Geum.ru

Oleg Shenin Communist Party of the Soviet Union Brussels International Communist Seminar May 2007 Theses to the 90th anniversary of the Great Socialist October Revolution доклад

Вид материалаДоклад
Подобный материал:
1   2   3

VI

VI.1. Поистине экономическим «чудом» явилось послевоенное восстановление народного хозяйства СССР. Общий довоенный объем промышленного производства был превышен уже в 1948 году. К началу 1950-х была подготовлена стартовая позиция для перехода всей экономики на качественно новый технологический уровень. Первенствующая роль отводилась науке: по сравнению с 1940 годом в 1950-м стало больше студентов наполовину, научных учреждений – на 40%, к 1953-му удвоилась численность научных работников. Были созданы глубокие заделы в области ядерных исследований и создания ракетных систем, подготовки космических полетов и автоматизации производственных процессов, разработки вычислительных машин и массового выпуска бытовой техники.

VI.2. Первый послевоенный, XIX съезд КПСС (октябрь 1952 года) четко определил основной экономический закон социализма: обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путем непрерывного роста и совершенствования общественного производства на базе высшей техники, – и противопоставил его основному экономическому закону современного капитализма, закону извлечения максимальной прибыли путем эксплуатации большинства населения данной страны, путем закабаления и систематического ограбления народов других стран, особенно отсталых, путем войн и милитаризации народного хозяйства. Съезд сориентировал партию, весь советский народ на завершение строительства социалистического общества, на осуществление основных предварительных условий перехода от социализма к коммунизму. До сих пор представляется стратегически правильным также призыв XIX съезда к коммунистическим, рабочим и другим левым партиям поднять выброшенный за борт современной буржуазией принцип равноправия людей и наций, поднять знамя буржуазно-демократических свобод и знамя национальной независимости и понести их дальше.

VI.3. Однако реализация этих и других идей послевоенного периода, в целом ленинского учения страдала непоследовательностью и противоречивостью. Советское руководство 1950-80-х годов не сумело использовать гигантский социально-политический, научно-технический и культурно-нравственный потенциал нашей державы, накопленный в результате предвоенных пятилеток, победы над фашизмом и послевоенного восстановления, и, в конце концов, привело к бюрократическому консервированию и кризису нового строя. Было упущено драгоценное историческое время.


VII

VII.1. На 1950-е годы советский народ, вынесший на своих плечах неимоверные тяготы военного лихолетья и возрождения, возлагал светлые надежды. Предстояло решить ряд неотложных проблем. Прежде всего, требовались отказ от изживших себя военно-командных методов руководства, демократизация советской политической системы; реформирование управления развитием экономики с учетом реального соотношения способностей и потребностей общества; выведение на общий высокий уровень аграрного сектора народного хозяйства.

VII.2. Как показали XX (1956), XXI (1959) и ХХII (1961) съезды КПСС в партии быстро созревали конструктивные идеи выхода советского общества на принципиально новые рубежи социально-экономического прогресса. Но тут же проявились и тенденции, сделавшие в конечном счете этот выход невозможным. Речь, прежде всего, идет о развенчании Сталина («культа личности»), в целом необъективной переоценке его деятельности и наследия, что нередко оборачивалось клеветой на весь послеоктябрьский путь партии и государства, вело к деморализации, идейному разоружению и подрыву позиций коммунистов в других странах мира.

Все это послужило в 1980-90-х годах главным инструментом в организуемых одна за другой антисоциалистических кампаниях, в облыжном погроме затем Ленина и ленинизма, Маркса и марксизма, любого революционного учения.

Еще 15 июля 2001 года Чрезвычайный ХХХII съезд СКП-КПСС отменил решения XX и ХХII съездов в отношении И.В. Сталина.

Важнейшими изъянами советской политики 1920-х – начала 1950-х годов были объявлены нарушения революционной законности; просчеты первого периода Отечественной войны; властный произвол и личный сталинский диктат. Все эти негативные факты, несомненно, требовали строго объективного рассмотрения в контексте соответствующей конкретной обстановки, трезвого анализа и взвешенных выводов. На деле же вышло иначе. С ведома Н.С. Хрущева развернулась кампания поголовной реабилитации всех тех, кто понес наказание при жизни Сталина, – и пострадавших без вины и подлинных преступников. Вместо того чтобы разобраться в реальных зигзагах классовой борьбы, принимавшей то явный, то скрытый характер, деятели знаменитой «оттепели», избегая дифференцированного подхода, вызвали волну огульно-эмоционального очернения советского прошлого, чем тут же воспользовались противники социализма за рубежом. Мало того, что в стране создалась нервозная, неуверенная обстановка ревизии всего и вся, – удар был нанесен по международному коммунистическому движению в момент его наивысшего подъема, после чего начался его спад.

VII.3. Сквозной темой сомнительной, по сути антисоветской пропаганды от Хрущева до Горбачева послужила тема репрессий. Эта пропаганда фактически вела к оправданию не только всех антиленинских группировок в партии 1920-30-х годов, в конце концов, перешедших от методов идейной борьбы к террору, но и многих зачинщиков белого террора, начавшегося вскоре после Октября. «Критиков» не смущало то, что белый террор в сравнении с ответным красным террором только по судебным приговорам унес в 1918-1921 годах в 17 раз больше жизней. Они договорились до того, что при населении СССР в 170 миллионов человек довели число якобы репрессированных (цинично относя сюда убитых белыми, интервентами, националистами, немецкими фашистами, японцами, бандитами, умерших от голода и болезней, эмигрантов и пр.) до 100 и более миллионов. От широкой общественности скрывались давно установленные факты: число осужденных с 1921 по 1954 год – около 3,8 миллиона, число приговоренных к смертной казни в 1917-1990 годах – около 828 тысяч. И это в стране, пережившей за полвека на своей территории три революции, две мировые, одну гражданскую и несколько локальных войн. Вместо приобщения к правде целых два поколения запугивали сагой о ГУЛАГе. Причем тут нередко старались выходцы из среды тех, кто сам допускал массовые беззакония.

VII.4. Ленин еще в 1919 году, обобщая особенности классовой борьбы в эпоху диктатуры пролетариата, назвал пять ее новых форм: подавление сопротивления эксплуататоров, гражданскую войну, «нейтрализацию» мелкой буржуазии, «использование» буржуазных специалистов, воспитание новой дисциплины. Из них к моменту построения основ социализма (середина 1930-х годов) актуальной оставалась лишь последняя – воспитание новой дисциплины. Но это не значит, что классовая борьба вовсе сошла на нет.

Нельзя понять многие события прошлого в отрыве от продолжения классовой борьбы в тех ее изменившихся формах, которые еще не осмыслены теоретически. В 1930-х годах это было (а) проникновение чужеродных (белогвардейских, уголовных и т.п.) элементов в правоохранительные органы, в 1960-80-х – (б) проникновение ревизионистов-антикоммунистов в мозговые структуры общества, в ЦК и другие руководящие органы партии, министерства и ведомства, в Академию наук СССР. Если на совести первых оказались многие жертвы репрессий, то на совести вторых – ложные теоретические и политические рекомендации, деформация развития общества. Одновременно постоянно действующим фоном оставалась идеологическая борьба против социализма на международной арене, все больше принимавшая характер тотальной, постоянно модернизирующей свое оружие психологической войны.


VIII

VIII.1. Самым крупным теоретическим и политическим заблуждением в течение многих советских лет явилось нереалистическое преувеличение зрелости нового общественного строя. Так, сделанный Сталиным еще в 30-х годах правомерный вывод о полной победе социалистических форм хозяйства с точки зрения только внутренних условий страны, был некорректно «развит» Хрущевым, который заявил на XXI съезде КПСС (1959) о полной и якобы окончательной победе социализма, то есть о наличии уже гарантий от реставрации капитализма извне. Аргументировалось это ликвидацией капиталистического окружения СССР и качественным изменением соотношения сил социализма и капитализма в мире. О том, что данное соотношение является подвижной, колеблющейся величиной, не было сказано ни слова. Между тем уже ближайшие годы показали, что расстановка сил изменяется не в нашу пользу в связи с идущим, между прочим, и от того же Хрущева, обострением советско-китайских разногласий.

VIII.2. Научно достовернее и политически точнее было бы говорить о том, что с точки зрения глубинных экономических и социальных предпосылок, при всех своих достижениях, Советский Союз вплоть до его разрушения в 1991 году так и не вышел за исторические рамки раннего социализма, то есть не завершил еще решение задач переходного периода.

Во-первых, неоправданно долго не устранялась разнокачественная технологическая оснащенность экономики, сохранялся значительный сектор тяжелого физического и неквалифицированного ручного труда (до 40 % в промышленности, 60 % в строительстве и еще больше в сельском хозяйстве) и вследствие этого медленно повышалась степень реального обобществления производства. «Хорош был бы социализм, увековечивающий профессиональных тачечников!» – как бы предвидя эту ситуацию, иронизировал Энгельс.

Во-вторых, многие годы оставлялись как бы неприкосновенными существенные различия между двумя секторами социалистической экономики – общенародным и колхозно-кооперативным – и замалчивалось фактическое наличие третьего (криминального, согласно советской законности), теневого сектора – товарно-капиталистического, который стихийно рос, но не отражался в статистике.

Наконец, в-третьих, практически замораживалась социальная структура общества; так же, как и в середине 1930-х годов, она трактовалась упрощенно – рабочий класс, колхозное крестьянство, трудовая интеллигенция. Игнорировалась как их несомненная эволюция, так и задача целенаправленного преодоления классовых различий. По мнению Ленина, высказанному уже в 1921 году, «ежели бы царству рабочих и крестьян не было конца, то это означало бы, что никогда не будет социализма, ибо социализм означает уничтожение классов, а пока остаются рабочие и крестьяне, до тех пор остаются разные классы, и, следовательно, не может быть полного социализма». Но этот, ленинский критерий полной социалистичности общества десятилетиями не принимался в расчет; вместо него имела хождение полуофициальная концепция «классового социализма», давшая в конечном итоге весьма сомнительный результат.

VIII.3. Та полоса времени, что в литературе именовалась «великим десятилетием», очевидно распадается на два периода – 1953-1958 и 1958-1964 годы. В первый из них наблюдался свойственный советскому обществу социальный и духовный динамизм, прежде всего серьезные подвижки в развитии сельского хозяйства, запуск первого рукотворного спутника Земли (1957) и начало освоения Космоса, создание ракетных войск стратегического назначения. На второй период приходятся противоречивые, во многом регрессивные процессы, вызванные непродуманными решениями. Уже к середине 60-х годов наблюдалось нарушение классово-социалистической устойчивости советского общества, что выразилось, в частности, в шаблонной децентрализации управления промышленностью; в разрыве технологической смычки индустриального и аграрного секторов производства (прежде всего путем ликвидации машинно-тракторных станций), а потому и деградации производительных сил последнего; в гонении на личное подсобное хозяйство сельских тружеников; в распылении сил и средств на освоение целинных земель; в принятии утопической Программы КПСС (1961) – программы построения материально-технической базы коммунизма за два десятилетия; в администрировании в отношении творческой интеллигенции; в новочеркасской трагедии; наконец, в попытке разделить комитеты КПСС на две категории – городские и сельские (1962), а тем самым фактически разделить партию. Понадобились чрезвычайные антикризисные меры. С этой задачей тогдашнее руководство партии и государства, осудив хрущевский субъективизм, справилось лишь частично.


IX

IX.1. Двадцатилетие от середины 1960-х до середины 1980-х годов в «перестроечно-демократической» публицистике получило ярлык «периода застоя». Именно эта оценка позволила «перестройщикам» начать свою диверсионную деятельность под фальшивым флагом «концепции ускорения», совершать «поворот к рынку». На деле же, при всех недостатках сложившейся хозяйственной практики, советская плановая экономика полного застоя не знала.

Среднегодовые темпы роста общественного производства у нас несколько снижались – это вызывало тревогу, но было во многом связано с возрастанием его абсолютных объемов. Объем конечного общественного продукта СССР за 1960 год был превышен в 1970-м в 2,1 раза, в 1980-м – в 3,5, в 1988-м – в 4,7 раза. Объемы розничной торговли, по которым обычно судят о жизненном уровне населения, в те же годы выросли соответственно в 1,99, 3,3 и 4,8 раза. К тому же, как раз в это время Советский Союз достиг оборонного паритета с блоком НАТО.

IX.2. Было бы опрометчиво объяснять эти явления только субъективными просчетами. Оправдавшая в целом себя в 1930-50-е годы практика управления экономикой стала давать постоянные сбои, ибо производительные силы СССР переросли из стадии формирования отдельных производств и отраслей в стадию «фронтального» охвата страны, образовали единый народно-хозяйственный комплекс.

Нужны были творческое видение задач, неутомимый поиск. В этих условиях в 1965 году предпринималась оригинальная попытка применить на практике обновленный аналог ленинского продналога к колхозно-совхозному производству. И тут же был сделан весьма рискованный шаг: восстановив централизованное управление плановым хозяйством, руководство страны ввело в него чужеродное начало. Критерием эффективности хозяйствования вместо показателей удовлетворения потребностей общества была заявлена прибыль. Это не могло не привести к подрыву условий действия основного экономического закона социализма, социалистической сущности советской экономики в более или менее близкой перспективе.

IX.3. Загоняемая в организм бацилла капитализма делала свое дело. В то время как ученые искали «механизм торможения» совсем не там, где он скрывался, расширял свои позиции и накапливал средства теневой капитал. Он выращивал собственную интеллигенцию, ускорял процесс возвратного, регрессивного классообразования.

К началу 1980-х годов 62 % советского общества составлял рабочий класс, 12 % – кооперированное крестьянство. Одна четверть населения приходилась на интеллигенцию и прочие социальные слои. При этом весомой (но не регистрируемой) частью общества оказывались также теневики.


X

X.1. Советское общество, его экономическая и политическая система 1980-х годов безотлагательно нуждались в качественной реорганизации. Не случайно появление М.С.Горбачева с его обещаниями второй после Октября социалистической революции, – и притом мирной, регулируемой сверху, – было с сочувствием и доверием воспринято большинством народа.

X.2. О нестабильности пред-«перестроечного» советского общества свидетельствует ряд противоречий. С одной стороны, социальные изменения в нем зашли настолько далеко, что подавляющая масса трудящихся утратила ощущение каких-либо классовых перегородок и проявляла классовую беспечность. С другой стороны, подспудно развивался их классовый антагонист в лице растущего слоя теневых буржуа и компрадоров, которые уже строили планы захвата и дележа народного достояния, готовили для этого своих людей.

X.3. Трагедия была бы предотвращена, если бы на высоте оказался актив КПСС, партийно-государственный, хозяйственно-управленческий и военный аппарат. Но в том и беда, что к этой поре из среды и того, и другого, и третьего были в основном устранены здоровые силы, а оставшиеся либо лишены классового чутья, либо подвержены моральной эрозии. Многие годы не принимались рекомендованные Лениным меры против обывательщины в партийной среде, против такого неравенства, которое создается рядом привилегий ответственных работников в отличие от трудящейся массы, «нарушает демократизм и является источником разложения партии и понижения авторитета коммунистов...» То, что Ленин называл «бюрократическим извращением» рабочего государства, превратилось в раковую опухоль, где завелась червоточина буржуазности. Рядом с нравственно безупречными рыцарями идеи все больше активничали потенциальные хапуги, уже вошедшие в контакт с теневиками. Эти-то элементы позднее и составили кадровую базу антисоветского ельцинского режима. За спиной народа капиталисты-подпольщики и чиновники-взяточники вступили в сговор против трудящихся, предварительно заручившись поддержкой западных спецслужб и американо-сионистских финансовых кругов. Под личиной «демократизации» они осуществили перехват власти и постарались превратить послеоктябрьские социалистические накопления людей труда – от общенародной собственности до личных сбережений – в первоначальное капиталистическое накопление номенклатурной, криминально-компрадорской буржуазии. В Советском Союзе – России одержала верх буржуазно-бюрократическая контрреволюция.

X.4. Переворот готовился не один день и прошел в несколько этапов. Централизованная аккумуляция Советским государством основных материальных и финансовых ресурсов с ориентацией на прибыль отдельных звеньев производства, его планирование в рублях и рублевая отчетность за выполнение планов, при недооценке натуральных показателей, в течение ряда пятилеток укоренили как государственно-, так и частно-капиталистические тенденции и интересы. Во многом, поэтому в 1985-1986 годах была провалена выдвинутая в качестве «козыря» «перестройки» программа подъема отечественного машиностроения. Перевод предприятий в 1987 году на первую и вторую «модели» хозрасчета обернулся разложением единого народнохозяйственного комплекса, стимулировал национал-сепаратизм, а поощрение псевдокооперативного движения вылилось в экспериментальное «микрокапиталистическое» строительство.

X.5. Мировая история не знала еще такого масштаба коварного демонтажа общественного строя – строя, который трудовой народ не отвергал. Он доказал это своим волеизъявлением на Всенародном референдуме 17 марта 1991 года.

В подобные деструктивные действия никогда до сих пор не включалось столь «высокое» («первые лица» государства) и кощунственное предательство и не практи­ковался столь массированный и бессовестный обман. «Перестройка» начина­лась под благовидным предлогом возродить «ленинский облик социализма», но на деле культивировала «товарный фетишизм». Переданные псевдодемократам сред­ства массовой информации, особенно телевидение, стали проводить изощренную кам­панию по отучению и отчуждению граждан, прежде всего молодежи, от произво­дительного и творческого труда, прививать им страсть к «деланию» денег. Постарались лишить все общество понятной каждому облагораживающей цели, опус­тошили понятие патриотизма, оболгали отечественную историю, превратили зоологический индивидуализм, разврат, невежество, мракобесие и поп-культуру в устои действующего общественного порядка. Пассивно-отчужденную или же ци­нично-поощрительную позицию предпочла занять при этом «элитарная» часть интел­лигенции. Потребительская психология стала главным структурным элементом ее духовного мира и жизненной побудительной силой.

X.6. Первый этап контрреволюции (1985-1988) носил маскировочный характер. Только после решающих кадровых перетрясок, монополизации СМИ и подрыва экономической устойчивости общества «прорабы» приступили к ликвидации Советской власти.

Второй этап контрреволюции (1988-1991) открывается XIX конференцией КПСС, делегаты которой безответственно одобрили самоубийственное реформирование советской политической системы: отказ от преимущественного представительства рабочих и крестьян в законодательных органах, введение профессионального парламентаризма, разделения властей, института президента. Уже к концу 1989 года стало ясно, что избранный, согласно новым нормам, Съезд народных депутатов СССР, чиновничье-интеллигентский по своему составу, совершает юридическую контрреволюцию, пересматривая Советскую Конституцию и узаконивая частную собственность. Еще более правые позиции заняло большинство Съезда народных депутатов РСФСР, где рабочие и крестьяне составляли менее 6 %.

Создание компартии РСФСР явилось сильнейшим ударом по единству коммунистического движения. Вслед за парадом «суверинететов республиканских» начался парад суверинететов компартий. Решения XXVIII съезда КПСС фактически одобрили рынок, толкнув страну на капиталистический путь развития.

После избрания председателем Верховного Совета РСФСР Б.Н. Ельцина и двусмысленного объявления «суверенитета» Российской Федерации все явственнее ощущалась ситуация союзно-российского двоевластия, которая приобрела конфликтный характер и разрешилась августовским спектаклем 1991 года. За кулисами событий орудовали американские советники, а на сцене разыгрывался фарс из трех действий: имитация путча, якобы совершенного ГКЧП; имитация его подавления с роспуском КПСС и арестом представителей законной власти; наконец, подлинный путч, роспуск последнего Съезда народных депутатов СССР без каких-либо законных мотивов. За ним последовал развал Союза ССР по произволу трех соучастников беловежского сговора.

Третий этап контрреволюции (1992-1993) был отмечен нарастанием напряженности между исполнительной (президент РФ и его «команда») и законодательной (Съезд народных депутатов и Верховный Совет РФ) властями, к которому добавилось подобие еще одного, третьего двоевластия: «субъекты Федерации – Центр». Эти противоречия в результате нескольких месяцев конфронтации были разрешены откровенно насильственным путем – сначала попытками президента разогнать парламент декретами (20 марта и 21 сентября 1993 года), затем его расстрелом 4 октября. Все Советы сверху донизу были распущены. После протаскивания через референдум конституции частных собственников и выборов V Государственной думы (декабрь 1993) наблюдается относительная стабилизация реанимированного буржуазного строя. Есть и признаки (очевидная несостоятельность «реформаторства», трезвое осознание гражданами случившегося с 1985 года, массовые протестные действия, левеющая активность молодежи и т.п.) его стагнации.

X.7. Обширный опыт былых реставраций убеждает, что они, как правило, исторически недолговечны. К сожалению, отечественные марксисты своевременно не осознали, что переходный период от капитализма к социализму в высшей степени чреват возможностями социально-политических приливов и отливов, и не имели достоверных прогнозов на этот счет.

Однако эпоха, которая, начиная с Октября, объективно приобрела характер перехода от капитализма к социализму во всемирном масштабе, – не в состоянии его утратить при всех колебаниях процесса.

X.8. Политические революции локального действия суть неизбежные эпизоды в ходе социалистической Революции как куда более разностороннего и длительного процесса. По мнению Ленина, эту Революцию следует рассматривать не как один акт, а как долгую череду и гамму бурных политических и экономических потрясений, переменчивой классовой борьбы, гражданских столкновений, перемежающихся революций и контрреволюций. Историческое пространство, в котором развертывались «акты» российской контрреволюции 1980-90-х годов, неизмеримо шире, чем полагают «демократы».

Не успела мировая реакция отпраздновать третий «миллениум» как веху бытия, наконец-то, без «призрака коммунизма», как тот вновь появился, на этот раз уже в «мягком подбрюшье» главной цитадели империализма – в Южной Америке. Если в XVIII-XX веках центр мирового революционно-освободительного движения перемещался в Европе и из нее на восток, посетив Нидерланды и Великобританию, Италию и Германские государства, надолго задержавшись во Франции и России, преобразив Китай, то в XXI веке он, подтверждая давние прогнозы и подкрепляя пример Острова Свободы, укореняется в Венесуэле и Боливии, по-своему задевает Мексику и Ямайку, Колумбию и Гренаду, Бразилию и Гайану.

Тройка Кастро-Чавес-Моралес ждет пополнения. Процесс уже «опоясывает» земной шар. Движение продолжается через взаимопритяжение и взаимопроникновение противоположностей, через отрицание отрицания, и финансовый капитал, очевидно, преждевременно ощутил себя «хозяином» истории.

Разумеется, мировой революционный процесс отнюдь не покинул и Восточное полушарие. Если в Западном полушарии радикальные движения ныне напрямую противостоят северному соседу, имея опыт вековой борьбы непосредственно против американского империализма и приобретая более зрелый, полупролетарский и прямо пролетарский характер, то в Восточном – от Индокитая до Средиземноморья – они направлены против наглого проникновения империализма США, против его стремления по произволу повсеместно диктовать нормативы «демократии» и «наказывать» за ее «нарушения», распоряжаться и здесь энергетическими ресурсами и культурным наследием других народов, как у себя дома.

По большей части, эти движения принимают пока что религиозную форму и носят национально-демократический характер. Их последующая эволюция вряд ли предсказуема в деталях, но достижение ими все большей зрелости и их слияние в общий многоцветный поток в дальнейшем не вызывает сомнений.