В контексте поисков русской литературы
| Вид материала | Документы |
| Параграф 4.1 - «Серединный» герой В.С. Маканина». Параграф 4.2 - «От Благодетеля к Прогрессору: образ сверхчеловека в творчестве Стругацких» |
- Рассказы ю. П. Казакова в контексте традиций русской орнаментальной прозы, 332.03kb.
- Направления, 175.07kb.
- Программа дисциплины дпп. Ф. 12 История русской литературы (ч. 5) Цели и задачи дисциплины, 124.29kb.
- Антропологические художественные модели в русской поэзии начала ХХ века в контексте, 661.58kb.
- Поэзия Юстинуса Кернера в контексте «швабского романтизма», 436.95kb.
- Н. Э. Баумана Методическое объединение учителей русского языка и литературы программа, 68.89kb.
- Утверждаю, 218.41kb.
- Поэзия сафара макитова в контексте северокавказcкой литературы 10. 01. 02 литература, 288.79kb.
- Тематическое планирование уроков литературы в 10 классе, 320.22kb.
- Сад в русской поэзии ХХ века: феномен культурной памяти, 576.52kb.
Для литературы второй половины ХХ века интегральными образами оказались, с одной стороны, замятинский Благодетель, авторский вариант сверхчеловека, с другой – «мы», «нумер», массовый человек. В соответствии с этими образами писатели 1950-2010-х годов пытаются постичь природу сверхличности, проблему свободы и ответственности, взаимоотношения человека и системы.
Замятина интересовал нарастающий конфликт между человеком и эпохой, который возникает из-за невозможности человека «повзрослеть» в масштабе исторического развития. Ущербность обыденного сознания становится препятствием на пути к эволюции. Человек вынужден либо «дорастать» до соответствия требованиям нового века, либо остается на обочине прогресса, становится реликтом ушедшей эпохи. У Замятина целая галерея подобных образов: Мамай и Землемер из одноименных рассказов, Мартин («Пещера»), Куковеров («Рассказ о самом главном»). В «Рассказе…» Замятин демонстрирует этот разрыв: узкий обзор пребывания в дне сегодняшнем, созерцание собственной ограниченной вселенной – и планетарная всеохватность бытия.
Другим знаковым героем Замятина стала сильная личность, претендующая на роль лидера, способная принять на себя ответственность за исторические свершения и за судьбы других людей. Характерным примером осмысливания названного образа является роман Замятина «Мы», где в роли сверхчеловека, Великого инквизитора, выступает Благодетель. Ключевых замятинских персонажей нельзя рассматривать в отрыве от этого образа. Викарий Дьюли, Краггс из английских повестей Замятина, даже такие, отчасти пародийные, персонажи, как князь Вадбольский и Барыба из его «уездной» прозы, представляют собой разные варианты Благодетеля.
Параграф 4.1 - «Серединный» герой В.С. Маканина». В нем рассматриваются особенности мироощущения массового человека, «нумера».
Типичный герой произведений Маканина – человек, стремящийся вырваться из повседневности, но разучившийся жить вне ее. Таковы Ключарев из повести «Лаз», герой повести «Стол, покрытый сукном и с графином посередине», Толик Куренков («Антилидер»), Павел Алексеевич из рассказа «Гражданин убегающий», Митя Родионцев («Человек свиты»), музыкант Башилов («Где сходилось небо с холмами»). По Маканину, бытовое сознание функционирует в рамках тоталитарного мышления. Трагедия массового человека заключается в капитуляции личности перед силой инерции, перед косностью. Тоталитарная система стремится всех уравнять и унифицировать, уникумов уничтожает, а средний человек выравнивается по общему стандарту. Со стороны индивидуума социальная и психологическая мимикрия – это способ защиты, закрытость.
Традиционный мотив бездомности, странничества, сопутствующий героям Маканина, сопряжен с поиском и бегством. Любопытна трансформация замятинского «скифства»: у Замятина – стремление к, у Маканина – бегство от. Но природа этого бегства одна и та же: обретение человеком самого себя. Замятин настаивает на открытии новых горизонтов и освоении новых территорий, а «гражданин убегающий» инстинктивно стремится прочь от людей, чтобы остаться одному, в целости и целостности, которую, впрочем, он уже потерял.
Параграф 4.2 - «От Благодетеля к Прогрессору: образ сверхчеловека в творчестве Стругацких» - посвящен осмыслению концептуального образа и его трансформации в творчестве братьев Стругацких.
От Благодетеля к Прогрессору модифицируется знаковый образ эпохи – сверхчеловек. Стругацкие вслед за Замятиным по-своему осмысливают этот масштабный характер. Образ Благодетеля в романе «Мы» представляет собой персонификацию власти. Рефлексирующий тип Прогрессора привлекает внимание к мотивации его деятельности.
В повестях «Попытка к бегству» (1962) и «Трудно быть богом» (1963) Стругацкие впервые поставили вопрос о том, имеют ли люди право вмешиваться в дела более отсталой цивилизации, даже с целью помочь. В попытке обосновать позицию своих героев авторы вскрывают принципиальное противоречие человечества, разделенного прогрессом: великие должны предоставить малым право идти своим путем, но не могут этого сделать, потому что «сердце их полно жалости».
Тему продолжает так называемая «прогрессорская» трилогия. В повести «Обитаемый остров», проводя героя через перипетии чуждого ему мира, Стругацкие призывают задуматься, можно ли принимать решение за все человечество. В повести «Жук в муравейнике» тот же вопрос ставится по отношению к отдельному человеку. «Волны гасят ветер» - произведение, завершающее цикл «Полудня ХХII века» финальным сумрачным аккордом. Появление высокоразвитой расы люденов становится апофеозом трагической разобщенности человечества. Авторам интересна мысль о внеморальной сущности прогресса и о сложности, в связи с этим, положения человека, находящегося между его жерновами.
В параграфе 4.3 - «Государь и его государство: опыт воплощения идеи в художественном мире Павла Крусанова» - в связи с интегральным для ХХ века образом замятинского Благодетеля диссертантом анализируется концепция «великого человека» в творчестве П. Крусанова.
Внимание к масштабной личности Крусанов привлекает прежде всего циклом из трех романов: «Укус ангела» (2000), «Бом-бом» (2002), «Американская дырка» (2005). Трилогия выстроена по принципу диалектической триады, которую особенно ценил Замятин: тезис – антитезис – синтез. Полюсами, обусловливающими диалектику постижения сильного характера, становятся понятия свободы и ответственности. В «Укусе ангела» избранность проявляется в виде неограниченной свободы, демонической обособленности от всех и вся. В романе «Бом-бом» избранность, напротив, понимается как служение, избранный человек становится представителем целого рода и несет за него ответственность. В романе «Американская дырка» Крусанов подводит к мысли о том, что подлинный синтез человеческой свободы и ответственности осуществляется только в творчестве, в высоком смысле этого слова – на равных правах с Создателем. Творец никому ничего не обязан, не скован никакими нравственными запретами, но полностью несет ответственность за созданное им.
В Заключении подведены итоги исследования.
Е.И. Замятин принадлежит к типу художников, определивших направление развития литературы не только своего времени, но и в перспективе. Исследование творчества Замятина в контексте литературы второй половины ХХ – начала ХХI веков демонстрирует значимость художественных открытий писателя, справедливость и своевременность его социальных и эстетических прогнозов спустя десятилетия после вынужденного ухода с литературной сцены. Замятин синтезировал наиболее значимые литературно-художественные, философские, естественнонаучные открытия первой трети ХХ века, прочно укоренившись в своей эпохе и впитывая глубинные потоки ее духовных устремлений. Спустя десятилетия, заново открытый, художник сам становится щедрым источником, напитавшим благодатную почву второй половины столетия.
Оценке и анализу роли замятинского наследия в литературе 1950-2010 годов способствует теория ресурсности, согласно которой художественный материал, включенный в историко-культурный контекст современности, можно рассматривать в качестве потенциала для литературы последующих отдаленных периодов. С одной стороны, явление ресурса обусловлено органичной связью культурного феномена с породившей его эпохой. С другой, важна способность художественного материала к функционированию в иных благоприятных культурно-исторических условиях. Наследие Замятина служит резервом исторической памяти, актуализировавшимся под воздействием событий последнего полувека.
В свете теории ресурсности стала возможной детальная расшифровка глубинных смысловых кодов, заложенных в художественной системе Замятина. Современная отечественная антиутопия позволяет постичь смысловые нюансы программного романа «Мы», понять, о чем говорил Замятин, предупреждая об опасностях технократической цивилизации. Взаимодействие человека с машиной Благодетеля оборачивается унификацией личности в общем масштабе государства, потерей исторической и индивидуальной памяти. Именно этот процесс в конце ХХ столетия получает название «манкуртизма», а героем последних десятилетий века становится человек толпы, массовый человек, манкурт, «нумер».
В русской прозе 1950-2010-х годов новой интерпретации подвергается замятинская фигура Благодетеля. Стругацкие выдвигают идею прогрессорства – добровольной помощи отсталым цивилизациям, создают образ Прогрессора, наделяя его способностью к саморефлексии («Попытка к бегству», «Трудно быть богом», «Обитаемый остров», «Жук в муравейнике», «Волны гасят ветер»). Гениалиссимус из романа В. Войновича «Москва 2042» предстает таким же элементом системы, как и рядовые «нумера», а величие исторического лидера обусловлено его функцией внутри государственного аппарата.
Е.И. Замятин сознательно и целенаправленно обогащал реалистический метод достижениями модернизма. В его творческой манере, наряду с реалистической константой, собраны и синтезированы модернистские подходы к созданию художественного произведения. Широта диапазона замятинских экспериментов способствовала тому, что спустя десятилетия на их основе сформировались совершенно разные художественные направления и творческие индивидуальности: «тривиальный» и «метафизический» реализм второй половины ХХ века (В. Маканин), научно-фантастическая проза (И. Ефремов, А. и Б. Стругацкие), сатира и антиутопия (В. Войнович, В. Аксенов), постмодернизм (Л. Петрушевская, В. Пелевин), неофундаментализм (П. Крусанов). Для всех них характерно не игнорирование достижений модернизма, а как раз наоборот, продуктивное его использование и в разной степени трансформацию.
Естественный резонанс в прозе последнего полувека вызвала характерная для отечественных мыслителей ХХ века идея вечного странничества русского человека, его неутолимой духовной жажды – основа замятинской философии «скифства». Бесконечный путь, вечное движение – удел скифа, «еретический» символ веры, по Замятину. Эта идея естественным образом трансформируется в теорию вертикального прогресса у братьев Стругацких («Полдень ХХII век»), концепцию жизни-путешествия в творчестве В. Пелевина («Желтая Стрела»), идею духовного совершенствования в поединке с судьбой у П. Крусанова («Ночь внутри»).
Замятинская концепция мира, в котором действует «огненный» закон революции, базирующийся на борьбе энергии и энтропии, способствует формированию неомифологической почвы в литературе второй половины ХХ – начала ХХI веков. Близкий Замятину принцип бесконечного развития в истории и культуре подразумевает особую роль нравственных категорий: «памяти», «долга», «пути», «служения», – потенциально заложенных в сфере мифологии. С учетом этого сформирована мифологическая основа произведений В. Распутина («Последний срок», «Прощание с Матёрой»), романа русскоязычного писателя Ч. Айтматова («Буранный полустанок»), оказавшего колоссальное влияние на отечественную литературу.
Постижение вечного через временное посредством мифа, глобального через частное, общего через индивидуальное – основополагающая стратегия замятинского неореализма. Писатели последних десятилетий движутся «от быта к бытию» в стремлении найти внутреннюю опору для личности, растворенной в идеологическом пространстве массового сознания (В. Маканин), убедить во взаимопроникновении временного и вечного (Л. Петрушевская), постичь природу иллюзорного мира, механизмы манипуляции общественным сознанием (В. Пелевин), возродить адекватность восприятия добра и зла, силы и слабости, истины и лжи в противоречивом мире (П. Крусанов).
Писатели 1950-2010-х годов обращаются к концептуальным, знаковым персонажам Замятина, воплотившим в себе типы «слабого» и «сильного» человека, Куковерова и Благодетеля. Эти образы оказываются наиболее значимыми для поиска личности в литературе этого периода, способствуя постижению природы сверхличности, проблемы свободы и ответственности, взаимоотношения человека и системы.
Эстетическая, философская и социальная платформы творчества Замятина оказываются благодатной почвой для художественных поисков литературы второй половины ХХ – начала ХХI веков. Деревенская проза, научная фантастика, антиутопия, мифологический реализм, постмодернизм, современный реализм в его типах демонстрируют широкое пространство реализации замятинских открытий. Литература 1950-2010-х годов оправдывает предвидение художника, расставляя акценты в дискуссиях о творческой индивидуальности писателя, его эстетических предпочтениях, методах и достижениях, определяя заслуженное место Е.И. Замятина в истории литературы, место классика.