Geum.ru

Мотивы русского фольклора в произведениях сибирских писателей

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
Мотивы русского фольклора в произведениях сибирских писателей

Абросимова О.С., студентка 2 курса

специальность Преподавание в начальных классах

ОГОУ СПО «Черемховский педагогический колледж»

Обращение к фольклору – постоянно обогащающаяся, развивающаяся традиция русской литературы. Ориентация на слушателя и читателя из народной среды обусловила обращение к широко известным фольклорным художественным ценностям (образам, мотивам, художественным приемам, ритмико-интонационным средствам, музыкальным формам). Проблемы фольклоризма определялись идеями национального самоутверждения, социальных преобразований и своеобразия народного характера русского народа. Фольклорный материал в произведениях современных писателей, и писателей Восточной Сибири в том числе, обнаруживает себя как непосредственно, через внешнее заимствование (генетический уровень), так и на контактном уровне. Отбор фольклорных традиций обусловлен авторскими установками в плане выражения и содержания.

В произведениях сибирских писателей прослеживаются следующие способы литературно-фольклорного взаимодействия: использование традиционных жанровых форм, синтез разных фольклорных жанровых традиций в пределах авторского текста или творчества, доминирующая творческая ориентация на определенную жанровую форму (стилеобразующий фольклорный фактор); фольклорное цитирование, введенное в структуру образа; отражение фольклорного образа посредством цитаты, аллюзии, реминисценции; воспроизведение ситуаций, событий, аналогичных фольклорным, но пересозданных на иной смысловой основе («медвежий» сюжет, сюжет «вещих птиц», мотивы почитания природы, предков, трудного испытания, оплакивания); создание образов-символов, уходящих истоками в мифологию, фольклор; проявление подобия элементам фольклорной поэтики (антитеза, персонификация, речевой стиль, народный юмор); стилеобразующая роль фольклорных традиций.

В творчестве В. П. Астафьева «живет необыкновенное ощущение цельности, взаимосвязи всего живого на Земле» [4], блаженной полноты жизни. «Мальчик умом, и не умом даже, а природой данным наитием постигает замкнутый, бесконечный круг жизни и, хотя ничего еще понять не может и объяснить не умеет, все же чувствует: все на земле рождается не зря и достойно всякого почитания, а может, и поклонения. Даже махонькие мушки с чуть заметными искорками крылышек на вытянутом сереньком тельце занимают свое место на земле и свою имеют тайность» [1, 34]. Цельное и целостное мировосприятие В. П. Астафьева подпитывалось народными представлениями о природе, гораздо более близкими к пониманию истинной ее сущности, чем воззрения иных ученых. В связи с этим можно говорить о народной натурфилософии, находящей свое воплощение в фольклорных и мифологических мотивах и образах, лежащих в основе поэтики В. П. Астафьева (Солнце, Рыба, Река, Цветок, Дерево, Лес, Мать и др.). Некоторые из данных образов имеют ярко выраженную языческую природу, поэтому, например, А. В. Бармин, анализируя рассказ «Зорькина песня», говорит о солнцепоклонничестве Астафьева» [3].

Важнейшую роль концепции В. П. Астафьева составляет «мысль о единородстве человека и природы» [5], воплотившаяся, в частности, в образе собаки Бойе, давно погибшей, но, как прекрасное видение, мираж, вновь возникающей в сознании героя. Писатель напоминает северное поверье: «собака, прежде чем стать собакой, побыла человеком, само собою, хорошим» [5, 13] «Царь-рыба»). Как подчеркивает Л. К. Максимова, в этом народном поверье выражена надежда на то, что «добрая живая душа имеет возможность продлить себя, пусть даже в ином обличии (добрый человек - собака). Бытие, таким образом, предстает в «Царь-рыбе» как система всего живого. Целостность этой системы и создает условия для «вечного живота» живой души в противовес смерти» [5].

Мотив отмщения, возмездия находит совершенное свое воплощение в повествовании в рассказах «Царь-рыба» и особенно в заглавном его рассказе. Обогащенный мотивами покаяния и спасения, он органично сочетается с фольклорными (сказочными), мифологическими (языческими и библейскими) образами, выразившими этическую и натурфилософскую концепцию В. П. Астафьева. Когда «реки царь и всей природы царь» оказываются «на одной ловушке» [1, 187], повязанные «одним смертным концом» [1, 188], «богоданная», «волшебная», сказочная» царь-рыба, олицетворяющая саму природу, ее красоту, справедливость и мудрость, по выражению А.И.Нагаевой, «как бы вынуждена вразумить возгордившегося человека, доказывая ему, что победить ее, отнять у нее творящую силу он и не вправе и не в состоянии» [6]. Образы женщины-матери и рыбы-матери сливаются у В. П. Астафьева в одно: «…рыба плотно и бережно жалась к нему толстым и нежным брюхом. Что-то женское было в этой бережности, в желании согреть, сохранить в себе зародившуюся жизнь» [6, 190]; «Природа, она, брат, тоже женского рода!» [6, 194]; «…женщина – тварь Божья, за нее суд и кара особые» [6, 194]. И это не случайно. В. П. Астафьева отличает «святое отношение к истокам человеческой жизни, которая и является для него мерой всему на земле» [6].

Такого отношения, с точки зрения писателя, заслуживает и беззаботная, бездумная мать Акима, в образе которой подчеркнута «стихия безотчетного материнства» [6], и дикое пламя древних эпох Земли: «Ночь без конца и края, такая же ночь, какая властвовала в ту пору, когда ни меня, ни этих колосьев, никого еще не было на Земле, да и сама Земля клокотала в огне, содрогалась от громов, усмиряя себя во имя будущей жизни. И быть может, не зарницы эти, а неостывшие голоса тех времен, пластая в клочья темноту, рвутся к нам? Может быть, пробиваются они сквозь толщу веков с молчаливым уже, но все еще ярким приветом, только с виду грозным, а на самом деле животворным, потому что из когда-то дикого пламени в муках и корчах родилось все: былинка малая и дерево, звери и птицы, цветы и люди, рыбы и мошки» [1, 15]. Так даже геологические процессы одухотворяются В. П. Астафьевым, образ природы-матери перерастает в образ планеты-матери, и мы вновь убеждаемся, что в художественном мире писателя нет границ между неорганическим и органическим.

В произведениях В. Распутина мотивы фольклора освещаются в философско-нравственном аспекте. Например, его «Прощание с Матерой» является обобщенно-символической по смыслу драмой, в которой речь идет о человеческой памяти, верности своему Роду (один из важнейших символов фольклора). Главная героиня - Дарья. Одной из основных черт ее характера является чувство сохранения памяти, ответственности перед предками. «Правда в памяти. У кого нет памяти, у того нет жизни» [9].

В повести описан конфликт «отцов и детей», поскольку нравственному дому Дарьи противопоставлена позиция внука Андрея, вдохновленного всем новым, прогрессивным. Повесть исполнена символики: в Матере мы угадываем символ жизни, а возможно, нашу землю; в Дарье - хранительницу этой жизни, мать, устами которой говорит сама истина. Эта повесть - своеобразное предупреждение об опасности, грозящей матери-земле, «подобно острову», затерявшейся «в космическом океане». В повести много других символических образов: символический образ избы, которую Дарья обряжает перед сожжением; туман, который прячет остров. И, лишь отвлекаясь от реальной конкретности содержания, становится понятна решимость Дарьи и ее подруг не расставаться с Матерой (землей) и разделить ее судьбу. В целом повести свойственна острая публицистичность, высокая толстовская назидательность, апокалиптичность мировосприятия. Звучание центральной темы несет в себе высокую народную трагичность.

Фольклоризм сибирских писателей – это эстетическое явление, связанное непосредственно с авторскими принципами видения, изображения мира и проявляющееся в мировоззрении героев, обрисовке характеров, образов природы, строении сюжета, стилистике, преобладающей поэтической интонации. Современное художественное мышление и индивидуальное мироощущение определили эстетические приоритеты качественно новый уровень в усвоении традиций фольклора. Став творческими ориентирами и трансформировавшись в основу авторского стиля, компоненты формы, приемы изображения, речевой стиль народного эпоса, лирики, афоризмов явились важным фактором, определившим разноликость современной сибирской литературы. На основе творческой глубинной связи с народно-поэтическими традициями прозаики и поэты обогащают национальный литературный процесс, предопределяя его самобытность и индивидуально-стилевое разнообразие.


Литература
  1. Астафьев В. П. Пролетный гусь: Рассказы, затеси, воспоминания/ Послесл. В. Я. Курбатова. – Иркутск: ИП Сапронов Г. К., 2001. – С.412.
  2. Астафьев В. П. Повести: Стародуб. Кража. Пастух и пастушка. – М., 1976. – С.314.
  3. Бармин А. В. Сказка в повествовании В. П. Астафьева (Материалы к исследованию)// Фольклор народов РСФСР: Межвуз. науч. сб. – Уфа, 1983. – С.143.
  4. Жуков И. И. Доверие к жизни. – М.: Мол. гвардия, 1980. – С.112.
  5. Кондратьев А. Г. Содержательность символического пейзажа В «Царь-рыбе» В. Астафьева// Пейзаж как развивающаяся форма воплощения авторской концепции: Сб. науч. трудов. – М., 1984. – С.122.
  6. Ланщиков А. П. Вопросы и время. – М.: Современник, 1978. – С.217.
  7. Максимова Л. К. «Царь-рыба» В. Астафьева. Трансформация жанра проповеди// Художественное творчество и литературный процесс. В.IX. – Томск: Изд-во Томского ун-та, 1988. – С.163.
  8. Нагаева А. И. Притча в художественной структуре «Царь-рыбы» В. Астафьева// Фольклор и литература Сибири. – Омск, 1981. – С.36.
  9. Размахнина В. К. Астафьев и Сибирь// Научный ежегодник КГПУ. Вып. 3. Т.2. – Красноярск: РИО КГПУ, 2002. – С.170.
  10. Распутин В.Г. Избранное. – Иркутск, 2004