Справедливость силы
| Вид материала | Документы |
- Свобода! Справедливость! Солидарность!, 4749.4kb.
- Свобода! Справедливость! Солидарность! Журнал движения, 7163.63kb.
- Свобода! Справедливость! Солидарность!, 4801.61kb.
- Первого общественного форума-конференции «справедливость и интеграция», 36.81kb.
- Юрия Ряшенцева «Светлые года будем мы всегда вспоминать», 1397.38kb.
- Тема: Основы гидростатики Лекция, 124.23kb.
- Определение коэффициента силы сухого трения (трения качения) принадлежности: Установка, 100.58kb.
- Л. Г. Антипенко Русский вопрос и тактика борьбы за национальную и социальную справедливость, 165.23kb.
- Программа конференции специалистов со средним медицинским образованием 13 мая 2011, 83.13kb.
- Е. П. Чивиков философия силы «аристотель» Москва 1993 Чивиков Е. П. Философия Силы, 5453.25kb.
Глава 260.
"Два самых сильных человека России - Хрущев и Власов пали почти в один день",- напишет японская газета. Именно тогда консервативная бюрократия лишила власти Хрущева.
"После поражения непобедимый Власов заявляет об отказе от дальнейших соревнований... 18 октября в 19 часов 45 минут (по японскому времени) окончилась безраздельная гегемония Власова. Когда оркестр готовился исполнить советский гимн, побежденный, такой спокойный, словно он был зрителем, поведал нам: "Это последний раз. Я не могу перенести того, чтобы быть вторым. Я хочу быть первым, только первым!""
Я слышал много отзывов об этом поединке. Мне приписывали слова, которые я не говорил; чувства, о которых знать, естественно, мог лишь я, и намерения, которые были вовсе мне чужды, но эти слова репортеру "Экип" я сказал. Когда я их прочитал, мне показалось сначала, что это - ложь. Но потом я все вспомнил...
Я стоял в коридоре. Еще не мог опомниться, когда меня начали фотографировать со всех сторон и засыпать вздорными, порой унизительными вопросами.
- Это организованный загон? - особенно настойчиво спрашивал через переводчика какой-то человек.
Я глянул: на пиджаке значок представителя прессы.
- Против вас сыграли свои, да? Это загон, да? - продолжал выкрикивать он.
Я только махнул рукой. Так хотелось сказать: "Отстаньте!"
Всем хотелось знать, какой я после поражения. Такое липкое, настойчивое любопытство!.. А там, в другом конце коридора, толпа окружила Жаботинского. Со мной почти никого, кроме нескольких журналистов. Им важно сделать материал похлеще, мне - любой ценой не выдать своего настроения. И тогда я произнес эти слова. Рэнэ Моизэ спрашивал на правах старого знакомого, и я ответил. Я подчинился первым чувствам, но только с одним желанием - не быть жалким, не показаться сломленным, побежденным. Я не верил, что есть в жизни такая сила, которая способна сломить меня. Убить- да, но сломить, приручить - нет, это исключено... Никто не заставит меня просить пощады - я в это верил, потому что это - моя суть. Сделать меня другим - значит убить меня. Я не могу иметь другое лицо, голос - это невозможно. Многому научила меня жизнь, но не отказу от себя и своих убеждений...
Какое-то время я не уходил. Нельзя дать и этот шанс журналистам. Завтра же все спортивные газеты напишут, будто я спасался бегством. Я улыбался и отвечал по возможности обстоятельно. Впрочем, улыбка была естественная. Все внутри окаменело, и мне, как это неправдоподобным ни покажется, очень многое представилось уже вздором, базарным и ненастоящим.
Я не стал дожидаться окончания Олимпийских игр и через день улетел в Москву.
Раз эта жизнь оборвалась - скорее начать новую. Прикидывал: когда у меня отнимут стипендию? Литературные заработки ничтожны. Как ни натягивал, а жить не на что. И все равно - надо начинать. Пора.
Глава 261.
Разве это книга о спорте - тренировках, поединках, рекордах, славе и обманах славы и славой?..
Это книга о людях и жизни. Люди строили что-то новое в жизни. Это новое не давалось и наказывало их. А люди не уступали, хотя и пригибались под поражениями и страданиями.
Это была обычная и необычная жизнь - маленький скол ее со своим характерным строем борьбы. Люди назвали этот ее скол Спортом, но это была все та же жизнь, точнее, было от одной необъятной жизни всех.
Особенность этой жизни, называемой Спортом, в том, что она развивается, главным образом, на виду у всех, и она очень короткая, гораздо короче той, что мы называем обычной, то есть жизнью всех.
Нет, это не воспоминания о Спорте, это как книга-исповедь о надеждах, вере, крушении надежд... и негасимом огне веры.
Глава 262.
Я был действительно в хорошей форме. Мозоли на руках сошли лишь через год...
Справедливость силы, святость побед, поиск силы - слова, слова... Я дал обещание больше не быть атлетом, не смотреть поединки, забыть свое прошлое. В том прошлом я казался себе выдуманным, больным манекеном сверхчеловека (если только манекен может болеть).
Святость силы, справедливость силы, благодарность силы... Я не читал ничего о соревнованиях. Недоразумением и глупостью считал ту жизнь. Потерянные годы... Гладиаторство...
Догнать время! Взять это время! Вернуть его исступленной работой! Снова найти себя! Утопить в работе память прошлого, излечиться от прошлого, отречься от прошлого. Найти себя. Опрокинуть пошлую истину той единственности в "железе". Живет, борется, страдает другая жизнь - огромная жизнь. В ней тонут все прочие ограниченные смыслы. Служить этому общему смыслу.
Уйди так далеко в себя мечтой упорной,
Чтоб настоящее развеялось, как пыль...
...Как опасна похвала писателю. Как важно сохранить в себе свой голос. Как легко сбиться с него. Премия, слава - западня для писателя. Тогда он уже не художник. Угодить, удержаться на гребне - эти заботы все больше и больше захватывают его воображение, направляя творчество к профанации. Угодливость заменяет ему основные качества и открывает дорогу.
Я не верю в то, что люди называют любовью.
Любовь дает человеку слишком высокую энергию жизни - ответственность и натянутость в каждом мгновении ее слишком категоричны.
Я верю в дружбу - она тот ровный, верный огонь, который надежно и преданно обогревает нас. С годами чувства в дружбе приобретают совершенно иной характер. В них появляется столько нежности, пластичной мягкости, сбережения женщины-друга, столько тактичности, столько радости, что это, надо полагать, и есть та самая любовь. Возможно, такая дружба неизбежно переходит в любовь.
Но это уже не та любовь, которую мы знаем. Это чувство гораздо более высокого порядка. Его можно назвать любовью-дружбой, но мотив дружбы всегда звучит мощно и властно. И это делает любовь немеркнущей, невозможной и неспособной к разрушению. Есть нечто большее, чем физическая близость и страсть,- нужность друг другу, духовное родство, величайшее понимание друг друга с неизменным следствием этого - терпимостью.
Там, где настоящая дружба, любовь никогда не гаснет.
Мне представляется величайшим даром судьбы для мужчины и женщины эта любовь-дружба.
Она неспособна к измене, непорядочности - это не из ее природы. Она обычно обрывается только смертью, одной лишь смертью - и ничем больше... А как часто у людей на вопрос: "Он любит ее?"- я слышал в ответ:
"Конечно, жалеет..." Тоже любовь.