«О счастье и совершенстве человека»
Вид материала | Книга |
СодержаниеГлава третья Прим» ред.) Существует ли счастье? Является ли счастье благом? Как можно достичь счастья? |
- Закон действия, 3478.73kb.
- Книга „община”, 1924, 338.32kb.
- Урок в 7 классе. «И думал о счастье…», 60.94kb.
- Все начинается с семьи!, 40.06kb.
- Иснова наши авторы обращаются к вечным вопросам: Что есть добро? Счастье? Свобода?, 442.15kb.
- А. Л. Чижевский "на берегу вселенной", 288.28kb.
- Польза домашних животных, 61.38kb.
- Изучаемые произведения, 10.45kb.
- Конспект урока по развитию речи в 4 классе. Сочинение с элементами рассуждения «Что, 174.76kb.
- Мировоззрение. Живые мысли, 204.96kb.
Глава третья
ПОНЯТИЕ СЧАСТЬЯ И ЕГО РАЗНОВИДНОСТИ
Счастливый? Это слишком краткое
определение, без нюансов.
И. Немировский
Данная выше общая дефиниция счастья охватывает различные виды счастья. Точно так же, как, например, понятие «человек» включает белых и черных, добрых и злых, понятие счастья охватывает счастье большее и меньшее, характерное для более и для менее удачных судеб. Но, как всякое общее понятие, оно при употреблении сужается, то есть в каждом конкретном случае берется определенное его значение, и в силу этого образуются разные варианты. Главные разновидности понятия счастья следующие.
1. Счастье в значении конкретном и в значении абстрактным. Говоря о счастье, мы часто имеем в виду счастье определенного человека, конкретную счастливую жизнь с ее превратностями и переживаниями. Но абстрактное счастье понимается иначе – как совокупность черт, общих всем счастливым людям. В первом значении счастье одного человека может очень отличаться от счастья другого, тогда как, согласно второму, существует единственное счастье, ибо слово «счастье» охватывает только черты, общие всем счастливым людям.
Польский язык располагает совершенно разными словами для обозначения абстрактных понятий и конкретных. In concreto говорится, например, о «справедливом поступке», а in abstracto – о «справедливости». Однако, когда речь идет о «счастье», мы используем одно и то же слово. Наличие абстрактного значения у слова «счастье» подтверждается тем фактом, что мы неохотно употребляем его во множественном
50
числе, а так бывает именно с абстрактными терминами. Подобная особенность свойственна и некоторым другим понятиям, например, понятиям добра или истины: под истиной может подразумеваться истинное предложение, но может – и истинность предложения. Эта двузначность – формальна, однако ока влияет на понимание счастья, поскольку создает впечатление, что существует якобы только один способ достижения и переживания счастья.
2. Счастье в значении объективном и субъективном. В разговорной речи смысл слова «счастье» сводится или к чисто объективному значению (удаче), или к чисто субъективному (интенсивной радости); в понятии же, дефинированном выше, оба его значения соединены: нет счастья без чувства удовлетворения, но нет его и тогда, когда удовлетворение необоснованно. Но среди тех, кто пользуется этим понятием, одни делают упор на субъективные элементы, другие – на объективные. И это создает два варианта понятия.
Можно употреблять слово «счастье» и в том, и в другом значении, однако нужно избегать их употребления в одном предложении, ибо, когда одно и то же слово берется в разных значениях, могут возникнуть парадоксы: так бывает, например, когда мы утверждаем, что «не в том счастье, что кому-то «посчастливилось»» («повезло»).
Эта двойственность понятия счастья идет глубже, вплоть до разрыва обоих элементов, объективного и субъективного: в одном случае для счастья достаточно его осознания, а в другом – осознания счастья не требуется. В собственном понимании слова «счастье» осознание счастья является всегда его необходимым условием. Чтобы быть счастливым, нужно знать это, чувствовать, быть в этом уверенным. Эту мысль выразил Сенека: «Несчастен тот, кто счастливым себя не считает»1. В новое время то же самое подтвердил С. Джонсон: «Никто не может наслаждаться счастьем, не осознавая, что он им наслаждается». А среди польских авторов XVIII в, так об этом сказал Грущиньский: «Счастлив тот, кто понимает свое счастье»2.
Ту же самую мысль, но только в экзистенциалистской терминологии, высказывает современный автор: «Счастье дает полное удовлетворение, только если отражает себя в
1Сенека Л. А. Нравственные письма к Луцилию. М., 1977.
Письмо IX, с. 18 (Сенека цитирует одного из древнегреческих поэтов).
2 См.: Gruszczyński W. Ekonomia dobrych obyczaiów, 1717.
51
зеркале рефлексии, то есть когда оно не только «в себе», но также и «для себя»»1. Порой единственным критерием счастья считали уверенность в нем.
Совершенно иначе рассуждал Ларошфуко. Он утверждал, что «человек никогда не бывает так счастлив или так несчастлив, как это кажется ему самому»2. То же находим у Шекспира: «Если бы я мог высказать, как я счастлив, я не был бы счастлив»3. В этом случае убежденность в счастье не является его доказательством, И даже может свидетельствовать о противоположном.
Иногда цитируется староанглийский автор Товернер (Taverner), который, разделяя данную точку зрения, шел еще дальше в своем утверждении: «Счастлив тот, кто не знает об этом»4. Следовательно, осознание счастья исключает счастье. Подобное мнение в корне противоположно взглядам Сенеки. Один из современных писателей А. Суарес говорит: «Человек не осознает себя в счастье»5. Однако мысль его, по-видимому, означает нечто иное: счастье сопровождается его осознанием, но сам человек не осознает себя счастливым. Но и здесь мы не приблизились к Сенеке и Джонсону.
Обе столь различные точки зрения имеют определенное обоснование. Счастливый человек осознает собственное счастье только тогда, когда задумывается о нем. Если так понимать Сенеку, то он прав. Однако постоянные размышления о своем счастье и о самом себе не только не нужны счастливому, но действуют разрушающе на счастье, как это правильно заметил Товернер.
Такое положение вещей ведет к двум разным истолкованиям счастья: согласно одному, счастье является определенным состоянием сознания человека (независимо от того, имеет ли это состояние реальную основу в его жизни); согласно второму, оно является определенным образом жизни человека (независимо от его осознания).
3. Счастье как момент и как длительное состояние.
1 Jankélévitch V. L'aventure, l'ennui, le sérieux, 1963, р. 87.
2 Франсуа де Ларошфуко. Мемуары. Максимы. Л., 1971, с. 154, 198.
3 Шекспир В. Много шума из ничего.– Полн. собр. соч. в 8-ми томах, т. 4. М., 1919, с. 523.
4 См.: Taverner R. Proverbs, 1539.
5 Suarés A. Amor et nature. - «Reveu de Genéve», 1920, р. 18,
52
Человек, довольный своей жизнью, чувствует удовлетворение в определенные моменты значительно сильнее, чем в другие. И называет «счастьем» как свою жизнь, так и моменты сильного удовлетворения. Но одно дело счастливые моменты, другое – счастливая жизнь. На фоне этой двузначности возникают парадоксы, как у Вольтера: «Можно познать счастье, не будучи счастливым»1.
4. Счастье реальное и счастье идеальное. Об этом тоже уже шла речь. Чтобы мы могли назвать жизнь счастливой, в ней должны преобладать положительные стороны; но такую жизнь, в которой рядом с положительными сторонами не существовало бы отрицательных, трудно найти. Однако естественный процесс идеализации, происходящий в человеческом мышлении, создает идеал счастливой жизни, состоящей из одних только положительных сторон. А сконструировав такой идеал, мы склонны давать название счастья уже только ему одному. «Счастливыми я считаю тех, кто пользуется всеми видами добра без примеси зла»2,– писал Цицерон. Тогда наряду с широким значением счастья возникает второе, более эксклюзивное. Одни говорят о счастье в широком, другие – в узком значении, но большинство составляют те, кто имеет в виду то одно, то другое.
Счастье в первом значении не является счастьем во втором. Ибо в первом значении счастье – это жизнь, где преобладают положительные стороны, а во втором – такая, которая состоит исключительно из положительных сторон. Первое – счастье реальное, действительно достигаемое некоторыми людьми, второе – мысленная конструкция. Первое – несовершенное, второе –совершенное. Первое различается по степеням, – второе – нет. Первое является «человеческим счастьем», а второе – «счастьем богов», как его называл Эпикур. Первое человек иногда находит, а второго он желает. Другими словами: первое является счастьем настоящим или прошлым, второе – будущим, первое известно из опыта, второе – главным образом из мечтаний и надежд на будущее. «Но счастье на всю жизнь! Нет такого человека, который мог бы это вынести»,– говорит
1 Encyclopédie ou Dictionnaire raisonné des sciences, des arts, des métiers, t, VI. Р., 1751, р. 465, аrt. «Félicité».
2 Cicero. Disputationes Tusculanae. V, 10, 28. (В рус. пер. см.: Тускуланские беседы к М. Бруту, кн. 1–5, К., 1888–1889,– Прим» ред.)
53
что нет ничего более плоского, чем счастливая жизнь, то, конечно, он исходил из счастья в широком значении. То же самое имел в виду и Ярослав Ивашкевич, когда писал в одной из «Итальянских повестей», что «счастье – слишком примитивное понятие для современного человека».
II
Даже те, кто согласен, что счастье – это удовлетворенность жизнью, могут колебаться между различными интерпретациями этой удовлетворенности, конкретной и абстрактной, объективной и субъективной, реальной и идеальной, широкой и узкой. Эти колебания – источник разногласий во взглядах на счастье. А когда понятие многозначно, иначе быть не может. Люди употребляют общее слово, но говорят о разных вещах. Например, что верно в отношении счастливой минуты, неверно по отношению к счастливой жизни. И до тех пор, пока слово «счастье» употребляется в нескольких значениях одновременно, о счастье можно высказывать наипарадоксальнейшие мысли типа: «самые несчастные – счастливы» (то же находим у Сенеки: «...brevem tibi formulam dabo: infellicissimos esse felices»)1, до тех пор можно в вопросах счастья доказывать, кто что пожелает. Когда же, наоборот, исчезнет многозначность термина, тогда исчезнет значительная часть разногласий во взглядах людей на счастье.
Рассмотрим это на нескольких основных проблемах, касающихся счастья.
1. Существует ли счастье? Ответ на этот вопрос зависит прежде всего от того, как понимается счастье, эмпирически или идеально (в силу двойственности, указанной выше в пункте 4): эмпирическое счастье существует, идеальное – нет.
К пессимистическому ответу приводит также и другая двойственность в понятии счастья: счастье минутное и длительное (см. пункт 3). Некоторые, рассматривая свою жизнь последовательно, момент за моментом, не находят счастья ни в одном из них и делают вывод, что не были счастливы. Условием счастья в данном случае была также и длительность, поэтому, естественно, его не удалось обнаружить ни
1 «... Дам тебе короткое правило... несчастнее всех счастливцы». (Сенека Л. А. Нравственные письма к Луцилию. Письмо СХХIV, с. 323.)
56
одном из отдельных моментов. То есть ищут счастье там, где его не может быть, и, не найдя, говорят, что его не существует.
И наконец, свое влияние оказывает двойственность понятия «полнота счастья» (см. пункт 6): нельзя быть удовлетворенным жизнью полностью, так как она всегда имеет те или иные недостатки. Между тем при другом понимании недостатки эти не становятся помехой для счастья, о нем свидетельствует только удовлетворение, покоящееся в глубине сознания.
2. Является ли счастье благом? Эвдемонисты утверждают, что оно – наивысшее благо. Но они пользуются многозначным понятием «благо», и поэтому их теория верна не фи всех его значениях; легче всего ее отстоять при объективном понимании счастья, использованном в древности. Если счастье – это обладание самым ценным в жизни, то оно, конечно, наивысшее благо. Но не является таковым, если оно – только удовлетворение.
Если Шпенглер отождествлял счастье с покоем, то он юг и должен был утверждать, что счастье не относится к наивысшим человеческим потребностям. Если Стендаль считал счастье спокойствием и сытостью, то он мог и должен был утверждать, что есть люди, которые презирают счастье – такое счастье. Если счастье, как писала Дж. Элиот, возможно только для эгоистов, если оно есть «опасное безразличие к чужим горестям», то, конечно, оно является чем-то морально отрицательным. Но это касается не всякого счастья, не относится к счастью в обычном, широком понимании (двузначность, отмеченная в пункте 8).
Точно так же обстоит дело с конкретным вопросом: каково соотношение счастья и морального добра? Должен ли считаться с моралью тот, кто хочет жить счастливо? И должен ли тот, кто хочет жить нравственно, отречься от счастья или ему следует как раз бороться за него? Ответ на данный вопрос зависит от того, как понимать счастье. Все сказанное полной мере относится и к вопросу, должно ли счастье быть конечной целью воспитания? Если счастье понимается как счастливая судьба, то абсурдно делать из него педагогическую идею, ибо судьба от нас не зависит. В то же время вопрос приобретает смысл, если счастье понимается как состояние, которого мы сами можем достичь (двузначность, отмеченная в пункте 7). Сомнительно, могут ли счастливые минуты быть целью воспитания, Но эти сомнения исчезают,
57
если понимать счастье как счастливую жизнь (двузначность, отмеченная в пункте 3). Счастье не является целью воспитания, если оно состоит в удовлетворении только материальных потребностей, а не духовных (двузначность, отмеченная в пункте 5).
3. Как можно достичь счастья? Среди бытующих теорий одна говорит, что самый верный способ его достижения – отказ от самого желанного: удовольствий, достоинства, внешних благ. Эта теория не является обособленной, она провозглашалась мудрецами разных времен и народов. В то же время большинство людей считают ее явной ложью, так как хотели бы счастья, которое достается без усилий, благодаря счастливой судьбе; мудрецы же изыскивают способы его достижения, ибо знают, что на случай надеяться нельзя (двузначность, отмеченная в пункте 7).
Естественно, нельзя рассчитывать на то, что с преодолением многозначности термина «счастье» затихнут все споры и сгладятся все различия во мнениях. Но многие теоретические разногласия коренятся именно в ней, и их стало бы меньше, если бы было принято одно значение, к примеру то, которое предложено в данной книге.
Разногласия во мнениях о счастье велики. Одни, например, видят счастье в обладании властью, другие – в жизни вдали от людей; одни считают счастьем материальный достаток, другие – отказ от преходящих благ. Но эти разногласия относятся не к понятию счастья, а к способам его достижения. Те, кто находит счастье в обладании властью или в накоплении богатства, имеют иную «теорию» счастья, иной взгляд на способы его достижения, чем те, кто находит его в затворничестве; но это не означает, что у них разные понятия счастья. Все они понимают счастье как удовлетворение жизнью.
Не только отдельные люди, но целые общества и эпохи имели свои теории счастья, которые сужали понятие счастья. В определенные периоды особенно распространенной в некоторых классах и слоях общества была теория, согласно которой счастье состоит в хороших условиях жизни, в покое, беззаботности, а для этого нужны прежде всего материальное благосостояние и здоровье. Данная теория особенно характерна для XIX в.: обычный европеец так и понимал счастье, это было нормально, привычно.
58
Благосостояние, здоровье, покой неразрывно связывались в сознании людей со счастьем. И в то время счастьем считалась удовлетворенность жизнью, но казалось, что не может быть удовлетворения без благосостояния, здоровья и покоя, их считали необходимыми условиями счастья, а необходимые условия счастья отождествляли с самим счастьем. Кто жил в достатке и беззаботно, считал себя счастливым. Но мог сказать о себе, повторив слова А. Фредро: «Как я несчастлив тем, что счастлив». Ибо благосостояние и беззаботность в действительности не каждому приносили счастье. Они могли как раз сделать человека несчастным. Необязательно, чтобы счастье каждого было таким, каким его вообще представляют: некоторые люди обретают счастье именно в непокое, трудностях, борьбе; их счастье – не идиллия покоя и благополучия, а жизнь, полная драматизма, опасностей, напряжения сил и риска. Главное состоит в следующем: счастье зависит не только от условий жизни, а гораздо более – от отношения к ним человека.
59