А. Н. Леонтьев Избранные психологические произведения

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 25

4

Одним из наименее «моторных» органов чувств, несомненно, является слуховой орган. Ухо, если можно так сказать, максимально непраксично, максимально отделено от аппарата внешних мышечных движений; это типичный орган-«созерцатель», откликающийся на поток звуков процессами, совершающимися в чувствительном приборе, скрытом в толще кости. Это впечатление неподвижности органа слуха сохраняется, несмотря на наличие внутреннего проприомоторного аппарата уха; что же касается двигательных реакций наружного уха, то о малой их существенности достаточно свидетельствует факт отсутствия их у большинства людей.

Естественно поэтому, что по отношению к слуху вопрос о роли моторных процессов в отражении специфического качества звука является особенно острым.

Однако именно исследование слуха и дало основание выдвинуть изложенное выше понимание механизма чувственного отражения.

Некоторое время тому назад и в несколько другой связи мы избрали для экспериментального изучения вопрос о строении функциональной системы, лежащей в основе звуковысотного слуха. Уже предварительный анализ привел нас к необходимости учитывать факт участия деятельности голосового аппарата в процессе различения звуков по высоте — факт, на значение которого указывали В. Келер²² и ряд других авторов, в частности у нас Б. М. Теплов²³.

Применяя специальную методику исследования порогов звуко-высотной различительной чувствительности, основанную на использовании разнотембральных звуков для сравнения их по высоте, мы получили возможность экспериментально показать наличие в этих условиях строгой зависимости между порогами различительной зву-

²²Кuh1е г W. Akustische Untersuchungen, III. — Zeitschrift fur Psychologic. Leipzig, 1915, Bd. 72.

²³Теплов Б. М. Психология музыкальных способностей. М.; Л., 1947.

25

ковысотной чувствительности и точностью вокализации заданной высоты, т. е. точностью интонирования звуков²⁴.

Проведенные опыты показали далее, что определяющим в анализе звуков по высоте является процесс интонирования, что, иначе говоря, величина порогов зависит от способности интонировать звуки и что пороги звуковысотной различительной чувствительности падают вслед за «налаживанием» правильного интонирования²⁵. Таким образом, звуковысотный анализ выступил в этих опытах как функция, в основе которой лежит система рефлекторных процессов, включающая в качестве необходимого и решающего компонента моторные реакции голосового аппарата в виде внешнего, громкого, или внутреннего, неслышного, «пропевания» высоты воспринимаемого звука.

Более общее значение этого факта могло быть понято благодаря тому, что исследование, о котором идет речь, было направлено на то, чтобы показать строение звуковысотного слуха как особой функции, не совпадающей с речевым слухом. Сравнительный анализ строения обеих этих функциональных систем слуха позволил выяснить более подробно роль их моторных звеньев.

Объективно звук, как, впрочем, и другие воздействия, характеризуется несколькими параметрами, т. е. комплексом определенных конкретных качеств, в частности высотой и тембром. Восприятие звука и есть не что иное, как его отражение в этих его качествах; ведь нельзя представить себе «бескачественного» отражения. Другое дело, в каких именно качествах он отражается. Особенности «набора» отражаемых в ощущении качеств и дифференцируют различные рецептирующие системы как системы разного слуха: с одной стороны, слуха звуковысотного, с другой — специфически речевого.

В связи с тем что периферический орган — рецептор — является у обеих этих систем общим, вопрос о различии их начального звена представляется более сложным. Зато весьма отчетливо выступает несовпадение со стороны их моторных компонентов. Основной факт состоит здесь в том, что если у данного испытуемого не сложилась функциональная система, характеризующаяся участием вокальной моторики, то звуковые компоненты собщ

ственно по высоте им не дифференцируются²⁶. Этот кажущийся несколько парадоксальным факт тем не менее может считаться вполне установленным.

^а⁴ Г и п п е н р е й т е р Ю. Б. Анализ системного строения восприятия: Сообщение 1. К методике измерения звуковысотной различительной чувствительности.— Доклады АПН РСФСР, 1957, № 4; Г и п п е н р е й т е р Ю. Б. Анализ системного строения восприятия: Сообщение II. Экспериментальный анализ моторной основы процесса восприятия высоты звука. — Доклады АПН РСФСР, 1958, № 1.

²⁵Овчинникова О. В. Анализ системного восприятия: Сообщение VII. — Доклады АПН РСФСР, 1959, № 2.

²⁶В обычных условиях и при применении классической методики измерения звуковысотных порогов факт это маскируется различением звуков по другим параметрам, сопряженно меняющимся с изменением основной высоты.

26

Принципиально так же, по-видимому, обстоит дело и с системой речевого слуха, обеспечивающей адекватное отражение специфического качества (инвариант) звуков речи (имеется в виду речь на нетональных языках), с тем, однако, различием, что место вокальной моторики занимает в этом случае движение органов собственно артикуляции²⁷. Известно, например, что при восприятии речи на фонетически совершенно чужом нам языке мы специфического качества речевых звуков первоначально не различаем²⁸. роль артикуляторных движений в восприятии речи прямо подтверждается также и данными экспериментальных исследований²⁹.

Таким образом, мы стоим перед следующим положением вещей: раздражимость периферического слухового органа создает, собственно, только необходимое условие отражения звука в его специфических качествах; что же касается того, в каких именно качествах осуществляется его отражение, то это определяется участием того или другого моторного звена в рецептирующей рефлекторной системе. При этом следует еще раз подчеркнуть, что моторные звенья рецептирующей системы, о которых идет речь, не просто дополняют или усложняют конечный сенсорный эффект, но входят в число основных компонентов данной системы. Достаточно сказать, что если вокально-моторное звено не включено в процесс восприятия высоты звуков, то это приводит к явлению настоящей «звуковысотной глухоты». Следовательно, отсутствие в рецептирующей системе моторного звена, адекватного отражаемому качеству звука, означает невозможность выделения этого качества. Наоборот, как только происходит налаживание процесса интонирования звука, оцениваемого по его высоте, различительные пороги резко падают — иногда в 6—8 и даже в 10 раз.

В каком же смысле процесс интонирования является адекватным отражаемому качеству звука? Очевидно, в том же смысле, в каком движение ощупывания при осязании является адекватным контуру предмета: движения голосовых связок воспроизводят объективную природу оцениваемого свойства воздействия.

При этом безразлично, стоим ли мы в понимании механизма интонирования на классических позициях теории пассивно-колебатель-

²⁷«Слушание речи не просто только слушание: до известной степени мы как бы говорим вместе с говорящим» (Блонский П. П. Память и мышление. М.; Л., 1935, с. 154). В новейшей лингвистической литературе это положение подчеркивается П. Далатром, который формулирует его следующим образом: «...звуковая волна воспринимается не прямо, а опосредствованно (indirectement) путем соотнесения ее с артикулярным движением (par reference au gest arti- culatoire) (Delattre P. Les indices acoustiques de la parole. — Phonetica. Basel; N. Y., 1958, v. 2, № 1—2, p. 248).

²⁸Бернштейн С. Н. Вопросы обучения произношению. M., 1937.

²⁹Соколов А. Н. Внутренняя речь и понимание. — Ученые записки Гос. НИИ психологии. М., 1941, т. II.

27

ного движения связок или на точке зрения Р. Хюссона³⁰ , развивающего концепцию их активной вибрации; в обоих случаях под-страивание высоты интонирования к высоте дифференцируемого звука представляет собой уподобление процесса, составляющего эфферентное звено рецептирующей системы, отражаемому качеству. Ведь основная характеристика движения голосовых связок, т. е. частота их колебаний, вполне адекватна физическому параметру, по которому дифференцируется звук. Иначе говоря, принципиальный механизм рецепции высоты тона является вполне аналогичным механизму тактильной рецепции формы.

Между обоими этими процессами существует, однако, и различие. В случае осязательного восприятия рука вступает в соприкосновение с самим объектом и ее движение, «снимающее» его контур, всегда развертывается во внешнем поле.

Иначе бывает при восприятии звука. Хотя и в этом случае процесс уподобления первоначально происходит также в форме внешне выраженного движения (внешнее пропевание), но оно способно далее интериоризоваться, т. е. приобрести форму внутреннего пропевания, внутреннего «представливания» (Б. М. Теплов). Это возможно вследствие того, что собственный сенсорный периферический аппарат и эффектор данной рецептирующей системы не совмещаются в одном и том же органе, как это имеет место в системе осязания. Поэтому если бы при осязании внешнее движение редуцировалось, то это вызвало бы прекращение экстрацептивных сигналов, воздействующих на руку, и тактильная рецепция формы предмета стала бы вообще невозможной. Другое дело при слуховом восприятии: в этом случае редукция внешнедвигательной формы процесса уподобления (т. е. переход от громкого пропевания к внутреннему «представливанию» высоты), конечно, не устраняет и не меняет воздействия экстрасенсорных раздражителей на периферический слуховой орган и слуховой рецепции не прекращает.

Данные, характеризующие роль и особенности эффекторного звена в рефлекторной системе звуковысотного слуха, позволяют выдвинуть следующую общую схему процесса анализа звуков по высоте.

Звуковой раздражитель, воздействующий на периферический орган слуха, вызывает ряд ответных реакций, в том числе специфическую моторную реакцию интонирования с ее проприоцеп-тивной сигнализацией. Реакция эта не является сразу же точно воспроизводящей высоту воздействующего звука, но представляет собой процесс своеобразного «поиска», активной ориентировки, который и продолжается до момента сближения внутри рецептирующей системы интонируемой высоты с основной высотой воздействующего звука. Далее в силу наступающего своеобразного «резонанса» частотных сигналов, идущих от аппарата вокализации, с сигна-

³⁰ Hussоn R. Etude des phйnomиnes physiologiques et acoustiques de la voix chantee. — In: Revue scientifique, 88. Paris, 1950.

28

лами, поступающими от слухового рецептора (или удерживающимися «операционной памятью»), этот динамический процесс стабилизируется, что и дает выделение высоты звука, т. е. отражаемого его качества.

Это представление о ходе процесса звуковысотного восприятия было подтверждено полученными нами экспериментальными данными³¹.

Учитывая эти данные, мы можем описать изученный нами процесс анализа звуков по высоте как процесс компарирующего анализа³²

Этот анализ протекает так: после того как первый из сопоставляемых звуковых раздражителей определяется путем «опробования» его частоты с помощью встречного процесса подстройки движений голосового аппарата, воздействие второго раздражителя, дифференцируемого по отношению к первому, вызывает дальнейшее изменение вокально-моторного звена системы — теперь до совпадения с частотой второго раздражителя. Этот процесс и есть процесс относительной оценки звуков по высоте. При движении его в одну сторону (повышение частоты) сравниваемый раздражитель оценивается как более высокий, при движении в противоположную сторону — как более низкий. Этот же процесс, очевидно, лежит и в основе измерения отстояния дифференцируемого звука от звука эталона, т. е. в основе оценки интервалов. (Понятно, конечно, что совпадение диапазона воспринимаемых звуков с певческим диапазоном испытуемого вовсе не является при этом обязательным.)

Итак, то представление о функциональном механизме, осуществляющем рецепцию, к которому мы были приведены в исследовании звуковысотного слуха, оказалось принципиально аналогичным пред-

³¹ Леонтьев А. Н., Овчинникова О. В. Анализ системного строения восприятия: Сообщение V. О механизме звуковысотного анализа слуховых раздражителей. — Доклады АПН РСФСР, 1958, № 3.

³² Вводя эти термины, я имею в виду различные схемы анализирующих устройств, которые выделяются в современной теории автоматов. Одна из них (У. Мак-Келлог и В. Питтс) характеризуется тем, что окончательная оценка входного сигнала представляет собой его простой фильтрат, возникающий в результате процессов, идущих только в одном направлении — от входа. По другой схеме, описанной Д. Мак-Кеем, оценка входного сигнала («физическое представление» о нем) является результатом встречного «подражательного» процесса, происходящего внутри системы, который осуществляет как бы непрерывное опробование «организующих программ» — гипотез, согласуемое посредством отрицательной обратной связи с процессами в цепи входного сигнала. Метафорически, говорит автор, отличие этой схемы, основанной на принципе «компарации», от первой состоит в том, что в ней «акт познания есть акт ответа» (Shannon С. Е. A universal Turing machine with two internal states. — In.: Automata Studies. Princeton, 1956; McCarthy ,1. The inversion of functions defined by Turing machines. — Ibid.).

29

ставлению о механизме осязания, о котором говорилось выше. Здесь, как и там, в качестве решающего момента, от которого зависит адекватное отражение отражаемого свойства, является момент уподобления процесса, составляющего эффекторное звено рецептирующей системы, отражаемому свойству. Вместе с тем исследование слуха дало возможность характеризовать этот механизм более детально в соответствии с большей сложностью его, обусловленной тем, что процесс уподобления при исключении возможности внешнего практического контакта моторного органа с предметом происходит путем «компарирования» сигналов внутри системы, т. е. во внутреннем поле.

* * *

Выдвигаемая гипотеза представляет собой попытку ответить на наиболее трудный вопрос теории ощущения: как возможно детектирование сигналов, приходящих от чувствительных экстрацептивных приборов, в результате которого происходит воспроизведение специфического качества раздражителя? Ведь первоначальная трансформация внешних воздействий в рецепторах есть их преобразование, т. е. их кодирование³³.

При этом «частотный код» нервных процессов сохраняется на всем их пути, что составляет необходимое условие деятельности коры. Иначе взаимодействие нервных процессов, отвечающих разнокачественным раздражителям, было бы невозможно. При этом условии механизм воспроизведения специфического качества воздействия должен включать в себя также и такие процессы, которые способны выразить собой природу воздействующего свойства. Таковы процессы ощупывания предмета, слежения взором, интонирования звуков, осуществляющиеся при участии мышц.

Всегда ли, однако, детектирование качества воздействия должно происходить при участии мышечной периферии, или же следует говорить об участии в этом процессе вообще тех или других эфферентов? Это вопрос, требующий особого рассмотрения, как и еще более важный вопрос об общебиологическом смысле и о происхождении самой функции уподобления.

Таким образом, гипотеза, о которой идет речь, еще оставляет многие важные вопросы открытыми. Гипотеза эта является, на мой взгляд, лишь совершенно предварительной попыткой сделать дальнейший шаг в развитии концепции, рассматривающей ощущения как процессы, которые, опосредствуя связи с воздействующей предметной средой, выполняют ориентирующую, сигнальную и вместе с тем отражательную функции.

³³ Гранит Р. Электрофизиологическое исследование рецепции. М., 1957; Эдрман Е. Д. Основы ощущений. Деятельность органов чувств. М., 1931; Morgan Cl. Physiological Psychology. N. Y., 1941.

30

Психологическое исследование движений после ранений руки

1

Психика не просто «проявляется» в движении, в известном смысле движение формирует психику. Ведь именно движение осуществляет ту практическую связь человека с окружающим предметным миром, которая лежит в основе развития психических процессов. Движение, соединяя человека с предметным миром, обогащает чувственное отражение его человеком. Движение повинуется при этом управляющим им ощущениям, зависит от них. Но для этого сами ощущения должны повиноваться предмету, поверяться предметом, а это происходит в практическом сближении с ним посредством движения. Поэтому изучение движения имеет для психологии первостепенное и принципиальное значение. Особенный интерес представляют движения руки, этого главного органа предметных человеческих действий.

Перед исследователем движения открываются различные пути. Один из них — путь изучения процесса восстановления движения после травматических повреждений костно-суставно-мышечного аппарата руки, ведущих к ее анатомической перестройке, в результате которой человек должен научиться использовать свои новые анатомические возможности.

31

Во время войны в лабораториях кафедры психологии МГУ и Института психологии, развернувших свою работу на базе одного из эвакогоспиталей, а затем на базе Центрального института травматологии и ортопедии НКЗ СССР, был проведен цикл экспериментальных и клинических исследований восстановления движений, нарушенных после перенесенного ранения руки. Эти исследования, имеющие своей задачей разработку вопросов функционально-восстановительного лечения раненых в целях возможно более быстрого и полного возвращения их боеспособности и трудоспособности, составляют предмет специальных публикаций. В настоящей статье мы изложим лишь некоторые экспериментальные данные этих исследований, представляющих психологический интерес.

2

Среди клиницистов широко известно явление, состоящее в том, что эффективность движения пораженной руки нередко меняется от того, какое действие выполняется больным. Например, у больного при обычной пробе активного движения пальцы кисти при сжимании ее в кулак не сходятся на 1,5—2 см, однако тот же самый больной может взять и удержать пальцами предмет гораздо меньшего размера — карандаш, папиросу и т. д.

Экспериментальное описание явления изменения объема подвижности пораженных звеньев руки в зависимости от выполняемой задачи было впервые дано в нашей стране П. Я. Гальпериным¹. Дальнейшее исследование П. Я. Гальперина и Т. О. Ги-невской² позволило подойти к более подробному анализу этого явления.

В ходе опыта испытуемые, у которых объем движения плеча или предплечья был резко ограничен (главным образом вследствие развившихся на почве перенесенного ранения руки миогенных, в частности иммобилизационных, контрактур), должны были совершать определенные движения. Если ограничение объема движения имело место в локтевом суставе, то от испытуемого требовалось согнуть, при неподвижно опущенном плече, предплечье; если же ограничение движения было в плечевом суставе, то требовалось отвести вперед и вверх плечо, не поднимая надплечья, которое фиксировалось. Сама же задача, которой отвечали эти движения, варьировалась. Перед испытуемым стояла задача либо с закрытыми глазами поднять руку как можно выше, либо сделать это, не закрывая глаз; далее он должен был поднять руку до указанной ему цифры экрана (служившего в этих опытах кинематометром) либо

¹Гальперин П. Я. Психологические факторы лечебной физкультуры. — В кн.: Сборник Украинского психоневрологического ин-та. Киев, 1943.

² Гальперин П. Я, Гиневская Т. О. Зависимость объема движения от психологического характера задач. — Ученые записки МГУ. М., 1947, т. 2, вып. 111.

32

взять исследуемой рукой высокорасположенный предмет. Все перечисленные варианты одинаково требовали от испытуемого движения предельного для него объема, но это движение производилось им в условиях разных задач.

Как показывают полученные в этих опытах данные замеров, максимальная величина объема движения, достигнутая испытуемым, например, в первой из описанных выше задач, вовсе не является, однако, предельной для него в условиях другой задачи, и он легко переходит через нее, давая значительное увеличение показателя объема.

О чем свидетельствует этот фундаментальный факт? Во-первых, о том, что двигательные возможности пораженной руки зависят не непосредственно от ее анатомического состояния, а от возникающих в результате перенесенного ранения чисто функциональных осложнений, которые и проявляют себя то в большей, то в меньшей степени.

Во-вторых, этот факт свидетельствует о том, что реальные функциональные возможности пораженной руки изменяются в зависимости от характера задачи. Каким же образом задача может определить собой функцию? Дальнейший анализ показывает, что это возможно потому, что разные задачи требуют и разных «механизмов» движения, что, иначе говоря, внешне одинаковое движение совершается в условиях разных задач по-разному. Меняя задачу, мы вместе с тем изменяем условия афферентации движения, условия сенсорного управления им. Например, движение, совершаемое в ответ на требование с закрытыми глазами поднять руку возможно выше, может управляться только проприоцептивно, т. е. непрерывно поступающими сенсорными сигналами от мышц, сухожилий, суставов и кожи действующей руки; однако такое же по своей внешней форме движение, но направленное на достижение определенной точки -пространства требует для своего выполнения контроля зрением, которое, таким образом, теперь также необходимо должно участвовать в координации движения, в управлении им. Итак, за зависимостью движения пораженной руки от характера задачи скрывается зависимость его от типа афферентации, изменение которого и меняет протекание всего процесса.

Полученные данные показывают далее, что движения больной руки, совершающиеся при участии зрения, дают значительное возрастание объема движения по сравнению с такими же движениями, управляемыми исключительно проприоцептивно; что, в свою очередь, движения, требующие более сложных сенсорных синтезов,— руководимые воспринимаемым предметом (например, при задаче взять, достать предмет, действовать с предметом), дают больший предельный объем, чем движения, требующие зрительного контроля только за перемещением самой руки.

Простейшее объяснение этой зависимости успешности выполнения движения пораженной рукой от типа афферентации данного двигательного акта заключается в следующем.

Ранение руки обычно имеет своим последствием весьма значи-

33

тельную анатомическую ее реорганизацию: образование глубоких кожных и мышечных рубцов, не вполне правильное сращивание костей, изменения в суставах. В результате проприоцептивное поле травмированной руки оказывается также измененным, как бы искаженным; сенсорные сигналы, идущие от руки, становятся уже не теми, какими они были до ранения, при этом к ним прибавляется целая гамма новых ноцицептивных ощущений, ощущений болевых и подболевых, ощущений «стянутости» и т. п. Поэтому выработанные в прежнем двигательном опыте координации естественно сбиваются и из-за продолжающейся еще иммобилизации пораженных звеньев руки остаются в первое время вне возможности какого бы то ни было восстановления, что, конечно, тоже небезразлично для последующего их налаживания. Все это и приводит к тому, что рука, начинающая впервые после ранения функционировать, теряет свою нормальную управляемость, становится вначале «неумелой», «чужой», особенно когда ее движение опирается исключительно на проприоцепцию. Именно поэтому переход от движений, управляемых проприоцептивно, к движениям, в которых все более важную роль играют оставшиеся неизменными зрительные сенсорные синтезы, повышает управляемость движением, а значит, и эффективность его, соответственность его требованиям задачи.

Что дело здесь именно в измененной афферентации, явствует не только из теоретических соображений, но также и из опытов с нормальными испытуемыми, показывающими, что недлительная (в течение 4 ч) экспериментальная иммобилизация здоровой руки, достаточно сильно меняющая проприоцептивные ощущения, временно вызывает отчетливо выраженную дискоординацию движений.

Объяснение неодинаковости влияния проприоцептивных изменений на разные движения хорошо согласуется с данными, полученными Н. А. Бернштейном³, о том, что координация движений, отвечающих разным задачам, осуществляется также и на неврологически различных «уровнях построения», уровнях связи с проприоцеп-цией. Поэтому движения, координируемые, например, на таламо-паллидарном уровне, проприоцептивном уровне, должны, по-видимому, страдать гораздо больше, чем движения, координируемые на высших кортикальных уровнях. Правда, в рассматриваемых случаях эти отношения являются более сложными, так как все изучавшиеся нами движения являются произвольными, одинаково целенаправленными и сознательными. Они, следовательно, являются по своему, так сказать, «верховному» руководству в равной степени кортикальными: определение требуемого результата и организация действий в соответствии с ним. При этом для всякого восстанавливающегося движения характерно, что любое движение, выполнение которого требуют от больного, раньше совершается им в форме

³Бернштейн Н. А. Биодинамика локомоций. — В кн.: Исследования по биодинамике. М., 1940; его ж е. К вопросу о природе и динамике координационной функции. — Ученые записки МГУ: Движение и деятельность. М., 1945, вып. 90.

34

произвольно-двигательного акта и лишь затем переходит на обычное для него управление и, наконец, может полностью автоматизироваться. В дальнейшем мы вернемся к этому вопросу.

Исследование показало, что между двигательной задачей, как она выступает объективно, и тем, как реально строится соответствующее движение испытуемого, не существует прямой, однозначной зависимости. Движение испытуемого в условиях одной и той же задачи в зависимости от цели может выполнять психологически различные действия. Например, цель данного действия может заключаться для испытуемого в доставании указанного предмета, а может заключаться и в проверке, может ли он выполнить это действие больной рукой. Вместе с тем то, как выступает для испытуемого конкретная задача, зависит от его наличной общей установки, сказывающейся также и на характере самих движений. Это обстоятельство выдвинуло перед исследователями второй большой вопрос.

Итак, мы стали перед двоякой проблемой изучения природы функциональных ограничений двигательных возможностей: во-первых, изменение собственно афферентации движения и, во-вторых, изменение так называемых установок готовности действовать пораженной рукой.

Blog

А. Н. Леонтьев Избранные психологические произведения