Geum.ru

Е. Н. Притяжение Чехова: Чехов и русская литература конца ХХ века

Вид материалаЛитература
Подобный материал:
ЧЕХОВ В РЕТРОСПЕКТИВЕ ХХ ВЕКА

Петухова Е.Н. Притяжение Чехова: Чехов и русская литература конца ХХ века.

СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского государственного университета экономики и финансов, 2005. – 118 с.


Главную особенность этой книги я бы определила как корректность. Работа с материалом, основанным на сопоставлениях (в данном случае, литературных ситуаций конца ХIX в. – и конца ХХ в., классического наследия – и многопланового живого явления), неизбежно выводит на противопоставления, вольно или невольно выдающие приверженность автора к той или иной из противопоставляемых сторон. Книгу Е.Н.Петуховой отличает стремление рассмотреть литературные факты не для осуждения или превознесения в рамках заданной концепции, а для выяснения их объективной значимости в историко-культурном процессе. Отсюда взвешенность оценок и ровность тона исследования. Тут ощутимы чеховские уроки (вспомним его знаменитое: «никого не обвинил, никого не оправдал…»). Сказалась и петербургская филологическая школа, которую Петухова прошла под руководством Г.А.Бялого.

Книга состоит из введения, трех глав и заключения. Основная тема введения – ретроспективный взгляд на Чехова в ХХ веке. Краткий, но содержательный обзор вводит читателя в круг тех литературных имен и произведений, которые позволяют говорить об ощутимом «чеховском следе» или «печати Чехова». Это А.Блок («Песня Судьбы», «Соловьиный сад»), А.Белый, В.Набоков («Дар», «Весна в Фиальте»), Л.Добычин, М.Зощенко («Сентиментальные повести»), М.Булгаков, С.Довлатов, Б.Пастернак («Доктор Живаго»), К.Паустовский, Ю.Нагибин, Ю.Казаков, Ю.Трифонов, драматурги разных поколений – В.Розов, А.Володин, А.Вампилов, В.Арро, В.Славкин, М.Рощин. Главный вывод введения: «При ретроспективном взгляде на литературу ХХ века Чехов представляется неким полюсом, центром, из которого исходят творческие импульсы, улавливаемые художниками различных направлений и творческих методов…» (с. 9).

Глава I «Чехов и реалисты» включает в себя три раздела. В первом рассмотрена литературная ситуация конца ХХ века (подразумевается период с 1980-х по 2000-е гг.), обозначено ее своеобразие: сосуществование реализма, модернизма и постмодернизма как открытых, взаимопроницаемых художественных систем с различными стилевыми течениями. Второй раздел посвящен творчеству «традиционных реалистов» В.Распутина и В.Астафьева, чьи повести «Пожар» и «Печальный детектив» соотнесены с чеховскими «Мужиками». Детальный анализ поэтики и проблематики этих произведений дает основание сделать вывод о том, что «связи реалистов-традиционалистов с Чеховым прежде всего обнаруживаются на предметно-тематическом, мотивном и мировоззренческом уровнях – в последнем случае именно с “идейными” чеховскими произведениями» (с. 25). В третьем разделе, где рассмотрено литературное явление, получившее название «другая проза», выявляется жизненность иных художественных принципов Чехова: таких, как отказ от прямых оценок героев, от обозначения авторской позиции, стремление не решать, а ставить вопросы. В центре внимания этого раздела – творчество Т.Толстой (рассказы «Река Оккервиль», «Сомнамбула в тумане», «Петерс»), Л.Петрушевской (сборники «По дороге бога Эроса», «Время ночь»), В.Пьецуха (цикл рассказов «Чехов с нами»). Персонажи, сюжеты и ситуации конца ХХ века проанализированы здесь в соотнесении с узнаваемыми или прямо заявленными литературными героями и ситуациями («Дама с собаками» Петрушевской; «Наш человек в футляре», «Палата № 7», «Колдунья» Пьецуха). Характеризуя чеховский контекст «другой прозы» – такие произведения, как «Дама с собачкой», «Невеста», «Ионыч», «Огни», «Дуэль», «Жена», «Мужики», «В овраге», «Человек в футляре», «Ведьма», Петухова рассматривает их как претексты, которые столетие спустя наполняются новым содержанием. Интересны конкретные исследовательские наблюдения над тем, как ироническое освещение нравов и быта современной действительности, какой она видится авторам конца ХХ века, сочетается в их творчестве с обыгрыванием заштампованных представлений о хрестоматийных чеховских текстах.

Глава II «Постмодернистский диалог с Чеховым» включает в себя два раздела, ставящих задачи рассмотреть постмодернистское восприятие Чехова и постмодернистские интерпретации его произведений. Выделены такие «способы взаимодействия» постмодернистских текстов с чеховскими, как «досказывание» («Дама с собачкой: апокриф» Э.Дрейцера, «Чайка» Б.Акунина); римейк (рассказ Н.Джина «Повесть о любви и суете» – переписывание «Дамы с собачкой»); пастиш (повесть Ю.Кувалдина «Ворона», обыгрывающая «Чайку» и включающая цитаты из других чеховских пьес); «бесконтактный» способ («Картинки» С. Солоуха – цикл рассказов с чеховскими заглавиями). Особое внимание уделено более сложным случаям диалога-спора: в качестве примера рассмотрен рассказ Ю.Буйды «Химич» в сопоставлении с «Человеком в футляре». В этой части работы не только прослежены черты сходства и полемики между историями о жизни и смерти Химича и Беликова, но и выявлены возможности творческого диалога между постмодернистским и классическим текстами. Петухова не уходит от разговора о художественной ценности и эстетической значимости постмодернистских произведений, но старается выявить закономерности их взаимодействия с классикой, и один из выводов формулируется так: «чем буквальнее автор следует постмодернистским канонам, тем меньшую эстетическую ценность представляет его текст» (с. 66).

Глава III «Чехов и русская драма конца ХХ века» состоит из четырех разделов, первый из которых – «Сто лет спустя» – рисует общую картину драматургии «новой волны» 80-х гг. и пришедших в 90-е гг. новых авторов. Отдельно характеризуются: пьеса А.Слаповского «Русская жена», текст которой, по замечанию Петуховой, буквально «прошит» цитатами (искаженными) из чеховских пьес и аллюзиями на его персонажей; «манипуляции» с чеховскими текстами В.Сорокина («Юбилей»); отмечено своеобразие художественных уроков Чехова в пьесе Е.Греминой «Сахалинская жена». Во втором разделе – «От “Трех сестер” Чехова к “Трем девушкам в голубом” Петрушевской» – рассмотрены специфические черты драматургии Петрушевской и особенности ее литературного диалога с Чеховым. Выделены такие общие темы, как «труд», «одиночество», «дом», «антидом», и обосновано их преломление в новом временном контексте. В третьем разделе рассмотрены интерпретации чеховской «Чайки» Н.Коляды («Чайка спела», «Курица») и Б.Акунина («Чайка»), в четвертом – «чеховские» пьесы О.Мухиной («Таня-Таня», «Ю»). Пестрота складывающейся картины не отменяет ведущую мысль: русская драматургия продолжает оставаться в поле притяжения Чехова.

Рассмотрев «отражение, порой причудливое, чеховского художественного мира в нынешней литературе», Е.Н.Петухова в заключение отмечает, что оно представляет собой «лишь фрагмент целостной картины взаимоотношений Чехова с литературой всего ХХ века, и эту картину еще предстоит создать» (с.106). Таким образом книга, обращенная к ретроспективе ХХ века, дает ощущение исследовательской перспективы.

А.Головачева (Ялта)