Трансформация миграционного поведения русскоязычной молодежи Эстонии (середина XX начало XXI века)
| Вид материала | Автореферат |
- М. Ю. Брандт «История России начало XX-XXI века» Класс : 9 Учитель: Гейер Е. В. Краткая, 128.8kb.
- Программа история России. XX начало XXI века. 9 класс (68, 529.1kb.
- И. Г. Ильичева Е. Впетрова Рабочая программа курса, 497.71kb.
- Этнокультурные представления об основах латышской идентичности: исторический контекст,, 1168.74kb.
- Брандт История России XX начало XXI века, история Российского Приморья. № урок, 131.69kb.
- Трансформация модели хозяйствования во франции на рубеже XX-XXI, 207.2kb.
- Нп «сибирская ассоциация консультантов», 116.13kb.
- История России XX – начала XXI вв. 11 класс. 68 часов – 34 блока, 153.11kb.
- Согласно уточненным данным Департамента статистики, на 1 января 2006 г в Эстонии проживало, 922.95kb.
- Трансформация политического поведения российской молодежи в условиях кризиса социокультурной, 282.69kb.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении дается общая характеристика работы, обосновывается актуальность темы, характеризуется степень изученности проблемы исследования, научная новизна, теоретическая и практическая значимость, формулируются цели, задачи, определены предмет и объект исследования, характеризуется источниковая и историографическая база диссертации.
Первая глава «Теоретические основы и методика исследования» состоит из трёх параграфов и имеет общее методологическое значение для постановки и решения задач исследования. В ней раскрываются основные понятия, используемые в диссертации, что позволяет выстроить терминологический аппарат и обосновать теоретический подход к проблеме исследования миграционных процессов русскоязычного населения Эстонии в целом, молодежи в частности. При этом исходная позиция диссертанта состоит в понимании миграции как чуткого барометра трансформационных процессов в Эстонии.
В первом параграфе «Русскоязычное население»: дискурс понятия», обосновывается значение и содержание основных понятий, используемых в отечественной и западной литературе и законодательных актах для обозначения населения Эстонии, не относящегося к эстонцам. В настоящее время в сфере межэтнический отношений используется очень широкий и размытый набор понятий: национальное меньшинство, этническое меньшинство; историческое меньшинство, традиционное (нетрадиционное) меньшинство; диаспора; соотечественники; нетитульное население; некоренное население; русскоязычное (русскоговорящее) население; русское население; русская община; русское общество; неэстонцы; эстонорусские (eestivenelased); русские Эстонии и т.д. Из вышеприведенного списка только понятия «национальное меньшинство» и «этническое меньшинство» фигурируют в международных правовых документах. Что касается остального терминологического списка, то из всего перечня понятие «русскоязычное население» вполне соответствует объекту и целям исследования. Термин используется в значении близком к определению С. Панарина, согласно которому, к этой категории будет относиться всё русское население Эстонии вне зависимости от гражданского статуса, социального положения и т.п., а так же те, кто не просто владеет русским языком, но и ориентируется на развитие русскоязычного пространства и русской культуры. В качестве синонимов в работе в равной степени используются термины: «национальное меньшинство», «этническое меньшинство» как имеющие правовой смысл, включение в список понятия «нетитульное население» сопряжено с практикой использования данного термина на официальном уровне в Эстонии.
Во втором параграфе «Определение понятия молодежь и границ молодежного периода» на основе анализа разнообразных теоретических подходов предлагается определение понятия молодежь. Так, молодежь - это группа в возрасте до 30 лет, которая представляет собой социокультурную общность, обусловленную многочисленными различиями: в уровне сознания и социальных формах поведения молодежи, принадлежащей к разному историческому времени; в мировосприятии и социальных формах поведения молодежи, принадлежащей к различным культурам. Трактовка молодежи как гомогенной, неиндифферентной группы – абстракция, которая при анализе социальной действительности оказывается слишком обобщенной и плохо применимой на практике.
В работе применяется периодизация В.И, Переведенцева. Он определяет возрастные границы молодежного периода в рамках от 15 до 30 лет. Выбор объясняется тем, что именно на этом отрезке жизненного пути происходят наиболее значимые трансформации индивида: достижение половой зрелости, выбор жизненного пути, профессии, социальная идентификация, период стремительных всесторонних изменений: смена места проживания, отрыв от родительской семьи, создание своей семьи и т.д. К 30 годам у подавляющего большинства людей заканчивается период усвоения жизненных трансформаций: приобретена профессия, достигнуты определенные вершины, и т.д.; после стремительных перемен наступает затишье. Пик миграционной активности человека наблюдается именно в этот возрастной период.
В третьем параграфе «Миграция: проблемное поле, теоретические концепты и основные классификации», проведен анализ отечественной и зарубежной литературы по проблемам теории и методологии исследования миграционных процессов. Под миграцией в работе понимается территориальное перемещение между различными населенными пунктами одной или нескольких административно-территориальных единиц, независимо от продолжительности, регулярности и целевой направленности.
Под миграцией рабочей силы, понимается перемещение трудоспособного населения из одних населенных пунктов в другие с переменой места жительства, места приложения труда независимо от продолжительности, регулярности и цели. Исследователи, как правило, различают внутреннюю миграцию рабочей силы, происходящую между регионами одного государства, и внешнюю миграцию, затрагивающую несколько стран. Миграционные процессы классифицируются в зависимости от рынка труда, субъектов миграции рабочей силы, различают: - миграцию не квалифицированных работников; миграцию специалистов (интеллектуальная миграция).
Образовательная миграция – это социально-географическое перемещение индивида с целью получения образования.
Под миграционным поведением в работе понимается один из видов поведения демографического, совокупность действий или поступков, которые логически приводят к миграции населения, вследствие чего меняются некоторые или большинство характеристик жизненного положения мигранта.
Международная миграция населения, представляет собой территориальные (пространственные) передвижения людей через государственные границы, связанные с изменением места жительства и гражданства (последнее не всегда происходит особенно, принимая во внимание специфику миграционной политики Европейского Союза), обусловленные различными факторами (семейными, национальными, политическими, и другими), или с пребыванием в стране - въезда, имеющем долгосрочный (более 1 года), сезонный и маятниковый характер.
Согласно синтетической теории международной миграции, международные миграции возникают в ходе социальной, экономической и политической трансформации, которая сопровождается распространением рыночных отношений на дорыночные и нерыночные общества. Дорыночные общества – это те, которые базируются на крестьянском сельском хозяйстве, тогда как нерыночные общества основаны на централизованном планировании, как, например, командные экономики бывшего Советского Союза. Международная миграция является причиной и результатом быстрого развития рынков труда и экономики.
Вторая глава. Миграционные процессы в Эстонии советского и постсоветского периода.
Первый параграф «Миграционные процессы в Советской Эстонии посвящен анализу миграционных процессов на территории Эстонии в послевоенный период. Включение Эстонии в состав СССР в 1940 году привело к масштабным трансформациям в демографическом составе населения республики. Значительный приток русского и русскоязычного населения в Эстонию с 1950-х годов был обусловлен трудовой миграцией квалифицированных специалистов: врачей, инженеров, научных работников, учителей, журналистов, деятелей культуры и театра, а также низкоквалифицированных специалистов преимущественно для сферы строительства. Особое место в миграционном составе советского периода занимали высококвалифицированные специалисты, занятые освоением новых технологий на крупных предприятиях, а так же военный контингент. Государственная политика выравнивания развития республик и активная миграционная политика привели к ускоренному индустриальному росту и масштабной трансформации социально-профессиональной, образовательной и этнической структуры населения Эстонии. Миграции носили как плановый (распределение), так и добровольный характер. Стремительный рост численности русскоязычного населения в Эстонии, происходивший в основном из-за миграционного притока и низкого естественного прироста эстонцев, привел к тому, что в конце XX века русскоязычное население республики перешло за 30-ти процентный рубеж. Активное участие в миграционных процессах принимала молодежь. За тридцать лет (с 1950-1980 гг.) количество русской молодежи в Эстонии увеличилось почти в полтора раза. Вплоть до конца 1960 – х годов основной миграционный поток составлялся из северо-запада и центрально-европейской части РСФСР, а также из Советских республик - Украины, Белоруссии, Литвы и Латвии. С 1970 – х годов увеличилась доля иммигрантов из республик Поволжья, Центральной Азии и Северного Кавказа. Однако подавляющую часть приезжих составляли этнические русские. Большинство рабочих, приезжавших в Эстонию, в основном концентрировалось на северо-востоке страны. Такое централизованное распределение объяснялось необходимостью восстановления разрушенных после войны городов и модернизацией стратегически важных регионов. В результате миграционной политики в период между 1940 и 1991 годами население северо-запада Эстонии, с центральным городом Таллинном увеличилось в 3,2 раза, в то время как население региона Ида-Вирумаа за рассматриваемый период возросло в 5 раз. Все население республики увеличилось более чем в 3 раза.
Задолго до распада СССР, сложившаяся здесь пропорция этнической, демографической и профессиональной структуры населения вызывала раздражение и недовольство у эстонцев, которые в «русской экономике» видели угрозу для своего существования как этнонации. Поэтому1980-е годы явились тем хронологическим рубежом, когда характерная для истории русских инерция движения, «растекания» по территории страны уменьшилась, наступил момент относительного покоя, перелома, после которого зародилось и стало набирать силу противоположное по направлению движение – центростремительное, «собирающее».
В конце 80-х годов XX в. в Эстонии произошел ощутимый поворот массового сознания к этноцентризму, в котором прошлый и современный опыт советской действительности стал все больше оцениваться негативно исходя из национальных критериев. В 1988 г. Эстонская ССР провозгласила суверенитет и заявила, что отныне законы Советского Союза действительны только после утверждения их Верховным Советом ЭССР. В 1991 г. проводится референдум по вопросу о независимости от Советского союза, в результате которого за независимость проголосовало 77,8 % населения. После военного переворота в СССР Эстония объявила о восстановлении независимости. 12 января 1991 г. между Б. Ельциным и А. Рюйтелем был подписан «Договор об основах межгосударственных отношений РСФСР с Эстонской Республикой», в котором обе стороны признавали друг друга независимыми государствами.
После распада СССР традиционные факторы миграционной подвижности, такие как урбанизация, интеллектуализация, рынок труда и образования отодвинулись на второй план и уступили место вынужденной репатриации.
Параграф второй «Миграционные процессы в независимой Эстонии». Трансформационные процессы первого десятилетия независимости Эстонии оказали определенное воздействие на этнический состав населения республики в сторону увеличения его моноэтничности. В 1990-х годах впервые за многие десятилетия наблюдалось отрицательное сальдо миграции, равное – 4 тыс. человек, в 1991 г. оно возросло в два раза, а в 1992 г. – еще в четыре. Пик эмиграционной активности пришелся на 1992 г., тогда количество тех, кто покинул страну, превысило средний показатель эмиграции, имевший место в предыдущие десятилетия. В период с 1990 по 1994 гг. 21 000 человек въехали на территорию Эстонии, 40% из которых приехали в 1990 г. В тот же самый период 88 000 человек покинули страну, более 40% из них уехали в 1992 г. Население Эстонии уменьшилось на 67 000 человек, 90% из которых выехали в СНГ. Дальнейшая динамика миграции была более «спокойной». После пика 1992 года абсолютные размеры оттока населения из Эстонии сократились до – 13,8 тыс. человек, а в 1994-1995гг. – до 7.6-8,1 тысяч человек. Структура потоков миграции ярко отражала этнические причины оттока населения. В потоках эмигрантов «лидирующие позиции» занимали русские, удельный вес которых неуклонно возрастал: с 60,2 % в 1990 г. до 69,7% в 1994 г.
По принятому в 1993 году «Закону об иностранцах» огромное число русскоязычных жителей Эстонии обрело статус лиц без гражданства; серые паспорта «неграждан» превратились в единственный документ, удостоверяющий личность. В итоге, русскоязычное население Эстонии утратило равный с эстонцами правовой статус, которым они обладали в Советском Союзе. Идеология реституции позволила манипулировать проблемой гражданства и породила механизм разделения нетитульного населения на три разных правовых категории: граждане Эстонии, граждане России и апатриды. Таким образом, механизмы к которым прибегало новое правительство по отношению к нетитульному населению носило характер целенаправленного вытеснения за пределы страны всех тех, кто этнически не вписывался в идеологические рамки государства. Поэтому эмиграция русскоязычного населения 1990 года носила по большей части вынужденный характер.
Радикальные структурные перемены во всех сферах экономики Эстонии в первые годы независимости во многом определили социально-демографическую характеристику русскоязычной эмиграции. Так, потенциальные мигранты периода 1990 – 2000 гг. это в основном люди активного трудоспособного возраста, среди которых 77% лиц в возрасте 25-49 лет, имеющих среднее (45%) или среднее специальное образование (23%). В социально-профессиональном статусе которых, преобладают квалифицированные рабочие (57%) и незанятое население (21%). Наибольший процент мигрантов был сосредоточен среди квалифицированных рабочих, занятых в промышленности и строительстве, которые наиболее пострадали от реорганизационных действий в экономике начала 1990-х годов, многие из которых просто оказались не у дел по причине катастрофического спада производства.
В структуре мотивов миграции лидирующие позиции респонденты отводили принятым законам, ущемляющим права нетитульного населения Эстонии. Таким образом, эту часть потенциального оттока можно считать вынужденной, обусловленной этносоциальными и геополитическими выталкивающими обстоятельствами. Под «вынужденностью» понимается, с одной стороны, отсутствие позитивной мотивации для переезда, с другой - такое изменение ситуации, когда становится невозможным дальнейшее нормальное существование, возникает реальная угроза безопасности (физической, этнической, социальной) и отсутствует перспектива нормализации (в пределах жизни мигрантов и их детей).
Завершающий третий параграф «Динамика этнодемографической структуры населения Эстонии», посвящен анализу основных изменений в демографической структуре Эстонии в результате трансформационных процессов конца 90-х годов. Так, согласно данным переписи населения Эстонии на 31 марта 2000 г. постоянное население Эстонии составило 13767 000 тысяч человек, что на 189 000 тысяч человек меньше, чем по данным переписи 1989г.29 В национальном составе населения Эстонии перепись показала значительный рост доли эстонцев: с 61,5% в 1989г. до 67,9% в 2000 г. Доля русских понизилась с 30,3% (по данным переписи 1989 г.) до 25,6% (перепись 2000 г.), соответственно доля украинцев - с 3,1% до 2,1%, белорусов - с 1,8% до 1,2%.30.
Изменениям подвергся численный состав основных регионов страны. Так, русскоязычное население региона Харью в сравнении с данными переписи 1989 г. сократилось более чем на 78,1 тысяч человек, русскоязычное население региона Ида-Вирумаа более чем на 35,1 тысяч человек, русскоязычное население столицы Эстонии сократилось более чем на 63,7 тысячи человек31.
Значительная часть жителей Эстонии на момент переписи не имела эстонского гражданства: в 2000 г. им обладали лишь 80,1% постоянного населения (это практически все эстонцы и менее 40% неэстонцев), 6,2% приняли российское гражданство, 0,2% являются гражданами Украины, по 0,1% - Латвии, Белоруссии, Литвы, Финляндии, всех остальных стран. Не имеют никакого гражданства 12,3% населения.32
Третья глава «Миграционная ситуация в Эстонии в начале XXI века» посвящена анализу миграционной активности в Эстонии после присоединения к ЕС и факторов её обусловливающих, выявлена и анализируется структура и векторы миграционных перемещений.
В первом параграфе «Эстония и Европейский Союз» рассматриваются основные принципы Европейского Союза, ставящие свободу передвижения граждан стран – членов во главу угла. Европейский Союз, включив в свой состав в 2004 году 10 новых стран-участниц, предпринял немало мер для повышения миграционной активности своих граждан и особенно мобильности рабочей силы. Однако территориальная мобильность осталась низкой. Согласно концепции ЕС высокие заработки должны были привлекать работников-мигрантов туда, где они больше всего нужны. Однако на примере Эстонии эта концепция оказалась под сомнением. Несмотря на очевидную несбалансированность рынка рабочей силы в Эстонии, жители, после 2006 г. проявляли все меньше желания работать в других странах ЕС, особенно снижение миграционной активности проявлялось среди людей с высшим образованием. Это обусловлено тем, что, во-первых, гражданам ЕС, как правило, нет необходимости переезжать в другие страны-члены ЕС, чтобы преодолеть тяжелое экономическое положение и тем более, обеспечить собственное физическое существование.
Во-вторых, основной недостаток концепции состоит в том, что она недооценивает «достоинства неподвижности», а также связанные с миграцией риски и сложности.
Статистические данные относительно миграционного потока из Эстонии показывают, что к 2006 г. произошел существенный количественный скачок миграционной активности. Миграция из Эстонии в 2004 г. увеличилась на 2,8 пункта, составив 5,3 % от всего населения страны, в сравнении с 2003 г., когда она составляла 2,5 пункта. Пик миграционной активности пришелся на 2006 г., когда общее число эмигрантов пересекло 6-ти процентный рубеж от общего числа жителей. После 2006 г. миграционная активность пошла на спад.
Второй параграф «Факторы и структура миграции»
Как показал анализ, решение переехать в другую страну может диктоваться самыми разнообразными соображениями: экономическими, социальными и культурными, профессиональными, политическими или гуманитарными. Однако очевидно, что миграция имеет место лишь в том случае, если персональные выгоды от смены страны проживания представляются в долгосрочной перспективе более существенными, чем издержки. Доминирующими мотивами миграции в Эстонии выступают заработки, трудоустройство и перспектива улучшения условий жизни.
Миграцию сдерживает и целый ряд препятствий, таких как: неоднородность культурного пространства, информационные лакуны, бюрократические трудности, высокая стоимость переезда, большие финансовые риски, юридические и административные проблемы.
Исследование показало, что больше всего в миграционное передвижение вовлечены мужчины и молодежь. Ядро современной миграционной структуры Эстонии составляют люди со средним специальным или основным школьным образованием. В профессиональном составе мигрантов превалируют профессии, не требующие высокой квалификации. Исследование по этнической структуре миграции показало, что доля русскоязычного населения составляет не более 30% от общего количества мигрантов в период с 2004 по 2008 гг.
В третьем параграфе «Масштабы и векторы миграционных потоков», основываясь на статистической информации основных стран-реципиентов, проводится анализ внешней миграционной подвижности в Эстонии, а так же мощность миграционных потоков.
Согласно данным регистра населения Эстонии в период с 2000 по 2007 г. 2 % от общего населения Эстонии выехало и поселилось в других странах.
Основной принимающей страной для Эстонии в рассматриваемый период была Финляндия, миграционный поток туда составил 17165 человек за 8 лет. На второй и третьей позициях находятся Скандинавские страны - Швеция и Норвегия соответственно. На четвертой позиции - Великобритания. В Российскую Федерацию миграционный поток относительно скромный: за 8 лет по официальным данным туда уехало трудиться лишь 3601 человек, в среднем по 450 человек в год. Немного отстает от России Ирландия по количеству мигрировавших, затем Германия (1217 человек за восемь лет), с ней рядом Соединенные Штаты Америки и Италия.
Ведущая позиция Финляндии в списке стран-реципиентов объясняется культурной, территориальной и языковой близостью стран. Швеция и Норвегия входят в Скандинавский конгломерат и так же, как Финляндия, относительно близки территориально. К тому же долгое время миграционных контактов Эстонии с северными соседями позволило создать стабильные эмигрантские сети, посредством которых происходит продуктивный информационный обмен. Великобритания в качестве миграционной страны многих респондентов привлекает по причине трех основных факторов: языка, сравнительно высоких зарплат и открытия своего рынка труда для Эстонии в 2004 году. Среди ответов респондентов относительно миграции в Россию основная часть ссылалась на более низкий уровень качества жизни по сравнению с Эстонией или другими странами Евросоюза. Часть респондентов указала на различия в стиле жизни, государственном и социальном устройстве, обеспечении, гарантиях. Однако факторами притяжения для большинства респондентов являются: наличие родственников, близких друзей и общее культурно-языковое пространство.
Миграции в целом носят возвратный, краткосрочный (в основном сезонный) характер.
В четвёртой главе «Миграционное поведение русскоязычной молодежи Эстонии. Факторы миграционной активности и инертности», проводится анализ миграционной активности и инертности и факторов, обусловливающих миграционные установки русскоязычной молодежи.
В первом параграфе «Образование и образовательная миграция русскоязычной молодежи» проведен анализ включенности в образовательную систему Эстонии русскоязычной и эстонской молодежи. Анализ сфокусирован на описании образовательной подготовки обеих групп, а также возможностей и выборов, которые имеет молодежь после получения определенного уровня образования.
Ситуация в сфере высшего образования оказалась специфичной, поскольку поступить в государственные учебные заведения для русскоязычной молодежи проблематично. Основная проблема - высокие требования, предъявляемые к знанию государственного языка при вступительных экзаменах. Однако, не только языковой фактор, но и более глубинные причины, такие как: чувство неуверенности в себе из-за этнического происхождения, установка на ограниченность приёма абитуриентов с «русской» или «славянской» фамилией и ощущение дискриминации по этническому признаку обусловливают низкий процент участия русскоязычной молодежи в государственном образовании. Условия современной жизни формируют у большинства молодых людей отношение к образованию, прежде всего, как к средству получения профессиональных знаний, необходимых для получения работы и высокого заработка. По результатам опросов ценность высшего образования как самостоятельного социального феномена, имеющего социокультурную, личностную и статусную привлекательность, отступает на более дальний план.
Предпочтения русскоязычной молодежи относительно страны получения высшего образования коррелируют с общими миграционными тенденциями по Эстонии. Однако есть различия в сравнении двух городов. Так, для респондентов из Таллинна, лидирующее положение заняла Финляндия, далее страны ЕС, Россия - на последнем месте. В Кохтла-Ярве, наоборот лидер – Россия. Высокая оценка образования в России обусловлена возможностью обучаться на русском языке. Диплом одной из стран ЕС рассматривается как перспективное капиталовложение, дающее мощный экономический эффект в перспективе.
Расширение ЕС способствовало увеличению миграционного образовательного потенциала Эстонии. Доля русскоязычной молодежи в образовательном миграционном потоке в период 2004-2009 гг. составила порядка 40 % в страны ЕС и 100% в Россию. Образовательная миграция осуществляется, в первую очередь, в Финляндию. Особое место в выборе обучения играет Россия, однако в этом направление наблюдается постепенное сокращение численности студентов. Несмотря на перспективность высшего образования в Европе и большого количества желающих покинуть Эстонию, в реальности львиная доля респондентов выбирает дальнейшее обучение в стране проживания, и большинство из потенциальных мигрантов намерено возвратиться в Эстонию после окончания университета за рубежом. Возвращение обусловлено, в первую очередь, благополучной ситуацией на рынке труда Эстонии и возможностью трудоустройства.
Второй параграф «Профессиональная ориентация и трудовая миграция русскоязычной молодежи». Анализ рынка труда Эстонии показал, что большая часть русскоязычной молодежи устраивается на низкоквалифицированную работу, причем в Кохтла-Ярве это прослеживается ярче Таллинна. Обнаружена зависимость профессиональных предпочтений русскоязычной молодежи от рынка труда региона. Так, респонденты из Таллинна в большей степени ориентированы на открытие частного бизнеса, внедрение в политику, работу в социальной и экономической сферах, компьютерных технологиях, а так же в сфере туризма и обслуживания. Большинство юношей и девушек из Кохтла-Ярве нацелено на работу в производственной сфере, что объясняется спецификой экономики города.
Миграционная активность русскоязычных студентов обоих городов сравнительно скромная. Так, 18,2% респондентов из Таллинна и 16% из Кохтла-Ярве рассматривают трудоустройство вне Эстонии в ближайшей перспективе. Векторы миграции фрагментарно отличаются от общих миграционных тенденций по Эстонии. Отличия видны и в сопоставлении городов. Респонденты из Таллинна в большинстве настроены на страны Европейского Союза, такие как Великобритания, Финляндия, Швеция, Франция и Ирландия, где лидирующие позиции заняла Великобритании. Респонденты из Кохтла-Ярве в большей степени настроены на миграцию в Россию. На втором месте - Великобритания, далее по убывающей: Швеция, США и Финляндия. Миграции планируются на сравнительно короткий срок – не более полугода, что говорит о сезонном характере миграции.
Мотивы, обусловливающие миграцию разнообразны, но в целом не существенно отличаются от общей тенденции. Определяющими оказались причины экономического характера (возможность иметь более высокие заработки). Следующим в иерархии мотивов оказалось отсутствие работы в Эстонии. Этнополитическое самочувствие, межнациональная напряженность и ощущение дискриминации не имеют существенного влияния на миграционные установки респондентов.
В качестве причин, препятствующих миграции, респонденты назвали: наличие семьи и друзей в Эстонии; восприятие Эстонии в качестве Родины и дома; трудности в адаптации к незнакомой культуре, языку, обычаям; отсутствие образования или опыта работы; большие затраты, связанные с миграцией; отсутствие эстонского гражданства.
Принципиальное значение имеют данные, полученные нами, из которых следует, что русскоязычная молодежь уезжает из Эстонии, или проявляет готовность уехать не только из-за дискомфорта межэтнических отношений, но и в связи с тем, чтобы повысить свой образовательный уровень, конкурентоспособность и социальную мобильность.
В третьем параграфе «Язык и гражданство как фактор миграции» исследуется взаимозависимость гражданства от языковой компетенции респондентов и корреляция этих параметров с миграционным поведением. Большая часть респондентов оценила свой уровень владения эстонским языком как «отлично» и «хорошо». Уровень знания государственного языка корреспондирует с миграционными установками респондентов. Так, среди тех, кто оценил свой уровень владения эстонским языком как «отличный» миграционная активность проявляется ярче всего.
Гражданство, по результатам исследования, оказалось лучшим показателем языковой компетенции. Самый высокий уровень владения эстонским языком у респондентов, обладающих эстонским гражданством. Самый низкий уровень оказался у граждан России. Зависимость проявилась при сопоставлении городов: в Таллинне уровень владения языком выше, чем в Кохтла-Ярве. Определенная степень корреляция проявилась при наложении ответов респондентов относительно их миграционных установок на принадлежность к гражданству той или иной страны. Так, у респондентов с гражданством Эстонии, миграционная активность проявляется у половины группы. Среди лиц без определенного гражданства миграционные установки выражены менее всего.
Несмотря на сравнительно высокий уровень владения и лояльность по отношению к государственному языку, результаты нашего обследования выявили, что доминантным языком коммуникации для большинства респондентов является русский.
Четвёртый параграф «Множественные идентичности русскоязычной молодежи как маркеры миграционного поведения». Самоопределение молодежи ограничивалось критериями: гражданства Эстонии, России или иного государства; этническим происхождением (русский, эстонец, украинец, белорус, либо вариантом ответа «другое», что давало возможность отметить иную этническую принадлежность); местом проживания (житель Эстонии, житель Таллинна/Кохтла-Ярве); и более обширной характеристикой принадлежности к европейскому обществу. По результатам обследования оказалось, что наибольшая привязанность к этнокультурной группе проявилась среди респондентов из Кохтла-Ярве, где большинство респондентов отнесло себя к русским, хотя в группе оказались и представители других этнических групп, 3% причислило себя к белорусам. В Таллинне сторонников этнической модели оказалось гораздо меньше, но и здесь она лидировала. Локальную модель предпочли чуть более четверти респондентов из Таллинна (среди них 68 % лиц без гражданств) и почти в три раза меньше респондентов из Кохтла-Ярве (среди которых 81% лиц без гражданства). Гражданская идентичность ярче всего проявилась в Кохтла-Ярве, однако у респондентов из Таллинна гражданская идентичность проявляется менее всего, несмотря на то, что большинство респондентов являются гражданами Эстонской Республики.
Сторонников глобальной модели среди респондентов оказалось сравнительно немного, однако, ориентация в сторону этой модели проявляется по большей части среди респондентов из Таллинна. В Кохтла-Ярве этот процент ощутимо меньше. Однако, интересен тот факт, что среди сторонников глобальной модели большинство респондентов являются гражданами Эстонии.
При сопоставлении идентификационных паттернов и миграционных установок респондентов обнаружилась определенная зависимость: респонденты с глобальной идентификацией, оказались более склонны к миграции, нежели респонденты с гражданской, этнической и локальной моделями.
В заключении подведены итоги исследования и сформулированы основные выводы, которые заключаются в следующем. Русское и русскоязычное население занимало особое место в истории становления и развития Эстонии как государства. Основной приток русскоязычного населения связан с индустриальным развитием региона в Советское время. Восстановление городов, создание инфраструктуры, модернизация производства требовали значительных материальных и человеческих ресурсов. В интенсивные миграционные процессы характерные для Эстонии советского периода, в большей степени были вовлечены молодежь и квалифицированные специалисты.
Масштабная трансформация социально-профессиональной, образовательной и этнической структуры населения Эстонии, обусловленная миграционным приростом привела к революционным переменам начала 1990-х г. В этот период, впервые за многие советские десятилетия в Эстонии наблюдался отрицательный миграционный прирост, связанный как с уменьшением потока прибывающих в страну, так и с увеличением количества выбывающих из страны мигрантов, главным образом русских. Процесс восстановления независимости Эстонии сопровождался вынужденными миграциями неэстонской части населения, оказавшегося в сложной политической и экономической ситуации. Стремительные перемены в основных сферах жизнедеятельности: политическая изоляция, спад производства, переход на рыночную модель экономики и, как следствие структурная безработица, оказали сильное воздействие на этнический состав населения республики в сторону его моноэтничности. Интенсивные потоки мигрантов «выплескивающихся» из Эстонии достигли кульминации в 1992 г., после чего последовала постепенная стабилизация.
Вступление Эстонии в Евросоюз расширило трудовые и образовательные возможности для жителей Эстонии. Однако активного миграционного всплеска в стране не произошло. Несмотря на несбалансированность рынка рабочей силы Эстонии после 2006 года миграционная кривая пошла на спад. Ядро современной миграционной структуры Эстонии составляют мужчины и молодежь со средним специальным и основным школьным образованиям. В этнической структуре миграционных потоков преобладают эстонцы.
Сопоставляя миграционные процессы, происходящие на протяжении советского и постсоветского периодов с современными тенденциями, выявились, как общие характеристики, так и полярные различия. Во-первых, на протяжении советского периода миграции носили как плановый, распределительный характер, так и стихийный. Вектор миграционных перемещений в Эстонию находился на осях Восток - Запад. После распада Советского Союза и образования независимой Эстонии, миграции приняли в основном вынужденный характер, связанный с политическими и экономическими трансформациями в стране и изменением гражданского статуса русскоязычного населения. Изменился и вектор миграции в основном в сторону России и стран СНГ. После вступления Эстонии в Европейский Союз и Шенгенскую зону среди мотивов миграции стали преобладать экономические составляющие, и вектор миграционных перемещений опять сменил своё направление в сторону западных стран. Однако единственная черта, присущая всем временным рубежам, осталась неизменной - вовлеченность в миграционные процессы в большей степени захватывает молодое трудоспособное население.
Миграционное поведение русскоязычной (студенческой) молодежи Эстонии анализировалось через призму изучения объективных и субъективных факторов, таких как: образование и образовательная миграция, профессиональная ориентация и трудовая миграция, владение государственным языком и гражданство, групповая идентификация. В сфере образования желаемым и перспективным является миграция в одну из стран ЕС, однако в реальности, львиная доля респондентов выбирает дальнейшее обучение в стране проживания, и большинство из потенциальных мигрантов намерено возвратиться в Эстонию после окончания университета при условии позитивных тенденций на рынке труда.
Исследование трудовой миграции из Эстонии показало, что миграционная активность русскоязычных студентов обоих городов сравнительно скромная менее 20 % ответов. Большинство опрошенной нами молодежи видят перспективы профессиональной и трудовой самореализации в Эстонии. Для части потенциальных мигрантов причины миграционной активности кроются в экономических составляющих и перспективе получения нового опыта как личного, так и профессионального.
Уровень знания государственного языка коррелирует с миграционными установками респондентов. Среди тех, кто оценил свой уровень владения эстонским языком как «отличный» миграционная активность проявляется ярче, чем среди респондентов с более низкими языковыми показателями.
Гражданство находится в тесной взаимосвязи с показателем языковой компетенции. Самый высокий уровень владения эстонским языком у части молодежи, обладающей эстонским гражданством.
Определенная степень корреляция проявилась в сопоставлении миграционных установок и гражданства. Среди респондентов – граждан Эстонии, миграционная активность самая высокая. Среди лиц без определенного гражданства миграционные настроения выражены менее всего.
В исследовании использовалось четыре модели групповой идентификации – этническая, гражданская, локальная и глобальная. Доминантной оказалась этническая модель, где подавляющее количество респондентов отнесло себя к русским. Выбор в пользу локальной модели был обусловлен по большей части отсутствием гражданства у респондентов. Гражданская модель (гражданин РФ) ярче всего проявилась в Кохтла-Ярве, однако среди молодежи из Таллинна, несмотря на то, что большинство являются гражданами Эстонской Республики, гражданская идентификация выражена слабо. Ориентация в сторону глобальной модели наблюдалась чаще среди респондентов из Таллинна. В Кохтла-Ярве эта ориентация проявилась гораздо меньше.
При дальнейшем наложении идентификационных паттернов на миграционные установки наших респондентов обнаружилась определенная зависимость: респонденты с глобальной идентификацией более склонны к миграции, нежели респонденты с гражданской, этнической и локальной моделями.
Таким образом, материалы нашего исследования не подтвердили выдвинутую во введении гипотезу о том, что после вступления Эстонии в Европейский Союз и Шенгенскую зону, произошел значительный количественный скачок миграционной активности, в которой особое место занимает миграция русскоязычной молодежи.
Две другие гипотезы о том, что существует определенная корреляция между идентификационными моделями и миграционными установками индивидов и, о том, что степень владения государственным языком и наличие эстонского гражданства в определенной мере влияет на миграционное поведение индивида, нашли подтверждение в результате проведенного нами исследования.