Дипломатические
| Вид материала | Диплом |
- Церковно-дипломатические отношения россии с иерусалимским и антиохийским патриархатами, 670.22kb.
- М. И. Кутузов не только выдающийся военачальник, каковым его знают все. Он был также, 94.54kb.
- Дипломатические представительства иностранных государств в Республике Беларусь, 131.49kb.
- Касымжомарт токаев, «Преодоление. Дипломатические очерки казахстанского министра», 1405.42kb.
- Рубрикатор информационного каталога, 168.49kb.
- Дипломатические и юридические документы, 245.58kb.
- Дипломатические привилегии и иммунитеты, 27.92kb.
- Дипломатические, 331.02kb.
- Высший Государственный Совет, Совет Министров и Постоянный Комитет Союзного государства., 100.83kb.
- Дипломатические, 3027.66kb.
-Не узнаешь меня? - с горькой усмешкой спросил незнакомец.
-Миша?! - прохрипел я, с ужасом глядя на него.
В эту секунду мне вспомнилось, как утром я проезжал через Рустави. Заняв правый ряд, ехал медленно, надеясь увидеть кого-нибудь из знакомых. Мы всегда радывстретить старых знакомых, посещая места, где провели свою юность. Я еще размышлял о том, насколько разрушителен кризис, как он способствует миграции. Рустави был построен по воле Сталина. Подчиняясь его «железной политике», люди наводнили город. Сюда съезжались со всего Союза.
Город стал промышленным центром Грузии. Глядя на остановившиеся заводы этим утром, я еще
думал о том, что есть не менее грозная сила, чем воля Сталина-это промышленный кризис девяностых. Большинство жителей так же быстро покинули город, как прежде, в середине века, заполнили его. И разве я сам в поисках лучшей доли не перебрался в Тбилиси?!
Тут же я встретил мало сказать знакомого, почти однокашника (Миша учился в параллельном классе). Увы, это не обрадовало меня, вернее, не обрадовали обстоятельства, при которых я встретил его, да какая там радость, я продолжал с ужасом смотреть на Мишу. Лицо его имело землистый оттенок, оно было покрыто шрамами, челюсть была искривлена, видно, сломана. Впалая грудь как будто насмехалась над широкими плечами, создавая какое-то жуткое несоответствие, что-то страшное было в этом диссонансе. Человек, которого я помнил рослым,
сильным, красивым, предстал предо мной инвалидом, стариком. Седые волосы только подчеркива
ли преждевременную старость далеко не старого по годам человека...
Мне вспомнился случай из детства. Мише нравилась девочка из нашего класса, из-за нее он поколотил моего одноклассника. Последний тоже добивался ее внимания, при этом он, как часто бывает, обижал ее, доводил до слез. Миша побил его, я же усмотрел в этом вызов. Мы схватились у самой учительской, не удосужились даже выйти на школьный двор-наше ристалище. Дрались так, что учителя не могли разнять нас – мы совершенно не реагировали на гневные окрики учителей-женщин. Я не знаю, чем бы все это кончилось, если бы не подоспевший физрук, могучий мужчина под два метра роста, в прошлом игрок сборной Грузии по волейболу...
После уроков весь Мишин класс ждал меня у выхода из школы. Я мог бы свободно уйти через школьный двор, но гордость гнала вперед, туда, где меня ждал 7(в). Как только я вышел на улицу, одноклассники Миши тут же налетели на меня, но он разогнал их, раздавая тумаки направо и налево. Повидимому, ему было интересно, выйду я через дверь, или улизну через забор школьного двора. Надо признать, что его побаивались, он был первым забиякой в школе. После этого мы заключили мировую. Не скажу, что мы очень сдружились, но стали уважать друг
друга. К тому же судьбы наши были сходны. Наши отцы, коренные тбилисцы, переехали в Рустави, потому что работали на металлургическом заводе. Когда их вызвали из-за нашей драки в школу, они задали нам потом дома трепку. При этом отец стыдил и выговаривал мне за то, что я подрался с сыном его друга, не говоря уже о драке в самой школе, да еще перед учительской.
После школы Миша окончил строительный факультет политехнического. Как инженер, он сделал отличную карьеру. В конце восьмидесятых руководил крупным строительством. Позже воевал в Абхазии, был награжден. Когда я видел его в последний раз, а это было лет пять назад, это был здоровый, сильный человек, пусть и не так преуспевавший, как прежде, но даже отдаленно не напоминавший инвалида, сидевшего за моим столом.Передо мной была тень того Михаила, которого я знал на протяжении многих лет.
Все эти мысли пронеслись у меня в голове в какие-то считанные секунды. В эту минуту к нам подошла Вика с подносом. На нем был графин «дирбулы» и легкие закуски. Когда она расставила принесенное на столе и отошла от нас, Миша взял графин и наполнил стаканы рубиновой влагой.
-За нашу встречу, Ладо,-сказал он, поднимая свой стакан.
Я не любитель мешать спиртное, от этого бывает тяжелое похмелье, к тому же мне надо былосдать статью, но это показалось мне настолько ничтожным по сравнению с бедой, случившейся с моим другом, что я мысленно обругал себя и протянул руку ко второму стакану с вином. Мы выпили.
-Тебе, наверно, интересно узнать, как я превратился в то, что есть сейчас?-спросил он, закусывая сыром.
Не в силах говорить, я кивнул в ответ.
-Когда началась рушиться страна, наш строительный трест еще какое-то время был на плаву. Мы долгое время пытались бороться с неотвратимым, прежде чем наша «лавка» закрылась. Я некоторое время рыскал в поисках работы. Увы, все остановилось, а те предприятия, которые продолжали пыхтеть, были на грани остановки. Я понял, что искать работу по специальности-все равно, что плевать против ветра. Тогда я уехал вГрецию, в то время это было проще простого. Всеми овладела истерия выезда из страны. Наверно, так и должно было быть: государство было закрыто более семидесяти лет, плод, бывший запретным на протяжении стольких десятилетий,стал доступным. Эйфория прошла по приезде в Грецию. Начались поиски работы, прозябание на чужбине. Наконец, я устроился на стройку рабочим. Мне очень повезло - столько наших людей возвратилось оттуда ни с чем, не сумев никуда устроиться.
Михаил перевел дух. Сломанная челюсть,как видно, не способствовала плавному изложению.
Он вытащил из кармана куртки «Мальборо», зажигалку, прикурил, затянулся и выпустил дым в потолок.
-Кури - он протянул мне «Мальборо».
Я достал сигарету из пачки. В тот момент я подумал, откуда у него деньги на дорогие сигареты, рестораны, к тому же одет Михаил был очень хорошо.
-Я вернулся из Греции через несколько месяцев,-продолжил Михаил после непродолжительного молчания,—тысячу долларов, заработанную там, передал двоюродному брату. Он занимался обменом валюты, дохода от этого вполне хватало на жизнь - тогда валютные операции еще не были монополизированы. Вскоре грянула война в Абхазии, я поехал туда. Тогда мне казалось, что я защищаю Грузию.
-А сейчас, что же, тебе так не кажется?!-спросил я в некотором замешательстве.
-Судя по сиротам, вдовам, по отношению к ним властям, которые оставили их без помощи, без копейки-нет. Я считаю, что мне, моей семье очень повезло, что я не погиб там: одной вдовой и одним сиротой было бы в Грузии больше...После войны я снова искал работу. Пробовал заняться
торговлей (к тому времени валютные операции были монополизованы банками), чуть не прогорел.
Это дело требует торгашеского таланта, это не столь простой бизнес, как кажется. Моя тысяча долларов улетучилась, как дым... Шли годы, мы кое-как перебивалисьслучайными заработками...Э, да мы совсем не пьем. Разливай вино, выпьем, выпьем за прежние, бесшабашные времена, всю прелесть которых постигаешь во времена бедствий и лишений,-повысил голос Михаил.
Мы чокнулись. Осушив стакан, Миша стал ковырять вилкой в своей тарелке. Я последовал его примеру.
-После нескольких лет прозябания я по совету одного знакомого создал неправительственную организацию. Ты, как журналист, должен знать, что такое третий сектор.
Я кивнул головой.
-Но вряд ли тебе известна вся подноготная этих организаций, поэтому поясню. Сама идея прекрасна, она связана с благотворительностью, установлением демократии, защитой прав
человека и т.д. Неправительственная организация должна искать средства, спонсоров с тем, чтобы делать хорошие дела, говоря упрощенным языком. Организация пишет проект, где детально описывает то, что собирается сделать, указывает сумму, необходимую ей для этого. На конкурсной, повторяю, на конкурсной основе (обрати внимание, какая благодатная почва для коррупционеров, взяточников от благотворительности) отбираются лучшие проекты. Победители получают гранты-денежные средства для проведения в жизнь своих проектов.
В этой системе я пробыл несколько лет. Это были даром потраченные, вычеркнутые из жизни годы. Я писал проекты, посылал их благотворительным фондам. Потом ждал ответа. Ответ при ходил-всегда это был отказ, выраженный в очень вежливой форме...
-Но я знаю НПО, которые процветают,-попытался я возразить.
-Ты прав, но это, как правило, те НПО, которые стояли у истоков этого движения. Как только распался Советский Союз, его республики попали в область зрения международных благотворительных организаций. Те, кто создали НПО в то время, стали стричь купоны. Но эта эйфория международных организаций скоро сменилась холодностью и недоверием. Говоря
по правде, в этом были повинны наши НПО, которые попросту кидали фонды, получали гранты и
клали деньги себе в карман вместо того, чтобы осуществлять проекты. Так что «процветающие
НПО», как ты выразился, это именно те, которые зарекомендовали себя хорошо у спонсоров, или те, кто воровал меньше, чем НПО-кидалы...
-О, это мучительный процесс,- Михаил откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди,-ты пишешь проект, ломаешь голову над каждой строчкой, каждым словом, удалось ли тебе убедительно сформулировать свою мысль, идею. Потом ждешь, ждешь ответа, потому что альтернативы нет, есть только перспектива опуститься на дно, к алкашам и забулдыгам. Они пьют,не просыхая, не имея мужества смотреть трезвыми глазами на ужасную реальность, их в большинстве своем породили безработица, кризис, неимение будущего. И это кратчайший путь к смерти. Ядовитая водка, наводнившая наш рынок, завершает процесс деградации и ведет тебя на тот свет.
-Может быть, правительство таким образом решает проблему безработицы, - с горькой усмешкой продолжил Михаил,-сначала оно деклассировало этих людей, лишило их работы, потом щедрой рукой предоставило в их распоряжение ядовитую водку, которая косит не хуже чумы. Нет человека, нет проблемы... Хотя тут, мне кажется, в большей мере повинна жажда миллионных прибылей наших спиртных магнатов. Они ввозят за гроши технический спирт, подвергают его кое-как очистке, если это можно назвать очисткой, потом выбрасывают этот яд на рынок...
-Но что это мы все о мрачном, - Михаил потянулся к графину, -наполним наши стаканы благородным вином, даю гарантию, что оно не отравит нас, как тот спирт, от которого в лучшем случае слепнут, а в худшем-играют в ящик, хотя,хоть убей, не знаю, который из этих случаев худший, а который лучший.
-Твое здоровье,-он поднял свой стакан,-твое здоровье,брат, помнишь, какие пиры мы закатывали здесь?! Вино лилось рекой, столы ломились от яств...
-Твое здоровье,-я осушил свой стакан.
-Миша, ты ничего не сказал о том, что... с тобой случилось, - прервал я молчание, воцарившееся за столом. Эта мысль не давала мне покоя, должен признаться, рассказ Михаила ни в коей мере не проливал свет на то,что с ним произошло.
-Всему свое время. Вашему брату, жрецам пера, необходимо терпение,-с усмешкой возразил он.-Я читал твои статьи. Ты здесь проездом, собираешь материал?Я видел, как ты что-то писал в своем блокноте.
-Да, я был в Гардабани.
-Очень трудно после благополучия окунаться в бедность,-через некоторое время продолжил Михаил свой рассказ,-раньше бытовые дела тебя не касались, ты приходил домой, давал деньги жене и был вне хозяйственных забот. В дни бедствий наступает другая пора,
идиллия исчезает с потерей работы. Жена ворчит, в доме начинаются ссоры. Аппетиты прежние,
как и во времена изобилия, но средств уже нет...
Мой сын был одним из лучших в своей школе. Это случилось, дай Бог памяти, в каком он был классе?-на минуту задумался Михаил,-ах, да, в десятом. Троих лучших учеников десятых классов из его школы послали в Англию на лето при финансовой поддержке одного из местных фондов. Поехали не лучшие, а троечники. Один – чей-то внук, другой - чей-то сын, третий-уже не помню,кто. В тот злополучный день сын пришел домой и спросил меня: «Отец, зачем я учусь, нужно ли вообще учиться? Все равно во всем побеждают чьи-то дети, чьи-то внуки...”
Мне стоило большого труда убедить его продолжить учебу... Случай же с поездкой в Англию великолепная иллюстрация того, каким злом оборачивается такая основанная на коррупции «благотворительность». В тот день я дал сам себе клятву вырвать мою семью из этой страны, дать сыну образование там, где он сможет проявить свои способности.Я сдержал свое слово, Ладо, я сдер жал его,-он наклонился над столом, торжествующе глядя мне в глаза.
Вскоре его порыв угас, он откинулся на спинку стула, в глазах появилась тоска.
-Но какой ценой, Господи, какой ценой,-горестно пробормотал он.
Усилием воли он справился с волнением и продолжал почти ровным голосом.
-О чем я говорил? О потраченных даром годах, когда я занимался НПО. У меня было несколько хороших проектов. Один из них касался защиты окружающей среды - рыбной популяции Куры. Помнишь,какие сазаны ловились у нас? Усачи, сомы, все было в нашей реке. Всю эту рыбу извели браконьеры, бьющие рыбу током. Каждый из них платил экологической полиции,и та закрывала глаза на эти преступления. Действовал принцип поступления денег снизу вверх, от нижних структур власти к верхним. Полиция часто приезжала на Куру, отнимала у бедных рыбаков, большей частью пенсионеров, которые ловили рыбу для пропитания, удочки,спиннинги. Случалось, в это время мимо полиции на надувных лодках проплывали браконьеры, служители порядка закрывали на это глаза, они продолжали штрафовать несчастных. Большей подлости властей трудно себе представить. Пенсионеры вели полуголодное существование, назначенная им правительством пенсия целиком уходила на уплату штрафа. Руками полицейских правительство изымало у несчастных те жалкие гроши, которые незадолгодо этого само выдавало им. Но как выдавало, какой ценой получали пенсию старики? Сотни людей в очередях, часами простаивание в ожидании грошей, в холод, в жару, в любую погоду. Скольких из них увозили кареты «Скорой помощи» прямо из очередей с инфарктами и прочим, они просто не могли выстоять до конца в этих проклятых очередях. И,как завершающий акт этой трагедии –появление негодяев, одетых (не знаю, в силу какого недоразумения) в полицейскую форму,и ограбление
плачущих стариков…
Помнишь нашумевшую историю о смерти ребенка рядом с Мцхетой? Охрана Шеварднадзе
била током рыбу, кажется, они бросили кабель под напряжением в Куру. Рыбу били, надо полагать для своего благодетеля, он,по слухам, большой любитель «цоцхали». Под напряжение попал купавшийся ребенок.
Хотя, какое мне дело до правительства? Что бы оно ни вытворяло, какими бы постыдными дела ми ни занималось. Я коснулся его только потому, что встречал немало глупцов, связывающих свои надежды на лучший завтрашний день с тем или иным политическим лидером. Хорошее, заботящееся о людях правительство я не видел и,наверно,никогда не увижу. Вообще, мне кажется, мужчине не к лицу ругать правительство, сваливать на него свои беды. Мужчина, если он мужчина, при любом правительстве должен обеспечивать свою семью. Я заговорил об этом только потому, чтобы показать свое неверие в завтрашний день, чтобы доказать всю бесперспективность моего тогдашнего существования. И я сделал то, что сделал...
Миша закурил сигарету, затянулся, выпустил дым в потолок, после чего продолжил рассказ:
-Когда я сказал, что бесцельно потерял несколько лет, занимаясь общественной деятельностью, я немного покривил душой. Там я научился писать проекты. Готов спорить, ты сейчас подумал вот о чем: «Если ты научился писать проекты и это были действительно хорошие проекты, то почему они не финансировались?» Ведь ты это подумал?
Я кивнул головой.
-Потому что даже получив твой хороший проект, фонд боится оказаться кинутым тобой. Он делает запрос о твоем НПО, спрашивает о тебе у «стоящих у истоков НПО», как я их назвал. Те поливают тебя грязью, видя в тебе конкурента в кормушке, именуемой фондом. В итоге проходит их проект, даже если он хуже твоего.
-А в Тбилиси?! В Тбилиси ведь тоже есть филиалы разных фондов?! - спросил я.
-Вздор, чистой воды вздор. Ты что, забыл, как директор одного из тбилисских фондов выдал премию в несколько тысяч долларов своей жене, тем самым просамолетив профессоров, участвовавших в конкурсе? Грант предназначался тому, кто сделает лучший перевод
«Левиафана» Бэкона с английского на грузинский. Так там, как выяснилось, благоверная директора вообще плавала в английском. Она перевела это произведение с русского на грузинский, воспользовавшись русским изданием «Левиафана» коммунистических времен. Это доказали, сравнив русское издание с переводом. У цензоров того времени была прескверная манера кромсать, добавлять отсебятину в пропагандистских целях в произведения тех или
иных авторов...
Так что, если у тебя нет родственника-директора фонда, то тебе нечего рассчитывать на
финансирование. Заводить же с ними знакомства, искать их покровительства, пресмыкаться перед
ними у меня не было ни умения, ни желания.
В этот момент к нам подошла Вика. На вопрос, нужно ли нам еще что-нибудь, мы ответили отрицательно.
-Одним словом,-снова заговорил Миша, когда Вика удалилась,-у меня не было ни одного шанса сделать ничего стоящего здесь. А я дал слово сыну, как уже говорил. Моя деятельность в НПО натолкнула меня на мысль, принесшую мне крутые бабки…Ты видел фильм «Гладиатор»?
-Да,-ответил я, несколько удивленный вопросом.
-Это самый лучший фильм из всех фильмов, снятых о Древнем Риме. Ты помнишь схватку с тигром? Так вот, как бы она ни была похожа на схватку человека со зверем, в действительности это всего лишь спектакль, иммитация, хотя и очень профессионально поставленная. Не спорю, тигр там даже получает в один момент удар щитом, если только это не монтаж. Но даже если это не монтаж, то в лучшем случае тигр там раздражен, но не разъярен, как бывает разъярен раненный зверь...
При просмотре фильма у меня появилась идея провести настоящий гладиаторский бой с хищником. Я написал проект, где предлагал себя в качестве гладиатора против леопарда.
-О чем ты говоришь, какой бой?! - пробормотал я.
-Именно, бой со зверем,-его явно забавляло мое замешательство.
- На Западе два основных увлечения, об этом можно судить по программе «Дискавери»-это динозавры и история Древнего мира, в которой Рим с его гладиаторами занимает одну из первых строк...
Я рассуждал так: в Абхазии я был много раз на волосок от смерти. Я мог погибнуть и оставить сына сиротой просто так, за здорово живешь. Скажу без хвастовства, словами великого Бернса, я там «штыка не боялся и с пулей дружил». Так почему бы мне, черт побери, не рискнуть жизнью, пусть даже погибнуть, но погибнуть с пользой для семьи, дать сыну шанс пробиться в жизни, использовать свой талант, знания. Ведь у нас талант без денег-пустой звук и больше ничего. Как тут не вспомнить поездку учеников-лодырей в Англию, о которой я говорил. Пойми, это был выход для меня, когда я говорю “погибнуть с пользой для семьи” - эти слова лучше всего отражают мое состояние в те дни. Разве тогда я не погибал?!Разве это не верная дорога к смерти, которую слишком мягко называют депрессией?!Каждый новый день без работы, без шанса изменить жизнь, без будущего, сжигающий у тебя энное количество нервных клеток. Жизнь,
при которой перспективы Томаса Магриджа показались бы королевскими против твоих, разве это
жизнь?! И за всем этим только одна дорога-начать пить гнусное, дешевое пойло, ибо на дорогое нет денег, разве это не вернейший путь на тот свет?!..
Динозаврами и Древним Римом, наверно, увлечены те, чей быт устроен. Эти люди имеют капитал, им хочется острых ощущений.В неблагополучных кварталах, где люди заняты поисками куска хлеба, вряд ли людям до динозавров и Древнего Рима. Но что это меня тянет философствовать?! Счастье мое, что там так популярен Древний Рим, благодаря этому мой сын учится в университете в Штатах. Я сдержал свое слово. Сейчас я не жалею о своих увечьях, вернее, конечно же, жалею, но в такие моменты успокаиваю себя тем, что если бы я не сделал того, что сделал, я наверняка свихнулся бы или спился... Все было бы хорошо, если бы не Леван, -голос Михаила задрожал при этих словах.
Упоминание нового имени нашло отклик в моей душе. Тоска, время от времени прорывавшаяся у Михаила, вызывала у меня смутные предчувствия, что трагедия не ограничилась одними увечьями моего друга, она приняла еще большие размеры, затронула
судьбы других людей. Тот, кто проводит свою юность в постоянных потасовках, а в молодости идет добровольцем на фронт, не будет так горевать о внешности. Нечто подобное мы испытываем, проходя через чужой незнакомый двор.М ы предполагаем, что там может находиться свирепая собака и, когда она бросается на нас, вздрагиваем, хотя и ожидали ее появления.
-Ты должен помнить Левана, моего друга, моего однокурсниа,-сказал он.
-Да, - прошептал я, предчувствуя беду.
Мне вспомнился Леван. Познакомились мы в Сочи, где отдыхали в ознаменование окончания института: я со своими однокурсниками, Миша -со своими. Веселый парень, настоящий заводила, он напоминал Михаила. Помню, глядя на них, я думал о том, что сходство
характеров порождает настоящую дружбу.
-Леван был моим лучшим другом,-прервал мои воспоминания Михаил, - я не мог действовать, держа его в неведении относительно того, что затевал. У нас не было тайн друг от друга. Я посвятил его в мои планы, более того, прочел ему проект... Зачем я это сделал?! Сейчас он был бы жив, понимаешь ты это или нет? - он вперил в меня горящий взор.
-Когда он прочитал проект,-продолжил, немного успокоившись, Михаил,-первыми же словами Левана были: «Бой не с леопардом, а со львом, и нас будет двое!»- Леван загорелся желанием вступить в драку.
Я из кожи лез, отговаривая его, превращал мою каверну в легких чуть ли не в рак, говорил, что все равно не жилец на этом свете, что обречен. Леван только улыбался в ответ с непреклонностью человека, принявшего твердое решение: «Мы вместе победим или погиб-
нем, вернее, в любом случае мы победим, потому что наши семьи будут обеспечены,»-он, как и я,
сидел на мели.
После долгих споров я внес поправки в проект так, как он хотел. Убрал леопарда, вписал льва, написал, что два человека будут биться с ним насмерть и что сделают это за миллион долларов...
В проектах есть графа «оценка проекта». Так вот, в этой графе я написал:«Вы сами оцените проект. Пригласите кого угодно в качестве зрителей, оденьте их в тоги, туники, и вы получите уникальные кадры о Древнем Риме. Продавайте билеты на шоу по высокой цене.
Пригласите несколько сотен зрителей-богачей, этим вы полностью окупите свои затраты»... Я был
убедителен, что-что, а писать проекты я научился.
Мы отослали наши фотографии в спортивных костюмах, стали бегать по утрам на стадион,
бросили курить, тренировались, как одержимые, настолько были тверды в решении вырваться из
бедности, пусть даже такой ценой.
А что нам оставалось делать? Грабить банк, обогащаться за счет горя других людей?! Лучше уж сделать это за счет богатых зевак, любителей кровавых зрелищ. Кто-то возразит: «В чем вина льва, которому вы готовили смерть?»
Человек превращает Землю в пустыню без животного мира. Вспомни, что я говорил о рыбе в Куре. Согласен, задуманное нами - не самое благородное дело. Но у меня на семью, потомство давно устоявшиеся взгляды. Если ты обзавелся семьей, будь добр, обеспечь ее, создай будущее своим детям, и никакие кризисы, никакая безработица не может служить оправданием нищете, голоду в твоем доме. Я никогда не понимал пьяниц, сетующих на тяжелое время, обрекающих свои семьи на голод. При этом они палец о палец не ударят, чтобы вытащить своих близких из грязи. Если я и осуждал нашу систему, порядки в неправительственном секторе и прочее, то только для того, чтобы показать, что у меня там не было шансов добиться чего-нибудь значительного. Да и какое я имею право кого-нибудь осуждать?! Эти люди являются служителями системы, которая коррумпирована, порочна до мозга кости. Разве сам я был ангелом, когда работал в социалистическом строительстве с его приписками и прочим уродством?!
А насчет льва добавлю следующее: разве охотник, поражающий зверя из винтовки, осуждается кем-нибудь? Неужели мы хуже этих охотников?! По крайней мере, мы давали льву равные с нами шансы, в отличие от этих, убивающих на расстоянии...
Тем временем, мы получили ответ. Американцы писали, что в ближайшее время с нами встретятся их представители. Действительно, через несколько дней мне позвонили и назначили встречу в отеле «Мариотт» в Тбилиси. Не знаю, как Леван, но я почти всю ночь перед встречей не сомкнул глаз.В назначенное время мы переступили порог отеля. Трое американцев дожидались в холле. Мы обменялись приветствиями, при этом они испытывающе осматривали нас. Потом самый высокий из них, похожий на гусака мужчина лет пятидесяти-пятидесяти пяти, предложил подняться в его номер. Роль переводчика выполнял розовощекий коротышка лет сорока, он
представился нам Джоном. Как видно, он работал в Грузии, в посольстве или фирме, или еще где-нибудь. Третий- могучий широко плечий блондин средних лет явно был борцом, о чем говорили ломаные, без хрящей, уши. Имен Борца и Гусака я не запомнил, уж очень невнятно они представлялись, скорее всего, назвали вымышленные имена.
Мы поднялись на третий этаж. Гусак отпер дверь и пригласил нас к себе: «Что будете пить?» - спросил он, когда мы расселись.
-Кофе, пожалуйста, – ответил я, Леван кивком головы выразил свое согласие.
Как я уже сказал, переводил Джон. Двое других производили впечатление людей только что спустившихся с трапа самолета.
Гусак позвонил, после чего нам принесли кофе. Это не было кривляньем, желанием показаться этакими трезвенниками, к тому времени мы не только не пили, но и не курили, что было гораздо труднее.
-Перейдем к делу,- сказал Гусак, как только с кофе было покончено. -Вы писали, что готовы биться со львом?
-Да, мы готовы,-ответил я как можно убедительнее, глядя ему в глаза.
-Вы писали, что мы можем привлечь состоятельных людей на трибуны в качестве зрителей, даже указывали нам цены на билеты. Не кажется ли вам, что это наше дело? -спросил он высокомерно.
-Безусловно. Наше дело только сражаться, за гонорар, разумеется,-с улыбкой добавил я. - Если я и упомянул билеты и зрителей, то только потому, сэр, что рассматриваю мое послание как проект, в чем вы могли убедиться, когда читали его. Там все разбито по параграфам. И если кое-что в нем вызвало ваше неудовольствие, то я готов принести вам извинения,- сказал я, готовый вытерпеть все от этих холеных янки.
-Нет проблем, -сменил гнев на милость Гусак, -беда в другом, как мы все это проделаем. США - страна законов, -важно добавил он.
Надо сказать, что все нами было обдумано заранее.
-Вы оформляете нам трудовые визы, -начал я.
-Что за бред,-фыркнул Борец. Разумеется, Джон этого не перевел.
-Мы едем в Штаты как дрессировщики, укротители хищников,- невозмутимо продолжил я. Должен сказать, что я пошел на хитрость, делая вид, что не знал английского,- мы оформляем контракт, по которому для Голливуда устраиваем представление, создавая видимость настоящего боя, ну, скажем, для съемок исторического фильма. При этом мы, дрессировщики,- я сделал ударение на последнем слове, - делаем все, чтобы наше «представление» прошло без крови. Это все для контракта, чтобы законность была соблюдена. Но, как вы знаете, звери время от времени выходят из под контроля дрессировщиков, и тогда проливается кровь. У нас будет как раз такой случай, -добавил я с усмешкой.
-Но как тогда объяснить миллион долларов в контракте. Укротители работают со зверьми за гораздо меньшие деньги,-сказал Гусак, которому идея с дрессировщиками понравилась.
-Мы имитируем настоящий, максимально приближенный к настоящему бой-это опять для контракта. На самом деле это будет самый наинастоящий бой. Так вот, из-за этого, в силу максимального приближения боя к настоящему, хищник будет раздражен, что очень повышает опасность работы с таким зверем, именно поэтому сумма не вызовет ни у кого подозрений.
-Но если, когда лев атакует вас, прольется кровь, -немного смешался Гусак,-то мы будем вынуждены пристрелить зверя, и тогда «представление», как вы говорите, сорвется.
-Ни в коем случае. Человек, поставленный с оружием на случай нападения зверя на «дрессировщиков», может забыть об оружии, завороженный видом крови. Хотите, дайте ему испорченное оружие, которое не выстрелит, пистолет, поставленный на предохранитель, с которого он, потрясенный ужасным зрелищем, забудет его снять, тем самым он будет жать на курок, а выстрела не последует. Если кто-то будет стоять с брандспойтом за ареной, то кран
может испортиться, вода не польется и нечем будет отогнать зверя. Эврика,-этот вариант пришел
мне в голову только что, это была моя сиюминутная импровизация,-cделайте так: выстрелите в
льва из духового ружья по ошибке пустой ампулой, без снотворного, как если бы вы хотели немедленно усыпить зверя – усмехнулся я.
-Но если оружие не выстрелит, мнимое снотворное не подействует или в брандспойте иссякнет вода,-с саркастической усмешкой сказал Гусак,-то это значит, что мы, согласно контракту, не выполнили своих обязательств и вы, или ваши ...э-э-э родственники,-вот гад, заранее хоронит нас,- подумал я, когда он запнулся, между тем Гусак продолжал,-могут подать на нас в суд за невыполнение нами условий контракта.
-Да ты не такой глупец, каким кажешься, напыщенный гусь,-подумал я.
Мысль о том, что они приехали, придавала мне уверенности. Раз приехали, значит клюнули. Я боялся другого, как бы вообще проект не остался без ответа. Что поделаешь, после стольких провалов я уже порядком потерял веру в свою удачу. К тому же я указал им лазейки, пути обхода подводных рифов, грозно именуемых законом.
-В таком случае в контракте можно будет указать гораздо меньший гонорар за представление. Можно добавить условие, по которому в случае получения увечий или смерти укротителей по вине организаторов, или неисправности оружия, или “обезвоживания” брандспойта,- я вернул Гусаку усмешку, - т.е. при несоблюдении вашей стороной мер безопасности, вы обязываетесь выплатить нам, или нашим семьям миллион долларов. Немного настораживает количество страхующих. Человек с оружием, человек с брандспойтом, человек с духовым ружьем... И все это разом должно отказать. Это будет выглядеть подозрительно. Можно оставить только одного человека с духовым ружьем и пустой ампулой. Брандспойт или человек с винтовкой может попасть в кадр и испортит вам фильм, в Древнем Риме не могло быть брандспойтов, как не было кольтов или М-16. Тем самым, в качестве страховки остается только человек с духовым ружьем, он действует издалека и никак не попадет в кадр.
-Но нас обвинят в том, что мы не выставили человека с винтовкой, как вы говорите, за кадром, который бы действовал на дистанции, подобно человеку с духовым ружьем.
-Ну, что же, вы проявили оплошность, -улыбнулся я,-но вы боялись рикошета, ведь представление придется проводить в клетке, чтобы оградить зрителей от зверя. А пуля, выпущенная с дистанции, может и не миновать прутьев, и тогда рикошет может завалить кого
угодно, но только не льва. Да, вы проявили оплошность, но разве вы не наказаны за нее выплатой
миллиона долларов?!
Американцы переглянулись между собой:
-Черт их дери, у них на все есть ответ, -проворчал Гусак, обращаясь к Борцу, - а не морочат ли они нам головы?
-Не думаю, посмотри на их физиономии.
Усилием воли я сохранил невозмутимость, мне захотелось закричать от радости, когда я услышал эти слова. Так уж устроен человек: какую бы опасную авантюру ему не пришлось затеять, он будет изо всех сил стараться осуществить ее. Меж тем Борец продолжил:
-Вспомни, каких бойцов поставляет на профессиональный ринг бывший СССР. Эти ребята
умеют драться, лично я на своей шкуре убедился в этом. Мне кажется, эти из той же породы. Они
хорошо все продумали. Так поступают люди, которые твердо решили довести дело до конца.
-Миллион слишком большие деньги. Я хочу сказать, что пятьсот тысяч - тоже неплохие деньги за представление, -сделал последнюю попытку Гусак.
-Видите ли, мы не какие-нибудь проходимцы, - я решил играть в-открытую,- еще несколько лет назад мы были уважаемыми людьми, занимали приличные места в обществе. У нас прекрасные семьи, способные дети. Если мы идем на это, то только для того, чтобы обеспечить будущее наших детей, что невозможно в нашей стране без денег, какими бы способными они ни были. Джон может это подтвердить, -усмехнулся я,-как видно он давно в Грузии и знаком с порядками, царящими у нас.
-К тому же мы, простите, храбры, я вынужден об этом говорить,- продолжил я, видя, что Гусака продолжают одолевать сомнения: Борец, по-видимому, был за нас,- мы воевали в Абхазии, и уверяю вас, не по нашей вине эта война была проиграна.
Я достал из кармана орден, Леван достал свой.
-Мы не сорвем вам представление, а это самое главное,-вставил Леван.
Гусак взял ордена, повертел их в руках в задумчивости, потом вернул их мне.
-Мы сообщим вам о своем решении позже, -он встал и протянул мне руку, в его жесте проскользнуло нечто похожее на уважение. Провожал он нас намного лучше, чем встретил. Не знаю, что было тому причиной: ордена, безупречный план, мы ли произвели на них впечатление. Я потому столько говорю об этом, что это было очень важно для нас. Мы заручились союзником,
первый этап был пройден.
Обменявшись рукопожатиями, мы вышли из отеля.
-Что скажешь, Миша, поверил он в нас? -спросил Леван.
-Кажется, да, хотя, кто знает, поживем-увидим.
Всю дорогу из Тбилиси в Рустави мы молчали. Может быть, в глубине души мы надеялись, что затея провалится. Это совсем не простое дело - поставить жизнь на карту, сражаясь незнакомым оружием. В этом плане гораздо увереннее себя чувствуешь даже когда идешь на войну, по крайней мере, у тебя АКМ-знакомый до оскомины...
Дни шли за днями. Мы продолжали бегать на стадион. Связь с нашими новыми боссами или партнерами, называй как угодно, мы держали через электронную почту. Еще раньше мы выслали им наши данные и ждали визы.
Вскоре мы получили их. И знаешь, странное дело, чем ближе был день отъезда, тем лучше и краше казалась нам наша страна с ее безработицей, коррупцией, клановой системой. К моменту, когда мы закончили все формальности, связанные с отъездом, у нас еще оставалось три дня. Один из этих дней мы решили провести на природе. Мы поехали на рыбалку, на озеро Джандари. Наверно, мы заранее прощались с Родиной, сами того не осознавая. Конечно, мы понимали риск, на который шли, но в таких делах всегда надеешься на лучшее. Остальное время мы провели со своими семьями. Мы сказали своим, что едем на работу в Штаты по контракту. Наши были на вершине счастья, они представления не имели, на какую «работу» мы ехали.
По приезде в Америку, в Лос-Анджелес, я связался с Мейсоном. Помнишь Мейсона?
Я помнил Мейсона. Мейсон-это была кличка, так звали мы Сергея М. Он учился в нашей школе и жил по соседству с Мишей. Он окончил Иняз, потом учился в аспирантуре. В начале 90-ых уехал в США.
-Мейсон занимается там переводами, как специалист он очень высоко котируется. У него хорошие связи. Я посвятил его в наши дела. Он нашел адвоката, который представлял наши интересы.
При оформлении контракта нам пытались подсунуть тигра вместо льва.Мы твердо стояли на своем: лев и только лев. Меня всегда интересовало, какой болван назвал льва «царем зверей?» Тигр намного сильнее. Лев единственная кошка, живущая группами, прайдами. А почему? Именно потому, что иначе ей не выжить. В прежние времена, когда львы и тигры жили бок о бок, именно такая тактика помогала львам противостоять тиграм-одиночкам. И тем не менее тигр вытеснил льва, чему самое лучшее подтверждение-ситуация в Индии. Там львы остались только в небольшом, изолированном заповеднике, в Гирском лесу. Конечно, на это можно возразить, что в Африке никогда не было тигров, почему же в Африке львы тоже держатся прайдами? Потому что в Африке роль тигров выполняют гиены. Львы сообща отбиваются там от гиен. Короче говоря,
лучше драться вдвоем против льва, чем втроем против тигра...
Кстати, скажу несколько слово контракте. Прошел мой вариант, который я изложил в «Мариотте», с некоторыми изменениями с учетом американского законодательства. Опасаясь обмана, мы настояли на одном пункте. Наш адвокат получал вознаграждение из суммы, которая будет выплачена нам по окончании боя. Это привязало его к нам лучше любых убеждений и доводов. Защищая наши интересы, он защищал свой гонорар. Не могу не вспомнить с благодарностью Мейсона, который принял самое активное участие в составлении контракта,
вот уж, действительно, знаток языков, специалист с большой буквы. Сначала он наотрез отказался принимать участие в этой, как он выразился, авантюре, но когда увидел, что дело зашло так далеко, то достал нам хорошего адвоката, сделал все, чтобы нас не просамолетили. Когда я хотел вписать его имя в контракт для вознаграждения (обо всем надо было думать заранее, ведь мы оба могли погибнуть), Мейсон покраснел, как рак, и полез на меня с кулаками:
-Ты думаешь, я это делаю ради денег, чертов дурак,- кричал он как одержимый, наступая на меня,- я это делаю, чтобы вас не кинули, чертовы дураки.
С большим трудом нам удалось утихомирить его. И еще долго он ворчал себе под нос, ругая меня за эту «авантюру», называя себя «безмозглым ослом, помогающим чертовым дуракам». Мейсон, славный малый, интеллигентнейший человек, наихудшим ругательством в лексиконе которого были «чертовы дураки». Когда весь этот ужас кончился, я купил ему «джип» из моей доли.
-Послушай, -не выдержал я,-не могу не согласиться с Мейсоном, почему именно такой путь ты выбрал?Что за экстремализм?! Ну, ладно, тебе не повезло, но ты же мог попытаться найти работу. У нас даже открыли сайт в интернете, там делаются объявления о работе, предлагаются конкретные должности. Худо-бедно, а работу за несколько сотен долларов в месяц там можно найти, что, по нашим меркам, не так уж плохо.
-Вздор, -он даже фыркнул от возмущения,-да, я знаю, там есть объявления от совместных фирм, организаций. Я не знаю, с какой целью эти объявления делаются, хотя, скорее всего, с целью создания видимости принятия на конкурсной основе хороших, даже лучших специалистов на работу, в угоду своим хозяевам-американцам, немцам и другим. Практика принятия на работу по объявлениям, надо полагать, широко применяется на Западе, скорее всего, там действительно отбираются лучшие, те, у кого лучшие послужные списки. Американцы, англичане, немцы, открывая у нас совместные предприятия, заинтересованы в принятии на работу хороших специалистов, по их настоянию и делаются объявления в интернете. Но курируют эти вопросы наши с тобой земляки. Они же заранее знают, кого им принять на то или иное место-того, кто больше заплатит. Параллельно проходит другой конкурс, самый любимый взяточниками. Рабочее место с несколькими сотнями долларов, как ты сказал, стоит несколько тысяч баксов. Повторяю, эти объявления делаются в большинстве случаев, чтобы пустить пыль в глаза иностранным боссам. Ты думаешь, я мало посылал свои данные по тому или иному объявлению? Это пустая трата времени и нервов. Денег же, чтобы купить работу, у меня не было, да и где гарантия, что она за тобой останется? Не захотят ли твои хозяева вновь получить деньги за твое место? Они подержат тебя месяц-другой, а потом вышибут, а объявление о твоем месте снова поместят на сайт.
Вот случай трехлетней давности из моей практики,- продолжил Михаил,- в НПО я занимался вопросом прав человека и изрядно поднаторел в этом деле. Я наизусть знаю, где, когда был принят тот или иной пакт, конвенция, документ о правах человека, знаю содержание этих документов. И это естественно: если ты занимаешься тем или иным вопросом, ты должен знать его назубок. Одна известная американская неправительственная организация объявила конкурс, победители которого должны были поехать в Штаты на четыре месяца, чтобы на месте изучить законодательство, обстановку, тот или иной вопрос, для того, чтобы по возвращении в Грузию, используя опыт, знания, приобретенные в Америке, улучшить ситуацию в нашей стране...Как тебе эта утопия?-с улыбкой добавил он.
- В конкурсе, как это всегда бывает, были указаны конкретные темы, одна из которых была «права человека». Я принял участие в конкурсе. Нас было больше ста двадцати участников. Из них толь ко шестнадцать дошли до собеседования. Это были обладатели лучших проектов. В их числе был и мой. В комиссии, проводившей собеседование, было пять членов, именно членов, - с усмешкой добавил он,- трое американцев и двое местных. Местные работали в тбилисском филиале организации, проводившей конкурс. Комиссия должна была на основе собеседования из шестнадцати человек отобрать трех победителей, которые поедут в Штаты. Мой проект был очень хорош, продуман до мелочей - я не хвастаю, Ладо, вспомни, как я продумал условия контракта боя со львом, и вот я вышел на собеседование. И что ты думаешь, двое местных из кожи вон лезли,
чтобы потопить меня. Я видел замешательство в их глазах. Видимо, они уже взяли деньги с тех, кому обещали поездку в Америку, я же смешал им карты, чуть не испортил всю обедню. В таких случаях после окончания собеседования американцы спрашивают у местных их мнение по поводу того, кто более достоин поездки. Эти двое назвали своих протеже, и дело на этом закончилось. Но для них есть известный риск в том, что ты произведешь очень хорошее впечатление на американцев и те могут заартачиться и объявить тебя победителем конкурса.Это грозит местным членам комиссии большими неприятностями. Поэтому, как только переступаешь порог комнаты собеседования, ты встречаешь по крайней мере двух врагов, которые схватываются с тобой. Они ненавидят тебя, как ненавидят всех тех, кто пришел без денег, в случае победы они могут остаться без мзды. Потом из главного офиса организации пришло письмо с дифирамбами, с благодарностью на мое имя. Они сокрушались о том, что я не победил, с сожалением писали об ограниченности средств, позволяющих им профинансировать пребывание в Штатах всего лишь трех человек от каждой из бывших республик СССР приглашали участвовать в конкурсе на следующий год...Это письмо для меня было тем же, чем мертвому припарки, лучше бы они проследили за объективностью отбора победителей...
-Ну их к дьяволу, ты своими вопросами отвлек меня от главного, - прервал сам себя Михаил, закуривая сигарету,-у меня совсем нет охоты говорить об этих мудаках. Пусть берут или не берут взятки, пусть дерут втридорога, пусть срезают бедолаг без гроша в кармане-мне все равно, я уже не в их власти и вряд ли когда-нибудь с ними встречусь, слава Богу.
У меня сейчас совсем другая жизнь. Не надо ни свет ни заря рыскать в поисках заработка, засыпать, просыпаться с мыслями о работе, этот пресс, именуемый поисками куска хлеба, уже не властен надо мной, как и те мудаки. Я обленился: просыпаюсь, закуриваю сигарету, думать ни о чем не надо: ни о деньгах, ни о хлебе насущном. Выкуриваю сигарету, шлепаю на кухню, варю себе кофе. Валяюсь полдня в постели. Телевизор, книги. Потом тащусь обедать сюда. И так коротаю ссвои дни. Казалось, что еще нужно человеку, безбедная жизнь рантье - разве это не лучший финал для того, кто столько бедствовал?! Понимаешь, здесь пусто, -он показал на левую сторону груди,- Левана нет, семья за тысячи километров от тебя, кругом ни друзей,ни знакомых, ты
видел, как изменился город.
Мы замолчали. К нам подошла Вика сменить тарелки и пепельницы. Я пускал дым в потолок и пытался собраться с мыслями, настолько необычно было все, услышанное мной. Видя нашу нерасположенность говорить, Вика ни очем не спросила.Со свойственной ей чуткостью, она безмолвно, не проронив ни звука, отошла от нас.
-Нас поместили в съемочный павильон и приставили тренера,- который обучал премудростям владения холодным оружием-копьем и мечом. Да, Голливуд есть Голливуд. Если они что-нибудь делают, то в высшей степени профессионально. В качестве консультантов они привлекают ученых. Если фильм о Древнем Риме, то в работе обязательно будут принимать участие профессора, специалисты по Античной эпохе, если съемочная работа посвящена Средневековью - там не обойдется без историков, знатоков Средних веков. Недавно я смотрел передачу по «Дискавери». Там пожилой профессор-американец поехал в Турцию, где на месте соорудил боевую колесницу, точную копию тех, на которых сражались древние ассирийцы. Он нанял местных мастеров по дереву, и они выполняли заказы профессора. В колесницу он впряг лошадей местной породы, потомков тех боевых коней, которыми управляли ассирийцы. Надо полагать, это обошлось ученому в большую кучу денег.
Поэтому нет ничего удивительного, что «цирк», где нас тренировали, был точной копией древнеримских амфитеатров. Тренер гонял нас до изнеможения. Гонял так, как не каждый сержант
новобранцев в учебке советской армии. Мы подчинялись, потому что понимали - это было в наших
интересах. Я не думаю, что нас тренировали из любви и сочувствия к нам, чтобы спасти наши
жизни. Думаю, что они просто-напросто боялись, что бой кончится за секунду-другую, что мы не
сможем оказать льву никакого сопротивления, чем испортим шоу. Тренируя нас, они продлевали
представление, превращали заклания агнцев в настоящий бой. Сэтой же целью нам выдали туники из кожи. Своевременная выдача. Как писал Джек Лондон, прямоходящий наиболее уязвим из всего животного мира: незащищенный живот и гениталии-вот его ахиллесова пята. Кожа хоть как-то прикрыла наши животы и срамоту от львиных когтей.Нам выдали мечи, длина которых нам не понравилась. Ими хорошо фехтовать, но в близком контакте с хищником они не годились. Если крупный зверь подминает тебя под себя, длинный меч становится бесполезным, тебе трудно бить им. Гораздо лучше в этом случае короткий меч или даже охотничий нож. ни согласились с нами и выдали короткие мечи. Я выбрал копье наподобие наших иберийских копий, тех самых, с которыми мои предки сражались с твоими*,- добавил Миша, с улыбкой глядя на меня.
-Ну, знаешь, это вилами по воде писано, - мне не понравилась такая интерпретация.
-Э, да ты все еще тот. Еще немного, и ты, пожалуй, бросишься на меня с кулаками, как тогда, в школе. Увы, я уже не тот... Помнишь нашу знаменитую драку перед учительской?
-Еще бы, - устыдился я своей вспышки,- отец здорово всыпал мне за нее.
-А ты заметил, что наших родителей вызывали в школу чаще, чем родителей последних двоечников?
-Конечно.
-А знаешь, почему так было? Мы хорошо учились, при этом дрались, имели двойки по поведению. Учителя видели в этом вызов, мы не укладывались в их стереотипы. Драться, по мнению педагогов, должны только двоечники, отличники и хорошисты должны быть паиньками. Если дерется успевающий ученик-это уже ЧП.
-Да, попортили они нам крови, как и мы им.
-Они дали нам знания, были великими педагогами, пусть со своими предрассудками, стереотипами. Вспомни, как выпускники нашей школы поступали в самые лучшие, самые престижные вузы страны, той старой страны...
- Помянем наших учителей, скольких из них уже нет в живых,- Михаил протянул руку к графину и наполнил стаканы. Мы выпили.
-Ну что же, мы уже подошли к развязке нашей истории,- продолжил через минуту свой рассказ Михаил ,- в упражнениях с копьем и мечом месяц прошел незаметно. Время от времени мы звонили домой. Только на чужбине понимаешь, что такое семья, родня, близкие.Но отступать было поздно. Да и как мы могли отступить? Бросить все, убежать, вернуться к прозябанию, бесперспективности?
Все это время с нами работал психолог, он также подготавливалнас к бою. За две недели до представления привезли льва. Мне кажется, это сделали для того, чтобы мы привыкли к зверю. Начались репетиции, мы выходили на арену, приветствуя «цезаря», сидевшего в лучшей ложе. Сенаторы выделялись пурпуром своих тог. Весталки, лишенные прелестей любви, стремились наверстать упущенное,пресытившись в другой страсти-в тяге к крови,зрелищам...Нам казалось, что мы в Древнем Риме, знакомом по книгам. Не знаю, как у Левана, но у меня было чувство, что это больше Рим, чем тот, который был на самом деле, много веков назад. В представлении все было учтено, в том числе и разношерстность публики - наряду со знатью, в «цирке» присутствовал простой люд...
Как-то, рассматривая крупного, могучего зверя, который своей превосходной формой явно не добавлял нам бодрости, Леван сказал:
-Лучше бы мы потребовали львицу.
-Они вряд ли бы согласились,-ответил я,-нам уступили в споре о тигре, но дальше бы не пошли. Да и кто знает, что хуже, опаснее для нас - львица или лев? Львица более ловка и подвижна, чем самец. Она добывает пищу для прайда.
-Но именно самец защищает прайд, посмотри на него. В нем верных двести килограммов веса, а львица чуть ли не в два раза легче,- с невеселой усмешкой возразил Леван...
Так как наши репетиции снимались, наверняка заранее отобрали лучшую из проб. Сцены выхода на арену и приветствие императора получались у нас намного естественней, чем в тот злополучный день, когда мы вышли сражаться. Одно дело репетировать, другое - участвовать в настоящем бою с перспективой превратиться в львиный обед. Основной причиной нашей неуверенности, опасений, было незнакомое оружие. Да, нас здорово натаскали в этом.
Дошло до того, что я своим копьем пробивал полудюймовую доску. У Левана было копье массайского типа, с более тонким лезвием. Он объяснял свой выбор тем, что таким копьем больше шансов нанести хищнику серьезную рану, у копья с узким клинком меньшая вероятность натолкнуться на кость. Кстати сказать, тренер был согласен с ним. Последующие события доказали, что Леван был прав на все сто.
Но, как ни крути, это было незнакомое оружие. Наверное, недостаточно месяца упражнений оружием другой эпохи, чтобы сродниться с ним. Ты человек двадцать первого века с его достижениями, открытиями, прогрессом. И когда тебя насильно, хотя, о каком насилии может идти речь, это был наш выбор, окунают в другую эпоху, где тебе приходится защищаться
оружием двухтысячелетней давности, твой менталитет восстает, ты начинаешь мечтать о карабине с хорошим боем вместо ассегаев, протазанов и прочего. Я думаю, если бы настоящих бестиариев обучили бы стрельбе из винтовки за тот же месяц, что и нас, они предпочли бы сражаться мечом и копьем. Гладиаторы так же отвергли бы огнестрельное оружие, как мы в мыслях - холодное. Наверно, я мелю вздор, но знаешь, всякие мысли лезут в голову перед боем...
Роковой день приближался. Психолог трудился вовсю, чтобы натаскать нас морально. Мы привыкали ко льву, как лайки привыкают к посаженному на цепь медведю:сначала страх, опасение с их стороны, потом собаки атакуют зверя. Психолог подводил нас ко льву, вел беседы об императоре Коммоде, одолевшем чуть ли не сотню львов в цирке в честном бою, один на один. Метод был тот же, пусть не такой грубый и агрессивный, но смысл был приучить нас к зверю, внушить веру в свои силы.
Как-то за день до представления я подошел к льву. Он находился в нише с решеткой, устроенной под трибуной, на уровне арены. Это был прекрасный экземпляр. Не знаю, был ли это зверь из зоопарка, или еще недавно он оглушал африканскую саванну могучим ревом, защищая территорию, своих самок, детенышей от посягательств других самцов.
-Привет, дружище,-обратился я к нему,-наверно, мне следует извиниться перед тобой. Только извращенный человеческий ум может придумать то, что придумал я.
Задуманное дело казалось наиболее мерзким именно тогда, когда я смотрел в глаза хищнику.
-Да, сейчас ты избегаешь моего взгляда, но не думаю, что ты так же поступишь завтра, -говорил я ему.
Странно, я уважал и в то же время ненавидел этого льва. Он был владыкой в своей вотчине. У него были угодья, подданые, жены. Из-за нас его лишили всего этого. Мало того, льва заставляли идти на смерть. Мы тоже шли на смерть. Но мы шли, чтобы взлететь вверх по социальной лестнице. Его же, наоборот, спустили с самых высот вниз... Ты видишь, какие мысли лезут в голову в момент, предшествующий опасности. Мозг возбужден, каждый твой нерв - натянутая струна. И ты думаешь решительно обо всем, вернее, стараешься думать о чем угодно, только не о предстоящем бое, но мысли твои постоянно возвращаются к зверю и предстоящему сражению.
За день до представления наше возбуждение, страх, если хочешь, достиг наивысшей точки. В тот миг я думал: “Зачем мы здесь? Какого черта я вписал Левана в проект?!” Но я продолжал корчить из себя этакого бодрячка, что же мне оставалось делать? Высказать свои
страхи Левану, сломить его и себя морально?! Я уверен, те же мысли одолевали и Левана. Мы продолжали играть свои роли, как в дешевом водевиле, делали, вернее, старались делать хорошую мину при плохой игре. Только один раз Леван не выдержал:
-Сейчас на Джандари вовсю идет красноперка, как бы я хотел быть там, - вырвалось у него...
Наконец, наступило утро того рокового дня. Была прекрасная весенняя погода. Солнце светило вовсю, как если бы насмехалось над нами:
-Что вы задумали, глупцы, жизнь так прекрасна, разве сейчас время затевать игры со смертью? Жили бы себе как раньше, пусть не в достатке, и ждали бы часа, когда Всевышний призовет вас. Вот что с вами сделала гордыня, ничтожные глупцы, вот до чего вас довело неуемное желание вырваться пусть из бедной, но безопасной жизни. А теперь пеняйте на себя, если даже я, светило, столь щедро даря вам тепло, оживляющее природу, делающее жизнь такой прекрасной, не смогло удержать вас от дурацких игр со смертью, теперь пеняйте на себя...
Тем временем на съемочной площадке шли последние приготовления. Мы облачились в кожаные туники, на ноги надели сандалии, голени наши были защищены. - Не дадим страху одолеть себя, Леван устремил на меня горящий взор,-если струсим, это верная смерть. И пусть нашим боевым кличем будет: «Спасем наших детей!» Думай о нищете, о бедности, о тюрьме, наркотиках, обо всех бедах, грозящих подросткам, потерявшим веру в смысл учебы, поменявшим школу на улицу. Думай о своем сыне и добудь ему будущее, пусть даже ценой собственной жизни. Лев не опаснее абхазской пули, если мы не испугаемся.
Это было так неожиданно, услышать от немногословного Левана столь длинную речь, что я подошел к нему, и мы обнялись...
Я вспомнил наш отход. Сухуми уже пал, мы были в кольце. С боями прорывались к горам. Основная группа наших была уже в безопасности, в горах Сванетии. Мы с Леваном прикрывали отход. Когда расстреляли почти все патроны, их у нас осталось не больше двух десятков, решили отступить. Поднимаясь в горы, я заметил слева от нас ложбинку, удобную для засады. Мы бегом достигли ее. В отдалении показались сепаратисты. Я посмотрел на Левана, он красноречиво погладил приклад автомата, потом вынул из кобуры «Макаров», положил его перед собой и сказал:«Сначала я расстреляю весь остаток патронов в автомате,-при этом он перевел свой АКМ на одиночные выстрелы,-потом выпущу все пули из «Макара», кроме одной. В плен я не сдамся».
-Все, кроме двух, Леван, не будь жмотом, - попробовал я пошутить, пожимая ему руку.
Тем временем, несколько горцев направилось в нашу сторону, они наверняка заметили ложбинку. Леван прицелился, я последовал его примеру. Враги приближались. Нас отделяло от них метров семьдесят, не больше... Теперь уже шестьдесят,пятьдесят... Неожиданно раздавшиеся откуда-то сзади очереди показались мне самой лучшей музыкой, какую я когда-либо слышал в своей жизни. Это был арьергард отступавших в горы наших частей, лучшие из наших ребят.
В эту минуту дверь с внешней стороны отворилась, и к нам вошел продюсер в сопровождеии нескольких человек. Он придирчиво осмотрел нас, сделал несколько замечаний, проверил, хорошо ли сидит на нас амуниция. Похлопал по плечу и, наверно, в десятый раз напомнил нам, что мы должны делать. Напоследок, сказав “good luck”, пожал нам руки и вышел, торопясь занять свое место среди съемочной группы.
Мы встали, стали разминаться, готовясь к выходу на арену. Я взглянул на Левана. Он был бледен, но взгляд его был так же тверд, как там, в Абхазии,где он говорил, что оставит один патрон в пистолете.
Он повернулся ко мне:
-Помни: спасем наших детей! Страх-это верная смерть!
Решетка поднялась, открывая выход на арену. Мы вышли наружу. Нас встретили овациями. Даже в тот момент, произнося традиционное «идущие на смерть приветствуют тебя, Цезарь», я подумал о том, насколько хорошо они все продумали, настолько красочным было представление, достойное кисти великого художника... После приветствия мы повернулись к
нише со львом. Возбуждение людей передалось зверю. Он метался, должно быть, чувствовал приближение Великого момента, или же души тысяч убитых в цирках зверей передали ему, что час пробил?!
Наконец, решетка его ниши была открыта, и лев вышел на арену. Это был уже не тот зверь, которого мы видели в клетке. Он был красив той красотой, какой красив лев, свободный в движении, не скованный жалким пространством клетки. Лев оглядел трибуны, арену, и тут его взгляд остановился на нас. Он направился к нам, издав короткий рык. Надо сказать, что мы стояли как раз на том месте, где льву оставляли его обед, а зверя не кормили несколько дней. Хищник остановился в нескольких метрах от нас, зарычал, стал размахивать хвостом, явно готовясь к
нападению.
-Спасем детей, - крикнул Леван, делая шаг вперед, высоко занеся копье. Я последовал его примеру. Сердце билось так, будто в грудь поместили бильярдный шар. В этот миг лев прыгнул на меня. Я нанес удар. Рука моя дрогнула, или я промахнулся, но копье вонзилось в плечо зверя, а не в шею, как я хотел. Двухсоткилограммовая масса бросила меня на землю как пушинку. Клыки льва впились мне в плечо, потом он попытался вцепиться мне в горло. Я закрывался руками. Он рвал руки в остервенении, стремясь добраться до горла. Я почти ничего не видел, кровь заливала мне лицо, изуродованное ударом лапы. В этот момент лев заревел с еще большей силой и отбросил меня в сторону- это Леван, зайдя сбоку, нанес ему удар своим массайским копьем...
Михаил замолчал. Он провел рукой по лицу, как будто хотел прогнать эти ужасные воспоминания. Он взял стакан, встал. Я последовал его примеру.
-За Левана, за его руку, за руку настоящего друга, которая не дрогнет в самый страшный, в самый критический момент. Великое счастье иметь такого друга, и нет большей беды, чем потерять его. Светлая ему память.
Слезы катились по лицу Миши. Это было немое горе сильного человека. Оно было страшнее воплей и причитаний.
Я выпил вслед за Михаилом. Мы сели. На какое-то время воцарилось молчание...
-Лев повернулся к Левану. Хищник встал на дыбы и повалил его на землю, вернее,на песок, которым была устлана арена,- продолжил Михаил через минуту внешне спокойно, но дрожь в голосевыдавала его переживания,- это был уже не тот зверь, каким он был до схватки, ему явно не хватало быстроты, и хотя он повалил Левана, мой друг успел выхватить меч и нанести льву удар. Хищник умирал, но последним усилием он сумел сомкнуть клыки на горле Левана. Через несколько секунд все было кончено - человек и зверь сплелись в одно целое...
-Ну, вот,пожалуй, и все, -продолжил он после непродолжительного молчания,-Леван умер на арене, меня отправили в операционную. К нам не сразу вышли, какое-то время нас снимали для большего эффекта. Три распростертых, истекающих кровью тела-отличные получились кадры, -добавил Михаил с горькой усмешкой,-может быть, выйди они вовремя, и Левана удалось бы спасти? Хотя, навряд ли, такой зверь, как лев, смыкая клыки на горле, ломает позвонки... Около месяца я провалялся в больнице, некоторые из ран загноились. Мне предлагали убрать шрамы - я отказался, посчитал подлостью наводить красоту, когда Леван мертв. С нами расплатились сполна - адвокат знал свое дело...
Жена и сын приехали ко мне, когда я еще лежал в клинике. Казалось, я добился того, чего хотел, обеспечил семью, мой сын учится в университете. Но какое-то безразличие овладело мной, внутри меня образовалась какая-то пустота. Не знаю, что именно было тому виной - смерть Левана или это была реакция на тот ужас, который пришлось пережить, или же все вместе. К тому же, я почувствовал себя лишним. Нет, сын по-прежнему любил меня, но мой вид... Это было постоянным напоминанием о том, какой ценой им, мне, нам досталось благополучие. Что касается жены, то у нас, наверно, никогда и не было большой любви. Ты знаешь, каким успехом я пользовался у женщин, видно это льстило ее тщеславию, когда она выходила за меня замуж. К тому же, в те времена я был хорошо обеспечен, имел прекрасную работу... А эта американская жизнь была не по мне. Через несколько месяцев я вернулся в Грузию. Жена присылает мне ежемесячно триста долларов, и вот с тех самых пор я прозябаю здесь. Жизнь моя бесцельна, целыми днями я просиживаю в кабаках, иногда нападает такая апатия, что валяюсь в постели несколько суток напролет. Наверно, это есть то, что называется жить по инерции.
Михаил слепил хлебный шарик и стал катать его по столу.
-Когда я говорил, что жена высылает мне триста долларов каждый месяц, я должен был сказать «высылала». Неделю назад я получил от нее письмо. Прочти его,- он протянул мне сложенный вчетверо лист бумаги.
Я развернул лист, на нем красивым женским почерком было написано:
«Дорогой Миша! Как ты поживаешь? Надеюсь, у тебя все хорошо, так как ты покинул Штаты, к которым не прижился и находишься сейчас в Грузии. Ты знаешь, какая здесь дорогая жизнь. Триста долларов, которые я высылаю тебе, наносят ощутимую брешь нашему бюджету. Как ты знаешь, мы живем на проценты с ценных бумаг, это не так уж много.
Дорогой, ты - герой Абхазской войны, инвалид, прости, что пишу тебе об этом. Даже здесь, в США, часто по телевидению говорится о большой экономической помощи, которую оказывает Вашингтон новому правительству Грузии. Тебе обязательно должны назначить приличную пенсию, а я бы смогла употребить эти триста долларов во благо сыну.
P. S. Само собой, пока тебе не назначат пенсию, я буду продолжать ежемесячно высылать деньги. Подумай об этом, крепко целую, Нелли».
-Видишь, ей жаль эти жалкие триста долларов для меня, для человека, который принес ей сотни тысяч. Одного у нее не отнять, она обожает сына. Сын любит меня, он, может быть, даже гордится мной. Словом, я сделал то, что должен был сделать, даже несмотря на это письмо. Более того, я был бы счастливым человеком, если бы не посвятил в эту затею Левана. Как все было хорошо в первом варианте - один против леопарда, а не двое против льва, - вздохнул он.
-Сделанного не вернешь. Знаешь, сейчас я думаю, что этим я спас себя. Кругом столько несправедливости, один неверный шаг, и тебе конец. Помнишь, я говорил об экологической полиции, которая отнимала удочки у стариков?! Старики плакали, а те гады выписывали штраф в десять лари припенсии несчастных в четырнадцать лари. А именно в этот момент
мимо, вниз по Куре, плыли браконьеры, бившие рыбу током, до которых полиции не было дела. Как сейчас помню толстого полуграмотного борова, пыхтевшего над бланками штрафов-он заполнял их на капоте своего «Мерседеса». Как хотелось превратить его заплывшую жиром челюсть в кровавое месиво. Усилием воли я гнал от себя эти мысли. Я думал о сыне, что за польза будет ему от того, если меня упекут за решетку лет на десять за избиение полицейского при исполнении? Поэтому, если губить свою жизнь, то только с пользой для близких тебе людей.
И потом, раз я уподобился диким зверям - как еще назвать схватку со зверем, то я должен жить по их законам,- добавил он с мрачной усмешкой,- а их закон гласит: защищай потомство ценой жизни, пока оно нетвердо стоит на ногах. Потом потомство изгоняется, ну, что же, разве я не разлучен с семьей? Полная аналогия.
Я добровольно выбрал этот путь и прошел его до конца. Как хорошо ложиться спать без мыслей о том, где достать деньги на пропитание, так же хорошо просыпаться без этих мыслей. Эти мысли сжигают твой мозг быстрее алкоголя, наркоты и прочей дряни. Наверно, для того,чтобы прогнать эти мысли или, по крайней мере, хоть на время забыть о них,и начинают пить горькую. Сейчас же я на пенсии, пусть на досрочной, на которую я сам себя вывел в обход существующего законодательства, минуя возрастной ценз. И она не менее ценна для меня, чем если бы была назначена на законном основании. Кто может оценить, измерить износ, другого слова и не подберешь, конкретного человека, заслуживает он пенсии или нет? Некоторые в двадцать лет ни к
чему не пригодны, другие и в шестьдесят способны работать. Каждому отмерена его доля страданий, поэтому уж очень условным мне кажется возрастной ценз, определяющий выход человека на покой за ненадобностью. Повторяю, я был бы счастлив, если бы не Леван. Его семья проклинает меня, считая, что во всем виноват я.
Скажи мне откровенно,-он посмотрел мне прямо в глаза,- я виноват в его смерти?
Я понял, что Михаил рассказал все это для того, чтобы задать мне этот вопрос.
-Нет,- постарался я ответить как можно тверже,-каждый из нас сам отвечает за свои дела. Ты не хотел его участия в этом деле, но и скрыть от него ты не мог, иначе, какая это была бы дружба?-тут меня понесло, не знаю, какая муха меня укусила, может, жизнь моя показалась столь тривиальной в сравнении с тем, что я услышал, доля ли авантюризма, заложенная в каждом из нас, сыграла свою роль,и я сказал:
-Жаль, что я не знал об этом, нас было бы трое, и мы бились бы с тигром.
-Что ты несешь,- ответил Михаил,-цени свое счастье. У тебя естьработа, которая кормит тебя.
-Хорошее счастье-работа в газете, которая чуть ли не на ладан дышит,- подумал я, но вслух ничего не сказал.
-Мне хватит одного Левана до конца моих дней... Да и потом, как я говорил,-он попытался улыбнуться,-лучше биться вдвоем против льва, чем втроем против тигра...Но уже поздно, буфетчик уже давно поглядывает на нас. Пора уходить.- Вика,- позвал он,- мы уходим.
Я полез в карман за деньгами.
-За все заплачено, Ладо. Я позвал Вику, чтобы она придержала волкодава, его к этому времени спускают с цепи. Забавно, да?! Человек, бившийся со львом, просит женщину придержать собаку, чтобы та его не порвала. Вот что значит превратиться в калеку.
Мы вышли из ресторана. Вика держала за ошейник рычащего «кавказца». Мы сели в машину. В голове у меня шумело, не столько от выпитого, сколько от того, что я услышал. Мы выехали на улицу.
- Неужели все это правда,- думал я, настолько невероятной была эта история. Я стал искать противоречия в рассказе.
- Но Миша,- попытался я поймать его на слове,-вы ведь ехали туда как дрессировщики, у вас должны были быть соответствующие документы?
-Конечно, у нас были документы,-проворчал он, неохотно отрываясь от своих размышлений, -это не проблема, проблема-это деньги, вернее, их отсутствие. Дай мне
деньги, и я достану справку с какими угодно печатями, что ты был на Луне раньше Армстронга... Останови здесь. Это моя квартира, вернее, квартира моего двоюродного брата, он сейчас в Греции. Я дал ему адрес моего прораба, и тот принял брата на работу,-Михаил указал на первый этаж четырехэтажного дома, -как видишь, отсюда два шага до «Солдата»...
-Ну, прощай, Ладо,прощай брат,-сказал он, протягивая мне руку.
-Почему «прощай»,- спросил я, отвечая на рукопожатие,-я знаю,- где ты живешь, буду заезжать к тебе.
-Эта каверна, не знаю, во что она превратилась. У меня бывает время от времени сильная боль в груди.
-Пойдем к врачу. Недавно я написал статью о новой клинике в Ваке. Я взял там интервью у профессора-легочника. Мы поедем к нему, он примет нас без проблем.
-Какой смысл во всем этом?
-Ты напишешь книгу. Она будет иметь успех, как-никак обо всем этом пишет человек, непосредственно участвовавший во всехэтих...ужасах,-замялся я.
Мне хотелось растормошить Михаила, пробудить в нем интерес к жизни.
-А знаешь, это идея. Напиши обо всем этом, если будет желание.
Мы обнялись на прощание. Миша вышел из машины и направился к дому.
Я поехал дальше. Проехав метров двести, заглушил мотор. Я понял, что если продолжу движение, то мне не избежать аварии. Мне необходимо было успокоиться, слишком силен был эмоциональный взрыв, не говоря уже о спиртном, выпитом мной. Я выкурил несколько сигарет, прежде чем почувствовал, что смогу продолжить езду...
Следующие две недели я был просто завален работой. Дела газеты шли все хуже и хуже. Мы из кожи вон лезли, чтобы исправить ситуацию. При первой же возможности я выехал в Рустави и поехал прямо к «Солдату». Припарковал машину во дворе. Волкодав, как и в предыдущем случае, проводил меня враждебным взглядом. Вошел в зал, огляделся. Два стола были заняты какими-то незнакомцами. Михаила нигде не было видно.
-Наверно, он дома,-подумал я. Мне вспомнилось, как он говорил, что во время хандры по нескольку дней сидит дома безвылазно.
Я уже собирался выйти из ресторана, когда заметил Вику, несшую поднос к одному из столов. Когда она возвращалась к буфету, я окликнул ее. Заметив меня, она сделала несколько шагов в мою сторону, потом оперлась рукой о близстоящий стол, выдвинула стул и села, скорее рухнула на него, как видно, ноги не держали ее. Предчувствуя недоброе, я бросился к ней.
-Что случилось? Где Михаил?
-Он умер,- ответила она, сдерживая рыдания,-отравился газом неделю назад. Соседи почувствовали запах газа, вошли в квартиру. Он лежал одетый в костюм, с повязанным галстуком, во всем новом. На тумбочке лежала тысяча долларов. Все конфорки на плите были открыты. Этих денег хватило на похороны с лихвой...
Я постоянно вспоминаю Михаила. Думаю о том, что он рассказал мне в тот день. Чем больше я взвешиваю все «за» и «против» в отношении правдивости этой истории, тем больше теряюсь в догадках. Была ли она беспримерной для нашего нищего века эпопеей мужества, или это было плодом воображения впавшего в манию на почве бесконечных неудач в поисках грантов человека? Я не знаю и, наверно, никогда не узнаю. У меня нет мужества провести, как это сейчас модно называть - журналистское расследование. Я боюсь правды. Боюсь разочароваться, если все это вымысел. А я хочу сохранить воспоминание о Михаиле именно таким, каким знал его долгие годы-человеком правдивым и храбрым.
Одно я знаю твердо. Когда по телевизору показывают новый фильм о Древнем Риме, я смотрю во все глаза на экран в ожидании, когда появится мой друг в битве со львом. И тогда я скажу ему: «Прощай, старый боец, прощай навсегда».
*Cуществует предположе-
ние, что фамилии Чантурия, Чан-
туридзе произошли от слов “цен-
турия”, “центурион”, т.е. ведут
свое происхождение от центури-
онов.Сторонники этой теории
ссылаются на достоверные све-
дения о том, что в Грузии оста-
вались на поселение римские от-
ряды (прим.автора).