Книга первая
| Вид материала | Книга |
СодержаниеОб авторе |
- Руководство по древнемуискусству исцеления «софия», 3676.94kb.
- Книга первая «родовой покон», 2271.42kb.
- Руководство по древнему искусству исцеления «софия», 19006.95kb.
- И в жизни. Это первая на русском языке книга, 6644.79kb.
- Дайяна Стайн – Основы рейки полное руководство по древнему искусству исцеления оглавление, 3235.57kb.
- Книга первая. Реформация в германии 1517-1555 глава первая, 8991.95kb.
- * книга первая глава первая, 3492.97kb.
- Аристотель Физика книга первая глава первая, 2534kb.
- Аристотель. Физика книга первая (А) глава первая, 2475.92kb.
- Книга Первая, 924.9kb.
“Я нашел ключ к своей свободе!
Моя свобода — это, к сожалению, и моя смерть.
Но я не знаю примера более полезной, более созидательной смерти. Как только я усилием воли разрушу силовой кокон, мое тело станет детонатором немыслимого космического взрыва. Я не знаю его последствий, но беды сущему он не принесет. Он только заполнит прореху в Мироздании, которая случайно образовалась при его рождении...
Кроме того — и это главное! — взрыв уничтожит вместе со мной и Изначального Врага. Можно ли придумать лучший вариант завершения человеческой жизни?! Освободить весь мир от проникновения Зла, от губительной войны, наконец, смыть позор своего плена.
Если ты слышишь меня, доченька, я прощаюсь с тобой. Я жду Дьявола, который придет ко мне, жалкому узнику, с похвальбой своими новыми победами.
Тогда я обниму Тьму и превращу ее в Свет.
Я, простой смертный, твой отец, Дези, еще успею насладится гибелью якобы бессмертного Изначального Врага”.
Это было последнее обращение Короля к своей дочери, и только Максим и лорд Левит из собравшихся в зале дворца знали о нем. С одной стороны Принцесса не хотела верить в неизбежную смерть отца, с другой — опасалась предательства. Отец положил столько сил, чтобы воскреснуть как личность, вырваться из плена исчадия Тьмы, что помешать ему сейчас вольно или невольно, — значит, предать его. Король вправе сам сделать свой выбор.
В зале Большего Совета в объемах изображения обычно горела модель всего известного мироздания. На время войны показывалась только зона боевых действий и черный провал Неизвестных миров. На отдельных экранах происходящее можно было увидеть более конкретно. Флот Голубого Рыцаря достаточно быстро теснил силы Союза Независимых Галактик на всех направлениях. Враг брал количеством: три-пять кораблей Голубых окружали боевой звездолет Независимых и буквально раздавливали его силовыми ударами. На скорбном табло чуть ли не ежесекундно менялись цифры: корабли СНГ гибли один за другим.
— Всем флотам и капитанам, — заговорил в объеме мгновенной связи Главнокомандующий флотами лорд Левит. — Приказываю: все энергоресурсы переключить на защиту, а атаковать исключительно лучевым оружием. Максимальная фокусировка и длительность воздействия. Задача: пробить защиту врага хотя бы в одной точке.
Максим представил, какое недоумение вызвал сейчас этот приказ среди командиров боевых крейсеров: лучевое оружие, в том числе лазерное, считалось вчерашним днем. Модульная конструкция кораблей позволяла выдерживать десятки таких поражений... Однако аналитики буквально уцепились в фразу Князя Тьмы о молоте и иголке, которую чекисты Анатолия Ивановича выудили, так сказать, из памяти двойников Мудлака.
В объемах изображения по-прежнему в звездном крошеве шевелились, а иногда прыгали словно блохи голубые и красные огоньки — соответствующие обозначения боевых кораблей Голубых и Независимых. По-прежнему могильным холодом и тьмой дышал сектор Неизвестных Миров.
Время тянулось как тянучка.
— Голубые гасят звезды. Уже около двухсот, — скрипуче заметил астрофизик Слок. — Все они, за исключением звезды Фор, к счастью, не связаны ни с жизнью, ни с разумом. Но все они были проявлениями жизни материи, все они были источниками света... Я пришел к невозможному для себя, как серьезного ученого, выводу: мы сражаемся с Сатаной.
Присутствующие промолчали, будто ученый сказал нечто само собой понятное. Даже известный своими выходками Протрех Минус Один скорбно прикрыл пасть, из которой на его огнеупорную грудь иногда сыпались искры.
Два дня назад он получил от Максима задание проверить свои карты пространственно-временных возмущений, которые создают нуль-пространственные переходы космических кораблей. Именно по ним дракон предсказал после взрыва звезды Фор наличие у Голубого Рыцаря мощного флота. Теперь задача была посложнее: попытаться по этим возмущениям установить место производства или репликации боевых звездолетов Голубых, то есть, точку отправления. Поделился Максим с драконом и репликой Изначального Врага: “Король пронюхал, где я размножаюсь...”, а также предположением, что все это может быть связано с Солнечной системой или ее окрестностями. Кроме того, он именем Принцессы запретил Протреху Минус Один не только королевское алкогольное довольствие, но и продажу ему зелия или, тем более, угощения.
— Смотрите! — воскликнула вдруг Принцесса. — Голубые вспышки, да еще сколько! Они гибнут, Макс, они гибнут!
Она бросилась на шею мужа.
В это время в объеме изображения мгновенной связи появился командующий северным флотом Если. Увидев одновременно Главнокомандующего и Принцессу, он козырнул лорду Левиту и, обращаясь к Дульси, доложил:
— Ваше Высочество! Я потрясен мудростью штаба и его приказом: корабли врага совершенно беззащитны от лучевого прокола защиты. Они лопаются как мыльные пузыри! Но у них дьявольская начинка, Ваше Высочество. Мы и раньше удивлялись мощности саморазрушения их кораблей, а сейчас в нескольких случаях даже пострадали из-за близкого нахождения объектов уничтожения.
— Что будем делать, друзья!? — воскликнула Дульси. — Это перелом! Это начало нашей победы! Давайте в эту честь...
Она не успела договорить.
В зале полыхнуло огнем. Таким яростным и ослепительным, что все невольно вскрикнули, прикрывая глаза руками.
— Папа! — Если бы Максим не поддержал жену, Дези упала бы.
В черном провале Неизвестных Миров (аппаратура воспроизводства изображения сама уменьшила яркость) возник желтый свет, густой, цвета яичного желтка. Он был неоднородным и как бы кипел. Его волны, более прозрачные, чем в Неизвестных мирах, выплеснулись за их пределы, заклубились, расширясь, среди созвездий и дальних галактик.
— Этого не может быть! — воскликнул Склок. — Свет не может распространяться мгновенно.
— Коллега, — дракон-прорицатель дохнул дымом и погасил несколько галактик в ближайшем объеме изображения. — Ваш трезвый ум совсем окостенел. Где вы видите “мгновенно”? Быстро? Да! Но ведь это же не просто свет. Это Свет! Это протосвет, созидающее начало...
— Да перестаньте все вы! — выкрикнула сквозь слезы Принцесса. — Там мой отец!
Лорд Левит склонил голову и негромко объявил:
— Насколько нам известно, только что наш Король, в последнее время узник Голубого Рыцаря, ценой своей жизни уничтожил Изначального Врага.
...Максиму приснилось: он брошен на кучу сырых веток, пламени еще нет, но вокруг полно дыма. Он задыхается, хочет спрыгнуть вниз, но там уже не ветки, а огромные змеи. Одна из них явно хочет его достать. Анаконда поднимает мощное тело... Максим кричит от ужаса, выхватывает из-под подушки “узи”...
— Только не стреляй, Рыцарь! — голосом Протреха Минус Один орет анаконда, и Максим окончательно просыпается.
Дракон-прорицатель то ли не смог войти в комнату из-за своих габаритов, то ли побоялся, то ли проявил несвойственную ему деликатность. В спальне Максима находилась только одна из его голов, да и та забилась в угол и слегка попыхивала там огнем и дымом.
— Ты когда-нибудь сожжешь весь дворец, — едко заметил Максим и спрятал автомат. — Закрой, пожалуйста, свою печку. Что случилось?
Характер у трезвого прорицателя оказался еще более мерзким, чем у пьяного.
— Какие нравы! — проворчал он, доставая голову из укрытия. — Каждый норовит ткнуть величайшему из ученых всех миров автоматом в лицо. И это во дворце Короля СНГ!
— В морду, — поправил его Максим. — Ты хотя бы раз в жизни видел себя в зеркале? Хотя бы во сне?!
Протрех Минус Один на всякий случай подтянул свою голову поближе к двери и дерзко заявил:
— Это межвидовые предрассудки, благороднейший Ки-ихот. Я даже не рискую рассказать, какой видится морда вашего лица любому нормальному дракону, не говоря уж об эстетах... Но я пришел к вам с информацией...
Дракон дважды кашлянул, причем без всякого огня.
— Я весь внимание, — сказал Максим, глянув на часы.
Было начало пятого. Они ушли из зала Большого Совета после полуночи, убедившись, что на всех фронтах ситуация резко изменилась: корабли СНГ уничтожали крейсеры Голубых буквально одним лучевым ударом. Принцесса была вся в своем горе, поэтому отправилась спать в свои апартаменты. Он пошел к себе...
— Я не дарю информацию, я ее продаю! — Дракон явно разозлился. — Я вообще намерен покинуть ваш королевский двор и вернуться на планету предков... Вмешиваться в личную жизнь на уровне обмена веществ! Это вообще геноцид. У меня все трубы горят...
— Прости меня, Протреша. — Максим метнулся к своим земным запасам. — Вот. Две бутылки. Клянусь: больше нет.
Первую прорицатель просто вылил в пасть, а вторую пил с удовольствием, даже покряхтывал. Когда оставалось почти что на донышке, скрежетнул зубами и протянул бутылку Максиму.
— Вздрогни. За мой обмен веществ! Я, кстати, даже трезвым думал и считал — трое суток! Так вот. Все следы нуль-пространственных перемещений кораблей Голубых в самом деле имеют общую отправную точку. Ты, правда, кое-что мне подсказал... Так вот. Знай. Они размножаются у тебя дома, под носом. Планета Плутон.
Максим открыл, было, рот, но Протрех Минус Один перебил его:
— Никаких обещаний! Сейчас и наличными! Я знаю, где они живут: все эти дворецкие, буфетчики, слуги... Пиши приказ!
— Чем, на чем? — удивился Максим. — У меня и бумаги то нет.
— Твои проблемы, — хмыкнул дракон. — Я три дня думал — теперь твоя очередь. У меня, кстати, еще такая информация есть — обрыдаешься... Напиши там, кстати, и о закуси.
Проблему решили творчески.
Случайно завалявшейся в спальне помадой Дези, Максим размашисто написал на правой лапе дракона: “Дайте этой лапе все!” И подписался: “Муж Принцессы”.
Когда Протрех Минус Один вернулся с двумя корзинами трофеев, оказалось, что в проем двери в самом деле проходят только головы дракона да передние лапы.
Проблему снова решили творчески.
Максим, как спал, в трусах, уселся на ковер поближе к двери спальни. Вместо скатерти приспособили простыню.
— За тебя! — поднял первый тост Максим. — Ты даже не понимаешь, Протреша, что ты сделал для окончательного разгрома врага. Князь тьмы исчез! Но есть сотни тысяч его двойников (конечно, бутафорских, без его возможностей), есть его огромный флот, есть, наконец, Фабрика, штампующая все это дерьмо. Если мы ее на... вернем... Представляешь, Протреша, через две-три недели всем нашим врагам пи... конец. И все это — ты!
Растроганные головы дракона-прорицателя с двух сторон влепили Максиму в щеки в прямом смысле этого слова жгучие поцелуи. Он ахнул, потряс головой и, налив в руку немного доброго шотландского виски, освежил обожженное лицо.
— Никогда не целуйтесь с драконами, — одними губами прошептал Максим и спросил: — Так о чем ты еще хотел мне рассказать?
— Моменто! — Протрех Минус Один добыл из своих запасов странную бутылку, на которой будто огни светофора поочередно вспыхивали обозначения яда: череп и скрещенные кости.
— Плесни и мне, приятель, — попросил Максим и протянул свой стакан. — Я такого еще не видал.
— Отдохни, приятель, — в тон ему ответил дракон. — Не огорчайся, но это тебе недоступно. Одна капля — и ты покойник. Обмен веществ — это сложная штука.
Он медленно, смакуя, выпил бутылку-страшилку, затем засыпал в обе пасти по десятку банок консервов: не открывая, в пластике и металле, вместе с этикетками.
— Обмен веществ, дружище, — добродушно срыгнул Протрех Минус Один. Он потянул, было, свои лапы к Максиму, потом уронил их на пол и сказал: — Слушай меня, пока я трезв. Мы не нравимся друг другу — и это взаимно. Но я тебя не сжег, ты меня не застрелил, мы сейчас ужинаем...
— Я тебя, кстати, уважаю! — вставил Максим.
— Плевать! — отмахнулся дракон. — Слушай меня... Я ученый, но иногда все-таки и прорицатель. Я хочу тебя остановить. Все, что тебе говорили о том, что случайных Рыцарей не бывает, — херня на постном масле. Мы все — случайные... Поэтому не лезь к Плутону! Ты молодой и дурной — это тебе старый Протрех говорит. Там твоя смерть. Однозначно! А ты можешь полезть, ты хочешь туда полезть... Это как у меня мои желания... Давай вздрогнем.
Они выпили.
Максим с тоской вспомнил о еде “старых русских” и брезгливо достал из банки кусок паштета из предстательной железы какого-то неизвестного несчастного животного.
— Прости, но я предупредил Принцессу, — сказал вдруг Протрех Минус Один. — Я редко предсказываю, но метко... Поэтому она будет держать тебя при себе.
Максим обнял какую-то из голов, положил на колени.
— Какой же ты подонок, Протреша! Кто тогда и как рас...фурычит их Фабрику теней?!
— Это меня не колышет. Это дело военных, благородный Рыцарь!.. Но я, запомни, никогда не ошибаюсь. Если в моем прорицании и есть какой-либо люфт, то есть, допуск, то не больше одного процента. Если рыпнешься на Плутон, ты — покойник, дружище.
Они “вздрогнули” еще. Вторая голова (очевидно, умная) попробовала тоже устроиться у Максима на коленях, но поняла, что там вдвоем не уместиться, и рухнула рядом.
— Это еще что, — прошипела какая-то из них. — Завтра, в полдень, пришествие Грядущего Бога!
— Опять херню несешь? — зевнул Максим, припадая щекой к паленой шерсти своего недруга.
— Молодой и дурной, — прошелестело в ответ. — Я продал это предвиденье средствам массовой информации за такие бабки... Завтра, в полдень, кому где назначено...
— Я не пойду! — упрямо заявил Максим.
— Вопросов нет, — рыкнул в ответ дракон, чуть не пропалив Максиму мотню. — Я тоже богоотступник...
ГЛАВА 3
Он просиял мгновенно, точнее, не просиял, а вспыхнул на вершине холма возле искореженного ветрами дерева.
И хотя на Короле были прежние одежды и лицо его узнали все, кто посмел, все поняли: это не прежний Король, который пил вино и громко смеялся, одинаково любил пришпорить коня или боевой крейсер-звездолет. Перед ними был Образ Короля. Иногда его энергетическая сущность вырывалась за пределы формирующего поля, и тогда казалось, что Король стоит в огне.
Дези ахнула, отпустила руку Максима. Как сомнамбула, она сделала несколько шагов навстречу отцу, но тут же остановилась, попятилась назад.
Король не открыл рта, но голос его прозвучал в голове каждого. Причем, не только у собравшихся здесь, но и у каждого разумного обитателя Союза Независимых Галактик. Уже потом Дези узнала, что отца ее видели и на крышах небоскребов, и в подводных городах, и в маленьких селах — даже к одиноким путникам пришел он в миг Пришествия.
— Откройте лица, дети мои, — сказал Король. — Те, кто верил в меня, в Грядущий Завет. Ибо я пришел! И вы, не верящие ни во что, откройте свои глаза и уши, потому что я скажу много необычного.
Итак, год назад, в обличии Тайного Советника, я сам решил исследовать Неизвестные миры, Голубого Рыцаря и его монстров. Я выяснил: Неизвестные миры — это по сути громадная прореха в нашей вселенной, ее неосуществленная часть, куда в миг Большого Взрыва отлетел крошечный осколок праматерии. Сам он реализоваться в Свет уже не мог, и потому в нем, естественно, со временем оформилась разумная монада Тьмы. Голубые Рыцари — это ее бесчисленные репликации. Это крохотные частицы извращенной праматерии, защищенные от нашего мира сверхмощным защитным полем, маленькие коллапсары, рожденные монадой Тьмы. У них центростремительное мышление, в отличие от нашего — расширяющегося, как и наш мир. Естественно, и наш мир, и наше мышление для них ненавистны, органически неприемлемы.
...Я увлекся поисками, дети мои, и попал в плен к Дьяволу, то есть Голубому Рыцарю. Он заточил меня в силовой кокон, лишил памяти, и всячески терзал мой дух. Именно себя он считал Грядущим Богом. Голубой Рыцарь начал с нами войну, зная, что в самом деле непобедим. Для нас репликация — сверхсложное инженерное деяние, для него пустяк — акт дьявольского творения, склонность зла к быстрому размножению.
Король на несколько мгновений замолчал, подошел к дереву, осторожно прикоснулся к нему.
Дерево вспыхнуло и исчезло. Даже следа не осталось. Король отпрянул, пораженный своей мощью. Толпа ахнула.
— Итак, дети мои...— Голос Короля теперь звучал более человечески — в нем появилась грусть. — Я уже говорил, что Голубой Рыцарь всячески терзал и унижал мой дух. Мне же оставалось одно — крепить свою душу и волю, совершенствовать разум, чтобы превратить его в оружие. Часть моих мысленных сражений с монадой Тьмы слышала моя дочь, но не все поняла, посчитав их сначала за дурные сны. Недавно мне удалось ненадолго выйти с ней на прямую связь: я попрощался с дочерью. А вчера... Вы все видели, что было вчера. На краю миров воссияла новая звезда, и я превратился, сам не сознавая как и почему, в того, кого Вы тысячелетиями называли Грядущим Богом.
Толпа опять ахнула.
Те, кто пришли сюда в накидках, да и многие другие, опустились на колени. Дези шагнула к Максиму, вновь схватила его за руку. Лицо ее пылало, по щекам текли слезы.
— Встаньте, дети мои, — сказал Король. — Самое глупое и смешное для Бога — принимать поклонения.
— Так вот. Голубой Рыцарь, этот мерзкий сгусток зла и тьмы, не знал пределов возможностей человеческой силы духа и воли... Я нашел ключ, запиравшей мой силовой кокон, и вчера открыл его. Мое тело мгновенно погибло, но оно сдетонировало Малый Большой Взрыв осколка праматерии. Он уничтожил монаду Тьмы, превратил ее в Свет. На это, и только на это я рассчитывал.
Дези всхлипнула. Но ее огненный отец не обратил на это ровным счетом никакого внимания.
— Возлюбленные дети мои... Я пока совсем молодой Бог. Мне неизвестен промысел Мироздания, но Малый Большой Взрыв принял мой человеческий дух в себя и мгновенно приумножил его на все миры. Он не создал новую Вселенную, а только достроил ее и оплодотворил высшим разумом. Об этом пророчествовали наши мессии, это и было сутью и загадкой Грядущего Завета. Предсказания сбылись, хотя я не могу передать Вам, какая земная боль все еще переполняет мою теперь уже бессмертную душу.
Но это не главное!
Тот, кто стоял на холме, воздел к небу руки.
— Дети мои! Исконный враг повергнут, уничтожен. Но, как говорится во втором откровении Грядущего Завета, я, к своей глубокой скорби, не вижу, чтобы Вы сами занимались своим спасением. Я, Ваш Господь нынешний, уничтожил изначальное Зло... Но то, что проросло в Ваших душах и стало Вашей сутью...
— Уничтожь его вместе с нами, Господи! — воскликнула одна из монахинь.
— Светлая моя, — отозвался тот, кто стоял на холме. — Никогда Свет еще не уничтожал живое, ибо живое — тоже Свет. Я любил и люблю Вас. Но я не могу одним своим повелением сделать Вас если не совершенными, то хотя бы добрыми. Делайте себя сами, дети мои!
— Скажи, Господи, — возник вдруг из толпы густой мужской голос. — Почему в Грядущем Завете нет первого откровения? Ты пришел — значит, ты знаешь его?!
Тот, кто стоял на холме уже повернулся, чтобы уйти, но вопрос неизвестного остановил его.
— Конечно, знаю,— сказал бывший Король, чье псевдотело все чаще обнимал то желтый, то голубоватый огонь. Небесный начинал преобладать. — Оно свидетельствует о бесконечном терпении Бога и звучит, примерно, так: “Познав все откровения и выполнив все заповеди, выбери себе первое откровение сам, человече.” А теперь прощайте, дети мои!
Сверкнуло, быстрый огонь сжег немного травы на вершине холма, и там никого не стало.
...Сначала налетел туман малый, туманчик-облако прошло. Затем над Ай-Петри заклубилась темная хреномотина и изо всех сторон подули все ветры и потянули все сквозняки: мокрые, мерзкие, беспросветные.
— Пора или умирать, или одеваться,— сказал Максим.
Он довольно быстро влез в скафандр, который час назад доставил ему из московской квартиры Тофик, походил, закурил сигарету.
— Ты можешь триста раз наказать меня, Хозяин, но ты все равно неправ! — гордо заявил джинн-недоучка.
В своей потрепанной джинсе в этот разгул непогоды он выглядел великомучеником. Но Максим еще в первую их встречу на этой же яйле выяснил раз и навсегда: земные разбросы температур для существ иного порядка не имеют значения. Джинну в джинсе и на Плутоне будет комфортно.
— Что ты меня достаешь, — отмахнулся Максим.— Видишь: в этот раз никакой прухи.
— Ну почему, — тоскливо возопил Тофик.— Почему я должен доказывать своему повелителю, что к пророчествам надо прислушиваться? Что, если у тебя одна жена, да еще Принцесса, да еще на сносях,— то и ее волю надо уважить?
— На каких таких сносях? — поперхнулся дымом сигареты Максим.— Ты, Тофик, что, вообще оборзел?
— У них это, доблестный рыцарь Ки-ихот, быстрее происходит. Ну, скажем, как у Ирули с Мамедом... Ты, кстати, по земным меркам уже отец-герой. У всех Подруг Принцессы родилось по ребенку, а у Джи — двойня.
У Максима, облаченного в неуклюжий, но весьма теплый скафандр, выпала изо рта сигарета.
— Что ты плетешь?! Какие дети?!
— Я не видел, — невозмутимо ответил джинн-недоучка,— Но все говорят: красивые и здоровые.
Максим сел на жухлую траву.
— У меня сейчас поедет крыша,— пожаловался он.— Почему я об этом впервые слышу от тебя? Почему никто не обмолвился даже словом? Никто, даже Дульси, жена моя?
— Это деликатный мир, мой господин,— пожал плечами Тофик.— И мне здесь тоже неуютно. Я могу быть или рабом, или повелителем. А все промежуточные состояния мне непонятны.
Максим вспомнил, что было вчера.
А было там многое. Две головы дракона на руках и дикое похмелье... Видение на холме вблизи замка, куда все поперлись как сомнамбулы, как и предсказал Протрех Минус Один... Эйфория Дези... Его честно высказанное намерение заняться Плутоном и ответная истерика жены: “Туда уже идут три резервных флота... Тебе так хочется сделать сироту еще и вдовой?” Его собственный демарш: ночной бросок с Тофиком на Землю, в Крым, в пансионат “Лазурный”. И новое разочарование: администратор Машенька опять была не одна. Голенькая, опять спящая на коврике и до неприличия аппетитная; вот только света в этот раз было поменьше и Максиму показалось, что на ее служебном диване вместо прежнего кавказца спит негр.
“Наверное, так оно и было,— подумал доблестный рыцарь Ки-ихот,— не мог же тот ублюдок так загореть, тем более если не слезал с Машеньки целый сезон”.
“— Хочешь, Хозяин,— предложил тогда Тофик,— я превращу этого типа в сперматозоид?”
“— Ну да! И он все равно добежит первым. Большая радость!— ответил Максим и добавил: — А вообще-то я человек женатый".
Тогда он с улыбкой глянул еще раз на спящую Машеньку и в одно мгновение, безо всякой канатной дороги, конечно, вознесся с джинном-недоучкой на плато.
— И многодетный... — добавил про себя Максим сейчас.
Когда законные упреки Тофика иссякли, он обнял джинна и сказал:
— Дружище! Оправдываться не хочу, а все объяснить трудно... Но скажем так: ты выбрал себе в хозяева рыцаря-недоучку. Случайного Рыцаря. Пустое место... Помолчи! Я уже слышал о том, что случайных Рыцарей не бывает. Я с уважением отношусь и к Провидению, и к Судьбе, и к Предназначению. Я — маленький человек, которого Рок избрал для каких-то мало понятных мне целей. Все так. Но и у меня, Тофик, есть гордость! Я хоть что-нибудь хочу сделать сам! Совершить нечто. Какое-то свое деяние!
— Побереги силы, Хозяин,— улыбнулся джинн-недоучка.— У нас впереди еще дела. Кроме того, ты просил, чтобы перед прыжком на Плутон я снова побыл телефонной станцией.
— Да, да, это важно. Соедини меня с Анатолием Ивановичем.
Генерал-лейтенант откликнулся мгновенно:
— Спасибо, что в прошлый раз устроили мне побывку на родине,— голосом Анатолия Ивановича заговорил Тофик,— но я не выяснил с вами один существенный момент...
— Об этом и речь,— сказал Максим в ухо джинну-недоучке,— Мы с вашей помощью нашли “фабрику” Мудлаков, и сейчас я попытаюсь ее уничтожить. Что касается ваших и господина Марьина арестантов, их также следует истребить. Все остальные копии, обнаруженные на Земле, — тоже.
— Это невозможно, мой юный друг,— Голос у генерал-лейтенанта был безмятежен (таким вдруг после ненастной ночи оказалось это утро на Ай-Петри), и столь же холоден.
— Что это значит? — удивился Максим.
— Трюизм, избитая истина. Мы, конечно, обязательно уничтожим все копии, но Мудлаки плодятся и являются не обязательно в образе вашего лорда-предателя.
— Вы, как и мой папа, чрезвычайно умны,— отозвался Максим,— Но с точки зрения Рыцаря, ваше утверждение — не трюизм, а банальный софизм, увертка усталого человека. Выполняйте приказ. Я же отправляюсь выполнить свое предназначение.
На Плутоне было темно.
Без всяких там пошлых сравнений с неграми — просто темно и звездно. Они — Максим и Тофик — летели километрах в тридцати от поверхности последней планеты Солнечной системы и путешествие происходило ровно и почти незаметно, в полном холоде двух мертвых начал — вакуума и камня.
Настоящим счастьем этих таких двух разных, но одинаково бесхитростных существ было пусть ложное, однако целостное восприятие мира. Ни Максима, ни джинна-недоучку вовсе не волновало, что за орбитой Плутона по неведомой симпатии к Солнцу (то, что оно отсюда видится просто яркой звездой, доблестный рыцарь Ки-ихот все-таки случайно знал) вращается еще как минимум десяток разных космических бродяг. Не волновало их и кощунственное утверждение о смерти камня, чья тихая кристаллическая жизнь пока толком никому не известна, ни, тем более, вообще богохульное утверждение о роли вакуума в жизни так называемой материи.
Они летели, два воина, выискивающие врага, один — в громоздком скафандре, другой — в дешевой джинсе, и ждали смертельной опасности, противостояния, боя, смерти
Вместо этого из скальных пропастей Плутона вдруг забрезжил ядовито-синий свет и как его начало и конец открылся громадный кратер, заполненный тусклым фиолетовым варевом — активным, булькающим, все время что-нибудь из себя выстреливающим. Это “что-нибудь” издали походило на голубые искорки и пятна, которые какое-то время метались над поверхностью адского варева, ныряли в него в разных местах, а затем возносились в космос голубыми нитями (искорки) и целыми ожерельями (пятна).
— Что за хреновина?— спросил себя и Тофика Максим и предложил: — Давай подгребем поближе. Рассмотрим.
“Зачем, хозяин?—мысленно ответил джинн-недоучка,— Смотри. Я сейчас покажу.”
Ожерельями оказались сотни, может быть даже тысячи новорожденных боевых звездолетов “голубых”, упакованных, как и положено на конвейере, в некий прозрачный материал, а уж нити из искорок, которые колыхались всюду, как водоросли, были, как следовало ожидать, бесконечными упаковками копий рыжебородого Мудлака, самого Максима и его отца, Дульси и даже... джинна-недоучки.
“Убедился?” — опять-таки мысленно спросил Тофик, возвращая их зрение в нормальные пределы.
Но тут они увидели нечто большее.
Из кратера, из фиолетового варева в холодные выси Плутона медленно возносились три нелепые и одновременно почему-то близкие душе Максима фигуры: призрачные и светлые, с крыльями, оживленные заботами своими и неведомо как (по крайней мере на уровне мысли Максим, и Тофик не услышали даже шороха) общающиеся между собой.
— Печально, Хозяин, страшно! Даже мне страшно... Это — Ангелы!
— Что из этого следует?— холодно поинтересовался Максим.— Чего ты боишься?
— Хозяин, остановись! Это в самом деле Ангелы... Я не видел их раньше, как и Бога... Но я их узнал... И вот они уходят... Ангелы обычно присматривают за миром. Тем более здесь, в самой горячей точке мироздания. Если они уходят, значит Он уже сюда посмотрел.
Максим несколько неуклюжим движением (все-таки скафандр...) притянул к себе джинна-недоучку и яростно выдохнул:
— Значит, я опять-таки случайный?! Да не верю я вам! Ни тебе, ни этому... новорожденному. Сегодня я — Бог. Смотри!
Он достал из кармана скафандра серебристый шарик ядерного заряда и отпустил его. Искорка Большого Джинна тут же утонула в сполохах кратера-фабрики.
— Наши дальнейшие действия: — продиктовал Максим.— Мы меняем свои материальные сущности на волновые, ты снимаешь заклятие с Большого Джинна, и мы возвращаемся на Норману.
— Все уже сделано, Хозяин! Да поможет нам Бог!
Любое небытие прекрасно, пока оно мгновенно.
Но в следующий миг уже эфирный Максим понял, что случилось непоправимое.
Кругом стояла Стена, а его волновая сущность корчилась в атомном огне.
— Хозяин! — мыслеголос Тофика был полон отчаяния.— Это Божий промысел... Он прикрыл эту гадость, чтоб не размножалась, прикрыл дланью своей... Я попробую... Нет! Не могу... Попробую...
Атомный огонь становился все жарче.
— А мы, по-твоему, кто? — Проорал эфирный Максим эфирному джинну-недоучке.— Мы и есть дети Света! Прорывайся, задница!
Еще через миг он все-таки умер и почти что одновременно (бывает же такое!) ткнулся лицом во влажный ночной камень террасы королевского дворца.
Рядом журчал фонтан, и Максим инстинктивно пополз на этот звук жизни. Ткнул в невидимую влагу сожженную культю левой руки, позвал:
— Тофик! Где ты, Тофик? Дай знать...
Ответа не было.
Максим заплакал и сохранившейся правой рукой стал промывать свои незрячие глаза, не понимая, почему он ничего не видит.
После Тофика он стал звать Дези, отца и даже своего полуразумного механического коня Нанта, безвозвратно погибшего при взрыве их звездолета...
Слепого и орущего Максима подобрали два стражника и бережно понесли во дворец, где в это время происходило одно весьма важное событие.
Максим по-прежнему звал уже несуществующего Тофика, Дези, отдавал команды Нанту, но ни разу не вспомнил о Боге. Не призывал, не просил, не проклинал.
Есть и такая форма общения с Богом, тем более если он, как парадоксально бы это не звучало, приходится тебе близким родственником.
Рыцарь Ки-ихот многого не знал.
Прежде всего, что самые неудачные боги получаются из людей — милосердные и благостные. Они не понимают мятущихся, боятся взыскующих и, как правило, отрекаются от требующих и карающих. Поэтому человеку, а тем более Рыцарю, проку от них мало.
Не знал он и того, что руку ему регенерируют буквально за три дня, а вот слепым придется ходить долго, почти полтора года, пока пьяный Протрех Минус Один не плюнет в его сгоревшие глаза и слюна дракона, как и говорится в предании, мгновенно оживит их.
Что всю жизнь горевать ему о верном Тофике, который спас его, но не спас себя. И только через двести лет, после третьего курса омоложения, опять уже немолодой Максим заметит как-то в памятном пыльном сосуде неяркое свечение. И когда он, грустной шутки ради, скажет заветные слова, джинн-недоучка вновь предстанет перед ним и доложит:
— Я наконец собрал себя, по нейтрино, по кваркам, о мой возлюбленный хозяин, доблестный рыцарь Ки-ихот! Хочу тебе напомнить, что согласно Корану, наказание Иблиса и его детей отложено до дня Страшного суда. Поэтому я вновь с тобой...
Еще больше не знал молодой Бог.
Скажем, о том, что достроить Вселенную и наполнять ее Светом — полдела, а вот дать ей гармонию, удержать в благодати намного сложнее. Что, как и человек, Бог постоянно познает самое себя. Но если у человека этот мучительный поиск ограничен жизнью, то Богу, а значит и его проблемам, суждена вечность.
Во-вторых, молодой Бог еще не знал пределов своего царства и могущества. Он уже понял своим метагалактическим разумом, что вселенных такое же множество, как и миров. Что есть такое же множество и его собратьев — координаторов бытия, Богов, Высших Разумов и т. д., и т. п. Какие они — он пока не знал, но их присутствие в Мироздании чувствовал однозначно.
Он догадывался и о главном: его победа, увы, иллюзорна. Нет средоточия Тьмы, но оно заселило все миры своими тенями.
"Есмь много Мудлаков, — тяжко думал Бог. — И еще неизвестно, что хуже: одна монада Тьмы или миллиарды ее последышей. Мелких, ничтожнее вируса, незаметных для моих божьих глаз… Недоступных пониманию в масштабах Вселенной, и потому страшно опасных. Даже я, как сказано во втором откровении "Грядущего Завета", бессилен перед ними… Они неистребимы, как сорняки, и давно научились жить и плодиться в среде Света, а это значит, что бой наш будет вечным…
не хотелось бы, очень не хочется, чтобы мой Страшный суд в самом деле был вечным и по большому счету бессмысленным".
А уж о самом главном ни слепой, орущий от боли доблестный Рыцарь Ки-ихот, ни, тем более, занятый молодой Бог даже понятия не имели.
Именно этой ночью и в эти мгновения в земле Короля произошло событие, если не более важное, то во всяком случае равное по значению достройке Вселенной и уничтожению Князя Тьмы.
Наши герои понятия не имели, что Принцесса Дульси (в миру — Дези) тоже достроила Мироздание.
И по этой причине доблестный Рыцарь Ки-ихот впервые в своей жизни наконец стал официальным отцом, а молодой Бог — дедушкой.
1992—1995 г.г.
ОБ АВТОРЕ
Энциклопедия мировой фантастики "Кто есть кто" называет его ярким представителем "мягкой" (гуманитарной) научной фантастики, а Рей Брэдбери в одном из писем — "свои марсианским другом".
Леонид Панасенко (родился в 1949 году) автор романов "Садовники Солнца", "Не от мира сего", "Случайный Рыцарь", сборников рассказов и повестей "Мастерская для Сикейроса", "Сентябрь — это навсегда", "Без нас невозможно", "Танцы по-нестинарски", "Гнев ненаглядной", "Плач в комнате смеха" и повести-сказки "Тайна Ржавых, или Приключения Удивленыша". Многие произведения писателя переведены на 11 языков мира, в том числе на английский, французский, немецкий, японский, испанский, болгарский, польский и другие.
Творчеству Леонида Панасенка, как считают критики, присущи мягкий лиризм и юмор, философское видение мира, любовь к оригинальным названиям и афористичность письма.
Если парадоксальный и пронзительный по напряжению чувств роман "Не от мира сего" (отмечен Государственной премией Автономной Республики Крым) уже хорошо известен читателям, то озорной, но глубокий по мысли, роман "Случайный Рыцарь" в полном объеме публикуется впервые. Лучше всего его характеризует уже одно определение жанра "Фантастическая эпопея с элементами свирепого реализма, пародии, откровенного озорства, прикладной космологии и наивной веры в справедливость миропорядка".
Леонид Панасенко — почетный академик КАН, президент Крымской литературной академии. Вот уже 15 лет (со дня основания) руководит Межнациональным Союзом писателей Крыма.
Адрес:
95053
г. Симферополь, ул. Киевская, 1/2 , кв.54
тел.: 8(0652) 63-34-38
тел. моб.: 8(095) 454-30-39