Е. Н. Зарубежная социология и российская история

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3

Марасинова Е.Н.

Зарубежная социология и российская история

(Некоторые положения теории Шмуэла Айзенштадта. Рабочие заметки)

Сравнительный метод как обязательное условие диалога

гуманитариев

Сфера методологии, научный понятийный аппарат особенно

важны для познания исторического прошлого и аргументированного диалога между специалистами. Отсутствие адаптации терминов зарубежной социологической науки к реалиям российского прошлого влечет за собой автоматический перенос моделей, выработанных на материале иной исторической ситуации, тем самым обедняя представления о многовариантности исторического процесса. Становится иногда неясно, как страны, представляющие собой особые уникальные модели исторического развития, смогли стать идеальным образцом, несоответствие которому признается отклонением, отсталостью, деформацией "классических" общественных отношений. Приспособление или адаптация терминов зарубежной социологии происходит, как правило спонтанно, на интуитивном уровне. Господствующая многие годы в отечественной науке монотеоретичность определила некоторую узость терминологии и известную бедность понятийного аппарата,

нестыковку его с понятийным аппаратом западной социологии.

Перед российской наукой сейчас стоит важнейшая методическая задача: не ограничиваясь указанием на российскую специфику, дать новое наполнение важнейших социальных терминов и понятий. При этом следует отнестись к России не как к особому, самобытному варианту западной "классической" модели,

периферии Европы, а действительно осмыслить реалии и российского, и западноевропейского прошлого.

Закономерности исторического процесса можно познать через сравнительный подход, на основе адекватной социальной теории и структурной, а не иллюстративной, обработки источниковой базы. При отсутствии адаптации социологических терминов и понятий представляется нереализуемым компаративный метод, который между тем, является единственно возможным при познании прошлого, поскольку история не знает абсолютных величин¹. Обычно в работах по отечественной истории мы сравниваем данный этап развития с предшествующим, но часто не проводим аналогий с другими регионами.

Наряду с общеупотребительными, хотя часто обладающими множеством смыслов понятиями, как, например, феодализм, просвещение, аристократия и проч., для России раннего нового времени важно понимание и таких дефиниций как модернизация, элиты, социальный протест, традиционное общество, бюрократия и

некоторые другие социологические термины. Наконец, следует уяснить - какие явления можно связывать с процессом модернизации.

Подобные проблемы стоят не только перед российской наукой, точнее сказать, они актуальны в целом для науки о России в ее международном варианте. Порой интерес к русской истории в западноевропейской и американской историографии удовлетворяется на уровне эмпирики. Некоторые работы дают более или менее добросовестное изложение фактов, но не представляют попытки целостного осмысления, создания концепции. Достаточно упомянуть, что несмотря на обилие

исследований, посвященных российскому дворянству, просвещению, первым поколениям интеллигенции, в новейшей американской энциклопедии по русской истории вообще отсутствует самостоятельная статья о высшем сословии, а дан лишь историографический очерк рассмотрения этой проблемы в советской науке. Россия раннего нового времени остается, как ни странно, мало разработанной тематикой в плане важнейших историко-социологических понятий и компаративного анализа.

В этом плане может быть небесполезно осмысление социологической концепции Ш.Н.Айзенштадта, посвященной истории империй, специфике европейской цивилизации, закономерностям перехода от традиционного общества к так называемому модернизированному. Предлагаемая статья является не

историографическим очерком работ этого американского социолога, проживающего ныне в Израиле, а скорее их прочтением глазами историка России.

Schmuel Noah Eisenstadt

В 1985 году в честь 60-летнего юбилея Айзенштадта вышел сборник "Сравнительная социальная динамика"², в котором ученый назван одним из крупнейших макросоциологов-функционалистов, генералистом, создателем больших картин, который синтезирует социологический и эмпирический подходы, основываясь при этом на компаративном анализе. К юбилейному изданию

была приложена обширная, занимающая более 20 страниц, библиография работ ученого. Сам же сборник включал статьи и эссе специалистов, на исследования которых концепция Айзенштадта оказала особое влияние. Материал книги организован в 5 разделов, представляющих как бы те отрасли знания, в разработку которых вклад Айзенштадта особенно значителен: гносеология и онтология познания, теоретико-методологические проблемы социологической науки, приемы компаративного и институционального анализа; история докапиталистических обществ, первобытный стой; модернизация; антропологическая теория; историческая и социальная демография; израильское общество.

Избранному в данной работе ракурсу взгляда и спектру проблем, связанных с закономерностями и спецификой развития России в средние века и раннее новое время, наиболее близки работы Айзенштадта, посвященные типологии империй; социально-историческому анализу западноевропейских государств в рассматриваемый период; процессам, объединяемым понятием модернизации. Дать импульс дальнейшим рассуждениям могут в первую очередь следующие исследования ученого и эссе, изданные под его редакцией:

1. В начале 60-х годов выходит книга Айзенштадта "Политические системы империй" (" The Political Systems of Empires")³. Эта монография в последующие три десятилетия оставалась важнейшей работой, цитируемой в исследованиях, посвященных империям.

2. В конце 80-х годов появилась монография Айзенштадта "Европейская цивилизация в сравнительной перспективе . Исследование взаимозависимости между культурой и социальной структурой" (European Civilization in a Comparative Perspective. A Study in the Relations between Culture and Social Structure)⁴. Содержание собранных в этом издании очерков связано с различными характеристиками европейской цивилизации, данными под разными углами зрения. В частности, рассматриваются экологические условия возникновения цивилизации и создаваемые ими ограничения, динамика ее развития, процессы централизации, специфика стратификационной структуры, движения оппозиции и протеста. Свое исследование автор строит на основе сравнительного анализа Западной Европы периода средневековья и раннего Нового времени с Индией и Византией.

3. Ведущая проблематика всех работ Айзенштадта так или иначе восходит к проблеме модернизации. Достаточно упомянуть такие издания как "Модернизация: протест и изменения" (Modernization: Protest and Change), "Традиция, изменения и современность" (Tradition, Change and Modernity), "Революция и трансформация обществ; сравнительное исследование цивилизации" (Revolution and the Transformation of Societies; a Comparative Study of Civillization)⁵.

Терминология и проблемные поля работ Айзенштадта

Повышенный интерес к так называемой модернизации обнаружился в 60-е гг. нашего столетия, когда пала колониальная система и противостояние двух миров было особенно жестким. Особую актуальность вновь приобрели взгляды Вебера на

этот процесс, который классик социологии связывал с уникальностью европейской цивилизации и ее капиталистической модели развития, представлявшейся ему апогеем реализации потенциальных возможностей человечества. Вебер видел уникальность европейской модели в преодолении традиционализма, развитии капиталистических отношений, в секуляризация мировоззрения и появлении рационалистического мышления, что породило разочарование и стало глубинной основой возникновения протестантской этики. На возможность развития подобной

социальной системы где-либо еще ученый смотрел достаточно скептически. В то время он еще не улавливал тенденций к преодолению стагнации нединамичных традиционных обществ. Мир после второй мировой войны демонстрировал другие закономерности - крах колониальной системы и развитие стран третьего мира поставили вопрос о возможности усвоения европейских институтов в любом обществе и реальности возникновения иных моделей модернизации в новых регионах. Вебер был признанным авторитетом, и потому корректировка

его концепции особенно тщательно и взвешенно аргументировалась. Проблемам модернизации в том или ином ракурсе посвящены многие работы Айзенштадта 60-х - начала 70-х годов.

Однако очевидные успехи социализма и Пражская весна имели свое воздействие не только на состояние умов в станах Варшавского договора, но и на социологическую мысль Запада. Еще выходят публикации Айзенштадта и сборники, изданные под его редакцией, а интерес к проблемам модернизации заметно падает. Сейчас концепции ученого приобретают вновь особое звучание, заметно увеличивается количество ссылок на его работы. Специалиста же по истории России идеи социолога могут привлечь главным образом в плане формулировки новых методических подходов к изучению отечественной проблематики. Сам факт расхождения теорий Айзенштадта и реалий российской действительности нового времени с данной точки зрения приобретает аналитическую ценность.

Под модернизацией исследователь, как и целый ряд других западных специалистов⁶, понимает повышение сложности общественной организации в результате роста структурной и функциональной дифференциации, увеличения адаптивной способности того или иного общества. При этом Айзенштад выдвигает тезис о необходимости целостного охвата общества и о бесперспективности его познания через изучение различных политических институтов, классовой структуры, социальной иерархии. Не отрицая важность исследования подобных дефиниций, он настаивает на их рассмотрении в широком контексте цивилизации на основе сравнительного анализа огромного конкретно-исторического материала. Таким образом, модернизирующееся общество воспринимается как система, где происходят глубинные трансформации в экономической и социально-политической сферах, эпохальные перевороты в мировоззрении и сознании⁷.

Данная позиция автора, высвечивающего социологический, интеллектуальный и политический аспекты модернизации, находится в русле новейших исследований, которые отходят от отождествления понятий "модернизация" и "индустриализация".

Как отмечают авторы статьи "Россия и модернизация (В прочтении западных ученых)" "современная западная историография ставит задачу преодоления ограниченности двух классических подходов: экономизма (Смит - Маркс - Тойнби) и психологизма (Вебер - Фрейд - Парсонс). Также ставится вопрос об использовании комплексной основы формирования новых концепций модернизации, в которых сделана попытка синтеза "классических" подходов, фокусирующих особое внимание либо на экономических, либо поведенческих, либо психологических аспектах"⁸.

Кроме того, Айзенштадт выделяет регион, внутреннее развитие которого привело в раннее новое время к зарождению процессов модернизации, так называемую область первичной модернизации, к которой относит Западную Европу, и районы, удаленные от этого ядра процессов модернизации, т.е. зону вторичной модернизации. Специфичный тип западноевропейской цивилизации распространился по всему миру, создавая целый ряд систем, включающих сходные институты и структуры. Данный сложнейший и неравномерный процесс нельзя уподобить ни победе мировых религий, ни мощной имперской экспансии. Однако политическое, экономическое и идеологическое давление моделей зоны первичной модернизации порой значительно более сильное и всепроникающее. Природа модернизации в обществах, удаленных от Западной Европы была иной, чем в эпицентре первичной модернизации, где изменения шли за счет реализации внутренне присущего некоторым группам потенциала и нарастающего взаимодействия между ними. В процесс вторичной модернизации включались общества и цивилизации, которые не имели ни основных предпосылок первичной модернизации, ни соответствующих социальных институтов для ее осуществления. За пределами Западной Европы модернизация была связана со вторжением внешних сил и их воздействием на традиционные структуры. Это подрывало тенденции естественноисторического развития этих обществ и открывало новые альтернативы для взаимодействия между различными социальными слоями и новые условия для генерирования идей, связанных с цивилизационными процессами⁹.

Признавалось, что потенциальные возможности для модернизации наличествуют во всех обществах, и в центр внимания исследователей были поставлены вопросы о ее предпосылках. Учитывая огромную вариативность истории, Айзенштадт пытался выявить факторы, препятствующие и способствующие модернизации; характер влияния состояния общества, предшествующего началу модернизационных процессов,

на их развитие; степень неизбежности тотальных потрясений и революций в ходе модернизации. Ученый пришел к выводу, что модернизация и традиция не есть прямо противостоящие друг другу начала: иногда усвоение западноевропейских моделей вызывает не разрушение, а усиление традиционализма культуры. Особую роль в процессах вторичной модернизации играет государство, которое становится главным мобилизирующим фактором. Конкретным моделям изменений традиционных обществ была посвящена конференция, прошедшая в 1985 году в Hebrew University в Иерусалиме, где Айзенштадт возглавлял отделение социологии. Ее результатом стал двухтомник Patterns of Modernity¹⁰, в предисловии к которому, ученый сформулировал важнейшие признаки модернизирующегося и модернизированного

обществ. К ним он отнес в первую очередь подвижную, высокодифференцированную организацию, перемещение всех ресурсов общества, наличие особых элит, ориентированных на создание критических теорий и инициирующих протест. В данной историографической работе под понятием "модернизация" будет иметься в виду именно трактовка Айзенштадта.

Однако понимание концепции ученого требует адекватного восприятия и ряда других терминов, которые общеупотребительны в западной социологии, но не совсем очевидны и читаемы в словаре российских общественных наук. Как вытекает из

определения модернизации, к данным понятиям относятся - дифференциация, "подвижные, перемещающиеся" ресурсы, элиты.

Понятие дифференциации служит вообще главным показателем качественного уровня развития общества, в известной степени синонимом модернизации. Данный термин был впервые употреблен Спенсером при описании универсального для общественной эволюции процесса появления функционально специализированных

институтов и разделения труда¹¹. Э.Дюркгей связывал дифференциацию функций в обществе с ростом плотности населения и интенсивности межличностных и межгрупповых контактов. М.Вебер видел в дифференциации следствие процесса рационализации ценностей, норм и отношений между людьми¹². Айзенштадт относится к тем философам и социологам, которые используют понятие социальной дифференциации не столько для характеристики иерархической системы того или иного общества, его наличной социальной структуры, сколько для понимания

основных направлений и уровня его развития. В подобных построениях степень дифференциации социальной системы играет роль центральной переменной, которая характеризует состояние системы в целом и от которой зависят другие сферы

общественной жизни. Высокая степень дифференциации системы - гарантия появления в ней новых структур и видоизменения существующих¹³.

Движущим импульсом дифференциации становятся силы, играющие стратегические роли и занимающие жизненно важные позиции в большинстве социальных сфер или, как правило, претендующие на них. Процессы дифференциации нарастают, когда эти силы пытаются расширить диапазон своего влияния и прерогатив, включаясь в борьбу за важнейшие источники в обществе¹⁴. Дифференциация неизбежно чревата групповыми конфликтами, поскольку формирование более сложных и развитых структур возможно только на основе перераспределения этих источников. В данной связи Айзенштадт выделяет группы, не желающие или не способные обеспечить источники, необходимые для процесса дифференциации и противостоящие силам, рвущимся к стратегическим позициям и ролям. Эти слои и становятся

носителями антагонистического начала в обществе, антисистемой, в которой зреет зерно социального протеста¹⁵. В любом обществе существуют подобные антисистемы, порой скрытые и проявляющие себя только в моменты глубоких социальных сдвигов. Айзенштадт относит к драматичному процессу самовыявления этих латентных антисистем следующие явления:

- честолюбивые стремления социальных групп, не имеющих доступа к руководству обществом, нарушение баланса власти;

- активизация молодого поколения, наблюдающаяся в первую очередь в высших классах и эшелонах, когда юношество становится потенциальным носителем парадоксальных ориентаций, свойственных любому процессу социализации;

- разрушение господствующих социальных символов и отказ от них их традиционных носителей, с одной стороны, и актуализация ритуализированных моделей поведения - с другой.

Однако конфликты и движения протеста могут перерасти с революцию лишь при определенных условиях, к которым Айзенштадт относит:

- быстрый переход общества от традиционализма к более открытой системе политического легитимизма;

- кардинальное изменение существующей в обществе системы доступа к власти, оттеснение традиционно господствующих элит от управления;

- активизация порожденных процессом социальной дифференциации групп, стремящихся к пересмотру системы распределения в обществе¹⁵.

Таким образом, дифференциация, по Айзенштадту, имеет как позитивные последствия: увеличение адаптационной способности общества, более широкие возможности для развития личности, открытость социальных структур для потенциального изменения, так и негативные: утрата системной устойчивости, появление специфических источников напряжения¹⁶.

Процесс дифференциации общества Айзенштадт рассматривает через взаимодействие различных социальных слоев и в первую очередь элит. В социологическом словаре, изданном в 1968 году, есть специальная статья, посвященная теориям элит, автор которой Д.Вудлэнд под данной социальной стратой понимает такую группу в обществе, которая составляет меньшинство, имеет превосходство и влияние в тех или иных социальных сферах, где

осуществляет контроль¹⁷. Сходную, однако, более узкую трактовку дает Г.К.Ашин в словаре "Современная западная социология". "Элиты - необходимая составная часть любой социальной структуры, высший привилегированный слой или слои, который осуществляет функции управления, развития культуры"¹⁸.

Определение элиты в западной социологии неоднозначно¹⁹; ею именуются:

- люди получившие наивысший индекс в области их деятельности (Парето);

- наиболее активные в политическом отношении люди, ориентированные на власть, организованное меньшинство общества (Моска);

- люди, пользующиеся в обществе наибольшим престижем, статусом, богатством;

- люди, обладающие интеллектуальным или моральным превосходством над массой, наивысшим чувством ответственности (Х.Ортега-и-Гассет);

- люди, обладающие позициями власти (Этциони);

- люди, обладающие формальной властью в организациях и институтах, определяющих социальную жизнь (Т.Дай);

- боговдохновленные личности, наделенные харизмой (Л.Фройнд);

- творческое меньшинство общества (Тойнби);

- сравнительно небольшие группы, состоящие из лиц, занимающих ведущее положение в политической, экономической, культурной жизни общества (соответственно экономическая, культурная и т.п. элита).

На мой взгляд, социологов элиты можно разделить условно на две группы: специалисты, связывающие с элитой лишь руководящую часть общества, осуществляющую политический контроль, и ученые, признающие теорию элитарного плюрализма. Такие западные социологи, как С.Нагель и В.Рансимен особенно

подчеркивали вариативность понятия "элита" в обществе и указывали на множественность элит, которые находятся в состоянии конкуренции. Айзенштадт также предлагает функциональный принцип различия элит и выделяет правящие и

вторичные элиты, стремящиеся оспорить существующий социальный порядок. Вторичные элиты, к которым социолог относит прежде всего культурные и религиозные элиты²⁰, образуют скрытую до поры до времени антисистему²¹ и стимулируют интеллектуально окрашенные движения.

Политическая элита, напрямую связанная с властью, настаивает на своем самостоятельном влиянии на культуру, на приоритетные роли в формировании ее символов и понятий. Подобного рода влияние реализуется наиболее действенно через определение для общества содержания социального престижа, выступающего важнейшим регулятором доступа к тем или иным группам и центрам, а также статуса этих групп и центров. Однако контроль, осуществляемый политическими элитами и собственно государственными структурами, вовсе не является просто изолированной автономной деятельностью, направляемой каким-либо классом или группой. Формирование прерогатив власти зависит также от внутренних особенностей общества, преобладающей концепции сферы верховного правления, структуры господствующих элит и противостоящих им элитарных групп²².

Взаимодействие различных элит, как первичных, политических, так и вторичных, неполитических, прежде всего религиозных и культурных, определяет формирование и постоянную трансформацию семантической карты общественного сознания, ее основных идеологических обоснований и символики. Переход к модернизированному обществу может быть обеспечен через осуществление сложной взаимосвязи между структурными и культурными предпосылками, иначе говоря, между социальными

процессами и процессами, протекающими в сфере общественной психологии и идеологии. Деятельность и амбиции вторичных элит в этом ракурсе приобретают особое значение. Развитие общества, реализация заложенных в нем тенденций и особенностей всегда связаны с возникновением напряжения, актуализацией сил

противодействия и "антитенденций." Альтернативные ценности и реакции, поддерживаемые оппозиционными вторичными элитами, создают движения протеста, которые потенциально могут привести к изменению ведущих черт общества. В имперских и имперско-феодальных по своему типу государствах существовала

возможность для автономного движения вторичных элит к центру. Это стремление оппозиционных сил к усложнению собственной внутренней структуры и расширению доступа к центральным эшелонам власти инспирировало движения протеста и

политической борьбы.

Замечу, что к элите Айзенштадт относит не только группы, но и отдельных личностей, наделенных особыми качествами, как то - интеллектуальные способности, высокие административные позиции, военная власть, моральный авторитет. Подобные качества придают жизни и образу этих индивидов, порой не

связанных тесно с той или иной элитарной группой, высокую степень престижности и потому широкое влияние. Данный подход, изложенный в целом ряде статей, связан с такими расширяющими представления об элитах понятиями как "харизма", "харизматическая личность"²³.

Еще одним важнейшим термином, которым оперирует Айзенштадт при исследовании процессов модернизации, является понятие свободно перемещающихся источников или ресурсов общества ("free" resources or free-floating resources). Под этими ресурсами ученый понимает деятельность, ресурсы, ориентации, не соединенные жестко с социальной жизнью тех или иных групп в обществе. Данная сфера, благодаря определенной своей автономности, становится резервом для возникновения более гибких типов групп и организаций²⁴. В драматический период перехода от традиционных относительно замкнутых структур к более дифференцированному и модернизированному обществу свободно перемещающиеся ресурсы являются важнейшим условием трансформации.

Неоднозначно отношение политической власти к этим ресурсам²⁵, которая нуждается как в свободных, так и в традиционных, фиксированных, источниках. Традиционные - необходимы для поддержания сферы легитимной, свободно перемещающиеся - требуются для расширения зон влияния верховной власти данной политической системы. При этом парадокс состоит в том, что свободные ресурсы должны быть также легитимированы. Тогда различные изменения будут лишь способствовать сохранению баланса между двумя основными, "традиционными" и "модернизирующимися", компонентами системы, находящейся в состоянии напряженности. Иначе говоря, напряженность в центре политической системы становится управляемой. Более того, результаты политической борьбы могут быть использованы для сохранения ее устойчивости²⁶.

Традиционные аристократические группы относятся более настороженно к свободным ресурсам. Они пытаются ограничить их сферу и расширить масштаб традиционных видов регуляции. Однако все эти попытки могут быть реализованы опять-таки только на базе существования свободных ресурсов. Правящая и аристократическая группировка не могут их уничтожить, не подорвав при этом социальную и политическую основу общества.

Таким образом, в центре научных интересов Айзенштадта находится процесс модернизации, как первичной, так и вторичной, сложный переход от традиционного общества к более дифференцированному, гибкому, открытому, адаптационно устойчивому. Данная трансформация невозможна без наличия свободно перемещающихся ресурсов. Переход к модернизированному обществу неизбежно сопровождается различными движениями протеста, стимулируется борьбой первичных, политических, и вторичных, не имеющих доступа к власти, элит.

Blog

Е. Н. Зарубежная социология и российская история