Д. П. Горского государственное издательство политической литературы москва • 1957 аннотация настоящая книга

Вид материала

Книга

Содержание Логические формы и их выражение в языке

Подобный материал:

• Государственное Издательство Детской Литературы; Москва; 1951 Аннотация Эта книга, 2920.79kb.
• А. С. Велидов (редактор) Красная книга, 7398.72kb.
• Д. Н. Мамине-Сибиряке Книга, 262.07kb.
• Тезисы о фейербахе, 48.34kb.
• Собрание Сочинений в десяти томах. Том четвертый (Государственное издательство Художественной, 1585.13kb.
• Собрание Сочинений в десяти томах. Том четвертый (Государственное издательство Художественной, 2092.28kb.
• Москва издательство политической литературы, 9101.92kb.
• Библиотека Альдебаран, 1616.97kb.
• Толстой, Полное собрание сочинений в 90 томах, академическое юбилейное издание, том, 2563.36kb.
• Толстой, Полное собрание сочинений в 90 томах, академическое юбилейное издание, том, 2722.46kb.

ЛОГИЧЕСКИЕ ФОРМЫ И ИХ ВЫРАЖЕНИЕ В ЯЗЫКЕ

А. С. А за м an о в

Логическая форма

Вопросы единства языка и мышления, речи и мысли имеют для науки о формах и законах мысли, т. е. для ло­гики, не меньшее значение, чем для науки о языке. Об этом свидетельствует сама история логики и история науки о языке, поучительные как с точки зрения того прогресса в логических и лингвистических исследованиях, который осуществлялся в результате различения логических и грам­матических категорий и понимания их неразрывной связи, так и с точки зрения ошибок, к которым вело смешение этих категорий.

Важность выяснения единства языка и мышления для логики становится очевидна из первых же попыток осмыс­лить предмет исследования. Для языковеда устная и пись­менная речь выделяется из множества звуковых и пись­менных знаков тем, что в структуру первых входят особые «значения», способность сообщать: о чем думает и что ду­мает говорящий или пишущий, как относится к предмету мысли и к тому, что он о нем думает (сигнификативная, номинативная, смысловая (выразительная), экспрессив­ная, стилистическая и другие функции слов). Для логики изучаемые ею мысли также даны не иначе, как в виде язы­ковых выражений, в виде речи.

Можно сказать, что и языковед и логик свои разные предметы исследования находят в одном и том же объек­тивном факте, а именно: в человеческой речи. Только один из них — лингвист — ищет и исследует формы и законы средств выражения всего того, что способна сообщить речь, т. е. формы и законы того или иного языка, а другой — ло-

166

рик — то, что сообщается посредством языка, но притом далеко не все то, что сообщается, а лишь мысли и притом не в их содержании, а в их форме, в их структуре.

Поэтому одним из основных вопросов единства языка и мышления для логики является вопрос о выражении в языке логических форм мысли и о языковых и символиче­ских средствах этого выражения. Этот вопрос распадается на ряд частных вопросов о соотношении понятия и слова, суждения и предложения, умозаключения и связи предло­жений, о символизации логических форм и логических опе­раций.

За последние годы у нас появилось немало исследова­ний, посвященных этим вопросам, частично опубликован­ных, а частично выполненных в качестве защищенных, но пока еще не опубликованных диссертаций. Настоящая статья ни в какой степени не претендует на полный охват проблемы или даже на критическую сводку мнений, вы­сказанных по теме статьи. Данная статья является лишь попыткой уяснить основные категории и понятия, с кото­рыми приходится иметь дело каждому, кто берется за ре­шение проблем соотношения тех или иных форм мысли с формами языка.

Автор ни в какой степени не претендует на окончатель­ное решение поставленных в статье вопросов. Цель статьи — показать зависимость решения вопросов о соот­ношении форм мысли, называемых также логическими формами, и форм языка от известного понимания и опре­деления соответствующих логических объектов.

Если будет отвергнуто защищаемое автором понима­ние форм мысли вообще и таких форм, как понятие, суж­дение, умозаключение, то отпадут и предлагаемые им ре­шения. Но в таком случае возникнет вопрос: какое же по­нимание или определение логических форм должно быть предложено взамен отвергнутых с тем, чтобы на почве иного понимания дать иное решение соответствующих проблем?

Что же такое логическая форма мысли вообще?

Всякая форма, к какой бы области действительности она ни относилась, непосредственно сопряжена с тем или иным содержанием. Нет формы, которая не была бы фор­мой какого-то содержания, и нет содержания, которое было бы лишено всякой формы.

167

Форма и содержание есть то, на что разлагается любой факт действительности при попытке понять его строение, хотя под формой в различных предметных областях разу­меется далеко не одно и то же. Так, во-первых, под фор­мой разумеют способ существования чего-либо. В этом смысле говорят о движении как форме существования ма­терии. Во-вторых, можно отметить понимание формы в древнегреческой философии, в частности у Аристотеля, как эйдоса — вида, принимаемого материей и составляющего качественную определенность вещей. В этом смысле, на­пример, Аристотель называет дом формой для тесаных камней, а тесаные камни формой для необтесанпых кам­ней. В-третьих, можно отметить понимание формы как типа структуры того или иного содержания или объекта, опре­деляемой видом связи и порядком связи тех или иных свя­зываемых элементов, включая структуру неразложимого на элементы. В этом смысле говорят, например, о стихо­творной форме речи.

Приведенные примеры не исчерпывают все виды пони­мания формы и содержания, а разнообразие понимания формы и содержания делает весьма затруднительным вы­деление того, что является общим для всех этих понима­нии, хотя, несомненно, такое общее есть, в силу чего, на­пример, при любом понимании формы и содержания встает вопрос о том, какая сторона объекта — форма или содер­жание — имеет определяющее значение.

Для ответа на поставленный выше вопрос, что такое форма мысли, нет необходимости устанавливать это общее в различных пониманиях формы, но достаточно указать, к какому роду форм относятся логические формы мысли и какова их особенность.

Отвечая на этот вопрос, прежде всего следует отметить, что под логической формой мысли всегда понимается то общее, что может быть присуще различным мыслям при всем возможном разнообразии их предметов и содержа­ний. Но этого мало. Не все общее, что имеется у различных мыслей, может быть названо формой мысли. Мысли, выра­женные в предложениях «эта бумага белая», «всякая речь выражает мысль», различные по их предметам и содержа-ниям, имеют то общее, что каждая из них есть полагание чего-то присущим предмету мысли «на самом деле», в действительности. Это полагание называют утвердитель­ным суждением и считают формой мысли. Мысли, выра-

168

женные словами «плоский треугольник», «животное», имеют то общее, что каждая из них являечся возможным ответом на вопрос «что это?»

Мысль, являющуюся ответом на вопрос «что это?» или «что это такое?», называют понятием, которое тоже при­знают формой мысли. Здесь эта форма дана в виде значе­ний знаменательных слов, но могла бы быть дана и в виде прямого указания признаков предметов, необходимых и достаточных, чтобы отличить мыслимый предмет от вся­кого другого: например, в выражении «замкнутая ломаная линия, образованная тремя прямыми». Указанная форма мысли — понятие — получает название определения (в данном случае определения плоского треугольника).

Однако, если мы сопоставим мысли, выраженные в предложениях «во всяком квадрате диагонали взаимно перпендикулярны» и «во всяком прямоугольном треуголь­нике квадрат большей стороны равен сумме квадратов двух других сторон», и выделим в качестве общего им эле­мента то, что та и другая мысли раскрывают свойства гео­метрических фигур и относятся к области геометрии, то выделенную общность следует называть уже не общностью формы, а общностью содержания.

Почему в первых случаях мы говорим об общности форм, а в последнем об общности содержания Не потому ли, что в последнем случае для установления общности мысли нам необходимо было знать предметы, о которых мы думаем, и то, что об этих предметах сказывается, а для установления общности в первых случаях мы могли отвле­каться и от тех предметов, к которым относились мысли, и от того, что о них сказывалось?

В самом деле, для того, чтобы знать, что две последние мысли относятся к области геометрии и раскрывают свой­ства геометрических фигур, надо было знать, что имелось в виду в качестве предметов мысли (геометрические фи­гуры) и что именно о них сказывалось (свойства). Но для того, чтобы знать, что мысль, выраженная в предложении «эта бумага белая», имеет форму утвердительного сужде­ния, нет необходимости знать, о чем и что именно сказы­вается. Это видно из того, что если в выражении этой мысли мы заменим название ее предмета «эта бумага» символом S, а то, что ему приписывается («белая»), сим­волом Р, как это принято в логике для обозначения логи­ческого подлежащего и логического сказуемого, и мысль

169

получит выражение «S есть Р», то будет совершенно утра­чена возможность знать, о чем и что именно думал автор выражения. Между тем каждый поймет, что мысль имеет форму утвердительного суждения.

В логике пользуются этими и другими подобными вы­ражениями как выражениями' не мыслей в целом, а лишь логических форм мыслей, потому что в этом и в по­добных выражениях, где словесные обозначения опреде­ленных предметов мыслей и словесные выражения содер­жаний мыслей заменяются символами, сохраняется обо­значение лишь логических форм мысли.

Отсюда очевидно, что в приведенных выше примерах предложений, отдельных слов и их сочетаний мы узнаем о наличии той или иной логической формы суждения или понятия, обращаясь не к чисто лексическим, а к лексико-грамматическим и грамматическим значениям слов и их морфем. Однако более детальное рассмотрение этого во­проса возможно будет после установления понятия логи­ческой формы. Итак, что же представляет собою та общ­ность различных мыслей, которую мы называем логиче­ской формой мысли?

Прежде всего, вряд ли можно считать за таковую само словесное выражение мысли. Логические формы мысли не тождественны грамматическим, логика не сливается с грамматикой. Также нельзя считать логической формой мысли «вид», который приобретает содержание сознания, будучи мыслимым. В таком случае логическая форма от­носилась бы к содержанию мысли, как форма вещи, на­пример дома, к ее материи или, точнее, к ее материалу, в данном примере — к тесаным камням. Такое понимание формы заставило бы искать особую «ноуменальную» мате­рию мысли, что делали неоплатоники, и открывало бы путь к приписыванию творческого определяющего значения форме мысли.

Не следует ли признать логической формой мысли структуру, строение самой мысли? В таком случае можно будет найти принципиальное различие между формой мысли как таковой, т. е. между логической формой, и язы­ковыми формами выражения мыслей. Тогда можно будет точнее установить различие между формами мысли как особом роде отражения действительности и чувственными формами отражения действительности и вместе с тем по­нять их значение.

170

Возьмем для примера три простых предложения, выра­жающих разные мысли:

«Украинская Советская Социалистическая Республика имеет морские границы».

«Белорусская Советская Социалистическая Республика не имеет морских границ».

«Имеет ли морские границы Узбекская Советская Со­циалистическая Республика?»

Первые два предложения выражают мысли, имеющие форму суждений, причем первое выражает утвердительное суждение, а второе — отрицательное. Третье предложение выражает мысль, не имеющую формы суждения, но оно имеет свою особую форму, которую называют вопросом. В чем состоит сходство и различие названных форм мысли? Сходство всех их состоит в том, что во всех трех случаях: 1) есть определенное содержание сознания, 2) имеется в виду определенный предмет мысли, к кото­рому относится содержание, и 3) содержание мысли соот­носится с действительностью, т. е. с тем, что существует или не существует «на самом деле», в действительности.

Далее, первая и вторая мысли отличаются друг от друга тем, что в первой предмету мысли что-то приписы­вается, признается для него существующим в действитель­ности, а во второй отвергается существование в действи­тельности того, что мыслится. Поэтому мы говорим, что одна из них имеет форму утверждения, а другая форму отрицания чего-то о предмете. А так как и утверждение и ' отрицание имеют то общее, что и в том и в другом случае мысль является решением познавательной задачи, полага-нием существования или несуществования чего-либо в дей­ствительности, то утверждение и отрицание чего-либо о предмете признаются видами одной и той же формы мыс­ли, называемой суждением '.

Третье предложение выражает мысль, в которой соот­несение содержания мысли с действительностью лишено черт полагания для предмета существующим или несуще­ствующим того, что мыслится, а имеет форму постановки познавательной задачи, которая может быть решена в

¹ Отрицание чего-либо о предмете, т. е. форму отрицательного суж­дения, не следует смешивать с логической операцией отрицания суж­дения, т. е. с признанием ложности чего-либо, хотя между тем и другим есть определенная закономерная взаимная связь, указанная еще Ари­стотелем,

171

форме последующего полагания — суждения. Как видно отсюда, сходство и различие логических форм мысли ока­зались сходством и различием того, в каких связях мыс­лятся предмет мысли, действительность и то, что к ним относится в качестве мыслимого содержания.

В качестве примера, где форма мысли выступит уже как тип связи законченных мыслей, можно привести мысли, выраженные в сложных предложениях. Например:

«Прозрачный лес один чернеет, и ель сквозь иней зеленеет, и речка подо льдом блестит»; «Если всякое предложение выражает законченную мысль и если сочетание слов «яс­ный день» не выражает законченной мысли, то сочетание слов «ясный день» не является предложением».

Первое сложное предложение выражает такую мысль, в которой части ее не зависят друг от друга, в том смысле, что признание или отрицание любой из них не обязывает признавать или отрицать другую. Второе сложное пред­ложение выражает такую сложную мысль, где третья мысль, выраженная словами, следующими за союзом «то», является следствием двух первых мыслей, т. е. признание первых двух мыслей истинными делает необходимым при­знание третьей. Как видно, здесь различие заключается в типе связи простых суждений между собою, т. е. в струк­туре сложной мысли. Первый тип связи, а тем самым и тип структуры, в логике носит название конъюнкции простых суждений, а второй тип связи, или вторая структура, носит название умозаключения, а точнее, модуса Camestres II фигуры силлогизма.

Обобщая сказанное, можно определить логическую форму мысли как тип или способ связи элементов мысли между собою или мыслей друг с другом. Если мысль есть особого рода содержание сознания, отличное от содержа­ний сознания, имеющих чувственную форму,— ощущений, восприятии, представлений, образов фантазии, то можно попытаться описать прежде всего, структуру любой мысли в отличие от чувственных форм отражения действитель­ности.

Как было сказано, всякая мысль есть особого рода отражение действительности и тем самым есть известное содержание сознания. В этом состоит сходство мыслей с ощущениями, восприятиями и представлениями, называе­мыми чувственными формами отражения действитель­ности.

172

И ощущение голубого цвета, и восприятие голубого неба, возникающие в процессе действия внешнего мате­риального мира на органы чувств в определенном месте и в определенный момент времени, и представление голу­бого неба, как сохраняющийся в сознании образ когда-то и где-то воспринятого голубого неба, воспроизводимый в отсутствие предмета восприятия, но сохраняющий черты восприятия в определенном месте и в определенное время, и, наконец, понятие о голубом небе, т. е. мысль о голубом небе,— все они являются содержаниями сознания, отра­жениями действительности в сознании.

Однако при сопоставлении указанных видов отражения действительности в сознании сразу же бросается в глаза коренное отличие понятия голубого неба от соответствую­щих ощущений, восприятии и представлений. Это отличие состоит в том, что чувственные содержания отражают предметы внешнего мира в их существовании в определен­ном месте ив определенный момент действия их на органы чувств и поэтому носят название наглядных видов отра­жения, тогда как содержание понятия голубого неба (мысль о голубом небе) отвлечено от особенностей суще­ствования неба при восприятии его в определенном месте и в определенный момент времени, оно относится к пред­мету внешнего мира, как он существует в любое время и в любом месте действия его на чьи-либо органы чувств.

Поэтому отражение действительности в сознании в виде понятия лишено наглядности и обладает чертами, носящими название общности, приобретение которых воз­можно не иначе, как в результате отвлечения (абстраги­рования) от тех черт определенности предмета, кото­рые связаны с тем или иным моментом времени и местом .существования предмета. Поэтому понятие харак­теризуется также как абстрактное отражение действи­тельности.

Правда, есть мысли, имеющие форму суждений, кото­рые относятся не только к единичному предмету, но боль­ше того — имеют в виду предмет в определенный момент времени и в определенном месте его существования. Они связаны с чувственными формами восприятия и пред­ставления и являются исходными положениями знания окружающей действительности. Например, таково сужде­ние, выраженное в предложении: «Сейчас (имеется в виду 12 часов дня такого-то числа, месяца и года) солнце

173

находится в зените». Мы признаем содержание сознания, получившее свое выражение в написанном здесь предло­жении, мыслью и отличаем ее от формы восприятия солн­ца тем, что в структуру этого отражения действительности вошли элементы содержания, имеющие черты общности и абстрактности, выраженные словами «сейчас», «солнце», . «находится». Можно и выражение «в зените» разложить на два выражения общности: 1) предлог «в» обозначает определенное общее отношение между объектами и 2) имя существительное «зенит» является названием одного из элементов отношения и выражением .понятия. Как указы­вает В. И. Ленин, в любом предложении есть диалектика:

отдельное есть общее.

Указанные различия между чувственными видами от­ражения действительности и мыслями являются чертами строения соответствующих содержаний сознания, и это дает нам право говорить о чувственных и логических фор­мах отражения действительности. Это различение чув­ственных и логических форм познания, конечно, не сле­дует истолковывать в смысле признания их изолирован­ного существования. Исследуя человеческое сознание, вряд ли можно найти чистое ощущение, которое не было бы элементом восприятия, чистое восприятие, которое не было бы вместе с тем фактом мысли и внутренней речи, и мысль, которая была бы изолирована от всякого образа, а также от волевого и эмоционального состояния. Тем не менее без этого различения невозможно описать процесс отражения действительности в человеческом сознании.

Найдя особенности строения мысли в виде черт общ­ности и абстрактности, мы еще не исчерпали всех особен­ностей логической формы мысли.

Еще Аристотель различал чувственно воспринимаемое единичное как то, что существует «здесь» и «теперь», а общее как то, что существует «всегда» и «повсюду» ¹. Это различие Энгельс применил для характеристики закона как формы всеобщности в природе ². Если понятие отно­сится к любому времени и месту существования предмета, то значит, что в структуру понятия входят не только так называемые существенные признаки предмета, но и отно­шение понятия к тому или иному предмету.

¹ Аристотель, Вторая Аналитика, 1, 31, 87b 28—32.

² См. ф. Энгельс, Диалектика природы, Госполитиздат, 1955, стр. 186,

174

Несомненно, сам предмет мысли нельзя включить в структуру мысли, объявить элементом мысли, ведь он на­ходится вне мысли, но мыслимое отнесение какого-то со­става мысли к тому или иному предмету или ко множеству предметов, 'несомненно, есть элемент мысли и входит в структуру мысли. Это обстоятельство заставило Аристо­теля, да и вообще античных философов, различать не только в понятии, но и во всякой мысли мыслимое содер­жание — ноэму ('лгл} и то, к чему мысль относится.— то, что первоначально называли подлежащим (uTTWccisvov). В современной логике соответственно различают содер­жание и объем понятия, а также содержательную и объ­емную интерпретацию суждений и умозаключений.

Отнесенность мысли к предмету, направленность мыс­ли на то, что лежит вне самой мысли, составляет необхо­димую особенность не только понятия, но и всякой мысли, какую бы она частную форму ни приобретала: сужде­ния, вопроса, побуждения, умозаключения. Направлен­ность на предмет мысли, на то, что находится вне мысли, составляет наряду с общностью и абстрактностью третью особенность мысли; она является необходимым элемен­том ее структуры.

Однако этим дело не исчерпывается. Предметами мыс­ли могут быть: 1) реальные вещи, их свойства и отноше­ния, 2) верные или искаженные отражения их в сознании, в частности сами истинные или ложные мысли, и 3) сло­весные выражения мыслей. При этом мышление не есть просто предметное сознание, но всегда сознание, отдаю­щее себе тот или иной отчет в том, как обстоит «на самом деле», в действительности, в отношении предмета мысли:

есть ли в действительности тот предмет, о котором ду­мают, и как он есть, каковы в действительности его свой­ства, отношения, возможности, закономерности и т. д.

Поэтому в структуру мысли входит соотнесенность ее содержания с действительностью, отчет в том, что есть или чего нет «на самом деле», в действительности. Если этот отчет совпадает с тем, что есть или чего нет в действи­тельности, то мысль называется истинной, если не совпа­дает, то мысль называется ложной.

Определение истины как соответствия мысли действи­тельности, а лжи как несоответствия мысли действительно­сти предполагает в качестве элементов строения мысли ее

175

предметность и соотнесенность с действительностью. Ко нечно, отсюда не следует, что всякая мысль непременно истинна или ложна и что если окажется какое-либо со­держание сознания, не поддающееся определению в каче­стве истинного или ложного, то его в силу этого не сле­дует считать мыслью. Дело в том, что не всякий отчет сознания о действительности того, о чем думают и что ду­мают, принимает форму признания или полагания того, что есть или чего нет в действительности, между тем как именно эта форма отчета должна быть налицо, чтобы мысль могла определиться в качестве истинной или лож­ной.

К числу мыслей, не имеющих формы такого отчета, от­носится вопрос, о котором была речь выше, хотя всякий вопрос предметен и является соотнесением мысли с дей­ствительностью. К их числу следует отнести мысли, выра­жаемые в побудительных предложениях, например «дайте мне книгу», где соотнесение мысли с действительностью имеет форму не полагания чего-либо существующим или несуществующим в действительности, а форму предложе­ния изменить действительность. При этом надо за­метить, что вопросы и побуждения опираются на те или иные подразумеваемые суждения о действитель­ности, что, впрочем, верно и относительно выра­женных суждений, которые обычно опираются на другие подразумеваемые суждения.

Особое место в проблеме истинности и ложности зани­мают мысли, имеющие форму понятий, и некоторые мысли, выражаемые в так называемых повествовательных пред­ложениях, о чем будет речь впоследствии.

Итак, в качестве основных элементов структуры мысли или, иначе говоря, в качестве элементов логической формы мысли, мы пока наметили: 1) наличие некоторого мысли­мого содержания, имеющего черты общности и абстракт­ности; 2) направленность мысли на предмет; 3) соотне­сенность мыслимого содержания с действительностью.

Мышление есть психический процесс, если можно так сказать, думания чего-либо о чем-либо в свете решения вопроса о том, 'как обстоит дело в действительности. Мысль же есть то, что составляет содержание этого процесса и имеет структуру общего и абстрактного отражения дейст­вительности, соотнесенного с предметом и действительно­стью. Эти элементы структуры мысли, как будет видно из

176

дальнейшего, могут существовать актуально, в выражении мысли, и тогда мысль называется законченной, или только потенциально.

Мыслимое содержание может быть 1) простым, т. е. неразложимым на элементы, например мысль, выражен­ная словом «существование», и 2) сложным, разложимым на элементы, например мысли, выраженные словами:

«эта бумага — белая», «каменные многоэтажные дома», «каменные или деревянные дома», «если у дома неис­правна крыша, то разрушаются перекрытия». Наряду с этим различением простых и сложных содержаний мысли в смысле неразложимых или разложимых вообще на какие-либо составные части, различают простые и сложные мы­сли в смысле неразложимости или разложимости анализи­руемой мысли на другие однородные с нею по форме мысли.

Простою по форме в этом смысле называют такую мысль, которая не разлагается на однородные с нею по форме мысли, хотя бы она разлагалась на какие-либо эле­менты, не однородные с нею по форме. В этом смысле суждение, выраженное в предложении «эта бумага — бе­лая», называется простым суждением, ибо оно. хотя и раз­лагается на свои элементы: субъект, предикат и связку, но не разлагается на элементы, которые были бы по форме однородны с самой анализируемой мыслью, т. е. не раз­лагается на суждения. Суждение, выраженное в предло­жении «если у дома неисправна крыша, то разрушаются перекрытия», называется сложным суждением, ибо разла­гается на другие суждения, а именно на простые сужде­ния: 1) «у дома неисправна крыша», 2) «разрушаются перекрытия», каждое из которых может быть истинным или ложным, т. е. на мысли, однородные по форме с ана­лизируемой мыслью. Такой же смысл имеет в логике де­ление умозаключений на простые, т. е. неразложимые на другие умозаключения, и сложные, т. е. разложимые на другие умозаключения, как на свои составные части.

Если мысль является сложной, разложимой на какие-либо элементы, то возникает вопрос о типах связи ее эле­ментов, которые в качестве связей мыслей могут быть наз­ваны логическими. Такова, например, связь принадлежно­сти признака предмету в примере «эта бумага — белая», связь'конъюнкции признаков в примере «каменные много­этажные дома», связь дизъюнкции признаков в примере

Мышление

177

«каменные или деревянные дома», условная связь в при­мере «если у дома неисправна крыша, то разрушаются перекрытия» и т. д. В соответствии с наличием или отсут­ствием логических связей и с типами этих связей мы разли­чаем разные структуры мыслей.

Далее, обращаясь к тому элементу формы мысли, ко­торый мы назвали направленностью на предмет, можно наметить также разные типы структуры мысли. Напри­мер, в мысли, выраженной предложением «всякий квад­рат есть равносторонняя фигура», содержание мысли относится ко множеству предметов разделительно, т. е. содержание 'мысли приписывается каждому элементу множества порознь, а в мысли, выраженной предложе­нием «люди многочисленны», содержание мысли отно­сится ко множеству предметов собирательно, т. е. преди-цируется всему множеству в целом. В первом случае мно­жества предметов, охватываемых понятиями «квадрат» и «равносторонняя фигура», мыслятся в отношении, назы­ваемом включением класса в класс, и первый класс полу­чает название подкласса. Во втором случае отношение множеств предметов, охватываемых понятиями «люди» и «многочисленны», хотя понятие, выраженное словом «люди», является понятием класса предметов, мыслится по-иному: класс, охватываемый понятием «люди», не включается в класс, охватываемый понятием «многочис­ленны», а берется в целом как член класса второго класса, который получает название «класса классов». Именно та­кими понятиями «класса классов» являются понятия любых чисел: «один», «два», «три» и т. д.

Можно привести еще следующие примеры различных типов направленности мыслей. В мысли, выраженной предложением «снег — белый», содержание ее, выражен­ное словом «белый», относится к предмету, имеющему свойство белизны, а в предложении «белое есть цвет» содержание мысли, выраженное словом «белое», относится не к предмету, имеющему свойство белизны, а к самому свойству белизны, 'которое тем самым становится предме­том мысли. Вследствие этого в логике говорят, что в пер­вом случае содержание понятия «белый» применяется кон­кретно, сращенно с тем предметом, от которого абстраги­рован признак белизны, а во втором случае — абст­рактно, или отрешенно от того предмета, который имеет свойство белизны. Здесь содержание понятия относится к

178

самому свойству. Имея в виду различные типы предметной направленности мыслей, можно еще добавить примеры того, что в средневековой логике называли видами суппо-зиций терминов. Так, в предложении «человек бежит» тер­мин «человек» относится к реальному предмету, для обо­значения которого он сложился (персональная, или реаль­ная, суппозиция), в предложении «человек есть видовое понятие» термин «человек» относится к мысли о том пред­мете, для обозначения которого сложился термин (фор­мальная, или логическая, суппозиция), в предложении «человек есть имя существительное» термин «человек» от­носится к выражению мысли о том, для обозначения чего сложился термин (словесная, или, как ее называли средне­вековые логики, материальная, суппозиция).

Наконец, 'и третий элемент структуры всякой мысли, а именно соотнесенность мысли с действительностью, диффе­ренцируется и порождает разные типы структуры мысли. Именно разные типы соотнесенности мысли с действитель­ностью лежат в основе различения мыслей, определяемых в качестве истинных или ложных и не определяемых в этих категориях, в частности различения мыслей, имеющих формы суждения, вопроса и побуждения, о чем уже упо­миналось выше.

Говоря о разных типах строения мыслей, мы пока не касались вопроса различения форм мыслей, носящих наз­вания понятия, суждения и умозаключения. Этот вопрос будет рассмотрен ниже в связи с вопросами выражения этих форм в языке. Эти формы также представляют собою разные типы связи или элементов мысли, или мыслей друг с другом, т. е. типы строения мыслей.

Однако приведенное выше описание логической формы мысли неполно. Мысль не существует и не может сущест­вовать вне ее выражения в речи. Она предполагает нали­чие средств выражения, т. е. языка. Конечно, мысль и речь, мышление и язык, не тождественны, ибо речь имеет в своей структуре элементы, не сводимые к мыслям, а именно звуки или письменные знаки, являющиеся необходимыми средствами выражения мысли.

7* 179

Непосредственная связь мысли с ее выражением имеет значение не только психологической, но и принципиальной необходимости, ибо дело не только в том, что эту связь обнаруживает психологическое наблюдение и эксперимент, но и в том, что общее существует не иначе как в единич­ном, координированном в пространстве и времени, как в самой реальной действительности, так и в мыслях. Если в процессе мышления общего отвлекаются от тех черт еди­ничных фактов, которые составляют образность или на­глядность факта, то эти черты должны быть заменены другой основой общего в виде языкового выражения.

Если в логическое строение мысли нельзя включить ее материальную языковую сторону, то, с другой стороны (подобно тому, как в логическое строение мысли входит направленность ее на предмет и соотнесенность ее состава с действительностью), элементом строения мысли следует признать принципиальную необходимость опираться в мы­шлении общего на чувственно воспринимаемый знак мыс­лимого общего, на языковое выражение. Мысль, будучи содержанием сознания и тем самым идеальностью, по при­роде своей предполагает независимую от нее действитель­ность, на которую она направлена, и средства ее выраже­ния, т. е. язык. Мысль есть, с одной стороны, отражение действительности, имеющее особое строение, и, с другой стороны, смысл языкового выражения.

Понимание форм мыслей как типов строения мыслей дает возможность уяснить и их объективное значение. В самом деле, если логическая форма мысли есть строе­ние мысли, а мысль в целом есть содержание сознания, имеющее определенное строение, то логическая форма мысли есть строение содержания сознания. Если признать, что формы мыслей имеют чисто субъективное значение, т. е. ни в какой степени не отражают структуру самих мыслимых объектов, тогда надо признать, что объекты приобретают известную нам структуру только в процессе мышления и что, следовательно, структура вносится в объ­ективный мир сознанием или произвольно, или условно, или в силу закономерных свойств сознания. Это точка зре­ния субъективного идеализма, сущность которой, как по­казал В. И. Ленин в своей книге «Материализм и эмпи­риокритицизм», состоит в признании принципиальной не­познаваемости объективной действительности.

180.