Введение в трансперсональную психологию алексей тулин москва
| Вид материала | Анализ |
| Представления памяти и фантазии в аспекте их содержания Предмет представлений памяти и фантазии |
- Основы психологии. Алексей тулин москва, 4932.85kb.
- Теории социальной психологии алексей тулин москва, 6122.16kb.
- О контактерстве. Тулин Алексей Москва 2008 Содержание, 10786.17kb.
- А. Б. Хавин Сидоров П. И., Парников А. В. С34 Введение в клиническую психологию:, 6431.14kb.
- Рабочая программа дисциплины Психология развития и возрастная психология Направление, 107.24kb.
- Тулин алексей. Уфологическая психология. Том уфология и психология, 4425.48kb.
- Ю. Б. Введение в общую психологию. М., 2000. Лекция, 413.91kb.
- Юридическая психология (2011-2012 учебный год), 43.72kb.
- Русский Гуманитарный Интернет Университет Библиотека Учебной и научной литературы, 207.98kb.
- Психоаналитическая литература, список книг по психоанализу, 290.5kb.
Представления памяти и фантазии в аспекте их содержания
Как при восприятии, так и в представлениях памяти нам всегда дается нечто — и восприятие, и представление с необходимостью подразумевают предмет, касаются предмета. То же самое происходит и в случае воображения: мы непременно воображаем, представляем нечто — представление воображения также не может быть беспредметным. Однако помимо предмета, восприятие имеет и содержание; точно также содержание имеют как представления памяти, так и любые другие представления — в частности, представления фантазии.
Для того, чтобы найти различие между продуктами фантазии и восприятия или памяти, необходимо сопоставить их как с точки зрения предмета, так и содержания.
Начнем с содержания. Как известно, содержанием восприятия является наш чувственный материал, наши ощущения различных модальностей. Аналогичное содержание имеют и представления памяти. Что можно сказать о представлениях фантазии? Обратимся к какому-нибудь примеру, рассмотрим, допустим, одно из самых фантастических представлений — химеру, имеющую, по описанию Гомера, переднюю часть льва, среднюю часть козы, а конечную — змеи. Как видим, здесь нет ничего такого, что не может быть построено как из материала ощущений, так и любого другого. Материал здесь использован обычный, такой же, как и в случае восприятия. Различие состоит лишь в том, что данный материал оформлен, объединен иначе. Разумеется, сказанное касается отнюдь не только нашего примера, так происходит всегда и везде. Одним словом, представление фантазии содержит тот же материал, что и всякое представление восприятия и памяти; представление фантазии не может содержать такой содержательный момент, соответствующее которому ощущение мы никогда не имели. Известно, что слепые от рождения, сколь бы живой фантазией они ни обладали, никогда не смогут вообразить ни одного цвета.
Однако до сих пор мы имели в виду лишь качественную сторону содержания. Но различие может отмечаться по какому-либо количественному моменту — представления восприятия или памяти, быть может, отличаются от представлений фантазии по степени своей силы, ясности, живости! И действительно, существует мнение, что представления фантазии характеризуются особой живостью. Однако это неправильно. Несомненно, что в некоторых случаях воспоминание является настолько пластичным, явственным и живым, что переживается так, будто бы его предмет стоит перед нашими глазами, тогда как представления фантазии такой явственностью характеризуются не всегда — разве мало случаев, когда у человека с прекрасной памятью фантазия развита слабо! Такие случаи не только встречаются, более того, можно даже сказать, что особенно высокий уровень развития обеих этих функций у одного субъекта обычно не встречается. Память, в определенной мере, может даже мешать свободной работе, полету фантазии.
Но даже если бы подобное различие между представлениями фантазии и памяти существовало, его все равно невозможно использовать для их дифференциации, поскольку количественное различие — большая или меньшая живость — как таковое, еще не перешедшее в качественное различие, позволяет дифференцировать явления лишь внутри одной группы, то есть оно пригодно, так сказать, для интрадиф-ференциации, но никак не интердифференциации.
Тем не менее, следует отметить, что все-таки имеется уважительный аргумент в пользу использования количественного аспекта при сопоставлении представлений фантазии и памяти. Дело в том, что память ограничена задачей отражения объективной реальности, она не может по собственному разумению суверенно изменять свои представления, поскольку они должны давать отражение объективной действительности, то есть отражение того, что на самом деле имело место в прошлом. Иное дело фантазия, которая вместо отражения объективной реальности пытается построить представление нового, несуществующего, а каким будет это новое, полностью зависит только от нее. Поэтому не существует какой-либо причины, в силу которой какая-либо сторона представления фантазии останется бледной, неясной, ущербной. Что может помешать ей дополнить и переделать это представление по собственному разумению! Несмотря на это, утверждать, что фантазия всегда характеризуется одинаковой живостью, нельзя. Существует немало людей, фантазия которых может быть более бледной, нежели их память и, тем более, восприятие.
Таким образом, между содержанием представлений, будь то представления памяти или фантазии, не обнаруживается никакого различия, ведь содержание представления не позволяет понять, с каким представлением имеешь дело — с простым воспоминанием или воображением.
Предмет представлений памяти и фантазии
А теперь посмотрим, есть ли различие между представлениями памяти и фантазии с точки зрения их предмета. Из вышесказанного очевидно, что в данном случае положение уже должно быть совершенно иным. Память, как и восприятие, направлена на отражение реально существующего, подразумевая, следовательно, действительно существующий предмет — ее интенциональным предметом является настоящий, объективно существующий предмет. Иное дело фантазия, сама создающая свой предмет, который ни в коем случае не является реально существующим предметом, он непременно должен быть иным — не таким, какой существует, а таким, какого в нашей действительности еще нет. Следовательно, с точки зрения предмета представления фантазии и памяти существенно различаются.
Однако как следует понимать это различие? В предмете представления фантазии не подразумевается реально существующий предмет, тогда как в представлении памяти подразумевается именно таковой. Но, допустим, кто-то представил черного лебедя. Что это — представление фантазии или памяти? С точки зрения объективной действительности представление черного лебедя не должно быть сочтено фантазией, поскольку лебедь черного цвета действительно существует. Но предположим, что субъект из нашего примера не только никогда не видел черного лебедя, но и вообще не слышал, что такой существует. Следовательно, образ черного лебедя создан им самим, а потому этот последний должен быть сочтен продуктом фантазии, а не памяти.
Таким образом, получается, что дело не в том, что объективно представляет собой предмет того или иного представления, а то, чем он является интенционально.
Однако, с другой стороны, бесспорно и то, что встречаются и такие случаи, когда предмет представления фантазии интенционально подразумевает реально существующий предмет, как это бывает, например, в случае галлюцинаций или представлений сновидений. Стало быть, дело и ни в том, каков предмет интенционально, и ни в том, каков он объективно. Одним словом, получается, что дифференцировать представления фантазии и памяти по их предмету также невозможно.
Однако данный вывод неправомерен. Дело в том, что то или иное представление с одной точки зрения может быть сочтено фантазией, а с другой — нет. Когда мы ставим вопрос о том, является ли то или иное представление объективно новым или представляет собой лишь отражение объективно существующего, то та-
кая постановка вопроса является скорее логической, чем психологической; с другой стороны, выясняя, каким является то или иное представление интенциональ-но, мы придерживаемся феноменологической точки зрения. Следовательно, ни в первом, ни во втором случаях наш подход не является психологическим. Фантазия же, в первую очередь, — психологическое понятие, а потому нас, разумеется, только такой подход и интересует.
Рассматривая вопрос с одной определенной позиции, в данном случае — с психологической точки зрения, оказывается, что решить его нетрудно. Ведь в таком случае следует учитывать не то, каким является предмет того или иного представления чисто объективно, а лишь то, является ли он объективно (а не субъективно) новым для субъекта, то есть переживался ли этот предмет субъектом когда-либо и в какой-либо форме. Вернувшись теперь к нашему примеру с тем, чтобы решить, было ли представление черного лебедя действительно представлением фантазии, нам нужно выяснить, слышал или переживал ли субъект когда-либо нечто, связанное с черным лебедем. Если окажется, что нет, то это представление безусловно следует считать представлением фантазии, хотя объективно оно ни в коем случае таковым не является. Взяв сейчас для примера представление какого-либо действительного фантастического сновидения, можно сказать, что, невзирая на то, что в момент переживания этого представления субъект полностью уверен в его реальности, его также следует считать представлением фантазии, поскольку в действительности субъект никогда ничего подобного не испытывал. Следовательно, это представление могло быть создано субъектом лишь посредством фантазии.
Таким образом, предмет представлений фантазии и памяти различен. Предмет фантазии индифферентен относительно действительности, тогда как представление памяти, напротив, стремится именно к отражению существующей действительности: ее предмет является предметом объективной реальности.
Однако следует помнить, что фантазия проявляется не только в создании отдельных образов, не только в том, что она порождает представления, скажем, химеры, черного лебедя или девятиглавого дракона. Нет! Гораздо чаще фантазия создает целые сюжеты, сложные события — одним словом, целостные, связные картины протекания представлений. Например, фантазия в содержании сновидения проявляется не только в полном своеобразии входящих в него отдельных представлений, взятых не из действительности, а совершенно новых, порожденных воображением. Нет! Все отдельные представления, входящие в сновидение, могут быть взяты из действительности, не являться новыми, однако сновидение в целом, все в нем происходящее, одним словом, весь сюжет представляет собой не простое воспоминание пережитого, а совершенно новые, в подобном виде несуществующие обстоятельства.
Различие между памятью и фантазией аналогично и в данном случае: представление первой является репродукцией хотя бы однажды действительно пережитого субъектом, тогда как с представлением второй в данном конкретном виде субъект в действительности никогда не встречался.
Таким образом, фантазия, порождая отдельные представления, строит их из обычных элементов восприятия. Стало быть, новое следует искать в особенностях целостности, гештальта, а не среди единиц материала. Так обстоит дело и в тех случаях, когда фантазия проявляется в создании сложных содержаний, сложных сюжетов, творчества; материал, отдельные представления по своему содержанию могут быть взяты из содержаний восприятия, однако продукт фантазии в целом — сюжет, событие — по своему построению непременно должен представлять собой нечто новое.