Geum.ru

Книжная культура среднего поволжья конца XVIII начала XX вв. (на материалах Пензенской, Симбирской и Самарской губерний)

Вид материалаАвтореферат

Содержание


Параграф первый
Параграф первый
Параграф третий
Подобный материал:
1   2   3
Глава первая «Зарождение светской книжной культуры на территории Среднего Поволжья в конце XVIII – первой половине XIX вв.» открывается характеристикой местной социокультурной среды.

Параграф первый посвящён начальному этапу в истории регионального книгопечатания. Приводятся материалы, свидетельствующие о том, что последняя четверть XVIII века стала временем зарождения в Среднем Поволжье полиграфического производства: частного и казённого. Правовую и социальную основу этого процесса создали указы Екатерины II, связанные со сферами печати, управления и образования, а также «Жалованная грамота о правах, вольностях и преимуществах благородного российского дворянства».

Отмечается, что первое полиграфическое предприятие региона, выпускавшее книги, было домашним и принадлежало помещику пензенского села Рузаевка Н.Е. Струйскому (ок. 1791–1796). Частные типографии в городах и сёлах провинциальной России получили распространение после указа «О вольных типографиях» (1783). Аналогичные заведения открылись в Тобольске, Калуге, с. Корцево Костромской губернии, с. Казинка Тамбовской губернии и др. Типография служила Н.Е. Струйскому средством развлечения и самореализации. Печатная продукция не предназначалась для продажи и распространялась бесплатно среди его родных и близких. Всего вышло в свет не менее 2 книг и 10 брошюр, тираж которых неизвестен. Для российской провинции последней четверти XVIII века это был довольно высокий показатель. В Астрахани и Туле до 1800 года включительно частные и казённые типографии напечатали по 1 книге, в Перми – 2, Нижнем Новгороде – 12, Курске – 15, Ярославле – 16, Воронеже – 17, Владимире – 20, Тамбове – 23, Калуге – 26. В Орле, Твери, Рязани, Ставрополе и некоторых других городах – ни одной.

Доказывается, что типографии, открытые при губернских правлениях в Симбирске (1797), Пензе (1803) и Самаре (1851), книгопечатанием первое время не занимались. Деятельность этих учреждений носила вспомогательный характер и была связана со сферами управления и казённого делопроизводства. Губернские типографии печатали официальные документы и акциденцию для губернских, уездных и удельных правлений, губернских казначейств, казённых палат, дворянских депутатских собраний. С выпуском губернских ведомостей, памятных книжек и адрес-календарей они стали обеспечивать информационную политику центра на местах.

Установлено, что возрождение традиций книгопечатания в регионе произошло благодаря типографии Симбирской удельной конторы (с 1835). Пять полиграфических предприятий Среднего Поволжья (3 губернских и 2 ведомственных) в 1836–1860 годах выпустили 24 книжных издания, из них 6 – в Пензе, 9 – в Симбирске и 9 – в Самаре. Согласно подсчётам Е.И. Рубинштейна, во второй четверти XIX века типографии работали в 35 городах России (исключая окраины). Причём, только в 6 городах напечатали более 20 книг, в 10 городах книгопечатание было случайным явлением и ограничилось 1–3 названиями. Пенза, Симбирск и Самара на этом фоне демонстрировали средние показатели. Типографии региона выпускали прежде всего издания справочно-статистического и отчётно-нормативного характера – уставы, правила, выступления, отчёты. Второе место по численности занимали материалы, связанные с подготовкой Земельной реформы. Художественную и учебную литературу почти не печатали. Этому препятствовали, с одной стороны, низкий уровень провинциальной словесности, с другой – официальная централизация учебного книгоиздания и жёсткий контроль над ним со стороны властей. Издательскую подготовку осуществляли авторы, работники типографий, иногда сотрудники редакций газет – некоторые брошюры были отдельными оттисками публикаций из губернских ведомостей.

Подчёркивается, что субъекты регионального книгопечатания имели различную социальную значимость. Типография Н.Е. Струйского обслуживала индивидуальные потребности владельца, его друзей и близких, тогда как деятельность губернских и ведомственных типографий была нацелена на удовлетворение преимущественно профессиональных потребностей. Полиграфическое предприятие, которое ориентировалось на всё местное общество и не было ограничено заказами администрации, открылось в 1859 году. Типография В.В. Черникова работала на коммерческих началах и печатала, кроме малоформатной продукции, художественные и научные издания.

В параграфе втором проанализированы пути и формы распространения печатной книги в регионе. Показано, что в рассматриваемый период чтение было явлением, характерным для культурных традиций двух сравнительно малочисленных сословий: духовенства и дворянства. Непреодолимым препятствием на пути демократизации книги оставались низкий уровень грамотности и экономическая несостоятельность самого многочисленного сословия – крестьян. В конце XVIII века грамотой владели около 4 % населения России.

Приводятся данные, свидетельствующие о том, что поставщиками печатной продукции в Среднее Поволжье и российскую провинцию в целом служили типографии и книжные лавки Москвы, Санкт-Петербурга и Казани. Местных изданий почти не было. Они отличались низкими тиражами и для коммерческого распространения не предназначались. Книги, толстые литературные журналы продавали ярмарочные торговцы и разносчики. Их торговля была индивидуальной, временной и случайной. Иногда книжные издания покупали вместе с бытовыми товарами и продуктами. Поэтому центрами распространения произведений печати нередко выступали мелочные, бакалейные, галантерейные и колониальные лавки (Пономарёва в Самаре, М.В. Очкина в Пензе и др.). Практически все лица, торговавшие книгой на территории региона, являлись комиссионерами или приказчиками известных столичных фирм: Н.И. Новикова, И.П. и М.П. Глазуновых, О.Л. Свешникова и др. Интересы читающей публики ограничивались учебными и художественными изданиями.

Автор доказывает, что магазины и лавки, ассортимент которых состоял только из книг, до реформ Александра II были единичны, так как печатный товар в условиях низкого спроса серьёзной прибыли не приносил. Как и в других губерниях, книжная торговля была тесно связана с приказами общественного призрения и обслуживала прежде всего светские учебные заведения. Региональные потребности в сфере образования отличались стабильностью и постоянным ростом. В Пензе книжные лавки содержали Н.С. Порывкин и М.Б. Кирьяков; в Симбирске – И.В. Колюбакин (позднее – И.П. Тургенев, П.М. Шапошников), М.А. Тарбеев, С.П. Пугин.

История библиотек региона, возникших после преобразований Екатерины II, исследуется в параграфе третьем. Показано, что административное и культурное строительство способствовало притоку в регион дворян как представителей самого образованного и господствующего сословия. Богатые домашние библиотеки, перевезённые владельцами из столиц, стали неотъемлемым компонентом культуры дворянских усадеб, средством поддержки в них светской атмосферы западноевропейского образца. Именно они создавали в глухой провинции, которой тогда было Среднее Поволжье, устойчивую потребность в книге и чтении. Именно на них во многом ориентировались в своей деятельности первые местные книготорговцы. Печатная книга служила подспорьем для гувернёров, средством развлечения, духовного развития, была источником для проектов рационализации дворянских хозяйств. Усадебные библиотеки стали источником вдохновения, непосредственным условием появления в регионе первых научных трудов и художественных произведений. Они создали особую среду, обращение к которой в корне меняло мировоззрение и способствовало приобщению к гражданским идеалам эпохи Просвещения.

На основе мемуарных и эпистолярных источников, а также рукописных каталогов проанализирован состав крупнейших личных библиотек, сложившихся на территории региона в изучаемый период (Н.Е. Струйского, Ф.М. Мартынова, П.В. Долгорукова, А.И. Ранцова, Ознобишиных, Языковых, Богдановых, Пустошкиных, П.В. Анненкова, А.А. Путилова, графов Орловых-Давыдовых и др.).

Приводятся факты, позволяющие утверждать, что уже в 1780-е годы появились предпосылки для зарождения книжных собраний у представителей новой, разночинской интеллигенции, которая формировалась за счёт представителей различных сословий, работавших в органах власти и народных училищах. Широкую известность получили библиотеки самарского чиновника И.А. Второва и пензенского чиновника Г.И. Мешкова. Книжное собрание И.А. Второва стало основой Казанской городской публичной библиотеки. Книги, собранные Г.И. Мешковым, разошлись по фондам 7 учебных заведений. Основную часть коллекции библиофил передал в Императорский Казанский университет.

Показано, что динамика системы специальных библиотек региона была связана с тремя сферами общественной жизни: религиозного просвещения, образования и досуга. Формирование религиозно-просветительных библиотек в Среднем Поволжье началось позднее, чем в центральных губерниях. Отсюда молодость, невысокая ценность и бедность их фондов. Данная территория представляла собой северную окраину Дикого поля и заселялась крайне медленно из-за угрозы постоянных набегов кочевников. Первые библиотеки при местных церквах и монастырях появились в период интенсивного освоения региона (XVII в.). С одной стороны, они способствовали утверждению Православной Веры среди русских поселенцев и служилых людей, с другой – выступали средством христианизации и русификации татар, чувашей и мордвы. Такими библиотеками, например, располагали кафедральный собор г. Керенска, соборные церкви Всемилостивого Спаса (г. Пенза), Казанской иконы Божьей Матери (г. Инсар), Сканов монастырь (г. Наровчат), Тихвинский монастырь (г. Керенск), Спасо-Преображенский монастырь (г. Бузулук), Киево-Печерский Новодевичий монастырь (г. Алатырь) и др. При Екатерине II Русская Православная церковь утратила экономическую автономность от светской власти, что привело к упадку её институтов и негативно отразилось на состоянии книжных ресурсов. Фонды старообрядческих (позднее единоверческих) монастырей, основанных на реке Большой Иргиз, отличались значительной ценностью, содержали множество рукописей и печатных книг, выпущенных до реформы патриарха Никона. Кроме Самарской и соседней Саратовской губерний, подобные центры древлеправославной книжности сложились только в Нижегородской губернии, на Дону, окраинах (Карелия, Литва, Белоруссия, Украина, Урал, Восточная Сибирь).

Приводятся данные о специальных библиотеках в сфере образования, представленного сначала главными и малыми народными училищами в Пензе, Саранске, Симбирске, Сызрани, Алатыре, Карсуне, Самаре, а затем гимназиями, семинариями, уездными и духовными училищами. Они включали три типовых подразделения, ориентированные на выполнение различных задач. Фундаментальные библиотеки выступали средством повышения профессионального мастерства преподавателей. Ученические библиотеки комплектовались литературой, предназначенной для внешкольного чтения, и были эффективным средством самообразования и просвещения. Промежуточное положение занимали продажные библиотеки, состоявшие из пособий учебной программы.

Отмечается, что сферу досуга обслуживали специальные библиотеки при клубах (собраниях), первые из которых появились в 1770–1772 годах в Санкт-Петербурге и Москве. Они адресовались обеспеченным слоям населения, прежде всего дворянам, и должны были служить средством развлечения и отдыха. В 1838 году открылось Симбирское Благородное собрание – первый сословный клуб в истории региона, предлагавший своим членам бесплатный доступ к новым книгам и периодическим изданиям.

Показано, что распространение на территории региона публичных библиотек происходило «сверху», в рамках реформы графа Н.С. Мордвинова (губернские), и «снизу», по мере расширения книжной торговли и просветительной активности интеллигенции (коммерческие). В отличие от личных и специальных они ориентировались на обслуживание читательских потребностей всего общества в целом.

Доказывается, что частные публичные (коммерческие) библиотеки на территории Среднего Поволжья появились позднее, чем в Москве и Санкт-Петербурге, почти на полвека и поначалу были единичным явлением. Первое учреждение данного вида открыл книготорговец М.А. Тарбеев в Симбирске (1839). Позднее открыли доступ к своим книжным собраниям учителя М.С. Дмитриевский в Самаре (вт. пол. 1850-х) и И.С. Виноградов в Пензе (1857). Частные коммерческие библиотеки учитывали интересы читателей и постоянно изменяли ассортимент литературы, предлагаемой к прочтению. Актуальность фондов достигалась за счёт использования ресурсов книжных лавок или путём подписки на периодику.

Сравнение истории губернских библиотек – Пензенской публичной и Симбирской Карамзинской – позволило выявить в их деятельности много общего. Они открылись на единых юридических основаниях в условиях, совершенно не приспособленных для функционирования подобных учреждений, комплектовались из одних и тех же источников – за счёт пожертвований. Пензенская публичная библиотека (1837) появилась в период, когда основную часть городской читающей публики составляло дворянство. Дворяне имели в своём распоряжении значительные книжные собрания и в учреждениях подобного рода не нуждались. Симбирская Карамзинская библиотека начала деятельность в более благоприятных условиях. К 1848 году местная интеллигенция оказалась разбавлена выходцами из духовенства, мещанства и даже крестьянства – представителями сословий, заинтересованных в демократизации книги и чтения, но не имевших возможностей для того, чтобы в полной мере удовлетворить свои читательские потребности. Деятельность губернских библиотек держалась на энтузиазме нескольких лиц, опередивших своё время, европейски образованных, с широким связями в столичных кругах и значительными капиталами (А.Г. Киселёв в Пензе, братья Языковы в Симбирске). Проблемы, с которыми они столкнулись, имеют множество параллелей в провинциальной истории данного периода. По сведениям К.И. Абрамова, из 39 публичных библиотек, открытых на территории Российской империи в результате реформы Н.С. Мордвинова, во второй половине 1850-х годов продолжали работать лишь 12.

В главе второй «Становление книжной культуры региона в пореформенный период» раскрывается ситуация в книгоиздании, книжной торговле и библиотечном деле Среднего Поволжья после преобразований Александра II. Приводится характеристика условий, под влиянием которых происходил количественный рост учреждений в данных сферах. Освобождение крестьян (1861) существенно расширило потенциальную читательскую аудиторию. В ходе земской реформы (1864) были созданы механизмы перераспределения финансовых средств в сферу культуры, в том числе для поддержки публичных и специальных библиотек. «Положение о начальных народных училищах» (1864) привело к распространению в сельской местности земских и воскресных школ, а с ними учительских и ученических библиотек. «Временные правила о цензуре и печати» (1865) открыли для книжного дела новый юридический «коридор возможностей». Институциализация сфер, связанных с книгой, сопровождалась повышением социальной значимости чтения в жизни региона.

Параграф первый посвящён сравнению процессов, происходивших в сфере книгоиздания Пензенской, Симбирской и Самарской губерний. Автор приходит к выводу, что основными центрами производства книги в пореформенный период оставались губернские города. Именно там были сконцентрированы организации-заказчики, современная полиграфическая техника и квалифицированные специалисты. В результате реформ Александра II главными субъектами издательской деятельности стали земские и городские управы. Книги и брошюры начали печатать ежегодно, а не время от времени, как это делалось раньше.

Доказывается, что к концу царствования Александра III уровень развития книгопечатания в трёх губернских городах региона был примерно одинаков. Многие предприятия принадлежали частным лицам и ориентировались на потребности всего общества в целом, а не какой-то определённой отрасли. По сведениям на 1887 год, в Пензе насчитывалось 7 типографий, типолитографий и литографий (1 – в уездах), Симбирске – 5 (3), Самаре – 10 (7). Эти показатели были типичны для губернских городов данного периода, значительно уступавших по темпам развития Москве и Санкт-Петербургу, где число полиграфических предприятий колебалось в пределах 180–200. Если губернское книгоиздание переживало фазу становления, то уездная печать ещё только зарождалась. В 1861–1894 годах появились типографии и литографии в 4 городах и 1 селе Самарской губернии (Бугульма, Бугуруслан, Бузулук, Новоузенск, Балаково), 2 городах Пензенской губернии (Краснослободск, Нижний Ломов) и 3 городах Симбирской губернии (Алатырь, Сенгилей, Сызрань).

Приводятся статистические данные 1888 года по России, из которых следует, что основная часть книг и брошюр печаталась в 6 городах, прежде всего в Санкт-Петербурге (2 484 названия), Москве (1 547) и Варшаве (912). Подавляющее большинство губернских и уездных центров российской провинции – 92 из 128 – ежегодно выпускало от 1 до 10 изданий в год, в том числе Пенза – 7 и Симбирск – 8. Самара (13) уступала таким городам, как Казань (228), Вятка (24), Пермь (23), Саратов (16), Тверь (14), но опережала Владимир (12), Новгород (12), Екатеринослав (11), Петрозаводск (10), Орёл (10). Фактически в Пензе и Симбирске ежегодно производилось около 0,2 % книжной продукции российской провинции (включая окраины), а в Самаре – 0,38 %. Всего на территории трёх губерний Среднего Поволжья с 1861 по 1894 год увидели свет около 1,5 тысячи книг и брошюр (0,4 тыс. – в Пензенской губернии, 0,6 – в Симбирской, 0,5 – в Самарской), что в целом укладывается в среднестатистические показатели по России. Для сравнения: в одной только Рязанской губернии в этот период напечатали 1 683 книжных издания, в Пермской губернии – 1 695, в Ставропольской – 214, в Олонецкой – 221. Доля уездной книги была невелика. В Пензенской губернии она составляла 5 %, в Симбирской – 20 %, в Самарской – 13 %. Типографии Симбирска выпускали издания не только на русском, но и на чувашском языке (3 %).

Отмечается, что репертуар печати в Среднем Поволжье составляла прежде всего деловая документация. Судя по «Электронному Сводному каталогу русской книги XIX века», это была характерная особенность провинциального книгоиздания пореформенного периода. По числу названий и тиражам преобладали материалы губернских и уездных земств, городских дум, общественных организаций и учебных заведений (сметы, отчёты, инструкции, постановления, журналы, уставы, записки и т.д.). Они предназначались для бесплатного распространения, поэтому в продажу не поступали. Число выходивших книг во многом зависело от количества уездных центров, где субъектами книгоиздания были земские собрания и земские управы, выпускавшие свои материалы ежегодно. Низкий уровень технической оснащённости уездных типографий, их ориентация на акциденцию, привели к тому, что полиграфические предприятия Пензы и Симбирска были перегружены заказами, поступавшими от органов местного самоуправления. Из-за высоких цен на печатные услуги документы уездных земств часто тиражировали в соседних губерниях (Рязань, Спасск, Темников, Казань, Козьмодемьянск, Тетюши, Саратов). В лучшем положении оказались земские структуры Самарской губернии, для обслуживания которых открыли типографию Губернского земства (1870).

Сравнение тематики книг и брошюр, выходивших в регионе, позволило раскрыть структуру местных информационных потребностей, выявить их специфику. В Пензе издавали труды по истории края и практические руководства. Среди продукции самарских типографий преобладали работы по сельскому хозяйству, кумысолечению, литературно-художественные сочинения местных авторов (стихи и драматические произведения). В Симбирске процветало краеведческое книгоиздание, выпускались труды по медицине. Симбирск и Самара находились на переднем крае борьбы с религиозным сектантством и старообрядчеством, поэтому печаталось много литературы духовно-просветительной, миссионерской и полемической. Учебные пособия, составленные местными педагогами, отличались высоким качеством. Некоторые из них переиздали в других городах России: Москве, Санкт-Петербурге и Казани.

Диссертант констатирует, что в пореформенный период роль книг в культурной жизни региона была минимальна. Публика читала прежде всего периодику – губернские и епархиальные ведомости, а также частные газеты. Многие периодические издания присылались почтой из столиц. Сложилась практика печататься сначала в прессе, и только потом, в случае успеха, выпускать отдельным оттиском книгу или брошюру. Формирование региональных традиций музыкального и театрального искусства, в сочетании с модой на литературное творчество, способствовали развитию местной словесности. Издательства как таковые отсутствовали. Поэтому лицам, написавшим учебник, пьесу или стихи, приходилось платить из собственного кармана или обращаться за помощью к меценатам. Земства и губернские статистические комитеты опекали научную мысль и, выступая для авторских работ в качестве издающих организаций, оплачивали все расходы, но только в том случае, если произведение имело местное значение.

В параграфе втором показаны региональные особенности книжной торговли пореформенного периода. Подтверждается, что расцвет книгоиздания в Москве и Санкт-Петербурге, где концентрировались наиболее образованные и читающие круги российского общества, привёл к расширению местных каналов распространения печатной продукции. Магазины и лавки, владельцы которых специализировались на продаже книг, перестали быть единичным явлением и начали успешно конкурировать с разносчиками и торговыми заведениями другого профиля.

Автор приходит к выводу, что стационарная книжная торговля была атрибутом прежде всего губернских городов, население которых имело высокие показатели грамотности (до 29,2 % в Самаре на 1868 г.) и могло поддерживать навыки регулярного чтения, используя библиотеки. В 1870–1880-е годы практика устройства книжных лавок и магазинов затронула некоторые уездные центры, такие как Саранск в Пензенской губернии, Сызрань и Ардатов в Симбирской губернии, Бузулук и Бугуруслан в Самарской губернии, а также некоторые станции и крупные сёла – Воейково Пензенской губернии, Абдулино и Балаково Самарской губернии. В остальных населённых пунктах книжная торговля была случайной, осуществлялась вразнос или посезонно на ярмарках.

Приводится статистика 1885 года, согласно которой на территории Пензенской губернии функционировали 15 магазинов и лавок, торговавших книгами (13 – в Пензе). В Симбирской губернии их было 6 (4 – в Симбирске), Самарской губернии – 12 (11 – в Самаре). Всего на территории Российской империи насчитывалось 1543 книготорговых заведения, основная часть которых концентрировалась на Украине, в Белоруссии, Прибалтике, а также в Санкт-Петербургской (327), Московской (224), Саратовской (51), Казанской (31), Владимирской (31), Воронежской (31), Тверской (28), Тамбовской (25), Нижегородской (21), Астраханской (18), Костромской (17), Рязанской (15) и Орловской (13) губерниях.

Отмечается, что учётные материалы губернских правлений не отличались высокой достоверностью и не отражали всего спектра местных каналов распространения печатной продукции. Во-первых, лица, занимавшиеся книжной торговлей вразнос, учитывались преимущественно на уровне уездных управ. Во-вторых, при составлении ведомостей оказались пропущены книжные склады, открывшиеся в 1880-е годы при некоторых народных училищах Самарской губернии. В-третьих, официальная статистика часто включала данные о заведениях, торговавших книгами наряду с другими товарами.

Установлено, что тематика литературы, которую предлагали книготорговые заведения Среднего Поволжья, была продиктована социальным составом читательской аудитории и включала три основные группы изданий: учебные, духовные и народные. Крайне редко в ассортименте местных торговцев появлялись книги серьёзного содержания. Народная литература с примитивным, адаптированным для понимания текстом и яркими картинками пользовалась популярностью у образованной части крестьянских масс. Спрос на учебную книгу создавали учащиеся учебных заведений, численность которых многократно возросла. Министерство народного просвещения и Святейший Синод реформировали свои школьные сети. Началось становление земской школы. Крестьяне и большинство горожан региона жили в мире религиозных традиций, тогда как Москва и Санкт-Петербург оставались центрами светской культуры. Отсюда стабильный спрос на духовно-просветительную, душеполезную и нравоучительную литературу.

Отмечается, что в 1880-е годы тематика продаваемых в Среднем Поволжье изданий расширилась за счёт нот и практических руководств. Объёмы печатной продукции, обращавшейся на внутреннем рынке региона, были настолько высоки, что в Пензе, Симбирске и Самаре появились первые букинисты, промышлявшие продажей подержанной и уценённой литературы (Самсон Иванов, Савелий Петров, Пётр Шибанов, Хватков). Поскольку местная книга оставалась в массе своей бесплатной и в книжную торговлю не попадала, ассортимент магазинов и лавок Среднего Поволжья составляла литература привозная, выпущенная в Москве и Санкт-Петербурге. По мере развития системы коммуникаций, в особенности железных дорог (с 1870-х годов), её поток возрастал.

Параграф третий содержит обзор истории библиотечного дела региона с 1861 по 1894 год. На территории Среднего Поволжья сосуществовали три типа библиотек: личные, специальные и публичные.

Показано, что пореформенные десятилетия открыли для личных библиотек Среднего Поволжья период перемен. Изменились их состав, источники и условия комплектования. Стал иным социальный облик книголюба-собирателя и его литературные пристрастия. Провинциального дворянина, читавшего ради развлечения или самообразования, сменил разночинец, подходивший к чтению книг более утилитарно и рационалистически. Начали складываться коллекции, имевшие специализированный профиль, связанные со сферой деятельности владельца: медициной (А.А. Татаринов), историей (А.В. Толстой), педагогикой (В.Х. Хохряков), краеведением (И.Н. Беляев, Н.Н. Несмелов, В.И. Баюшев, П.В. Алабин) и др.

В диссертации прослеживается судьба отдельных, наиболее выдающихся владельческих коллекций. Массовое разорение дворянских усадеб, оказавшихся нерентабельными, вызвало процесс перемещения фамильных библиотек. Часть книг перешла в собственность новых владельцев, растворилась среди их коллекций или подверглась уничтожению. Новиковские альманахи, идиллии и сентиментальные романы, морально устаревшие справочники и учебники, сочинения Вольтера, Д. Дидро, Ж.-Ж. Руссо не читались, поскольку воспринимались как архаика. Тысячи книг из усадеб, арестованных за долги, прошли аукционные торги и попали на прилавки столичных и провинциальных букинистов. В большей степени повезло тем собраниям, которые поступили в фонды публичных и специальных библиотек. Благодаря этому они, как правило, сохранили целостность и в наше время могут быть реконструированы с высокой степенью полноты (А.В. Толстого, Д.Г. Бибикова, А.Н. Скребицкого, Ознобишиных, Языковых, К.К. Грота и др.). Распространение личных библиотек создавало благоприятные условия для дальнейшей институциализации библиотечного дела.

Анализ системы специальных библиотек Среднего Поволжья позволил установить, что они развивались в рамках четырёх функциональных групп: религиозного просвещения, образования, досуга и политического просвещения.

Показано, что сферу религиозного просвещения представляли библиотеки церквей, благочинных округов, православных братств. Литература использовалась в профессиональных целях для богослужения, окормления паствы через поучения и проповедь. Библиотеки Симбирского братства Трёх Святителей (1879), Пензенского Иннокентиевского братства Пресвятой Богородицы (1885), Самарского братства Св. Алексия (1892) и Самарского епархиального комитета Православного миссионерского общества (1871) занимались просветительной деятельностью среди местного населения и открывали свои фонды для общего пользования. Устройство миссионерской библиотеки было вызвано чрезвычайно сложной конфессиональной обстановкой в Самарской епархии, где проживало множество сектантов, иноверцев и старообрядцев.

Выявлена важная особенность системы специальных библиотек региона – сложились первые книжные фонды, рассчитанные на поддержку учебного процесса в школах для национальных меньшинств (при Чувашской учительской школе, школах немцев-колонистов и др.). Для них приобретали литературу не только на русском, но и на родном языке. Новое законодательство способствовало организации в учебных заведениях 2-й ступени (гимназиях, уездных училищах, семинариях, духовных училищах, реальных училищах) ученических библиотек, для предыдущего периода единичных. Они позволили улучшить качество обучения, стимулировали учащихся к самообразованию и развивающему чтению. Школьное строительство, развёрнутое земствами и Духовным ведомством, стало причиной распространения учебных библиотек в сфере начального образования.

Автор приходит к выводу, что досуговые библиотеки перестали быть атрибутом одних лишь дворянских корпораций. Открылись клубы, объединявшие представителей различных сословий (общественные собрания) и лиц определённых занятий (сельскохозяйственные, коммерческие собрания, общества вспомоществования приказчиков), причём не только в губернских центрах, но и в уездах. Этот процесс сопровождался формированием книжных фондов соответствующего профиля. Нужды театральной сферы были призваны обеспечить библиотеки, содержавшие тексты тех произведений, которые игрались на сцене: комедий, трагедий и т.д. Они присутствовали при всех частных театрах, так как определяли в итоге качество репертуара и уровень конкурентоспособности заведения.

Отмечается, что политическая нестабильность 1880-х годов привела к появлению так называемых «кружков самообразования». Организованные при них библиотеки стали эффективным средством политического просвещения и каналом, через который осуществлялась пропаганда народнической идеологии среди молодёжи. Собрания революционной литературы складывались преимущественно при учебных заведениях губернского центра. В уездных городах их почти не было. Иногда в качестве прикрытия для политико-просветительных библиотек служили ученические библиотеки, хранившиеся на квартирах учащихся.

Обосновано мнение, что взаимодействие между специальными библиотеками, принадлежавшими к разным функциональным группам, было минимальным. При ориентации на узкие круги читателей они имели различные источники комплектования и цели деятельности. Многие специальные библиотеки имели специализированный фонд, позволявший более успешно выполнять те задачи, которые стояли перед организацией в целом.

Доказывается, что ситуация в сфере развития коммерческих библиотек изменилась, причём, существенным образом. На смену единичным опытам Николаевской эпохи пришла целая сеть конкурирующих заведений, расположенных преимущественно в губернских городах. Особенно много их было в Пензе (И.С. Виноградова – А.С. Иванова – В.И. Душина, Н.А. Алексеева, В.Н. Умнова, А.А. Кобылина, Д.С. Егорова – Е.В. Тяжкиной – И.И. Добровольнова, И. Шемаева), где общественная библиотека открылась довольно поздно (1892). Некоторые коммерческие библиотеки формировались за счёт частных книжных собраний, что в условиях быстрой смены конъюнктуры рынка делало их очень уязвимыми в плане актуальности. Тем не менее устройство подобных заведений считалось предприятием доходным и перспективным.

Пореформенный период в диссертации рассматривается как время зарождения библиотечного обслуживания при книжных лавках некоторых уездных городов. Главной причиной данного процесса автор считает рост грамотности и образованности в среде городских обывателей. Платную выдачу книг на дом предлагали И.И. Кубанцев в Саранске, Н.И. Громов и Н. Матвеев в Бузулуке. А.С. Иванов (Пенза) и А.Н. Фёдорова (Самара) практиковали рассылку литературы почтой по запросам из уездов. Высокая плата и система залогов ограничивали круг потенциальных посетителей коммерческих библиотек, исключая из него лиц «недостаточного состояния»: мелких чиновников, крестьян и ремесленников.

Установлено, что публичные библиотеки, организованные при уездных училищах в Бузулуке (1863), Бугуруслане (1863), Бугульме (1863), Николаевске (1863), Ставрополе (1863), Краснослободске (1865), Алатыре (1865), Ардатове (1865), Буинске (1877), стали переходной формой от библиотек, открытых в результате реформы 1830 года, к библиотекам общественным, основанным по инициативе местной интеллигенции. В отличие от последних, они остались в ведомстве народного просвещения и находились под контролем попечителей учебных округов. Поэтому при составлении ведомостей по губерниям публичные библиотеки при училищах часто пропускали, принимая за специальные. Аналогичные учреждения открылись в других городах Московского, Казанского и Харьковского учебных округов. К началу XX века все публичные библиотеки, работавшие в стенах уездных училищ, преобразовали в народные или закрыли, объединив с учебными фондами.

Приводится характеристика системы общественных библиотек, сложившейся на территории региона в 60–80-е годы XIX века. Проанализированы основные факторы и территориальные особенности их развития. Общественные библиотеки создавались при активном участии местной интеллигенции, городских и земских структур, как губернских, так и уездных. Основная часть фондов складывалась из частных пожертвований. Опыт первых общественных библиотек, открытых на территории России в пореформенный период, показал, что частные пожертвования и временные ассигнования из бюджета земских управ были недостаточны для их полноценного развития. Требовались постоянные источники финансирования. Только они могли обеспечить обновляемость фондов, актуальность и новизну литературы, предлагаемой для читательской аудитории. Из-за финансовых проблем некоторые общественные библиотеки Среднего Поволжья были вынуждены прекратить свою деятельность (например, в г. Керенск Пензенской губернии). Приобретая новые издания, библиотечные комитеты предпочитали налаживать контакты с книготорговцами из Москвы, предлагавшими литературу по более выгодным ценам, чем книжные магазины и лавки, работавшие в городах региона.

Отмечается наличие тесной связи общественных библиотек с учебными заведениями. Для учащихся гимназий, семинарий и училищ они были идеальным местом отдыха и самообразования, компенсировали содержательную бедность, а в некоторых случаях и отсутствие, ученических библиотек. Недифференцированный подход к политике комплектования позволял удовлетворять самые разнообразные потребности. Однако произведения печати, выходившие в губернских и уездных типографиях региона, поступали в фонды общественных библиотек далеко не всегда. Порой это происходило через пожертвования частных лиц и организаций.

В главе третьей «Развитие книжной культуры Среднего Поволжья на рубеже XIX – XX веков» исследуются особенности бытования книг на территории региона в период правления императора Николая II. Раскрываются факторы (внешние и внутренние), влиявшие на данный процесс.

В параграфе первом проанализировано развитие региональных традиций книгопечатания. Доказывается, что расширение числа издающих организаций и полиграфических предприятий сопровождалось многократным ростом тиражей, усложнением тематической и жанровой структуры выходившей литературы, усилением её ориентации на местные нужды.

Приводятся результаты подсчёта, согласно которому в Среднем Поволжье на рубеже XIX – XX веков вышло не менее 4 тысяч названий книг и брошюр (не менее 0,8 тысячи – в Пензенской губернии, около 1,7 тысячи – в Симбирской, 1,5 тысячи – в Самарской). Эти данные сопоставимы с показателями по другим губерниям, например, Олонецкой (819), Ставропольской (1316), Рязанской (3560) и Пермской (4091). В Симбирске продолжало развиваться чувашское книгоиздание (7 %). Для производства книг использовалась материально-техническая база различных типографий, крупнейшие из которых содержали частные лица: В.Н. Умнов, братья Соломоновы и А.Э. Рапопорт – в Пензе, А.Т. Токарев и А.П. Балакирщиков – в Симбирске, Н.А. Жданов и А.А. Левенсон – в Самаре, А.Д. Синявский – в Сызрани. Развитие традиций регионального книгоиздания вышло за пределы губернских центров и получило импульс для распространения на уровне уездных городов и даже в сельской местности, причём, гораздо больший, чем в пореформенный период. Центром уездной печати была Сызрань. В сельской местности книги выпускали типографии села Балаково, слободы Покровской, посада Мелекесс. Всего на уезды пришлось 24 % книжных изданий данного периода.

Анализируется статистика, почерпнутая из списков губернских правлений и памятных книжек. В 1911 году на территории Пензенской губернии работало 15 типографий, типолитографий, литографий и штемпельных мастерских (в Пензе – 7), Симбирской губернии – 23 (в Симбирске – 10), Самарской губернии – 35 (в Самаре – 19). Книги и брошюры не считались основным видом выпускаемой продукции. Гораздо больший доход приносило тиражирование газет и акциденции. Продолжая обслуживать органы местной администрации, типографии, типолитографии и литографии стали чаще выпускать литературу художественную, научную, профессионально-производственную и справочную. Накануне революции вне Москвы и Петрограда печаталось до 53 % книжных изданий страны (30 % тиражей). Темпы развития книгоиздания в Пензе были невелики и соответствовали уровню таких уездных городов империи, как Елец, Сызрань и др. Пензенские типографии ежегодно выпускали всего 0,01 % названий от общего числа книг российской провинции (0,02 % тиражей). Симбирск и Самара по данному показателю уступали национальным окраинам и другим великорусским городам, прежде всего университетским: Нижнему Новгороду, Казани, Саратову, Томску, Владимиру, Твери, Ростову-на-Дону. По числу названий и тиражам они находились на уровне Калуги, Орла, Курска, Вятки, Воронежа, Смоленска, Вологды. Для них были типичны совокупные тиражи от 40 до 150 тысяч экземпляров при 60 – 100 названиях ежегодно. Самарская книга составляла в провинциальном книжном потоке 0,3 % (0,2 % всех тиражей), тогда как симбирская – 0,5 % (0,1 %).

Отмечается, что в качестве субъектов издательского процесса, кроме губернских и уездных земств, городских дум и городских управ, губернских статистических комитетов, духовных консисторий, в большей степени, чем раньше, фигурировали авторы, книготорговцы, меценаты и владельцы полиграфических предприятий. Постепенная коммерциализация книгоиздания, преодоление его содержательной и жанровой бедности, «казённости», укрепили связи типографий, книготорговых заведений и библиотек, работавших в регионе. Местная книга начала утверждаться на внутреннем рынке и появилась в библиотечных фондах.

Обосновано предположение, что содержательная специфика литературы, выходившей в городах Среднего Поволжья, была обусловлена разницей в их социально-экономическом и культурном развитии, отражала территориальные контрасты в сфере профессиональных информационных потребностей. Кроме служебных изданий, доля которых составляла в среднем 63–66 %, печаталось много книг научных, художественных и религиозных. Среди продукции самарских типографий преобладали труды по сельскому хозяйству, медицине, а также учебники, практические руководства, проповеди, поучения, беседы о Вере. Особой популярностью пользовалась местная словесность, широко публиковались сборники стихов и пьес. В период Первой мировой войны получили распространение массово-политические брошюры патриотического характера. Заметное место в структуре симбирского и пензенского книгоиздания занимали труды по краеведению, произведения местных литераторов. В Симбирске печатались значительные тиражи учебных пособий на русском и чувашском языках. Типографии Пензы предлагали местному читателю книги и брошюры по сельскому хозяйству, животноводству, железнодорожному транспорту. Сохранились тесные связи поволжского книгоиздания с прессой. Многие брошюры представляли собой отдельные оттиски публикаций из местных и центральных периодических изданий или приложения к ним.

В параграфе втором показана эволюция региональной книжной торговли конца XIX – начала XX веков. На широком круге фактических материалов доказывается, что период, предшествовавший Февральской революции, оказался для данной сферы очень продуктивным. Тенденции, наметившиеся в пореформенные годы, получили дальнейшее развитие. Книготорговый ассортимент Среднего Поволжья продолжал складываться преимущественно за счёт привозных изданий, поскольку более половины местных книг так и остались официальными, земскими и некоммерческими. Высокие темпы развития столичного и провинциального книгоиздания сопровождались удешевлением произведений печати, ростом их доступности для обывателей. Книга проникла в толщу народных масс и получила распространение не только в городах, но и в сельской местности. Нужды народного образования, потребность в систематическом обеспечении школ и библиотек-читален новой литературой, прежде всего учебной, привели в оптовую книжную торговлю Русскую Православную церковь, общественные организации и органы местного самоуправления.

Выявлены материалы, свидетельствующие о дальнейшем становлении социального института книжной торговли. В городах и сёлах Среднего Поволжья открылись книжные склады, продававшие духовные, сельскохозяйственные, учебные и народные издания. Они комплектовались из Москвы и Санкт-Петербурга через епархиальные склады братств, губернские земские склады, губернские склады сельскохозяйственных орудий или, как уездные земские склады Симбирской губернии, напрямую из столиц при финансовой поддержке губернского центра. В результате их деятельности произошёл синтез различных форм книгораспространения. Склады содержали магазины и лавки, а также книгонош, ходивших с популярной литературой в самые отдалённые деревни и сёла. Торговля произведениями печати концентрировалась в наиболее людных местах – на центральных городских улицах, толкучих рынках, базарах, ярмарках, железнодорожных станциях, набережных и пристанях, в учебных заведениях и библиотеках. В ассортименте появилось значительное количество местных изданий.

Проанализированы материалы официальной статистики. Согласно «Справочной книге о печати всей России» Д.В. Вальденберга, к 1910 году в Пензе насчитывалось 10 книготорговых заведений, в Симбирске и Самаре – по 16, в Сызрани – 7. Для российской провинции, и в частности Поволжья, это были невысокие показатели. В Саратове работало 17 учреждений данного профиля, в Нижнем Новгороде – 26, Астрахани – 26, Казани – 30. Книжные магазины, книжные склады, книжные лавки и книжная торговля из лавок другого профиля получили широкое распространение в городах и сёлах региона, особенно, – на территории Самарской губернии. О масштабах развития книготорговой сферы в уездах Среднего Поволжья можно судить только приблизительно. Точные статистические данные отсутствуют.

Отмечается, что в крупных городах губернского уровня, таких, как Самара, начали складываться традиции антикварной книжной торговли, рассчитанной на поиск и продажу библиографических редкостей. В Москве она появилась ещё в 70–90-е годы XVIII века. Книжные магазины и лавки стали субъектами политического процесса, участвовали в тайном распространении революционной литературы, запрещённой к обращению в Российской империи. Усилилась их специализация, ориентация на продажу книг и брошюр определённой тематики. Произведения печати присутствовали в ассортименте магазинов и лавок другого профиля (прежде всего, музыкальных и писчебумажных), но гораздо в меньшей степени, чем раньше. Торговля книгой вразнос охватила уездный уровень, где темпы развития книжной культуры, за редким исключением, отставали от губернских, как минимум, на полвека.

Приводятся аргументы, доказывающие, что объёмы, темпы развития и особенности ассортимента книжной торговли в регионе определялись спецификой местных условий: уровнем грамотности населения; наличием религиозных и национальных традиций, связанных с книгой и чтением; динамикой школьного и библиотечного строительства. Именно поэтому отдельные сёла Среднего Поволжья (Балаково и Екатериненштадт Самарской губернии, Поим Пензенской губернии) имели более высокий уровень потребления печатного слова, чем некоторые уездные центры. В Поиме и Балаково проживали старообрядцы, уровень грамотности которых достигал 34 % у мужчин и 13 % у женщин. Основную часть населения Екатериненштадта составляли немцы-лютеране. Среди них, по материалам за 1897 год, читать умели 63–64 %. Наиболее востребованной книга была в Самарской губернии, где грамотность населения достигала 22,1 %. Это соответствовало среднему показателю по стране (21 %). Всеобщая перепись населения показала высокий уровень грамотности в Нижегородской (22 %) и Саратовской (24 %) губерниях; низкий уровень – в Казанской (18 %), Симбирской (16,2 %), Астраханской (15,5 %) и Пензенской (14,7 %) губерниях.

Специфика развития региональных библиотек проанализирована в параграфе третьем. Подчёркивается, что в рассматриваемый период личные библиотеки оставались достоянием опредёленных социальных групп, изначально связанных с духовной и светской образованностью. Носителями книжности выступали, как и прежде, дворяне и духовенство, в меньшей степени – купечество и мещанство. В среде крестьян традиции древнерусской книжности сохранялись старообрядцами. На рубеже веков собирательство книг начало перерождаться в более развитую форму – библиофильство. В первую очередь, этот процесс затронул работников интеллектуального труда: чиновников, учителей, священников и военных. Появились специализированные библиотеки, подобранные по определённой тематике (И.К. Акчурина, Х.Т. Акчурина, Е.И. Аркадьева, А.Г. Ёлшина, И.А. Износкова, Н.И. Козачкова, Я.П. Красникова, С.П. Мишанина, С.Е. Пермякова, В.Н. Поливанова, В.В. Шангина, Б.Е. Эдельсона и др.). Некоторые из них имели краеведческий характер (М.Д. Мордвинова). Местные издания, вышедшие в 1860–1870-е годы, уже тогда рассматривались как раритеты и в книготорговых заведениях региона почти не встречались.

На основе широкого круга источников доказывается, что библиофилы тесно взаимодействовали друг с другом: состояли в переписке, обменивались книгами, заказывали редкости из антикварных магазинов Москвы и Санкт-Петербурга. Они помогли спасти уникальные коллекции, сложившиеся во второй половине XVIII – первой половине XIX веков в дворянских усадьбах Среднего Поволжья, сохранив самое редкое и самое ценное из того, что в них было. Книги из усадебных коллекций не всегда переходили в собственность частных лиц. Продолжалась их концентрация в общественных и специальных библиотеках, начавшаяся в предыдущий период.

В диссертации раскрываются структурные и функциональные особенности специальных библиотек. В отличие от публичных и народных, они выполняли вспомогательные функции и статуса самостоятельных учреждений, как правило, не имели. С одной стороны, развитие специальных библиотек на территории Пензенской, Самарской и Симбирской губерний диктовалось стремлением духовной и светской власти обеспечить воспроизводство интеллектуальной прослойки местного общества. Региону требовались грамотные, культурно развитые чиновники, учителя, священники и церковнослужители. С этой целью продолжала формироваться система образования и сопровождавшая её система учебных библиотек. С другой стороны, нужно было устранить факторы, препятствовавшие данному процессу: пьянство, азартные игры. Для этого устраивались библиотеки, предназначенные для досуга. Они имели фонды, укомплектованные преимущественно художественной литературой, и должны были заполнять чтением свободное время служащих различных учреждений и организаций. К этой категории, как и прежде, принадлежали библиотеки дворянских, общественных и коммерческих собраний, железнодорожных станций и др. Религиозно-просветительный характер имели библиотеки, организованные при церквах, соборах, монастырях, мечетях, костёлах, кирхах, синагогах и тюрьмах региона. Они создавались с целью приобщения населения к основам религии. Библиотеки Русской Православной церкви служили средством активной миссионерской деятельности среди иноверцев и старообрядцев, были призваны поддерживать религиозные познания священников и церковнослужителей. Поскольку в Самарской губернии проживали представители разных конфессий, в губернском центре появилась библиотека при Депо Британского и Иностранного общества. В Бугуруслане открыли свободный доступ к литературе, хранившейся при татарском медресе (1906). Самостоятельную группу составляли политические библиотеки. На рубеже веков они сложились при революционных кружках и губернских отделениях различных партий. Практически одновременно началось библиотечное строительство в сфере науки. Ценные научные библиотеки образовались при губернских статистических комитетах, губернских учёных архивных комиссиях, Картинной галерее имени Н.Д. Селивёрстова (г. Пенза), Симбирском областном музее, некоторых обществах.

Установлено, что специальные библиотеки были характерны для городов с развитой социальной инфраструктурой, прежде всего губернских и уездных. На территории Самарской губернии они получили распространение в сельской местности: сёлах (Балаково, Екатериненштадт, Абдулино), посадах (Мелекесс), слободах (Покровская), имевших высокий уровень торгово-промышленных отношений.

Определена специфика развития коммерческих библиотек региона в изучаемый период. На материалах трёх губерний автор доказывает, что они стали открываться адресно, в расчёте на особые читательские интересы, недостаточно учтённые организаторами народных и общественных библиотек. Именно поэтому И. Бриллиантов, Л.И. Цеслинский (Самара) и Д.О. Кротов (Симбирск) обслуживали подписчиков нотными изданиями; Торговый дом «Товарищество» (Самара) – новинками; Е.Н. Горностаева (Симбирск) ориентировалась на детские книги, а М.А. Преображенская (Самара) – на художественную и учебную литературу. Универсальный подход к политике комплектования, характерный для коммерческих библиотек пореформенного периода, в новых условиях оказался нерентабельным и не мог принести ощутимой прибыли. Возраставшая конкуренция вызвала сокращение числа подписчиков, изменение их социального состава. На рубеже веков читатели отдавали предпочтение книжным магазинам и лавкам, где стоимость литературы значительно снизилась, а также общественным библиотекам, предлагавшим свои услуги по более низким ценам, чем коммерческие. Официальные документы, сохранившиеся в центральных и региональных архивах, крайне редко дают исчерпывающую картину их развития. Иногда частные коммерческие библиотеки рассматривали как разновидность книжной торговли – ведь покупатель, оставив залог и плату, мог книгу и не вернуть. Выдачу книг на прочтение практиковали многие книготорговцы, но далеко не всегда этот аспект их деятельности получал официальное разрешение губернских властей.

В исследовании подчёркивается, что качественно новый этап в истории общественных библиотек начался в 1890-е годы и был связан с реформой городских общественных управлений. «Городовое положение» 1892 года, в отличие от предыдущего, ограничило социальную базу городских дум и городских управ путём введения высокого имущественного ценза, подчинило их губернской администрации. Преобладание среди гласных дворян и существенное расширение круга решаемых проблем привели к тому, что программы культурных преобразований стали осуществляться более продуманно. Общественные библиотеки получили поддержку городских бюджетов и благодаря регулярному финансированию состоялись в качестве крупных центров региональной культуры, объединив вокруг себя лучших представителей местной интеллигенции.

Представлены документы, свидетельствующие о том, что накануне Февральской революции общественные библиотеки были явлением, типичным для городской культуры Среднего Поволжья. Более того, на территории Самарской губернии они функционировали в сельской местности. События 1905 года вынудили правительство пойти на демократизацию библиотечного дела, и в частности, отменить «Правила о бесплатных народных читальнях и порядке надзора за ними». Платные (публичные) и бесплатные (народные) библиотеки уравняли в правах и стали комплектовать всеми выходившими изданиями, за исключением тех, что были запрещены цензурой. Данное решение поставило публичные библиотеки в крайне затруднительное положение. К началу второго десятилетия наблюдался отток читателей в народные библиотеки-читальни. Число подписчиков резко сократилось. В уездах, где темпы развития народных библиотек были невелики, публичные библиотеки, обладавшие богатыми собраниями литературы, продолжали сохранять господствующее положение.

Уточняются статистические сведения, помещённые в книге Л.Б. Хавкиной «Библиотеки, их организация и техника», согласно которой из 552 общественных библиотек Российской империи 29 находились в Пензенской, Симбирской и Самарской губерниях (1908). Доказывается, что при подсчёте были учтены давно закрытые учреждения, например, в Керенске. В число общественных попали 3 народные библиотеки (в Городище, Лунино и Симбирске) и 1 специальная (в Сызрани). Кроме того, оказались пропущены земская публичная библиотека в Мокшане и Пушкинская публичная библиотека в Балаково. По нашим подсчётам, заведений данного вида было 28, из них 10 – в Пензенской губернии (по 2 – в Краснослободске и Мокшане, по 1 – в Пензе, Саранске, Инсаре, Нижнем Ломове, Чембаре и Троицке Краснослободского уезда); 9 – в Симбирской губернии (2 – в Симбирске, по 1 – в Сызрани, Алатыре, Ардатове, Буинске, Карсуне, Курмыше, Сенгилее); 9 – в Самарской губернии (по 1 – в Самаре, Бугульме, Бугуруслане, Бузулуке, Николаевске, Новоузенске, Ставрополе, посаде Мелекесс Ставропольского уезда, селе Балаково Николаевского уезда).

В диссертации освещается история зарождения региональной системы народных библиотек. Раскрывается юридическая основа этого процесса, вклад отдельных организаций и частных лиц. Показано, что формирование народных библиотек и библиотек-читален на территории Среднего Поволжья было тесно связано с развитием образования и просвещения. Школьное строительство, охватившее на рубеже веков не только города, но и сельскую местность, сопровождалось распространением книги и чтения в среде крестьянского сословия, самого значительного и в массе своей неграмотного. Знания, которые получали в земских и церковно-приходских школах учащиеся, требовали закрепления. Довольно часто, освоив навыки грамоты и арифметики, крестьяне их быстро забывали, поскольку в мире русской общины, за редким исключением, традиции письменной культуры были утрачены. Образование могло стать более эффективным только при условии домашнего развивающего чтения, а его-то школьные библиотеки обеспечить не могли, так как содержали преимущественно учебную литературу. Материалы Среднего Поволжья, в особенности Самарской и Симбирской губерний, свидетельствуют о широкой популярности народных библиотек среди крестьян, принявших самое непосредственное участие в их устройстве. Кроме сельских и волостных сходов в качестве организаторов выступали земства, городские думы, попечительства о народной трезвости, духовные консистории и даже частные лица, которые, как правило, действовали из просветительных побуждений.

Отмечается, что к началу XX века стали складываться две библиотечные системы: земская и попечительств о народной трезвости. Они существовали параллельно и отражали противоборствующие модели социокультурного развития страны: либеральную и монархическую. События 1905–1907 годов показали неэффективность попечительских библиотек. Поэтому правительство отказалось их финансировать, фактически бросив на произвол судьбы. Библиотеки для народа, открытые губернскими и уездными земствами, традиционно ориентировались на аудиторию земских школ и стали к 1914 году господствующим видом. Многие учреждения, организованные попечительствами, крестьянскими сходами и частными лицами, перешли на бюджеты органов местного самоуправления. По данным на 1915 год, в Пензенской губернии работала 71 народная библиотека и библиотека-читальня, в Симбирской – 157, в Самарской – 282. Регионы, где уровень экономики был выше, создавали более масштабные библиотечные сети. Например, на территории Тамбовской губернии статистика 1914–1915 годов зафиксировала 613 народных библиотек и библиотек-читален, из них 466 принадлежали земствам.

Сравнивая данные по трём губерниям, можно сделать вывод, что сеть земских библиотек формировалась неравномерно и зависела от социально-экономического развития отдельных уездов. В Пензенской губернии этими вопросами занималась Губернская земская управа, финансовое участие уездных управ было минимально. В Самарской и Симбирской губерниях наблюдалась прямо противоположная ситуация. Губернские управы систематически снабжали литературой сельские библиотеки, но их устройство целиком и полностью возлагалось на бюджеты уездных управ, что позволяло лучше контролировать процесс и получать более впечатляющие результаты, о чём свидетельствует, в частности, пример Новоузенского земства, содержавшего в 1915 году 184 народные библиотеки.

В диссертации приводятся аргументы, доказывающие, что сам факт появления народных библиотек отразил многоукладность культурной жизни русского общества. Дворяне, духовенство, купцы и часть мещан пользовались платными публичными библиотеками, имевшими универсальные фонды и работавшими исключительно в городах. Народные библиотеки практиковали бесплатное обслуживание читателей из низших сословий (крестьян, рабочих, мелких служащих) и охватывали своей деятельностью сёла, деревни и городские окраины. Вплоть до 1905 года они формировали свои фонды под контролем правительства, руководствуясь каталогом Министерства народного просвещения. Другими словами, библиотечное дело как социальный институт было представлено на макросоциальном уровне не одним, а двумя типами, имевшими принципиальные различия в юридическом статусе и материально-технической базе. Правила 1906 года, с одной стороны, уравняли народные библиотеки в правах с публичными и допустили в их фонды все цензурные издания, с другой стороны, стали первым шагом к реформе 1912 года, превратившей все народные библиотеки, располагавшиеся при низших учебных заведениях, в школьные, что существенно задержало библиотечное строительство на территории региона. Самарское и Пензенское земства, не желая передавать сети библиотек школам, пошли на их укрупнение и перестройку по территориальному принципу. Были приняты перспективные планы развития, рассчитанные на несколько лет. Война и Февральская революция значительно осложнили экономическое положение народных библиотек, но не привели к сокращению библиотечной сети. Инерция, заложенная в развитие учреждений данного типа, оказалась достаточно велика для того, чтобы выдержать эти испытания.

В Заключении подводятся итоги исследования. Обобщены факты, имеющие ключевое значение для понимания условий зарождения, становления и развития книжной культуры региона в конце XVIII – начале XX веков. Она представлена как открытая система, которая формировалась, прежде всего, из внешних источников под влиянием государственных преобразований и местных информационных потребностей в рамках процесса институциализации. Становление явлений и процессов книжной культуры в качестве социальных институтов книжного дела происходило на трёх уровнях социальной структуры: межличностном, групповом и всего общества в целом. Функционирование книги сдерживалось рядом информационных барьеров (объективных и субъективных). Эволюции книжной культуры препятствовали такие объективные факторы, как пространственная локализованность книжности и архаичные каналы её распространения. Из субъективных факторов принципиальное значение имели низкий уровень грамотности и знания языков; высокая стоимость книг; низкие тиражи; психологическое неприятие светских изданий отдельными слоями населения. Темпы распространения книги и чтения в социальном пространстве региона во многом зависели от наличия в обществе национальных (немцы, чуваши, татары, мордва) и религиозных (старообрядцы, католики, лютеране) субкультур, имевших книжные традиции, нетипичные для всего населения в целом.

Показаны перспективы разработки данной темы. Дальнейшие исследования должны быть нацелены на 1) восстановление репертуара местной книги; 2) выявление редких и особо ценных произведений печати, их регистрацию в реестре книжных памятников и перевод на особые условия хранения; 3) разработку истории регионального книгоиздания на языке национальных меньшинств; 4) актуализацию изданий, вышедших на территории региона до революции; 5) изучение преемственности фондов библиотек различных типов и видов; 6) освоение информационного потенциала местной периодической печати в историко-книговедческом аспекте; 7) подготовку статистических справочников, отражающих динамику развития книжных традиций отдельных территорий и способных послужить эмпирической основой для математического анализа книжной культуры.

По теме исследования автором опубликованы следующие работы: