«Холодная война»

Вид материала

Подобный материал:

«Холодная война». Отношения между .союзниками стали ос-

ложняться по мере ослабления угрозы со стороны главных военных про-

тивников - нацистской Германии и Японии. Союзники уже в последние

месяцы войны пытались по мере возможности вводить друг друга в за-

блуждение, стараясь отвоевать на будущее более сильные позиции. США

и Великобритания активно сотрудничали в деле создания атомной

бомбы, не допуская к ядерным секретам своего союзника - СССР, что,

как известно, превратило советский ядерный шпионаж в одно из важ-

нейших направлений деятельности советской разведки. США и Англия

противостояли советской политике в Польше, с тревогой относились к

усилению советских позиций в Иране, на Балканах, в Румынии².

Советская дипломатия смотрела в будущее через прицел неизбеж-

ных конфликтов со своими недавними союзниками. И. М. Майский,

ставший в 1943 г. заместителем наркома иностранных дел, уже тогда

писал о перспективах послевоенного устройства мира, о том, что «руко-

водящая роль в области мировой политики окажется в руках СССР,

США и Англии и от характера отношений между этими тремя держава-

ми будет в огромной степени зависеть ход событий. Какова будет веро-

ятная позиция США после войны, в особенности в первый

послевоенный период? Все говорит за то, что США явятся в этот период

твердыней в высшей степени динамического империализма, который

будет энергично стремиться к широкой экспансии в различных концах

мира — в Америке и в Азии, в Австралии и в Африке. Эта экспансия не

минует, вероятно, и Европы, хотя здесь она должна будет принять

формы несколько иные, чем в других местах. Само собой разумеется,

что американская экспансия будет экспансией нового типа: ее оружием

будет не столько территориальная аннексия (хотя в известных случаях и

она не исключена), сколько финансово-экономическая аннексия»³.

Уже в последние дни войны, 23 апреля 1945 г., во время встречи в

Белом доме в Вашингтоне наркома иностранных дел СССР В. М. Моло-

това с президентом США Г. Трумэном новый американский президент в

весьма резкой форме заявил, что «если три главных союзника, которые

вынесли основное бремя войны, не решат польского вопроса, то это вы-

зовет сомнения в нашем единстве и решимости сотрудничать в после-

военное время»'. 4 мая 1945 г. в Сан-Франциско, где создавалась Орга-

низация Объединенных Наций, состоялась встреча Молотова с госсекре-

тарем США Э.-Р. Стеттиусом и министром иностранных дел

Великобритании А. Иденом. Собеседники Молотова обвинили совет-

ские власти в том, что они арестовали 16 польских политических деяте-

лей во главе с генералом Л. Окулицким. По словам Идена и Стеттиуса, в

числе арестованных были те люди, которые «были предложены англий-

скими и американскими представителями в московской комиссии в ка-

честве лиц для консультации»².

Ядерное оружие, создававшееся в США в годы войны, становилось

военно-политическим средством давления на СССР. Дочь Трумэна, со-

провождавшая его на конференцию союзников в Потсдаме, записала

слова отца накануне испытания атомной бомбы 16 июля 1945 г.: «Если

она взорвется, а я думаю, что это случится, у меня будет управа на этих

парней» (он имел в виду Сталина)³.

Однако «холодная война» рождалась не сразу. Между союзниками

существовали не только противоречия, но и хорошо осознанная потреб-

ность в совместных действиях. Сверхдержавы соперничали, боролись

друг с другом, нуждаясь при этом друг в друге. Необходимо было найти

согласованные позиции по отношению к странам - союзникам Герма-

нии, подготовить мирные договоры с ними, урегулировать отношения

на Дальнем Востоке с Китаем и Кореей. Договоренности если и дости-

гались, то с трудом. Но Тегеранско-Ялтинская схема устройства мира в

главных своих деталях устраивала союзников и служила полем для боль-

ших компромиссов. В Москве внимательно и с известной долей надеж-

ды следили за расстановкой политических сил в США, в частности за

ходом промежуточных выборов 1946 г.⁴

В первые послевоенные годы действовал механизм постоянных со-

вещаний министров иностранных дел. В сентябре — октябре 1945 г. на

встрече министров в Лондоне обсуждался вопрос об урегулировании от-

ношений с бывшими союзниками Германии - Италией, Венгрией, Ру-

мынией, Болгарией и Финляндией. В ходе консультаций между

госсекретарем США Дж. Бирнсом и В. М. Молотовым 20 сентября 1945 г.

Бирнс сделал любопытное предложение. «Американский народ, — заявил

он Молотову, — как правило, не заключает договоров с другими страна-

ми. Но сейчас, когда американский народ исполнен решимости не до-

зволить Германии вооружаться», он, Бирнс, мог бы, «если Молотов

сочтет это полезным, рекомендовать Трумэну переговорить с лидерами

конгресса о возможном договоре между США и СССР. Цель договора

заключалась бы в том, чтобы держать Германию разоруженной в течение

20 - 25 лет».

Однако Молотов довольно прохладно прореагировал на предложе-

ние Бирнса. Вместо этого он обрушился с критикой на позицию США

по поводу тогдашнего правительства Румынии, которое было оценено

как недостаточно демократическое. Молотов вновь и вновь «давил» на

Бирнса, требуя, чтобы тот снял американскую критику в адрес румын-

ского правительства'.

Двумя днями позже, при следующей встрече Молотова и Бирнса,

Молотов дал понять, что Москву не очень интересует договор с США о

Германии. По мнению Москвы, более важным представлялся советско-

американский договор «против возможного возобновления агрессии

Японии». Советское руководство выражало тревогу из-за того, что

«японские дивизии на главных островах Японии демобилизуются и не

берутся в плен американцами. Таким образом в руках Японии остаются

обученные кадры офицеров и солдат... Все это производится американ-

ским командованием без согласования с союзниками»². С этого времени

проблема Японии стала постоянной в советско-американских отноше-

ниях³.

Выступление У. Черчилля в Фултоне, традиционно считавшееся от-

крытым началом «холодной войны», судя по документам советского

МИДа, не вызвало сколько-нибудь пристального внимания в советском

посольстве в Вашингтоне. Сведения об этом выступлении попали только

в обзор прессы посольства. Однако международный резонанс на выступ-

ление отставного премьер-министра Великобритании, заявившего о су-

ществовании «железного занавеса», о пользе атомной монополии США

и о ведущей роли англоговорящих стран в послевоенном мире, вызвал

негодование Сталина. Вместе с тем нельзя не заметить, что выступление

Черчилля было хотя и авторитетным, но тем не менее частным мнением

человека, утратившего власть. В резком ответе Сталина, опубликован-

ном на страницах «Правды» 14 марта 1946 г., критике подвергался лично

Черчилль «и его друзья не только в Англии, но и в Соединенных Шта-

тах Америки», однако Сталин не критиковал государственную политику

этих стран⁴.

Перед отъездом из СССР в феврале 1946 г. поверенный в делах

'США в Москве Д. Кеннан направил в Вашингтон политический доклад

;о перспективах советско-американских отношений. Позже, в июле 1947 г.,

'основное содержание этого документа было опубликовано в «Форин

афферс» в статье «Источники советского поведения». Кеннан писал:

«...мы имеем здесь дело с политической силой, фанатично привержен-

ной мнению, что с США не может быть достигнут постоянный модус

вивенди, что является желательным и необходимым подрывать внутрен-

нюю гармонию нашего общества, разрушать наш традиционный образ

жизни, ликвидировать международное влияние нашего государства, с

тем чтобы обеспечить безопасность советской власти». Кеннан охарак-

теризовал советскую власть как такую, которая, «будучи невосприимчи-

вой к логике разума... очень чувствительна к логике силы»'.

«Длинная телеграмма» Кеннана хорошо известна в историографии².

Не известно другое: генконсульство СССР в Сан-Франциско получило в

свое распоряжение записи выступления Кеннана в Станфордском уни-

верситете в октябре 1946 г. Этот документ был выслан в Москву в

МИД³.

Выступление Д. Кеннана в Станфорде позволяет существенно до-

полнить, а в ряде случаев — уточнить представления этого дипломата о

политике по отношению к Советскому Союзу. Кеннан заявил, что важ-

нейшим положением советской внешнеполитической доктрины является

теория капиталистического окружения. По словам Кеннана, за этой

теорией стояла «фактическая база», прежний опыт СССР. Ни правитель-

ство, ни народ Советского Союза, утверждал он, не хочет новой миро-

вой войны. Поэтому основной проблемой, по его словам, является не

то, иметь или не иметь отношения с русскими, а то, какими должны

быть отношения с Россией.

Кеннан полагал, что Советский Союз ослаблен войной, потеряв

большое количество рабочих рук и часть промышленного потенциала.

Поэтому, несмотря на укрепление позиций СССР по отношению к

своим соседям, у этой страны, по мнению американского дипломата,

нет планов агрессии.

В Станфорде Кеннан фактически дезавуировал собственное утверж-

дение о том, что с Россией нужно говорить с позиции силы. Ничего не

выйдет, если действовать по отношению к ней угрозами, утверждал он.

«Мы не должны колебаться в твердом заявлении о том, какова наша по-

зиция... когда в действительности затрагивались бы наши собственные

интересы, - говорил Кеннан своим слушателям. - Но, с другой сторо-

ны, весьма большой слабостью являлось запугивание и некомпромисс-

ное соглашение, когда не затрагивались действительные интересы

американцев»⁴. Примером ненужного для Америки повода для конфлик-

та с Советским Союзом он считал позицию США по отношению к

Польше. «У нас нет интереса к Польше и, если бы мы не породили

фальшивых надежд и фальшивого исхода», это бы избавило от взаимно-

го непонимания.

Отвечая на вопросы слушателей, Кеннан заявил о фактической не-

возможности советско-американской войны. Это была бы, по его мне-

нию, «борьба между акулой и тигром»'.

По мнению Кеннана, СССР сохраняет внутреннее единство, в нем

не существует конфликтов между правительством и армией, для русско-

го народа характерна традиционная, многовековая способность оборо-

нять свою землю. Русские живо интересуются Западом, но готовы

каждый раз доказывать, что «Россия имеет что-то большее». «Я не реко-

мендую недооценивать их, — говорил Кеннан. — Коммунистическое пра-

вительство намного сильнее, чем придают этому значение. Лидеры

являются старыми, закаленными конспиративными людьми, которые

прошли тюрьмы... за свою веру»².

Позиция Кеннана, заявленная им в Станфорде в октябре 1946 г.,

оказалась гораздо более осторожной, чем те положения, которые были

сформулированы в его «длинной телеграмме» в феврале и даже в его

статье в «Форин афферс», подписанной псевдонимом X.

Пожалуй, не будет преувеличением считать, что в 1946 г. и в США,

и в СССР шел поиск будущей модели отношений между двумя страна-

ми, и едва ли будет правильным говорить о том, что в это время кон-

фликты были важнее компромиссов. Даже в такой сфере, как вопрос о

ядерном оружии, американская позиция не была совершенно однознач-

ной. При всем «американоцентризме» так называемого плана Баруха,

предполагавшего принятие в ООН программы контроля за разработкой

ядерных материалов, созданием .и использованием ядерного оружия и

создание в структуре ООН специального учреждения для этих целей,

американская дипломатия не могла не учитывать мнение СССР в этой

области.

Примером попыток наладить элементы сотрудничества между

СССР и США в области ядерного оружия может служить приглашение

советской стороне принять участие в качестве наблюдателя при испыта-

нии бомбы на атолле Бикини летом 1946 г. Это приглашение было при-

нято, и три советских представителя были направлены на эти

испытания³.

Не удалось и советскому руководству принять через ООН так назы-

ваемый план Громыко, предполагавший уничтожение ядерного (в то

время только американского) оружия.

В 1947 г, отношения между СССР и США стали быстро осложнять-

ся. Генконсул СССР в Нью-Йорке писал в Москву в феврале 1947 г.: «В

'сравнении с ноябрем и декабрем прошлого года в январе и феврале 1947

года отношение к нам в США значительно ухудшилось. Республиканцы

Ванденберг, Тафт, Даллес, а также Барух и другие направляют прессу и

радио к еще большему обострению положения»'.

В начале 1947 г. обозначился открытый конфликт между СССР и

США в духе начавшейся «холодной войны». 10 февраля 1947 г. в амери-

канском Сенате при назначении председателя комиссии по атомной

энергии сенатор Маккеллар обратился к заместителю госсекретаря США

Дж. Ачесону: «Не полагаете ли вы, что Россия забрала бы себе остаток

Европу и мира, если бы имела бомбу?» Ачесон в сущности согласился с

полуутверждением, содержавшимся в этом вопросе: «Внешняя политика

России является агрессивной и экспансионистской»².

Министерство иностранных дел СССР очень быстро отреагировало

на обсуждения в сенате США, увидев в этом предмет для обострения от-

ношений. Аппаратом МИДа был подготовлен проект ноты Молотова в

адрес США. Там сообщалось: «Советское правительство обращает вни-

мание правительства США на недопустимость поведения господина

Ачесона, позволившего себе, несмотря на свое официальное положение,

сделать в Сенате заявление, враждебное Советскому Союзу и совершен-

но несовместимое с нормами отношений между СССР и США».

Когда проект ноты оказался у Молотова, он лично отредактировал

ее, превратив из резкой в грубую. Он лично вписал в текст слова, харак-

теризовавшие выступление Ачесона как «грубо клеветническое и враж-

дебное Советскому Союзу». Даже дипломатическую формулу, которой

заканчивалась нота, - «с искренним уважением» - он заменил на более

прохладную — «уважающий Вас»³.

Госдепартамент, получив советскую ноту, пошел точно таким же

путем. Его действия можно расценить как зеркальное отражение дейст-

вий советской дипломатии. В ответной ноте Госдепартамент не отказал

себе в удовольствии точно процитировать текст Ачесона, который в этой

редакции выглядел следующим образом: «...я вполне осознаю, что внеш-

няя политика России является агрессивной и экспансионистской. Я по-

лагаю, что одним из великих усилий, которые предпринимаются всеми в

Объединенных Нациях, является попытка найти средства разрешения

проблем такого рода...» «Вы характеризуете содержание этого заявле-

ния как грубо клеветническое и враждебное в отношении Советского

Союза, — отвечал Госдепартамент Молотову. — Согласно нашим нормам,

сдержанное замечание (подчеркнуто Молотовым. - Авт.) по вопросу, ко-

торый относится к внешней политике, не есть клевета»⁴.

СССР ответил новой нотой, адресованной непосредственно госсе-

кретарю США Дж. Маршаллу.

Сведения о советско-американском дипломатическом конфликте

попали в прессу. 21 марта 1947 г. Ассошиэйтед Пресс и Юнайтед Пресс

распространили сообщение о выступлении Дж. Ачесона перед комис-

сией по иностранным делам, в котором содержались, в частности, слова

о том, что существование «правительств, находящихся под властью ком-

мунистов в любой части мира, опасно для безопасности США». Заявле-

ние оказалось в тот момент чрезмерно резким для тогдашних

отношений между СССР и США. Это заявление, ставшее сенсацией,

было дезавуировано американской стороной.

Свеча «холодной войны» загоралась с двух сторон.

5 июня 1947 г. государственный секретарь США Дж. Маршалл, вы-

ступая в Гарвардском университете, провозгласил программу помощи

тем странам Европы, которые пострадали от нацистской агрессии.

При подготовке программы помощи Европе (названной планом

Маршалла) предполагалось использовать механизм совета министров

иностранных дел Великобритании, Франции и СССР. Советский ми-

нистр иностранных дел был приглашен на встречу в Париже, где долж-

ны были быть выработаны основные контуры этого плана.

Американский план оказался, несомненно, привлекательным для

европейских стран, переживших войну. Кроме того, он создавал воз-

можности экономического объединения Германии, разделенной после

войны на четыре зоны оккупации. Главноначальствующему Советской

военной администрации в Германии маршалу В. Д. Соколовскому было

направлено письмо немецкой экономической комиссии, в котором со-

общалось, что «отдельные немецкие земли или зоны не могут одни вы-

браться из хаоса послевоенного времени. Только тесное сотрудничество

всех земель путем восстановления экономического и политического

единства Германии может привести к выходу... Немецкий народ теперь

ждет, что министры иностранных дел союзных держав договорятся на

Парижской конференции о немедленном восстановлении единства Гер-

мании»'.

С просьбами о возможности получения помощи в Париж обрати-

лись Польша, Венгрия, Югославия, Чехословакия - страны, которые

после войны оказались в советской сфере влияния².

Экономическая экспертиза «плана Маршалла» для высшего совет-

ского руководства была проведена академиком Е. С. Варгой. Варга уви-

дел в этом плане не столько экономическую, сколько политическую

суть. По его заключению, американцы стремились выбросить на евро-

пейский рынок свои товары, получить от своих ненадежных в экономи-

ческом отношении клиентов прежде всего политическую плату.

По мнению Варги, итогами «плана Маршалла» должны были стать:

- объединение Германии на буржуазных основах;

— возможность для США поставить вопрос об отмене «железного

занавеса», получить права для свободного передвижения товаров, эконо-

мической и политической информации (заметим, что эти обстоятельства

оценивались Варгой как враждебные для СССР);

- создание единого фронта буржуазных государств Европы против

СССР'.

Кремль был возмущен тем, что СССР оказывался исключенным из

числа государств, которым были намерены оказывать помощь по этому

плану; Причина была формальной. Советский Союз заявлял о том, что у

него положительный баланс бюджета, и поэтому он, по мнению амери-

канской стороны, не нуждался в помощи. Но если учесть, что офици-

альной целью «плана Маршалла» провозглашалась задача оказания

помощи тем странам, которые более всего пострадали от фашистской

агрессии, то эта оговорка в адрес СССР выглядела едва ли не циничной.

Под давлением Москвы политическое руководство ряда стран Цен-

тральной Европы — Румынии, Венгрии, Албании, Болгарии, Югославии,

Польши и Финляндии, а позже - и Чехословакии отказалось от участия

в «плане Маршалла» и в работе общеевропейской конференции, откры-

вавшейся 12 июля 1947 г. в Париже².

В результате «план Маршалла» стал политико-экономической реали-

зацией тегеранско-ялтинских компромиссов и споров о фактическом

разделе сфер влияния в Европе.

В сентябре 1947 г. делегация СССР выступила на 11-й сессии Ге-

неральной Ассамблеи ООН с заявлением, в котором, в частности, гово-

рилось: «Становится все более очевидным для всех, что проведение в

жизнь «плана Маршалла» будет означать подчинение европейских стран

экономическому и политическому контролю со стороны США и прямое

вмешательство последних во внутренние дела этих стран. Вместе с тем

этот план является попыткой расколоть Европу на два лагеря и завер-

шить с помощью Великобритании и Франции образование блока ряда

европейских стран, враждебного интересам демократических стран Вос-

точной Европы, и в первую очередь Советского Союза»³.

Советским ответом на «план Маршалла» стало восстановление еди-

ного органа руководства коммунистическими партиями во всем мире и

укрепление контроля над странами Восточной и Центральной Европы.

В сентябре 1947 г. было сформировано Информационное бюро комму-

нистических партий (Коминформ). Его появление стало свидетельством

отказа от концепции «национальных путей к социализму»⁴, той полити-

ческой доктрины, которая в первые послевоенные годы разделялась в

Кремле.

Именно в 1947 г. в странах Восточной Европы начинаются «разобла-

чения антиреспубликанских и антидемократических заговоров». Сначала

в Венгрии, коммунистический лидер которой М. Ракоши, казалось, был

помешан на поиске врагов и в своем усердии не ограничивался собст-

венным государством, а претендовал на комиссарско-прокурорскую роль

в других странах «социалистического лагеря». Затем то же произошло в

Румынии, Болгарии, Албании, Чехословакии.

На встрече с В. М. Молотовым в апреле 1947 г. М. Ракоши посето-

вал: «Жалко, что у заговорщиков не оказалось складов с оружием, тогда

бы мы могли крепче их разоблачить... Мы хотим разгромить реакцию и

снова поднять вопрос о заговоре. Сейчас нам известно более 1500 фа-

шистов нееврейского происхождения. Это - расисты, профессора, пред-

ставители интеллигенции. Мы должны их удалить».

Такая оголтелая позиция вызвала сомнения у Молотова: «Значит,

большая часть венгерской интеллигенции замешана в заговоре? Если вы

пойдете против всей венгерской интеллигенции, вам будет трудно»'.

Усиление «холодной войны» влияло на политику СССР по отноше-

нию к его сателлитам. Нарастало требование «идеологической дисцип-

лины», единообразия по советскому образцу. В сентябре 1947 г. на

совещании представителей ряда компартий в Польше секретарь ЦК

ВКП(б) А. А. Жданов заявил, что в итоге второй мировой войны созда-

лась новая расстановка политических сил, образовались два лагеря — ла-

герь империалистический и антидемократический во главе с США, с

одной стороны, и лагерь антиимпериалистический и демократический

во главе с СССР - с другой. Основная цель реакционного лагеря -

укрепление империализма, подготовка новой империалистической

войны, борьба с социализмом и демократией и повсеместная поддержка

реакционных и антидемократических, профашистских режимов и дви-

жений. Цель демократического лагеря - борьба против угрозы новых

войн и империалистической экспансии, укрепление демократии и ис-

коренение остатков фашизма².

Весной 1948 г. в ЦК ВКП(б) был подготовлен блок материалов,

предназначенных для обоснования необходимости кардинальных пере-

мен в руководстве ряда компартий. Это были секретные служебные за-

писки с критикой внутрипартийной и внутриполитической ситуации в

четырех странах - Югославии, Венгрии, Польше и Чехословакии. Одно-

временно в ЦК ВКП(б) был проведен аналогичный критический разбор

политической линии ППР-³.

В 1948 г. начался первый крупный конфликт времени «холодной

войны». Мир впервые оказался на грани новой войны. Берлинский кри-

зис был по-своему закономерен и неизбежен. При разделе сфер влияния

в Европе особый статус Берлина превращал его в полигон соперничест-

ва. Конфликты в этом городе, где были сосредоточены значительные во-

оруженные формирования складывавшихся блоков государств,

соперничавших между собой, могли стремительно перерасти в полно-

масштабную войну в центре Европы. Стороны, участвовавшие в кон-

фликте, прекрасно понимали опасность перерастания демонстрации

силы в применение силы.

Уже в конце 1947 г. на встрече-совещании министров иностранных

дел в Лондоне западными державами был предложен проект так называ-

емых «Дополнительных принципов», предусматривавших переход от

прежних союзнических обязательств в Германии к созданию государства

в западных зонах оккупации. Противоречия, выявившиеся по герман-

скому вопросу, оказались столь глубоки, что с этого времени фактичес-

ки прекращаются периодические совещания министров иностранных

дел союзных стран.

1 марта 1948 г. советская администрация в восточной части Герма-

нии ввела ограничения на связь, транспорт и торговлю между Берлином

и западными зонами и между восточной и западными зонами.

Практически одновременно с этим возникает военно-политический

союз западноевропейских стран - Англии, Франции, Бельгии, Голлан-

дии и Люксембурга. Планы по его созданию были публично поддержа-

ны американским президентом Трумэном. После принятия сенатом

США в июне 1948 г. так называемой «резолюции Ванденберга» откры-

лась возможность непосредственного участия в формировавшемся воен-

ном союзе Соединенных Штатов. Границы «плана Маршалла» совпали с

границами нового военно-политического союза.

Продолжением этой политики стало введение в западных зонах Гер-

мании новых денежных знаков и их распространение в западных секто-

рах Берлина. Это привело к усилению блокады Западного Берлина.

США вместе с Англией и Францией организовали перевозки по «воз-

душному мосту» в Западный Берлин всего необходимого - продуктов

питания, горючего, других товаров.

Противостояние двух формировавшихся центров силы европейской

и мировой политики становилось открытым и опасным. Это, в свою

очередь, породило интенсивную дипломатическую деятельность между

Москвой и Вашингтоном.

Стороны интенсивно обменивались нотами. Недавние союзники

обвиняли СССР в объявлении блокады Берлина, ставшей «прямым вы-

зовом правам других оккупирующих держав в Берлине». Советское по-

литическое руководство утверждало, что именно союзники нарушили

прежние договоренности о Берлине, что сепаратная денежная реформа в

западных секторах приведет к потоку обесценивающихся старых марок в

Берлин и в восточные области Германии, что ухудшит экономическое

положение там'.

30 августа 1948 г. в Москве прошли переговоры представителей

США, Англии и Франции с министром иностранных дел СССР Моло-

товым, а 2 августа - со Сталиным.

Сталин внес ряд предложений:

- отменить транспортные ограничения между Берлином и западны-

ми зонами;

- ввести в качестве единственной денежной единицы в Берлине не-

мецкую марку, ходившую в советской зоне Германии².

На переговорах в Москве была достигнута предварительная дого-

воренность о том, что западные оккупирующие державы готовы изъять

из обращения в Берлине западную марку и согласиться с использовани-

ем марки советской зоны оккупации при условии, что будет установлен

контроль четырех держав над ее выпуском, обращением и использова-

нием в Берлине.

После долгих переговоров Сталин 23 августа 1948 г. согласился с

контролем четырех держав и сам предложил создание Финансовой ко-

миссии четырех держав, которая должна была контролировать практи-

ческое осуществление финансовых соглашений в связи с введением и

дальнейшей циркуляцией единой валюты в Берлине под контролем Не-

мецкого эмиссионного банка советской зоны³.

Однако эти договоренности так и не были воплощены в жизнь.

Полным ходом шла подготовка к созданию двух германских государств.

Берлин оставался спорной территорией. Блокада была продолжена, и

только год спустя, в мае 1949 г., на переговорах четырех держав в Нью-

Йорке была достигнута договоренность о том, что с 15 мая 1948 г. и

СССР, и западные оккупирующие страны снимут взаимную блокаду

между восточной и западной зонами Германии и Западным и Восточ-

ным Берлином.

В сентябре 1949 г. была образована Федеративная Республика Гер-

мании, куда вошли три западные зоны оккупации; в октябре того же

года — Германская Демократическая Республика, образованная на осно-

ве германских земель, входивших в советскую зону оккупации.

Одновременно полным ходом шел процесс складывания военно-по-

литических блоков. В апреле 1949 г. был образован Североатлантичес-

кий союз (НАТО), куда вошли США, Англия, Франция, Италия,

Канада, Бельгия, Голландия, Португалия, Дания, Норвегия, Исландия,

Люксембург. Позже к НАТО присоединились Турция, Греция (1952 г.) и

ФРГ (1955 г.)'.

Одновременно с этим шло формирование военного союза стран

Восточной Европы во главе с СССР.

Другая зона конфликта между двумя блоками сложилась на Даль-

нем Востоке. Попытки выработать единую политику великих держав в

Корее полностью провалились. Корея быстро превращалась в новый

центр напряженности. Страна была разделена после войны на две зоны

влияния - на юге под контролем США, на севере - под контролем

СССР. В 1948 г. было образовано правительство Южной Кореи во главе

с американским ставленником Ли Сын Маном; на севере - просовет-

ское правительство во главе с Ким Ир Сеном. Оба правительства полу-

чали значительную военную помощь от своих патронов. На основании

договора между США и Южной Кореей, заключенного в августе 1948 г.,

страна получила значительный объем военных материалов.

Подобные процессы .шли и в Северной Корее. 5 и 14 марта 1949 г.

состоялись встречи советского руководства во главе со Сталиным и ру-

ководства Северной Кореи во главе с Ким Ир Сеном². На этих встречах

Ким Ир Сен запросил военной помощи у СССР. По его словам, на

территории Южной Кореи находилось 15-20 тыс. американских воен-

нослужащих и около 60 тыс. южнокорейских солдат и офицеров. На во-

прос Сталина: «Какая армия сильнее - северная или южная?» -

корейские собеседники Сталина заявили, что армия Северной Кореи

сильнее. Сталин посоветовал Ким Ир Сену иметь военную авиацию.

Сталин, по словам Ким Ир Сена, записанным позже Т. Ф. Штыко-

вым, советским послом в Северной Корее, не советовал своим корей-

ским собеседникам первыми нападать на Южную Корею, а

рекомендовал использовать нападение южнокорейских войск как повод

для ответного вторжения на юг страны³.

Были достигнуты договоренности о советской военной помощи, о

подготовке корейских офицеров в Советском Союзе⁴. После этого се-

верокорейское руководство неоднократно проводило «активные меро-

приятия», а фактически - крупномасштабные военные провокации

против Южной Кореи.

19 января 1950 г. в Москву поступила телеграмма от советского

посла в Пхеньяне Т. Ф. Штыкова. В ней сообщалось, что двумя днями

раньше — 17 января — Ким Ир Сен заявил, что «теперь, когда освобож-

дение Китая завершается, на очереди стоит вопрос освобождения

Кореи». По словам северокорейского лидера, «партизаны не решат

дела...».

Blog

«Холодная война»