персональными эстетическими воззрениями, свобода индивидуального сознания в качестве основного принципа создания авторского неомифа, постижение самого механизма его создания – все это легло в основу мифотворчества Замятина и способствовало существенному расширению сферы мифологии и самого понятия мифа в осмыслении их художниками ХХ века. Аспекты замятинского мифотворчества получили развитие во второй половине ХХ столетия, в период массового обращения писателей к мифу (В. Распутин «Последний срок», «Прощание с Матёрой»; Ч. Айтматов «Буранный полустанок»; В. Маканин «Лаз»; П. Крусанов «Дневник собаки Павлова», «Ночь внутри»; рассказы Л. Петрушевской, произведения В. Пелевина). Мифология выступает средством борьбы против нравственной дезориентации массового человека, сферой интуитивного постижения действительности, областью сохранения моральных категорий (памяти, долга, пути, служения) и взаимосвязи человека с миром.
4. В первой трети ХХ века Замятин одним из первых обратился к социальной и научной фантастике (роман «Мы», «Рассказ о самом главном»), к изучению фантастической прозы (статьи «Герберт Уэллс», «Генеалогическое древо Уэллса»). Отечественная фантастика, по его оценке, всегда развивается в соответствии с законами нового времени, демонстрируя поворот к фабуле, сюжету, интриге. В то же время фантастическая проза органично вписывается в традиции классической русской литературы, вбирая в себя основные ее тенденции: гуманистический пафос, широту общественной проблематики, сатиру и иронию, попытку социального предвидения. Развитие научной фантастики в середине ХХ века происходило во многом в соответствии с художественными прогнозами Замятина. Гуманистическая и социальная проблематика, логически обоснованный прогноз характеризуют творчество И. Ефремова («Туманность Андромеды», «Лезвие бритвы», «Час Быка»), А. и Б. Стругацких (цикл произведений «Полдень ХХII век», «Хищные вещи века», «Град обреченный»). Фантастика служит средством социальной сатиры в произведениях В. Аксенова («Остров Крым»), В. Войновича («Москва 2042»).
5. Роман Замятина «Мы» в творчестве писателя – произведение принципиально программное, доминантное. В нем обобщены основополагающие положения замятинской историософии, проблемы личности, индивидуальной памяти, взаимоотношения личности и государства. В основу произведения заложены перспективы развития отечественной антиутопии, двух ее типов, в которых общество будущего представляет собой либо диктатуру власти, либо мир всеобщего благоденствия. Отдельные авторы второй половины ХХ века (И. Ефремов, братья Стругацкие, В. Аксенов, В. Войнович) обращаются непосредственно к жанру романа-антиутопии, творчество ряда других (В. Маканин, В. Пелевин, Л. Петрушевская) явственно демонстрирует эстетику антиутопии.
6. В творчестве Замятина сфокусированы гуманистические идеи первых десятилетий ХХ века: статус и роль человека в мире, поиски ядра личности, центра и основы его бытия. Знаковые герои Замятина воплощают типы «слабого» и «сильного» человека, «интеллигента» Куковерова и Благодетеля. В соответствии с замятинскими интегральными для ХХ века образами Благодетеля и массового человека, «нумера» (роман «Мы»), писатели 1950-2010-х годов пытаются постичь природу сверхличности, проблему свободы и ответственности, взаимоотношения человека и системы («Стол, покрытый сукном и с графином посередине» В. Маканина, «Улитка на склоне», «Трудно быть богом» братьев Стругацких, «Укус ангела», «Бом-бом», «Американская дырка» П. Крусанова).
Научная новизна исследования обусловлена тем, что имя Е.И. Замятина впервые вписывается в общий контекст современной литературы. С этой целью не только выявлены и охарактеризованы пути, особенности, закономерности функционирования замятинского текста в литературе второй половины ХХ – начала ХХI веков, но и предложено новое прочтение произведений самого Замятина, репродуцируемое в творческих поисках И. Ефремова, братьев Стругацких, В. Распутина, Ч. Айтматова, В. Маканина, В. Войновича, В. Аксенова, В. Пелевина, П. Крусанова, Л. Петрушевской.
На страницах диссертации разработана теория ресурсности в художественной литературе. По оценке автора диссертации, традиция и ресурс находятся в одной плоскости исследовательской проблематики, они соотносятся с процессом художественного наследования, однако механизмы движения, развития традиции и активизации, актуализации ресурса существенным образом различаются. Литературная преемственность проявляется как естественная связь между предшествующим опытом и новыми открытиями. Художественное наследование осуществляется путем непрерывного процесса перехода от предшественника к преемнику (традиция) и возникает в связи с потребностью в том или ином конкретном художественном материале, контексте (ресурс).
Теоретическая значимость исследования состоит: в фундаментальном освещении роли Замятина в процессе формирования современной жанрологии, типологии литературного героя и характера, теории контекста и художественных методов, направлений, систем; сформулированной Замятиным «спирали искусства», способствующей определению разновидностей реализма второй половины ХХ – начала ХХI веков, его многочисленных типов (нео-, мета-, пост-, «гиперреализм», «магический», «мифологический» реализм и другие модификации); решении конкретных задач, способствующих уточнению единой научной концепции истории русской литературы ХХ – начала ХХI веков; научном обосновании теории литературной преемственности, художественной ресурсности.
Практическое значение работы. Основные положения и конкретные результаты диссертации могут быть использованы в процессе разработки концептуально-теоретических аспектов общего литературоведения, истории русской литературы ХХ – начала ХХI веков; монографическом освещении творчества Замятина и ряда современных писателей; в процессе написания справочных и библиографических пособий; в общих вузовских курсах по истории русской литературы ХХ века и современной русской литературы.
Апробация исследования. Апробация идей диссертационного исследования осуществлялась в докладах на кафедре истории русской литературы ТГУ им. Г.Р.Державина, научных конференциях, в том числе международных, в Москве, Санкт-Петербурге, Тамбове, Воронеже, Челябинске, Белгороде, Ростове-на-Дону, Саратове, Архангельске, Мичуринске, Астрахани, Ульяновске. Содержание диссертации изложено в двух монографиях (Борода Е.В. Отечественная фантастика как реализация эстетического ресурса русской литературы начала ХХ века: братья Стругацкие и Евгений Замятин. Монография. Тамбов: Изд-во Першина Р.В., 2007. – 174 с.; Борода Е.В. Художественные открытия Е.И. Замятина в контексте поисков русской литературы второй половины ХХ – начала ХХI веков. Монография. Тамбов: Изд-во Першина Р.В., 2010. – 370 с.) и 39 других работ, из которых 11 опубликованы на страницах изданий, рекомендованных ВАК.
Структура работы включает Введение, четыре главы, Заключение. Приложен Список использованной литературы.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении обоснована актуальность темы диссертации, определены цели, задачи, научная новизна исследования, раскрыты теоретическая значимость и практическое значение работы, изложена ее методология, сформулированы основные положения, выносимые на защиту.
В главе I - «Творческое наследие Евгения Замятина как целостная художественная система и эстетический ресурс для литературы второй половины ХХ – начала ХХI веков», - развитие литературы второй половины ХХ – начала ХХI веков рассматривается в соответствии с основными постулатами художественной системы Замятина. Творчество писателя оценивается как своеобразный художественный ресурс для литературы следующих после кончины художника десятилетий, рассматриваются основные эстетические концепции писателя, которые оказались востребованными в литературе второй половины ХХ – начала ХХI веков: принципы движения искусства, его циклический характер; понятие синтетизма; учение об энтропии и энергии; утверждение бесконечности развития художественного поиска.
В параграфе 1.1 - «Понятие об эстетическом ресурсе» - обосновывается теория художественного ресурса, характеризуются условия его возникновения и реализации, теория ресурсности сопоставляется с замятинской концепцией цикличности развития искусства.
Теория ресурсности связана диссертантом прежде всего с проблемой литературного влияния, преемственности. Отдельные положения для ее решения предложены Н.С. Арсеньевым, М.М. Бахтиным, С.Г. Бочаровым, А.С. Бушминым, Г.Д. Гачевым, В.В. Кожиновым, Д.С. Лихачевым, Ю.М. Лотманом, Ю.Н. Тыняновым, В.Е. Хализевым, М.О. Чудаковой и другими отечественными филологами. Литературное явление, названное ресурсом, по оценке автора диссертации, включено в литературный процесс потенциально. Ресурс – это художественный компонент (или совокупность компонентов) творческого наследия, который при благоприятно сложившихся исторических и культурных условиях способен реализоваться в художественной системе определенного литературного направления или творчестве отдельного автора.
Первый из критериев ресурсности, как считает диссертант, – включенность в эпоху. Творческое наследие любого художника можно и должно рассматривать в его органической связи с философским, культурным и историческим контекстами своего времени. Другой критерий – это, напротив, способность быть вне эпохи. Прочувствовав и творчески осмыслив материал, дающий непосредственные жизненные впечатления, художник возвышается над восприятием современников. Ресурс оказывается связанным с цикличностью и преемственностью. Преемственность обусловлена укорененностью в исходном контексте, непосредственным продолжением традиции. Цикличность базируется на экстраполяции художественного материала в более подходящий контекст, на творческом предвидении, опережающем свою эпоху.
Возможно, о ресурсности целесообразно говорить именно сейчас, в начале ХХI века, когда не так далеко отстоит феномен так называемой «возвращенной» литературы. Учитывая огромный багаж до поры скрытого от читателей художественного наследия, это явление можно считать прецедентным явлением в русской литературе. Обретение утерянных имен, приобщение к духовному опыту писателей, насильственно удаленных от «своего» читателя, заставило в свое время пересмотреть взгляд на весь историко-литературный процесс ХХ века.
Замятин сознательно пытался найти собственное место в истории литературы. Отсюда и его настойчивые попытки вычислить траекторию искусства, понять, на каком витке бесконечной спирали находится он сам.
Параграф 1.2 - «Евгений Замятин и литература 1950-2010-х годов: тенденции, основные направления творческого диалога» - посвящен концептуальному обзору литературы второй половины ХХ – начала ХХI веков, основанному на принципах художественного осмысления Замятиным категорий свободы, власти, личности, государства – того, что легло в основу романа «Мы», произведения для писателя во многом программного.
Для литературы конца 1950-1960-х годов, демонстрирующей подъем творческой мысли под воздействием «оттепели», влияние замятинских идей чувствовалось в ряде тенденций. Прежде всего это развитие фабульного романа и фантастической прозы по линии, обозначенной Замятиным в первые десятилетия века в работах о Герберте Уэллсе.
Сказовая манера повествования, внимание к провинциальному быту, характерные для замятинских «уездных» произведений, находят воплощение в деревенской прозе. Ее развитие осуществляется по пути, схожему с практическим осуществлением неореалистических принципов Замятина, прежде всего в аспектах, касающихся мифологической основы быта. У писателей послевоенных десятилетий активизация мифологического мышления связана с предчувствием крушения вселенной, с необходимостью переосмысления картины мироздания. Война для них стала ключевым моментом борьбы Хаоса с Космосом, так же, как революция для Замятина. Сознание массового человека инстинктивно стремится к Космосу, постижению основ мирного бытия, к связи с Матерью-Землей. Мифологическая константа характерна для произведений В. Распутина, Ч. Айтматова.
Литература периода 1970-х, удрученная крушением надежды на свободу слова и свободу творчества, озабочена существованием человека в условиях, влекущих за собой нивелирование личности. Типичным героем ее стал человек толпы, безымянный, безликий, потерянный, оторванный от корней, как герои произведений Маканина («Антилидер», «Гражданин убегающий», «Человек свиты»); представители младшего поколения повестей Распутина «Прощание с Матёрой», «Последний срок»; манкурты из «Буранного полустанка» Айтматова).
Замятин органично вписывается в художественные поиски 1980-1990-х годов, когда литература пополняется именами «возвращенных» писателей, приобретает размах антитоталитарная проза, возобновляется интерес к формально-конструктивной стороне художественного произведения. Интерес вызывают стиль, творческая манера, жанровая и эстетическая система писателя, его теоретические работы.
К концу 1990-х годов наиболее значимым оказалось осмысление роли и масштаба личности в ее экзистенциальном, историческом и социальном аспектах. Замятин предложил образ Благодетеля (вариант Инквизитора, личностная модель Антихриста), который оказался знаковым для литературы рубежа ХХ – ХХI веков, пережившей кризис героя и вновь обращающейся к человеку великому, творцу истории, обладающему волей и высшей степенью ответственности.
Параграф 1.3 - «Неореализм и синтетизм. Еще раз о творческом методе Евгения Замятина» - акцентирует внимание на художественных открытиях Замятина, находившихся в русле поисков новой теории, фиксирует проекции этих открытий на литературу второй половины ХХ – начала ХХI веков. Замятин представлен теоретиком собственной уникальной системы, противопоставленной другим системам.
«Реалисты тянутся к символизму, потому что они стосковались на равнинах русской действительности и жаждут тайны и красоты… Символисты идут к реализму, потому что им опостылел воздух келий, им хочется вольного воздуха, широкой деятельности, здоровой работы»4, – писал А. Блок, характеризуя общую тенденцию творческой мысли начала ХХ века. Е. Замятин, с особым почтением относившийся к А. Блоку, тоже высоко оценивал возможности именно реалистического метода, однако считал профессиональным долгом разъяснить свою позицию относительно теоретического содержания реализма. Вместе со своими современниками А. Блоком, А. Белым, Вяч. Ивановым, П. Флоренским Замятин принимал участие в разработке теории синтетизма, и здесь ему удалось внести, пожалуй, наибольший вклад.
Синтетизм Замятин рассматривал как творческий принцип, способствующий углублению и расширению возможностей искусства в целом. Он написал ряд статей – «О синтетизме» (1922), «Новая русская проза» (1923), «О литературе, революции, энтропии и о прочем» (1923), «О сегодняшнем и современном» (1924), «Закулисы» (1929?), в которых смело предложил конкретные решения проблемы русского реализма, создал собственные оригинальные теории интегрального образа, синтетического образа, «спирали искусства», обосновал концепцию неореализма. Неореализм стал для него одним из путей воплощения синтезирующего принципа литературы. В первую очередь этот принцип, эта эстетическая доминанта определили многогранные художественные потенции замятинского искусства слова, наследуемые литературой второй половины ХХ – начала ХХI веков.
Художник своего времени, он не мог не реагировать на модернистские подходы к созданию художественного произведения и не синтезировать их. Вопрос о творческом методе Замятина остается одним из спорных. Ряд исследователей относит его к реалистам (А.И. Ванюков, Н.В. Гашева, Е.Г. Мущенко, Л.В. Полякова). Другие придерживаются противоположной точки зрения и считают его модернистом (Л. Геллер, Т.Т. Давыдова, В.М. Моклица). Е.Б. Скороспелова, например, отмечает связь Замятина, художника-экспериментатора, с футуристами, акмеистами, символистами, но с сомнением говорит о его родстве с реализмом5.
Учение об интегральной поэтике Замятина оказалось близко концепции русской формальной школы. Интегральный образ способствует художественной организации произведения, его целостности. Проза Замятина, с ее гипертрофированной образностью, полифункциональной стилистикой, затрудненным синтаксисом, резонирует с открытиями В.Б. Шкловского, Б.М. Эйхенбаума, Ю.Н. Тынянова.
На страницах диссертации высказывается предположение, что именно через формалистов осуществляется опосредованное влияние Замятина на отечественную литературу 1960-х годов. В этот период оно совпадает с возрождением русской фабульной и фантастической прозы, платформа которых была четко очерчена Замятиным в начале века. Фантастика оказывается наиболее восприимчивой ко многим принципам, провозглашенным формалистами, в частности, к эффекту остраннения, по которому в фантастическом произведении «привычное и самоочевидное представало… гротескно-заостренным, увиденным как бы со стороны и впервые»6.
Творческая манера Замятина привлекала А.И. Солженицына. Он серьезно и вдумчиво изучал художественное наследие русского классика. «Какой же Замятин разнообразный, как непохожи его рассказы один на другой! Если не следить за сжатостью и летучими мгновенными образами, можно подумать, что вот – рассказы разных писателей!»7 – восклицает Солженицын. Однако, принимая Замятина как реалиста, в содержательном поле замятинского творчества Солженицын находит много моментов для полемики. Писателя раздражает «назойливая атеистичность» Замятина, которая проявляется в «миростроении с дуплом» – то есть в бесплотной мистике его космогонической прозы («Рассказ о самом главном»). Солженицын протестует против причисления Христа к племени еретиков, а замятинскую схему развития искусства – «тезис – антитезис – синтез» считает искусственной.
Постулирование Замятиным принципа синтетизма – явление, выходящее далеко за пределы современной писателю эпохи. Художественный синтез, положенный в основу его образной системы, демонстрирует подлинную взаимопричастность вещей и явлений. Художник, работающий в соответствии с принципом синтетизма, видит реальность уплотненно, концентрированно. Он обогащен опытом сверхвидения и сверхпереживания. Во второй половине ХХ века М.Н. Эпштейн ввел в употребление термин «метабола»: образ, «неделимый надвое, на прямое и переносное значение, на описанный предмет и привлеченное подобие, это образ двоящейся и вместе с тем единой реальности» 8. Многие замятинские образы, преимущественно из прозы 1920-х годов, наиболее сложной в понимании и наиболее экспрессивной, – очень близки к названному художественному тропу: драконо-человек из рассказа «Дракон», дома-корабли в ночном Петербурге («Мамай»), червь Rhopalocera с выгибающимся телом – мостиком в иной мир («Расказ о самом главном»).
Французский славист Л. Геллер отмечает значимость творческих экспериментов Замятина для стратегии постмодернизма. Рациональность, избыточную значимость, «инженерию» замятинского письма Геллер расценивает как близкое постмодернистской эстетике обнажение приема, авторефлексию, намек на интертектуальность, как постмодернистскую игру.
По оценке автора диссертации, определяющим методом Замятина является реализм (пусть и с уточнением: нео-). Говоря о том, что «сорваны с якорей само пространство и время», и искусство, выросшее из новой реальности, не может не быть «фантастическим», «похожим на сон», писатель подразумевает расширение возможностей именно реализма, выход его на новый уровень. Именно особый уровень реализма Замятина обеспечил и особые возможности контактирования замятинского искусства не только с другими реалистическими модификациями, но и с модернистской и постмодернистской литературой.
Параграф 1.4 - «Последнего числа – нет…» Концепция бесконечности Евгения Замятина и ее отражение в литературе второй половины ХХ – начала ХХI веков» - посвящен осмыслению универсального закона революции, основополагающего для миросозерцания Замятина. Дан анализ художественного воплощения этого закона на страницах его произведений. Через анализ интегрального образа показана трансформация замятинской концепции бесконечности в литературе 1950-2010-х годов.
Категорическое неприятие любого рода ограниченности воплощено Замятиным в образе скифа. В статье «Скифы ли?» (1918) появляется мотив пути, сближающий образное представление автора о движении человека, его духовной эволюции (жизненный путь) и о движении человечества по пути прогресса.
Образ дороги, по аналогии с человеческой жизнью, связан с мотивами странничества, бездомности. В рассказе «Дракон» (1918) Замятин дополняет традиционную картину образом трамвая, который становится атрибутом городской жизни, символом технической цивилизации. Трамвай, а впоследствии поезд, соответственно, становятся интегральными образами в литературе последующих десятилетий. В качестве мистического символа, пребывания на грани жизни и смерти, своеобразной ладьи Харона интерпретируется поезд в знаменитой поэме Вен. Ерофеева «Москва – Петушки». Метафизическая символика движения по замкнутому кругу и бессмысленности земной жизни воплощена в повести В. Пелевина «Желтая Стрела». В «Буранном полустанке» Ч. Айтматова рефрен о поездах напоминает о бесчисленных пересечениях земных дорог и связи всего сущего.
Дорога с движущейся техникой – образ, характерный для поэтики братьев Стругацких («Попытка к бегству», «Улитка на склоне»). Метафора движения является одним из множества намеков, которые помогают постичь авторскую аллегорию взаимодействия временных срезов, принципиально непохожих друг на друга. Для Замятина подобный антагонизм тоже представлялся очевидным: цепь революций, в процессе развертывания которой будущее становится настоящим и в свою очередь отрицается будущим еще более отдаленным.
В. Пелевин в статье «Икстлан – Петушки» (1993) использовал аллегорию жизни как путешествия без конца и цели. Замятинский скиф, с его неприятием оседлости, у Пелевина приобретает черты интеллектуала-путешественника, пресыщенного иллюзорными реалиями этого мира, однако не дошедшего еще до той высшей ступени развития, которая позволила бы ему освободиться от материальных оков.
В параграфе 1.5 - «Энтропия – энергия» в художественной системе Евгения Замятина. Мифологическая и научная основа оппозиции» - автор диссертации дает художественное и научное обоснование замятинского учения об энтропии и энергии, связанного с концепцией бесконечности.
В понятие энтропии Замятин вкладывал смысл униформизации системы, принцип равномерного распределения, характерный, уже в ХХ веке, для теории информации, космологии, футурологии, статистики. Писатель проецировал закон борьбы энергии и энтропии на историю человечества. Согласно историософским взглядам Замятина, воплощенным в трагедии «Атилла» (1924-1928) и в романе «Бич Божий» (1928-1935), энтропийные процессы, свойственные любому социальному образованию, в том числе и государству, в истории сменяются энергетическими всплесками, в результате которых на смену старой, одряхлевшей цивилизации приходит новая, полная сил и жизненной энергии. Взгляды Замятина соотносятся с концепциями Н.Я. Данилевского, К.Н. Леонтьева, О. Шпенглера, А. Тойнби, подвергавших критике однолинейную схему общественного прогресса. В «Атилле» и «Биче Божьем» Замятин развивает свою любимую тему скифства. В образе вождя гуннов Атиллы воплощен тип сильного человека, бунтаря, одиночки, не боящегося бросить вызов судьбе, даже если его заведомо ждет поражение.
Замятин адаптировал второй закон термодинамики к художественной системе, объяснил его универсальное применение в категориях эстетики. Писатель создал особую культурологическую парадигму, связанную с его концепцией энтропии. Процесс убывания энергии, застой, по его мнению, может грозить разным сферам человеческой жизни. «Языковая энтропия», «социальная энтропия», «энтропия мысли» стали реалиями ХХ века и предметом исследования и художественного осмысления писателей этого периода.
Борьба энергии и энтропии восходит к мифологической борьбе Космоса и Хаоса и проявляется в виде противопоставления натуры и цивилизации, природного и рационального в человеке, язычества и христианства. В этой связи константой творчества Замятина становится конфликт в «энтропийном», замкнутом пространстве. Неизбежно возникающий в ограниченной сфере, он становится своеобразным импульсом, провоцирующим определенное действие и, следовательно, дальнейшее развитие сюжета.
В ранних повестях Замятина территориальное пространство представляет собой материализованную сферу пространства психологического. Границей, препятствующей внутреннему росту человека, может являться уклад жизни, навязывающий человеку определенный стереотип поведения, как в «Уездном» (1912), «На куличках» (1913), в английских повестях Замятина «Островитяне» (1917) и «Ловец человеков» (1918), романе «Мы» (1921?). Идеологическое пространство материализуется в пространстве реальном, а конфликт представляет собой антагонизм между внешним миром устоявшихся догматов и внутренним миром естественных потребностей.
Боязнь энтропии присуща человечеству вместе с мыслью о конце света. Она не менее эсхатологична, если учесть, что энтропия – одна из версий (научных) конца света. Боязнь энтропии – это один из архетипов, фрейдовский танатос. В литературе Замятин впервые придал объем этому импульсу, наполнил художественным содержанием эту нишу сознания человека. Таким образом, эстетическое и научное осмысление второго закона термодинамики органично вписывается в мифологическую структуру замятинского творчества и предоставляет почву для художественных изысканий писателей ХХ века.
В главе II - «Мифологическая основа творчества Евгения Замятина. Принципы авторского мифотворчества, их отражение в контексте литературных поисков второй половины ХХ – ХХI веков» - исследуется замятинское осмысление мифа, постижение писателем мифологической основы построения мира и сознания человека, представление бытия как борьбы двух противоположных и равнодействующих сил. Процесс мифотворчества тесно связан с обобщением собственных эстетических, художественных и историософских воззрений Замятина.
Освоение сферы мифологического пространства стало базовым компонентом участия Замятина в литературных поисках второй половины ХХ века. Общая растерянность и предчувствие возвращения тоталитарного режима (1970-е годы), реакция на длительное господство материалистической догмы (1980-е), нравственная и эстетическая дезориентация (1990-е) – эти обстоятельства были обусловлены тем, что человек не мог получить правдивые ответы в высшей инстанции, будь то власть, идеология или философское учение. Он обращался к мифу как области коллективной интуиции. Миф антитеоретичен, антидогматичен, именно в его сфере можно рассчитывать на свободу сознания.
Ядром замятинского мифотворчества стала идея о вечной борьбе двух сил: энергии и энтропии, – мысль о непрерывности, бесконечности и революционном характере развития. Варианты авторского неомифа представлены в «Рассказе о самом главном» и романе «Мы». Писатель интерпретировал известные сюжеты и архетипы, среди которых вавилонская башня, возвращение блудного сына, грехопадение прародителей, жертвоприношение Авраама, битва Иисуса Навина, предание о Люцифере и другие. Они трактуются в соответствии с «еретическим» мироощущением Замятина и приобретают характер протеста, бунта.
В параграфе 2.1 - «Мифология как категория исторической памяти и сфера нравственного потенциала. Деревенская проза: В. Распутин. Творчество Ч. Айтматова» - рассматривается творчество писателей второй половины ХХ века, В. Распутина и Ч. Айтматова, мифологическая основа мировосприятия которых представляется средством обретения духовного и нравственного ориентира.
Особенность феномена деревенской прозы связана с общим настроением эпохи, чутко предугаданным Замятиным в начале ХХ века: ощущением потери дома, оставленности, бесприютности, безродности. У Замятина мотив странничества, пронизывающий почти все его творчество, возникает, с одной стороны, от свойства неудовлетворенной натуры, «скифства», с другой – от предчувствия грядущей ломки человека, его отрыва от корней, насильственного и массового превращения его в «гражданина вселенной».
Мифопоэтика произведений В. Распутина «Последний срок» (1970) и «Прощание с Матёрой» (1976) опирается на религиозно-нравственный фундамент. Ключевым понятием мироощущения писателя является память, с которой связано трагическое осознание, или предчувствие, потери дома. Остров, на котором расположена Матёра, самодостаточный в своем бытии, подобен Эдему, земному раю. Покидая его, люди совершают очередное грехопадение. Финал «Прощания с Матёрой», где земля обетованная скрывается с глаз предавших его людей, символизирует потерю родовой и исторической памяти, трагическую разобщенность поколений, далеко превосходящую традиционный конфликт «отцов и детей».
Мифологическое пространство романа Чингиза Айтматова «Буранный полустанок» (1980) напоминает пульсирующий хронотоп «Рассказа о самом главном» Замятина. Пространственное восприятие расширяется от реального топоса до масштабов Земли и, наконец, Космоса. Смысл параллелей между событиями разного уровня в «Буранном полустанке» прозрачен: человек отрекается и от прошлого, и от будущего. Однако сущность этого отречения – в его насильственном характере. Одна часть человечества (меньшая) узурпировала право принимать решения за другую (большую) его часть. Эти Благодетели переписывают историю, указывают пределы человеческой мысли, обрывают все связи с прошлым и будущим.
Ключом к пониманию основного конфликта романа становится легенда о манкуртах – людях, насильственно лишенных памяти. Они не помнят ни своего имени, ни семьи, ни родины, становясь идеальными рабами: послушными и непритязательными, настоящими «нумерами», перенесшими свою Великую Операцию.
Мифологическая основа в прозе В. Распутина и Ч. Айтматова выступает опорой духовного наследия. В условиях динамичного преобразования мира и забвения духовных ценностей миф приравнивается к основе фундаментального постижения действительности, а память рассматривается как категория нравственности.
Параграф 2.2 - «Мифологическая основа мироощущения массового героя Владимира Маканина» - посвящен исследованию пассивной стороны замятинского конфликта между личностью и государственной машиной, психологии «нумера», влияния художественной разработки этого конфликта Замятиным на современную литературу.
В повести «Лаз» (1991), рисуя антиутопическое общество то ли недалекого будущего, то ли вымышленного настоящего, В. Маканин показывает трагическую разобщенность человечества, распад и деградацию некогда единого слаженного организма. Причиной становится разобщение в индивидууме инстинкта и разума. Противопоставление человека природного и человека рационального приводит к замкнутости общин «диких» и «цивилизованных», возрастанию энтропии внутри каждой из них, к постепенному вырождению тех и других.
Процесс замещения, работающий в сознании человека в повести «Стол, покрытый сукном и с графином посередине» (1993) показан Маканиным в связи с первобытной, мифологической основой сознания личности. Маканин продолжает линию постижения натуры массового человека, намеченную Замятиным. Родственный метафорический ряд: пещера, толпа, замкнутость, преграда («Пещера», «Мы» Замятина) – сближает художественные миры обоих писателей. Отдаленное сходство в динамической организации художественного пространства – перемещение между мирами (замятинский «Рассказ о самом главном»), относительность масштабов сознания микро- и макрокосма – все это идет от сходного маршрута на пути постижения природы конфликта: между сознательным и бессознательным, личностью и толпой, уникумом и стереотипом.
В параграфе 2.3 - «Проза «быта» и поэзия «бытия» в творчестве Людмилы Петрушевской» - диссертантом рассматривается мифология в качестве одного из принципов замятинского неореализма, трансформировавшегося во второй половине ХХ века в прозе Л.С. Петрушевской.
Петрушевской оказывается близко замятинское мироощущение, его восприятие первоосновы бытия, просвечивающей сквозь обыденность. Она обращается к мифологии, чтобы показать «бытие», скрывающееся за «бытом», обыгрывает известные сюжеты, наделяя героев именами персонажей классической литературы, истории и мифологии: «Новые Гамлеты», «Новые Ромбинзоны», «Новые приключения Елены Прекрасной», «Новый Фауст», «Королева Лир», «Теща Эдипа», «Медея». Фабула у Петрушевской выполняет роль клише, эталона, а сюжет наполняется новым содержанием. Писатель намеренно травестирует мифологические сюжеты, но движется при этом «от быта к бытию». Сама отсылка к мифу нужна автору, чтобы обнажить глубинный смысл конфликтной природы обыденного. Бытовым коллизиям придается бытийный, экзистенциальный смысл.
В параграфе 2.4 - «Сфера массового сознания как основа современной мифологии. Проза Виктора Пелевина» - в соответствии с замятинскими воззрениями показано осмысление исторического опыта человечества в творчестве Пелевина, сделан акцент на изучении писателем механизма массового обольщения, управления массовым сознанием.
В. Пелевин рассматривает процесс потери и обретения «психического фона», определяющего мировоззрение массового человека. Этот процесс характерен для любой замкнутой системы. По этой причине Пелевина сильно занимает природа симулякра, которую, выраженную явно или неявно, он пытается вскрыть. Тема подменной действительности становится любимой темой писателя. В повестях «Желтая Стрела», «Омон Ра» Пелевин иронизирует над абсурдом современной реальности. В романе «Generation П» предметом его разоблачения становится рекламная деятельность и СМИ, в «Жизни насекомых», «Затворнике и Шестипалом» – пространство ограниченного личностного сознания, сформированного рядом значимых факторов типа наследственности, среды и воспитания, в романе «Ампир V» – мир денег, которые по самой своей природе являются типичным симулякром. Помимо этого, Пелевина интересует механизм адаптации индивидуального сознания внутри тоталитарной замкнутой системы.
В параграфе 2.5 - «Неомифологическое» пространство произведений Павла Крусанова» - в соответствии с предложенными Замятиным принципами освоения мифологической сферы и создания авторского неомифа обосновывается направление петербургского фундаментализма (неофундаментализма) и рассматривается творчество петербургского писателя, идеолога и теоретика этого направления П.В. Крусанова. Интерпретация его произведений «Дневник собаки Павлова» (2000), «Ночь внутри» (2001) подробно представлена впервые.
Замятинская контрастность в восприятии мира, осознание бытия как борьбы, оказываются востребованными в попытке объяснения новой реальности на рубеже ХХ – ХХI веков. Фундаментальность идей и образов; осознанное противостояние усредненному идеалу общественности; возрождение глубинной традиции в культуре и возвращение к мифологически чистому сознанию, воспринимающему мир как вечную борьбу Хаоса с Космосом – вот платформа петербургского фундаментализма. Это литературное направление связано с явлением так называемого «петербургского текста», одним из создателей которого является Замятин9.
Роман «Ночь внутри» является, по сути, художественным осмыслением процесса мифотворчества. Обращаясь к первоосновам художественного мышления и творчества, писатель предоставляет свой вариант соотношения первообраза и интерпретации. Событие – память – забвение: вот три компонента, благодаря которым сотворенная легенда вписывается в общую канву истории. В романе «Ночь внутри» и повести «Дневник собаки Павлова» заложена доминантная мысль Крусанова о поединке человека с жизнью. Обретение человеческой сущности, по мысли писателя, связано с отказом от жизни по инстинктам, с приобщением к подлинному творчеству. Человек мыслится писателем как соавтор Бога, вступающий в творческое состязание с Создателем. Он творит в отведенном ему пространстве, непрерывно расширяя его. Авторский неомиф, таким образом, является иллюстрацией крусановских идей: понимания жизни как поединка с судьбой, размышления о судьбе и задаче масштабной личности, идеи преобразования действительности через Слово.
В главе III - «Сценарий развития отечественной фантастики: прогнозы Евгения Замятина» - внимание акцентируется на роли Замятина в создании и развитии отечественной фантастической литературы, становлении жанра и эстетики антиутопии. На основе творчества наиболее ярких представителей отечественной фантастической прозы, И. Ефремова, А. и Б. Стругацких, авторов антиутопий В. Аксенова, В. Войновича анализируются особенности отечественной научной фантастики, предугаданные Замятиным.
Параграф 3.1 - «Статья Евгения Замятина «Герберт Уэллс»: к истории научной фантастической прозы» - посвящен теоретическим положениям Замятина в области научной фантастики. Статьи художника «Герберт Уэллс», «Генеалогическое древо Уэллса» рассматриваются как своеобразный сценарий развития отечественной фантастической прозы.
В своем анализе творчества английского писателя Замятину удалось предвосхитить и наметить, почти в точности, тенденции развития русской фантастики: развитие фабульного романа, социальная направленность, логически обоснованное прогнозирование, гуманистическая платформа, сатирическая основа. В «Генеалогическом древе Уэллса» (1922) Замятин рассматривает творчество английского фантаста в контексте мировой литературы. Он усматривает прямую связь уэллсовской фантастической ветви с многовековой традицией социальной сатиры. В русле сатирической традиции находятся Джонатан Свифт, Анатоль Франс и русские обладатели «безжалостных бичей»: Гоголь, Салтыков-Щедрин, Ф. Сологуб.
Параграф 3.2 - «Евгений Замятин и роман-предвидение второй половины ХХ – начала ХХI веков. Утопия, антиутопия, альтернативная история» - посвящен роли Замятина в жанровом становлении отечественной фантастической прозы.
Благодаря условности, схематизму, детальной конкретике замятинской модели общества, его роман «Мы» стал художественной платформой для развития традиции отечественной и мировой антиутопии ХХ века. Роман вобрал в себя опыт регламентированного мироустройства со строгими иерархическими законами. Во многом отталкиваясь от замятинской формулы, были созданы романы О. Хаксли «Прекрасный новый мир» (1932) и Дж. Оруэлла «1984» (1949). А в конце 1960-1970-х годах и в России появилась целая череда значительных произведений, вобравших в себя идейную основу антиутопий. Откликнулась прежде всего отечественная фантастика: И. Ефремов, написавший в 1968 году «Час Быка», братья Стругацкие, с момента создания «Хищных вещей века» (1964) все более уклоняющиеся в сторону сурового предвидения будущего. Черты антиутопии стали частью художественного мышления второй половины ХХ века. Эстетика антиутопии присуща зрелой прозе В. Маканина («Лаз»), произведениям В. Пелевина («Омон Ра»).
Со второй половины ХХ века все большее распространение получает жанр альтернативной истории. По законам жанра, сюжет строится на изменении хода истории в результате случайности либо вмешательства. Под влиянием этого изменения происходит «разветвление» истории – события начинают развиваться по-иному, и действия происходят уже в условиях заново сложившейся реальности.
Примером альтернативной истории является роман В. Аксенова «Остров Крым» (1979). Представление Крыма как уникального симбиоза России, Советского государства и Европы предоставило автору широкие возможности для социальной и политической сатиры. Альтернативная история получает воплощение в творчестве П. Крусанова («Укус ангела»). Таким образом, опыт социального предвидения Евгения Замятина оказывается востребованным не только в историческом и культурном планах, но и в становлении жанровой системы отечественной фантастики конца ХХ – начала ХХI веков.
В параграфе 3.3 - «Мир идеального будущего на «лезвии бритвы». Художественный мир И.А. Ефремова» - через призму воззрений Замятина о борьбе противоположных сил и амбивалентности человеческой природы рассматривается концепция мира и человека в творчестве И.А. Ефремова, художественно сформулированная в романе «Час Быка».
Противопоставляя идеальную модель подобных отношений на примере землян, и порочные тенденции во взаимодействии индивидуума и государства в воплощении социума планеты Торманс, Ефремов исчерпывает полноту аспектов в раскрытии постоянной темы утопий и антиутопий. Общество и государственное устройство, в идеальном представлении писателя, должно обеспечивать рост индивидуальности, в которой содержится залог здорового социального развития.
Ефремов постулирует универсальный принцип развития, единственный, как ему кажется, способ разрешения диалектического противоречия: балансирование на грани противоположностей, укрощение Хаоса не искусственным упорядочиванием, но познанием его сущности и глубины. Этот принцип обозначен автором как «лезвие бритвы». Ефремов движется в русле замятинского понимания универсального закона развития мира: сегодняшние истины завтра становятся ошибочными, а движущей силой развития является борьба противоположностей, «разница температур».
Параграф 3.4 - «Полдень XXII век»: мир новых возможностей или счастливый сон человечества? Социальная и гуманистическая платформа творчества братьев Стругацких» - демонстрирует справедливость литературных прогнозов Замятина в области научной фантастики на примере творчества братьев Стругацких.
После бурного развития фантастики в первые десятилетия ХХ века, а затем господства в официальной критике 1940-1950-х годов позиции «ближнего прицела», приведшего к кризису жанра, Стругацкие возродили едва не прервавшуюся полноценную и самобытную традицию отечественной фантастической прозы. Становление их творчества происходило в соответствии с принципами, которые Замятин определил базовыми для русской фантастики: социальная направленность и гуманистический пафос.
Стругацкие во многом наследовали проблематику первых десятилетий ХХ века, свойственную Замятину. Гуманизм писателей имеет в своей основе тот же нерв, что движет Замятиным: обращение к человеку в разных аспектах проявления его личности, от малого до великого, от дикого до цивилизованного. В спектре их творческих поисков – проблема взаимодействия личности и общества, личности и истории, личности и прогресса. В романе «Полдень ХХII век» (1959-1962), представляющем собой радужную панораму будущего, писатели убеждены в безграничности творческих сил, в единстве научного прогресса и духовной эволюции человечества.
Однако уже в повести «Хищные вещи века» Стругацкие от безоглядного оптимизма переходят к «мрачным пророчествам» и рисуют картины всеобщего нравственного измельчания в «энтропийном» обществе – в среде, где духовная жажда заглушается материальной пресыщенностью. В романе «Град обреченный» (1972), с целью показать путь освобождения человека от иллюзий и идеологических клише, добраться до ядра личности, авторы создают разные модели государственной власти, от тоталитаризма до анархии. Проблема выбора между свободой и стабильным существованием становится смысловым центром близких к антиутопии произведений Стругацких «Второе нашествие марсиан» (1966), «Обитаемый остров» (1967). Эстетика и атмосфера антиутопии оказывается востребованной писателями при решении замятинских вопросов о приоритете «я» или «мы» («Жук в муравейнике» (1979), о ценности и судьбе отдельной личности в водовороте прогресса («Улитка на склоне» (1965), «Волны гасят ветер» (1984).
В параграфе 3.5 - «Владимир Войнович «Москва 2042»: роман-предупреждение» - произведение В.Н. Войновича рассматривается в соотношении с сатирической традицией, сопутствующей развитию отечественного фантастического романа.
В романе Войновича «Москва 2042» (1985) путешествие в будущее – это фантастическое допущение, которое служит средством сатирического изображения действительности. В Москорепе 2042 года гипертрофированы черты современного общества: ложь, демагогия, порочная структура власти. Оценивая роль исторического лидера, писатель приходит к выводу, что фигура Гениалиссимуса, Благодетеля, Великого инквизитора не выходит из ряда других фигур истории, подчиняясь общему закону. Государственная система не зависит от воли лидера и развивается в соответствии с собственными закономерностями. Личность же, находясь внутри исторической общности, вправе либо способствовать укреплению системы, склоняясь на сторону «МЫ», либо действовать вопреки системе, отдавая приоритет «Я»,человеческой индивидуальности.