Geum.ru

Редакция вторая

Вид материалаСказка
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   12
она – Коготь Карающий, Палач Вероотступников? – спросил Анар раба, глядя прямо в глаза Аниаллу. – Разве Тени Аласаис падают со стен, как спелые груши, или бродят по подземельям, болтая с рабами?

– Но ты же видел, что произошло с ранами от твоих когтей! – ничуть не смутился полуэльф.

– Это иллюзия.

– Да? А почему же тогда… не видно следов магии?

– Потому что это очень грамотно наложенная иллюзия. Моя мать приставила к твоей новой подружке отличных учителей.

Раб не нашёл, что возразить. Он поднял лицо к Аниаллу, ища поддержки.

– Спасибо, конечно, но я, увы, не большая мастерица плести иллюзии, – сказала та. – И с Амиалис я не в тех отношениях, чтобы ей хотелось приставить ко мне кого-нибудь кроме парочки наёмных убийц.

– Так теперь ты – тал сианай? – насмешливо спросил Анар. – Ты же не думаешь, что я поверю в это? Даже если мой раб и проглотил эту сказочку не подавившись!

– Я не теперь, я просто тал сианай. Извини, если своим неказистым видом я поколебала твою веру во всемогущую и грозную Аласаис, – хмыкнула Аниаллу; она помолчала, словно на что-то решаясь. – Думаю… думаю у нас есть только один надёжный способ установить истину. Дай мне руку.

Анар понимал, что сейчас он совершит, может быть, одно из наиболее самоубийственных безрассудств в своей жизни, но ему вдруг стало нестерпимо любопытно, как этот «Коготь Карающий» собирается выкручиваться. Он шагнул к Аниаллу и протянул ей руку. Осторожно взяв его за запястье, алайка помедлила пару секунд, а затем резко выдохнула и от души пропахала когтями всё его предплечье – от локтя до тыльной стороны ладони.

– Это ведь точно не иллюзия, верно? – тихо спросила она; Анар, стиснув зубы, кивнул.

Они застыли друг против друга. У их ног, не решившись подняться с пола, Кад ёрзал и вытягивал шею, пытаясь не упустить ни одной детали этой странной сцены. Как и его господин, тал сианай напряжённо вглядывалась в длинные раны, словно сама не была уверена в том, что именно сейчас произойдёт.

А произошло то, чего Анар никак не ожидал.

Царапины перестали кровоточить почти мгновенно. Боль истаяла в волнах сладкой истомы, разлившейся по руке тёплым, целебным бальзамом. Анару нестерпимо захотелось найти какой-нибудь кусок меха и, как котёнок, урча перебирать, перебирать и перебирать его пальцами. Спальный мешок Аниаллу идеально подошёл бы для этой цели… как, впрочем, и её собственный бок, если бы она приняла свою кошачью форму. Надо только перевязать чем-нибудь руку… Окончательно забыв об опасности, Анар прикрыл глаза, смакуя это видение, а когда нехотя открыл их, увидел, что раны его стали затягиваться. На этот раз синего сияния не было – они просто закрывались, словно какие-то чудовищные цветы на ночь.

Анар в растерянности посмотрел на Аниаллу. Она выглядела до смешного смущённой, словно смогла проникнуть в его планы насчёт собственного тёплого бока. Бросив на него быстрый, какой-то вороватый взгляд, она поджала губы и вдруг резко рассекла ладонью воздух над его рукой.

Из ран хлынул синий свет… и тут Анар со всей оглушительной отчётливостью понял, что перед ним не безрассудная авантюристка, не шпионка его матери, с перепугу прикинувшаяся тал сианай, а подлинная Тень Аласаис. Ему не раз доводилось слышать от жрецов, какое небывалое чувство охватывало их во время таинств, если Аласаис бывало угодно обратить к ним свой взор, коснуться их трепещущих душ своей божественной силой. Никто не мог описать его сколько-нибудь внятно, рассказчики порой противоречили друг другу, но все сходились на том, что спутать это божественное дуновение ни с чем не возможно.

И это действительно было так. Однако Анар отнюдь не «преисполнился праведной гордости за свою принадлежность к детям Её, благословенному роду кошачьему», не «растворился в Её сияющей мощи», не «ощутил силы повергать врагов Её в пыль». Анара охватило глубокое, щемящее чувство радости, словно он вновь обрёл старого друга или… возлюбленную, по которой тосковал уже целую вечность. Ту, что смотрела бы на мир теми же глазами. Она могла бы вместе с ним до упаду хохотать над очередными лизоблюдскими выдумками бритоухих жрецов и печалиться о том, что одарённая руалская молодёжь тратит свою жизнь на зазубривание молитв и подсиживание сверстников. Аласаис не снизошла к нему с небес, она вдруг проснулась, нашлась в его собственной душе, она была частью его самого и в то же время – чем-то бесконечно большим, важным, ценным, без чего жизнь теряет всякий вкус.

А ведь ещё сегодня утром, уходя из дому, он, со словами «Пока, старушка!», фамильярно щёлкнул по носу её статую – тёмно-коричневую, хищно скрюченную, с лицом, застывшим в гримасе настолько жгучей злобы, что оно казалось сморщенным, как у древней карги. Анар не испытывал к богине ни капли почтения. Да что там говорить – он и вовсе сомневался в реальности её существования. Ещё сегодня утром… А сейчас? Как он мог почувствовать родство с этим одержимым подозрительностью, ревнивым чудовищем? Почему оно вдруг показалось ему столь прекрасным? А Аниаллу? Как у грозной Аласаис может быть такая Тень – Коготь Карающий с глазами искреннего, мудрого ребёнка? Цельный образ богини дал трещину, перед Анаром вдруг предстали две Аласаис. О реальности первой кричал каждый камень в Руале, о второй – его собственный дух Кошки. Уж не повредился ли он умом?

Пауза затянулась. Сианай, заметив, что всё ещё держит его руку, разжала пальцы и, словно пряча смущение, пустилась в совершенно излишние уже объяснения:

– А под когтями у тебя ничего не осталось потому, что на это тело наложено заклятие, которое тут же уничтожает всё, что он него отрывается – от откушенных рук до вылинявшей шерсти. Никто не должен узнать, что я тут была. А то разрежет меня на ленточки какая-нибудь ловушка… или зажарит, и будут потом ваши жрецы гадать, откуда тут эта котлета. Я, кстати, и со стены упала из-за одной такой штуковины – там, наверху. Она реагирует на повышение температуры и магию. Одновременно. Вот мне и пришлось с головы до ног обмазаться этой скользкой дрянью, которая прячет тепло. Пальцы поехали и…

Анар уже почти не слышал её. Происходящее было настолько невероятным, неожиданным, небывалым, что мысли его безнадёжно смешались. Он очнулся только тогда, когда, оборвав свой монолог на полуслове и нахмурившись, Аниаллу спросила:

– Анар, извини, конечно, но ты меня действительно не узнаёшь или по какой-то причине не хочешь узнавать? Ну, например, как часть своего позорного неруалского прошлого?

– Я никогда не видел Твоё Могущество, – ещё больше озадаченный нотками обиды в её голосе, выдавил Анар. – Разве таких, как ты, такие, как я, видят не один раз в жизни – перед смертью?

– Ну, коренные руалцы действительно так думают, – пожала плечами тал сианай. – Но ты-то должен понимать, откуда растут уши у этой басни.

Увы, Анар не понимал, но спорить с Когтем Карающим как-то не хотелось.

– Ты видела меня раньше? – вместо этого спросил он.

– Да. Только очень давно – ты был подростком. Анар, ну что это за спектакль? Конечно, триста лет срок немалый, но забыть, как мы отвоёвывали тебя у твоей матери, ты вряд ли смог бы. Даже если бы у тебя было сито вместо памяти!

– Моя мать чем-то прогневила тал сианай? Почему же она до сих пор жива? – ошарашенно прошептал Анар.

– Очень смешно, – кисло пробормотала Алу. – Смотрю, ты отлично вжился в роль Наследника Руалского Престола.

– На то была воля Аласаис.

– Анар, я что-то не понимаю – десять минут назад ты говорил мне, что терпеть не можешь руалские порядки, а теперь вдруг принялся изображать фанатичного болвана с Кодексом Правоверных между ушей!

– Будто у меня есть выбор, – фыркнул Анар и, уже не в силах остановиться, очертя голову продолжал: – Можно подумать, я вправе решать, что мне говорить, где жить и что помнить!

Аниаллу открыла было рот и снова закрыла его. Она побледнела, глаза её расширились от чудовищной догадки. Анару показалось, что она вот-вот грохнется в обморок и, забыв, кто перед ним, он шагнул к алайке, готовясь подхватить её.

– Твоя мать… твою память?! – ухватившись за его руку, только и смогла пролепетать грозная Тень Аласаис.

– Очевидно, да. Её Святейшество Амиалис была на удивление милостива к своему сыну и сделала всё, чтобы он стал достойным членом руалского общества, разум которого не искалечен ужасными призраками прошлого, – язвительно проговорил Анар, и Аниаллу содрогнулась от горечи, так и плескавшейся в каждом его слове. – Хотя мне она сказала, что жизнь моя за пределами Руала была так отвратительна, что мой дух Кошки душит все воспоминания об этих годах. Странно, что Твоему Могуществу это неизвестно, – с вызовом посмотрел он на Аниаллу.

– Если бы моему могуществу это стало известно, твой отец овдовел бы, – выдержав его взгляд, очень серьёзно сказала та, и Анару почему-то стало неудобно за свою вспышку.

Тал сианай опустила глаза, лицо её застыло, но он кожей ощущал, какую бурю эмоций – сочувствия, гнева, раскаяния – вызвал в ней его рассказ. Эмоции эти никак не могли принадлежать Когтю Карающему из древних легенд. Впрочем, не сама ли Аниаллу только что назвала предание о Когте Карающем басней? Происходящее всё больше напоминало Анару какой-то безумный сон. Но это было упоительное помешательство.

– Анар, я не знаю, что и сказать, с чего начать, – нервно потерев лицо, пробормотала Аниаллу. – Я так понимаю, ты не был образцовым верующим и думаешь теперь, что я послана убить тебя?

– Для этого Аласаис и нужны Когти Карающие. Я сейчас должен трястись от ужаса и молить о пощаде. Но у меня что-то не выходит, – признался Анар и неожиданно для себя разулыбался. – Наверное, я окончательно выжил из ума.

– Да нет. Ты, похоже, здесь один в своём уме – из всех жителей этого городка под тазом, – хрюкнула Аниаллу и очень серьезно добавила: – Ты даже не представляешь, как я рада, что тебе удалось сохранить рассудок. Давай сядем?

Анар медленно пустился на пол рядом с ней – ноги отказывались гнуться.

– Кад, будь добр, принеси карту и мою книжную сумку. И можешь не торопиться.

Она подождала, пока полуэльф скроется за колонной, и тихо сказала:

– Анар, так получилось, что большая часть из того, что ты знаешь про Аласаис, её Теней, мир за Барьером и, наверное, про себя самого, имеет мало общего с действительностью. Если сказать прямо, то всё это бесстыжие выдумки ваших… местных жрецов.

– То есть ты – тал сианай, Тень Аласаис, но при этом ты не Коготь Карающий, «освободительница душ, не заслуживающих этого мира», та, что наказывает алаев-отступников? Я всегда опасался прихода одной из вас, – признался Анар.

– И зря. Я действительно освобождаю таких, как ты – тех, кого отторгает их родной мир, но… гораздо более гуманным способом. Я не убиваю их, а просто помогаю им переехать в более подходящее место. Ну и заодно – избавиться от чувства собственной ненормальности, никчемности, греховности и так далее. Наше, так сказать, кредо – помочь существу найти себя и своё место в Бесконечном. Вот и всё. Таково наше служение Аласаис.

– Это совсем не похоже на Аласаис… На нашу Аласаис.

– Ох уж мне эта ваша Аласаис! – откинувшись на колонну, закатила глаза Аниаллу. – Как натыкаюсь тут на какую-нибудь её статую, так хочется вырвать скульптору руки с корнем.

– Так их действительно… две?

– Да. Одна настоящая, а другая – произведение ваших жрецов. Настоящая Аласаис давно отвернулась от Руала. Жрецы воспользовались этим, исказив её образ до неузнаваемости – по сути, они создали свою, новую богиню, от имени которой правят городом. И, – она иронично усмехнулась, – и правят, что удивительно, так, что всем, кроме тебя и Аласаис, это нравится.

– Если Руал попал в немилость к богине, то почему же она… не стёрла его с лица земли? Или хотя бы не поставила жрецов на место?

– А зачем ей это? – просто спросила Аллу, и Анар не нашёл, что ответить…

Вернулся Кад.

– Давай, прежде чем говорить о высоких материях, я хотя бы расскажу тебе, кто ты, кем ты был… до? – забирая у раба сумку, предложила Анару Аниаллу.

Он кивнул.

– Ты родился в Бриаэлларе триста с небольшим лет назад, – начала было сианай, но Анар тут же перебил её:

– В Бриаэлларе?! Разве там может кто-то родиться? У нас считают, что туда возносятся после смерти, причём только те, кто…

– …прожил жизнь воистину праведно, – закончила за него Аниаллу. – Я в курсе. Но это, к огорчению твоей матери и иже с ней, не так. Бриаэллар – такой же город, как любой другой. В нём можно родиться, умереть, в него можно переехать. И даже если ты – неалай.

– В Бриаэлларе, святая святых кошачества, живут некошки? Амиалис чуть не отрезала Каду язык, когда услышала, как он доказывает одной из служанок, что хорошие рабы после смерти попадают в Бриаэллар – следом за своими хозяевами, чтобы вечно прислуживать им.

– Неудивительно. Бриаэлларские неалаи – её пунктик. Её всё в них раздражает, а особенно, конечно, их количество – некошек в Бриаэлларе почти в семь раз больше, чем кошек.

– Зачем вам столько рабов? – вырвалось у Анара.

– У нас нет рабов. Все эти неалаи – свободные граждане. Ну или неграждане, но тоже свободные.

– В это трудно поверить.

– Я понимаю.

Аниаллу достала из принесённой Кадом сумки сложенный в несколько раз лист пергамента. Он оказался таким большим, что Анару пришлось помочь Алу развернуть его, и когда они наконец справились с задачей, старинная карта как плед укрыла ноги им обоим.

– Вот, смотри – это Бриаэллар, нанесён на карту точно так же, как и остальные города, – сказала Аниаллу, указывая в самый центр пергамента – туда, где отблёскивала синим крохотная звёздочка, нарисованная над тонкой жемчужной иглой. – Единственное его отличие в том, что он построен не на земле, а на летающем острове в форме кошачьего глаза. Тут ваши легенды не лгут.

– Поймай меня кто-нибудь из наших с такой картой… – присвистнул Анар, выразительно проводя когтями поперёк горла; Аниаллу держалась так непринуждённо, что эта свобода в обращении исподволь передалась и ему.

– Ага. Но не будем разрушать их уютные иллюзии, – подмигнула тал сианай. – С тех самых пор, как твоя мать была вынуждена отречься от руалского престола, она мечтала о том, как его займёт кто-нибудь из её детей. Тогда она сможет вернуться назад с триумфом и править как царица-мать. Ну, это ты и без меня знаешь. – Она сочувственно поджала губы. – Увы, её старшие отпрыски оказались непригодны для этой чести – они пошли в отца, были… чересчур неруалцами. А твоя единоутробная сестрица Накар, хоть и отличалась необходимыми амбициозностью, коварством и фанатичной преданностью Аласаис, в то же время с детства обладала таким крутым нравом, что с годами обещала стать и вовсе неуправляемой. Она ни за что не поделилась бы с Амиалис даже крохой своей власти.

– Оставался я, – поморщился Анар.

– Да. Тебя мало прельщала перспектива запереться от мира с кучкой фанатиков, ты хотел путешествовать, подумывал поступить на службу в «Крылья Заката» – компанию, которая занимается перевозками – чтобы объездить весь Бесконечный. Но, боясь расстроить мать, ты и не заикался об этом и вёл себя как примерный руалский принц: по вечерам читал священные книги, а по утрам прислуживал в храме.

– И она обманулась? – недоверчиво спросил Анар.

– Вряд ли. Думаю, она рассчитывала, что, сыграв на твоей сыновней любви и чувстве долга, сможет вылепить из тебя всё, что пожелает.

– Я любил свою мать?! – Анар воззрился на Алу так, будто она обвинила его в поедании жертвоприношений.

– Тебе было очень жаль её. Она ведь такая несчастная: из Руала её изгнали, короны лишили, возможность казнить всех, кто на неё не так посмотрел, отобрали – как тут не расчувствоваться? Не знаю, как сейчас, а тогда на тебя можно было клеить этикетку «добродей концентрированный, повышенной отзывчивости».

– Добродей? – хмыкнул Анар, пробуя на вкус новое словечко.

– Ага. Так наш патриарх Селорн называет всех, кто вдохновенно портит жизнь себе или окружающим во имя некоего Великого Добра, – патетично пропела Аниаллу, закатив глаза. – В общем, тебе хотелось осчастливить каждого, кто под руку подвернётся, не разбираясь, достоин ли он этого. Чем Амиалис и собиралась воспользоваться.

– И ей это удалось.

– Нет. В один прекрасный день, ни с кем не посоветовавшись, ты вдруг взял и поступил учиться в Академию Магии Агадара. Сбежал, покинув благословенный Бриаэллар. Вот сюда, – Аниаллу постучала когтем по крохотному кружочку, примостившемуся около гор, почему-то изображённых в виде челюсти. – Амиалис пришла в ярость. Она была готова за хвост притащить тебя обратно, но твоему отцу каким-то чудом удалось убедить её отложить расправу, посмотреть, во что всё это выльется.

Однако Академия оказалась именно таким «рассадником ереси», как Амиалис и ожидала. Чем дольше ты там учился, тем более критичным становился твой ум. Ты стал лучше разбираться в жизни, в окружающих, да и в себе самом, научился… корректно, но настойчиво отстаивать своё мнение, не боясь чьего-то недовольства. Это не значит, что ты напрочь перестал считаться с чужими чувствами, но твоё стремление во что бы то ни стало щадить их сошло на нет. И Амиалис с ужасом обнаружила, что лишилась ниточки, за которую собиралась дёргать. Ты всё меньше и меньше походил на удобный инструмент. Её, разумеется, это не устраивало, и она вознамерилась забрать тебя домой пока ещё не поздно.

Тогда-то мы и познакомились. Тебе как раз сообщили о её приезде, ты мчался по коридору к ректору Агадару – просить, чтобы он не отпускал тебя. А я брела навстречу с вот такой стопкой книг. Ты сшиб меня с ног, стал помогать собирать бумажки и, оправдываясь, проболтался о планах Амиалис.

– И ты вступилась за меня? Почему? Она ведь моя мать и имела право делать со мной всё, что пожелает.

– По местному закону – возможно. Но не по бриаэлларскому. Ты был уже достаточно взрослым, чтобы самостоятельно решать, где тебе жить, чему и у кого учиться и с кем общаться. Я намекнула Амиалис, что если она не перестанет покушаться на это твоё право, ты можешь воспользоваться другим – перейти в другую семью. Например, к тому же патриарху Селорну в дом ан Ал Эменаит. Я блефовала, конечно, но она попалась. И убралась из Академии вон.

– Блефовала? Он побоялся бы связываться с ней? Или дело во мне?

– Да нет. Он, конечно, поворчал бы для приличия, что я вешаю на его шею очередного беспомощного добродея, но потом смилостивился. Сказал бы что-нибудь вроде: «Ну что делать, возьмём его подметать портальную залу, вряд ли он ещё на что-то сгодится». А сам был бы рад до умопомрачения – не каждый день в его ворота стучатся такие маги, как ты… тем более что лучший волшебник его дома – совершенно сумасшедший. Трупы свои коллекционирует. – На расстилавшихся перед Анаром просторах Энхиарга случилось землетрясение – его собеседница брезгливо потрясла ногой. – Нет, ты сам не согласился бы на подобное предательство своей семьи – так ты тогда смотрел на вещи.

Потом я как-то потеряла тебя из виду. Я очень мало времени провожу в Энхиарге. Постоянно где-то… И вот, в один из таких наездов я узнаю, что ты уже два года как уехал в Руал! Я не поверила, что Амиалис удалось добиться этого одними уговорами, и пошла разбираться к твоему отцу. А он уверил меня, что это было твоё осмысленное решение.

– Ему удалось обмануть тал сианай? Разве это возможно?

– В том-то и дело, что Криан не умеет лгать! – с нотками отчаяния воскликнула Алу. – Совсем. Он совершенно искренне считал, что в тебе заговорила кровь предков твоей матери. И ты захотел пойти по их стопам. Он сам был ужасно раздосадован этим, но мешать тебе на стал… Вот и я не стала тоже. Я не сомневалась, что ты всегда сможешь вернуться в Бриаэллар. Но ты не сделал этого. А раз так, значит, твой отец не ошибся, ты действительно прижился там. Потом я, правда, слышала, что трое твоих друзей попытались пробраться в Руал, где, как они считали, тебя удерживали силой, но их схватили и изгнали из Энхиарга – что-то такое они там натворили...

Но я и подумать не могла, что всё обстоит так, как ты рассказываешь! Я всегда знала, что Амиалис порядочная стерва, но проделать такое с собственным сыном… Между ушей не укладывается! Вот, значит, какой цепью она приковала тебя к этой дыре. Понимала, что, узнав Руал поближе, ты неизбежно захочешь сбежать, и все её планы посадить тебя на трон накроются пёсьим брюхом. Какой удар по честолюбию! А пока ты считаешь, что мир за Барьером ещё хуже, ты будешь пытаться увидеть положительные стороны в том, что у тебя есть.

Анар кивнул.

– Хотя дело здесь, наверное, не столько в «захочешь», сколько в «сможешь». Да, – продолжала рассуждать Аниаллу, – она понимала, что ты достаточно проницателен и рано или поздно узнаешь всю правду о внешнем мире. А если даже этого не случится, то просто из любопытства захочешь высунуть нос из родного леса. Другой вопрос, сможешь ли ты это сделать… Так что, думаю, в первую очередь она хотела избавить тебя от «противоестественной науки иноверцев».

– Вряд ли. Мне кажется, что как раз эти воспоминания она оставила нетронутыми. Смешно – я не знал, как меня зовут, но прекрасно понимал, что нужно сделать, чтобы стать невидимым или превратить проныру в камень, – возвысил голос Анар, заметив притаившегося за колонной Када.

– А если бы ты вдруг захотел переместиться в соседний зал, как бы ты это сделал? – вдруг спросила Аниаллу.

Анар принялся описывать ей схему заклинания, но замолчал, когда она сокрушённо покачала головой.

– Я знаю и другой вариант, – предложил он.

– Дело не в этом. Раньше тебе вовсе не пришлось бы читать заклинания, чтобы сделать это. Ты смог бы прыгать с места на место или летать одной силой мысли, не прибегая к магии в обычном смысле этого слова. Это такая же… врождённая способность, как моё умение залечивать раны от алайских когтей. Лишить тебя её – редкостная жестокость. Как отрезать кошке когти и все вибриссы повыдёргивать.

Анар слушал её затаив дыхание. Бывало, что он просыпался, зависнув под потолком в обнимку с тёплым плафоном люстры. Он не мог понять, какая сила удерживает его в воздухе, хотя всегда отличался способностью находить мельчайшие следы колдовства.

– Когда я сдуру обмолвился об этом матери, она вся заледенела от ярости. Я думал, она меня загрызёт.

– Она совсем ничего тебе не объяснила?

– Сказала, что это большой позор, знак моего прошлого отступничества. Что я должен бороться с этой богомерзкой дрянью, не позволять злу завладеть моей душой. И ни в коем случае никому не говорить об этом.

– Слышал бы это твой отец… – покачала головой Аниаллу, но тут же поспешила сменить тему, решив, что выворачивающих мозг сюрпризов с Анара на сегодня хватит. – Как же ты вообще смог здесь выжить?

– Ну, выжить оказалось не так трудно. Другое дело – жить… – Анар характерным жестом взъерошил волосы между ушами, потёр затылок, словно у него разболелась голова. – Я проснулся в каком-то зале. Пустом. Было темно, холодно и как-то неприятно тихо. Надо мной склонилась Амиалис, разодетая как на праздник. Я смотрел на неё и никак не мог вспомнить, кто она, почему меня так мутит от её торжествующего взгляда. Сзади неё маячил кто-то в чёрном. То ли уши его были прижаты, то ли он вообще был неалаем. Он спросил, довольно ли Её Святейшество тем, как он позаботился о её сыне. Она ответила: «Чрезвычайно». И ушла. Помню, её хвост весь был в какой-то золотой пыли. Тогда я не знал, что золотить хвост – привилегия матери наследника… символ того, что она своего добилась. Но его вид всё равно разозлил меня до крайности, будто она плюнула мне в лицо; я постарался понять – почему, не смог и тут обнаружил, что не помню вообще ничего. Я даже имени своего вспомнить не мог! Запаниковал, рванулся куда-то, но в зале не оказалось дверей, и я несколько часов метался от стены к стене, царапал их когтями, не столько от страха, сколько от ярости…

Посланный за Анаром Кад нашёл его скорчившимся на каменном карнизе под самым потолком. Выглядел его новый хозяин неважно: глаза Анара были тусклы, волосы спутаны, пальцы все в крови. Раб долго уговаривал отупевшего от усталости и бессмысленного сражения с собственным беспамятством Анара спуститься вниз. Никакие посулы, рассказы о роскоши его нового дома, ожидающих его почестях на юношу не действовали. Он походил на птицу, чудом вырвавшуюся из когтей хищника и в ужасе забившуюся под крышу.

– Он-то и обрадовал меня, сообщив, что по нашему дурацкому закону, Кору должен наследовать я, а не один из детей его величества. Кад был в восторге от этого, а для меня его слова прозвучали как приговор.

– Удивительно – Амиалис смогла отнять твои воспоминания, образы прошлого, но не связанные с ними чувства, – прошептала Аниаллу.

– Да, тут у неё явно что-то пошло не так. Так же, как и с моим телом. Видимо, она решила привести мою внешность в соответствие местным стандартам. Когда я проснулся, я был ниже ростом, чем теперь, мои волосы и шерсть были чёрными. – Анар выразительно дёрнув своим «отвратительно неруалским» тёмно-золотым ухом. – А глаза не меняли цвет.

– Дай угадаю – они были благородно-зелёными?

– Разумеется. Как у неё самой, – оскалился Анар. – Но и года не прошло, как я вытянулся и…

– Выцвел, – подсказала Алу.

– Я вообще сильно изменился с тех пор, как ты меня видела? – с каким-то странным напряжением спросил Анар.

– Очень. Но, думаю, тут дело не только в стараниях Амиалис. Тогда ты был типичным алайским подростком: тощим, нескладным, с выражением хочу-всё-знать на физиономии… очень жизнерадостным, открытым. У тебя была такая… такая добродушная улыбка, она сильно смягчала твоё лицо, хотя уже тогда было видно, что грозную морду ты унаследовал. Не знаю только, от кого больше – от матери или от отца, у них обоих черты довольно резкие, – добавила Аниаллу, рассматривая его с деловитым видом искусствоведа (Анар сказал бы даже – чересчур деловитым). – А сейчас, не будь я тал сианай, я бы тебя, наверное, испугалась. Ты стал такой… внушительный.

– Я работал над собой, – кисло пробормотал Анар. – Если хочешь получить здесь хотя бы угол личного пространства, нужно распугать целую армию назойливых котов – слуг, жрецов, наставников, родственников, якобы друзей…

– И потенциальных цариц, это мы уже видели, – вставила Аниаллу, забавляясь конфузливым выражением, появившемся на его лице.

– И их тоже. Я сразу понял, что бесполезно пытаться переубедить или переупрямить этих фанатиков. Гораздо выгоднее притвориться одним из них. И главное – не расстраивать маму, – жутковато осклабился Анар, и Алу сделала движение, словно собралась спрятаться под карту. – А я постоянно чувствовал, что она всё время опасается, как бы я не выкинул что-нибудь эдакое… как бы не подвёл её.


Именно благодаря этим опасениям матери, составлявшим суть бесконечных нотаций и наставлений, Анар смог получить хоть какое-то представление о себе «доруалском». И, надо сказать, нарисовавшийся образ не слишком-то ему понравился. Послушать Амиалис – он был каким-то слабовольным, болезненно-любопытным оболтусом с ветром в голове, живущим без принципов, без цели и смысла. Конечно, Анар не считал мать истиной в последней инстанции, но, как говорится, не бывает котят без кота.

В результате, преследуя две цели – обрести большее влияние, а значит большую свободу, и доказать самому себе, что он отнюдь не беспомощен – Анар преподносил Амиалис один приятный сюрприз за другим. Она боялась его наивности, недальновидности, доверчивости, а он раз за разом вылавливал среди своей (и даже её собственной!) свиты подосланных роднёй шпионов; ожидала от него идиотической прямоты и открытости, а Анар, быстро научившись скрывать свои чувства, исподтишка манипулировал нужными кошками. Стоило ему чего-то пожелать – магический предмет, дворец, жреческий сан – как он с восхитительной быстротой находил способ заполучить это. Его начали уважать и побаиваться. Восхищения заслуживала и неожиданно проснувшаяся в нём набожность – он мог часами просиживать перед статуями Аласаис, отрешившись от всего мира, погружённый в благоговейное созерцание богини. Амиалис было невдомёк, что в эти блаженные часы её хитромордый отпрыск размышляет отнюдь не о том, как преумножить славу Матери Всех Кошек…

– Так что я совсем не «добродей», – заключил Анар.

– Ну-у, если бы ты изложил всё это на бумаге, а я – прочитала, может, я бы с тобой и согласилась, – лукаво склонила голову к плечу сианай. – Но я-то слышала, каким тоном ты всё это рассказывал.

– Каким?

– Уны-ылым, – протянула она.

– А здесь всё донельзя унылое. Даже интриги.

– Да? А я думала, у вас тут что ни день, то фейерверк… с летальным исходом.

– Нет. Фейерверки, конечно, тоже случаются, но устраивать их довольно рискованно. Здесь всё гораздо скучнее. Во-первых, у нас есть целая армия бюрократов под названием «Стражи Кошачести», которые денно и нощно следят за тем, чтобы поведение граждан соответствовало их социальному статусу. Тебя постоянно сравнивают с эталоном. Яркость рубашек оценивают и углы поклонов замеряют, мышь их сожри! И строчат бесконечные отчёты. А потом, на основании этого бреда, решается, достойна ли данная особь повышения или же, напротив, её стоит понизить. Или вообще сослать в какой-нибудь храм – для исправления изъянов души.

– А на освободившееся место назначают кого-то более достойного.

– Да. Взятки, фальсифицированные отчёты, компромат, доносы – вот самые смертоносные из местных ядов и заклинаний. Хотя можно и просто «помочь» своему сопернику провалить какое-нибудь задание. Опять же, идеальный подчинённый у нас – это тот, кто послушен руководителю как его собственный хвост, кто наизусть знает раздел Кодекса Правоверных Кошек, посвящённый занимаемой им должности. И не дай Аласаис тебе проявить какую-нибудь инициативу! Иногда мне кажется, что в Руале можно жить, вообще не думая. Достаточно зазубрить Кодекс и вести себя в каждой ситуации предписанным образом. Стимул – реакция. Чисто рефлекторно. И все тогда будут тобой чрезвычайно довольны… Со временем ты сможешь получить всё, что захочешь.

– Беда в том, что тебе нечего было тут хотеть, – понимающе покивала Аниаллу.

– Да. Местные годами могут лелеять мечту удостоиться чести подносить какому-нибудь жрецу какой-нибудь священный жезл. Или получить привилегию чесать уши в присутствии царицы. Или стать начальником того наглеца, кто встал на шаг впереди них на церемонии Первого Утра. Они из шкуры ради этого выпрыгнут. Я чувствовал себя каким-то ненормальным. И постепенно действительно начал с ума сходить от скуки.

Амиалис поздно спохватилась – к тому моменту, как она поняла, что я не собираюсь сражаться с Кором за власть, у меня уже были довольно хорошие связи, в том числе и в царской семье. Дядя смекнул, что крайне выгодно иметь наследником такого неамбициозного дурачка, как я. Он милостиво закрывал глаза на мои выходки. Я мог закатить пирушку со своими рабами, проспать важную церемонию и даже попытаться протолкнуть какую-нибудь реформу…никому не нужную, как потом выяснялось. – Анар болезненно поморщился. – У меня постоянно дежурила его собственная стража, так что если бы Амиалис вздумалось ещё разок прополоть мне память, это неминуемо получило бы огласку и её снова выдворили бы из Руала. Так что планы её рухнули. Хотя она по-прежнему в силах удерживать меня здесь. Ничья, временное перемирие. Абсолютно безнадежное…

И вот, когда я уже смирился со своей участью, появляешься ты, одной с нами расы, даже больше алайка, чем мы все, но при этом совершенно непохожая на нас… на них. Такая же неправильная, как я. Это, мягко говоря, обескураживает. Да что я говорю – если бы сама Аласаис спустилась ко мне с небес, я бы и то удивился меньше, чем когда ты заговорила со мной так… просто, по-дружески. Послушай, – вдруг спохватился он, глаза его полыхнули синим, – ты сказала, что помогаешь таким, как я, найти себе новый дом. Так ты здесь из-за меня?

– Честно говоря, нет, – виновато прижала уши Аниаллу. – Я хочу прояснить один эпизод из прошлого Руала, никак с тобой не связанный. То есть – хотела прояснить, – поспешно поправилась она. – А сейчас я хочу разобраться в том, что случилось с тобой. Понять, как такое вообще могло произойти прямо у нас… у меня под носом! И, конечно, помочь тебе вернуться в Бриаэллар. И чтобы Амиалис получила по заслугам.

– Если я сейчас проснусь, то вместо утреннего молока выпью яду, – пугающе серьезно сказал Анар.

– Тебе не придётся, – заверила его Аниаллу. – Тут есть только вот какая проблема – если ты сейчас появишься в Бриаэлларе, моё пребывание здесь будет обнаружено и вся работа пойдёт насмарку. Это, конечно, не идёт ни в какое сравнение с тем, что ты вынес, но мне бы очень не хотелось никого подвести. Да и, если ты хочешь насолить Амиалис, лучшая возможность, чем помочь мне в моём… расследовании, тебе вряд ли когда-нибудь представится.

По лицу Анара пробежала тень подозрения, и Алу тут же разгадала направление его мыслей.

– Анар, я не пытаюсь тебя использовать! – воскликнула она. – Если ты не захочешь поучаствовать в моей возне с Барьером, я всё равно помогу тебе выбраться отсюда. Портал за той колонной, мы можем воспользоваться им прямо сейчас. Единственное, о чём я тебя попрошу по старой дружбе, это погостить пару недель у патриарха Селорна, не показываясь никому на глаза. Тогда и я не буду… разоблачена, и тебе это будет выгодно – Селорн великолепный телепат, и если кто-то и сможет вернуть тебе память, так это он.

– Ты думаешь?! – Анар так резко, всем корпусом развернулся к сианай, что укрывавшая его карта обиженно зашуршала.

– Селорн справлялся и не с такими задачами, – сказала сианай, гибко изогнувшись, чтобы ухватить дальний край пергамента, а то мало ли что – карта не щека, на ней дырки так просто не зарастают.

– И какую цену он за это попросит?

– Никакой. Кроме разве что права выступить обвинителем на процессе по делу твоей матери, – хитро прищурилась Аниаллу.

– На процессе?

– В суде. Он давно мечтает учинить над кем-нибудь показательную расправу. А тут такой простор для его язвительности!

– Извини, что я сомневаюсь в твоих словах. Наверное, для тебя это прозвучит дико, но никто никогда не предлагал мне бескорыстную помощь. Вообще никогда. Здесь это не принято.

– Перестань! – замахала на него сложенной картой Аниаллу. – Ещё тебе передо мной извиняться. Ты имеешь полное право возненавидеть меня за то, что я допустила, чтобы ты прозябал здесь триста лет. Я вот уже себя ненавижу со страшной силой.

– А ещё у нас не принято признавать свои ошибки. Любой из моих старших родственников с радостью прикончил бы меня, лишь бы скрыть свой промах.

– Особенно – промах такого масштаба, – подхватила Алу. – Ну, я, слава Аласаис, не твоя родственница, так что могу заниматься публичным самоедством сколько душе угодно.

– Ты сказала «поучаствовать в возне с Барьером»?

– Академия Агадара, та самая, где ты учился, наняла меня, чтобы я кое-что выяснила насчёт него.

– Зачем? Зачем тебе изучать то, о чём ты и так знаешь заведомо больше любого другого?

– В том-то и дело, что не знаю. Я не всеведущий Коготь Карающий, забыл?

– И почему вообще они заинтересовались Барьером? Хотят узнать принцип его работы? Напасть на Руал? – насторожился Анар.

– Да нет, конечно. Меня наняли вполне безобидные историки. Их давно мучит вопрос – было ли… изменение местной фауны неожиданным побочным действием магии Барьера, или его святейшество Агир Девятый так всё и задумывал. Особенно, конечно, в этом жаждут разобраться потомки тех, кому пришлось по его вине оставить свои дома.

Анар навострил уши – прежде ему и в голову не приходило, что твари, непрестанно множащиеся, пожирающие друг друга под стенами его города, появились по милости Освободителя. И правда, любопытный момент.

– Да, но если Агир действительно совершил… преступление перед существами окрестных земель, то он сделал это с попустительства Аласаис. А ты со своими «безобидными историками», придав всё гласности, предашь богиню, и кары тебе не избежать! – опомнившись, предостерёг Аниаллу Анар.

– Опять ты со своей карой! Аласаис сама не в восторге от того, что здесь произошло. Она надеялась, что безумие жрецов не дойдёт до такого предела… Однако это не значит, что я намерена рассказать историкам всю правду. Не за чем расковыривать старую рану, уж лучше помочь ей затянуться. Тем более что дом ан Руал – твои соплеменники, которые живут в Бриаэлларе – давно выплатил компенсации всем пострадавшим.

– Им есть дело до каких-то неалаев? – не поверил Анар.

– Да. Хотя, думаю, в первую очередь они хотели отмежеваться от своих руалских собратьев.

– Никто нас не любит! – он иронично прищёлкнул зубами.

– Увы! – только и развела руками тал сианай.


***


Хотя, прощаясь, Анар попросил день на размышление, Алу ни секунды не сомневалась, что он согласится помочь ей. «Чтобы это ходячее любопытство упустило такой шанс!» – хмыкнула она, проводив его взглядом.

Оставшись одна, Аниаллу первым делом обернулась пантерой и тщательно вылизалась. Напряжение постепенно отпускало её. Она растянулась на спальном мешке – чёрная на чёрном. Её гладкая шкура блестела куда ярче, чем драгоценный мех л’эрры.

– Хорошо, что ещё никто не догадался шить спальные мешки из алаев. Или – шубы мёрзлым эльфкам.

Аниаллу перевернулась на спину и капризно поиграла лапами, словно отмахиваясь от настойчиво лезущих в голову мыслей о недавней встрече. Лучше она будет думать… вон – об эльфках.

– Эльфки – это совсем не то, что эльфийки, – лениво мурлыкал «Коготь Карающий», пытаясь отогнать видение с золотыми ушами, такое сладкое и такое горькое одновременно. – Эльфки водятся в Элаане и Лиддариане, все из себя такие высокомерные, утончённые до судорог, преданные Лайнаэн до кончиков ушей… Живые статуи. Холодные, как жабы в сумерках. Красота их столь идеальна, что… что извилины в мозгу выпрямляются. А магия Света! Она пропитывает их изнутри и сияет на их лицах так ярко, что слепит глаза, – (видение украсилось переливающимися тремя цветами глазами). Аниаллу сердито фыркнула: – Хоть на перекрёстках их вместо фонарей расставляй! – Она перевернулась на бок и продолжила свои этнопсихологические изыскания: – Эльфийки же – прежде всего, конечно, аглинор-р-р-ские – больше походят на неувядающие букеты, где в чашечке каждого цветка росой плещется солнечный и лунный свет. Одни – как небрежные, но страшно милые охапки полевых цветов, другие – как связки белых лилий, перевитых шелковой лентой. Кажется – пропустишь между пальцев прядь их волос и ощутишь пряный, свежий аромат, словно растёр листик мяты или веточку можжевельника… Вот странно: почти все они бессмертны, а смотришь на них и почему-то вспоминаешь о том, что цветам суждено засохнуть, листьям – осыпаться. И становится так светло, печально и покойно на сердце.

Поток «отвлекательных» мыслей иссяк. Аниаллу повернулась на другой бок и из великолепной чёрной пантеры вновь превратилась в порядком растерянную девицу с кошачьими ушами. Чувство вины, недовольство собой мешало ей насладиться моментом. Хотя ей и было, чем оправдать себя.


Она отлично помнила вечер того дня, когда триста лет назад жизнь свела её с Анаром ан Саем. Она получила огромное удовольствие, выдворив Амиалис из Академии (хвост бывшей царицы извивался как разъярённая змея, пытающаяся цапнуть державшую её руку), и ещё большее – сообщая о своём успехе ректору Агадару и, конечно, самому Анару. Однако… однако не прошло и пары часов, как удовольствие это было отравлено. Готовясь ко сну, Аниаллу перебирала в памяти события этого удивительного дня, смакуя особенно приятные моменты… и вдруг с ужасом обнаружила, что всё сделанное ею для Анара до ужаса похоже на её обычное, тал сианайское вмешательство в чужую судьбу. Она появилась в его жизни как раз в тот момент, когда окружение было готово принудить его пойти против природы его души – конечно, без Тиалианны здесь не обошлось!

Съёжившись под одеялом, Аниаллу вся оцепенела, приготовилась к тому, что вот-вот эйфория схлынет и она вновь провалится в глухую бездну, где есть только вязкий мрак, только чувство того, что не хватает воздуха, что сердце вот-вот зайдётся, как бывает от непереносимой жары или страха, даже чего-то более тяжкого, мучительного, после чего смерть – лишь сладкое избавление от мук. Так, как бывало с ней всегда, когда в очередной раз возвращаясь из сладкого альтруистического забытья, вызванного пробуждением её «змеиной» части, она медленно становилась сама собой и с отчаянием от собственного бессилия понимала, что эту «кошачью себя» она снова предала. Но особенно сильно боялась она увидеть Анара другими, трезвыми глазами и разочароваться в нём, ощутить его чуждость себе, какую ощущала во множестве спасённых ею созданий. Сейчас он казался ей живым воплощением всего, что она больше всего любила, ценила в алаях, к чему стремилась сама и чего никак не могла достичь, измученная внутренней борьбой. Аниаллу хотела во что бы то ни стало сохранить эту упоительную иллюзию, крушение которой, казалось, способно было раздавить её. Вот почему тогда, триста лет тому назад она поспешила покинуть Академию, опасаясь встречаться с Анаром.

Она раз за разом вспоминала этот чудесный вечер, когда, сидя в кабинете Агадара, они с профессором, виновником торжества и двумя его лучшими друзьями отмечали свою маленькую победу. Тогда на Аниаллу снизошёл какой-то благостный покой. Она вдыхала сладковатый запах дров, смешанный с пряным ароматом ежевичного супа, и рассеянно поглаживала босой ногой дремавшего у камина шпаргалочного голема Плута. Его бумажные бока шелестели, щетинясь сотнями трубочек, ленточек, гармошек; глаза, в свете которых на его собачьей морде проступали ряды крошечных янтарных букв, умиротворяюще мерцали. От удовольствия он мурлыкал себе под нос ответы на билеты по магической гигиене. Но Алу пропускала бормотание голема мимо ушей, слушая рассказ трёх мальчишек о первом в их жизни Приключении с большой буквы. Перебивая друг друга, ошалев от оказанной им ректором чести, друзья описывали ей, как сумели вытащить своего любимого преподавателя из элаанской тюрьмы.

Когда даже сам ректор, несмотря на всю свою силу и связи, не отважился на резкие телодвижения, эта троица решила, что прекрасно справится со спасательной миссией. Они пробрались в его личную библиотеку и, миновав множество ловушек, стащили оттуда несколько книг – древних харнианских томов, со звонкими стеклянными страницами и буквами, похожими на язычки пламени. Каким-то чудом друзья перевели их с мёртвого наречия хоа и узнали месторасположение подземного города Ихтерна, который исчез ещё во время войны Огня, видимо, окончательно поглощённый землёй. Дождавшись каникул, троица отправилась туда, чтобы найти древнее Око Огня – опасный артефакт, способный призывать лиар знает откуда самое мощное оружие харнианцев – ар’шант’тааша. Это разумное существо, созданное из живого пламени, было столь могущественно, что харнианцы, в безумии своём объявившие войну всему Наэйриану, сумели благодаря ему продержаться почти неделю в своей столице, хотя Хоа осаждала объединённая армия всех рас. Управлять им было можно, лишь обладая огромными познаниями в области огненной магии и чрезвычайно сильной волей в придачу.

Студенты завладели камнем, и Анар ан Сай, всего-навсего пятикурсник Академии, сумел подчинить себе рождённую пламенем тварь и направить её на помощь учителю. Тааш разнёс в каменную крошку замок, где заточили неудачливого волшебника и, вобрав последнего в себя, в целости и сохранности перенёс его в танайский город Змеиный Глаз. После этого, послушный Оку, тааш явился в Академию Агадара (где Анар со товарищи уже успели предстать пред притворно гневными очами ректора), прошествовал ночью через двор, по самому зданию (мимоходом спалив несколько ковров и гобеленов) и вошёл в спальню сына Амиалис. В тот момент Анар пытался оторвать от пола Око Огня, ставшее вдруг невероятно тяжелым. Тааш обернулся струйкой пламени и втёк в камень, который вмиг рассыпался пеплом.

Анар превзошёл все ожидания своих учителей, справившись с существом, рядом с которым сам был, что пламя свечи рядом с костром. Но с матерью, приехавшей забрать его из Академии, он справиться не смог – не было более с ним тааша, а своих сил одолеть могущественную Амиалис у Анара не хватило.

«И тут пригодилась я», – холодея, думала тогда Аниаллу…

Вот и сегодня, стоило ей понять, что Анар нуждается в ней, как застарелый страх ледяной волной обрушился на сианай. Но на этот раз – накатил и тут же схлынул. Она со всей отчётливостью увидела, что ничуть не обманулась в Анаре. Ей было ужасно стыдно за свои сомнения, за то, что, заманив сюда именно его раба, она так и не отважилась расспросить Када о хозяине.

Аниаллу не терпелось исправить свою ошибку, как можно скорее загладить вину (если такую вину вообще можно чем-то загладить). Чтобы хоть как-то облегчить душу, она решила уже сегодня рассказать историю Анара Селорну, чтобы он начал думать о том, как лучше всего обставить возвращение сына Амиалис в Бриаэллар и изгнание её самой из того же Бриаэллара.

Но, увы, на этот раз планам Алу не суждено было осуществиться…


***


Стоило тал сианай ступить на ковёр в своей спальне, как портал за её спиной полыхнул алым и с подозрительным шелестом рассыпался крупными искрами, словно диск его был сделан из промасленной бумаги. Аниаллу отпрыгнула от кучки пепла и попробовала снова открыть его, но не сумела. Слова заклинания отзвучали и потонули в сумеречной тишине, как вспыхивает и гаснет огонёк спички, которой пытались поджечь отсыревший трут. «Вот тебе и сверхнадёжный драконий портал!» – в замешательстве пробормотала Алу.

В комнате не было слышно ни звука, кроме тихого перешёптывания сквозняка с парочкой ароматных липовых метёлок, но сианай казалось, что где-то в её затылке вибрирует, звенит потревоженная струна. Знакомое ощущение – так всегда бывает, когда наткнёшься на ловушку, оповещающую хозяев о незваных гостях. Нет ни завывания сирены, ни топота стражи, но хвостом чуешь, что тебя обнаружили и пора уносить ноги. Скользя взглядам по знакомым предметам, Аниаллу никак не могла взять в толк, почему ей вдруг стало так тревожно на душе.

Вдруг она заметила какое-то движение у себя за спиной. Алу резко обернулась и нос к носу столкнулась с матриархом Меори. На осунувшемся лице анэис страх мешался с недовольством. Яростно прошипев что-то вроде: «Я так и знала, что она не послушает!», верховная Чувствующая схватила Аниаллу за руку и, не слушая возражений, потащила её вниз по лестнице, в кладовку. Отпихнув с дороги ящик с лентами, матриарх остановилась перед рамой с десятком костюмов и принялась срывать с неё вешалки, швыряя их на пол. Затем, бесцеремонно наступив на ворох одежды, она пнула одно из колёс рамы, и та, задрожав, вдруг превратилась в рамку живой абстрактной картины – пространство между стойками заполнили синевато-рыжие переливы. Меори собралась было втолкнуть Аниаллу в открывшийся портал, но сианай выпустила когти и что было силы упёрлась ногами в пол.

– Скажи хоть, куда он ведёт?!

– Назад в Руал. Прыгай скорее. Ты не должна больше появляться здесь, слышишь?! – гневно прошипела анэис.

– Сначала объясни мне…

– Не объясню, – мотнула головой Меори. – Покинь город и не возвращайся сюда, пока это будет в твоих силах. Делай своё дело и забудь про нас. Я говорю тебе это как анеис и как мать, сына которой чуть было не убили. Да, я знаю, кто за этим стоит. Не спрашивай меня – если я тебе отвечу, жертв будет куда больше… Скажу одно: он хочет, чтобы ты осталась в городе, поэтому тебя не должно быть здесь. Убирайся немедленно!

Ловко извернувшись, она с неожиданной силой толкнула Аниаллу в плечо и не постеснялась подставить ей подножку, так что сианай рыбкой нырнула в портал, который мгновенно схлопнулся за её спиной.

– М-да, иногда жалеешь, что ты не Коготь Карающий. Некоторые прямо напрашиваются на то, чтобы их хорошенько покарали! – поднимаясь с пола, в сердцах воскликнула ушибленная Тень Аласаис.