Татьяна денисова

Вид материала

Содержание

Плоскость и получилась
О трансформации одного понятия
Литературный журнал объединения «Эдита Гельзен», № 20, Гельзенкирхен, 2005
Мой комментарий.
1. «Убогий человека, не имеющий ничего, чем бы мог гордиться, хватается за единственно возможное и гордится своей нацией…»
Джиордано Бруно и основатели Герметической философии

Подобный материал:

4

Татьяна ДЕНИСОВА (Геммених, Бельгия)

УБИТЫ ПОСМЕРТНО

Опубликовано в Журнале «ВЕК 21» 6 – 2006. Гельзенкирхен

Разговор по поводу.

Нас, обычных людей, если и убивают, то - один лишь раз... Не то - гении. Уж их-то, как показало наше злополучное время, можно убить много, много раз. Так и поступают бесстрашные творцы новейшего кино. Англо-американцы кастрируют великого Диккенса и лепят розовенькие фильмы. Французские синеасты калечат не столь великого (на мой взгляд), но всё же - Бальзака... А когда упал «железный занавес» (упасть-то упал, да только с одной стороны, восточной - с западной это сооружение по-прежнему стоит прочно!) - жадные, нечистые руки потянулись - к Александру Сергеевичу...

«Не смейте! Не троньте!» - кричи, не кричи (скоро и кричать будет некому), а дело (бизнес) делается.

Замечательную фильму с завлекательным названьем «Русский бунт» выбросили на рынок (2001 г.). Не подвела деловая смётка! - фильму закупили на Запад, - продублировали и показали по бельгийскому первому каналу.

Что же... от Пушкина ничего не осталось. Из пяти измерений «Капитанской дочки» (пятое - метафизическое) сделали... ну, два. Плоскость и получилась. Вполне бездарное музыкальное оформление, убийственные по своей глупости и пошлости диалоги, бесчисленные тошнотворные сцены насилия и секса, а также: икорка, lа vodka, снежком посыпали, la tгoiка присутствует, вот только lа mаtriосhkа нету, а так - всё, полный набор, «сделано на экспорт».

Впрочем, может быть, матрёшки потом и появились, не знаю. Ничего хорошего от этой фильмы, уже судя по названию, я не ожидала и до конца досмотреть не смогла. Вытерпела минут двадцать только. Это были минуты мучительного «стыда за другого» и не менее мучительного чувства вины…

К сожалению, о Пушкине здесь, в Бельгии очень мало кто знает... где там! - и своих-то поэтов не помнят. Мне кажется, что это - беда, а не вина, так уж воспитаны. (Вот и моя дочка выучила по программе бельгийской начальной школы всего два коротеньких стихотворенья за пять лет... Ну-с, прелестно, chаrmаnt, - другое дело, что ребёнок, как и все советские дети, читает, конечно, и помимо школьной программы.)

Как бы то ни было, первое появление (не по своей воле) Пушкина на здешних домашних экранах - первый визит, можно сказать, - следует признать неудачным... и совсем, совсем не по вине Поэта!

Александр Сергеевич, простите нас, неразумных...

Простит, конечно, - оттуда, из звёздной выси... на то - Гений.

А вот сами себе - простим ли? Не Пушкину, ему повредить нельзя (забудется глупая фильма, Пушкин же - пребудет), - себе вредим зачем-то.

«Не оспоривай глупца», - подсказывает Пушкин.

Не могу, Александр Сергеевич, милый, сердце не выдержит. Наши-то глупцы - широковещательные, технически оснащённые - не чета прежним.

Впрочем, они, может быть, и не совсем глупцы, а скорее - дельцы (ведают, что творят!), скорее они это нас, зрителей, за глупцов считают. Да и что тут мой голос? кто его услышит?

И всё же надеюсь, что кто-то и услышит, хотя ситуация, прямо скажем, не очень обнадёживающая: фильму-то делали «при поддержке Государственного Комитета», - так написано в титрах. Ну, уж если Комитета, если Государственного, если при его соучастии... что только подвигло этот самый комитет?

Может быть, Пушкин вообще не для «примитивного» - молодого, по сравнению с тысячелетним литературным - языка кинематографии? Не знаю, наверное, это всё же не так. Конечно, литература - не сырьё для кинофабрик. Но возможен ведь и другой подход - так сказать, переводческий (перевод - это тоже творчество!). Примеров удачных, блестящих даже кинематографических «переводов» произведений русской классической литературы найдётся немало в истории отечественного кино. Но... куда-то всё ухнуло к чёрту, весь столетний опыт, словно наша кинематография только-только народилась.

«Молодая кинематография» - такое и напрашивается определение уже не для африканского, а для новорусского кино.

«Faire-то guе?» Не цензуру же вводить? - Нет, зачем же цензуру, не надо цензуры.

Впрочем, цензура уже существует - жёсткая, сурьёзная, товарно-денежная.

Тогда что же - «лечить подобное подобным»? Штрафы, что ли, денежные накладывать - «за антихудожественность», «за грамматические ошибки»? Да на одних ошибках столько денег получил бы госбюджет! - пенсии можно было бы увеличить...

И, однако, недостатки данного прожекта очевидны. Ведь даже эта моя непритязательная статейка не выдерживает строгой критики: «Что это вы, дамочка, так пишете - «фильма»? В современном языке такого слова нет!».

Эх, ребята... мечтали о свободе мысли... мысль куда-то подевалась, зато - широко, победно разносится утробное урчанье - с западными охлократиями в унисон.

А ведь, кажется, нам досталось богатое наследство - высочайший уровень всеобщего образования. Сохранить бы это наследство? не промотать бы за бесценок? а то и преумножить! Тогда кино- и прочим по(д)делкам не так-то просто будет найти себе сбыт, - не говоря уже о неисчислимых практических (научно-технических) преимуществах, которые получает страна с просвещённым населением.

Мне кажется, только так, только при условии сохранения высокого советского общеобразовательного уровня, и можно сберечь и умножить национальное культурное достояние. Сохранить ему жизнь.

А то есть ещё и другой, торный путь: п(е)редать культурное наследие (национальное, да уж и всемирное заодно) в исключительное пользование ничтожному элитарному меньшинству, как правило - узким специалистам. Только какая уж это жизнь...

Правда, считается, что управлять образованным народом сложнее... Оно и понятно ведь много-то лапши, как говорится, ему на уши не навесишь. Как бы то ни было, «чтобы сделать рагу из зайца, надо зайца», - чтобы строить демократию, демос и нужен - демос! а не охлос. Иначе результат получается... мягко говоря, не тот. Или - как раз тот? - тот, которого и добиваются продажные «элиты»?

И всё же... Вот в одной газетной статье рассказывалось о том, как г-жа Маринина, современный автор детективов, сама отбирает актёров кино на роли своих персонажей. Что ж, справедливо это.

Несправедливо другое - то, что нет, по-видимому, возможности как-то защитить классическое литературное произведение от убийственных покушений: от примитивного коммерческого расчёта, от неутолимой жажды паразитического оригинальничанья и кривлянья, от недобросовестности всякого рода...

Писатель-классик совершенно беззащитен - он уже умер, хотя «живёт в своих произведениях». Да, живёт... и страдает.

Вероятно, такое положение как-то унижает и нас? - а сделать ничего нельзя... Ничем мы не можем помочь нашим великим писателям и поэтам.

Ничем? Да правда ли?

Выход-то есть: читать. Читать, как читали. Читать и перечитывать, на доброе здоровье, произведения русской и всемирной классической литературы.

Ну да, - простенькое решение, очевидное, зато - надёжное. Мне кажется, так.

Притягательная, жизненно значимая тема: справедливость... Чувство справедливости, как известно, коренится очень глубоко; иногда его называют даже «инстинктом». И покушения на это чувство неизбежно причиняют - страдание, очень сильное, сравнимое с голодом, страхом... Признаётся также, что чувство справедливости присуще и высшим животным (не посетуйте на «вводную лекцию», просто хотелось напомнить). Представим себе: добродушный пёс, ни в чём не провинившийся, подбегает с лаской, а его - пинком! Конечно, пёс обидится, а то и тяпнет, пожалуй. Вот и я решила «тяпнуть» всесветных обидчиков - не слишком больно, в меру силёнок.

Мало сказать несправедливое, - подлое и бесчеловечное отношение у современных дельцов от культуры к писателям-классикам! Обида за великих наших Собеседников, мудрых Утешителей - любимых и дорогих, тревога за них - да и за нас! заставили взяться за перо. Хорошенькое дело: дожили до того, что классиков надо защищать - и уже не от идеологических кличей: «сапоги выше...» или там «сбросить с корабля...», нет - от примитивных убийц из-за денег! А защищать надо - во имя чести, во избавление наше от духовной смерти... ради более справедливого мира, ради нас, живущих, и ради тех, кто будут жить после нас.

Маятник

Мы не напрасно заклинали –

Явились демоны толпой!

Их обветшалые скрижали

Мы воздымали над Тобой.

О, дорогое своеволье:

Тебя творить - и сокрушать!

Широкое теперь застолье –

Пирует в нём чужая рать.

В несчастьи Ты - Тебя мы любим.

Во славе Ты - Тебя клянём.

Рукой дочернею - спасём.

Что ж, - век качаться на качелях

Любви - и снова нелюбви?

Родимая, в цветах, в метелях –

Прости безумных... оживи!

25 октября 2005

N.B. Куда только ни заносит судьба русского человека... Татьяна Денисова - выпускница Вологодского университета, работала переводчицей с французского и немецкого в Череповце, на знаменитой «Северстали». Верно, суждено ей было оказаться когда-то на скрещении двух полюбившихся европейских языков, на границе Бельгии и Германии, в небольшом городе Геммених, замужем за французом... Вот, пишу «верно», а здесь бы впору употребить другое слово - вестимо, потому что Татьяна не только не перестала любить родной язык и занимается им с дочкой, но и отстаивает его старые, благородные корни. Отстаивает и устно, и письменно, публикуясь в русскоязычной печати Германии и - уже на «собственноручном» французском - в Бельгии.

О. Бешенковская (Конец приложения)

ОХЛОКРАТИЯ (от греч. ochlos – толпа, и kratos – власть), в древне греческих учениях о государстве (Платон, Аристотель) - господство «толпы». (Из СЭСловаря – прим. В.Д.)

МАРК АВРУТИН (Франкфурт)

О ТРАНСФОРМАЦИИ ОДНОГО ПОНЯТИЯ

Понятие «провинциализм» не занимает особо важного места ни в русском языке, ни тем более во французском, где оно служит всего лишь синонимом понятия «диалектизм». Несмотря на это, мне показался интересным процесс трансформации этого понятия.

Ещё во времена Салтыкова-Щедрина, только попав в словарь русского языка, понятие «провинциализм» приобрело новый смысл. Оно стало применяться в совершенно иной области, а именно, из области лингвистики оно перешло в социально-психологическую. Это понятие превратилось в самую общую характеристику всего того, что было связано с представлением о жизни в далёкой глубинке - в провинции.

Если российская жизнь вообще отличалась «обилием дураков и плохими дорогами», то в провинции это проявлялось в наиболее концентрированном виде, что, к сожалению, сохранилось до сих пор. Однако, если в дореволюционной России, когда этим понятием пользовалась преимущественно потомственная аристократия, оно приобрело уничижительно-пренебрежительный оттенок, то в Советский период произошла ещё более радикальная трансформация. Если в дореволюционный период этот уничижительный смысл воспринимался обитателями самой глубинки по-рабски холуйски покорно, не вызывая почти никакого раздражения и, тем более, злобы по отношению к тем, кто этим понятием в основном пользовался, т.е. к аристократии, то пробуждённый революцией дух «воинствующего хама» внёс свою лепту в модификацию данного понятия. В советский период ко всему тому, что характеризовало глубинку раньше, добавился ещё и устойчивый товарный дефицит. Ещё хуже стало в постсоветский период, когда товарный дефицит, который ещё можно было как-то скомпенсировать (с помощью ли рукоделия, либо подсобного хозяйства), сменился дефицитом электроэнергии, тепла и воды. Всё это вместе взятое, то есть воинствующий дух, с одной стороны, и постоянно ухудшающиеся условия жизни в глубинке - с другой, привели к существенному ослаблению унижительно-пренебрежительной составляющей этого понятия. Одновременно с этим вместо прежней рабски-холуйской покорности возникла злоба, агрессия, доходящая до ненависти. Правда, необходимо уточнить, что покорность существовала по отношению к аристократии, которая, естественно, исчезла. А вот злоба направляется в адрес таких же, как они сами, от которых ничего не зависело раньше и не зависит теперь. Однако живут они не в глубинке, а в столице и, стало быть, страдают меньше. Значит, в основе лежит всё та же глупость и зависть. Причём, провинциализм трансформировал и понятие «зависть», - эту исконную черту российского менталитета. Провинциальная зависть может быть охарактеризована, как пробуждение ощущения собственной никчемности, вызванного успехом своего земляка, соседа, приятеля или даже друга. В результате вместо нормального чувства сорадости, возникает стремление принизить значение достигнутого успеха или вовсе его проигнорировать для того, чтобы именно этим путём возвыситься в собственных глазах.

Таким образом, за время своего существования в составе русского языка смысл рассматриваемого понятия совершил дрейф от более пассивного к более активному, от статического к динамическому. Другими словами, сначала этим понятием характеризовали, в основном, совокупность тех черт характера человека, которые определяли его малоактивное поведение и проявлялись в пассивном или, как было сказано, в статическом состоянии. С годами зона действия этого понятия как бы смещалась в сторону тех черт характера, которые определяли уже в большей степени поведение субъекта. Если перейти к более конкретным определениям, то нужно отметить, что вначале понятие «провинциализм» подразумевало в основном низкий образовательный и культурный уровень, малую инициативность, узость интересов и кругозора, плохую ориентируемость. Теперь же большая часть этих особенностей, в первую очередь, связанных с процессом воспитания и особенно образования, которые за годы советской власти изменились в сторону единообразия, может отсутствовать. Зато всё, что имеет наследственно-генетическое происхождение, особенно творческое начало (точнее, его отсутствие) осталось без изменения. В результате образовалась смесь из возросших амбиций, претензий и оставшихся на прежнем уровне потенциальных возможностей. На поведенческом плане это может проявляться в действиях, в основе которых лежит не столько желание самим достичь чего-то, сколько стремление принизить значимость успеха, достигнутого другими. Однако чаще подобные действия направлены просто на то, чтобы помешать этому успеху состояться. Как ни странно, это может происходить между людьми друг другу хорошо знакомыми, принадлежащими, как принято говорить, к одному кругу. Помимо этого, на первый взгляд странным может показаться и то, что понятие «провинциализм» расширило географию своего применения, утратив свою обязательную привязку к глубинке. Это случилось, во-первых, в результате происходивших мощнейших миграционных процессов, но главное, за счёт смещения смыслового акцента в сторону определения поведенческих особенностей человека. Таким образом, совокупностью черт характера, определяемой понятием «провинциализм», могут обладать не только жители «глубинки», но и центральных городов. В связи с этим можно отметить ещё одну странность, состоящую в том, что большинство жителей второй столицы - Санкт-Петербурга, преисполнились не раздражением, не злобой, а настоящей ненавистью к москвичам. Эта ненависть послужила мощнейшим объединительным началом для петербуржцев. Однако это уже больше из области политики, чем «социально-бытовой» лингвистики.

Литературный журнал объединения «Эдита Гельзен», № 20, Гельзенкирхен, 2005

От редакции.

«Редакция «Эдиты» - ленинградско-московская, с небольшой (количественно, но не качественно) добавкой Новосибирска. Представленная выше заметка Марка Аврутина затрагивает больную в эмиграции тему. То, что предубеждение по отношению к москвичам, «столичным», в общественном сознании было, есть и будет - неоспоримый факт. Однако только ли «низкий образовательный и культурный уровень, малая инициативность, узость интересов и кругозора, плохая ориентируемость» ненавистников тому причиной? И если бы даже это было так, то не является ли такого рода аргументация риторикой по типу «сам дурак»? У любой массовой неприязни есть причины, анализировать которые не-зтнографам, не-социологам, вероятно, не следует. Уж слишком тема неблагодарна и щепетильна. Как не следует, очевидно, полагать, что у ленинградцев нет более значимого объединительного мотива, чем неприязнь к москвичам. Л.Н. Гумилев в своих этнографических работах неоднократно останавливался на понятии «свой». Ни национальность, ни цвет кожи, а лишь повадка, хабитус являются ключевыми в национальной и, перенося на нашу тематику, геосоциальной идентификации и самоидентификации. Скользкая тема...»

Мой комментарий. Места, наиболее связанные с психологией искусственного выделения евреев в ранимую и гонимую нацию, я подчеркнул. С уверенностью, что вы не забыли, насколько точно М.М. Жванецкий рассуждает о том, «как одна нация у другой рыбу съела». Плюс, считая, что примечание редактора журнала А. Барсукова (от редакции) уж слишком заузило тему Аврутина, поместив её в рамочку «москвичи – ленинградцы», всё-таки рад возвращению к наиболее верному: «свой». Вслед за чем, «ни национальность, ни цвет кожи, а лишь повадка, хабитус являются ключевыми», но благодаря усилиям идеологов «нации» чисто животный хабитус превращается в «национально-патриотический характер». Таким образом, раз уж витиеватые «манёвры» этнографов, социологов и др. официальных учёных не раскрывают причин вражды, но потворствуют им, я утверждаю, что неприязнь и агрессию необходимо анализировать, не стесняясь отсутствия титула! Именно потому, что «скользкая тема» без стеснения демонстрирует современному миру язвы нашего бытия. Проще сказать: реакция на «обидно и больно» активизирует личное мнение, и библейское наставление напоминает: «выбей зубы врагу своему». Впрочем, иная идеология предлагает подставлять лицо под удары.

P.S. В доказательство, что тема рассматривалась не только этнографами и социологами, но и литераторами (всегда и повсеместно), приложу ещё две цитаты, упомянутые в сборнике «Великие Тайны Пушкина».

1. «Убогий человека, не имеющий ничего, чем бы мог гордиться, хватается за единственно возможное и гордится своей нацией…» Артур Шопенгауэр.

2. «Величие и история нации умножает силу лишь того, кто сам силён от природы, но слабому она помочь не может. Если слабый хочет опереться на свою нацию, она оказывается обманчивой опорой, а неразумное чванство её силой только лишает его понимания собственной слабости». Лион Фейхтвангер, роман «Сыновья».

Здесь же, к слёзным вздохам А.И. Солженицына о бревне, из которого возник хилый росток, прибавлю вывод Владимира Соловьёва.

«По закону разделения исторического труда, один и тот же культурный тип, одни и те же народы не могут осуществить двух мировых идей, сделать два исторических дела, и если западная цивилизация имела своей задачей, своим мировым предназначением осуществить отрицательный переход от религиозного прошлого к религиозному будущему, то положить начало самому этому религиозному будущему суждено другой исторической силе».

А к статье из «Огонька», «Какая вам разница…», приложите сведения из «Великих Арканов Таро» Вл. Шмакова.

Джиордано Бруно и основатели Герметической философии

Учение Раймонда Люлля (Его перу принадлежат два глубоких исследования, где он пытался восстановить всё величие Великой Герметической Науки: «Ars Magna» и «De Auditu Kabbalistico, sive at omnes scientias introduktorium». Страсбург, 1651.) было воспринято его гениальным последователем Джиордано Бруно. Преемственность своих взглядов и всю глубину своего восхищения пред Люллем Бруно выражает в своём труде: «De compendiosa architektura et complemnto artis Lulli». Попытки воссоздать герметическую науку выразились в целом ряде сочинений: «Cantus Cirkoeus «De Umbris Idearum», «Della Causa, Prinsipio ed Uno», «Dell,Infinitio Universo e Mondi», «Degli Heroici Furori» «De minimo, Magno et Mensura», «De Monade, Numero et Figura», «De Immenso, Innumerabilibus et Universo».

(За Раймондом Люллем следует целый ряд авторов, писавших о Каббале для христиан. На первом месте стоит знаменитый исследователь области таинственного Пик де Мирандоль. Его «Conslusiones Kabbalisticae» представляют собой основание капитальных исследований в этой области.

За Пиком де Мирандолем следует Вильгельм Постель; его стремление создать конечную философию вылилось в труде «Clavis absonditorum a constitutione mundi». В этом труде Постель именует Таро «Бытием Еноха». Это последнее наименование было столь же распространено в средние века, как и «Ключики Соломона». Будучи каббалистом, Постель искал истину главным образом в этом аспекте; ему принадлежит один из лучших переводов основы каббалистической мудрости, - «Sepher Iezirah» c комментариями «Abrachami patriarchae liber Iezirach, ex hebraeo versus et cjmmentariis illustratus ä Guilelmo Postello». Будучи пламенным энтузиастом, Постель, исполненный радости, что ему удалось коснуться абсолютного учения, не только стремился как можно шире обнародовать свои открытия, но даже дошёл до наивности. Так он написал послание отцам заседавшего в то время Трентского Собора, что он нашёл абсолютную доктрину, скрывавшуюся от начала мира, и настаивал на том, чтобы его учение стало бы догмой католической веры. (Далее перечислен целый ряд научных и литературных произведений, созданных европейскими исследователями на основании их восприятия Таро и Каббалистических Учений. – В.Д.)

Иначе сказать, причины казни Д. Бруно выходят за рамки бытовых разногласий, но уже прочно укрепились и в них. Поэтому далее я предлагаю в отдельном разделе «Мой Яд Вашем» собрать рассказы о людях, пострадавших от подобной «демократической идеологии».