Замахнулся на стереотип: "советских людей") чтение "толстых" журналов всегда было где-то элитарным, в чем-то корпоративным, даже престижным (попробуй подпишись

Вид материалаДокументы

Содержание


Нпо «маяк»
Урано-графитовый реактор
Радиохимический завод
Химико-металлургический завод
Социально-экологические исследования в ядерных городах блокируются фсб. социологи обвиняются в шпионаже.
Структурные препятствия.
Политико-административные препятствия.
Химический комбинат "Маяк", г. Озерск
Общая радиационная обстановка в регионе
Локализация и захоронение радиоактивных отходов
Жидкие радиоактивные отходы разделяются на виды
Радиоэкологические условия водоемов-накопителей. Формирование геолого-техногенной системы
Владислав ларин
Катастрофа длиной в 21 месяц
Запоздалые предосторожности
Все что осталось от деревни Метлино
Причины взрыва на хранилище в 1957 г.
Образование восточно-уральского радиоактивного следа
Очистка территории комбината от радиоактивности
Переселение жителей ближайших деревень
...
Полное содержание
Подобный материал:
  1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   12

ссылка скрыта


И снова «сороковка»...


Знамя, №11 за 2001



Почему они твердят:
Не вези на Русь ОЯТ?

Слова народные
XXI век


Для нескольких поколений россиян (чуть не замахнулся на стереотип: “советских людей”) чтение “толстых” журналов всегда было где-то элитарным, в чем-то корпоративным, даже престижным (попробуй подпишись!), а теперь стало, пожалуй, и ностальгическим занятием.

Солгал бы сам себе и уважаемой редакции, что делаю это регулярно, но с тем большим интересом в самом последнем году прошлого века взял в руки седьмой номер журнала “Знамя”.

Полистал, посмотрел оглавление, отметил для себя: Николай Работнов — “Сороковка”, и взялся читать все подряд, подсознательно пытаясь понять: а то ли это “Знамя”?!

Первое признание: “То, то! Спасибо!”…

Ну вот, добрался и до “Сороковки”…

Второе признание: мне этот термин, точнее, жаргонизм, известен давно — всю жизнь живу на Урале, недалеко от этого таинственного, в недалеком прошлом секретного места, с 1990 года (тайны начали раскрываться!) профессионально занимаюсь решением задач социальной и радиационной реабилитации населения и территорий Уральского региона, пострадавших вследствие деятельности производственного объединения “Маяк” (читай “сороковки”).

Из официальных документов известно, что в 1948 году был введен в строй химкомбинат “Маяк” — один из флагманов отечественного ядерного комплекса. В его деятельности имел место ряд радиационных инцидентов и аварий, приведших к радиоактивному загрязнению значительных территорий Уральского региона. Повышенным уровням облучения подверглись более 437 тысяч человек.

Так, в 1949–1956 годах в мелководную, заболоченную реку Теча было сброшено 76 миллионов кубометров среднеактивных отходов суммарной активностью 2,75 млн. Кюри.

В 1957 году в результате взрыва емкости, в которой хранились высокоактивные отходы, в окружающую среду было выброшено 20 млн. Кюри активности, образовался Восточно-Уральский радиоактивный след (ВУРС). Площадь загрязненных радионуклидами территорий составила около 23 тысяч квадратных километров (при плотности загрязнения 0,1 Кюри/кв. км по стронцию-90).

В 1967 году вследствие ветрового переноса радионуклидов с обсохшей береговой полосы озера Карачай — одного из хранилищ жидких радиоактивных отходов — загрязнение прилегающих к ПО “Маяк” территорий увеличилось еще на 600 Кюри.

Последствия выполнения государственных военных программ на территории Челябинской области по своим масштабам и степени воздействия на население и окружающую среду сопоставимы с аварией на Чернобыльской АЭС. В случае потенциальных аварий на ядерно- и радиационноопасных объектах они могут многократно превзойти последствия чернобыльской катастрофы.

За время деятельности ПО “Маяк” накоплено более 500 тысяч тонн твердых радиоактивных отходов, около 400 миллионов кубометров жидких радиоактивных отходов суммарной активностью более одного миллиарда Кюри.

Все это — ПО “Маяк”, все это — “сороковка”!

Но ведь…

Ядерный щит Родины… Более полувека мирной (пусть и относительно) жизни страны…

Цвет нации, сконцентрированный на небольшой, да еще долгие годы засекреченной территории… Десятки лауреатов Сталинской, Ленинской, Государственной премий. Тысячи орденоносцев. Академики, члены-корреспонденты, доктора и кандидаты многих наук…

А еще и…

Высочайшие технологии… Крупнейшее в мире предприятие по производству изотопной продукции… Сотни, если не тысячи открытий, изобретений, патентов…

Это тоже — ПО “Маяк”, все это — “сороковка”!

Кроме того…

Министры и их заместители, директора предприятий, академических и отраслевых институтов, талантливые руководители среднего звена… Сколько их, прошедших школу “Маяка”, школу “сороковки”? Откровенно говоря, не знаю точно, но знаю, что очень много, потому и не называю ни одной фамилии — нельзя никого обидеть.

И это снова ПО “Маяк”, снова “сороковка”! Особо Важная “сороковка”!

Десятки лет после радиационных аварий “сороковка” тратит миллионы рублей собственных средств на ликвидацию их последствий. Из более чем 50 гектаров первоначальной акватории озера Карачай засыпано более 80 процентов, работы продолжаются, лет через 6–7 на месте жутковатого (почище Лох-Несса) водоема появится, как говорят атомщики, “зеленая лужайка”.

Все так хорошо?! Отнюдь. Ведь под озером есть подземная линза загрязненных вод, да еще и мигрирующая. Есть и целый Теченский каскад водоемов и еще много чего.

Все так плохо?! Нет!

Интеллектуальный, производственный, научный, какой хотите потенциал у “сороковки”, ее партнеров от науки и промышленности для решения и этой, да и других проблем имеется, а вот экономический потенциал… — с этим сложнее.

Нужны деньги, большие деньги!

Но об этом поговорим несколько позже.

Уникальные технологии остекловывания радиоактивных отходов, реализованные на производственном объединении “Маяк”, позволили перевести в инертную, достаточно безопасную для длительного (хотя и оно — временное) хранения около 300 млн. Кюри активности. Еще и в процесс остекловывания вовлечены не только так называемые “свежие” отходы, но и (впервые в мировой практике!) часть отходов, доставшихся от реализации военных программ в прошлом.

Завершение работ по строительству, монтажу, наладке новой печи остекловывания позволит уже в 2002 году продолжить эту чрезвычайно важную деятельность.

Кроме всего прочего, это — еще один “Маяк”, еще одна, новая “сороковка”!

Сомневаюсь, что и это все. “Сороковка”, как мне представляется, многолика, даже метафизична, поэтому о ней скорее всего, как по Козьме Пруткову: “Нельзя объять необъятное”.

Давайте заглянем на условную книжную полку в музее предприятия.

Мы там обязательно должны найти:

книги челябинских историографов В.Н. Новосёлова, В.С. Толстикова “Тайны “сороковки” и “Ядерный след на Урале”;

книги, изданные в Озерске (бывший Челябинск-40): “Творцы ядерного щита” под редакцией П.И. Трякина, Г.А. Полухин — “Первые шаги. История производственного объединения “Маяк”, В.И. Шевченко — “Первый реакторный завод” (страницы истории), Б.В. Брохович — “О современниках” (воспоминания) в двух томах.

А чего стоит прочитать книгу известного журналиста Владимира Губарева “Ядерный век. Зеркало Урала”, где во второй части, названной автором “Свет “Маяка”, изложены его взгляды на крупнейшее предприятие России.

Мы увидим более 20 номеров солидного журнала “Вопросы радиационной безопасности”, который издается самим ПО “Маяк”.

В иностранном разделе фонда очень интересно хотя бы перелистать книгу Жореса Медведева “Ядерная катастрофа на Урале” (Нью-Йорк, 1979 год).

Достойное место на полке, как думается, может занять и “Сороковка” Николая Работнова. Даже фрагментарно перечисленные мною издания автобиографического, мемуарного, историографического плана отражают позицию зрелых, состоявшихся людей — руководителей, специалистов, ветеранов, а “Сороковка” наполнена множеством детских, юношеских, конечно же, потому и более субъективных, но каких ярких, образных, непосредственных воспоминаний, впечатлений!

А как солидно, основательно, аргументированно Н. Работнов переходит к осмыслению вчерашних, сегодняшних и завтрашних проблем ПО “Маяк”, его “Сороковки”.

Может быть, “Сороковка” хороша только своей неподдельной искренностью?

Это я так считаю сейчас, в 2001 году, потому как взял да и перечитал ее. А перечитал в связи с оживленным обсуждением во всех средствах пишущих, говорящих, электронных СМИ проблем ввоза в Россию ОЯТ (О — облученного, отработанного, отработавшего) ядерного топлива.

ОЯТ — это тоже “сороковка”!

За проблемами ОЯТ я слежу достаточно предметно. Только за первую половину года собрал более 80 публикаций на эту тему в центральной и региональной прессе. У Н. Работнова нашел я созвучие своим собственным представлениям, мыслям, а где-то и сомнениям.

Что касается переработки ОЯТ, давайте сначала хотя бы конспективно определим границы некоего информационного поля, в пределах которого поразмышляем вслух.

Цели, которые преследуются при переработке и рециклировании отходов в машиностроении или при производстве, например, целлюлозно-бумажной продукции, очевидны: это — повторное использование вторичного сырья, уменьшение количества отходов, непригодных для повторного использования, и их кондиционирование для окончательного захоронения, исключающего опасность загрязнения окружающей среды.

В этом случае вопрос “зачем перерабатывать?” не стоит.

Почему же возникает вопрос, необходима ли переработка отходов в ядерной энергетике?

Видимо, в основном из-за того символа, каким стала ядерная энергетика — одно из крупнейших достижений двадцатого века.

К великому сожалению, энергия деления ядра была в первую очередь использована в военных целях. Такого трагического начала биографии не знает ни один из традиционных видов энергетики. Поэтому отношение широкой публики к ядерной энергетике в мирных целях было весьма настороженным.

Вместе с тем, прогресс науки и техники — процесс необратимый, и в настоящее время на АЭС в различных странах мира эксплуатируется более 430 реакторов (в том числе в России — 30). В ряде высокоразвитых стран (Япония, Франция, Бельгия) доля производства электроэнергии на АЭС достигает в общем объеме 30, 50 и даже 75 процентов!

К 60-м годам теперь уже прошлого века в нашей стране стали проявляться диспропорции в добыче и потреблении топлива. Существенно возросли затраты на транспортирование топливно-энергетических ресурсов. Перевозки угля из восточных районов страны в европейскую часть и на Урал составляли около 40 процентов грузооборота железных дорог. Для пополнения ресурсов органического топлива пришлось осваивать малообжитые районы Сибири и Севера, в связи с чем все более возрастала его стоимость.

Анализ альтернативных органическому топливу источников энергии с учетом уровня развития ядерной техники и технологии показал, что реальным источником энергии, решающим проблему истощения запасов органического топлива и снижения экологической нагрузки на окружающую среду, может и должна стать атомная энергетика.

В стране начались строительство и эксплуатация атомных электростанций (АЭС). Кроме того, наш ледокольный и подводный флот в основном был оснащен атомными энергетическими установками.

Встал вопрос: что делать с отработанным (облученным) ядерным топливом?

В большинстве ядерных реакторов, применяемых в современной ядерной энергетике, в качестве теплоносителя используется вода (в нашей стране это реакторы типа ВВЭР-440, ВВЭР-1000).

Во время эксплуатации один раз в год около одной трети топливных сборок из твэлов, находящихся в активной зоне реактора, заменяются, так как накопившиеся продукты деления урана-235 постепенно ухудшают качество топлива, и его эффективность снижается.

Отработавшие твэлы содержат недоиспользованный уран-235, который после его выделения и очистки можно повторно использовать для изготовления ядерного топлива.

В результате захвата нейтронов ядрами урана и последующим распадом образуется смесь изотопов плутония и 30–35 килограммов осколочных элементов; многие из них являются ценным сырьем, которое невозможно получить другим методом.

На основе цезия-137 и стронция-90 разработаны источники ионизирующих излучений, использующихся в космонавтике, медицине, навигационном оборудовании, службе погоды. Изотоп плутония-238 используется в кардиостимуляторах, протезах сердца, тепловых источниках тока, технеций-99 — в ранней диагностике раковых заболеваний. В отработанном топливе содержатся также благородные металлы: палладий, рутений, родий.

Отработанного ядерного топлива накоплено в мире более 200 тысяч тонн, да и ежегодный прирост составляет 11–12 тысяч тонн.

Специалисты стран, развивающих атомную энергетику, предлагают следующие варианты обращения с ОЯТ:

переработка с возвратом урана, плутония и радиоактивных отходов;

длительное хранение (40 и более лет) с возвратом ОЯТ;

длительное хранение с последующей переработкой, с возвратом урана, плутония и радиоактивных отходов;

длительное хранение с последующей переработкой без возврата урана, плутония и радиоактивных отходов;

прямое захоронение.

Все эти варианты, кроме последнего, реализуются на мировом рынке услуг по обращению с ОЯТ. Причем его переработка составляет примерно 10%, долгосрочное хранение — примерно 35%, остальное подлежит прямому захоронению.

Крупные предприятия по переработке ОЯТ действуют во Франции (мощность 1600 тонн в год) и Великобритании (мощность 1200 тонн в год). В России на ПО “Маяк” (в “сороковке”) с 1977 года работает завод мощностью 400 тонн в год, ныне загруженный едва ли наполовину. В стадии проектирования находится завод в районе Красноярска мощностью 1500 тонн. Суммарная мощность двух российских заводов к 2025 году позволит переработать все ОЯТ с реакторов ВВЭР-440, значительную долю ОЯТ с реакторов ВВЭР-1000, а также 5000–6000 тонн ОЯТ от зарубежных АЭС. Стоимость переработки “зарубежного” топлива составляет порядка 1 миллиона долларов за тонну.

Отсюда и часть аргументов за переработку ОЯТ. Средства на его переработку с российских АЭС, топлива, выгруженного из реакторов подводных лодок и атомных ледоколов, значительные средства на реализацию реабилитационных экологических программ в районах размещения ядерных объектов можно и должно заработать! Это — высокотехнологичный бизнес. Надо гордиться тем, что мы это умеем!

Наша страна еще в 70-х годах сделала свой выбор в обращении с отработанным топливом с учетом конкретных экономических, экологических и научно-технических соображений, существовавших в то время. Важно отметить, что переработка ОЯТ позволяет подвергать захоронению только непригодные для народного хозяйства отходы.

Концепция обращения с ОЯТ в нашей стране выбрана исходя из принципа: “не оставлять наши проблемы потомкам”.

Принятые недавно изменения в законодательстве, обуславливающие возможность ввоза в Россию для хранения и переработки отработанного ядерного топлива, создали правовую базу для восстановления угасающих в последние годы взаимоотношений, в первую очередь с нашими традиционными партнерами — странами Восточной Европы, где были построены АЭС с реакторами советского производства. В противном случае конкуренты займут ту часть международного рынка услуг, которая связана не только с переработкой ОЯТ, но и с поставками этим АЭС так называемого “свежего” топлива, а это сотни миллионов долларов.

Уж очень наивно предполагать, что после принятия закона, разрешающего ввоз и переработку ОЯТ, дремлющие на наших границах сотни и тысячи супостатов с ведрами, ушатами и прочими емкостями, полными радиоактивных отходов, хлынут на необъятные просторы России! Скорее наоборот, надо будет за ввоз ОЯТ еще и побороться.

Сегодня рынок ОЯТ — это 5 миллиардов долларов. К 2020 году эксперты оценивают его рост до 20 миллиардов долларов. Претензии России всего лишь на 10 процентов этого рынка предельно корректны — получилось бы.

Диаметрально изменившаяся позиция руководства США (а у них 109 действующих реакторов, и они контролируют чуть ли не 90 процентов мировых запасов ОЯТ), которые десятки лет декларировали и последовательно отвергали саму идею переработки ОЯТ, вызвана не только экономическими, но и политическими мотивами.

Приведу для иллюстрации пару высказываний влиятельнейших фигур из американского истеблишмента. “США следует пересмотреть свою политику и разрешить исследования и практическое использование различных способов утилизации ОЯТ, способных сократить количество образующихся отходов и снизить риск нераспространения” (Р. Чейни, вице-президент США, из интервью агентству “Рейтер”).

Выступая в американском Сенате при обсуждении проекта закона о поддержке ядерной энергетики (!), сенатор Доменици, в частности, сказал: “Наше лидерство подвергается серьезной угрозе. Как нация, мы не можем позволить себе потерять ядерную энергетику… Если бы мы обеспечили переработку ОЯТ в нашей стране, мы бы значительно снизили количество высокоактивных отходов”.

А что, разве Россия может позволить себе потерять ядерную энергетику?

Но ведь есть и заявление, что Россия без их, американцев, согласия не вправе перерабатывать топливо, произведенное в США, даже полученное из третьих стран. По сути, Америке необходимо выиграть время, чтобы самой это право реализовать, так как сегодня технологиями переработки ОЯТ она не обладает. Зато США обладают огромными финансовыми ресурсами на разработку этих технологий.

Правда, дистанция достаточно большая, поэтому, кроме прочих усилий, востребован один из известных, хотя и нецивилизованных способов: попридержать соперника хоть за майку, хоть за что получится…

Эта трансформация позиции США по отношению к проблемам обращения с ОЯТ, похоже, создала серьезные проблемы в рядах псевдоэкологов и иже с ними. Вдруг исчезнет один из главных доводов: “А американцы не перерабатывают!”

Тут еще и японцы завод в Рокасё по переработке ОЯТ мощностью 800 тонн в год вот-вот построят… Вроде и эту нацию (упорную, последовательную, расчетливую) не дезавуируешь! Возили бы себе во Францию свои ОЯТы, как раньше… Нет, сами хотят перерабатывать! А англичане, только что озвучившие программу масштабнейших мер по строительству нескольких новых АЭС в весьма сжатые сроки!

Так что, как ни крути, — атомная отрасль сегодня становится одним из приоритетных направлений развития энергетического комплекса большинства высокоразвитых стран, и именно поэтому Россию всеми силами пытаются с рынка ОЯТ вытеснить, да и под любыми предлогами не позволить строить АЭС по российским проектам в других странах. Способ достижения этих целей давно известен — давление на общественное мнение.

Союзники находятся быстро: лозунги у них высокогуманны, идеалы — настолько замечательны, что оппонентов и быть не может (а кто против безмятежной, здоровой жизни будущих поколений, кто против голубого неба, чистого воздуха, зеленой травы и прозрачной воды?).

Можно и на референдуме эти вопросы обсудить. Подумаешь, только и всего что потратить парочку миллиардов рублей из бюджета!

Мне публичные противники развития атомной энергетики и ввоза облученного топлива представляются какими-то многорукими существами. По меньшей мере, кажется, что некоторым из них просто рук не хватает: две — чтоб очередной лозунг: “Долой …!” держать, еще одна — голосовать “против”, еще одна, побольше размером, — чтобы бить себя в грудь: “Я за народ, за избирателей!..” Но у части из них, наиболее агрессивных, есть, похоже, еще одна рука — чтобы расписаться в получении или без расписки взять у тех, кому все это выгодно, полагающиеся тридцать сребреников (сорри, лучше “зелеными”!) за предпринятые усилия других многих рук.

Несколько встревожил и насторожил сам процесс обсуждения изменений — поправок к “атомным” законам в Государственной думе, когда известный политик, одна из “знаковых” фигур политического Олимпа, заявляет: “Я в этих проблемах ничего не понимаю, но я — против!”.

А как быть с теми, кто заклинал: “Деньги, заработанные на ввозе, хранении и переработке ОЯТ, все равно разворуют… Деньги не дойдут до тех, кому предназначены…” и т.п.

Вы же народные избранники, господа законодатели! А посему признавшие заранее собственное бессилие, — уйдите! Может быть, дай бог, придут другие, которые в конце концов улучшат ситуацию с оперативным принятием необходимых обществу, юридически корректных, жестких, если надо, законодательных актов, да еще и заложат четкие механизмы реализации законов и добьются их безусловного выполнения. А то ведь правовой нигилизм, всеобщая неисполняемость принимаемых властных решений и даже законов стали у нас чуть ли не предметом национальной гордости.

Право, формулируя свое отношение к животрепещущим проблемам современности, может, все-таки надо следовать совету философа: “Сомневайся!” или уж по Михал Михалычу Жванецкому: “Тщательнее, ребята, надо, тщательнее!”

Тогда и проблемы ввоза ОЯТ в конце концов станут обычными — технологическими, высокорентабельными, экологически безопасными, но отнюдь не гипертрофированно глобальными, заслоняющими множество настоящих проблем, волнующих современное общество.

Пантелеев Владимир Викторович — начальник Управления по радиационной реабилитации Уральского региона МЧС России.


НПО «МАЯК» - ссылка скрыта


Производственное объединение «Маяк» выросло на базе Комбината № 817 – первого в СССР предприятия по промышленному получению делящихся материалов – урана-235 и плутония-239 – для ядерной бомбы.

Комбинат построен на Южном Урале, недалеко от старинных уральских городов Кыштыма и Касли. На южном берегу небольшого озера Иртяш было выбрано место для строительства жилого массива, а рядом, на южном берегу озера Кызыл-Таш, соорудили первый промышленный объект Комбината – урано-графитовый реактор для наработки оружейного плутония. В настоящее время город, в котором живут работники ПО «Маяк» и члены их семей, носит название Озерск1.

В состав предприятия первоначально вошли:
  • урано-графитовый реактор;
  • радиохимический завод по выделению плутония из облученного в реакторе урана;
  • химико-металлургический завод по производству металлического плутония.

Урано-графитовый реактор
22 июня 1948 г. реактор после серии испытаний, начавшихся 7 июня, был выведен на проектную мощность.

Тем не менее люди работали, рискуя здоровьем, а подчас и жизнью. Все работы по проектированию, испытанию и эксплуатации объектов комбината велись в условиях жесткого лимита времени. Испытания, наладка и ввод в эксплуатацию агрегатов и систем производились, что называется, «на ходу». Например, система разгрузки урановых блоков – операция, от которой зависела работа всего реактора, была проверена на стенде лишь на единичном канале.

Первая крупная авария на реакторе произошла уже в первые сутки работы реактора при выведении его на проектную мощность. 19 июня 1948 г. из-за приоткрытия одного из клапанов в технологическом канале в центре активной зоны возник дефицит охлаждающей воды. Реактор был остановлен, оставшиеся в графитовой кладке разрушенные урановые блоки извлечены. Вскоре последовала еще одна авария. Однако в связи с тем, что на ликвидацию последствий первой аварии было потрачено 40 дней, руководители работ заместитель председателя Спецкомитета при Государственном Комитете Обороны СССР Б.Л. Ванников (председателем был Л.П. Берия) и академик И.В. Курчатов решили ликвидировать аварию при работающем реакторе.

Выполнение этого и последовавших аналогичных решений привело к переоблучению сменного персонала и бригады ремонтников. Ликвидация последствий аварийных ситуаций периодически приводила и к трагическому исходу.

Согласно «Общим санитарным нормам и правилам» охраны здоровья работающих на объектах Комбината № 817, дневная норма при шестичасовой смене устанавливалась в 1 мЗв (т.е. за год не более 300 мЗв). В случае аварии допустимым считалось однократное облучение в дозе 250 мЗв за период не более 15 мин. После такого облучения проводилось медицинское обследование пострадавшего, а затем следовали либо отпуск, либо работа, не связанная с воздействием радиации. Позднее, в 1952 г., был введен более строгий норматив, допускавший дозу облучения за рабочую смену 0,5 мЗв (150 мЗв в год), и только в 1970 г. были установлены правила, согласно которым годовой уровень облучения не должен превышать 50 мЗв.

Радиохимический завод

Первая продукция с атомного реактора – облученный уран с содержащимся в нем плутонием – поступила на радиохимический завод 22 декабря 1948 г., однако первая партия концентрата плутония была получена только в феврале 1949 г.

В начальный период работы завода экспериментальные данные о минимальных критических массах плутония в водных растворах отсутствовали. Поэтому практически было невозможно обосновать предельно допустимые количества плутония в отдельных видах оборудования, чтобы обеспечить ядерную безопасность. Необходимые данные были опубликованы лишь в 1955 г. Тем не менее аварий, связанных с самопроизвольными цепными реакциями, на заводе не возникало до 1953 г. Это было вызвано тем, что, с одной стороны, в первые годы не удавалось получить высокую степень обогащения плутонием, а, кроме того, под руководством И.В. Курчатова в 1951 г. были экспериментально определены значения минимальных критических масс в растворах плутония и урана-235 с 75-процентным обогащением.

И все же условия работы были опасны. Плутоний из массы сопровождавших примесей выскабливали вручную. Вследствие большой площади поверхности технологических аппаратов, трубопроводов и проч. плутоний оседал на стенках арматуры и «пропадал». Агрессивные растворы вызывали коррозию оборудования, нарушая его герметичность. Ремонтники, сотрудники аналитических и эксплуатационных служб практически постоянно работали в аварийном режиме, получая недопустимо высокие дозы облучения.

Химико-металлургический завод

Первая очередь завода закладывалась в переоборудованных складских помещениях, расположенных вблизи станции Татыш недалеко от города Кыштыма. Работы по переоборудованию помещений начались в 1947 г., а 26 февраля 1949 г. на завод поступил первый конечный продукт с радиохимического завода, и в августе того же года были изготовлены первые детали из чистого плутония.

На этом заводе завершался технологический цикл изготовления «сердцевины» ядерной бомбы. В книге «Создание первой советской ядерной бомбы» под редакцией В.Н. Михайлова (Энергоиздат, 1995), она описывается так: «Активным материалом ядерной бомбы является элемент плутоний d-фазы с удельной массой 15,8. Он изготовлен в виде полого шара, состоящего из двух половинок, которые, как и внешний шарик инициатора, спрессовываются в атмосфере никель-карбонил. Внешний диаметр шара 80–90 мм. Масса активного материала вместе с инициатором 763–1060 г. Между полушариями имеется прокладка из рифленого золота толщиной 0,1 мм».

Ядерное производство комбината с самого начала представляло собой крайне опасный объект для работающих на нем. Еще в 1949 г. были зарегистрированы первые случаи лучевой болезни. Смертельной опасности подвергались и люди, просто жившие вблизи комбината, ничего не знавшие об опасности и долгое время ничем не защищенные от нее. Состояние природной среды, которая определяет здоровье и благополучие людей, остается тревожным и по сей день.

Позднее был построен второй радиохимический завод, реконструировано и расширено металлургическое производство.

В настоящее время действующее реакторное производство ПО «Маяк» включает два реактора (остальные остановлены), производящие радионуклиды различного назначения.

Завод радиоактивных изотопов стал одним из крупнейших мировых поставщиков радиоактивных источников и радиоактивных препаратов. В числе потребителей – известные фирмы Англии, Франции, США, Германии.

Приборный завод занимается разработкой и изготовлением средств измерения и автоматизации, обеспечивающих контроль и управление реакторных, радиохимических и других специализированных производств.

Таким образом, происходит постепенный переход предприятия на мирные рельсы, освоение новых, более совершенных технологий, с чем связано повышение уровня экологической безопасности современного производства.

Вместе с тем территория ПО «Маяк» и прилегающие к нему районы продолжают оставаться источником радиоэкологической опасности.

На начальном этапе работы предприятия жидкие РАО сбрасывались в р. Теча. В последующем в верхней части реки был построен каскад водоемов. Большая часть (по активности) жидких радиоактивных отходов сбрасывалась в озеро Карачай (водоем № 9) и озеро Старое болото. Пойма реки и донные отложения загрязнены, иловые отложения в верхней части реки рассматриваются как твердые РАО. Подземные воды в районе озера Карачай и Течинского каскада водоемов загрязнены.

Район ПО «Маяк» характеризуется высокой степенью загрязненности в результате аварии 1957 г. (взрыв емкости с жидкими РАО и образование Восточно-Уральского следа), ветрового уноса 1967 г. с берега озера Карачай и предшествующей деятельности основных производств при выполнении оборонных программ.

25 октября 2001 г. пущена в эксплуатацию после реконструкции печь остекловывания жидких ВАО ЭП 500/3. Переработано 230 м3 ВАО, получено 38,96 т стекла с активностью около 9,820 млн Кu. Остеклованные отходы размещены в хранилище 120/12. В отчетном периоде емкости-хранилища ВАО заполнены почти на 80%. Активность хранящихся на предприятии жидких ВАО (комплекс «С» и здания 954, 954А, 153) составляет более 430 млн Кu.

Среднеактивные и низкоактивные ЖРАО продолжают сбрасывать в озеро Карачай, и оно остается потенциальным источником крупномасштабной радиационной аварии в случае уноса загрязненной воды под воздействием возможных смерчей. Образовавшаяся в районе озера Карачай линза загрязненных подземных вод продолжает продвигаться к реке Мишеляк. Ее граница по нитрат-иону в южном направлении достигла долины реки Мишеляк. ПО «Маяк» в основном ограничивается пассивными мероприятиями по мониторингу продвижения загрязненных вод, не принимая активных мер по ликвидации подземной линзы загрязненных вод или приостановке ее продвижения.

Наибольшую потенциальную опасность в настоящее время представляет Течинский каскад водоемов (ТКВ), созданный в середине 50-х гг. для защиты открытой гидрографической сети от жидких РАО, прорыв плотин которого может привести к загрязнению радионуклидами значительных площадей в пойме реки Теча.

Плотина № 10 сооружена в 1956 г., но из-за высоких темпов заполнения водоема В-10 в 1964 г. сооружена плотина № 11, которая образовала новый водоем – В-11. Заполнение водоема жидкими РАО начато в 1966 г.

В Течинском каскаде водоемов накоплено около 3,1б105 Кu долгоживущих бета-активных нуклидов.

Теченский каскад водоемов (ТКВ) является источником загрязнения приземного слоя воздуха, поверхности, подземных и поверхностных вод. Распространение радионуклидов в окружающую природную среду происходит в результате выноса радиоактивных аэрозолей в атмосферу за счет ветрового разноса и загрязнения подземных вод за счет фильтрации загрязненных вод через борта водоемов и тело плотины № 11, большая часть которых разгружается в открытую гидрографическую систему реки Теча. Снижение уровня миграции загрязненных подземных вод возможно за счет снижения уровня водоема В-11.

Наиболее тяжелую потенциальную опасность представляет прорыв плотины № 11 и разовое крупномасштабное поступление до 20•108 м3 загрязненной радионуклидами воды с донными отложениями с суммарной активностью до 15 – 20•103 Кu в открытую гидрографическую сеть, что грозит катастрофическими последствиями для речной системы Исеть – Тобол – Обь. Оценочные расчеты, выполненные ПО «Маяк», показали, что при полном разрушении плотин № 10 и 11 приход фронта волны к ближайшему населенному пункту (пос. Муслимово) произойдет спустя,примерно восемь часов после разрушения указанных плотин.

Поэтому первоочередной задачей безопасной эксплуатации ТКВ следует считать предотвращение максимально допустимой отметки уровня воды в водоеме В-11 и обеспечение безопасности эксплуатации сооружений ТКВ (в частности, плотин № 10 и 11).

В результате аномально высокого количества осадков уровень водоема В-11 в середине мая 2000 г. достиг разрешенной максимальной отметки 206,5 м и к 5 июня 2000 г. превысил ее, достигнув отметки 206,62 м. Кроме того, в настоящее время ПО «Маяк» не имеет предусмотренных Федеральным законом «О безопасности гидротехнических сооружений» лицензию на эксплуатацию гидротехнических сооружений Течинского каскада водоемов и утвержденную декларацию безопасности эксплуатации указанных сооружений, подтверждающую соответствие состояния гидротехнических сооружений и условий их эксплуатации критериям безопасности.

Первоочередными работами на ПО «Маяк», без выполнения которых невозможно обеспечить предотвращение риска возможных аварий и радиационную безопасность населения в регионе, являются:

  • полное закрытие акватории озера Карачай;
  • завершение строительства цеха отверждения жидких среднеактивных отходов;
  • перевод жидких высокоактивных отходов в твердые, безопасные при хранении формы путем остекловывания;
  • ликвидация таких источников радиоактивного загрязнения территории, как выведенные из эксплуатации и имеющие высокие уровни загрязнения (в том числе и плутонием) технологические здания;
  • экологическая реабилитация (ликвидация) водоема № 17, который после ликвидации озера Карачай станет основным источником потенциальной радиационной опасности;
  • стабилизация и снижение уровня воды в Течинском каскаде промышленных водоемов;
  • локализация загрязненных подземных вод, сформировавшихся под озером Карачай.

Основные инциденты на ПО «Маяк»:
  1. 15 марта 1953 г. – СЦР на заводе № 25. Переоблучен персонал завода;
  2. 13 октября 1954 г. – разрыв технологического оборудования и разрушение частей здания;
  3. 21 апреля 1957 г. – СЦР на заводе № 20 в сборнике оксалатных декантатов после фильтрации осадка оксалата обогащенного урана. Шесть человек получили дозы облучения от 300 до 1000 бэр (четыре женщины и двое мужчин), одна женщина умерла;
  4. 29 июля 1957 г. – взрыв хранилища радиоактивных отходов;
  5. 2 октября 1958 г. – СЦР на заводе № 20. Проводились опыты по определению критической массы обогащенного урана в цилиндрической емкости при различных концентрациях урана в растворе. Персонал нарушил правила и инструкции по работе с ЯДМ. В момент СЦР персонал получил дозы облучения от 7 600 до 13 000 бэр. Три человека погибли, один человек получил лучевую болезнь и ослеп;
  6. 28 июля 1959 г. – разрыв технологического оборудования;
  7. 5 декабря 1960 г. – СЦР на заводе № 20. Пять человек были переоблучены;
  8. 26 февраля 1962 г. – взрыв в сорбционной колонне, разрушение оборудования;
  9. 7 сентября 1962 г. – СЦР на заводе № 20. Три всплеска;
  10. 16 декабря 1965 г. – СЦР на заводе № 20 продолжалась 14 часов;
  11. 10 декабря 1968 г. – СЦР на заводе № 20. Раствор плутония был залит в цилиндрический контейнер с опасной геометрией. Один человек погиб, другой получил высокую дозу облучения и лучевую болезнь, после которой ему были ампутированы обе ноги и правая рука;
  12. 11 февраля 1976 г. – радиохимический завод по переработке ОЯТ, отделение экстракционной очистки растворов энергетического плутония. В результате неквалифицированных действий персонала произошло развитие автокаталитической реакции концентрированной азотной кислоты с органической жидкостью сложного состава. Аппарат взорвался, были разрушены площадки КИПиА, перегородки и перекрытия каньона. Имело место радиоактивное загрязнение помещений ремонтной зоны и прилегающего участка территории завода. Индекс по шкале INEC – 3;
  13. 2 октября 1984 г. – взрыв на вакуумном оборудовании реактора;
  14. 16 ноября 1990 г. – взрывная реакция в емкостях с реагентом. Два человека получили химические ожоги, один погиб;
  15. 17 июля 1993 г. авария на радиоизотопном заводе ПО «Маяк» с разрушением сорбционной колонны и выбросом в окружающую среду незначительного количества альфа-аэрозолей. Разгерметизация колонны СН-04 произошла под действием газов, выделившихся при экзотермическом саморазложении сорбента (анионит ВП-1АП) за счет взаимодействия с нитратами при повышении температуры в слое сорбента до 1300С. Газовыделение было очень интенсивным, близким к взрыву. Разогрев смолы до столь высокой температуры произошел за счет осушения слоя сорбента и сорбции на нем значительного количества плутония-238 (около 400 г). Выброс альфа-аэрозолей не превысил 0,2 мКu, или 3% суточного предельно допустимого уровня для ПО «Маяк». При этом радиационный выброс был локализован в пределах производственных помещений цеха;
  16. 2 августа 1993 г. авария на линии выдачи пульпы с установки по очистке жидких РАО (завод № 22 ПО «Маяк») произошел инцидент, связанный с разгерметизацией трубопровода (в результате коррозии) и попаданием около 2 м3 радиоактивной пульпы на поверхность земли (на промплощадке), при этом оказались загрязненными около 100 м2 поверхности. Разгерметизация трубопровода привела к вытеканию на поверхность земли радиоактивной пульпы активностью около 0,3 Кu. Радиоактивный след был локализован, загрязненный грунт вывезен;
  17. 27 декабря 1993 г. произошел инцидент на радиоизотопном заводе ПО «Маяк», где при замене фильтра ФПП на установке 3 произошел выброс в атмосферу радиоактивных аэрозолей. Выброс составлял по альфа-активности 0,033 Кu, по бетта-активности – 0,36 мКu.
  18. 4 февраля 1994 г. на заводе № 235 ПО «Маяк» зафиксирован повышенный выброс радиоактивных аэрозолей: по бета-активности – 2-суточных уровней, по Cs137 – суточных уровней, суммарная активность – 15,7 мКu. Место образования аэрозоля – опорожненные гидрозатворы остановленной печи остекловывания;
  19. 30 марта 1994 г. при переходе на резервный вентилятор на заводе № 45 ПО «Маяк» зафиксировано превышение суточного выброса по Cs137 – в 3, бета-активности – в 1,7, альфа-активности – в 1,9 раза;
  20. с 20 по 23 мая 1994 г. по системе вентиляции здания 120/12 завода № 235 ПО «Маяк» произошел выброс суммарной активностью 10,4 мКu бета-аэрозолей. Выброс по цезию-137 составил 8% от установленного контрольного уровня;
  21. 7 июля 1994 г. на приборном заводе № 40 ПО «Маяк» обнаружено радиоактивное пятно площадью несколько квадратных дециметров. Мощность экспозиционной дозы составила 500 мкР/с. Пятно образовалось в результате протечек из заглушенной канализации завода № 45;
  22. 31 августа 1994 г. зарегистрирован повышенный выброс радионуклидов в атмосферную трубу здания 101 радиохимического завода ПО «Маяк». Суммарный выброс составил 238,8 мКu, в том числе доля Cs137 составила 4,36% годового предельно допустимого выброса (ПДВ) этого радионуклида. Причиной повышенного выброса радионуклидов явилась разгерметизация ТВЭЛ ОТВС реактора ВВЭР-440 при проведении штатной операции отрезки холостых концов ОТВС в результате возникновения неконтролируемой электрической дуги, приведшей к термическому разрушению оболочки нескольких ТВЭЛов. При расследовании установлено, что исполнителями были допущены нарушения рабочих и должностных инструкций;
  23. 24 марта 1995 г. на заводе № 235 ПО «Маяк» зафиксировано превышение на 19% нормы загрузки аппарата АД-6531-1 плутонием, что можно рассматривать как ядерно-опасный инцидент. Причиной инцидента послужили нарушения работниками предприятия технологических регламентов;
  24. 15 августа 1995 г. на печи остекловывания высокоактивных ЖРО ЭП-500/1-р была обнаружена течь охлаждающей воды в подпечное пространство. Эксплуатация печи в регламентном режиме была прекращена. Вероятная причина протечки – поступление конденсата одного из разгерметизировавшихся элементов контура системы охлаждения;
  25. 21 декабря 1995 г. при разделке термометрического канала произошло облучение четырех работников ПО «Маяк» (1,69; 0,59; 0,45; 0,34 бэра). Причина инцидента – нарушение работниками предприятия технологических регламентов;
  26. 24 июля 1995 г. на заводе № 45 произошел выброс аэрозолей цезия-137, величина которого составила 0,27% годовой величины ПДВ для предприятия. Причина – возгорание фильтрующей ткани в камере Г-1 установки № 8;
  27. 14 сентября 1995 г. на заводе № 235 при замене чехлов и смазке шаговых манипуляторов самопишущим и сигнализирующим приборами было зарегистрировано резкое повышение загрязнения воздуха в операторской альфа-нуклидами. Руководство цеха признало основной причиной происшествия неосторожные действия работников при замене чехлов;
  28. 22 октября 1996 г. на заводе № 235 в цехе № 4, где осуществляются прием и длительное хранение жидких высокоактивных отходов радиохимического производства, произошла разгерметизация змеевика охлаждающей воды одной из емкостей – хранилищ высокоактивных отходов. В результате произошло загрязнение трубопроводов системы охлаждения хранилищ – через образовавшиеся свищи на змеевике радионуклиды попали в систему подачи промышленной воды на охлаждение емкостей хранилищ. В результате данного инцидента 10 работников отделения получили радиоактивное облучение от 2,23б10-3 до 4,8б10-2 Зв;
  29. 20 ноября 1996 г. на химико-металлургическом заводе при проведении ППР на электрооборудовании вытяжного вентилятора произошел аэрозольный выброс радионуклидов в атмосферу, который составил 10% от разрешенного годового выброса завода;
  30. 27 августа 1997 г. в здании цеха № 4 завода РТ-1 в одном из помещений было обнаружено загрязнение пола площадью от 1 до 2 м2, мощность дозы гамма-излучения от пятна составляла от 40 до 200 мкРбс. Загрязнение образовалось в результате переполнения приямка шагающего конвейера печи ЭП-500/2 из-за течи вентиля при отмывке коллектора десорбирующим раствором;
  31. 6 октября 1997 г. было зафиксировано повышение радиоактивного фона в монтажном здании 954 завода РТ-1. Замер мощности экспозиционной дозы показал величину до 300 мкРбс, в отдельных точках – до 1000 мкРбс. Источником создания радиационного фона оказался коллектор промышленной воды, подготовленный к ремонту и освобождавшийся в связи с этим от воды;
  32. 23 сентября 1998 г. при подъеме мощности реактора ЛФ-2 («Людмила») после срабатывания A3 допустимый уровень мощности был превышен на 10%. В результате в нескольких технологических каналах превышен допустимый уровень подогрева воды и в трех каналах произошла разгерметизация части ТВЭЛов, что привело к загрязнению оборудования и трубопроводов I контура. Содержание ксенона-133 в выбросе из реактора в течение 10 дней превысило годовой допустимый уровень. Реактор остановлен на планово-предупредительный ремонт;
  33. 9 сентября 2000 г. на ПО «Маяк» произошло отключение энергоснабжения на 1,5 часа, которое могло привести к возникновению аварии. Уральский межрегиональный территориальный округ Госатомнадзора обратился в природоохранную прокуратуру Челябинской области с просьбой о проведении расследования этого события. Прокуратура, рассмотрев обращение округа, приняла решение не возбуждать уголовного дела из-за отсутствия аварийных последствий.

ссылка скрыта


О.Д. Цепилова
старший научный сотрудник Социологического института РАН, кандидат социологических наук


СОЦИАЛЬНО-ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В ЯДЕРНЫХ ГОРОДАХ БЛОКИРУЮТСЯ ФСБ. СОЦИОЛОГИ ОБВИНЯЮТСЯ В ШПИОНАЖЕ.

ссылка скрыта

Я работаю в Академии наук в социально-экологической проблематике более 23 лет. В сфере моих научных интересов: общественные экологические движения, экологические конфликты в новой инвестиционной политике, проблемы формирования и развития экологической политики в России и в последние годы социально-экологический контекст развития ядерных городов России.

Западные коллеги считают меня в первую очередь специалистом по изучению загрязненных территорий России. Дело в том, что в западной инвайронментальной социологии сфера "загрязненные сообщества" выделена в отдельный раздел социологического изучения.

Наиболее значимые научные результаты были получены мной в ходе монографического социологического исследования в г. Кириши, Ленинградской области с населением 55 тыс. человек, преимущественно развивающегося как мощная индустриальная зона топливно-энергетического направления и имеющего в своей истории развитие массового экологического движения в 1987-1991 гг. Здесь исследование с применением широкого набора социологических методов проводилось в течение 14 лет (с 1989 по 2002 г). И сегодня г. Кириши система контроля за городской окружающей средой имеет стабильное законодательное, административное и финансовое обеспечение. Экологическая политика в этом городе достаточно прозрачна, существуют реальные механизмы информирования общественности об экологической ситуации в регионе. Я думаю, что позитивные сдвиги в экологической политике в этом городе в значительной мере достигнуты, в том числе, и благодаря рекомендациям социологов по оптимизации экологической политики.

Я могла продолжить свои исследования в г. Кириши. В социологии долговременные монографические исследования имеют особую ценность. Но мне хотелось применить свои знания и опыт в других регионах России. В качестве возможного нового объекта исследования я рассматривала первоначально г. Дзержинск, Нижегородской области, центр химической промышленности. Но в конечном итоге я выбрала ядерные города России, как объекты высочайшей степени экологического риска. Хотя было очевидно, что работа здесь будет сопряжена с огромными трудностями.

Таким образом, работа в "ядерной" проблематике была предопределена всей моей предшествующей профессиональной деятельностью. В декабре 2002 года тема "Загрязненные территории России: социологический анализ истории возникновения, развития, социальных последствий (на примере ЗАТО)" была утверждена Ученым советом СИ РАН в качестве плановой на 2003-2005 годы. В январе 2003 г. она также была утверждена Президиумом РАН и получила номер государственной регистрации (01.20.03 11411). В качестве объектов исследования были утверждены ЗАТО Озерск Челябинской области и полузакрытый город Сосновый Бор Ленинградской области.

Коротко остановлюсь на том, почему именно г. Озерск был выделен из числа других ЗАТО как объект исследования. Во-первых, город Озерск по социально-демографическим показателям является одним из типичных ядерных ЗАТО России. Во-вторых, в данном городе расположено производственное объединение "Маяк", одно из самых загрязненных в радиационном отношении предприятий Агентства по ядерной энергии России (бывшего Минатома).

Кроме того, экологическая ситуация в городе и в соседних регионах существенно осложнена последствиями трех крупнейших радиационных катастроф, имевших место на комбинате "Маяк".

Первая радиационная катастрофа связана с постоянно возрастающим в период с 1949 по 1956 гг. сбросом жидких радиоактивных отходов (ЖРАО) в р.Теча. Вся водная система, связанная с р. Теча (озеро Кызылтыш, реки Тобол, Исеть, Иртыш, Обь), протяженностью около 1000 км с населением, составлявшем в 1950 г. примерно 124000 человек, в большей или меньшей степени подвергалась радиоактивному загрязнению.

Вторая крупнейшая экологическая катастрофа мирового масштаба - это взрыв 29 сентября 1957г. емкости для хранения жидких высокоактивных отходов объемом около 250 куб. м. Вследствие взрыва образовалась радиоактивная зона площадью 23 тыс. кв. км с населением около 270 тыс. человек (Восточно-Уральский радиоактивный след).

И, третья радиационная катастрофа - это трагедия озера Карачай. С октября 1951 года в это природное озеро был направлен основной поток жидких отходов плутониевого производства. Весной 1967 года сильная засуха почти полностью обсушила мелководья небольшого (45 га) бессточного озера Карачай, и мгновенный смерч поднял в воздух около 600 Кюри активности.

В настоящее время ведутся работы по засыпке озера Карачай. Тем не менее, продолжается слив в озеро жидких средне-активных радиоактивных отходов.

Последствия трех крупнейших радиационных катастроф по настоящее время не устранены. А регион продолжает притягивать новые экологические риски. На промышленной площадке "Маяка" идет захоронение основной части российских и ввозимых из-за рубежа радиоактивных отходов, здесь строится самое крупное в мире и единственное в России Хранилище делящихся материалов, вновь обсуждаются планы строительства Южно-Уральской АЭС. Вот так выглядит объект нашего исследования.

Но вернемся непосредственно к исследованию. Известно, что Российская академия наук не имеет возможности финансировать эмпирические исследования. Поэтому, начиная с 2003 года, поиск средств на проведение таких исследований в рамках своего проекта я проводила как в российских, так и в зарубежных научных и общественных фондах.

Финансирование было получено от общественной социально-экологической организации г. Озерска "Планета надежд" в рамках проекта "ЗАТО России: гражданская активность и права человека", что отражено в научно-организационных отчетах СИ РАН уже за 2003 г. Учитывая "режимность" объекта исследования, при оформлении договоров с организацией "Планета надежд" жестко было оговорено условие, что исследование будет осуществляться в строгом соответствии с плановыми темами СИ РАН, а в качестве отчета будут приняты научные публикации по результатам исследования.

Для организации "Планета надежд" проведение такого исследования имело единственной целью привлечение внимания научного сообщества (социологов, психологов, медиков, экологов и т.д.) к различным проблемам в зоне экологического бедствия. Правовые задачи проекта эта организация осуществляла в рамках других частей проекта "ЗАТО России: гражданская активность и права человека".

Коротко скажу о целях исследования. Я планировала проведение в городе Озерске массового опроса населения по репрезентативной выборке. Предполагалось опросить 600 человек. Анкета включала 56 вопросов и 98 признаков. Цели опроса: зафиксировать тенденции экологических, социально-экономических, культурных и политических доминант сознания населения города; выявить приоритетность экологических целей развития по сравнению с экономическими и социальными; проследить наличие протестных действий населения по поводу неблагоприятной экологической ситуации.

В частности, мы предполагали выяснить, как население видит экологическую ситуацию в регионе проживания, в какой мере оно осознает радиационные риски, как оценивает свое здоровье, как относится к необходимости проживания в закрытом социуме, на кого возлагает ответственность за радиационные катастрофы, произошедшие на комбинате "Маяк" в 40-60-е годы и т.д. По результатам исследования наряду с научными докладами и публикациями планировалось подготовить рекомендации по оптимизации экологической политики. Мы хотели и были способны получить не только собственно научный результат, но и помочь бедствующему региону.

В городе Озерске кроме социально экологического исследования планировалось также проведение опроса городской элиты. Это исследование должно было осуществляться также в строгом соответствии с плановой темой СИ РАН "Трансформация властных групп и властных практик в России в постсоветский период" (Руководитель проекта - зав. сектором социологии власти и гражданского общества СИ РАН А.В. Дука, № государственной регистрации - 01.20.03 11405). Цели этого исследования: выявить социальные, экономические, экологические и политические ценностные ориентации представителей городской элиты.

Теперь я перехожу к шпионской фабуле этого дела. В течение полугода мы вели активные переговоры с администрацией г. Озерска о возможности проведения в городе эмпирических исследований. В апреле 2004 г. я и Александр Дука, руководитель второго из упомянутых проектов, получили разрешение на въезд для предварительных переговоров. На этих переговорах 13-14 апреля 2004 г. мы взяли на себя дополнительные обязательства перед администрацией города включить в свои методики (анкеты) некоторые сюжеты, интересующие местную власть, а также предоставить им полный отчет по результатам исследования. Также очень жестко было оговорено условие опубликования данных исследований только в научной печати. По окончании переговоров мы передали в режимно-секретный отдел города пакет документов для получения разрешения на въезд в город исследовательской группы. Все документы были составлены на основе абсолютно достоверной информации и корректно оформлены.

Выезд исследовательской группы в г. Озерск был запланирован на 14 мая 2004 г. 12 мая в 7 утра мне позвонил вице-мэр города Озерска. Он сообщил мне, что директор радиохимического комбината "Маяк" В. Садовников наложил вето на въезд в город исследовательской группы. Посоветовал немедленно до 9 утра отправить письмо для личной передачи В. Садовникову, с тем, чтобы успокоить встревоженного человека и снять вето. Подчеркивалось, что письмо носит неформальный характер. Время, отпущенное мне для оформления письма, с 7 до 9 утра за сутки до выезда, не оставляло мне шанса избежать нарушений. Я сама подписала письмо за директора Института и указала, что полевая часть исследования финансируется РФФИ, указав грант сектора, в котором я работаю. Письмо неформально никто Садовникову не передавал, оно тут же попало в руки сотрудников Озерского ФСБ. В дальнейшем оно стало единственным документом, который активно использовался против меня. Еще раз подчеркну, что письмо не являлось необходимым документом для оформления допусков на въезд в город и было отправлено за пределами предусмотренных правилами сроков на оформление подобной документации.

14 мая директора СИ РАН А.В. Тихонова вызвали в райотдел УФСБ и сообщили, что в Озерск мы не едем и посоветовали навсегда забыть о существовании этого города. Исследовательская группа в это время уже была на пути к вокзалу. Итак, исследование было сорвано. 20 мая меня лично пригласили в райотдел УФСБ. Я предъявила сотрудникам Федеральной службы безопасности методические документы предполагаемого исследования; плановые заявки реализуемых проектов; документы, регламентирующие мои отношение с организацией "Планета надежд", и пыталась обсудить приемлемые для всех сторон процедуры и формы проведения исследования.

Представители УФСБ жестко уклонились от такого обсуждения. Более того, мне было объявлено, что, вероятно, мне будут предъявлены обвинения в государственной измене в форме шпионажа, и что мои визиты в УФСБ станут теперь частыми и долгими. Сотрудники службы безопасности проявили повышенный интерес к деятельности озерской социально-экологической организации "Планета надежд" и к моим отношениям с руководителем этой организации Надеждой Кутеповой. Кроме того, особый акцент был сделан на то, что исследование фактически финансируется иностранным фондом .

Неоднократно в ходе допроса упоминалось дело Сутягина. Допрос продолжался 4,5 часа. Я поняла опасность возможности необоснованного привлечения меня к уголовной ответственности и обратилась за юридической помощью в общественную правозащитную организацию "Беллона", которая предоставила мне адвоката. Мое дело взял адвокат Иван Юрьевич Павлов. Видимо, этот факт стал немедленно известен представителям ФСБ и в органы меня более не вызывали. Но туда стал часто приглашаться директор СИ РАН А.В. Тихонов. Давление на меня стали оказывать по административной линии. А.В. Тихонов потребовал у меня подписку о том, что я не буду в дальнейшем предпринимать усилия для продолжения своих исследований в г. Озерске, а также поддерживать контакты с представителями общественных организаций в этом регионе. Такой подписки я не дала. Тогда А.В. Тихонов издал личное распоряжение о закрытии Озерска в качестве объекта исследования. В распоряжении он сослался на Представление УФСБ об устранении причин и условий, способствующих реализации угроз безопасности Российской Федерации. В нем, в частности, было написано, что "сотрудница Социологического института Российской академии наук Цепилова Ольга Дмитриевна совместно с руководителем социально-экологической организации "Планета Надежд" (г. Озёрск Челябинской области) Кутеповой Надеждой Львовной в период с 17 по 30 мая 2004 г. планировали провести сбор сведений неустановленного характера в закрытом административно-территориальном образовании (ЗАТО) г. Озерск, где расположен особо режимный объект".

Я указала директору СИ РАН на то, что его распоряжение о закрытии Озерска в качестве объекта исследования не правомочно и настояло на том, чтобы вопрос был вынесен на обсуждение Ученого Совета. На Ученом совете 29.06.04. я отстояла свою научную тему полностью. Был лишь скорректирован план моих исследований на 2004 год. Далее еще месяц я была вынуждена вести сражения на административном фронте, но к концу июля история стала затухать. К этому времени мы с адвокатом Иваном Павловым получили ответы на свои заявления и жалобы из ФСБ и Прокуратуры.

На большинство наших вопросов ответы отсутствовали, но в письме, подписанном зам. начальника Управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области Ю.Ю. Игнащенковым говорилось, что мое дело не имеет "процессуального статуса". И вот, спустя полгода после начала этого дела и через 4 месяца после его относительного окончания в "Комсомольской правде появилась статья Алексея Соболева "По фальшивке в ядерный центр", центральной врезкой которой является фраза "Ольга Цепилова получила грант от друзей ЦРУ". В статье также указано, что в отношении моего дела ведется следствие. Примечательно, что статья появилась практически одновременно с вынесением обвинительного приговора Валентину Данилову. И еще одна деталь. Предыдущая статья Алексея Соболева в июне 2004 г. в той же газете была как раз по делу Данилова. В ней автор сетует по поводу оправдательного приговора, который был вынесен первым судом присяжных.

Итак, что мы имеем в сухом остатке активных действий ФСБ в течение полугода по делу социологов?

Осуществлены провокация и срыв социологического исследования в г. Озерске. Проверка деловых бумаг и финансовой деятельности руководителя исследования О. Цепиловой никаких результатов не дали. Остались голословные обвинения О. Цепиловой в "создании причин и условий, способствующих реализации угроз безопасности Российской Федерации" (Представление УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области от 28.05.04 г.), в "попытке сбора данных неустановленного характера" (Представление УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области от 28.05.04 г.) и "в связях с ЦРУ" ("Комсомольская Правда" от 13.11.04 г.). Таким образом, попытки сформировать новые шпионские дела становятся все более провокационными, пустыми и бездоказательными. Поиск врагов в среде ученых продолжается.

Случай Озерска - частный случай в ряду многих в экологии. Экологическая же проблематика является частным случаем положения в отечественной науке. Столкновение интересов хозяйствующих субъектов, политической власти и научного сообщества - явление обычное, поскольку у всех сторон существуют свои собственные задачи. Вопрос заключается в наличии условий и механизмов разрешения существующих проблем. Тем более, что в приведенном выше "треугольнике" отношений отсутствует важнейшая инстанция - общество, в интересах которого в идеальном варианте и должны действовать все поименованные субъекты. Наука играет здесь роль социального зеркала, позволяющего обществу узнать о своем здоровье и болезнях. Однако, как представляется, существуют несколько обстоятельств, связанных с положением науки, усугубляющих ситуацию. Они, в свою очередь, связаны с препятствиями научной деятельности в сфере обществознания.

Структурные препятствия.

Во-первых, наблюдается постепенное уничтожение научной инфраструктуры в стране. Это связано с тем, что академическая организационная структура находится в процессе перманентной реорганизации с трудно просматриваемыми целями и под постоянной угрозой ликвидации. Университетская общественная наука в основном ориентирована на теоретические изыскания, эмпирические исследования здесь не столь развиты. Роль Академии наук - уникальна. Понадобятся большие усилия и много времени для компенсации возможных потерь.

Во-вторых, система государственного финансирования делает затруднительным само существование науки. Прежде всего, это касается простого обеспечения жизнедеятельности ученых. Зарплата ученых чрезвычайно мала. Они вынуждены параллельно заниматься далекими от исследований делами.

Еще одна проблема - невозможность получения денег на исследования. Особенно затруднительно получение финансирования из российских источников (российских фондов - РГНФ, РФФИ; местных источников финансирования). С этим связано естественное обращение исследователей к зарубежным фондам, количество которых, действующих в России постоянно сокращается как следствие ухудшения общественно-политической ситуации в стране.

Политико-административные препятствия.

Названные так потому, что основанием для данных препятствий служат различные мотивы политических инстанций, а реализация происходит по административным каналам.

Происходит постоянное сужение возможности получать социальную информацию, необходимую для научных исследований. Причем, это касается широкого спектра общественных дисциплин. В качестве иллюстрации можно привести несколько примеров.

Статистика о состоянии преступности в стране постепенно все более и более недоступна для исследователей . Ежегодник "Преступность и правонарушения: Статистический сборник", издаваемый МВД и Минюстом, до 1999 г. можно было довольно свободно получать в соответствующих министерствах. Сейчас он стал малодоступен. Ежемесячное издание "Состояние преступности в России", издаваемое МВД, в 1989-1991 гг. было в свободной продаже в книготорговой сети. Затем, его можно было получать в органах МВД. С 1999 г. требуются большие усилия и личные связи. Органы милиции отказываются предоставлять исследователям формы учета. Сотрудники силовых ведомств отказываются беседовать с учеными и давать интервью, связанные с состоянием преступности и правоохранительной деятельности.

Происходит постоянное редуцирование моральной статистики, без которой делать достаточно обоснованные суждения и выводы затруднительно. Сложно получить статистическую информацию по суицидам. То, что публикуется, не всегда можно использовать ввиду очень общего и неструктурированного характера данных (по социальным группам, населенным пунктам, причинам и т.п.). Тоже относится к данным по смертности населения. Все, что можно отнести к индикаторам "болезненности" состояния социума, в той или иной степени постепенно "закрывается".

Огромные трудности существуют в получении экологической информации. Это касается ее политической составляющей (процесс принятия решений и сами эти решения) и "фактологической" составляющей (состояние окружающей среды - это касается, прежде всего, загрязненных районов; состояния экологически опасных производств и т.п.).

Можно сделать выводы о проводимой информационной политике, фактически противоречащей Закону РФ "О государственной тайне", где в статье 7 дается исчерпывающий список сведений, не подлежащие отнесению к государственной тайне и засекречиванию.

Возможно, инстанции, затрудняющие жизнь науке и ученым, думают об общественном благе. Но результатом их деятельности, вероятнее всего, явится общественная деградация.

В закрытом обществе при депривированной науке "на поводке" перспектив нет ни у кого.