Содержание: В. Ф. Асмуса

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Кант и. Ответ на вопрос: что такое просвещение, 102.62kb.
• В. Ф. Асмуса, А. В. Гулыги, Т. И. Ойзермана редактор шестого тома, 7271.19kb.
• 3 Под общей редакцией в. Ф. Асмуса., 6122.15kb.
• Содержание дисциплины наименование тем, их содержание, объем в часах лекционных занятий, 200.99kb.
• Содержание рабочей программы Содержание обучения по профессиональному модулю (ПМ) Наименование, 139.63kb.
• Заключительный отчет июль 2010 содержание содержание 1 список аббревиатур 3 введение, 6029.85kb.
• 5. Содержание родительского правоотношения Содержание правоотношения, 110.97kb.
• Содержание введение, 1420.36kb.
• Сборник статей Содержание, 1251.1kb.
• Сборник статей Содержание, 1248.25kb.

241


наиболее подходящей для [приобретения] научного знания, ибо по

ней ведут доказательства и математические науки, как арифметика,

геометрия, оптика, и, я сказал бы, все науки, рассматривающие

[причины], почему [что-нибудь] есть, ибо силлогизм о том, почему

[что-нибудь] есть, получается или во всех, или во многих случаях,

или больше всего именно по этой фигуре> [там же. 79а].


Это понятие о причине делает ясной роль среднего термина в

умозаключении и доказательстве. Средний термин есть также по-

нятие, общее двум понятиям, отношение которых рассматривается

в силлогизме и доказательстве. Вместе с тем средний термин

выступает в доказательном рассуждении как причина: <Причина

того, почему [нечто] есть не это или это, а [некоторая] сущность

вообще, или [почему нечто есть] не вообще, но что-то из того, что

присуще само по себе или случайно, - [причина всего этого]

представляет собой средний термин> [там же. II, 2, 90а 9 ел.].


Особенно ясно выступает свойство среднего термина быть

причиной в достоверных доказательных умозаключениях. Во всех

таких умозаключениях достоверность их - достоверность не только

какой-то причины, а именно истинной причины.


Очень характерно для Аристотеля, что единичные предметы,

термины которых выступают в умозаключении доказательства, рас-

сматриваются сами по себе все же как универсальные. <Ни одна

посылка, - говорит Аристотель, - не берется так, чтобы она [от-

носилась только] к тому числу, которое ты знаешь, или только к

той прямолинейной [фигуре], которую ты знаешь, но [она] отно-

сится ко всякому [числу] или прямолинейной [фигуре]> [там же. 1,

1,71в3и ел.]. Даже если для непосредственного созерцания фигура

единична, то сама по себе она универсальна.


В соответствии с этим в математическом доказательстве причи-

на, или основание, есть понятие, посредствующее между другими

понятиями: оно подчинено одному из них и подчиняет себе другое.

В анализируемых Аристотелем примерах (построение треугольника,

вписанного в полукруг и опирающегося основанием на его диаметр,

а также доказательство, что вписанный в полукруг угол равен

прямому углу) Аристотель совмещает собственно математическую

разработку доказательства с логическим анализом отношения его

понятий. Он рассматривает математические отношения математи-

ческих объектов как логические отношения классификации и вклю-

чения понятий, образующих систему подчинения по объему. В таких

доказательствах то, что представляется единичным, рассматривается

как вид рода или как часть вида. Другими словами, математическое

доказательство, по Аристотелю, выясняет системную связь и зави-

симость понятий по объему и есть не что иное, как некий род их

классификации.


Это понимание доказательства преодолевало важный пробел

теории познания Платона. У Аристотеля методом науки становится

доказательство. Изображенный Платоном процесс деления обре-


242


тает недостававшее ему посредствующее звено. Впервые теперь

деление получает основание: нет необходимости, как раньше, по-

стулировать каждый из его шагов. Доказательство как метод науки

шире платоновского деления (<8ioc{peCTiq>): <Легко усмотреть, что

деление по родам составляет только незначительную часть изло-

женного нами метода... при делении то, что должно быть доказано,

постулируется, но при этом всегда что-нибудь выводится из более

общих [понятий]>


Однако Аристотель вводит в учение о применимости доказа-

тельства важное ограничение. Обусловлено оно его убеждением в

том, что общность может существовать только между подчиненными

одно другому понятиями. Каждая отдельная наука имеет свой

особый высший род, но переход от одного рода к другому невоз-

можен: между понятиями, образующими координацию, нет и не

может быть общего. <Нельзя, следовательно, - утверждает Ари-

стотель, - вести доказательство так, чтобы из одного рода перехо-

дить в другой... нельзя геометрическое положение доказать при

помощи арифметики> [2. 1, 7]; <...арифметическое доказательство

всегда имеет дело с тем родом, относительно которого ведется [это]

доказательство> [там же]; <...[вообще] нельзя доказать посредством

одной науки [положения] другой, за исключением тех [случаев],

когда [науки] так относятся друг к другу, что одна подчинена другой,

каково, например, отношение оптики к геометрии и гармонии -

к арифметике> [там же].


Всякое доказательство опирается на некото-

"" рые положения, как на исходные начала.


Иногда начала, в свою очередь, выводятся из

некоторых предшествующих им начал посредством нового доказа-

тельства. Однако этот процесс восхождения от начала недоказуемых

в пределах данного доказательства к их обоснованию посредством

нового доказательства, не может идти в бесконечность. Согласно

выражению Аристотеля, <по направлению вверх> идут и относящи-

еся к сущности и случайные признаки, <однако и то и другое не

бесконечно. Необходимо, следовательно, должно быть нечто, чему

что-то приписывается первично... и здесь должен быть предел и

должно быть нечто, что больше не приписывается другому предше-

ствующему и чему другое предшествующее [больше не приписыва-

ется]> [2.1,22,88в].


Так обстоит дело с познанием свойств, приписываемых единич-

ным <сущностям>. В их иерархии есть предел для восхождения и

нисхождения. Но существует также и предел для доказательства

приписываемых свойств; <...ни по направлению вверх, ни по на-

правлению вниз приписываемое не может быть бесконечным в


<Первая Аналитика>, 1, 31, 46а 31 и ел.; о невозможности получить

заключение и определение посредством деления говорит также 5-я глава 2-й книги

<Второй Аналитики>.


рассматриваемых [нами] науках, дающих доказательства> [там же.

84а]. То, что содержится в существе вещей, <не бесконечно, в

противном случае невозможно было бы [их] определение. Так что

если все приписываемое обозначается как [присущее] само по себе,

а то, что есть само по себе, не бесконечно, то существует предел по

направлению вверх и, следовательно, по направлению вниз> [там

же]. Отсюда Аристотель выводит, что необходимо должны быть

начала доказательств и что нет доказательства всего [см. там же]. В

конце концов, мы дойдем до начал, составляющих независимую

основу всех зависимых от них положений: эти начала уже не

доказываются.


Аристотель различает три вида недоказуемых начал: 1) аксиомы;

2) предположения; 3) постулаты.


Аксиомы -положения, обусловливающие возможность какого

бы то ни было знания либо в любой науке, либо в группе взаимо-

зависимых наук. Пример аксиомы, общей для всех наук, - начало,

или закон противоречия. Начало это - не гипотеза, а то, что

необходимо знать человеку, если он познает хоть что-нибудь.

Согласно этому началу, <невозможно, чтобы одно и то же вместе

было и не было присуще одному и тому же и в одном и том же

смысле> [4. ГУ, 3, 1005 19-20]. Пример аксиомы, общей для группы

наук: две величины остаются равными, если у них отнять равные

части. Аксиомы имеют силу для всего существующего, а не специ-

ально для одного какого-либо рода. Пользуются ими, потому что

они определяют сущее как таковое. Однако в каждом отдельном

исследовании с аксиомами имеют дело в зависимости от того, как

далеко простирается род, к области которого относятся развиваемые

доказательства. Так как аксиомы применяются ко всему, поскольку

оно есть нечто сущее, или свойство, одинаково присущее всему, то

никакой ученый, ведущий исследование частного характера, не

может сказать о них, истинны они или ложны: ни геометр, ни

арифметик. Некоторые физики притязали на это, так как полагали,

будто физика исследует всю природу и все сущее. Но так как

природа - только отдельный род существующего, и физика - не

первая мудрость, то вполне компетентна в исследовании аксиом

только философия. Только философия может указать самое досто-

верное из всех начал, по отношению к которому нельзя ошибиться

[см. 4. IV, 3, 1005а - 1005в].


Предположениями Аристотель называет положения, которые са-

ми по себе доказуемы, но в пределах данного научного рассуждения

принимаются без доказательства. При предположении принимае-

мое положение кажется учащемуся правильным. Или, согласно

определению Аристотеля, <все то, что хотя и доказуемо, но сам

[доказывающий] принимает, не доказывая, и учащемуся это кажется

[правильным], -это есть предположение> [2. 1, 10, 76в]. Предпо-

ложение небезусловно и имеет значение лишь для учащегося, для

которого оно сформулировано или выдвинуто. Функция предполо-


244


жении в суждении -в обосновании заключений: <...[предположе-

ния] - это [суждения], при наличии которых получается заключе-

ние благодаря тому, что они есть> [там же].


Постулатами (<требованиями>) Аристотель называет положе-

ния, которые принимаются в пределах данного научного рассужде-

ния, но принимаются или при полном отсутствии у учащегося

мнения по поводу исследуемого предмета, или даже при наличии

несогласия учащегося с постулируемым положением. <...Если при-

нимают [что-то], в то время, как [учащийся] не имеет никакого

мнения (об этом] или имеет мнение, противное [этому], то посту-

лируют это> [там же].


Мы рассмотрели первые две части учения Ари-

Метод установлення

исходных принципов стотеля о научном познании: диалектику ве-


науки роятного знания и метод достоверной науки.


Третью часть его учения о познании составляет

учение о методике установления исходных положений науки.


Уже в аристотелевской <диалектике> показывается, каким об-

разом ум может подготовляться - посредством отбрасывания за-

блуждений, ложных мнений -к достоверному созерцанию

основных положений науки. Специальным методом подготовки к

усмотрению общего -через частное -должна быть, по Аристоте-

лю, <индукция> (еяауюуп). Применение этого слова стало техниче-

ским термином логики, по-видимому, впервые у Аристотеля.

Первоначально термин мог означать способ перехода от одних

знаний, которыми ученики уже владели, к новьм. Аристотелевская

<индукция> уже есть путь от единичных случаев к общим положе-

ниям. Разъяснение термина в этом смысле дано в <Топике>. Но в

<Аналитике> в качестве отправного пункта индукции указано вместо

<единичного> <частное>, а индукция как метод противопоставлена

дедукции, отправляющейся от всеобщего.


Вся.небольшая глава 1 -и книги <Второй Аналитики> доказывает,

что общее знание невозможно без индукции, а индукция - без

чувственного восприятия. Если нет чувственного восприятия, рас-

суждает Аристотель, <то необходимо будет отсутствовать и какое-

нибудь знание, которое невозможно [в таком случае] приобрести,

поскольку мы научаемся [чему-нибудь] либо через индукцию, либо

посредством доказательства> [2. 1, 18, 81а- 81в]. Хотя доказатель-

ство исходит из общего, а индукция - из частного, однако и общее

<нельзя рассматривать без посредства индукции, ибо и так называ-

емое отвлеченное познается посредством индукции, [именно], если

кто-либо хочет показать, что некоторые [признаки]... присущи

каждому роду... Но индукция невозможна без чувственного восп-

риятия, так как чувственным восприятием [познаются] отдельные

[вещи], ибо [иначе] получить о них знание невозможно> [там же].

Таким образом, <как знание, [приобретаемое] из общего, невоз-

можно без индукции, так и [знание] посредством индукции невоз-

можно без чувственного восприятия> [там же. 81в].


<Индуктивные> умозаключения, как их понимает Аристотель,

не составляют еще науку в собственном смысле, но образуют

(наподобие аристотелевских <диалектических> аргументов) только

подготовку, или преддверие к ней.


Характерно, что как на своего предшественника в обосновании

метода науки Аристотель указывает не на Платона, с которым он в

этой связи полемизирует, а на Сократа. Но тут же он подчеркивает,

что даже у Сократа речь шла не о самой науке, а только о <начале

знания>: <...две вещи надо было бы отнести на счет Сократа -

индуктивные рассуждения и образование общих определений: в

обоих этих случаях речь идет о начале знания> [4. XIII, 4, 1078в 27

и ел.]. Напротив, платоновская <диалектика> как учение об <идеях>,

приписавшее общим сторонам вещей обособленное существование,

не может быть истинным методом науки.


Аристотель находит, что <диалектический> (в его, аристотелев-

ском смысле) силлогизм и <индукция> определяют формальный

характер двух видов вывода, которые он назвал <энтимемой> и

<примером> .


Исходной точкой <энтимемы> Аристотель счи-

тает предположение некоторого общего поло-

жения, которому должны быть подчинены частные случаи.

Например: если война -причина бедствий, от которых мы стра-

даем, то мы можем исправить свое состояние только посредством

мира [см. 10. 1, 23]. Рассуждение предполагает здесь вероятность

не только для некоторых частных случаев, но и общего значения.

Эта вероятность касается результатов войны и мира, которые могут

быть сопоставлены. Но <энтимема> может иметь исходной точкой

и другое, принятое в качестве общего или обычного, отношение

<признака>.


Посредством такого умозаключения не получается объяснение, а

только удостоверяется или отвергается существование. Оно не

может ответить ни на вопрос <почему>, ни на вопрос <что есть>.


Сходна познавательная функция и <примера>. Но в то время

как <энтимема> только предполагает общий принцип, на котором

в ней основывается умозаключение, <пример> указывает его обос-

нование. Рассмотрим образец аристотелевского <примера>. Дано

некоторое общее утверждение: если первое должностное лицо госу-

дарства требует лично для себя стражи, то это признак его тайного

стремления к тирании. Таков случай с Писистратом. С этим случаем

сопоставляется другой: Дионисий Сиракузский тоже требует для

себя стражи. Следовательно, таково заключение -не приходится

сомневаться, что и он, подобно Писистрату, замышляет тиранию.


В этом умозаключении частные случаи не подводятся под общее,

но вывод опирается на аналогию - сходство, или подобие некото-


<Энтимема>, <пример> и другие термины логики Аристотеля рассматриваются

в этой главе не по существу своего логического содержания, а лишь в своей

теоретико-познавательной функции.


<1


рых частных случаев: по словам Аристотеля, <пример> <не показы-

вает отношения ни части к целому, ни целого к части, но отношение

части к части, когда они обе подходят под один и тот же [термин],

но одна [из них] известна> [1. II, 24, 69а].


Отличие <примера> от <индукции> в том, что индукция дает

более дифференцированное рассмотрение частных случаев, а сход-

ство в том, что и <пример> и <индукция> - выводы по аналогии.


Индукция отправляется от единичных опытов и есть нечто,

наилучшим образом известное, но лишь с точки зрения восприятия.


Восприятие, или ощущение, - способ бытия и соответственно

познания, общий у человека со всеми живыми существами: все они

обладают прирожденной способностью <разбираться>. При этом у

одних существ от чувственно воспринятого остается нечто, у

других - ничего не остается. Те, у кого ничего не остается, не могут

иметь познания вне чувственного восприятия. Но есть и такие

живые существа, которые, когда они чувственно воспринимают,

удерживают в душе что-то из воспринятого. Если таких восприятий

накапливается много, то между испытавшими восприятия возни-

кают различия: у одних из воспринятого возникает некоторое

понимание, у других же не возникает. Способность удерживать часть

воспринятого есть память. Из часто повторяющегося воспоминания

об одном и том же возникает опыт. Из опыта же, т. е. из всего

общего, сохраняющегося в душе, берут свое начало навыки и наука.

Навыки возникают, когда происходит процесс создания вещей;

наука - <если дело касается существующего> [2. II, 19, lOOa]. Все

эти способности познания <не обособлены и возникают не из

других способностей, более известных, а из чувственного восп-

риятия> [там же].


Способ их возникновения Аристотель сравнивает с тем, что

бывает в сражении, когда строй обращается в бегство: <...когда один

останавливается, останавливается другой, а затем и третий -пока

[все] не придет в первоначальный порядок>. Нечто подобное может

испытать и душа. Как только из не отличающихся между собой

вещей нечто удержится в памяти, впервые возникает в душе общее.

Происходит это так: ощущаться может только единичное, но вос-

приятие, если оно уже возникло, всегда <есть [восприятие] общего,

например, человека, а не [единичного] человека Каллия>. Затем на

достигнутом результате задерживаются, <пока не удержится [нечто]

неделимое и общее> [там же].


Отсюда Аристотель заключает, что первичное мы должны <не-

обходимо познавать посредством индукции, ибо [именно] таким

образом восприятие порождает общее> [там же].


Не следует недооценивать это утверждение Аристотеля. Если бы

Ф. Бэкон внимательно прочитал 19-ю главу 2-й книги <Второй


Аналитики>, он вряд ли смог бы так односторонне, как он это

сделал, характеризовать логику и теорию познания Аристотеля в


качестве чисто дедуктивной. Аристотель не только признавал необ-

ходимость индукции для науки. Он даже полагал, как это верно

отметил Робэн, что чем выше уровень науки, чем он более всеобщ

и доказателен, тем больше наука испытывает нужду в опоре на

индукцию [69. С. 57]. И в <Физике> и в <Метафизике> Аристотель

нередко говорит об очевидности, которая есть результат именно

индукции (примеры отмечены в <Индексе> Боница).


И все же <индукция> Аристотеля ниже порога науки. Ни один

из видов индукции Аристотель не рассматривает как метод науки в

точном смысле понятия. <Индукция> Аристотеля, как хорошо

показал тот же Робэн, не есть метод познания законов природы.

Поскольку Аристотель сопоставляет дедукцию с индукцией, он

подчеркивает, что только дедукция может возвысить знание до

сферы науки, ставши доказательством. Напротив, индукция не

может вести дальше от вопроса о факте или о существовании. Только

определение способно превратить простое свидетельство о факте в

раскрытие сущности. И только доказательство способно превратить

утверждение или отрицание существования в причинное объяснение.


Оценка индукции не может быть изменена в силу указания, что

посредством индукции могут быть обнаружены в опыте если не

всеобщие, то по крайней мере устойчивые, стабильные свойства.

Такое указание также не может дать научного объяснения. Факт

сам по себе не может, по Аристотелю, стать предметом науки. Мысль

эту он выражает очень резко. Даже созерцание воочию действия

причины неспособно, отдельно взятое, доставить научное объясне-

ние причины. Если бы даже, перенесенные на Луну, мы увидели,

что Земля проходит между Луной и Солнцем, это доставило бы нам

только удостоверение факта, но не дало бы никакого познания

причины лунного затмения. <Ибо мы, [правда], чувственно воспри-