Geum.ru

Ридер национальные интересы россии в мире о понятии национального интереса: теоретические и методологические аспекты

Вид материалаЗакон

Содержание


Конфликт цивилизаций: исчезновение или возрождение России?
Подобный материал:
1   ...   32   33   34   35   36   37   38   39   40
Первое. Сверхнациональное идеократическое государство, объединенное идеей общего блага.

Второе. Наличие универсального, единого исторического проекта, базирующегося на религиозных ценностях, включающих в себя, помимо всего прочего, универсальный тип спасения и благодати для всех – «и эллинов, и иудеев». При этом общепланетарный, даже вселенский, космический идеал империи неизбежно порождал идею служения империи в качестве абсолютного морально-нравственного императива не только в политической, но и в личной жизни. (По этой причине не может быть, например, «либеральной империи», ибо либерализм – это антиимперский вектор развития в указанном смысле.)

Третье. Терпимость (если угодно, «толерантность») к другим культурам и цивилизациям, жизненным укладам, этносам, в особенности входящим в ареал империи. Такую «имперскую» терпимость блестяще демонстрировала, в частности, Римская империя, а еще нагляднее – Российская империя, которой была полностью чужда идея превращения всех подданных в русских. И даже кочевников, как показала история, она умудрилась включить в свой ареал.

Четвертое. Ответственность имперского государства за всех, живущих в империи, из которой вытекали такие чисто имперские проекты, как строительство дорог, почты, водопровода, мостов и т.д. При этом у такого государства не могло быть ни малейшего оттенка самодовольства (а тем более «самонадеянности силы»). Это государство всегда сознавало всю огромную тяжесть «имперского бремени». В Российской империи такое осознание воплотилось в идее «Москва – Третий Рим», которая означала всего лишь понимание московскими государями того обстоятельства, что после падения Константинополя другого, кроме Москвы, защитника восточнохристианской цивилизации и культуры в мире отныне нет.

Пятое. Опора на стержневой, т.е. имперский, этнос. И здесь важно понять, что есть имперские и неимперские народы. Например, славяноруссы Киевской Руси не были имперским народом, а великороссы стали таковым.

Как же с точки зрения этих имперских критериев смотрятся США?

Вряд ли общим благом можно считать провозглашаемые Вашингтоном идеалы демократии, права человека, свободу и проч. Во-первых, эти ценности относятся к разряду универсальных и американским изобретением уж никак не являются. Во-вторых, они являются либеральными: во главу угла здесь положен индивидуализм, что никак не резонирует с имперскими идеалами общего блага. Индивидуальные ценности – это, вне всякого сомнения, хорошо, но империя – это все-таки «немного» больше. Что же еще остается у Америки в качестве общепризнанных ценностей? Ах да! Ценности потребительского общества! Но ведь эти ценности для любой империи – смерти подобны. Именно они, как ржавчина, разъедали имперские конструкции, созданные, казалось бы, на века.

Имеют ли США универсальный исторический проект? Некоторые американцы (и не только они) говорят, что имеют. Да только почти никто в мире так не считает. Напротив попытки Вашингтона силой навязать американские представления о добре и зле повсеместно вызывают все большее отторжение не только у представителей других цивилизаций, но теперь уже и у союзников США, находящихся с ними внутри одной (назовем ее евроатлатической) цивилизации.

Про американскую «толерантность» сегодня долго говорить не приходится. Примеры такой толерантности мы ежедневно наблюдаем в Ираке, реже – в репортажах об американских тюрьмах (например, в Гуантанамо и Абу-Грэйб), организованных ЦРУ повсюду в мире, в том числе и в странах Центральной и Восточной Европы, весьма часто – в воинственной риторике высшего руководства США, включая президента. Известный американский исследователь А.Ливен по этому поводу обращает внимание на усилия администрации Дж.Буша, успешно сочетающей проповеди о правах человека с применением пыток и активное вдалбливание основ демократии в головы мусульман с крайним презрением к собственным взглядам тех же мусульман. Понятно, что здесь нет ничего похожего на толерантность. Такое поведение больше подходит под определение идейной и политической непримиримости и «двойных стандартов».

Об американской «самонадеянности силы» сказано очень много, прежде всего самими американцами. Какая уж тут ответственность за мировое сообщество!

И, наконец, можно ли говорить о существовании американского имперского этноса? При всем уважении к американцам, конечно же, нет! Их бесспорным достижением является другое – создание уникальной в истории человечества политической нации. В реализации этого проекта, кстати говоря, принимали участие чуть ли не все народы мира, но прежде всего англичане, французы, немцы, евреи и, не в последнюю очередь, русские. Но политическая нация – это далеко не имперский стержень. Это нечто непрочное и недолговечное. Сегодня она есть, а завтра – она может просто рассыпаться. И признаки размывания американской политической нации – налицо, о чем уже давно с сожалением пишут такие рьяные адепты американской цивилизации, как, например, С.Хантингтон.

Таким образом, ни по одному из вышеперечисленных критериев до высокой планки империи США явно не дотягивают. Америка – это в лучшем случае некий имперский фантом, а точнее – «симулякр» империи (наподобие орденской ленте Портоса, роскошной в видимой ее части и скроенной из лохмотьев с тыльной стороны, закрытой мушкетерским мундиром). Вне всякого сомнения, это мощная держава (как любят говорить американцы, «единственная оставшаяся в мире сверхдержава»), но держава, склонная к самодовольству, «самонадеянности силы» и односторонним действиям, продиктованным не сознанием своей планетарной ответственности, а своими чисто эгоистическими, корыстными интересами.

Суть стратегии США состоит не в том, чтобы взять на себя ответственность за глобальное управление, а в том, чтобы обеспечить себе свободу рук, т.е. по существу свободу от такой ответственности, избавиться от необходимости отвечать за те процессы и события в мире, которые не представляют интерес для собственной безопасности и развития. Соответственно, и военные интервенции США осуществляют не там, где, действительно, имеются проблемы у мирового сообщества – будь то проблемы безопасности или развития, - а там, где у США есть корыстные военные, политические и экономические интересы. Об этом, в частности, говорит последняя Стратегия национальной безопасности, в которой США обосновывают свое право наносить превентивные удары по любым странам, заподозренным ими в поддержке терроризма. Это значит, что все разговоры Вашингтона о «глобальном лидерстве» - не более чем риторика. На деле же никакого «глобального лидерства» нет, поскольку США, конечно же, в действительности далеко не отождествляют свои интересы с интересами мирового сообщества.

В 1630 году губернатор американского штата Массачусетс Дж.Уинтроп призвал граждан США построить «город на холме», который представлял бы некий идеал развития для всего мира, маяк для всего человечества. Если же этого сделать не удастся, говорил Уинтроп, то «пусть проклятье упадет на наши головы». Это был имперский идеал. Нельзя, однако, сказать, что США последовательно шли к этой цели в ходе своей истории. И бремя «сверхдержавы» свалилось на них весьма неожиданно. Уже сегодня заметно, что это бремя Америка не выдерживает. Беглый же анализ даже среднесрочных тенденций мирового развития весьма убедительно говорит о том, что ни в одной сфере – будь то экономика, военное дело, политика, культура, мораль – превосходство США не вечно. Оно ограничено жесткими временными рамками.

Везде и всюду США следуют худшей имперской традиции: покорить «варваров», чтобы затем дать им процветание. Причиной крушения любой империи, - полагал историк А.Тойнби, - «в конечном итоге становятся самоубийственные действия ее лидеров». «Именно такое определение наиболее уместно для политического курса США», - считает З.Бжезинский.

Вот и получается, что за политику империи политический класс США принимает политику превосходства и доминирования. При этом он совершенно откровенно (возможно, сам этого не осознавая) внедряет в американское внешнеполитическое мышление хорошо известную «доктрину Брежнева» - «доктрину ограниченного суверенитета». Только если Брежнев имел в виду лишь Восточную Европу, контроль над которой СССР оплатил миллионами человеческих жизней, то руководство США желает распространить статус «ограниченного суверенитета» на весь мир, причем, как говорится, «на дармовщину». Но в мировой истории так не бывает.

Не удивительно, что в последнее время США терпят поражение за поражением. Они не решили до конца проблему Афганистана. В Ираке – застряли глубоко и надолго. Вашингтон ничего не может сделать с Ираном. Полностью провалились их планы «демократизации Большого Ближнего Востока». США бессильно наблюдают за возвышением Китая, формированием на базе ЕС новой «сверхдержавы». Они ничего не могут сделать с Северной Кореей, маленькой Кубой, Малайзией, Сомали, Колумбией. И это империя ХХ1 века!?

К этому следует добавить, что политической воли американской политической нации к строительству всемирной империи нет. Как нет в США и настроений «мирового крестового похода».

Размышляя о том, почему имперская политика США проваливается всюду и везде, американский философ Ф.Фукуяма указывает на две причины. Во-первых, эта политика основана на идее о том, что США позволено применять силу тогда, когда другим этого делать нельзя. Во-вторых, последствия вторжения в Ирак не прибавили аппетита в американском обществе к дальнейшим дорогостоящим интервенциям. «Ведь по сути, - постулирует он, - американцы – народ не имперский»…

Очевидно, что классическая Вестфальская система приходит в начале ХХ1 века в окончательный упадок. Для того, чтобы в этом убедиться, достаточно вспомнить определение суверенитета, данное Ж.Боденом: «Суверенитет – это абсолютная и постоянная власть государства над гражданами и подданными». В современном же мире мы видим следующее:
  • объем суверенитета ограничен внутренними и внешними факторами;
  • США проводят политику ограниченного суверенитета;
  • действует примат института прав человека над институтом суверенитета;
  • за последние два десятилетия сложилось международное гуманитарное право, которое существенно ограничивает власть государства над его гражданами;
  • на наших глазах идет становление сетевого супернационального сверхгосударства – Евросоюза, – которое последовательно и целенаправленно преодолевает синдром национального государства; в этом – суть нового европейского проекта;
  • право наций на самоопределение противостоит государственному суверенитету и территориальной целостности как двум основополагающим принципам классического и современного международного права;
  • стремительно растет количество несостоявшихся государств, которые, как это теперь совершенно ясно всем, никогда и ни при каких обстоятельствах не станут полноценными суверенными государствами;
  • процессы глобализации размывают метафизическую основу национального суверенитета – национальную идентичность всех без исключения стран мира;
  • миграционные потоки (второе «великое переселение народов») со своей стороны подрубают под корень идентичность сложившихся национальных государств Европы и Америки.

Одновременно мы видим, что в мире ХХ1 века подавляющее большинство государств не борется за свой суверенитет, а напротив, сознательно передает его либо США (таковы Польша, страны ЦВЕ, Балтии, Грузия и др.), либо наднациональным структурам Германия, Франция, страны Бенелюкс, Португалия, Испания и др.)...

Можно выделить два типа критики Вестфальской системы. Один связан с противопоставлением прав человека и права народа на самоопределение принципам государственного суверенитета и территориальной целостности. Второй с обвинением национальных государств в неспособности обеспечить эффективное управление в условиях глобализации. В качестве альтернативы выдвигается идея управления по сетевому принципу и построения по сетевому принципу организаций для решения глобальных проблем.

Во-вторых, принцип безусловного суверенитета государства приводил к массовым нарушениям прав человека, поощряя тиранов на все большие зверства. Как внутреннее дело Германии воспринималась дискриминация евреев, все более усиливавшаяся в течение 30-х годов. Сходные тенденции были и в других европейских странах - таких как Румыния и Венгрия. Никто из них не подвергся санкциям, не был исключен из Лиги наций. СССР был исключен из Лиги наций только после прямого нарушения суверенитета Финляндии.

Очевидно, что международное сообщество должно иметь возможности для воздействия на подобные режимы, которые нарушают законы человечности. И.Бунин обращает в связи с этим внимание на проблему терроризма: вряд ли можно осудить израильские власти, организовавших физическое уничтожение практически всех террористов, причастных к кровавому преступлению в Мюнхене. Вполне закономерно, что и США не стали ждать, пока средневековый талибский режим вынес бы свое компетентное заключение о причастности Усамы бен Ладена к трагедии 11 сентября.

Поэтому государственный суверенитет, полагает И.Бунин, должен быть ограничен, когда речь идет о международной безопасности и коренных правах человека. Другое дело, что, отказываясь от порочных черт Вестфальской системы нельзя строить «новое средневековье», при котором конкурируют доминирующая держава (император Священной Римской империи) и «моральный авторитет». В настоящее время существует угроза неконтролируемого распада Вестфальской системы, при котором доминирование США более похоже на суверенитет по Карлу Шмитту - суверенен тот, кто вводит чрезвычайное положение. То есть, способен переступить через нормы права для того, чтобы обеспечить решение задачи высшего уровня, от которой зависит существование государства.

«Новое средневековье», не освященное традицией и основанное на результатах холодной войны и краха биполярного мира, может рухнуть, ввергнув при этом мир в ситуацию хаоса. Вряд ли дело дойдет в наше ядерное время до алармистского сценария новой Тридцатилетней войны, но даже малейшее приближение к подобному сценарию выглядит недопустимым риском.

Что касается представлений о том, что в период постиндустриального общества законы международной политики принципиально меняются, то они выглядят слишком поспешными. Достаточно взглянуть на современную Европу, чтобы убедиться в том, с каким количеством проблем ей проходиться столкнуться. Это и исторические противоречия между «старой» и «новой» Европой, и споры еврооптимистов и евроскептиков, и вопрос о дальнейшем расширении ЕС, его целесообразности и границах.

Таким образом, возникает необходимость в выработке новых подходов к международной политике, которые можно было назвать подготовкой к созданию нео-Вестфальской системы. Она должна учитывать как позитивный, так и негативный опыт Вестфальской системы. Сохранив принцип суверенитета государств, необходимо предусмотреть эффективные механизмы недопущения проявлений геноцида и этнических чисток. Механизмы, позволяющие успешно бороться с такими глобальными проблемами как терроризм, наркопреступность, торговля людьми. Однако они должны действовать в рамках легитимных структур, обладающих достаточным моральным авторитетом для того, чтобы их решения носили общепризнанный характер, а не вызывали обвинения в произволе и двойных стандартов. Одной из таких структур могла бы стать ООН, потенциал которой явно не исчерпан.

Надо отойти от представления, что в современном мире возможен идеальный безусловный суверенитет государства - как мы видели, он существенно нарушался и в прошлые столетия. Однако нео-Вестфальская система должна опираться на четкие правила игры, которые позволяли бы упорядочить вопрос о пределах ограничения суверенитета, не оставляя его на произвол одного, пусть даже в настоящее время доминирующего государства».

Впрочем, существуют и контраргументы против критики Вестфальской системы и обоснования ее упадка. Авторы этих контраргументов утверждают, что Вестфальская система продолжает жить, поскольку сохраняются государственные границы; количество суверенных (хотя бы формально) государств растет, увеличиваются их возможности воздействия на своих граждан; государства сами создают новые международные организации, в которые добровольно передают часть своего суверенитета; наконец, нет такого международного органа, которому государства были бы готовы передать весь национальный суверенитет. Таким образом, в современном мире речь идет о кризисе «вестфальского суверенитета», т.е. политической организации, основанной на том, что внешние факторы фактически не могут воздействовать на внутреннюю политику суверенных государств или могут, но очень ограниченно. «Вестфальский суверенитет» и правда, стал размываться, однако это не означает вообще конец суверенитета, который в новых условиях наполняется новым содержанием.

Таковы мнения на счет вопроса о кризисе Вестфальской системы и нарушения её главного принципа - суверенитета.

Говоря о будущем Вестфальской системы, следует учитывать неоспоримый факт: кроме США, которые в современном мире являются носителем полного национального суверенитета, на нем для себя настаивают лишь четыре страны: Россия, Китай, Индия и Иран. Значит ли это, что в мире и впрямь складывается нео-Вестфальская система? И ли мир, пройдя через Вестфальскую эпоху национальных государств, вернется к эпохе империй, только на новом уровне?

Ответа на этот вопрос нет ни у кого. Во всяком случае, очевидно, что для того, чтобы реализовался второй вариант, США, Россия, Китай, Индия и Иран должны превратиться в новые империи, что вряд ли возможно, поскольку ни одна из этих стран не отвечает в полной мере основным имперским критериям. А главное - ни одна из них (теперь уже и США) не хочет быть империей в том смысле, что не готова нести имперское бремя…




Конфликт цивилизаций: исчезновение или возрождение России?