Прощай, спид! А был ли он на самом деле
| Вид материала | Книга |
- Прощай, Артур – гроза Востока! Драма Предисловие, 529.53kb.
- Почти все это произошло на самом деле. Во всяком случае, про войну тут почти все правда, 1856.03kb.
- Семейный суд, 4315.52kb.
- Моей исследовательской работы «Нумерология». Нумерология наука о числах. Ее нередко, 264.97kb.
- «Четная функция», 26.87kb.
- План мероприятий Пинского колледжа уо «Бр. Гу им. А. С. Пушкина» по профилактике спид, 36.68kb.
- Дизайн по-русски, 36kb.
- Первое упоминание о пристальном интересе к числам в древнем Вавилоне появляется, 363.15kb.
- Библейское понимание лидерства Предисловие, 2249.81kb.
- Надо ли стыдиться «пакта Молотова–Риббентропа»?, 326.29kb.
| Глава 4. Апокалипсис: Как мне удалось выжить 1. Первая надежда 2. Затем возникли вопросы 3. Всего лишь принятое решение 4. Прощание с системой 5. Новая вселенная врачей 6. Моя старая история болезни 1. Первая надежда Мое присутствие в Интернете в качестве ВИЧ-позитивного журналиста, задающего дерзкие вопросы, быстро принесло свои результаты, главным образом после того, как я обнаружила веб-сайт andlove.ca/ и получила письмо от 45-летнего канадского веб-мастера Жиля Сент-Пьера. С его появлением в Афинах в моей жизни произошла большая перемена, это было 23 апреля 2006 года. Я вовсе не ожидала, что он спасет меня, но жизнь в новой реальности была похожа на сон. То, что мой новый друг уже написал для меня, было исключительным; вот, например, одна из его цитат: Я верю, что чем больше в мире любви, тем меньше насилия. И сейчас говорю не просто о любви к человечеству. Это чудесная, очень важная альтруистическая любовь, но она может так далеко зайти только потому, что бесстрастна (да и кто, черт побери, захочет ложиться в постель со всем человечеством?). Насилие страстно. И его может победить только такая же страстная, могучая сила, как романтическая эротическая любовь.11 Этот человек изучал биологию в университете и систематически имел дело с гипотезами о СПИДе. По фотографиям и письмам он нашел меня очаровательной, и, наверное, он хотел просто утешить меня, когда в следующем письме написал, что хочет быть отцом моего ребенка - я не восприняла это всерьез. Но, похоже, что он с самого начала имел это в виду. «С тобой не происходит ничего плохого», - он пытался убедить меня, что вируса ВИЧ не существует. «Но либо нечто под названием ВИЧ, либо что-то другое инфицировало меня», - отвечала я. «Ничего и никогда тебя не инфицировало», - говорил он. «Но я была больна в течение десяти лет», - отвечала я. Тогда он попытался объяснить, что стресс, связанный с позитивными результатами теста на ВИЧ, подсознательно вызвал первый «приступ СПИДа», потому что я верила в это, а таблетки, которые я согласилась принимать, сделали все остальное. То есть, я каким-то образом сама стала причиной своей катастрофы. Когда он пришел к такому выводу, я почувствовала закипающую у меня внутри злость. «Другие люди рядом со мной испытывали еще больший стресс, однако, они не заболели», - настаивала я. Мне было довольно трудно поверить в то, что он говорил, но, судя по результатам, я бы сказала, что Жиль сыграл роль такого терапевта, какого у меня никогда раньше не было. Цель терапии состоит в том, чтобы помочь пациенту восстановить поврежденные части самого себя. Находясь в Канаде, Жиль провоцировал меня своими вопросами, а последовавший за этим его приезд в Грецию окончательно победил меня. Я чувствовала, что просто обязана ответить. Какое испытание! Он вытянул из меня все детали. Вместе мы выстроили связи, расширившие границы нашей свободы. Вскоре мы поженились и стали настоящими мужем и женой. Я удивлялась, как он может любить меня, ведь следы десятилетних страданий были все еще заметны, а побочные эффекты от лекарств присутствуют до сих пор, независимо от того, насколько хорошо я научилась справляться с ними. Но он научился обращаться со мной, говоря вскользь: «Не вижу ничего необычного, разве что, может быть, тебе недостает немножко жира вот здесь...» Это было так мило! Мало помалу я становилась более открытой, я полюбила его внимание. Он не переставал заботиться обо мне, как будто считая, что я все еще страдаю. Я начала смотреть на себя глазами Жиля. Я не чувствовала себя супругой, о которой можно мечтать, но надеялась на лучшее со временем. За что бы я ни принималась, силы быстро покидали меня, даже прием пищи был трудной работой. «Только бы не это», - говорила мама, когда готовила самую лучшую еду для нас. Проблема была не столько в еде, сколько в моей спине. Она не могла долго удерживать меня, когда я сидела за столом. Мне хотелось либо пошевелиться, либо лечь, как раньше. Часто я не могла спать по ночам, было невозможно найти удобное положение для ног, потому что они болели в суставах. И я ждала рассвета, чтобы вскочить с постели. Возможно, поэтому я казалась вялой весь день. Всегда присутствовала возможность того, что мое состояние может ухудшиться в любой момент. Похоже, что разные лекарства против СПИДа повлияли на разные части моего тела. Как только я меняла терапию, симптомы, вызванные предыдущим лечением, исчезали, но вскоре в других местах появлялись новые. А между этими враждебными проявлениями наблюдался некоторый период затишья. Каждой терапии требовалось время, чтобы полностью продемонстрировать свое отрицательное воздействие. И может быть, я как раз находилась в одном из этих промежуточных периодов. Я не хотела даже думать об этом, потому что Жиль не жаловался. Хотя, время от времени он говорил: «Почему ты не читаешь книги, которые я привез?» Я изо всех сил попыталась это сделать. Он привез целый чемодан книг, которые были полны правдивых свидетельств, и я не знала, с чего мне начать, и какие следует сделать выводы. 2. Затем возникли вопросы Однажды я вытащила книгу со специальной полки книжного шкафа Жиля. Книга называлась «Изобретение вируса СПИДа», ее написал Питер Дюсберг, и в ней было предисловие лауреата Нобелевской премии Кэри Муллиса. Вот что я прочитала12: Несмотря на всю шумиху и срывы, спровоцированные Галло, охота за вирусом была в моде, и он упорно продолжал преследовать ретровирусы в течение нескольких лет. В 1980-м он наконец сообщил об обнаружении первого ретровируса человека. Вирус был выделен из человеческих лейкозных клеток, долгое время выращиваемых в лаборатории, где иммунная система не взаимодействовала с вирусом и не подавляла его. Команде Галло даже приходилось несколько раз подвергать клетки ударному воздействию сильнодействующих химикатов, чтобы выманить крепко спящий вирус из латентного состояния. Во второй партии лейкозных клеток никакого вируса обнаружено не было, но Галло это не смутило и он дал новому вирусу название с явной пропагандистской целью - вирус человеческого Т-клеточного лейкоза, или HTLV... Исследователи HTLV могли менять и другие правила. Приняв за истину, что вирус распространяется между взрослыми, ученые рассчитали пятилетний «инкубационный период» между инфицированием и развитием лейкемии. Вскоре это число уточнили до десяти лет, а потом и тридцати, потому что обнаруживали растущее число здоровых носителей вируса HTLV. Однажды они решили, что вирус передается при сексуальных контактах, хотя лейкемия разражалась примерно в шестьдесят лет, тогда из шестидесяти вычли двадцать, чтобы получить сорокалетний инкубационный период. Затем, поняв, что вирус фактически передается ребенку от матери во время родов, инкубационный период официально продлили от сорока до пятидесяти пяти лет. Когда я осознала, что все это значит, у меня по коже забегали мурашки, я не осмеливалась поверить в то, что это могло быть ошибочно, потому что мой опыт был вполне реален. Тем не менее, я много знала о докторе Дюсберге, который номинировался на получение Нобелевской премии за свою революционную работу, посвященную борьбе с раком, и много раз награждался за исследовательскую деятельность в Калифорнийском университете в Беркли. Его стали сторониться и злословить, когда он, подобно Галилею ХХ-го столетия, осмелился возражать против гипотез о ВИЧ/СПИД в 1987 году. Практически он единственный проявил ко мне интерес, когда я стала связываться с другими «диссидентами» по всему миру. Да, прославленный доктор Питер Дюсберг сделал еще один вклад в мое освобождение, задав два простых вопроса. Первый он прислал мне электронной почтой 15 декабря 2006-го: «Мария, вы принимаете лекарства против СПИДа?» Я обстоятельно отвела: Доктор Дюсберг, Ваше сообщение меня чрезвычайно взволновало! Наверно, я принимала все возможные виды лекарств против СПИДа. В 1985-м мне впервые поставили диагноз ВИЧ-позитивна. Я никому об этом не сказала и не принимала никаких лекарств. В 1995-м мне во второй раз поставили диагноз ВИЧ-позитивна после перенесенной пневмонии, и направили в соответствующую больницу. Я принимала «Септра» и АЗТ, что закончилось анемией и заражением цитомегаловирусом. В 1996-м я принимала «Норвир» и другие лекарства, что привело к вирусному менингиту и туберкулезному менингиту. 2000 год: прием «Криксивана» и других лекарств закончился кратким эпилептическим кризисом и энцефалопатией. 2004 год: «Стокрин», можно сказать, что я заново родилась и начала новую жизнь вместе с сайтом ve.gr/. Теперь я пишу сразу две книги. Недавно я вышла замуж за ВИЧ-отрицательного Жиля Сент-Пьяра, веб-мастера сайта andlove.ca/, который считает, что мне следует прекратить принимать лекарства. Врачи вместе с моей мамой и братом умоляют меня продолжать, иначе это будет явным самоубийством. Я просто в тупике. Вы можете оказать мне неоценимую помощь своим советом. Желаю Вам всего наилучшего. Он ответил: Дорогая Мария. Спасибо за Ваш ответ. Теперь у меня к Вам второй вопрос: какой болезнью, связанной со СПИДом, Вы страдаете в настоящий момент? Если судить по фотографиям с Вашего сайта, Вы мне кажетесь очень здоровой. Искренне Ваш, Питер Д. Может, он подразумевал, что я смогу избавиться от таблеток? Я не знала, что ответить, мне нужно было время, чтобы переварить все это, чтобы убедить семью, но я не могла заставлять такого ученого ждать моего решения. Кроме того, если Жилю не удалось, то уж никто не сможет этого сделать. Поэтому я с неохотой прервала переписку. В последствии, я внимательно прочитала некоторые из книг, которые привез Жиль, и опять была разочарована. Если я жила с этой болезнью, как же авторы могут заявлять, что ее не существует? Мой возлюбленный также привез с собой документальный фильм 2004 года под названием «Другая сторона СПИДа», содержащий множество свидетельств ВИЧ-позитивных людей, и предложил посмотреть его вместе со мной. Но, включив видео, я прервала просмотр на середине: «Я все это знаю, я прошла через это, мне не нужно смотреть на это еще раз». В июне мы поехали в Канаду, чтобы провести там медовый месяц. Именно там Жиль показал документальный фильм своей сестре и зятю. Они пригласили меня в свою комнату присоединиться к просмотру. Я досмотрела фильм до конца, не проронив ни слова. Я видела ВИЧ-позитивных людей, принимавших лекарства от СПИДа, и бывших в таком же состоянии, как и я, в то время, как те, кто не принимал лекарств, оставались здоровыми. Я смотрела, как Кэри Муллис говорит: Я хочу сказать, что произошла очень странная вещь. В самом деле, именно это. Таких прецедентов раньше в медицине не было. Быть может, за исключением случаев, когда вы думаете, что одержимы дьяволом, не так ли? Видите ли, если вы одержимы дьяволом, то все, что с вами происходит, и все, что вы делаете - должно быть связано с ним, правильно? Вы и не замечаете, что какой-то новый организм является причиной всех проблем. Я удовлетворенно усмехнулась, но этого было не достаточно. Возможно ли теперь вернуться к первому шагу? Со смешанным чувством эйфории и ярости я писала в Канаде свою вторую книгу «Игра любви во времена СПИДа», чтобы определить новое неожиданное состояние здоровья. Я закончила ее выводом, что: «я не могу прекратить лечение, которое принимаю последние десять лет, так как велик риск еще одного шока для моего организма». И все же, глубоко внутри, я надеялась, что смогу передумать. Вернувшись в Афины, я прочитала книгу главной героини документального фильма, Кристины Маггиор (Christine Maggiore), под названием «Что если все, что вы думали, что знаете о СПИДе, было неправдой?»13. В конце концов, там я нашла определение тому, что случилось со мной: Вы можете себе представить, что вам сообщают фатальный диагноз, но не говорят, что он основан на недоказанной идее и ненадежном тесте? Вам велят принимать сильнодействующие, экспериментальные лекарства, и не говорят, что эти лекарства ухудшают здоровье, разрушают жизненно важные функции, и что эти лекарства были одобрены для применения без соответствующих испытаний? Вам сообщают, что у вас есть, или подозревается, смертельная болезнь, но не говорят, что та же болезнь не считается смертельной, когда это происходит с «нормальными» людьми? Теперь эйфория, смешанная с гневом, уже не покидала меня. И хуже того, я не знала, кого в этом винить, как объяснить, что же произошло. Маггиор в 1996-м уже описала ошибку всей моей жизни - вскоре после книги Дюсберга, а я пропустила эти важные новости, хотя предполагала, что нахожусь в центре информационного мира (журналист книжного раздела самой большой газеты Греции)? «Она обнаружила, что является «ВИЧ-позитивной» в 1992-м, но отреагировала быстрее, чем ты, потому что она жила в Лос-Анджелесе, практически рядом со многими другими диссидентами США», - пытался утешить меня Жиль. Все эти годы я воображала, что подозрительные ученые, что-то создали, но это держится в секрете, и всегда будет держаться, потому что в мировой прессе, как казалось, никто не мог этого раскрыть. Жиль и тут меня просветил: они не держали свое создание в секрете, а, скорее, рекламировали его, «всех тестировали». Фактически единственное, что, начиная с 1984-го, получило всеобщее распространение, так это тест на антитела к ВИЧ вместе с верой в существование смертельного вируса под названием «ВИЧ», который передается через сексуальные контакты и т.д. И этот миф был подкреплен ужасающими репортажами о СПИДе в Африке. Даже сегодня стимулируется распространение отвлекающих идей о том, что якобы правительственные агенты стоят за созданием вируса, направленного на уничтожение афроамериканцев и гомосексуалистов в Западном мире. В любом случае, на горизонте не появлялось никакой новой болезни, а только лишь новые названия. И свежие новости, свежие новости, свежие новости. Я думаю, что вполне мог быть создан новый тест, чтобы обречь на смерть всех тех, кого Западный мир причислял к группе высокого риска, а так же их интимных партнеров, потому что никто не знает, что на самом деле регистрирует этот тест, и как он производится. «Он просто регистрирует антитела, у любого человека могут оказаться позитивные результаты», - протестовал Жиль. «Но, опять же таки, как он мог оказаться негативным, а я позитивной?» Над этим вопросом мы могли спорить без конца. И в конце я всегда приходила к одному и тому же выводу: может быть, настало время прекратить принимать лекарства, которые я принимала так много лет? Я начала обсуждать эту тему дома, но убедить мою семью была задача не из легких. Я не имела права причинять им боль еще раз. Они консультировались с лучшими врачами много лет, сражаясь за мою жизнь, проводили бесконечные ночи в больнице, практически потеряв всякую надежду, и вот, наконец, они видят меня замужем за замечательным человеком. Я опять счастлива и улыбаюсь. Зачем же отталкивать это? Я тоже не чувствовала уверенности. Сама мысль возврата в палату интенсивной терапии только для того, чтобы опять выяснять, чем я заразилась на этот раз, приводила меня в отчаяние. Если можно так сказать, я хотела пользоваться настоящим счастьем, даже если придется умереть на следующий же день. Кроме того, Жиль должен был ответить на тот же настойчивый вопрос, если он хотел убедить меня. Почему же в 1995-м я оказалась на последней стадии СПИДа? Почему у меня была затянувшаяся лихорадка, которая никак не отступала? С самого начала он говорил, что это было вызвано стрессом, но я все еще не могла понять, как стресс связан с началом пневмонии. На этот раз мой дорогой человек нашел короткий и ясный ответ среди множества электронных писем, которые мы получали со всего мира. Майкл Гейгер, член организации «HEAL» (Здоровье, Образование, СПИД, Взаимосвязь) дал косвенный ответ как раз на этот вопрос: Выполните поиск Google по ключевым словам «стресс» и «вилочковая железа». Вы обнаружите, что тимус (вилочковая железа) - это то место, где рождаются ваши CD4 Т-клетки, вы увидите, что это центр вашей иммунной системы, и вы также увидите, что стресс вызывает ее отключение меньше, чем за 24 часа. Стресс отключает иммунную систему. Это может быть химический стресс, эмоциональный стресс, психический стресс, включая стресс от недостатка питания или отравленной питьевой воды, или экстремального и резкого страха, и панический стресс, вызванный диагностированием ВИЧ или СПИДа. Стресс отключает тимус. Стресс вызывает СПИД. В каждом случае СПИДа вы найдете очевидные и неочевидные сильные стресс-факторы. Некоторые из них находятся даже на подсознательном уровне. Стресс = СПИД, а не еда, не кислота и ни что-либо другое. И так по кругу. Вот мой собственный взгляд на СПИД, хотя вы можете верить, во что хотите. «Так и есть! Эмоциональный, подсознательный стресс не мог быть определен ни на одном обследовании, которые делали в Медицинском Центре», - сказал Жиль. «Вот почему получали негативные результаты всех тестов, сделанных до теста на «ВИЧ». Мы также слышали, как доктор Вэл Тернер из «Перт Групп», Австралия, в коротком видеофильме объяснял, что эмоции, вызываемые сообщениями о смертном приговоре, с пугающей скоростью истощают иммунную систему. Оглядываясь назад, теперь я бы сказала, что это скрытый стресс толкнул меня на болезненную тропу СПИДа, опустошающий психологический стресс, вызванный сообщением о моей ВИЧ-позитивности, - хотя сама я в этом никогда не признавалась, даже самой себе. Я говорила: «Не давай этому победить себя», - но не могла остановить подсознательное столкновение с безнадежностью. «Когда перестаешь надеяться, начинаешь умирать», - сказал Жиль. Таким образом, это объясняет мое ухудшавшееся здоровье в годы, предшествовавшие началу моего бессмысленного, но токсичного лечения СПИДа. Медицинские эксперты должны были это знать, если бы на самом деле существовал свободный поток информации. «Многочисленные эксперименты, проводившиеся в течение нескольких десятилетий, показали, что сильный хронический психологический стресс может вызывать симптомы, очень схожие с теми, которые мы сегодня наблюдаем при СПИДе - особенно падение количества клеток CD4 и развитие таких болезней как пневмония, туберкулез, истощение, приобретённое слабоумие», - вот что, в конце концов, я нашла в книге доктора Этьена де Харве и Жан-Клода Руссо «10 самых больших обманов, связанных со СПИДом» (2005). Подозрения и страха, что вы можете быть «инфицированы», потому что верите в гипотезу ВИЧ-СПИД, может быть достаточно, чтобы «поставить на вас крест», даже если вы и не проходили тест. Открытия Жиля меня очень встревожили. В первый раз за время этого путешествия я содрогалась от одних только мыслей. 3. Всего лишь принятое решение Было начало 2007 года. Во время одного из наших последних визитов на прием к доктору Т. К. мы с моим дорогим мужем спросили, сможем ли мы иметь детей. В прошлом я задавала этого вопрос, когда еще была с Марио, и ответ был «Да», может быть, потому что тогда врач надеялся на лучший результат моего лечения. Но шанса нам тогда не представилось, т.к. вскоре на меня обрушился менингит. Теперь же я преодолела все препятствия, была жизнерадостной, и чувствовала новую уверенность в себе, когда шла к доктору. И хотя до прекращения приема таблеток Жиль исключал рождение ребенка, мне хотелось узнать мнение врача. «С ребенком все будет в порядке, - ответил он, - но он останется без матери». Простите? Без матери? До того момента мы были уверены, что с новым лекарством я буду жить счастливо. Этот врач всегда был немногословен, а сейчас он фактически делал мне величайший подарок - он подтвердил то, что говорили мне далекие от медицины люди о рисках, связанных с лекарствами. Но нужно ли было говорить это так прямо? С 1995-го он никогда не был таким резким. Когда мы шли по проспекту Василиссис Софиас, мой дорогой обнял меня двумя руками, поднял, как маленького ребенка, и с любовью поцеловал. Я чувствовала себя так, будто спаслась с тонущего корабля. Мы пересекли проспект, вышли на площадь Мавили и сели напротив фонтана, который вдруг затрепетал с тихим звуком «фрррр». До нашего появления он молчал, а теперь его струи вдруг начали танцевать. Мир вокруг нас изменился, казалось, что нашей встречи с доктором никогда и не было. Мы смотрели на детей, которые с недоумением следили за фонтаном, на матерей, которые присматривали за ними, на пожилых женщин, прихлебывающих кофе в сторонке, на прогуливающиеся парочки, и на гордого мужа, сопровождающего свою беременную жену. Откуда они все взялись? Неужели до сих пор мы были слепы? Мы обменялись взглядами и стали размышлять, когда же и мы присоединимся к этой компании. В такси по дороге домой мне в голову пришла мысль, как мне все-таки убедить маму предпринять еще одно путешествие в неведомое. «Мария, вам лучше прекратить принимать лекарства от СПИДа. Я буду присылать вам каждую неделю мои публикации, из которых вы узнаете, почему я это рекомендую», - вспомнила я серию писем от моего нового союзника, д-ра Эндрю Маниотиса из Чикаго. Я жадно прочитывала все его письма и ждала новых, как зачарованная, не в состоянии делать ничего другого. Этот новый друг был американцем греческого происхождения, его родственники когда-то жили в Мани14 на Пелопоннесе. Он был директором лаборатории клеточной биологии и онтогенетики рака при Иллинойском университете штата Чикаго, и преподавателем в одном из крупнейших медицинских институтов в США. Он был явно на моей стороне. Он даже дал мне свой номер телефона в Чикаго. Возможно, теперь мне удастся найти лучший подход, чем к доктору Дюсбергу. Я выбрала подходящее время, когда по другую сторону Атлантики стояло утро, механически сняла трубку и набрала номер кабинета Маниотиса. Я была уверена, что это он ответил на звонок. «Здраствуйте, я - Мария Папагианниду из Афин, из Греции...» Он был рад моему звонку и спросил, могу ли я уделить время обсуждению некоторых деталей. Его слова были, как обычно, очень информативными и сугубо научными. «Моя мама никогда на это не согласится», - призналась я в конце концов. «А вы не говорите ей об этом», - по-приятельски посоветовал он. Но все же, в его голосе слышалась тревога: «Вы в опасности!» |