Geum.ru

Власова Г. И., к ф. н., доцент кафедры русской литературы ену им. Л. Н. Гумилева Казахстан, г. Астана

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
Власова Г.И., к.ф.н., доцент кафедры русской литературы ЕНУ им. Л.Н. Гумилева

Казахстан, г. Астана

Мифопоэтика романа Т. Толстой «Кысь»



Мифопоэтика основана на художественно мотивированном обращении к традиционным мифологическим схемам, моделям, сюжетно-образной системе и поэтике мифа и обряда, в том числе и к созданию «неомифологических текстов». Роман Т. Толстой «Кысь» – мифопоэтическая антиутопия, структурно построенная по принципу дореформенной русской азбуки от «Аза» до «Ижицы». Роман ориентирован на различные интертексты, маркерами которых выступают жанры, сюжеты, мотивы и герои мифа и фольклора. Фольклорно-мифологический контекст в романе – разноуровневый, включает и реалии ХХ века, проецируется на политические мифологемы и архетипы. Дата написания романа 1986-2000 гг. – две эпохи, в которых складывалась политическая и тотальная мифология, так едко развенчанная в романе. Т. Толстая создает не просто фольклорно-мифологическую антиутопию, роман-сказку, а антимир, основной концепт которого – пародия и травестирование. Игровой принцип структурирования текста, интертекстуальность, бинарность мифопоэтической модели мира позволяют отнести роман к постмодернистскому произведению. «В целом роман «Кысь» – это национальная антиутопия в постмодернистском ключе» [1, с.153].

Рассмотрим мифопоэтическую архетипику романа. Известно, что универсальным понятием мифологии является модель мира, которая определяется как способ сокращенного и упрощенного отображения всей суммы представлений о мире в данной традиции. В.Н. Топоров отмечает, что мировая модель предполагает прежде всего выявление и описание основных параметров вселенной: пространственно-временных, причинных, этических, количественных, семантических, персонажных [2]. Мифологическое моделирование романа «Кысь» реализовано по принципу бинарности: свой / чужой, цивилизация / природа, молодой / старый, сакральный / профанный, освоенный / неосвоенный и т.д.

Модель мира представлена уже в главе «Аз». В центре антиутопического пространства город Федор Кузмичск, построенный на семи холмах, вокруг которого «поля необозримые, земли неведомые»: на севере – дремучие леса (а в них – Кысь), на западе – опасная дорога, на юге – степи с чеченцами, на восходе – клелевые леса. Пространство четко маркировано на свое / чужое.

Время делится на начальное: до Взрыва и собственно мифологическое: после Взрыва, которое реализуется в оппозиции: цивилизация / природа. До Взрыва существовала цивилизация, обозначенная языковыми кодами ХХ века, после Взрыва сформировался антиязык, представленный в искаженных словах: «фелософия», «шадевры», «мозей», «осфальт», «аружые», «тродиция» и др. В отличие от мифологической картины мира, романная ММ, в соответствии с жанровой природой антиутопии, дегуманизирована и античеловечна.

В начальном средневековом времени обитают жители государства: 1) «прежние», оставшиеся после Взрыва, выжившие старики и старухи, которые не умирают; 2) «перерожденцы», одичавшие «то ли люди, то ли нет»; «голубчики», рожденные после Взрыва, но имевшие разные Последствия. Архетипика героев прозрачно отсылает к типологии мифологических персонажей – высших и низших. Что касается архетипа героя, то Толстая его развенчивает, дает в пародийной интерпретации. Так, «культурный герой» – Федор Кузмич – «Наибольший Мурза» – дал людям счет, письмо, научил шить книги, варить чернила, пишет указы и книги. Однако книги эти являются узнаваемыми (для читателя) текстами – это русские народные сказки («Колобок», «Репка»), стихотворения Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Блока, Мандельштама, Окуджавы.

Архетипы «мудрого старика» и «мудрой старухи» реализованы в образах бывших. Это матушка героя, прожившая 230 лет и 3 года, бережно хранившая довзрывные традиции, умершая от огнецов. «Мудрый старик» – Никита Иванович – главный Истопник, пышущий огнем, хранитель памяти и локусов бывшей Москвы, наставник и чудесный помощник героя. Новые люди – «голубчики» с последствиями – зооантропоморфные существа: Васюк Ушастый, Варвара Лукинишна с петушиными гребнями на голове, Оленька с когтями, сам герой Бенедикт – с хвостиком.

Обращаясь к традиционным сюжетам, мотивам и жанрам, Т. Толстая иронически их переосмысливает. Так, жизненный путь Бенедикта воспроизводит обряд инициации, но в сниженном виде. Чудесно рожденный от «мудрой старухи» и простого отца, он проходит все этапы перерождения: служит писарем, до жениться лишается хвостика, женится, становится Санитаром, читает книги (как неофит, посвященный). Но не понимает истинного их смысла, делает революцию. Бенедикт, с одной стороны – двойник Кыси (тоже вытягивает жилы из людей, ища книги), а с другой – ученик Никиты Ивановича: читает книги, делает Пушкина, размышляет, грустит. Амбивалентность героя напоминает литературную традицию – от Акакия Акакиевча (писаря) до чеховского Ионыча. Демоническая сила представлена образом Кыси, которая появляется, когда герою скучно или «фелософия засвербила». Герою помогает «хранитель огня и памяти», спасает от Кыси. Испытание книгой – кульминационное. Герой попадает во власть страшного Санитара и деградирует. Он не проходит целый ряд испытаний, самого главного – книгами (читает, не понимая) и становится антигероем.

По мнению Г.Л. Нефагиной, Бенедикт переживает квест – «стремление соединить традиционно противоположные полюса: Детскости и Взрослости, Разума и Чувства, Природы и Культуры, Истины и Красоты, Мужского и Женского» [1, с.145]. Амбивалентность героя выражается в том, что он выступает в разных ипостасях – Ребенка, опекаемого Взрослыми; Взрослого, читающего книги и пытающегося приобщиться к Культуре. Бинарные оппозиции структурируют его судьбу и тип поведения.

На уровне жанра Толстая обыгрывает мифы (космогонический, календарный и эсхатологический), былички о лешем, русалке, кладе, сказки о пошехонцах, заговоры, предания о неведомых землях, игры, праздники, похоронный обряд. Так, праздники «голубчиков» явная пародия на официальную светскую культуру, устроитель которой Федор Кузмич (как и Петр 1) пишет Указ о праздновании Нового Года, в котором перечисляет все ритуалы и обряды праздника: еду, веселье, танцы, игры, одежду, дерево украшенное и т.д. Главный герой ощущает праздничное настроение и радость в преддверии праздника (ловит мышей, меняет их на продукты). На празднике господствуют массовое веселье, обжорство и пьянка – квазикарнавальные черты. Ритуальный хаос является архетипическим мотивом, тесно связанным с мифом, реализован в описании Праздников («После праздника, как водится, увечных да калечных в городе прибавилось»). В отличие от космогонического мифа, в романе хаос не переходит в космос, а наоборот, герой заболевает, наступает дисгармония – тоска, болезнь («Кысь в спину смотрит»).

Итак, в романе Т. Толстой представлен эсхатологический миф, в котором доминирует Хаос – антимир, антигерой, антиобщество. Главный концепт – деградация общества – моральная, интеллектуальная, духовная (пушкин с маленькой буквы). Однако эта антиутопия совмещается с философской притчей, в центре которой – поиск Слова, книги (недаром в быличке о кладе кладом является книга).

Таким образом, на базе переосмысления архетипических мотивов и образов создан не миф, а антимиф. По мнению Н. Лейдермана и М. Липовецкого, «в «Кыси» разворачивается трансформация авторитетных мифов культуры в сказочную игру с этими мифами» [3, с.473]. Мифопоэтизм романа реализован в использовании принципа бинера в структуре праздника, в аксеологических отношениях, в построении миромодели по мифопоэтическому образцу.


Литература
  1. Нефагина Г.Л. Русская проза конца ХХ века. – М., 2003.
  2. Топоров В.Н. Модель мира // Мифы народов мира. – Т. 2. – М., 1982.
  3. Лейдерман Н.Л. и Липовецкий М.Н. Современная русская литература: 1950-1990 годы. – Т.2. – М., 2003.