Погруженные в бездну истории…

Вид материала

Содержание

Они были первыми
О Русь! Забудь былую славу

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7

ОНИ БЫЛИ ПЕРВЫМИ

Сто лет минуло с той поры как Величайшим Указом царя Николая ІІ 19 марта 1906 года был утверждён новый класс боевых кораблей Военно – Морского Флота, а именно подводные лодки. Государь Император повелел „... числить подводные лодки как самостоятельный класс боевых кораблей”, что документально зафиксировано в приказе по Морскому ведомству № 52 от 24 марта того же года. Однако дата появлення первых, по настоящему боевых подводных лодок совсем другая, а именно: декабрь 1904 – июль 1905 годов, т.е. годы Руссо-японской войны. И среди первых подводников Российской Империи был наш земляк, киевлянин Иван Иванович Ризнич, прямой наследник одесской красавицы, возлюбленной Александра Пушкина, небезизвестной Амалии Ризнич.

Русско-японская война стала первой в мировой истории, в которой приняли участие подводные лодки – новый тип корабля. Отдельные попытки использовать подводные аппараты в военных целях отмечались и ранее, однако только к концу ХІХ века развитие науки и техники позволило создать полноценную подводную лодку.

27 января 2004 года исполнилось сто лет со дня начала русско-японской войны, первой войны империализма по разделу мира. Известная в истории как русско-японская война 1904-1905 годов она преследовала захватнические цели Японии по отношению к Северной и Южной Маньчжурии, а также Корее. Это была первая война между Восточным драконом и Евроазийским орлом. Япония, вынужденная под давлением Германии, Франции и России отказаться от ряда территорий, полученных ею в результате японо-китайской войны 1894 – 1895 годов, видела в России своего главного противника. Она стала активно готовиться к войне с тем, чтобы опередить Россию и первой начать военные действия. Помимо мероприятий по подготовке внутри страны, милитаризации экономики, модернизации военной мощи и строительства европейского военно-морского флота, Япония вела и дипломатическую подготовку, заручившись поддержкой, прежде всего Великобритании и США, заинтересованных в том, чтобы ослабить растущее влияние России на Дальнем Востоке и особенно в бассейне Желтого моря.

Царское правительство не могло не понимать неизбежности войны с Японией. Правящие политические и военные круги Российской империи, обеспокоенные нарастанием революционного движения в стране, стремились к развязыванию военного конфликта именно на Дальнем Востоке, но явно недооценивали силы противника. Преамбулой этой политики стали известные слова министра внутренних дел Плеве, сказанные им военному министру генералу Куропаткину: «Чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая, но победоносная война». Такая недальновидная политика самодержавия, бюрократизм и протекционизм, техническое несовершенство и казнокрадство привели к тому, что сильнейшие в Европе (кроме Великобритании) армия и флот не были готовы к военным действиям в новую эпоху империализма. Сухопутные части были недостаточно вооружены и снабжены, тактические приёмы использования армии и артиллерии базировались на основе тактики действий на Балканах в 1877 – 1878 годах. Строительство и базирование Тихоокеанского флота затянулось и ограничивалось двумя крупными базами во Владивостоке и Порт-Артуре. Город, порт и крепость в Порт-Артуре – основной базе флота не были достроены (окончание работ было запланировано на конец 1908 года).

И вот в таком состоянии российской армии и флота Плеве вместе с Куропаткиным желали «маленькой, но победоносной войны».

Япония вероломным (традиционно для России и Советского Союза) нападением своего флота, а точнее отрядом миноносцев из эскадры японского адмирала Того в ночь с 26 на 27 января (с 8 на 9 февраля по новому стилю) 1904 года на корабли российского флота в Порт-Артуре, а утром 27 января на крейсер «Варяг» в корейском порту Чемульно, начала войну, которая продлилась девятнадцать месяцев, а точнее 567 дней и была в результате проиграна Россией. 5 сентября 1905 года Сергей Юльевич Витте, названный современниками спасителем России, в США в городе Портсмут заключил с Японией мирный договор. Но вопрос о поражении до сих пор остается спорным – не было ни капитуляции российской армии и флота, ни позорной контрибуции. Однако (и это действительно факт) Россия лишилась не только своих владений в Китае, Корее и Маньчжурии, но и Южного Сахалина, «стратегического хвостика северной акулы» как называли сами японцы остров Сахалин.

Как бы сейчас не относились к личности Владимира Ильича Ленина, но следует отметить, что он и только он в своей статье «Падение Порт-Артура» дал истинную оценку и самой природе войны, и техническому поражению самодержавия. Для желающих убедиться в этом направляем в крупную историческую библиотеку, где в томе № 9 полного собрания сочинений В.И. Ленина можно в полном объёме это осознать. Но вместе с этим не можем не процитировать ряд действительно обличающих цитат.

«Порт-Артур капитулировал… Это событие – одно из величайших событий современной истории. Эти три слова, переданные вчера по телеграфу во все концы цивилизованного мира, производят подавляющее впечатление, впечатление громадной и страшной катастрофы, несчастья, которое трудно передать словами».

«Главная цель войны для Японии достигнута… Военные говорят, что по своей силе Порт-Артур равнялся шести Севастополям. И вот, маленькая, всеми до тех пор презираемая, Япония в восемь месяцев овладевает этой твердыней… Решён вопрос о преобладании на море, - главный и коренной вопрос войны. Но ещё важнее потеря десятка тысяч лучшего флотского экипажа, потеря целой сухопутной Армии».

И самый главный вывод, сделанный Лениным еще 14 января 1905 года: «Японцы добившись полного господства на море добились теперь и полного сосредоточения своих сил, а русским приходится опасаться не только за Сахалин, но и за ВЛАДИВОСТОК».

Нами специально выделено последнее слово – наименование города. Во-первых потому, что расшифровка его проста и удивительна: Владеть Востоком. Во-вторых: потому, что на 1905 год Владивосток оставался единственным морским портом и военно-морской базой на Дальнем Востоке (после потери Дальнего и преступной капитуляции Порт-Артура). И, в-третьих потому, что владение Владивостоком (вынужденная, но оправданная игра слов) было спасением для России перед капитуляцией или ключами к победе для Японии.

Одним из первых теоретиков (да, пожалуй и практиков) подводного флота был выдающийся флотоводец, наш земляк из Николаева - Степан Осипович Макаров. В своих, актуальных и в наши дни «Рассуждениях по вопросам морской тактики» он еще в марте 1903 году писал: «Перечисляя наступательные и оборонительные средства для выяснения наилучшего типа судна, нельзя обойти молчанием нарождающееся новое оружие – подводные лодки… Весьма важно предрешить вопрос, какую роль в будущих войнах могут играть подводные лодки, и для этого предсказать, какие успехи возможны. Надо думать, что система двигателей значительно усовершенствуется, ибо газолиновые, керосиновые или спиртовые двигатели совершенствуются с каждым днем. Эти усовершенствования дадут улучшение в ходе и расширение района действия… Из показаний плававших на лодках можно заключить, что спуск под воду не вызывает угнетенного состояния, и чем более будут с лодкой практиковаться, тем больше будет уверенность в безопасности плавания…Резюмируя все сказанное выше, можно притти к заключению, что в морских войнах подводные лодки будут играть некоторую роль, в особенности во время борьбы за обладание рейдами, а также при всяких блокадах и вообще действиях у берегов воюющей стороны». Как своевременно Макаров оценивал значение подводных лодок, и как они спасли Владивосток. Но не только один Макаров понимал ценность нового морского оружия. Воспоминания военного журналиста, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край» П. Ларенко, чья журналистская наблюдательность и литературный талант позволили издать великолептные мемуары под общим названием «Русско-японская война. Взгляд побежденных» также коснулись темы применения подводных лодок в ходе русско-японской войны, применительно к обороне самого Порт-Артура и защите Владивостока. В частности об этом говорится так: «19 июля (1 августа). Вчера с моря, со стороны бухты Тахэ, была слышна канонада, бортовые залпы. По собранным сведениям оказалось, что около одного из крейсирущих японских судов взорвалась мина. Подозревая, что тут действуют наши подводные лодки, японцы открыли огонь с бортов в воду. Подводных лодок у нас не было, если не считать одну стародавнего типа, которая была испытана, но не дала удовлетворительного результата. Потом подполковник Миллер и какой-то любитель сооружали новую, но она так и осталась неоконченной. Но еще в начале войны «Новый край» пустил «утку» о том, что наши подводные лодки дали при испытаниях блестящие результаты. Цель этой «утки» ясна – желание удержать японцев вдали от берега… Передают еще один интересный инцидент. Насколько он правдив, не знаю. Наша станция на Золотой горе всегда могла перехватывать японские депеши с аппаратов на их судах, и если не каждую могли разобрать, то знали нередко о приближении японской эскадры, когда она была еще за горизонтом. Японцы перехватывали также телеграммы с Золотой горы. Когда же наши миноносцы завязали перестрелку с японскими крейсерами и последние наседали на них со своими более крупными орудиями, то с Золотой горы – имея в виду, что японцы после взрывов мин стреляли в воду, подозревая подводные лодки, - подали приблизительно такую телеграмму: «Подводная лодка № 7 вернулась благополучно в гавань, № 5 входит, а остальные на указанных местах и ожидают приказаний Вашего Превосходительства». Японские крейсера, перехватив эту депешу, повернули в море и поспешили скрыться за горизонт. Значит, прогнали их не миноносцы… Одно несомненно – это что теперь японские крупные корабли будут остерегаться подходить близко к гавани, боязь быть атакованными нашими подводными лодками».

О Порт-Артуре и основных событиях русско-японской войны писали много, как современники, так и исследователи историки, и художники-прозаики.

В 1906-1910 годах было опубликовано большое количество воспоминаний о русско-японской войне. В 1906 году свои воспоминания о русско-японской войне под названием «Итоги войны» издал бывший главнокомандующий войск на Дальнем Востоке А.Н. Куропаткин. Сборник «Русско-японская война на море» издавал главный архивариус Главного морского штаба капитан 2 ранга Н.Л. Кладо. Однако они отражали, как правило, официальную точку зрения и были далеки от правдивого освещения событий. В годы советской власти появились работы историков и писателей, отображающих ход русско-японской войны с позиции исторического объективизма. И говоря об исторической справедливости следовало бы именовать войну не русско-японской, а российско-японской, ибо не русский народ, а народ Российской империи проливал кровь на Квантуне и сопках Маньчжурии. Героическая борьба российских солдат и матросов, прогрессивных офицеров и генералов (а таковых было немало), проявивших даже в этой далекой и непопулярной в народе войне чудеса храбрости и героизма, привлекла внимание большой плеяды талантливых писателей. А.С. Новиков-Прибой, как участник памятного боя, создал известнейший роман «Цусима», теме русско-японской войны посвящены романы П. Далецкого «На сопках Маньчжурии» и В. Семёнова «Расплата». Уникальный роман написан участником обороны Порт-Артура А. Степановым с одноименным названием «Порт-Артур». Подвиг «Варяга» и «Корейца» нашел отражение в романе А. Сергеева «Варяг» и книге Мельникова «Крейсер Варяг».

В 80-х годах молодежь, особенно флотская, зачитывалась романами Валентина Пикуля «Три возраста Окини – Сан», «Крейсера», «Богатство», «Каторга», Н. Черкашина «Судеб морских таинственная связь». Но романы – это не учебники истории, небеспристрастная запись летописца, который фиксирует события, свидетелем которых он был.

Пресловутая легенда о том, что флот не смог отразить нападение японской эскадры лишь потому, что офицеры, генералы и адмиралы находились на балу у адмирала О.В. Старка, была распространенной после русско-японской войны. Более того, она была выгодна самим виновникам неподготовленности флота, еёеподдерживал (в том числе и на суде) и главный виновник бедственного положения Тихоокеанского флота – царский наместник на Дальнем Востоке адмирал С.И. Алексеев. Но из исторических источников, в частности из выдержек «Журнала учёта событий гарнизона крепости Порт-Артур», который был опубликован в 1907 году, в ночь нападения японской эскадры на корабли, стоящие на рейде, бала в Порт-Артуре не было вообще. Атмосфера беспечности и непонимания надвигающейся опасности царила не во Владивостоке и Порт-Артуре, а в столице. На самом деле, в ночь с 26 на 27 января 1904 года был бал и состоялся он в Зимнем дворце в Санкт-Петербурге по случаю именин императрицы Марии Федоровны. Несмотря на то, что 24 января Япония отозвала своих дипломатов и торговых агентов из Петербурга, Владивостока и Порт-Артура, никто во дворце даже не подозревал о надвигающейся войне. Полученное на следующий день в Петербурге известие о нападении Японии, по словам А.А. Игнатьева «…казалось столь невероятным и чудовищным, что некоторые были склонны принять происшедшее лишь как серьезный инцидент, не означающий однако, начало войны. К тому же не верилось, что какая-то маленькая Япония посмеет всерьез ввязаться в борьбу с таким исполином как Россия». История не терпит сослагательного наклонения. Но тем не менее, анализируя события вековой давности хотелось бы предположить, а как происходили события, если бы:

Адмирал С.О. Макаров не погиб 31 марта 1904 года на броненосце «Петропавловск»
Генерал Р.И. Кондратенко не погиб на фортах Порт-Артура
Адмирал В.К. Витгефт не проявил пассивность в морском бою в Жёлтом море 28 июля, а прорвался во Владивосток. И так далее многие если бы…

Но в то же время можно точно и однозначно сказать, что если бы подводные лодки Беклемишева не вышли в море, то исход русско-японской войны был бы совсем иным. Это уж точно, ибо после Порт-Артура курс флота адмирала Хейхатиро Того был один - на ВЛАДИВОСТОК.

Вот об этом подвиге первых подводников – наших соотечественников, наше историческое повествование основанное на реальных событиях и фактах.

Еще в период службы одного из авторов на Тихоокеанском флоте с 1982 по 1988 год довелось самому неоднократно участвовать в событиях по чествованию памяти героев русско-японской войны, ибо служба на гвардейском ракетном крейсере «Варяг» к этому обязывала. С трепетом и восхищением вспоминаю неоднократные посещения могилы героев-варяжцев на Морском кладбище Владивостока, помню, с каким интересом мои матросы-гвардейцы посещали залы музея истории Тихоокеанского флота, особенно периода русско-японской войны. Незабываемый до сих пор в памяти поход кораблей нашей эскадры в Цусимский пролив и возложение венков в месте гибели «обречённой эскадры» 15 мая 1985 года в честь 80-летия Цусимской трагедии. Никогда не выветрятся из памяти дорогие мне (как вахтенному штурману) острова Русский и Аскольда, мысы Эгершельда и Улисса, красоты Амурского и Усурийского заливов и многих других географических мест с именами моряков, осваивавших суровый Приамурский и Уссурийский край. Сам много рассказывал в кубриках и кают-компании о подвиге «Варяга» и «Рюрика», моряках-минерах на фортах Порт-Артура, героях обороны Корсакова и Камчатки. И только во время учёбы на военно-морском факультете Академии им. В.И. Ленина я (Смолянников С.А.) впервые узнал, что оккупацию Уссурийского края и Владивостока предотвратили экипажи подводных лодок капитана 2-го ранга Беклемишева Михаила Николаевича – подводника № 1 Российской империи. Это открытие как офицера-подводника (после окончания академии) меня настолько заинтересовало, что на протяжении последних десяти лет я по крупицам и различным источникам изучал эту историческую новеллу.

Прежде чем перейти непосредственно к рассказу о подвиге Беклемишева хочу дать историческое вступление глазами очевидцев и участников самой русско-японской войны на море. Так, бывший главнокомандующий Вооруженными Силами на Дальнем Востоке военный министр генерал-адъютант, генерал от инфатерии Куропаткин Алексей Николаевич в изданной в 1906 году монографии «Русско-японская война 1904 – 1905. Итоги войны» писал: «Главную роль в войне с Японией, должен был играть наш флот. В войне с Японией, по преимуществу морской державой, главное место должно было принадлежать действиям не на суше, а на море. В действительности наш флот мало помог сухопутной армии. Укрывшись в Порт-Артуре, он не сделал даже попытки помешать операции по высадке десантов армий Оку, Ноги и Нодзу. Имея прекрасную базу во Владивостоке, мы расположили главную силу нашего флота в Порт-Артуре, представлявшем огромные недостатки в морском отношении». И это слова не какого-то обывателя, а военного министра, главнокомандующего, который в 1903 году лично посетил Японию и не увидел среди японских военных духа милитаризма и реваншизма за китайскую войну. Вместе с критикой флота Куропаткин с восхищением отзывается о результатах молодецких действий отряда крейсеров адмирала Йессена, сделавшего из Владивостока смелый набег к берегам Японии. Сам главком отмечает, что с прибытием в Порт-Артур нового командующего флотом вице-адмирала С.О. Макарова, шансы на успех флота значительно возросли. И сам же допускает, что если бы не произошла гибель Макарова, то исход войны на море был бы иным. Снова это пресловутое если бы…

Только после войны, анализируя итоги поражений и проигрышей, А.Н. Куропаткин пришел к выводу, что «…главнейшая причина всех причин – неподготовленность нашего флота к войне, общая поголовная неподготовленность администрации, строевых чинов, материальная и духовная. У нас думали, что войны не будет и, что флот существует лишь для ценза, министерства и смотров. Лучший в мире живой материал нашей команды, способные, восприимчивые, добродушные и отважные люди, не были не только обучены действовать всеми новейшими средствами войны, но даже жить на кораблях». К сожалению, это косвенное подтверждение упущенного шанса подводной войны нашло свое отражение лишь в воспоминаниях бывшего военного министра, бывшего главкома на Дальнем Востоке только в 1906 году.

Значительная часть историков, как дореволюционного периода, так и советского, видят причину поражения в русско-японской войне в преждевременной преступной сдаче Порт-Артура. Центром русско-японской войны стала героическая оборона Порт-Артура, которую царские чиновники хотели использовать в пропагандистских целях на фоне торжественного празднования 50-летия героической защиты Севастополя. Но праздник не состоялся. Генералы Стессель и Фок не только сдали Порт-Артур, но и поставили под угрозу весь Дальний Восток России.

Да что говорить о генералах, когда во всем Главном штабе Российского флота, за исключением, пожалуй С.О. Макарова сотоварищи, никто и понятия не имел, что время линейной артиллерийской дуэли броненосного флота начинает уходить. Что кроме огромного неповоротливого броненосного кулака необходим сильный «москитный» флот, состоявший из скоростных миноносцев и торпедных катеров, прибрежных и морских подводных лодок, береговой артиллерии, подчиненной флоту и только флоту. Уважаемый в Петербурге главный историк Главного Морского штаба капитан 2 ранга Кладо Н.Л., считаемый основным теоретиком флота, на протяжении 1904 – 1905 годов, издавал официальный иллюстрируемый альманах: «Русско-японская война на море», в котором не было места ни подводным миноноскам, ни тактике их действий. Зато при этом он же выделяет три основных тактических приема использования средств флота и оружия на море. Чтобы читатель имел возможность оценить этот труд в полном объеме (а дата издания – март 1904 года, третий месяц войны) приведем полностью выдержки из альманаха, как рекомендации Главного штаба флота:

«Флот в современной войне будет в битве с неприятельским флотом использовать три основных вида борьбы: артиллерию, мины и таран.

Артиллерия – основной вид корабельного оружия, предназначенный для поражения неприятельских судов на больших и малых расстояниях. Главная задача – попасть в неприятельский корабль и потопить его.

Мины – оружие, которое наносит кораблю неприятеля повреждение в подводной его части. На кораблях имеются двоякого рода мины:

наступательные, которыми стреляют в противника с известного расстояния;
оборонительные, которые ставятся с корабля на определённое место, и противник (неприятель) должен сам на них наткнуться.

Таран – это выдающаяся под водой часть носа военного корабля, построенная и укреплённая более прочно, нежели другие его части. Назначение тарана – топить неприятельские корабли, повредив его подводную часть, когда артиллерия и мины уже использованы».

С такими тактическими наставлениями флот вступил в русско-японскую войну. И это притом, что новые виды кораблей, в т.ч. и подводные лодки, как во Владивостоке, так и в Порт-Артуре уже были. И как новый тип корабля они под названием подводные миноносцы в русско-японской войне совершили первый в мире боевой дебют в составе соединения. Вот об этом событии и будет рассказ.

«Флотская форма: черное с золотом –

вечный траур и вечный парад»

Н. Черкашин

К 1900 году в составе военно-морских флотов всех государств ещё не имелось ни боеспособных соединений боевых подводных лодок, ни самих полностью боеспособных подводных кораблей. К постройке их главнейшие государства приступили почти одновременно, на протяжении 1901 - 1903 годов. Многие видные для своего времени адмиралы развитых флотов не верили в будущее подводного флота. Английский адмирал Гэнней заявлял: «Подводная лодка – в высшей степени занимательная игрушка». Ему вторил лорд Гошен: «В морской войне с подводными лодками считаться нечего». Даже знаменитый и легендарный кайзеровский адмирал Альфред фон Тирпиц самоуверенно заявлял, что: «Подводные лодки Германии не нужны!». И тем не менее… все страны Европы и США начали лихорадочно строить эти самые подводные лодки! Даже Турция и Греция (страны в начале ХХ века не являвшиеся законодателями в кораблестроении) решили «обзавестись» подводным оружием. К 1903 году в составе флотов у Франции было уже 34 относительно современных подводных лодок, у Великобритании – 18, у США – 7, у Италии – 2, у Германии и России – 0 (подводные лодки конструкции Джевецкого к концу XIX века безнадежно устарели, и всерьез ни одним флотом уже не воспринимались).

В ХХ столетии подводные лодки стали рассматривать как оружие, дающее возможность защищаться на море против сильнейшего врага. Развитию подводных лодок в начале ХХ столетия способствовало отчасти то обстоятельство, что их расценивали как разновидность миноносцев, способных заменить последние. Дело в том, что развитие на военных кораблях скорострельной артиллерии и прожекторов значительно сузило возможности использования миноносцев – их действия ограничивались лишь ночным временем. Подводные же лодки могли действовать и ночью, и днём. И хотя новое оружие казалось еще несовершенным, освоение его сулило громадные тактические преимущества.

В связи с этим контр-адмирал Витгефт в докладной записке от 30 января 1900 года писал командующему Морскими силами Тихого океана: «Вопрос о подводных лодках в настоящее время настолько подвинулся вперед, к кратчайшему его решению, что уже обращает на себя внимание всех флотов. Не давая еще вполне удовлетворительного решения в боевом отношении, подводная лодка, однако, является уже оружием, производящим сильное нравственное влияние на противника, раз он знает, что такое оружие имеется против него».

По этому докладу было получено разрешение на отправку в Порт-Артур двух подводных лодок после проверки их состояния и испытания на погружение в Кронштадте. Одна из лодок, приведенная в конце 1900 года в исправное состояние, была отправлена в Порт-Артур на пароходе «Дагмар».

Контр-адмирал Витгефт телеграммой от 28 июня 1901 г. уведомил Морское министерство, что к прибывшей в Порт-Артур лодке пристроены два решетчатых аппарата, приспособленных к торпедам Шварцкопфа, причем лодка для требуемых целей может погружаться только до иллюминаторов ее башенки, и что комиссия по обороне Порт-Артура будет просить о присылке еще двух подводных лодок.

Проектирование и постройка первой боевой подводной лодки в России явились началом развития отечественного типа подводных лодок. Однако подавляющее большинство офицерского состава военно-морского флота считало излишним вводить в состав флота подводные лодки и тратить средства на их сооружение. Одни из офицеров высказывали мнение, что лодка под водой ничего не видит или видит очень мало и что она должна атаковать корабли противника ощупью, выпуская свои торпеды «вслепую», не имея никаких шансов попасть в цель. Другие, привыкшие к комфорту кают надводных кораблей, утверждали, что подводные лодки не боевые корабли, а всего лишь аппараты, остроумные приборы для подводного плавания и прототипы подводного миноносца. Когда же вопрос о подводных лодках был решен, консервативно настроенные офицеры утверждали, что введение новой техники надо базировать на иностранном опыте. Они предлагали приобрести у иностранных фирм готовые подводные лодки, причем приводили в пример Англию, которая сама не строила лодки, а закупала их в США, у фирмы Голланда. Русское Морское министерство также вело переговоры с фирмой Голланда о покупке нескольких лодок, но сделка не состоялась. Фирма Голланда выставляла условие о постройке не менее десяти подводных лодок по 190 000 долларов каждая. Эти условия были признаны неприемлемыми, и Морское министерство решило строить подводные лодки своими силами, подобрав для этого необходимые кадры из числа специалистов флота.

По представлению Морского Технического Комитета, 19 декабря 1900 года для разработки проекта была назначена комиссия в составе корабельного инженера И.Г. Бубнова, М.Н. Беклемишева и И.С. Горюнова. Для работы комиссии было выделено помещение при Опытовом бассейне в Петербурге и в ее распоряжение были переданы все имевшиеся материалы по подводному плаванию.

В создании проектов первых боевых подводных лодок русского флота ведущая роль принадлежала И.Г. Бубнову и соавтору первых проектов подводных лодок «Дельфин» и «Касатка» М.Н. Беклемишеву.

Комиссия по проектированию первой боевой подводной лодки русского флота была хорошо информирована о состоянии подводного плавания за рубежом и конструкциях строившихся там подводных лодок. Беклемишев неоднократно ездил за границу для ознакомления с конструкциями строившихся там подводных лодок. Из отчета Беклемишева о командировке в США в 1901 году видно, что ему удалось побывать на последней лодке Голланда и ознакомиться с ее устройством. Побывал Беклемишев также в Англии, Германии и Италии.

Собрав и обобщив эти сведения, Бубнов и Беклемишев разработали свой проект, отличавшийся от иностранных. Они разместили главный балласт в концевых легких цистернах, вне прочного корпуса. Такое расположение цистерн главного балласта позволило лодкам русского типа погружаться на предельные глубины для прочного корпуса, без какого-либо вреда для легких цистерн главного балласта.

Русско-японская война явилась следствием столкновений империалистических интересов Японии и России, стремившихся к захватам чужих территорий на Дальнем Востоке. Не обьявляя войны, Япония 26 января 1904 года первая неожиданно напала на крепость Порт-Артур и причинила находившемуся там флоту серьезные потери. Были выведены из строя два лучших русских броненосца «Ретвизан» и «Цесаревич», а также крейсер «Паллада». На другой день японцы атаковали крейсер «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец», находившиеся в порту Чемульпо. Оба корабля пытались с боем прорваться в Порт-Артур, но, получив большие повреждения, вернулись в Чемульпо, где «Варяг» был затоплен своей командой.

Урон, нанесенный японцами русской эскадре, вынудил царское правительство искать пути к восстановлению нарушенного равновесия на море. Одним из путей разрешения этой задачи являлась постройка подводных лодок.

24 февраля 1904 г. Балтийскому заводу был выдан заказ на постройку 4-х подводных лодок типа «Касатка», и 26 марта была заказана еще одна лодка того же типа на средства, собранные Комитетом по сбору пожертвований на усиление флота. Ввиду ограниченных производственных возможностей Балтийского завода, Морское министерство 26 марта выдало заказ Невскому заводу на постройку 6-ти подводных лодок по проекту Голланда. Срок готовности этих лодок был установлен: первой – 1 июня, со сдачей ее к 1 августа 1904 г., а остальных – к 1 сентября. К этому сроку должны были быть готовы и лодки, заказанные Балтийскому заводу.

Подводные лодки Балтийского завода получили названия: «Скат», «Налим», «Макрель», «Окунь» и «Фельдмаршал граф Шереметев». Подводные лодки Невского завода получили названия: «Щука», «Стерлядь», «Пескарь», «Белуга», «Лосось» и «Судак».

Размещением заказов на Балтийском и Невском заводах проблема быстрого увеличения подводных лодок, однако, решалась не полностью. Царское правительство было вынуждено заказывать подводные лодки иностранным фирмам.

С особой остротой возникла проблема подготовки команд и офицеров для строившихся подводных лодок. В те годы в России не было никакой организации для подготовки специалистов-подводников. Единственным авторитетом в этом вопросе считался Беклемишев, на которого и возложили дело подготовки команд и офицеров для строившихся подводных лодок.

У Беклемишева остался единственный путь – готовить команды из специалистов надводных кораблей практическим путем, в процессе постройки и испытаний лодок. А пока таковых еще не было, решено было использовать для этой цели подводную лодку «Дельфин», которая, несмотря на требования наместника Дальнего Востока Алексеева об отправке ее в Порт-Артур, была оставлена в Петербурге.

Форсирование обучения команд на «Дельфине» привело к аварии и гибели значительного числа обучавшихся на ней людей.

16 июня 1904 г. в 9 час. 30 мин. утра «Дельфин» погружался у западной стенки Балтийского завода, взяв с собой, кроме своей команды (10 матросов и 3 офицера), 24 матроса с других лодок, с целью приучения их к нахождению на лодке в подводном положении.

До этого «Дельфин» произвел уже 17 учебных погружений, причем число излишних людей (сверх своей штатной команды) доходило иногда до 45.

Несмотря на такую большую перегрузку, все предыдущие погружения лодки проходили благополучно, благодаря опытности её командира – капитана 2 ранга Беклемишева. У него было 3 помощника: лейтенанты Черкасов, Елагин и поручик по Адмиралтейству Горазеев. Лейтенант Черкасов выделялся своим хладнокровием, распорядительностью и знанием дела. М.Н. Беклемишев в своёеотсутствие оставлял его своим заместителем на лодке. Черкасов участвовал во всех предыдущих погружениях и неоднократно управлял погружением лодки под руководством Беклемишева.

16 июня Беклемишев был командирован в Кронштадт по делам службы. Черкасов в этот день погружался впервые самостоятельно. Лодка имела небольшую перегрузку. Погода была тихая, на Неве не было никакого волнения, суда не проходили по реке.

Следует отметить, что подводная лодка «Дельфин» имела существенный конструктивный недостаток: во время погружения надо было держать приоткрытым рубочный люк для стравливания давления воздуха. В конце заполнения концевых цистерн главного балласта требовалось закрыть рубочный люк. Этот момент Черкасов упустил, вода хлынула в люк – и лодка затонула.

Погибли лейтенант Черкасов и 24 матроса. Спаслись лейтенант Елагин, поручик Горазеев и 10 матросов.

Характерно, что в составленном 21 июня 1904 г. акте комиссии ничего не было сказано о конструктивных недостатках лодки, и вся вина за происшедшую аварию была возложена на временно командовавшего лодкой лейтенанта Черкасова. Труп Черкасова был найден в кормовой части лодки, среди погибших матросов.

Это поведение Черкасова освещает М.Н. Беклемишев. При опросе на следствии он показал: «…по словам кого-то из спасшихся нижних чинов команды сам Черкасов, во время гибели последнего не пожелал спасаться, а удалился в корму».

Из показания Беклемишева видно, что Черкасов, находясь под рубочным люком и имея полную возможность вынырнуть из лодки одним из первых, не воспользовался этой возможностью. Он проявил исключительное мужество, следуя традиции моряков: в случае гибели корабля командир покидает его последним. При погружении лодки у концевых цистерн находились офицеры – Елагин (в носу) и Горазеев (в корме). Они были дальше от рубочного люка, чем многие матросы. Однако матросы содействовали офицерам пробраться к рубочному люку и помогали им всплыть на поверхность.

Лодка была поднята и восстановлена, после чего она подверглась проверочным испытаниям, а осенью 1904 г. отправлена во Владивосток.

6 октября начались занятия на лодках «Скат», «Налим» и «Фельдмаршал граф Шереметев».

2 октября члены Морского Технического Комитета проверили на Кронштадтском рейде маневренность подводных лодок «Дельфин» и «Касатка». 17 октября эти лодки сделали по два выстрела торпедами. Торпеды вышли из аппаратов нормально.

26-27 октября подводные лодки «Касатка», «Скат», «Налим» и «Фельдмаршал граф Шереметев» были погружены на транспортеры, а «Дельфин», «Осетр» и «Сом», ввиду появления льда и недостатка в транспортерах, поставлены на клетки на стенку. 2 ноября в одном эшелоне отправили во Владивосток лодки «Скат» и «Налим», а 4 ноября - лодки «Касатка» и «Фельдмаршал граф Шереметев». Во Владивосток оба эшелона прибыли одновременно, 12-13 декабря 1904 г. Это была первая в мире перевозка подводных лодок водоизмещением больше 100 т по железной дороге на расстояние около 10 000 км. Две подводные лодки типа «Касатка» («Окунь» и «Макрель») остались на Балтийском заводе для усовершенствования и развития этого типа лодок.

15 ноября во Владивосток были отправлены «Сом», «Дельфин» и «Осетр».

Одна за другой субмарины прибывали во Владивосток. Их собирали, испытывали и в очень большом объеме вели ремонт и наладку. К концу декабря 1904 года там собрались «Форель», «Сом», «Дельфин», «Касатка», «Налим», «Скат» и «Шереметьев».

1 января 1905 года по приказу командира Владивостокского порта из лодок был сформирован «отдельный отряд подводных миноносцев» и зачислен во Владивостокский отряд крейсеров. Начальником отряда временно стал командир «Касатки» лейтенант А.В. Плотто. 29 января на крейсере «Громобой» состоялось первое в мире совещание по вопросу боевого использования подводных лодок. Председательствовал начальник отряда крейсеров контр-адмирал Карл Петрович Иессен. Лейтенант Плотто доложил, что полностью готова к походам лодка «Сом», почти готов «Дельфин», остальные войдут в строй к марту. Совещание приняло два варианта использования лодок. По первому две лодки на буксире парохода «Эрика» идут в залив Святой Ольги, куда заранее приходит транспорт «Шилка». При необходимости во льду пробивается канал. Пополнив запасы, лодки на буксире миноносцев следуют к Сангарскому проливу. Там отряд разделяется – миноносцы идут к порту Отару, а лодки на рассвете атакуют порты Хакодате и Аомори. По второму – все боеготовые субмарины идут на буксире миноносцев к корейским берегам, пополняя запасы с приданного парохода. Базируясь на порт Шестакова, лодки должны были вести операции против судоходства в Корейском проливе. Первый план приводился в действие по получении торпед лодкой «Сом», второй – по готовности всех лодок.

Подготовка масштабных операций наступательного характера была смелым и решительным шагом, но не соответствовала уровню подготовки экипажей и техническому состоянию подлодок того времени. По этим причинам оба плана и не претворены в жизнь. Никто реально не представлял, на что способны лодки и как они должны действовать. Командир «Сома» лейтенант князь В.В. Трубецкой писал, что по-существу лодками никто не руководил, а инициативу командиров подавляли.

Командующий Тихоокеанским флотом после гибели С.О. Макарова вице-адмирал Н.И. Скрыдлов не скрывал, что является противником использования подводных лодок. Тех же взглядов придерживался сменивший его вице-адмирал А.А. Бирилев. Скрыдлов, посетив одну из лодок, на сообщение, что работы еще не закончены, отчеканил: «предлагаю вам завтра же выйти в море, а больше никаких объяснений от вас принимать не желаю». 9 февраля 1905 года японский отряд из крейсера и большого числа миноносцев показался в районе Владивостока. Комендант крепости приказал всем лодкам немедленно выйти в море и атаковать неприятеля. В этом еще раз сказалось непонимание возможностей субмарин того времени, которые к тому же были без торпед.

Все приходилось делать впервые, даже придумывать командные слова для управления лодкой. В основном их разработали командир «Ската» лейтенант М.М. Тьедер и командир «Щуки» лейтенант И.И. Ризнич. Многие из них сохранились до настоящего времени. Подводники сами создавали себе запасы горючего на разных островах до залива Посьет, принимая на борт дополнительные бидоны с бензином. Жили они на транспорте «Шилка» в отвратительных условиях. В отчете о действиях лодок об этом говорилось так: «Команды лодок были помещены отвратительно скверно… Люди, уставшие на лодке, не имели угла где бы отдохнуть, постоянно перемещались с одного корабля на другой, часто не получая горячей пищи». Зато на подводников щедро изливался адмиральский гнев – чаще без всякого повода. Адмирал Бирилев, посетив лодку «Скат», только что вернувшуюся с моря, дотронулся до смазанного маслом двигателя рукой, обтянутой белоснежной перчаткой, и испачкал ее. Через два часа появился приказ следующего содержания: «Сего числа, посетив отряд миноносцев, нашел его в отвратительном состоянии. Всюду грязь и мерзость. Считая во всем ответственным отрядного механика в злом попустительстве и преступном небрежении, предлагаю ему в трехдневный срок оставить крепость, так как в крепости на осадном положении преступникам не место». Представлению адмирала о подводном плавании прекрасно отвечает следующий случай: на требовании начальника отряда подлодок о выделении 24 французских свечей зажигания к двигателю недрогнувшая адмиральская рука начертала: «Достаточно двух фунтов казенных стеариновых». Вершиной адмиральской мысли по использованию подводных сил стал приказ, изданный в сентябре. Офицеров подводников обязали дежурить на телефонной станции порта для контроля за секретностью переговоров. Невзирая ни на какие доводы, приказ отменен не был. Именно подводникам Беклемишева М.М. принадлежат ставшие крылатыми среди подводников «всех времен и народов» слова: «жизнь подводника полна опасностей и неожиданностей, но дураки сделали ее невыносимой».

Даже в таких труднейших условиях отряд подводных лодок выполнял свои задачи. 14 февраля «Дельфин» вышел в море на испытания вместе с «Сомом». 21 февраля выполнен боевой выход на поиски неприятеля. 13-16 марта «Дельфин» выходил к острову Аскольд. 9 апреля «Касатка» совершила семидневный поход к берегам Кореи.

Командование, понимая, что Япония, купив несколько лодок Голланда, может направить их к Владивостоку, по предложению капитана дальнего плавания Розена изготовило специальную сеть и установило ее при входе на Владивостокский рейд в проливе Босфор Восточный. Сеть поставили и у минных заграждений в Амурском заливе, причем позднее на сети навесили подрывные патроны, а некоторые мины установили на глубине, опасной для находящихся под водой лодок. Расчет строился на том, что лодка, пытаясь освободиться от сети, будет вынуждена маневрировать на минном поле.

В конце апреля русское командование получило агентурные сведения о готовящемся походе японских крейсеров к бухте Преображения. 29 апреля туда срочно направились лодки «Дельфин», «Касатка» и «Сом». Две первые шли вместе, а третья немного отстала и двигалась самостоятельно. В 70 милях от Владивостока у мыса Поворотный сигнальщик с «Сома» заметил сначала один, а затем второй японский миноносец. Князь Трубецкой приказал погружаться, на что требовалось около 5 минут. Миноносцы обнаружили лодку и, открыв огонь, пошли на нее. В 10:45 лодка наконец ушла на глубину 12 метров. Трубецкой начал маневрировать для выхода в атаку, видя в перископ, что миноносцы отходят к югу. Подвсплыв в позиционное положение и приготовив торпеды, «Сом» продолжал атаку. Внезапно на море опустился туман, а когда он рассеялся, миноносцы были уже далеко, уходя из опасного района. Так была сорвана одна из японских операций. Это боевое столкновение, хотя и не принесло победы, однако сыграло свою роль – японцы убедились, что русские лодки выходят далеко в море.

Подводники постепенно приобретали бесценный опыт, совершая все более смелые походы. 8 мая «Скат» погрузился и пробыл на дне 5 часов. «Сом» провел в море 8 суток, из них под водой 16 часов, но подряд не более полутора. Зная о техническом состоянии и качестве постройки субмарин, командиру того же «Ската» Тьедеру, провожая его в боевой поход, в устной форме «посоветовали» «без нужды не погружаться». Начальники предоставляли подводникам действовать на свой страх и риск, чтобы в случае неприятностей сослаться на отданные распоряжения, которые командирами субмарин, естественно, не исполнялись. В июне было проведено учение, в ходе которого «противник», гнавшийся за отступающими кораблями, попадал на засаду подлодки. С этого же месяца подводники начали регулярно выходить на боевое патрулирование в район островов Русский и Аскольд.

Интенсивность использования лодок нарастала, и они все больше времени проводили в море, но встреч с противником не было. Отсутствие реального результата в виде уничтоженных кораблей и непонимание специфики подводных сил приводили к досадным неприятностям. Так, генерал Линевич послал Николаю ІІ телеграмму, в которой заявил, что несмотря на многочисленную подводную флотилию, она крепости почти никакой пользы принести не может. Для решения этого вопроса Морской министр вынужден был назначить особую комиссию.

К концу войны во Владивостоке находилось 13 подводных лодок. Они часто простаивали на ремонте, и количество боеспособных кораблей было конечно меньше тринадцати, но благодаря усилиям экипажей и командиров, как минимум две лодки всегда были готовы выйти в море.

По мнению многих морских специалистов и военно-морских историков именно подводные лодки спасли Владивосток от прямого нападения эскадры Камимуры, а после Цусимы и от всей мощи флота адмирала Того. Идея использования подводных лодок получила очень широкое распространение в то время. В Порт-Артуре техник путей сообщения М.П. Налетов первым в мире предложил перевооружить подводную лодку минами заграждения. Первая опытная лодка, построенная им на свои средства и с помощью добровольных помощников, погибла при пробном погружении без экипажа. Налетов начал строить вторую лодку «Портартурец» в 25 тонн водоизмещением, вооружаемую двумя торпедами или 4 минами заграждения. Налетов провел успешные испытания с погружением на 9-метровую глубину, после чего ему разрешили взять бензиновый мотор с катера броненосца «Пересвет». Ввести в строй подводный заградитель планировали в декабре 1904 года, но из-за сдачи крепости недостроенную лодку взорвали. Позднее предложение Налётова было реализовано в минном заградителе «Краб».

Всего в Порт-Артуре насчитывалось 4 субмарины: «Петр Кошка», «Губэ», лодка Джевецкого и «Портартурец». Боевого успеха достичь они не могли из-за очень низкого технического уровня, тем более, что все упомянутые лодки относились к экспериментальным типам. Японцы после капитуляции Порт-Артура длительное время разыскивали субмарины, используя различные технические средства, пока не обнаружили все четыре на дне у пустынного берега западного бассейна Порт-Артура.

С началом войны выяснилось, что защищать устье Амура практически нечем, за исключением одного дивизиона номерных миноносцев, боевая сила которых вызывала не столько уверенность в их боеспособности, сколько вопрос, смогут ли они быть противовесом хотя бы одному японскому крейсеру. Благодаря опытному экземпляру подводной лодки проекта инженера Колбасьева лейтенант Антонович на базе корпуса старой подводной лодки системы Джевецкого разработал интересное решение полупогружающегося миноносца малой видимости. Этот «полуныряющийся» корабль погружался в воду, оставляя на поверхности только часть верхнего рубочного люка. А в случае необходимости он мог бы погрузиться на пять минут на глубину до 8 метров. Данное «потаенное судно» назвали «Кетой», в задачу которого входило защита подступов к Николаевску-на-Амуре, организация дозора в Амурском лимане и Татарском проливе. И с этим заданием данная боевая единица справилась. Японцы от своей агентуры (а она, в отличии от российской разведки работала куда лучше. Прим. авторов) знали о наличии «грозной» подводной лодки с одним орудием калибра 37 мм. А после того, как 31 июля 1905 года пара японских миноносцев-разведчиков была аткована «не числом, а уменьем» одной полуподводной лодкой в районе мыса Лазарева, японские моряки более не предпринимали попыток прохода в Амурский лиман. Хотелось бы напомнить еще один очень интересный, но со временем забытый, исторический факт. Все дело в том, что командиром одного из миноносцев в Николаевске-на-Амуре был лейтенант Георгий Яковлевич Седов, будущий полярный исследователь. И уже тогда он обратил внимание на то, что со временем, мощные подводные лоди смогут проходить подо льдами Северного Ледовитого океана и достигать Северного полюса. Какое провидение было у нашего земляка. Да-да. Именно земляка, так как родился и вырос Георгий Седов на берегу Азовского моря в рыбацком хуторе Кривая Коса (ныне это поселок Седово Новоазовского района Донецкой области. Прим. авторов). Да и другой, не менее знаменитый полярный исследователь Георгий Львович Брусилов также был участником русско-японской войны и защитником Порт-Артура. Кстати, он, как и Георгий Седов, тоже наш земляк, уроженец Николаева. И также, как и Седов, он видел в подводных лодках будущее отечественного флота. Многих выдающихся людей воспитала эта кровавая и «непопулярная» война…

Деятельность подводных лодок во время войны с Японией вызывала много нареканий и разочарований. От подводников ожидали большей активности. Вопрос об использовании подводных лодок во Владивостоке обсуждался несколько лет и после войны, особенно при рассмотрении программы дальнейшего строительства боевого флота в России.

Офицеры – подводники, участвуя в дискуссиях о строительстве нового флота, горячо ратовали за дальнейшее развитие подводного кораблестроения. Малые успехи русских подводных лодок на театре военных действий были следствием несовершенства нового оружия. Так, например, командир подводной лодки «Кефаль», поручик Подгорный, участник войны с Японией, выступая на собрании в Обществе офицеров флота в Кронштадте, говорил: «…постройка лодок производилась спешно, лодки собирались во Владивостоке на театре военных действий, где не было ни знающих людей, ни хорошо оборудованных заводов; некоторые детали сборки приходилось заканчивать, ведя параллельно погружение. Если вспомнить, что подводное дело было совершенно незнакомо, то все вместе взятое лучше всего объясняет, почему даже у многих бывших во Владивостоке на подводных лодках во время войны явилось разочарование в лодках. Все неуспехи, происходившие, главным образом от новизны дела, были объяснены негодностью лодок».

Подводные лодки за время войны не одержали сколь-нибудь значительного успеха. То, что они самим фактом своего существования удержали японцев от штурма Владивостока и воспретили им плавание в Амурском лимане, было понятно немногим специалистам. Это привело к тому, что официальное мнение морских кругов о возможности применения подводных лодок было очень сдержанным. Посчитали, что это оборонительное оружие умеренной ценности. В результате острой дискуссии победило мнение о главной роли дредноутов как основы флота.

К сожалению, неизвестны фамилии всех флотских начальников, кто так посчитал, но если бы не подводные лодки, а точнее отряд подводных миноносцев, то исход войны был бы предрешен. Порт-Артур как военно-морская база и крепость, оборонялся 329 дней, из них 237 дня – после того как было перерезано сухопутное сообщение, а 136 дней – непосредственно в условиях плотной блокады. О том, что Порт-Артур капитулировал во Владивостоке и Петербурге узнали почти одновременно – 21 декабря 1904 года. Но ни царские сановники, ни горе-флотоводцы и полководцы не знали о той опасности, которая нависла над Владивостоком, а также над Уссурийским и Приамурским краями (нынешние Приморский и Хабаровский края). Ибо с падением Порт-Артура Япония полностью изменила свой первоначальный план войны. Один из виднейших и влиятельнейших государственных деятелей Японии того времени, член императорского совета граф Окума заявил: «После взятия Порт-Артура мы должны продолжить воевать с Россией из принципа. Нам необходимо перебраться на материк, в Россию. Нам необходимо бороться не на жизнь, а на смерть». Именно он добился пересмотра плана императорского командования на войну с Россией, новый вариант которого предусматривал:

в связи с завоеванием полного превосходства на море и уничтожения флота в Порт-Артуре продолжить уничтожение и пленение русских кораблей в Корее и Китае;
в связи с захватом южной части Кореи начать движение на север к границам Уссурийского края России;
после занятия Квантуна с Порт-Артуром начать боевые действия в Южной Маньчжурии с переносом их в район Мукдена и далее на северо-восток к границам Приамурского края России;
морской блокадой Владивостока и высадкой морского десанта захватить Уссурийский край, затем вместе с частями армий из Маньчжурии, и Приамурский край и вынудить правительство России прекратить войну, признать себя проигравшей стороной и сдать в собственность подданных великого Микадо (император Японии) остров Сахалин и полуостров Камчатка.

Генеральный штаб японской императорской армии этот план утвердил.

Японский флот с самого начала войны неоднократно показывался у приморских берегов, но на активные действия не шёл. Японская эскадра впервые появилась перед Владивостоком 12 февраля 1904 года в количестве 10 вымпелов. Пройдя вдоль острова Русский и, не сделав ни одного выстрела, ушла. Ее появление на то время адмирал Е.И. Алексеев не признал достаточным основанием для усиления гарнизона крепости Владивосток и приморских фортов артиллерией. 20 февраля 1904 года эскадра адмирала Камимуры вновь показалась на рейде Владивостока. На сей раз в составе ее были броненосные крейсера, которые в 13:30 вошли в Уссурийский залив и открыли огонь по фортам Суворова, Линевича, порту и городу. Адмирал Камимура неукоснительно выполнял указания Токио: «Предпринять немедленно решительные действия против Владивостока, послав туда часть флота для демонстрации устрашения неприятеля, пользуясь тем, что Порт-Артурская эскадра в самом первом бою понесла большие повреждения…»

Вот как описывают это событие очевидцы – жители Владивостока.

«Этот день выдался ясным, солнечным, высокие сугробы подтаяли, с крыш нависали серые глыбы снега, готовые рухнуть на панели. Тротуары Светлановской заполнила публика, приодетая ради воскресенья; все лавки, шалманы и закусочные были переполнены людьми, как военными так и гражданскими, которые не могли знать, что с океана уже подкралась угроза городу, их жилищам, их жизням».

С острова Аскольд японские корабли были своевременно обнаружены ещёеутром, благодаря выставленному наблюдательному посту во главе с унтер-офицером Евгением Андрусенко, который и передал в штаб крепости о появлении противника, но ввиду незнания кораблей (ибо унтер был радиотелеграфистом) определить их классификацию не смог. Тем не менее – главную задачу унтер-офицер выполнил. (Но прежде чем продолжить далее, хочу отметить, что заслуга в расположении наблюдательного радиотелеграфного поста принадлежала будущему подводнику России № 2 лейтенанту Ризничу Ивану Ивановичу.)

Оборона города, порта и крепости не была завершена до конца: лишь только форты Линевича и Суворова могли огрызнуться от противника только что установленными двумя батареями береговой артиллерии среднего калибра. На островах Аскольда, Рейнеке, Попова и Русском кроме постов наблюдения и противодесантных рот с пулемётами артиллерии не было вообще. Тот же очевидец продолжает: «К полудню четко выявился кильватер, во главе которого под флагом Камимуры – двигались «Идзумо» (флагман), а за ним вся эскадра «Адзумо», «Иосино», «Асамо», «Иватэ», «Касачи» и «Якумо». Японцы начали лупить по сопкам наугад, желая вызвать ответный огонь и засечь координаты батарей (которых и в проекте то и не было). В половине второго по-полудни Камимура перенацелил огонь на порт и город. Снаряды летели вдоль Светлановской, к адмиралтейскому причалу и к докам Дальзавода, взрывались на Седанке и Первой речке. Обстрел города продолжался. Один из снарядов попал в дом полковника Жукова, пробил спальню его жены, развалил горящую печку, опрокинул всю мебель и, проломив стенку, взорвал денежную кассу, выбросив на улицу часового, стоящего у знамени. Вопреки всем уставам знамя 30-го Стрелкового полка вынесла из руин и пламени Мария Константиновна Жукова – супруга полковника». Честно говоря, я эту историю уже неоднократно слышал от работников музея истории КТОФ, а также от председателя совета ветеранов КТОФ и Амурской флотилии Хрулева П.В. Уж больно она похожа на легенду. Но при посещении зала старинных и редких книг Государственной исторической библиотеки Украины при подготовке этого материала в журнале «Нива» за № 10 – 1904 года и Альманахе «Русско-японская война на суше и на море» под изданием В.А. Березовского – август 1904 года я нашел фактическое подтверждение этой истории. Привожу цитату дословно «20 февраля с.г. в час 45 по-полудни жена командира 30-го Восточно-Сибирского полка г-жа Жукова М.К. вместе со стоящим на часах стрелком Евграфом Шиловым и посыльным ефрейтором Сергеем Дитиненко будучи засыпанными осколками немедля озаботились вынести из дома и спасти полковую святыню». Двести снарядов выпустили по Владивостоку японские корабли, но ни на один выстрел не ответили ни крейсера Рейцентштейна, ни миноносцы Греве. Зато героями обороны «Владика» (жаргон всех моряков) стала жена полковника, один унтер и два солдата. С 21 февраля Владивосток как крепость был объявлен на осадном положении. Что надо было сделать в этой ситуации не знал ни Алексеев, ни Старк, ни Греве. Почти никто, кроме вице-адмирала С.О. Макарова. Узнав о налёте на Владивосток он отправил распоряжение в Петербург: «Срочно везите во Владивосток и Порт-Артур устройства Кутейникова. Соберем на месте. Макаров». Приказ комфлота ушел, но выполнен своевременно не был ибо 31 марта не стало Макарова, а с ним и успеха на победу в войне.

Почти весь 1904 год Владивосток и крепость жили в постоянном страхе и ожидании очередной бомбардировки. Уже ощетинились орудиями корабельной артиллерии сопки и скалистые берега Аскольда и Русского, выставлены постоянные дозоры миноносцев у мысов Гамова и Лихачева, прибывали первые подводные лодки Беклемишева.

Россия, а вместе с ней и вся Российская империя вступала в 1905 год – год позорной сдачи Порт-Артура и унизительного Портсмутского договора.

Весной 1905 года русские войска под давлением противника с боями отошли из Северной Кореи. Новая оборонительная позиция пролегла по рубежу линии государственной границы России. План графа Окумы после взятия Порт-Артура выполнялся. До Владивостока оставалось 200 верст. Уссурийский край с Владивостоком весной 1905 года оказался в опасности. Реальная опасность Владивостоку и всему приморскому побережью потребовала принятия самых неотложных мер по усилению крепости и порта. Трагедия Цусимы 15 мая 1905 года стала страшным днем всего Российского флота. Но еще более страшным ударом она стала для Владивостока ибо перед флотом Того Владивосток был безоружен. Крейсер «Рюрик» повторив подвиг «Варяга» погиб в Цусимском проливе. Зализывала раны «Россия», а «Громобой» и «Богатырь», крейсера прославленной бригады Иессена стояли в капитальном ремонте. Единственной реальной силой, способной защитить Владивосток с моря были миноносцы контр-адмирала Греве и отряд подводных миноносцев капитана 2 ранга Беклемишева М.Н. Адмирал Того, командующий японским флотом знал плачевное состояние дел в вопросах морской защиты Владивостока. В планы высшего японского командования (после завершения ремонта кораблей пострадавших в Цусиме) входила десантная операция по захвату Владивостока, бухты Анна и островов Русский и Аскольд. Для этой цели было выделено 80 тысяч войск; 200 осадных орудий, две эскадры кораблей – броненосных крейсеров и миноносцев. Однако действия подводников (о чем сказано ранее) сорвали все планы доблестных сынов Микадо. Да и сама обстановка в Японии и политическая ситуация в мире изменились. Россия была готова до конца отстаивать твердыню в Уссурийском крае, город и порт Владивосток, само имя которого обязывало Владеть Востоком. Европу испугала первая русская революция, ее масштаб и стремительный вал от кровавого воскресенья и Красной Пресни до восстаний сапёров в Киеве и Владивостоке. А добавив к этому революционный круиз броненосца «Потемкин» по Черному морю от Констанцы до Феодосии можно понять тревогу спокойной и сытой Европы. Русско-японская война это не только обычная война с использованием всех средств того времени. Она дала революционный скачек как в развитии военной мысли, так и в деле технического оснащения. Уходила в прошлое тактика использования линейного боя на море, изменились условия управления артиллерией и пехотными частями. Российская армия перешла на военную форму защитного цвета и т. д. В ходе войны были рождены новые виды оружия – подводные лодки, минные заградители, минометы, ручные гранаты, пулеметы, новые виды инженерных сооружений, средства дальней радиосвязи. Все это появилось в ходе войны, но время было уже упущено. Сразу же после войны наиболее популярным среди офицеров был романс – вальс «На сопках Маньчжурии», а известный на то время поэт Соловьев писал:

О Русь! Забудь былую славу-

Орел двуглавый побежден,

И жёлтым детям на забаву

Даны клочки твоих знамен.

Война закончилась, итоги ее были плачевны, но тем не менее в правительственных и военных кругах встал вопрос о массовом награждении участников русско-японской войны.

В январе 1906 года высочайшим Указом императора Николая ІІ была утверждена медаль для всех участников «В память Русско-японской войны» трех степеней:

серебряная за оборону Порт-Артура
светло-бронзовая за участие в боевых действиях в Маньчжурии
темно-бронзовая для гражданских лиц.

В 1907 году была утверждена медаль «В память похода на Дальний Восток эскадры адмирала Рожественского» для участников Цусимского сражения.

Несколько позже Николай ІІ утвердил почетный нагрудный знак «За защиту Порт-Артура» всем участникам обороны русской морской крепости.

А вот на утверждение медалей за защиту и оборону Владивостока, Сахалина и Камчатского края высочайших указов не было…

Почти столетие прошло со времени окончания русско-японской войны 1904–1905 годов. Однако и по сей день перед историками и исследователями тех событий стоит риторический вопрос: была ли Россия повержена и победила ли Япония в этой войне?

Российский Тихоокеанский флот почти полностью был разгромлен, эскадра Рожественского уничтожена, в результате чего японцы получили полное господство на морском театре военных действий (Желтое, Восточно-Китайское и Японское моря). Но оставалась мощная русская армия в Маньчжурии и на границах Приамурского и Уссурийского краев. Она была боеспособной и закаленной в боях «на сопках Маньчжурии». Более того, рядовой и командный состав ратовал за продолжение боевых действий. Кроме того, твердыней стоял порт-крепость Владивосток ибо к концу войны гарнизон его насчитывал уже 60 тысяч человек и 1500 орудий, установленных как на побережье, так и на островах. А кроме того, в порту стояли миноносцы с миноносками и отряд подводных миноносцев Беклемишева, которые по сути и спасли Владивосток, а может и всю Россию от позорной капитуляции. Кроме того, Россия не использовала свои европейские военные ресурсы, а это 75 % всего потенциала (без флота), да и ресурсов, как таковых у России оставалось больше чем у Японии. Потеря Южного Сахалина выглядит скорее уступкой, чем платой за военное поражение, тем более, что подписанный мирный Портсмутский договор, был признан договором между двумя равноправными сторонами, о чем с восторгом сказал Председатель совета министров – Сергей Юльевич Витте. Так что исторический спор о победителях в русско-японской войне открыт и по сей день. К сожалению, для нашего Отечества (в недавнем прошлом общего) русско-японская война имела «историческое продолжение». Она не решила всех территориальных споров в Китае, Корее и на Дальнем Востоке России. Япония не упустила свой шанс по захвату Владивостока и Уссурийского края в 1919 году в ходе интервенции и гражданской войны. Затем в 1938 году произошел пограничный конфликт у озера Хасан (где японцы уже побывали в 1905 году), необъявленная война против Монголии в 1939 году. А затем наступит победоносный для сыновей и внуков участников русско-японской войны 1945 год, когда части и войска Дальневосточных и Забайкальского фронтов вместе с моряками Тихоокеанского флота и Амурской флотилии восстановят историческую справедливость как по отношению к Южному Сахалину, так и Порт-Артуру. Как сказал командующий японским гарнизоном Порт-Артур советским морякам-десантникам: «Мой отец брал ваш Порт-Артур один год, вы наш Порт-Артур – один день». Но это уже совсем другая история.

История русско-японской войны отмечает не только массовый героизм солдат, матросов и офицеров, но и подлинный героизм, и патриотизм конкретных исторических личностей. Навечно в памяти народной остались имена вице-адмирала Макарова С.О., генерал-майора Кондратенко Р.И., капитанов 1 ранга Руднева В.Ф. и Эссена Н.О., подполковника Рашевского С.А. и многих других. Но в ряду этих героев не хватает, на мой взгляд, не менее подлинных героев, первых настоящих подводников России и первых боевых подводников мира.

Один из основоположников освящения истории подводного флота России Трусов дал некоторые выводы об участии первых подводных лодок отечественного флота в таком изложении:

Проекты боевых подводных лодок русского типа были созданы в России самостоятельно, с учетом достижений иностранной техники.
Царское правительство до начала войны с Спонией не уделяло достаточного внимания подводному кораблестроению. Морское министерство вынуждено было спешно развернуть постройку подводных лодок лишь с началом русско-японской войны. Вот к чему привело неуважение к макаровским «размышлениям» (прим. авторов).
Слабо развитая промышленность царской России не могла обеспечить постройку требуемого количества лодок в кратчайший срок. Морское министерство было вынуждено обращаться за помощью к иностранным фирмам.
Иностранные фирмы, приняв заказы на срочную постройку лодок, не выполнили условий договора в отношении сроков. Фирма Лэка, в интересах Японии, затянула постройку лодок для России.
Россия применила подводные лодки против японского флота. Подводные лодки выходили в прибрежные и более отдаленные районы на поиски кораблей противника и, известным образом, стесняли деятельность японского флота.
Несомненно, что в случае блокады Владивостока японским флотом русские подводные лодки, вооруженные торпедами и могущие ходить под водой со скоростью 4 – 5 узлов и пользоваться перископом для скрытной атаки, могли бы нанести японскому флоту большой урон. Не случайно японский флот, осведомленный о нахождении подводных лодок во Владивостоке, не рисковал приближаться к нему.

Blog

Погруженные в бездну истории…

Содержание