Рябова Т. Б. Стереотипы и стереотипизация как проблема гендерных исследований1

Вид материала

Документы

Содержание 2. Гендерные стереотипы в свете теории стереотипизации Среди факторов, влияющих на гендерную стереотипизацию, — этническая и расовая принадлежность человека, его возраст, профессионал

Подобный материал:

• Концепция Дж. Кейнса о мотивах экономического поведения, 1393.06kb.
• А. В. Мандрукевич (Ярославль) проблема восприятия как перспектива изучения языковой, 100.71kb.
• Проблема занятости в условиях кризиса злободневная тема, а тяжелые последствия кризиса, 297.3kb.
• Учебное пособие для студентов всех специальностей, 363.46kb.
• Реферат На тему: Гендерные стереотипы и семья, 231.57kb.
• В. Г. Белинского кафедра изобразительного искусства и культурологии л. Н. Мешкова,, 1554.07kb.
• Проблема Ябыла сформулирована сравнительно поздно: в 17 веке как морально-когнитивная, 226.85kb.
• Лекция: Унифицированный язык визуального моделирования Unified Modeling Language (uml):, 182.61kb.
• З. Г. Павлова учитель биологии, экологии моу лицей №28 им. Н. А. Рябова. Обучение учащихся, 308.14kb.
• Темы курсовых работ по дисциплине «Социальная психология» Проблема большинства и меньшинства, 31kb.

Рябова Т.Б.

СТЕРЕОТИПЫ И СТЕРЕОТИПИЗАЦИя как проблема гендерных исследований¹

// Личность. Культура. Общество. Т.V. Вып.1-2 (15-16). 2003. С. 120-139


Проблема гендерной стереотипизации является одной из тех, которая в значительной степени стимулировала развитие женских, а затем и гендерных исследований. Обосновывая положение о патриархатном характере общества и дискриминации женщин, поборники женского равноправия оказываются перед необходимостью ответить на вопрос, почему же данный вид несправедливости не вызывает протеста, в том числе у большинcтва самих женщин. Объяснение этого парадокса включило в феминистский дискурс такие концепты, как предрассудки, предубеждения, стереотипы. Данная статья посвящена основным методологическим проблемам гендерной стереотипизации. Каковы факторы, механизмы гендерной стереотипизации и каково содержание, свойства, функции гендерных стереотипов, их влияние на гендерные отношения и социальные отношения в целом? Наконец, можно ли говорить о специфических чертах именно гендерных стереотипов?

Очевидно, что ответ на эти вопросы в значительной степени зависит от того, как понимается природа стереотипов как таковых, поэтому мы хотели бы начать статью с обзора современной академической литературы по проблемам стереотипов и стереотипизации.

1. Стереотипы и стереотипизация: основные методологические подходы
   

Слово «стереотип» пришло из типографской лексики, в которой оно использовалось в XVIII веке для обозначения формы для печати оттисков.² В научный оборот понятие стереотипа было введено американским журналистом У.Липпманом в работе «Общественное мнение» (1922). Липпман понимал под стереотипами создаваемые культурой образы людей из других групп, которые призваны объяснить поведение этих людей и дать ему оценку, и трактовал стереотипы как избирательный и неточный способ восприятия действительности, ведущий к ее упрощению и порождающий предрассудки. Вместе с тем Липпман высказал идею о том, что стереотипы являются неизбежными, будучи объективной функцией взаимодействия человека и окружающей его действительности и проекцией на мир собственных чувств, ценностей человека¹.

В последующие десятилетия понятие стереотипа, трактуемого как ригидное, упрощенное и предрассудочное обобщение, все активнее вовлекалось в научный оборот. (Например, такое определение разделял Дж. Олпорт в своем труде «Природа предрассудка» (1954), который стал важной вехой в становлении теории стереотипа).² Однако, если вплоть до шестидесятых годов XX века исследователи стереотипов более всего интересовались ответом на вопрос, в какой мере они соответствуют действительности, то в последующие десятилетия изучение содержания стереотипов уходит на второй план, уступая место другой проблеме – выявлению причин и функций стереотипизации, а также возможных путей изменения стереотипов.

За три четверти века исследований стереотипов было предложено немало теорий; мы попытается выделить основные подходы, отдавая себе отчет в неизбежности известного упрощения в процессе такой классификации.

Прежде всего, следует различать теории, в которых стереотипизация объясняется существованием стереотипов на уровне культуры в целом, и теории, в которых делается упор на индивидуальных особенностях личности.³ Сторонники последних видят пути возможного преодоления стереотипов не в изменении культурных стандартов или реального статуса группы, подвергающейся стереотипизации, как приверженцы культурного подхода, а скорее в изменении взглядов личности – субъекта стереотипизации. (Среди них - теория авторитарной личности Т.Адорно и его коллег (Е. Френкель-Брюсвик, Д. Левинсон и Р. Сэнфорд) (50-е гг.), психодинамические теории, теории символического расизма (70-е гг.), модель диссоциации (90-е гг.).⁴

Когнитивные подходы выводят стереотипизацию из закономерностей процесса познания: акцент делается на процессах восприятия и категоризации (Г. Тэджфел, Д.Тейлор, C.T.Фиcке, Т.К.Трейлер, Д.М. Маки, Д.Л.Гамильтон и другие). Человек не имеет возможности рассматривать каждую группу как уникальную, поэтому вынужден полагаться на стереотипы, в которых уже содержится необходимая информация. Категоризация обусловлена потребностью личности в создании именно тех представлений, которые были бы приемлемы в ее физическом и социальном окружении и которые являлись бы проекцией ценностей этой личности. С этой точки зрения, стереотипы не могут считаться иррациональными, так как они отражают рациональную избирательность воспринимающего.¹ Признается и возможность неточности стереотипов —процесс познания сам по себе несовершенен, и в нем возможны ошибки.

В разных концепциях в рамках когнитивного подхода подчеркиваются различные аспекты стереотипизации — значимость индивидуального восприятия и социальной репродукции стереотипов, роль ценностей, знания, опыта, экспектаций в восприятии аутгрупп.

Отдельного упоминания заслуживает позиция Г. Тэджфела, который, с одной стороны, был приверженцем когнитивного подхода, а, с другой, трактовал стереотипы в рамках межгрупповых отношений и теории конфликта. Стереотипы, по Г. Тэджфелу, определяются восприятием людей в терминах их групповой принадлежности. В результате процесса категоризации происходит акцентирование групповых различий между Я и Другим, и уже затем, на основании этого — дискриминация аутгрупп. Таким образом, стереотипы представляют собой функцию взаимодействия между Я и Другим; они подвижны, ситуативны и зависят от контекста межгрупповых отношений; следовательно, полагает Г. Тэджфел, изменение стереотипов возможно лишь через изменение межгрупповых отношений.²

Проблему мотивов стереотипизации Г. Тэджфел решал исходя из теории конфликта. Однако, если в теории конфликта М. Шерифа и Д. Кембелла стереотипы рассматриваются как результат группового соревнования за ресурсы, то Г. Тэджфел считает, что мотивом стереотипизации является стремление к позитивной социальной идентичности, которая достигается путем сравнения своей группы с аутгруппами. Индивиды стремятся достичь позитивной социальной идентичности, дифференцируясь от других групп. При этом аутгруппам атрибутируются негативные качества, в то время как ингруппам – позитивные, что и обеспечивает состояние конфликта. Этот механизм работает, по мнению Г. Тэджфела, прежде всего в тех группах, которые воспринимают как нелегитимное свое положение относительно других. Если же отношения между группами воспринимаются как легитимные, то конфликта возможно избежать (если гендерная иерархия, к примеру, не воспринимается как несправедливость, а воспринимается как норма, то возможно достичь позитивной социальной идентичности вне конфликта).¹

В последнее время обозначилась тенденция, позволяющая если не снять, то смягчить противоречия между различными подходами; так, сами когнитивные процессы рассматриваются в тесной связи с проблемой власти в ее фукианской интерпретации: производство, организация и потребление знания неотделимы от доминирования и установления иерархических отношений. Этот новый этап был в значительной степени подготовлен в лоне постколониальных исследований: процессы глобализации и интенсификации в связи с этим общения представителей различных культур побудило вновь обратить самое пристальное внимание на проблему расовых и этнических предрассудков. В плане истории исследования стереотипов должны быть отмечены работы Э. Саида (E.Said),² в которых была поставлена проблема роли расовых стереотипов (точнее, стереотипных образов «Востока» и «Запада») в организации современного мирового порядка, и Х.Баба (H.Bhabha), в которых выявляется функция стереотипа как первичного орудия подчинения (Subjectivation) в колониальном дискурсе.³

Попытаемся реконструировать логику рассматриваемого подхода. Да, говорят его представители, очевидно, одним из оснований стереотипизации являются когнитивные факторы: недостаток информации о конкретном объекте стереотипизации, а также неизбежность упрощения картины мира в условиях ограниченности возможностей (как отдельных индивидов, так и человечества в целом) познать реальность во всем ее многообразии и сложности. Однако исчерпывающим такое объяснение мешают признать ряд причин. Во-первых, нельзя не заметить, что даже в условиях возрастания общения между стереотипизирующей и стереотипизируемой группами стереотипы не исчезают; необходимая же для корректировки образа Другого информация просто не воспринимается. К примеру, совместное существование мужчин и женщин не элиминирует гендерные стереотипы. Согласно же «контактной гипотезе», стереотипы разрушаются при получения информации от другой группы, от позитивного межперсональнoго контакта.⁴ Далее, любая группа (этническая, расовая, гендерная) конструирует Другого сходным образом; следовательно, дело не в реальных качествах объекта стереотипизации (которые различны), а в общих закономерностях конструирования Своих и Чужих. Наконец, свойства, приписываемые Своим и Чужим, асимметричны и неравноценны.

Это и позволяет исследователям дополнить когнитивный подход позицией, которую мы разделяем и которую считаем эвристичной, а именно: стереотипизация есть процесс установления властных отношений. Дискурс о власти неотделим от стереотипизации Другого,¹ и эта инаковизация функционирует как «способ дать оценку и зафиксировать в определенной позиции другой народ или другую культуру с особенной и привилегированной перспективы».² Мы предлагаем рассматривать подобные дискурсивные стратегии как вид «символического насилия», которое предполагает борьбу за репрезентации Своих и Чужих и манипуляцию ими в социальном пространстве и целью которого является символическая власть и символический капитал.³

Формулируя основные положения данного подхода, прежде всего отметим, что мы разделяем понимание идентичности как отношения между Своими и Чужими, которое формируется лишь в социальном взаимодействии. Одним из средств конструирования символических границ между Своими и Чужими и выступает стереотипизация. Инаковость есть знак «не-принадлежности», — пишет М. Пикеринг;⁴ по его образному выражению, наиболее важная функция стереотипа – четко определить, где проходит изгородь (the pale) и кто находится по ту сторону той изгороди.⁵

Подчеркнем, далее, что стереотип проводит жесткую грань как между представителями Своих и Чужих, так и между их свойствами. Различия между свойствами представителей двух групп превращаются в противоположности; всякое сходство между ними отрицается.⁶ Заметим, что, собственно, уже в самой оппозиции Свои-Чужие, Я-Другой (не-Я) заключены возможности «черно-белого» восприятия реальности, бинарной картины мира. Так, Врагу как крайнему случаю Чужого - в силу закономерностей бинарной логики — атрибутируются характеристики, противоположные тем, которые наиболее значимы для коллективной идентичности.⁷ В известной работе С.Холла «Запад и Все Остальное» (The West and the Rest) показано, как подобные дискурсивные стратегии принимают участие в конструировании идентичности Запада. «Все Остальное» призвано обозначить все то, чем Запад не является; оно репрезентируется как абсолютное, вечное, неизменное Иное.¹

Следующее принципиальное положение подобной трактовки природы стереотипизации заключается в признании того, что эти противоположности являются неравнозначными: одни получают позитивную оценку, другие – негативную. Вместе с тем необходимо учитывать еще один оценочный аспект такой асимметрии – то, что С. Холл назвал «стереотипический дуализм»: «расщепление» стереотипа на два противоположных элемента;² образ Иного всегда амбивалентен, и «хороший» и «плохой» стереотипы взаимосвязаны. Принципиально же то, что и первый, и второй модусы стереотипа (позитивный и негативный) конструируют Другого в собственных интересах.³ Например, эта закономерность прослеживается в русофобском и русофильском модусах стереотипа русскости в западном дискурсе о России.⁴

Наконец, важная характеристика стереотипов связана с понятием репрезентации, позволяющим ответить на резонный вопрос: почему объекты стереотипизации соглашаются со стереотипами, если те закрепляют их подчиненное положение? М.Пикеринг, отмечая, что один из центральных вопросов стереотипизации – кто и от имени кого говорит, использует выразительный образ: Другой является немым; он лишен права иметь собственный голос и быть самим собой, он может говорит только так, как это позволено господствующим дискурсом.⁵

Подводя итоги обзору исследования стереотипов и стереотипизации, отметим основные черты данных феноменов. Независимо от разногласий в трактовке отдельных аспектов рассматриваемой проблемы, исследователи сходятся в определении стереотипизации как процесса приписывания индивидам характеристик на основании их групповой принадлежности, а стереотипов - как набора представлений о характеристиках (атрибутах) группы людей.⁶ Заметим, что и в отечественной социологии подобная интерпретация является ведущей.¹ Основные свойства стереотипов могут быть обозначены следующим образом. Во-первых, они используются для оценки Своих и Чужих, потому не являются аксиологически нейтральными. Во-вторых, стереотипизация возникает тогда, когда при сравнении двух культур или социальных групп различия трактуют как полярные противоположности. В-третьих, это упрощенный способ репрезентации Другого: несколько характеристик «сплющиваются» в один, весьма упрощенный, образ, который и призван репрезентировать сущность всей группы. При этом имеет место гомогенизация Другого, который представлен как нечто однородное; «стереотипизация есть способ мышления, который не признает возможных различий между членами стереотипизируемой группы и не допускает исключений из общих правил».² Наконец, о социальном стереотипе в точном значении этого термина можно говорить лишь в том случае, если он разделяется внутри социальной общности — субъекте стереотипизации («консенсус среди членов группы в отношении атрибутов другой группы», согласно формулировке Д. Тейлора).³


2. Гендерные стереотипы в свете теории стереотипизации


Теперь нам предстоит остановиться на основных методологических проблемах стереотипов гендерных и ответить на вопросы, поставленные в начале статьи, а именно, каковы содержание, функции, свойства гендерных стереотипов, их роль в создании отношений между мужчинами и женщинами, а также социальных отношений в целом?

Заметим, что повышенный интерес к проблеме гендерных стереотипов обозначился в западной социологии в 70-е годы и сохраняется до настоящего времени. Этот интерес подогревается, помимо бурного развития гендерных исследований, еще и тем, что анализ гендерных стереотипов стал благодатным полем исследований ввиду их очевидных отличий от стереотипов этнических. Работы по гендерным стереотипам в трудах западных, и прежде всего американских, исследователей-феминисток в значительной степени стимулировали дальнейшее развитие теории стереотипа.

Концептуальные основы изучения гендерных стереотипов (основные дефиниции, анализ содержания стереотипов и механизмов стереотипизации) предлагаются в нескольких десятках исследований.¹ Отметим, что одним из самых разработанных аспектов исследуемой темы является вопрос о формировании стереотипных представлений о маскулинности и фемининности в процессе гендерной социализации.

В отечественной науке изучение гендерных стереотипов началось сравнительно недавно. Несмотря на немалое количество весьма ценных работ, где затрагивается эта тема, серьезных трудов, в которых бы рассматривались как универсальные механизмы гендерной стереотипизации, так и специфика функционирования гендерных стереотипов в российском обществе, пока не появилось.²

Схематизированные обобщенные образы женственности/фемининности и мужественности/маскулинности – таково типичное определение гендерных стереотипов.³ Не возражая против него, приведем другую дефиницию, учитывающую разные аспекты гендерных отношений: «Гендерные стереотипы — это социально конструируемые категории «маскулинность» и «фемининность», которые подтверждаются различным в зависимости от пола поведением, различным распределением мужчин и женщин внутри социальных ролей и статусов, и которые поддерживаются психологическими потребностями человека вести себя в социально одобряемой манере и ощущать свою целостность и непротиворечивость» (R.Unger⁴). Это определение представляется нам наиболее корректными.⁵ Во-первых, оно фиксирует природу гендерных стереотипов, их социально сконструированный характер. Во-вторых, оно охватывает социальные представления о мужских и женских качествах, а также о подобающих мужчине и женщине поведении, занятиях и социальных ролях, в обществе и семье. В-третьих, в этом определении отражена роль гендерных стереотипов в идентичности личности. В-четвертых, оно учитывает присутствие в концепте «гендер» не только социальной, но и культурно-символической составляющей, предполагающей соотнесение с мужским и женским началами вещей, свойств и отношений, непосредственно с полом не связанных. Например, феминизации или маскулинизации могут подвергаться нация или страна,¹ социальный класс,² политический противник,³ элементы ландшафта и т.д. В дальнейшем мы намерены придерживаться этого определения.

Kаково содержание гендерных стереотипов? Релевантные исследования, проводимые неоднократно и по разным методикам,⁴ позволили составить перечень «мужских» и «женских» качеств. Например, И. Броверман с коллегами сделали вывод о том, что женщине атрибутируются прежде всего качества, ассоциируемые с теплотой и экспрессивностью, а мужчине - с компетентностью и рациональностью.⁵

Опираясь на эмпирические данные этих исследований, мы можем предложить результаты собственного анализа.

В стереотипном образе мужчины присутствуют качества, во-первых, коррелирующие с деятельностью и активностью: предприимчивость, стремление к достижению цели и к соревнованию, склонность к авантюризму, решительность, настойчивость, отвага, самоконтроль, уверенность в своих силах, нонкоформизм, желание быть оригинальным, умение делать бизнес. Женщине же отказывается в обладании этими качествами — ей, напротив, приписываются пассивность, нерешительность, осторожность, забота о соблюдении норм, конформизм.

Во-вторых, «мужскими» являются характеристики, обычно соотносимые с позициями власти и управления — стремление к лидерству, амбициозность, властность, ответственность, объективность, сила, умение принимать решения, ум, реализм. Как «женские» описываются такие характеристики как покорность, беспомощность, зависимость, безответственность, слабость, вера в превосходство мужского пола, пристрастность, необъективность.

Качества, характеризующие когнитивную сферу человека, также полярны как по содержанию, так и по оценке. Логичность, рациональность, склонность к размышлению, более быстрый ум, объективность, находчивость, критицизм приписываются мужчине; меньшая способность рассуждать, иррациональность, нелогичность, некритичность восприятия и даже глупость — женщине. Пожалуй, единственно социально-одобряемым атрибутом женщины в когнитивной сфере является интуиция — качество, которое нередко противопоставлялось ограниченности мужского разума.

В эмоциональной сфере как маскулинность, так и фемининность содержат характеристики с разными знаками оценки – и позитивными, и негативными. «Мужскими» считаются способность отделить рациональные доводы от эмоциональных, хладнокровие; «женские», фемининные характеристики — это эмоциональность, восприимчивость, внушаемость, чувствительность, легкая смена эмоциональных состояний, склонность к тревожности, жалобам, слезам, ранимость, истеричность, капризность.

Характеристики, связанные с процессом межличностного взаимодействия, также коррелируются с гендерными стереотипами; образ женщины и здесь весьма многообразен и содержит оценки с разными знаками. Обычно как позитивные оцениваются такие «женские» качества как жертвенность, мягкосердечие, заботливость, дружелюбие, тактичность, вежливость, чувствительность к эмоциям другого, склонность к проявлению чувств,  мягкость, нежность, застенчивость и скромность, любовь к детям. Среди негативных характеристик — непостоянство, ненадежность, хитрость, болтливость, ворчливость, одержимость идеей завести семью, трусость. В мужском стереотипе присутствуют как прямота — так и коррелирующие с ней бестактность, грубость, резкость; как самообладание, надежность, взвешенность - так и черствость, эгоизм, бесчувственность, жестокость; как справедливость – так и отсутствие милосердия и жалости. Заслуживает упоминания и то, что стереотипным является представление о большей искушенности мужского пола в вопросах секса.

Наконец, мужчинам и женщинам предписывается исполнение разных социальных ролей. Маскулинность традиционно связывается с публичной сферой, с участием в жизни общества, фемининность - с приватной (семья, дом, воспитание детей). Мужчина воспринимается прежде всего как работник и гражданин, а женщина – как жена и мать.¹

Нередко, говоря о содержании гендерных стереотипов, имеют в виду некую «среднюю женщину», не принимая во внимание какие-либо другие статусные характеристики личности. Очевидно, такая «женщина вообще» (равно как и «мужчина вообще») не существует. Человек обладает совокупностью статусных позиций, многие из которых могут корректировать содержание гендерных стереотипов, причем эта вариативность имеет место и у субъектов, и у объектов стереотипизации.

Среди факторов, влияющих на гендерную стереотипизацию, — этническая и расовая принадлежность человека, его возраст, профессиональный статус и ряд других.

Наиболее изученной является роль расового и этнического фактора (прежде всего, по понятным причинам, на американском материале). Так, чернокожие мужчины воспринимаются как менее компетентные, менее независимые, менее агентивные по сравнению с белыми, а женщины, напротив, как более активные, более независимые и менее эмоциональные, чем белые женщины.¹ Латиноамериканским мужчинам приписывают гипермаскулинность,² а женщинам — особую женственность, любовь, материнство, выносливость.³ Есть специфика восприятия француженок и французов, немцев и немок, женщин и мужчин из других национальных групп. Особенности стереотипа русской женщины и русского мужчины еще нуждаются в исследовании. Изучение своеобразного «мифа о русской женщине», создаваемого в философских, художественных, исторических текстах отечественных и зарубежных авторов, позволило выявить те черты, верификация которых могла бы стать отправной точкой такого исследования. В этих текстах русской женщине атрибутируются не только многочисленные достоинства и западных и восточных женщин, но также качества, которые в ападных культурах включаются скорее в стереотип маскулинности: ум, сила, трудолюбие. При этом образ сильной женщины нередко дополняется образом слабого мужчины, и, если национальный стереотип («англичанин вообще», «немец вообще» и т.д.) базируется, как правило, на мужском стереотипе соответствующей нации, то символом русскости избирается женщина.⁴ Еще раз оговоримся – подобный продукт «высокой культуры» не может быть рассмотрен как стереотип. Более репрезентативный материал используется в лингвистических и социологических исследованиях,⁵ в которых отмечено наделение русской женщины такими качествами, как ум, красота, сила, доброта, душевность.

Другой значимый фактор – непосредственно пол индивида; гендерные стереотипы разделяются мужчинами и женщинами не в равной мере, во-первых⁶, и по-разному оцениваются, во-вторых.

Возраст также на стереотипизацию. Считается, что гендерные стереотипы потому более распространены в молодежной среде, что с возрастом женщины становятся все более агентивными, и в стереотип женственности вносятся исправления, связанные с оценкой ее деятельности и социального положения.¹ Другими возможными факторами могут выступать половая ориентация (данные социологов свидетельствуют о совпадении многих характеристик стереотипа женственности и гомосексуальности²), социальный статус (женщина из низшего класса часто описывается как более пассивная, безответственная, чем женщина из среднего класса.³ Кроме того, считается, что гендерные стереотипы и распространены намного меньше в среде высшего и среднего классов,⁴ что связано с увеличением роли других значимых статусных позиций. Любая дополнительная информация о различных статусных позициях женщины и мужчины снижает роль гендерных стереотипов в восприятии данного человека. Например, на восприятие женщины-юриста влияют и существующие в данной культуре образы женщины, образы юриста, соответственной национальной и возрастной групп и так далее. В зависимости от контекста тот или иной образ может выступить на первый план. Более того, те же самые люди воспринимаются по-разному в зависимости от ситуации: женщину-офицера могут сравнивать с мужчиной-офицером, и с женщиной-сестрой милосердия;⁵ роль гендерных стереотипов в этих двух случаях будет различной. От контекста зависит и оценка стереотипических качеств: так, «женская слабость» может оцениваться позитивно или негативно в зависимости от того, употребляется ли этот маркер в отношении женщины–политика или женщины-домохозяйки. При этом содержание такого стереотипа может восприниматься самими женщинами как негативно, так и позитивно.

Свойства гендерных стереотипов совпадают с отмеченными свойствами стереотипов в целом.⁶

Во-первых, гендерные стереотипы — нормативны. Поскольку представления о том, какой должен быть «настоящий мужчина», как должна вести себя в той или иной ситуации женщина, и даже как им одеваться, являются социально разделяемыми, реальные мужчины и женщины не могут с этим не считаться. Более того – именно гендерные представления – в силу их особой роли в идентичности человека – являются одним из мощнейших факторов, механизмов управления поведения личности, например, политическим.⁷ Во-вторых, гендерные стереотипы носят эмоционально-оценочный характер - что необходимо принимать во внимание при анализе скрытых механизмов их влияния на статус женщины. Оценки, заложенные в гендерном стереотипе (женская cлабость, пассивность - и мужская отвага; женская чувствительность, эмоциональность - и мужское самообладание) являются фактором делегитимации женщины и дискредитации женственности.

Как известно, одним из положений гендерных исследований стал тезис о том, что культура андроцентрична. «Символическая женщина конструируется как отклонение от нормы.”¹ “В европоцентрическом дискурсе подлинно человеческими считаются качества, ассоциируемые с мужским началом; женщину характеризуют при помощи тех свойств, от которых человек в своей эволюции якобы отталкивается».² Эмоциональное и рациональное, духовное и телесное, природа и культура, — эти феномены, непосредственно с полом не связанные, отождествляются с мужским или женским таким образом, что внутри этих пар создается своеобразная иерархия - «гендерная асимметрия». Определяемое как мужское помещается в центр и рассматривается в качестве позитивного и доминирующего; определяемое как женское — в качестве периферийного и неполноценного. В то же время следует учитывать, однако, что в различных дискурсивных стратегиях и в различных контекстах эти оценки могут оцениваться как со знаком «плюс», так и со знаком «минус» (например, мужчины ориентированы на достижение цели — мужчины амбициозны; женщины эмоциональны и чувствительны – женщины капризны и т.д.). Женственность может служить символом не только отсталости, но и возможности достижения светлого будущего,³ с чем связана, например, идея женственности России.⁴

Необходимо принимать во внимание и высказанную Р. Коннеллом идею о множественной маскулинности. Таким образом, как отмечает Дж.Моссе, стереотип мужественности укрепляется существованием негативного стереотипа – мужчина, душа и тело которого репрезентируются как противоположные «подлинной маскулинности». При этом стереотип «подлинной мужественности», доминирующей, были призваны воплощать Свои, в то время как маргинализируемые обществом группы, «внутренние» Чужие – равно как и «внешние» – репрезентировали неподлинные, подчиненные маскулинности.⁵ Нам представляется эвристичным положение о том, что позитивный гендерный стереотип всегда имеет дополнение в форме негативного.

Эмоционально-оценочный характер стереотипа отражается и в представлениях об амбивалентности Другого – на материале гендерных стереотипов это иллюстрируется едва ли не в первую очередь. Так, двойственность представлений о женщине как Другом была проанализирована еще в труде С. де Бовуар «Второй пол».¹

Еще один атрибут стереотипизации, очевидный в сфере гендерных отношений, – это бинарная логика восприятия мужских и женских качеств, получившая отражение в самом термине «гендерная дихотомия», которая «дает возможность выбора только из двух вариантов; мы утрачиваем способность видение остальные».² Поэтому, как отмечает П.Бурдье, мужественность и женственность не просто противоположны - они обусловливают друг друга.³ Мужественность фактически есть не-женственность. Р. Коннелл подчеркивает, что «маскулинность» не существует иначе как в контрасте с «фемининностью».⁴

Задействованная в подобной логике тенденция сверхупрощения картины мира находит выражение и в гомогенизации Другого, каковым в андроцентрической культуре выступает женщина. В процессе гендерной стереотипизации мужчины и женщины рассматриваются не как индивиды, а как члены соответcтвующей социальной группы; при этом забывается, что каждый представитель человеческого рода – не только женщина или мужчина, но еще носитель множества иных социальных ролей. Классический пример: недостатки в деятельности правителя-мужчины будут объясняться его персональными качествами (или – и здесь работают другие стереотипы - например, его этничностью или возрастом), но правителя-женщины – ее полом⁵.

Наконец, гендерные стереотипы относительно устойчивы и стабильны. Заметим что это положение должно быть принято с определенными оговорками. Так, Дж. Моссе полагает, что гендерные стереотипы в их современном варианте появились лишь в эпоху Модерности, то есть во второй половине XVIII века.⁶ По мнению Р.Коннелла, бессмысленно пытаться искать какие то бы ни было «трансисторические истины» о мужестве и мужском начале.⁷ Вместе с тем многие представления о мужском и женском началах изменились на протяжении столетий – как содержательно, так и, особенно, функционально – не столь значительно. К примеру, современные представления об особой женской эмоциональности и средневековые воззрения на «неспособность женщины контролировать свои чувства»⁸ выглядят почти идентичными, равно как не изменились представления о корреляции власти с мужским – разумным, справедливым, не подверженным эмоциям — началом. Однако, подобно всем социальным стереотипам, гендерные стереотипы претерпевают изменения по мере того, как изменяются прочие социальные представления и нормы, а также реальный статус стереотипизируемых и стереотипизирующих групп. Уже нет, скажем, однозначно разделяемых представлений о мужчине как единственном кормильце и защитнике семьи и о женщине как о слабом и беспомощном создании. Тем не менее, приходится констатировать, что изменения гендерных стереотипов идут гораздо медленнее изменений социальных реалий.

Итак, гендерные стереотипы носят нормативный характер и, следовательно, принимают участие в создании системы социальных отношений, а точнее в конструировании гендерного порядка. Мы уже писали о причинах гендерной стереотипизации.¹ Здесь же рассмотрим лишь ряд аспектов механизма гендерной стереотипизации.

В структуре гендера как системы отношений, могут быть выделены такие взаимосвязанные и взаимозависимые подсистемы, как «гендерный контракт»; гендерные представления; гендерная идентичность.² Гендерные представления обнаруживают себя в доктринах различного рода: религиозных, правовых, политических, философских. В обыденном же сознании гендерные представления проявляются как гендерные стереотипы. Таким образом, через гендерную идентичность и социальные институты гендерные стереотипы оказывают влияние на продуцирование иерархических отношений в обществе. Собственно, именно изучение гендерных стереотипов внесло важный вклад в выработку нового подхода к проблеме стереотипизации как процесса социального контроля, установления, поддержания и корректировки властных отношений.

Стереотипы не только устанавливают неравенство: они его оправдывают. В связи с этим необходимо отметить еще одну принципиальную функцию гендерной стереотипизации – легитимацию власти. Стереотипы нуждаются в постоянном подтверждении, поскольку властные отношения должны постоянно подтверждаться. По выражению М.Пикеринга, стереотипы делают видимое невидимым: неравенство, таким образом, выглядит вполне естественным; «Другой должен быть превращен в объект счастливой ассимиляции».³ Иными словами, женщины принимают эти правила игры; в связи с этим уместно вспомнить механизм репрезентации. П. Бурдье в работе “Маскулинистское доминирование” охарактеризовал женское бытие как «бытие воспринимаемых». Маскулинистское доминирование создает женщин как символические объекты, чье бытие есть «бытие воспринимаемых», что сохраняет их в состоянии постоянной символической зависимости. Они существуют прежде всего через взгляд других и для взгляда других.⁴ Он пишет: «Женщины могут проявиться лишь как объекты, или, еще точнее, символы, значение которых конституируется помимо их и функцией которых является расширение символического капитала, находящегося в руках мужчин».¹ Женственность же зачастую является ничем иным как формой индульгенции, выдаваемой в соответствии с реальными или предполагаемыми мужскими ожиданиями.²

Наконец, необходимо подчеркнуть еще одну важнейшую функцию гендерных стереотипов. Гендер принимает участие в упорядочивании картины мира в целом и организации всей системы социальных отношений - не только между мужчинами и женщинами, но и между группами, а также между человечеством и природой. Гендерный дискурс как система репрезентаций, переплетаясь с другими видами дискурса (национальным, военным, политическим и др.), испытывает их влияние и, в свою очередь, определяет их.³ Это обусловлено способностью гендера исполнять роль маркера, механизма включения/исключения,⁴ конструирующего символические границы между сообществами,⁵ отделяя Своих от Чужих и определяя первое как норму и второе – как девиацию⁶. Подобная «всепроницаемость» гендера возможна также благодаря гендерной метафоризации. Именно гендерная дихотомия дает основание считать оппозиции, заложенные в гендерных стереотипах, «природными», «натуральными»⁷ - а потому, во-первых, легитимными, и во-вторых, вечными. Гендеризация других различий (расовых, этнических, социальных) – факт, получивший широкое освещение в академической литературе.⁸ Можно согласиться с мыслью М. Пикеринга, высказанной в работе «Стереотипизация: Политики репрезентации»: «Другой всегда конструируется как объект для выгоды субъекта…».⁹