Современные парадигмы политологического исследования: модели взаимодействия
| Вид материала | Диссертация |
| Практическая значимость исследования Апробация работы. Основное содержание диссертации |
- Новые векторы исследования фразеологии в современном парадигмальном пространстве лингвистики, 115.01kb.
- Эволюция образовательной парадигмы в истории человечества. Современные образовательные, 260.37kb.
- Ульяновский Государственный Технический Университет Кафедра вычислительной техники, 320.99kb.
- " Современные технологии в маркетинге и организация продаж" Продолжительность обучения, 24.72kb.
- Учебно- тематический план № Тематика занятий Количество часов теория, 51.77kb.
- Программа прикладного политологического исследования, 538.5kb.
- V международный Форум от науки к бизнесу «Современные подходы взаимодействия вузов, 39kb.
- 1 Социальные проблемы медицинской деятельности и модели отношений в системе «врач-пациент», 16.97kb.
- Вопросы к экзамену в 3 учебном семестре По дисциплине «Математические методы и модели, 15.89kb.
- Темы рефератов к кандидатскому экзамену по «Экономической теории» Модели экономических, 54.5kb.
Практическая значимость исследования заключается в том, что материалы диссертации и полученные в ней результаты могут быть использованы в процессе чтения общих и специальных курсов по политологии, истории политических учений, социологии политики, а также в исследованиях по соответствующим научным специальностям.
Апробация работы. По теме диссертации опубликовано 32 работы, из них 3 монографии. Основные результаты исследования опубликованы в ведущих научных журналах согласно списку ВАК. Основные положения и выводы диссертационного исследования были обсуждены и апробированы на заседаниях кафедры политологии и этнополитики СКАГС.
Структура диссертации определяется логической последовательностью решения задач, поставленных автором в процессе достижения поставленной цели, и включает в себя: введение, пять глав, заключение и список литературы.
- ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
Во «Введении» обосновываются выбор и актуальность темы, раскрывается степень ее разработанности в научной литературе, определяются основные цели и задачи исследования, теоретико-методологическая база диссертации, формулируются содержащиеся в работе элементы научной новизны и излагаются основные тезисы, выносимые на защиту, дается характеристика научной и практической значимости работы.
В главе первой «ПОЛИТОЛОГИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ КАК НАУКА: ПРОТИВОРЕЧИЯ ФОРМИРОВАНИЯ И ПРОБЛЕМА МЕТОДОЛОГИЧЕСКОГО ПЛЮРАЛИЗМА» автор рассматривает становление методологии политической науки, обосновывая проблематичность ситуации методологического плюрализма и необходимость поиска моделей эффективного взаимодействия современных парадигм политологического исследования.
Исследовательский интерес человека к политике начал проявляться в глубокой древности, с появлением самих форм организованной политической жизни человеческого общества. Однако, вплоть до эпохи Нового времени, не существовало отдельного понятия политики в том смысле, который мы сегодня вкладываем в это слово. Скорее можно говорить о категории «политического», которая для древних и средневековых философов представлялась неотделимой от других областей знания. Мифология, религия, онтология, этика объединялись с тем, что современность называет политическим знанием. В древнегреческом полисе не было необходимости как в выделении политики в отдельную область жизнедеятельности, так и в существовании касты профессиональных политиков или исследователей политики, поскольку каждый гражданин принимал самое непосредственное участие в управлении своим полисом. Строго говоря, среди граждан (если не брать в расчет неполноправные категории населения) практически не было тех, кто находился бы, как это модно в современном обществе, «вне политики».
Политическое и человек определялось как единое целое. Таким образом, политическое является преодолением индивидуализма человека, его соединением с другими индивидами в процессе общей социальной деятельности.
Автор отмечает, что кардинальные изменения в понимании политического наступили в эпоху Возрождения и, особенно, в эпоху Просвещения, и были связаны с развитием капиталистических отношений.
С развитием социологии как науки об обществе, ориентированной на использование методологии естественнонаучных дисциплин, крайне видоизменился сам характер изучения политики. От философских рассуждений политическая теория эволюционировала к строгому анализу, в равной степени присущему как позитивистским доктринам, служившим в качестве философского и идеологического обоснования развития капитализма и научно-технического прогресса, так и марксизму, претендующему на статус социально-критической теории.
В эпоху Просвещения в Европе получила распространение идея прогресса, согласно которой человеческое общество совершенствуется и развивается с каждым новым поколением. Прогрессистскому пониманию истории способствовал бурный рост капиталистических отношений, а также тесно связанное с ними развитие науки и техники. Соответственно, изменилось и отношение европейского человека к политическому.
Прогрессистская модель допускала, что существующий социально-политический порядок может содержать определенные недостатки, которые будут изжиты в будущем, в результате дальнейшего развития общественных отношений. Открывался путь для модернизации политического, следовательно – для конкуренции политических идеологий, предлагавших различные модели оптимального социально-политического устройства. В Новое время закладываются основы большинства политических идеологий.
В Новое время произошло постепенное превращение политического в политику, которое характеризовалось отрывом политики от прочих форм философского знания. Еще Н. Макиавелли3 формируется прагматический подход к политической философии, который выделяет общие правила результативности в завоевании и удержании власти, причем не представляет существенного значения, какая именно политическая сила власть завоюет. Независимость политики, фактически декларируемая многими философами эпохи Возрождения и Нового времени, обосновывала происходивший именно в этот исторический период в европейских странах переход от модели общеевропейской католической империи во главе с Папой Римским к национальным государственным образованиям, поэтому отделение политического от философии было лишь переложением на теоретическом уровне выхода национальных светских государств из подчинения римской теократии.
Вслед за созданием национальных государств, объединенных сильной светской властью, важнейшим фактором в формировании современных взглядов на политику стало развитие капитализма и, как следствие, рост влияния «третьего сословия» - буржуазии, которая, превратившись в обладающую материальными ресурсами силу, претендовала на отстранение феодальной аристократии от власти. Череда буржуазных революций привела к установлению в Европе нового политического порядка, при котором власть монарха была существенным образом ограничена и, что важнее всего, десакрализована. Буржуазия, не нуждавшаяся в поиске теологических обоснований власти, выдвинула на первое место рациональные объяснения генезиса государства.
Характеризуя политическую теорию Нового времени, автор отмечает, что в XVII – первой половине XIX вв., в политической теории господствовал нормативный подход. Нормативные политические теории основывались на абстрактных рассуждениях о том, каким должен быть идеал общественного устройства и какими средствами возможно достижение этого идеала. На главное место ставились моральные нормы и ценности, соответствие которым политической структуры общества и определяло его справедливость или несправедливость.
Каждый мыслитель в равной степени претендовал на истинность своих построений, однако ввиду отсутствия общего критерия истинности, представлялось невозможным определить, какая же из предлагаемых политических теорий и моделей общественного устройства в наибольшей степени соответствует действительным интересам людей. Этот момент, наряду с отсутствием опоры на данные эмпирических исследований, явился главным недостатком нормативной политической теории. Поэтому проблема оснований нравственности оставалась для нормативной политической теории наиболее острой.
В.П. Макаренко отмечает, что во второй половине XIX века гуманитарное знание распалось на два направления, одно из которых так и не преодолело границы абстрактной моральной философии, тогда как второе ориентировалось на создание независимой от оценок и суждений объективной социальной науки. По мнению исследователя, философским основанием этого раскола стали взгляды И.Канта, утверждавшего необходимость разделения этики и науки о поведении человека, на которую, в свою очередь, и должна опираться этика, аргументируя свои доводы ее данными4. Но, как мы можем видеть, изучая историю философии и политической мысли, последствия размежевания двух направлений в гуманитарном знании оказались иными – вместо того, чтобы стать основанием для моральной философии, эмпирическая наука отказалась от любых оценочных суждений, а моральная философия не стремилась к обоснованию своих выводов посредством использования эмпирического материала, полученного в результате научных исследований.
Развитие науки и техники в XIX веке вызвало рост интереса к естественным и точным дисциплинам. Технические новшества в данном случае рассматривались как безусловное доказательство успеха естественно-точных наук, подтверждающее их необходимость для общества. Поскольку эффективность естественно-точных наук была налицо, возник вопрос о переносе применяемых в них методов исследования в область социально-гуманитарного знания. В первую очередь, встал вопрос о важности использования эмпирического материала для политической теории.
Автор подчеркивает, что ко второй половине XIX века произошло выделение политической теории как самостоятельной гуманитарной дисциплины, в связи с чем необходимо остановиться на определении самого термина «политическая теория» и соотношении его с политической практикой и практической политологией.
Дискуссии о статусе и характере политической теории начались только в 1940-х – 1950-х гг., потому как прежде наблюдалось относительное единство по вопросу об определении политической теории, которая отождествлялась с историей политической мысли и изучением государства и его институтов.
Автор указывает, что мнения относительно природы политической теории разошлись, во многом, благодаря деятельности представителей Чикагской школы, в первую очередь Чарльза Мэрриама и Гарольда Лассуэлла, которых называют основными творцами «бихевиоральной революции» в западной политической мысли. Поэтому сегодня перед нами стоит непростая задача, заключающаяся в ответе на вопрос, что же все-таки следует считать политической теорией. Среди современных исследователей нет единства по этому поводу.
В литературе по методологии политических наук чаще всего встречается несколько трактовок понятия «политическая теория». Прежде всего, следует отметить отождествление политической теории с историей политической мысли, которое находит место в работах значительного количества исследователей. В данном случае в качестве политической теории рассматривается совокупность взглядов политических мыслителей настоящего и прошлого, политические идеологии. Такая точка зрения на политическую теорию оставалась господствующей вплоть до «бихевиоральной революции» второй четверти ХХ века, однако и в современный период ее придерживаются многие ученые.
Второй распространенный подход рассматривает политическую теорию как методологию, анализ результатов исследовательской деятельности, что в наибольшей степени характерно для концепций, развивающихся в традиции позитивизма.
С третьей точки зрения политическую теорию можно охарактеризовать как «общий свод директив относительно способов исследования политической реальности, формирующих определенную проблемную ориентацию»5. Тогда политическая теория выступает в качестве ориентира для исследователя, позволяющего выделить ключевые вопросы и наметить пути их решения.
Политическая методология включает в себя не только изучение исследовательских процессов, но и обобщение их результатов в виде научных теорий и законов. В то же время в качестве общей методологической базы науки можно выделить анализ особенностей управления наукой, выделения первоочередных эпистемологических критериев. Можно говорить о существовании общей методологии социальных наук, в рамках которой обсуждается использование теоретических правил, правил формальной логики в науке. Общая методология социальных наук становится основой для методологий, применяемых в конкретных дисциплинах.
Автор подчеркивает, что оптимальным вариантом для политической науки является совмещение различных методологических подходов, каждый из которых, безусловно, обладает определенными достоинствами и преимуществами, хотя, как мы показали выше, не лишен и недостатков.
В главе второй «АНАЛИТИКО-ЭМПИРИЧЕСКАЯ ПАРАДИГМА: ВОЗМОЖНОСТИ И ОГРАНИЧЕНИЯ В ПРОСТРАНСТВЕ ПОЛИТОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ» автор рассматривает становление и развитие аналитико-эмпирической парадигмы политологического исследования, вскрывает ее основные достоинства и недостатки, обосновывает необходимость и возможности ее комплементарного взаимодействия с другими парадигмами.
У истоков бихевиоралистского подхода, являющегося основным в рамках этой парадигмы, стояли американские ученые т.н. Чикагской школы (факультета политических наук Чикагского университета), в первую очередь, Ч.Мэрриам, Г.Госнелл, Г.Лассуэлл, К.Райт, Г.Саймон, Л.Уайт и Ф.Шуман. Их деятельность дала толчок тому явлению, который в истории политиче-ской науки принято называть «бихевиоральной революцией».
Автор отмечает, что вплоть до того, как представители Чикагской школы начали свои политологические исследования, изучение политической науки в США все еще велось посредством изучения истории, философии или юриспруденции. В политических исследованиях господствовал сравнительно-исторический метод, концентрировавший внимание на изучении деятельности формальных политических институтов. Однако дальнейшее развитие политической науки потребовало обратиться к анализу деятельности не только формальных политических институтов, но и неформальных социальных организаций, а также политического поведения людей, которое, как выяснялось, оказывает едва ли не решающее воздействие на деятельность формальных политических институтов. С помощью сравнительно-исторического метода изучение данных проблем представлялось практически невозможным, поэтому в политической науке все большее значение стали приобретать эмпирические исследования, которые прежде отсутствовали.
Основатель Чикагской школы Ч.Мэрриам всячески подчеркивал важность психологии для понимания политических процессов, рассматривая, в первую очередь, влияние поведения людей на политику. Политическое поведение индивидов и групп индивидов выступает, в данном случае, как один из основных объектов исследования политологической науки. Поскольку политические процессы, по мнению Мэрриама, определяются поведением людей, их психологическими и биологическими особенностями, они осуществляются согласно некоторым неизменным закономерностям, которые могут быть изучены при использовании эмпирических методов исследования. Т.е., происходит некий синтез политической науки с психологией и биологией, который условно можно окрестить биополитикой, в центре которой должно находиться изучение влияния индивидуального и группового поведения людей на политическую деятельность. Причем группам индивидов, в данном случае, должно уделяться не меньше внимания, чем отдельно взятым индивидам.
Гарольд Лассуэлл, ставший для бихевиорализма еще более значительной фигурой, чем Мэрриам, направил свои усилия на то, чтобы сместить приоритеты в политической теории, прежде представлявшей собой полуисторическую дисциплину, ориентированную на политические ценности американской демократии, с описательности в сторону подлинно научных методов, образцом которых для него выступала психология. Объединив бихевиоральный подход с психоанализом З.Фрейда и его последователей, Лассуэл выстроил систему политического психоанализа, позволившую получить более адекватное представление о природе политических процессов.
Автор указывает, что бихевиоралисты сделали существенный поворот от идеи либеральной реформы, понимаемой предыдущими авторами в качестве основной цели политической науки, в сторону чисто научного знания, не отягощенного нормативными конструктами.
В качестве двух несомненных требований, выдвигаемых бихевиорализмом к политическому исследованию, оказываются наблюдение и проверка на основании эмпирических данных. При этом проводящий определенное наблюдение исследователь не должен ограничиваться лишь конкретными данными, а обязан использовать все имеющиеся данные, хотя бы значительное их количество.
Однако ориентация на использование максимального количества эмпирических данных отнюдь не означает лишь статистическую направленность бихевиоралистского исследования. Наоборот, бихевиоралисты всегда стремились к тому, чтобы наиболее эффективно соблюсти сочетание количественных и качественных методов исследования, что должно привести, по их мнению, к наибольшей результативности. Для бихевиоралистского подхода всегда была характерна крайне точная постановка вопросов о том, какие цели преследует конкретное исследование, как исследователь предполагает его теоретическое объяснение, наконец, с помощью каких эмпирических данных осуществляется конкретное исследование и каким образом используются эти эмпирические данные.
Ключевой задачей бихевиорализма становится изучение поведения как непосредственной основы происходящих политических процессов, с помощью которой можно выявить их истинную природу. Поведение рассматривается бихевиоралистами как широкая категория, включающая как теорию, так и практическое действие, поэтому его исследование обладает достаточной степенью эффективности, большую, чем при изучении лишь нормативных показателей политики. Таким образом, выносится предложение передать морально-этические вопросы политики в компетенцию философов, а собственно политологическое исследование сосредоточить на изучении особенностей политического поведения людей.
Политический процесс основывается на естественном поведении человека, в первую очередь на присущей человеку воле к власти, которая для любой политической доктрины выступает конечной целью и, в то же время, ключевым средством для воплощения в жизнь пропагандируемых программных установок.
В понимании бихевиоралистов, власть обладает гораздо более широким содержанием, чем то, которым ее наделяли представители классической политической мысли. По сути дела, все политические отношения можно свести к одному знаменателю – стремлению к власти. Не всегда и не везде это стремление к власти осознается теми людьми, которые проявляют его на деле, но в действительности, по мнению бихевиоралистов, именно оно является главной мотивацией любых действий, направленных на завоевание формального или неформального авторитета в какой-либо сфере жизнедеятельности общества, достижение карьерного роста и т.д.
По мнению Лассуэлла, сама политическая система представляет собой совокупность стремлений к власти, поэтому абсурдно любое ожидание от государства построения блага для всех. Государство не есть некий моральный идеал, это поле боевых действий, где происходит столкновение, взаимодействие, соединение и разрыв различных стремлений к власти, отражающих особенности поведения конкретных индивидов.
Таким образом, политическая система представляет собой некий установившийся баланс этих стремлений к власти, который одним стремлениям дает развиться, другие уравновешивает, не допуская перекосов в ту или иную сторону. В случае нарушения баланса между различными силами, стремящимися к власти, политическая система деформируется, в ней начинают преобладать либо чересчур жесткие, централистские и диктаторские, тенденции, либо же власть распыляется, и общество децентрализуется и дезорганизуется, после чего происходит крушение политической системы.
Вслед за З.Фрейдом, можно допустить утверждение, что человеческая природа не только не противится, не только нуждается, но буквально требует создания властных структур. Однако, как и любое другое, это утверждение необходимо эмпирически подтвердить. Ведь очевидно не только то, что люди нуждаются во властных структурах, но и то, что одновременно они выражают стремление к свободе от этих властных структур, которое на практическом уровне выражается в бунтах против власти. Т.е., мы видим, что стремление к свободе столь же присуще человеческой природе, как и стремление к власти, поэтому подавление стремления к свободе может привести к дисбалансу в обществе и к катастрофическим последствиям, нивелировать которые возможно только при помощи государственного насилия.
По мере развития бихевиоралистского подхода укрепилась точка зрения о том, что политологическое исследование все же следует начинать с теоретического анализа, дополняя его эмпирическими данными, что сможет обезопасить исследование от чрезмерного увлечения деталями. Кроме того, теория осуществляет координацию направлений эмпирического исследования, определяя, что именно и каким образом должно быть исследовано, на что следует делать определенный упор.
Автор отмечает, что одной из основных трудностей, сопутствовавших исследованиям в области изучения системы управления классическими политическими теориями, по мнению Мэрриама, было невнимание ученых к экспериментальной области. Это имело под собой несколько негативных последствий. Прежде всего, доступ к подлинному экспериментированию был открыт для тех людей, которые не обладали соответствующей научной подготовкой и требуемыми для этого вида деятельности склонностями, что привело к разработке проблематики политической психологии в негативных условиях. Во-вторых, отсутствовало должное внимание к наблюдению за всеми политическими экспериментами, проводившимися в данный отрезок времени, хотя они были доступны как научному измерению, так и анализу.
Ближе всего к настоящему политическому исследованию стоит непосредственное наблюдение за тем, как люди осуществляют подчинение власти. Именно в этом вопросе наиболее четко и эффективно проявляется политическая наука. Подчинение человека власти, точнее – определенной системе власти, основанной на положениях законодательства, легче всего изучить, и это изучение будет наиболее информативным, в области выполнения правил в сфере безопасности дорожного движения и в области подчинения распоряжениям муниципальных органов. Практический эксперимент в данной области не представляется особенно сложным, но, в то же время, следует отметить, что именно в сфере правил дорожного движения или же подчинения городской и районной администрации, люди демонстрируют значительную степень своеволия, часто стремясь уклониться от выполнения предписаний, отстоять свою правоту либо намеренно изменить ход событий в свою пользу.
Как отмечают бихевиоралисты, классическая политическая теория, основанная на нормативных утверждениях, сама по себе не в состоянии предоставить какую-либо иную модель управления обществом, чем утверждение этих нормативных правил с помощью силы, будь то сила государственной власти, революционной партии или класса. Политология же, опирающаяся на методы естественных наук, привлекает для организации управления обществом психологию, биологию, генетику.
Автор пишет, что к концу 1960-х гг. ряд ученых, среди которых наиболее заметной фигурой был Д.Истон, заговорил о «постбихевиоральной революции», идущей на смену бихевиорализму. Социально-экономические и политические кризисы второй половины ХХ века вызвали потребность в критике прежней политической науки, в том числе и бихевиорализма, который, начав с опровержения нормативных политических теорий, со временем сам стал принимать черты новой ортодоксии.
Как подчеркивает Д.Истон, постбихевиоральная революция направлена в будущее, отнюдь не являясь всего лишь реакцией на бихевиорализм. Движет постбихевиорализмом все то же стремление развивать политическую науку, но отнюдь не за счет отрицания предыдущего опыта, накопленного представителями других направлений и школ политологии, в том числе и бихевиорализма. Для постбихевиорализма характерно как отсутствие единообразных политических убеждений его приверженцев, так и отсутствие четких методологических обязательств.
Ошибкой бихевиорализма было то, что описание и анализ фактов, получаемых эмпирическим путем, ограничивали возможности исследования, более того – делали недоступным понимание этих фактов в более широком смысле. Зацикленность на эмпирических исследованиях ведет к тому, что политическая наука оказывается в зависимости от сохранения исследуемых социальных условий, что делает ее подспудной сторонницей консервативной модели. Задачей постбихевиоральной революции, по мнению Истона, является ликвидация «замалчивания», что позволит решить реальные политические проблемы, стоящие перед обществом.
Истон подчеркивает, что, как бы того не хотелось последователям бихевиорализма, наука никогда не может быть полностью объективной и нейтральной в своих оценках. Поэтому неотъемлемым объектом исследования для политической науки является изучение ценностных предпосылок. «Историческая роль интеллектуалов, - пишет Истон, - состоит и должна состоять в том, чтобы защищать гуманистические ценности цивилизации. В этом их уникальная задача и обязанность. Иначе они превратятся просто в техников, мастеровых по частичному ремонту общества»6. Современная наука должна отражать всю полноту существующих в обществе социальных конфликтов, предлагать пути и способы их разрешения. Чистый объективизм и нейтральность не только невозможны, но и вредны для исследователя, поэтому Истон указывает на неизбежность и желательность политизации исследователя, работающего в направлении политологии, да и шире – остальных социальных наук.
Таким образом, постбихевиоралисты, как и их предшественники, направили свое внимание на переосмысление политологической науки, при этом не отвергая наработки исследователей других направлений. Главным для представителей постбихевиорализма стало приспособление политической науки к реальным потребностям современного общества, поэтому была подвергнута критике позиция бихевиоралистов, стремящихся абстрагироваться от насущных проблем и предлагавших оценочно-нейтральную модель политологического исследования.
Корректировка исследовательского подхода, выработанного бихевиорализмом, должна состоять в том, чтобы отказаться от поиска правильных методов исследования политики и сосредоточить основное внимание на решении политических задач, наиболее остро стоящих перед современным обществом.
В главе третьей «ИНСТИТУЦИОНАЛИЗМ КАК ОБЪЕКТИВИСТСКАЯ ПАРАДИГМА: ТРАЕКТОРИИ КОМПЛЕМЕНТАРНОСТИ» автор рассматривает институционалистское направление в политологическом исследовании, связанные с ним теории неоинституционализма, рационального и общественного выбора в контексте проблемы поиска моделей их взаимодействия с другими парадигмами.
Одной из центральных проблем современной политологии является изучение политических институтов. Многие исследователи сходятся во мнении, что изучение институтов даже является главной задачей политической науки, и что политология смогла выделиться в самостоятельную научную дисциплину в числе прочих социальных наук именно благодаря тому, что сосредоточила свое внимание на рассмотрении институтов. Таким образом, в основе институционализма лежит изучение и сравнение политических институтов, различных форм государственного устройства и управления, конституционных и правовых систем.
Изучение политических институтов занимало первостепенное место в классической политической теории, развивавшейся под влиянием античной философии и философии Просвещения. Позиции классической политической теории существенно пошатнулись в связи с ростом влияния позитивизма и т.н. «поведенческой революцией» в политической науке. Направления политологии, получившие распространение в середине ХХ века, отодвинули изучение политических институтов на второй план. По мнению исследователей, во многом этому способствовали и события, происходившие в первой половине ХХ века в Европе, в частности, революция в России и установление сталинского тоталитарного режима, фашизм и нацизм в странах Центральной и Южной Европы. Роль формальных политических институтов оказалась сильно приниженной, что побудило многих ученых отойти от их изучения и сосредоточить внимание на иных аспектах политической науки.
Автор указывает, что возрождение интереса к политическим институтам произошло в 1980-е гг., в его основе лежало несколько причин, среди которых, как мы можем предполагать, были: во-первых, сдача марксизмом и бихевиоризмом тех позиций, которые они прежде занимали в социальных науках; во-вторых, крах гипотезы о конвергенции, вместо которой в большинстве развитых стран Запада были обнаружены существенные различия в социальной структуре, в политической мобилизации и политическом позиционировании отдельных социальных групп.
Институционализм достаточно четко позиционировал себя как либерально-демократическое направление, ориентированное, в первую очередь, на исследование демократических систем. Порядок и свобода выбора были провозглашены основными критериями оценки той или иной модели политического устройства. Последнее рассматривалось во всех ипостасях, включая проблематику соотношения порядка и выбора, индивидуальных и социальных интересов, различных ветвей власти, права и политики и т.д. Последователи институционализма отмечали, что функционирование политических институтов является результатом реализации норм и ценностей демократической системы.
Институциональный подход основан на признании связи любой отрасли политической теории с политическими институтами, изучению которых, по мнению представителей данной концепции, должно уделяться основное внимание. Политические институты чаще всего определяются современными исследователями, в частности, Б.Ротстайном, как «правила игры», в свою очередь, разделяемые на «формальные» и «неформальные».
В качестве главной характеристики политических институтов в политологии принято рассматривать продолжительность их существования, поскольку если бы политические институты существовали кратковременно и могли изменять свою форму и содержание по инициативе агентов в кратковременные сроки, исчезла бы сама необходимость в институциональном анализе. Таким образом, можно говорить об институциональной стабильности, объяснение которой в политологии происходит, исходя из нескольких подходов.
Исторический подход ставит институциональную стабильность в зависимость от существования власти. Правящие группы отличаются стремлением к приспособлению политических институтов для удовлетворения своих нужд, в первую очередь – потребности в сохранении своего властного могущества и его укреплении. Полное изменение структуры политических институтов не представляется возможным.
С позиций экономического подхода политические институты определяются как некие точки равновесия, в существенном изменении которых не заинтересован никто, поскольку это чревато, во-первых, неопределенностью чрезмерно длительной перспективы изменений, а во-вторых, нежеланием расходовать средства, которые уже затрачивались на подготовку институциональных агентов в рамках существующих институтов. Фактор высоких затрат ставится сторонниками экономического подхода на первое место в объяснении причин институциональной стабильности.
Автор отмечает, что вскоре после окончания Второй мировой войны институционализм обнаружил ряд слабых черт, вызванных его явной демократической ангажированностью. C.Хантингтон пишет, что институционалисты, в силу их чрезмерной веры в демократическую систему, не смогли понять степень расхождения институционалистской теории и практики7.
Анализ конституций и конституционных систем с позиций институционализма предполагал, что демократические принципы, означенные в конституциях, реализуются на практике. Однако политические реалии показали множество противоположных примеров. Советский Союз с демократической конституцией сложно назвать демократическим государством, тем более не подходят под это определение многие развивающиеся страны Азии, Африки и Латинской Америки, которые копировали американскую или европейские модели государственного устройства, конституции, но в действительности представляли собой диктаторские режимы, деятельность которых явно противоречила принципам демократии.
Б.Г. Питерс подчеркивает, что для понимания современной политической теории важнейшее значение имеет определение различий между старым и новым институциональным анализом8. Прежний институционализм сосредотачивал свое внимание на изучении формальных характеристик политических институтов, прибегая, в первую очередь, к описательным методам. Новый институционализм, чье становление пришлось на период после «поведенческой революции» в политологии, поставил во главу угла не описание политических институтов, а изучение вопросов их практической деятельности. В этом отражается влияние бихевиорализма, и хотя новый институционализм не уделяет существенного внимания изучению поведения отдельных индивидов, отклики бихевиоралистского подхода чувствуются, во-первых, в исследовании поведения политических институтов, а во-вторых, в активном использовании количественных методов и дистанцировании от описательных методов старого институционального анализа.
Политические институты в рамках неоинституционалистских концепций рассматриваются как продукты взаимоотношений формальных норм и неформальных правил, в результате пересечения которых происходит образование сложных форм организационных отношений и взаимодействий. В принципе можно говорить о том, что неоинституционализм проводит анализ всех государственных и социетальных институтов, от которых зависит формирование выражения участниками политического процесса своих интересов и позиционирование их в отношении других акторов по вопросу власти. Нормы проведения избирательных кампаний, организационная структура политических партий и отношения между ними, профессиональные союзы и их позиционирование на политической сцене, а также взаимоотношения партий и профсоюзов с государственной властью представляют особый интерес для неоинституционалистских концепций.
Позитивным фактором неоинституционалистского подхода является то, что он выходит за рамки изучения европейских и американской демократий, в которых находился старый институционализм, и распространяет свой политический анализ на другие государства, включая развивающиеся страны. Актуальность неоинституционализму придали события, последовавшие за распадом советского блока и прекращением «холодной войны». На первый взгляд, политические и экономические реформы в бывших социалистических странах лишь доказали преимущества демократической системы, либеральных ценностей и, как следует из этого, институционалистской теории. Однако, вместе с крушением диктаторских режимов и установлением в экс-социалистических государствах демократий, в современном мире можно наблюдать расцвет таких явлений как сепаратизм и религиозный фундаментализм, терроризм, политический экстремизм.
Теория рационального выбора также пользуется в современной политологии существенным влиянием. Основаниями для теории рационального выбора послужили экономическая теория и политическая теория в ее позитивистском переложении. Под рациональным выбором в данном случае понимается «поведение, соответствующее предпочтениям индивида. При этом сами предпочтения должны удовлетворять минимальным условиям соответствия, таким, как транзитивность»9.
Начало применения теории рационального выбора в политологии связывают с именем Э.Даунса, опубликовавшего в 1957 году работу «Экономическая теория демократии», посвященную поведению избирателей во время выборов. Постепенно теория рационального выбора из области политэкономии перешагнула в политическую сферу, продемонстрировав свою исключительную эффективность при изучении политических институтов. Ряд исследователей выделяет в рамках теории рационального выбора теорию социального выбора как анализ совокупности предпочтений и теорию игр как анализ взаимодействий. Теория социального выбора, рассматривая, к примеру, модель «государства всеобщего благоденствия», указывала, что оно представляет собой суждение конкретного индивида о том, как соотносится благосостояние общества в целом с благосостоянием конкретных личностей.
В рамках теории рационального выбора политические институты анализируются на двух различных уровнях. Рассматриваются вопрос о результатах деятельности политических институтов и о форме политических институтов, точнее о том, почему те или иные политические институты приняли определенную форму. Изучение результатов деятельности институтов претворяет второй уровень анализа, который представляет собой более углубленное исследование.
В центре внимания теории рационального выбора находится взаимодействие индивидов, обладающих собственными четко выраженными представлениями. Таким образом, можно охарактеризовать данный подход как методологический индивидуализм. В основе методологического индивидуализма теории рационального выбора лежат концепции Т.Гоббса, Б.Мандевиля, А.Смита, А.Фергюсона. Несомненно влияние на теорию рационального выбора утилитаристской концепции И.Бентама, а также взглядов А.Маршалла, рассматривавшего высокую роль взаимного обмена между индивидами, происходящего в обществе.
Автор отмечает, что в теории рационального выбора рациональности индивида придается универсальное значение, что заставляет проводить параллели с экономической теорией, поскольку все индивидуальные акторы, участвующие в политическом процессе (от рядовых избирателей до депутатов и президентов) следуют экономическому принципу сравнения предельной выгоды и предельных издержек, что придает политическому процессу характер рыночных отношений. Американский экономист Дж.Бьюкенен, рассуждая о политике, подчеркивает, что она представляет собой достаточно сложную систему обмена между индивидами, которые стремятся к реализации частных целей, поскольку посредством обычного рыночного обмена данная реализация не представляется возможной.
Анализ воздействия политических институтов на осуществление тех или иных решений можно назвать ключевой характеристикой теории рационального выбора. Изучение политических институтов проводится с помощью установочной модели, эффективность которой иллюстрируется возможностью построения адекватных реальности институциональных моделей.
Теория рационального выбора отличается тем, что применяет установочную модель к изучению механизмов взаимодействия различных ветвей власти, рассматривая такие политические институты как президент, парламент и суд не в отрыве друг от друга, а, наоборот, во взаимосвязи. Такой подход получил особенное распространение в 1990-е гг., когда американские политологи уделили значительное внимание созданию моделей, обеспечивающих взаимодействие Президента, Конгресса и судебных органов США.
Автор отмечает, что следующим уровнем политологических исследований в рамках теории рационального выбора является изучение форм, принимаемых политическими институтами, и причин, повлекших за собой принятие тех или иных форм. Как правило, политические институты рассматриваются как некие неизменные величины, тогда как и они склонны к различным изменениям, что побуждает исследователя к поиску причин, лежащих в основе этих тенденций к переменам формы. Для этого в рамках теории рационального выбора используется модель институциональной стабильности, основанная на соответствии двум требованиям – возможности участников политического процесса способствовать изменению институтов и объяснения отсутствия стремлений политических акторов к этому изменению.
Таким образом, подчеркивает автор, теория рационального выбора достаточно эффективно проявляет себя в исследовании столь важного вопроса как воздействие институциональных структур на политическую жизнь различных государств. Пространство для применения теории рационального выбора лежит в гораздо более широкой плоскости, чем либеральная демократия американского или европейского типов. В частности, с использованием методологии рационального выбора происходит изучение таких важных вопросов как современные вооруженные конфликты, мятежи и революции в различных странах мира, межнациональные противоречия. Все эти проблемы требуют действенного и обстоятельного анализа.
Эффективность теории рационального выбора очевидна в изучении взаимодействия избираемых органов власти с бюрократическими структурами, причем в данном вопросе положения теории обладают значительной степенью универсальности и могут применяться к различным политическим системам.
Автор пишет, что даже при существующих недостатках и непроработанных проблемах, институциональный анализ играет крайне важную роль в сложившейся к настоящему времени политологической науке. Он уравновешивает сильный индивидуалистический крен, присутствующий в политологии со времени «поведенческой революции», приведшей к рассмотрению особенностей и проявлений индивидуального и массового поведения как более важной темы исследования, чем изучение политических институтов.