Эрик хобсбаум. Век революции. Европа 1789-1848

Вид материала

Документы

Содержание Глава 2промышленная революция Артур Янг "Путешествия по Англии и Уэльсу" [I] А. де Токвиль (во время пребывания в Манчестере в 1835 г.) [II] Экономика достигла космических высот.

Подобный материал:

• Июльская монархия период в истории Франции от Июльской революции 1830, покончившей, 100.02kb.
• Курсовая работа по философии На тему: «Немецкая классическая философия», 410.77kb.
• Россия против нового мирового порядка, 212.02kb.
• Школьников русскому языку., 818.74kb.
• Вера Николаевна Данилина, наш двигатель и великий ветеран, сказала мне, что ее нужно, 599.04kb.
• Ливанова Т. Л 55 История западноевропейской музыки до 1789 года: Учебник. В 2-х, 10620.25kb.
• Ливанова Т. Л 55 История западноевропейской музыки до 1789 года: Учебник. В 2-х, 10455.73kb.
• Задачи революции 7 Начало революции 8 Весенне-летний подъём революции, 326.28kb.
• Религия и революция 1789 г. Во франции, 989.79kb.
• Europaeisches kulturrecht, 347.52kb.

ГЛАВА 2
ПРОМЫШЛЕННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Такие работы, какими бы ни были их действия, причины и следствия, имеют большую важность и открывают большие возможности талантам человека, такого изобретательного и полезного, который будет иметь то достоинство, что, где бы он ни оказался, он заставит людей думать... Избавлять от дармоедства, сонливости, тупого безразличия и небрежности, объединять людей в следовании по пути их предков, без сомнения, без мысли и без честолюбия, и вы наверняка сотворите добро. Какая работа ума, какая сила воли, какие огромные усилия били ключом во всех сферах жизни от дел таких людей, как Бриндлей, Уатт, Пристли, Харрисон, Аркрайт... На каком бы жизненном пути ни оказался человек, какое вдохновение в своих делах получит он, созерцая паровой двигатель Уатта?

Артур Янг "Путешествия по Англии и Уэльсу" [I]

Из этой грязной сточной канавы низвергается промышленный поток человечества, чтобы удобрить весь мир. Из этой мерзкой канавы текут потоки чистого золота. Здесь цивилизация достигает своего самого законченного развития и своей самой большой грубости, здесь цивилизация создает свои чудеса, а цивилизованный человек превращается почти в дикаря.

А. де Токвиль (во время пребывания в Манчестере в 1835 г.) [II]

I

Давайте начнем с промышленной революции, а это значит с Британии. На первый взгляд, такая отправная точка кажется несколько спорной, поскольку последствия этой революции не могли быть сразу и безошибочно определены - по крайней мере вне Англии - по меньшей степени до конца нашего периода, конечно, не в 1830 г., возможно, и не накануне 1840-го или сразу после него. Лишь только в 1830-х гг. в литературе и искусстве появилось изображение капиталистического общества, того мира в котором разрушились все общественные связи, за исключением безжалостного золота и денег - денежных отношений (фраза взята из Карлейля). "Человеческая комедия" Бальзака - наиболее выдающийся литературный памятник подъему капиталистического общества - была написана в это десятилетие. И лишь в 1840 г. появился большой поток официальной и неофициальной литературы, отражающий социальные последствия промышленной революции: множество голубых книжек и статистических исследований в Англии, "Tableau de 1'etat physique et moral des ouvriers" Villerme's, "Положение рабочего класса в Англии" Энгельса, в Бельгии - работа Дюкпетьо и статьи ряда озабоченных и испуганных обозревателей от Германии до Испании и США. И только с 1840-х гг. пролетариат - это дитя промышленной революции - и коммунизм, которые теперь тоже относились к общественным движениям, а также призрак Коммунистического манифеста стали бродить по Европе.

Само название "промышленная революция" свидетельствует о ее сравнительно запоздалом воздействии на Европу. Это явление существовало в Британии еще до того, как получило свое название. И только в 20-х годах английские и французские социалисты, сами представлявшие уникальную в своем роде группу, изобрели это название, возможно, по аналогий с политической революцией во Франции [III].

Тем не менее она считается первой по двум причинам: прежде всего потому, что фактически она разразилась - пользуясь подходящим к предмету выражением - до штурма Бастилии, а во-вторых, потому что без нее мы не можем понять беспристрастную мертвую зыбь истории, на фоне которой появились наиболее выдающиеся личности и события этого периода.

Что же означает фраза "промышленная революция разразилась"? Это значит, что однажды в 1780-х гг. впервые в человеческой истории были сорваны оковы с производительных сил общества, которые с этого момента получили возможность постоянно, быстро и беспредельно увеличивать объем рабочей силы, товаров и услуг. Сегодня экономистам известно, как добиваться самообеспечивающего роста, не одно предшествующее общество не было способно пробить стену из слаборазвитых промышленных и общественных структур, науки и технологии, следствием чего были периодические упадок, голод и смерть, обрушивающиеся на производство. "Начало", конечно, не являлось подобием землетрясения или метеорита, способным запустить саму по себе неразвитую промышленность. Если заглянуть в предысторию Европы, в зависимости от желания историка и степени его интереса, скажем, в 1000-летие нашей эры, если не раньше, проникнуть в атмосферу того времени так же неумело, как ходят крошечные утята, то и тогда мы столкнемся с названием "промышленная революция" - в XIII в., в XVI и в последнее десятилетие XVII. С середины XVIII в. процесс увеличения скорости, нужной для начала этого процесса, так отчетливо просматривается, что историки старшего поколения склонны относить точку отсчета промышленной революции к 1760 г. Но тщательное изучение приводит экспертов к заключению, что ее начало скорее относится к 1780-м годам, нежели к 1760-м, так как это было решающее десятилетие, поскольку тогда все статистические указатели отметили тот неожиданный, крутой, почти вертикальный взлет, который и является подлинным запуском.

Экономика достигла космических высот.

Назвать этот процесс промышленной революцией, с одной стороны, логично, а с другой - традиционно, хотя одно время у консервативных историков было модно - возможно, из-за некоторой боязни использования в настоящее время подстрекательских концепций - отрицать ее существование и заменять это название банальным термином - "ускоренное развитие".

Если мгновенное качественное и коренное превращение, которое произошло в 1780-х годах, было не революцией, тогда это слово не имеет общепринятого значения. Промышленная революция на самом деле не была эпизодом, имеющим начало и конец. Спросить, когда она закончилась - бессмысленно, ибо ее сущность состояла в том, что со времени ее начала революционное изменение стало нормой. Она происходит до сих пор; самое большее - мы могли бы спросить, когда экономические преобразования шли настолько глубоко, чтобы создать преимущественно индустриальную экономику, способную производить все, что необходимо на уровне имеющейся техники, "промышленно развитую экономику", используя специальный термин. В Британии, а значит и в мире в целом, период первоначальной индустриализации, вероятно, совпадает почти полностью с периодом, с которым знакомит эта книга, поскольку раз он начался с подъема 1780-х годов, возможно, следует сказать, что он совпадает со строительством железной дороги и созданием крупной тяжелой промышленности в Британии в 1840-х годах. Но сама революция, момент ее начала, может быть датирован с большей точностью как время, приходящееся на двадцатилетний отрезок с 1780 до 1800 г.: почти одновременно, но лишь немногим раньше, чем французская революция.

По любому расчету это явилось наиболее важным событием мировой истории, по крайней мере со времен появления сельскохозяйственного производства и городов. И она была начата в Британии. Очевидно, это произошло не случайно. Если бы должно было произойти состязание для достижения первенства в промышленной революции в XVIII в., в нем на самом деле могло участвовать лишь одно государство. Здесь было достаточно промышленных и торговых достижений, выпестованных интеллигентными и экономически далеко не наивными министрами и гражданскими служащими каждой просвещенной монархии в Европе, от Португалии до России. Все они были настолько же заинтересованы в экономическом росте, как и сегодняшние администраторы. Некоторые малые государства и регионы были довольно развиты в промышленном отношении, например Саксония и Льежская епархия, хотя их промышленные комплексы были слишком малы и обособлены друг от друга, чтобы оказывать революционное воздействие, сравнимое с британским. Не вызывает сомнений, что даже до революции Британия была уже намного впереди своего главного потенциального соперника по уровню производства и торговли, даже имея в виду уровень ее годового производства и торговли. Но в науках и технологии Британия не имела превосходства. В естественных науках Франция шла впереди Британии, и преимущество, которое французы получили благодаря революции, касались математики и физики, потому что во Франции наука поддерживалась, в то время как в Англии реакция относилась к наукам с подозрением. Даже в общественных науках Британия была все еще далека от лидерства, которое давало, а больше сохраняло экономику как выдающееся достижение англосаксов, но тут промышленная революция поставила их на неоспоримое первое место. Экономист 1780-х гг. мог читать Адама Смита [33], но также, а может быть, с большей пользой - французских физиократов и бухгалтерские отчеты по национальному доходу Кене, Тюрго, Дюпона де Немура, Лавуазье [34] и одного двух итальянцев. Во Франции явилось на свет много оригинальных изобретений, например ткацкий станок Жакарда (1804) - более сложный по своему устройству, чем любой изобретенный в Британии, и лучшие корабли. У немцев существовали заведения по техническому обучению, такие как Прусская горная академия, подобных которой в Британии не было, а французская революция создала уникальное замечательное заведение - Ecole Polytechnique (Политехническую школу). Английское образование представляло собой шутку дурного тона, но его недостатки уходили своими корнями в строгие сельские школы и аскетические мятежные и демократические университеты кальвинистской Шотландии, которые выпускали поток великолепных, трудолюбивых, жаждущих карьеры и практичных молодых людей в южные страны: Джеймс Уатт, Томас Телфорд, Лаудон Мак Адам, Джеймс Милль. Оксфорд и Кембридж - лишь два университета в Англии - были в интеллектуальным смысле совершенно ничтожными, равно как и сонные публичные и грамматические школы, не считая, конечно, академий, основанных сектантами, которые были исключены из англиканской системы образования. А аристократические семьи, желавшие дать своим сыновьям образование, полагались в основном на гувернантов или шотландские университеты. Системы начального образования не было и в помине до квакера Ланкастера, который создал в начале XIX в. добровольную массовую школу начальной грамоты, ввергая английское образование в бесконечные сектантские дискуссии. Боязнь социальных беспорядков не позволила ввести образование для бедных.

К счастью, для того чтобы совершить промышленную революцию, необходимо было не так уж много новых изобретений [a]. Ее технические изобретения были более чем скромны и не выходили за рамки кругозора смышленых мастеровых, производивших опыты в своих мастерских, или за конструктивные способности плотников, техников и слесарей: летающий челнок ткацкого станка, прядильный станок, мюль-машина. Даже самая совершенная в техническом отношении машина Джеймса Уатта - вращающийся паровой двигатель (1784) - не требовала никаких усовершенствований и применялась почти все столетия, и впоследствии, в 1820-х гг., француз Карно только усовершенствовал теорию паровых двигателей - и основываясь на ней, эти паровые котлы применяли в течение нескольких поколений, преимущественно в шахтах. В благоприятных условиях технические усовершенствования сослужили добрую службу, за исключением, возможно, химической промышленности. Это не означает, что первые промышленники были не заинтересованы в науке и не имели в виду практическую выгоду [IV].

Но благоприятные условия существовали в Британии, где более века прошло с тех пор, как первый король был осужден и казнен своим народом, а личная выгода и экономическое развитие воспринимаются как главные вопросы политики правительства. Уникальное революционное решение Британией аграрного вопроса уже было найдено. Сравнительно много землевладельцев с коммерческим складом ума уже монополизировали землю, которая обрабатывалась фермерами-арендаторами, нанимавшими безземельных или малоземельных крестьян. Многие пережитки древней крестьянской общинной экономики все еще уцелели и должны были быть уничтожены актами Об огораживании (1760-1830) и путем частных сделок, путем соглашений, но нам едва ли есть смысл говорить о "британском крестьянстве" так, как мы говорим о французском, германском и российском крестьянстве. Сельское хозяйство уже было главным поставщиком для рынка, производство уже давно было рассеяно из-за того, что деревня была нефеодальной. Сельское хозяйство уже было готово выполнять свои три основные функции в век индустриализации: повысить производительность и увеличить объем продукции, так чтобы накормить быстро растущее несельское население; снабжать города и промышленность людьми и создать механизм накопления капитала, который будет использован в современных отраслях экономики. (Две другие функции были не настолько важны в Британии: это создание достаточного и большого рынка для сельского населения - обычно составлявшего большую часть населения - и производство излишков на экспорт, что позволило бы привлечь капиталовложения). Значительный объем общественного наличного капитала и дорогостоящее оборудование, необходимые для того, чтобы вся экономика плавно двигалась вперед, был уже накоплен в кораблестроении, портовом оснащении, улучшении дорог и водных путей. Государство уже ожидало прибылей. Особые требования деловых людей встречали отпор со стороны тех, кто обладал законными наследственными правами, и, как мы увидим, крестьяне готовились воздвигнуть последний барьер, чтобы задержать продвижение индустриализации между 1795 и 1846 гг. Хотя в общем считалось, что деньги не только говорили, но и правили. Все промышленники должны были располагать достаточным капиталом, чтобы быть принятыми в правящих кругах общества. Деловые люди, без coмнения, были заняты преумножением своих капиталов, потому что большая часть XVIII в. была для всей Европы периодом процветания и выгодной экономической экспансии, подлинной причиной счастливого оптимизма вольтеровского доктора Панглосса [35]. Конечно, можно возразить, что рано или поздно эта экспансия, сопровождаемая мягкой инфляцией, должна была бы толкнуть какую-либо страну к рубежу, отделяющему доиндустриальную экономику от индустриальной. Но проблема не так проста. Большую часть XVIII столетия промышленная экспансия фактически не сразу или на протяжении обозримого будущего приводила к промышленной революции, то есть к созданию механизированной фабричной системы, которая, в свою очередь, производила такое большое количество товаров и по таким быстро падавшим ценам, что больше не зависела от существующего спроса, но создавала свой собственный рынок [b]. К примеру, развитие торговли или множества малых производств, выпускающих хозяйственные металлические товары - гвозди, кастрюли, ножи, ножницы и т. д. в британских землях средней полосы и в Йоркшире, в этот период испытывало заметный подъем, но всегда оставаясь лишь частью существующего рынка. Выпуская в 1850 г. намного больше, чем в 1750г., эти предприятия производили продукцию в основном старым способом. Но необходимо было не простое расширение производства, а тот особый вид расширения, который создал скорее Манчестер, нежели Бирмингем.

Более того, первопроходцы промышленной революции оказались в особых исторических условиях, в которых рост экономики был следствием противоречивых решений бесчисленных частных предпринимателей и изобретателей, каждый из которых руководствовался первой заповедью века: купить дешевле, а продать дороже. Как было им понять, что большую прибыль можно получить, проводя промышленную революцию скорее, чем полагаясь на более им привычную (и в прошлом более выгодную) производственную деятельность? Откуда они могли знать то, чего тогда еще никто не знал: что промышленная революция создаст беспрецедентный рост их рынков? Известно, что главные социальные основы индустриального общества уже были заложены в Англии XVIII в., они требовали во-первых: промышленности, которая приносила производителю такие исключительные прибыли, что он мог быстрее развивать производство, используя при необходимости разумно дешевые и простые усовершенствования, и во-вторых: мирового рынка, который был в основном монополизирован одним государством [c].

Эти предпосылки имеют отношение до некоторой степени ко всем странам нашего периода. К примеру, во всех странах лидерство в росте промышленности было захвачено производителями товаров массового потребления - в основном, но не исключительно, производителями текстиля [VI], - потому что обширный рынок для таких товаров уже существовал, и деловой человек мог ясно видеть его потенциальные возможности. В других случаях они относятся только лишь к Британии. Промышленники-первопроходцы сталкивались с самыми сложными проблемами. Но когда в Британии началась индустриализация, другие страны могли пожинать плоды быстрого роста экономики, который стимулировался пионерами промышленной революции. Более того, успех Британии показывал, чего можно достичь при помощи промышленной революции, британскую технологию можно было перенять, британский опыт и капитал импортировался. Саксонская текстильная промышленность, неспособная сделать собственные изобретения, копировала английскую, иногда с помощью английских механиков. Англичане откликнулись на потребности Европы, например, Кокериллы помогали создавать промышленное производство в Бельгии и различных частях Германии. Между 1789 и 1848 гг. Европа и Америка были наводнены британскими экспертами, паровыми двигателями, ткацкими станками и инвестициями.

У Британии таких преимуществ не было. С другой стороны, она располагала весьма сильной экономикой и достаточно агрессивным государством для того, чтобы захватывать рынки у своих соперников. В результате войн 1793-1815 гг., последней и решающей фазы вековой англо-французской дуэли, фактически были устранены все соперники из неевропейского мира, за исключением молодых США. Более того, Британия обладала промышленностью, прекрасно подходившей для того, чтобы первенствовать в промышленной революции при капиталистических условиях и экономических связях, которые позволяли развивать текстильную промышленность и захватывать все новые колонии.