Geum.ru

М. А. Полетаева тезаурус основных понятий культурологии учебное пособие

Вид материалаУчебное пособие

Содержание


Культурный инструментарий
Подобный материал:
1   ...   10   11   12   13   14   15   16   17   ...   24
личность и культура, общество и культура (см.); однако не следует забывать, что свобода и индивидуальная оригинальность имеют смысл только в обществе; на необитаемом острове личности просто неко­му демонстрировать свою свободу и индивидуальность. Поэтому в ходе социокультурного прогресса развитие личности определяется двумя генеральными тенденциями: индивидуализация и позитивная социальная идентичность (об этом см. также культурные объекты).

Но это все о вопросе индивидуальной самоидентификации личности в обществе. Не будем забывать, что еще имеет место проблема групповой самоидентификации коллектива в целом. Что такое самоидентификация? Это осознание на рациональном уровне (хотя и интуитивные чувствования в этом вопросе тоже не стоят на последнем месте) имеющего место единства данной группы людей по тому или иному основанию (этническому, религиозному, политическому и т.п.). Эта рационализация группового «Мы» достигается на уровне традиции при наличии развитого самосознания с помощью доминирующей в сообществе идеологической системы. Подчеркиваем, что речь идет не о перспективном предчувствии потенциальной воз­можности объединения, а о уже имеющем место акте совместной жизни, потому что выработка об­щих культурных черт (языка, обычаев, нравов и т.п.) требует, чтобы люди хо­тя бы два-три поколения реально прожили «локоть к локтю». Как уже говорилось, фактических оснований для возникновения ощущения коллективной солидарности группы людей может быть множество, и чаще всего базой для становления такого чувства является не одно, а сразу несколько параллельно действующих и взаимосвязанных оснований.

Внешним проявлением идентичности является способ ее маркировки. Очевидно, набор таких знаков зависит от того, на каком основании осуществляется эта солидарность, чем и определяется характер эмблем групповой иден­­тичности. В этническом сообществе – это набор бытовых элементов ору­дий труда, одежды, украшений, обрядов, ритуалов, фольклорных произведений, языка и его диалектов и т.п. Человек «раскрашенный» этими атрибутами, не обязательно стопроцентно, но в основном ощущает свою причастность или принадлежность к данному этносу. В конфессиональном сообществе набором таких маркеров также могут быть элементы одежды, публичного ритуализированного и специального церемониального поведения при совершении культовых действий, соблюдение обрядов и праздников, элементы сакральной утвари, носимые на теле или хранящиеся в доме, ситуативное по­крытие головы или снимание головного убора, прическа, бритье головы, та­туировки, обрезание и иные надрезы на коже и пр. Следует под­черкнуть, что наличие всех этих маркеров вовсе не означает, что данный человек глу­боко верующий; просто он подчеркивает свою идентификацию с данной ре­лиги­озной общиной. У общности политического типа, разумеется, выра­баты­ва­ет­ся своя специфическая эмблематика маркировки (геральдика, униформа, церемониал, ритуальная атрибутика и пр.).

Самостоятельным вопросом представляется проблема социальной самоидентификации личности. Некоторые психологические доминанты такой самоидентификации частично рассматривались в статье социальная консолидация и культурная локализация (см.). Социальная идентичность, классическую теорию которой разработал А.Тешфел, – это соотнесение себя с груп­­пой; это представление о себе в групповых характеристиках. Отождествление себя с той или иной группой – одна из составляющих образа «Я», помогающая человеку ориентироваться в социокультурном пространстве. Человек нуждается в известной упорядоченности мира, в котором он живет, и эту упорядоченность дает ему сообщество, требуя взамен от личности только про­явления социальной дисциплины и адекватности, политической лояльности и культурной компетентности (т.е. знания свободного владения социо культурными нормами и языками коммуникации, принятыми в этом сообществе).

Можно предположить, что в какой-то мере потребность в социальной самоидентефикации со стаей наследуется человеком от животных предков.

Может быть, будет корректным такое сравнение: так же, как и культура по определению не бывает «ничейной», а только культурой какого-либо конкретно-исторического сообщества, подобным же образом не бывает «ничейных» людей. Человек не всегда осознает параметры своей культурной идентичности, но весь набор усвоенных им за жизнь элементов сознания, поведения, вкусов, привычек, оценок, языков и иных средств коммуницирования и т.п. невольно делают его причастным к какой-то конкретной культуре (не только этнической, но и социальной, профессиональной и др.). Проблема культурной идентичности личности заключается прежде всего в осознанном принятии ею тех культурных норм и образцов поведения и созания, системы ценностей и языка, осознания своего «Я» с позиций этих культурных характеристик, которые приняты в данном обществе, проявлении лояльности к ним, самоотождествлении себя именно с этими культурными образцами как маркирующими не только общество, но и саму данную личность.

ПОЗНАНИЕ И СИСТЕМАТИЗАЦИЯ ЗНАНИЙ. Мы не беремся су­дить об особенностях устройства психики животных, но одной из характернейших черт человеческой психики (с точки зрения интересов культуролога) является стремление человека к упорядочению и систематизиции его представлений об окружающем мире. Трудно сказать, на каком этапе антро­по­генеза это началось, но несомненно то, что уже в эпоху верхнего палеолита (а возможно, еще у неандертальцев эпохи мустье) названная потребность начала проявляться уже достаточно явственно. Мы не знаем, чем вызвана подобная не­обходимость, но отмечаем как факт, что человек оказался не в состоянии жить в обстановке интеллектуального хаоса (речь идет не о реальном сос­то­янии бытия, которое может быть систематизировано и на уровне образно-мис­­­­тических ощущений, а об истинных или ложных представлениях человека о структуре этого бытия).

Таким образом, утилитарная необходимость познавать окружающий мир (а без этого было бы практически невозможно выжить) столкнулась с психической потребностью каким-то образом систематизировать эти знания. Сразу же хотим подчеркнуть, что, говоря о познании, мы имеем в виду далеко не только рациональные формы миропостижения, ныне называемые научными, но в равной мере и иррациональные представления, мифы, верования и т.п. Вопрос не в том, верно или неверно отражали эти представления подлин­ное устройство мира (мы и сейчас знаем это не очень хорошо); главное, что на определенном этапе интеллектуально-психического развития человека они способствовали более полной упорядоченности и системности его представ­лений о мироздании, окружающих его объектах, социальных отношениях и са­мом человеке как таковом.

Если на каком-то этапе знакомства с миром человек приходил к выводу, что все бытие создано великим предком (богами, таинственными силами) и ими же управляется, – это было не просто интеллектуальным заблуждением; это являлось великим открытием нового варианта объяснения торже­ст­ву­ющего в мире порядка, игравшее важнейшую роль в достижении человеком психологической комфортности, понижении тревожащего его уровня неиз­вес­тности и неопределенности, обретения им психологически необходимого сбалансированного представления об упорядоченности мира. Эту проблему достаточно подробно исследовал М.Фуко, составивший иерархическую картину эволюции представлений людей об упорядоченности мира в книге «Сло­­­­­­ва и вещи».

Вместе с тем в течение веков методы получения рациональных знаний и их систематизации неуклонно совершенствовались, особенно за последние два-три века, что и принято называть научно-технической революцией. Всегда сложнее дело обстояло с гуманитарным знанием, не поддающемуся эле­ментарной опыт­ной проверке и измерению, что стимулировало ученых-ес­тест­венников относиться к гуманитарному знанию как к чему-то среднему между журналистикой и художественной литературой. У этой позиции есть сильные аргументы; другое дело, что степень точности, измеримости и доказуемости естественнонаучных знаний тоже сильно мифологизирована на вол­не технических успехов последнего столетия. Но главное, что если естествен­нонаучное знание играет выдающуюся роль в решении массы практических задач существования, то оно существенно уступает гуманитарному и художественному знанию и мироощущению с точки зрения воспитания человеческой личности и приведения ее в психически равновесное состояние.

Вопрос в том, какую роль играет во всем этом культура? Но все это и есть культура в ее самом непосредственном выражении: система доминирую­щих в данную эпоху представлений о характере упорядоченности мира, социальных отношений, «правил игры» социального общежития. Это и есть одна из самых важных функций культуры: компенсация за счет воображения, интеллекта, образных способностей человека, неудовлетворяющих, пу­гаю­щих, психически изматывающих его элементов состояния реальности; нахождение определенного баланса психологической комфортности пребывания человека на свете и стимулирования его социальной активности. Мир необходимо познавать, чтобы переустраивать. Увеличение знаний о мире лишь частично и очень постепенно ведет к упорядочению и систематизации этих знаний. Такой уровень неупорядоченности представлений, непредсказуемости будущего и т.п. подводит человека к грани психологической фрустрации. И вот здесь на авансцену регуляции человеческой психики приходят религия, искусство, философия, которые мало что рационально объясняют (по сравне­нию с позитивной наукой), но на уровне образного мировосприятия компенсируют возникающую тревожность человеческого самоощущения. А это и есть одна из важнейших социальных функций культуры.

НАКОПЛЕНИЕ И ТРАНСЛЯЦИЯ СОЦИАЛЬНОГО ОПЫТА – важ­­ней­шая содержательная компонента культуры, представляющая собой ис­то­рически отобранные и аккумулированные в общественном сознании формы осуществления любой социально значимой деятельности и взаимодействия людей, показавшие свою приемлемость не только с точки зрения непосредственной утилитарной эффективности, но и в поддержании требуемого в существующих условиях уровня социальной консолидиро­ванности сообщества и его функциональных сегментов и подсистем, устойчивости орга­низа­ционных форм и эффективности процессов регуляции коллек­тивной жизнедея­тель­но­сти.

Социальный опыт накапливается в процессе реальной совместной жизнедеятель­ности людей в ходе удовлетворения их групповых и индивидуальных интересов и по­требностей, при котором происходит постоянная стихийная отбраковка тех форм (техно­логий и результатов) их действий, поступков, коммуникативных актов, применяемых при этом средств, идей­ных и ценностных оснований и т.п., признающихся вредными или потенциально опасными для существующего уровня социальной интегрированности коллектива, оказывающихся неприемлемыми по своей социальной цене и последствиям. Некоторые из этих нежелательных форм со временем попадают под институциональное табуирование (законодательные, религиозные и иные запреты, санкции и пр.), другие ос­таются осуждаемыми в рамках обычаев (морали, нравственности). Те же формы, кото­рые в краткосрочном, и особенно долгосрочном плане показывают себя вполне приемлемыми или даже желательными с точки зрения поддержания, воспроизводства, а порой и повышения уровня социальной консолидированности членов сообщества, их то­леран­т­но­сти, качества их взаимопонимания и вза­имодействия, так же стихийно, а со временем и институционально отбираются в качестве рекомендуемых, аккумулируются и закрепляются в социальных нормах, эталонах, ценностях, правилах, законах, идейных установлениях.

Таким образом, первая культурная функция социального воспроизводства заклю­чается в аккумулировании прямых (выраженных в императивных установлениях, ценно­стях, нормах) и опосредствованных (опредмеченных в предпочитаемых и допустимых технологиях и продуктах социально значимой деятельности) способов поддержания и обеспечения соци­альной интегрированности людей в более или менее устойчивые кол­лективы с устоявшимися организационно-деятельностными формами бытия. Следует отметить, что социальный опыт включает в себя прежде всего набор ценностных ориен­таций, принятых в данном сообществе; а всякая ценность, с точки зрения ее социокуль­турных функций, – прежде всего то, что обеспечивает поддержание социальной консолидированности людей, снятие, понижение или недопущение социально опасных напряжений, противоречий, конфликтов, преодоление агрессивных, эгоистических и иных социально безответственных проявлений человека, и одновременно имеет целью повышение взаимопонимания, толерантности, комплементарности, согласия, выработку общих оценочных критериев и конвенциональных интерпретаций и т.п. Эмпирически ни у одного народа невозможно выявить какие-либо ценностные установки, намеренно стимулирующие социальную деструкцию (разумеется, внутри сообщества, на социальное окружение этот принцип может и не распространяться). С этой точки зрения, культура – это действительно совокупность позитивных, социально консолидирующих интенций человеческого существования, что неоднократно подчеркивалось многими мыслителями.

Вместе с тем разнообразие природных и исторических условий и обстоятельств, в которых существуют разные сообщества (а двух сообществ с абсолютно идентичными историческими судьбами быть не может), ведет к формированию структурной и содер­жательной специфики культуры всякого конкретно-исторического коллектива людей, что в свою очередь является одним из основных источников напряжений и конфликтов между различными сообществами и их членами. Известно, что существенная часть межэтнических, межконфессиональных и межгосударственных противоречий и столкновений была связана с несовпадением систем ценностных ориентаций, мировоззрений, представлений о справедливости, нравственности, достоинстве, и т.п., т.е. локального социального опыта конфликтующих сообществ. Вместе с тем в силу единства физической и психической природы людей, их антропологических и социальных потребностей и интересов мно­гие элементы социального опыта всех челове­ческих коллективов по существу совпадают, что и является основанием для взаимопо­нимания и взаимодействия между сообществами. Более того, всякий человеческий ин­дивид помимо усвоенного им социального опыта общества проживания (т.е. его куль­туры) обладает и уникальным личностным социальным опытом, складывающимся в ходе его жизни. Поэтому процессы межличностного взаимодействия между людьми являются в известном смысле миниатюрными аналогами взаимодействий между сообществами и точно так же стро­ятся на элементах сходства и различия их социального опыта. Таким образом, выявляется вторая важнейшая социокультурная функция социального опыта – аккумуляция локальных культурных черт и на уровне устойчивых социальных коллективов, и в личностной культурной специфике индивидов.

Третья культурная функция социального опыта – социальное воспроизводство сообществ – трансляция их культурных особенностей от поколения к поколению. В ко­нечном счете, содержание наследуемых традиций, ценностей, норм, паттернов и т.п. – и есть социальный опыт данного сообщества, передаваемый посредством технологий вос­питания, образования, обрядово-ритуальной практики и иных форм социализации и ин­культурации нового поколения, т.е. набор устоявшихся в сообществее допустимых и предпочитаемых форм и результатов деятельности, поведения, взаимодействия, критериев оценок, интерпретаций и пр. Сам по себе процесс социализации и инкультурации индивида представляет собой динамику усвоения им именно элементов социального опыта в виде накопленных сообществом знаний об окружающем мире, принципов, умений и навыков коллективного общежития и социально значимой продук­тивной деятельности, критериев самоопределения в сообществе и технологий социального взаимодействия, а также общественно признаваемой идеологии, верований, форм творческого самовыражения.

Таким образом, социальный опыт, если он и не тождествен всей куль­туре во всем многообразии ее форм и артефактов, является квинтэссенцией ее содержания, продуктом исторической селекции различных технологий удовлетворения человеческих интересов и потребностей, аккумулирующим наиболее приемлемые по социальной цене и последствиям способы осуществления коллективной жизнедеятельности людей, их со­циальной консолидации и регуляции, локализации культурной специфики сообществ и их социального воспроизводства.

ВОСПРОИЗВОДСТВО СОЦИОКУЛЬТУРНОЕ – процесс исторического воспроизводства общества как социальной целостности со свойственной ему организационной структурой и культурной спецификой, осуществляемый посредством накопления и межпоколенной трансляции социокультурного опыта данного на­рода.

Следует отметить, что не весь накопленный опыт постоянно используется всем этносом. Ни один человек не в состоянии владеть всем историческим опытом этноса. Эт­нос делится на разные сословия или социально-про­фессиональные группы, которые используют только актуальные для них сегменты общего опыта. Некоторые элементы опыта актуальны для различных возрастных групп и т.п. Поэтому социокультурный опыт можно разделить на общую часть, владение которой обязательно или желательно для каждого члена этноса, т.е. ту часть, которая лежит в основе его социальной целостности и культурной специфичности; сегменты, порожденные экстраординарными событиями истории, которые актуализируются только в подобных же экстраординарных ситуациях; и сегменты, которые актуальны только для представителей определенных профессий или социальных страт, возрастных групп и пр. К тому же часть опыта постепенно выходит из актуальной сферы жизни и просто забывается.

Помимо того, далеко не весь опыт, который используется этносом, является продуктом его истории. В принципе массив социокультурного опыта делится на автохтонную часть, накопленную в ходе собственной истории, и диффузионную, заимствованную из опыта других народов. Понятно, что в разных социальных группах композиция этих двух частей неодинаковая. Например, крестьянство, обычно мало знакомо с историей и культурой других народов, и его опыт имеет почти исключительно внутреннее происхождение. Напротив, в опыте высокообразованных слоев, национальный и мировой сег­менты сочетаются примерно в равных пропорциях. Кроме того, факт заимствования каких-то составляющих из опыта других народов обычно забывается через 1-2 поколения, и эти составляющие начинают восприниматься обществом как полноценно автохтонные.

Характерный пример. Социокультурный опыт русского народа в существенной мере включает в себя идейные и социальные установки христианства. Но они представляют собой напластование исторического опыта древнееврейского народа, создавшего Ветхий и Новый Заветы; взгляды Отцов Церкви периода раннего христианства; опыт Византии, богословами которой формировалась собственно православная догматика; некоторые элементы, заимствованные из догматики и социального опыта западного христианства; и, наконец, богословскую специфику, социальный и организационный опыт собственно Русской православной церкви и русской религиозной культуры (включая и ее дохристианские элементы). И какой бы сегмент национального социокультурного опыта мы не рассмотрели, он окажется таким же многосоставным и гетерогенным. Но кто об этом помнит и в состоянии доказательно разделить социокультурный опыт на автохтонную часть и заимствованную.

Одним из самых важных является вопрос о средствах межпоколенной трансляции опыта, ибо именно в этом и заключается процесс воспроизводства общества в следующих поколениях как социальной и культурной целостности. Судя по всему, эти средства расширялись по ходу истории, причем появление новых средств не отменяло актуальности прежних, а только ограничивало сферу их применения.

Самыми древними следует назвать домашнее воспитание, в ходе которого ребенок проходит первичную социализацию и инкультурацию (см.) и процессы коммуникации культурной (см.), в ходе которых также трансли­ру­ет­ся существенная часть опыта. Именно таким путем и в древности, и в на­ши дни транслируется неинституционализированная часть опыта – тра­ди­ции, обы­­­­­чаи, нравы, ценностные ориентации, этикет.

Хронологически следующим средством трансляции опыта стали мифология и религия. Здесь особый акцент делался на таких ком­понентах социокультурного опыта, как общее мировоззрение, нравственность, нормы межличностных отношений, система ценностей. Спецификой этого средства трансляции было то, что опыт транслировался не в систематизированном виде (как, например, при передаче традиций и обычаев), а на частных примерах локальных коллизий, которые благодаря сакральному авторитету мифа или религиозного учения становились эталонными.

В эпоху аграрных цивилизаций, причем сравнительно рано – в I тысячелетии до н.э. – появляется такая практика, как образование, ставшее играть заметную роль в трансляции социокультурного опыта. Поначалу образование реализовывалось в виде домашних учителей в аристократических семьях. Эта форма продержалась до начала XX в. параллельно с массовой общеобразовательной школой, которая появилась в XVIII в. Парадоксально, но раньше, чем общеобразовательная шко­ла были созданы высшие специальные учебные заведения – универ­ситеты (в XIII в.) и военные училища (в XVII в.). Это не означает, что специализированные фрагменты социального опыта начали транслироваться раньше, чем обыденный социальный опыт. На самом деле их трансляция всегда шла параллельно. Просто передача специализированного опы­­­та (профессионального) получила организованные формы раньше.

Следующим средством передачи опыта стали искусство и художественная литература. Хотя как формы деятельности изобразительное искусство появилось еще в верхнем палеолите, литература и музыка – со становлением первых аграрных цивилизаций, театр – тогда же, но несколько позже, и лишь кино стало изобретением XX века. Но при этом следует помнить, что до XVIII в. искусство и литература были в основном религиозными и транслировали социальный опыт в основном в рамках соответствующих религиозных доктрин, хотя бывали и немногочисленные исключения (в эпохи Античности, Ренессанса и постренессансного времени). Пожалуй, только театр во все времена был сугубо светским. Так или иначе, но мы можем выделить искусство как самостоятельный инструмент трансляции социокультурного опыта только с периода перехода о Средневековья к Новому времени.

Следует отметить, что и по составу сегментов социокультурного опыта и по форме их трансляции искусство и литература унаследовали то, что было характерным для религии. Точно так же акцент делался преимущественно на нравственности межчеловеческих отношений, а опыт передавался в форме локальных примеров из частной жизни героев произведений. Конечно, у искусства не было такого сак­раль­ного авторитета, как у религии, но эмоциональное впечатление, которое производило художественное творчество, способствовало тому, что и его герои становились эталонными образцами одобряемых или осуждаемых посту­п­­­ков или суждений. Помимо того искусство и литература дополнили массив социокультурного опыта огромным числом придуманных коллизий, существенно расширив его сюжетный ассортимент.

Примерно в это же время (XVII-XVIII вв.) к числу средств передачи социокультурного опыта подключились наука и секулярная философия (философия пользовалась авторитетом еще и в Античную эпоху). Разумеется, речь идет о христианском мире, поскольку на Востоке секулярной философии не было до XX в., а границы между религиозным и светским искусством были не­четкими тоже до XX в. Наука и философия транслировали социокультурный опыт в наиболее систематизированном виде, но только очень небольшому числу высоко образованных людей. В XX в. этот круг значительно расшири­л­­­ся за счет активной популяризации научных знаний и роста числа людей с высшим образованием (с 1% на­селения в начале века до примерно 20% в конце – в развитых странах).

И, наконец, еще одно средство трансляции социокультурного опыта появилось тоже в XVII-XVIII вв. Это были средства массовой информации (СМИ) – поначалу в виде газет, а затем журналы (XIX в.), радио, телевидение и Интернет (XX в.). СМИ как средство передачи социокультурного опыта повторяю опыт литературы, транслируя его на примере частных случаев из жизни, только не придуманных, а взятых из сегодяшней актуальной информации о событиях. Специфика СМИ в этой функции заключается в том, что герои информационных репортажей редко становятся эталонными социокультурными образцами, зато обилие подобной информации позволяет потребителю достаточно точно представлять себе вероятностную статистику тех или иных коллизий.

Важным представляется отметить и такой аспект трансляции социокультурного опыта, как то, что этот процесс во всех формах своего осуществления все больше и больше превращается в манипуляцию сознанием людей. Хотя, по всей видимости, такие прецеденты встречались и в глубокой древности, но они не имели такого массового характера и не становились самоцелью тех, кто регулирует эти процедуру.

Таким образом, мы можем разделить средства трансляции социокультурного опыта на те, которые передают его в систематизированной форме (воспитание, образование и наука) и передающих его в виде локальных примеров из жизни (межличностные социальные контакты, религия, искусство, СМИ).

Единственным исключением из описанного процесса является ситуация, когда общество – носитель некой культуры, по каким-то причинам физически гибнет, но как донор успе­вает передать свою культуру (или ее существен­ную часть), т.е. часть социального опыта другому обществу-реципи­енту. Такие случаи нередки в истории, по крайней мере на уровне частичного трансферта культурных черт. Например: Римская империя – Византии и Западной Европе; Византия – Руси и др. Случаев стопроцентной трансплантации культуры на почву иной популяции в истории не зафиксировно.

Иной пример трансляции культуры «без людей» – ее музеефикация, археологиче­ские и исторические (на основании документов) реконструкции. Однако в этих случаях воспроизводится далеко не вся культура исчезнувшего общества, а лишь некоторая ее часть, преимущественно – материальная. При всей объемности наших знаний об эпохах Античности или Средневековья, мы в состоянии реконструировать преимущественно динамику их истории и лишь в очень ограниченных объемах – статику культуры.

В заключение следует сказать следующее. С позиций этнографов и культурологов, социальный опыт – это и есть культура, во всей своей полноте (см., например, Семенов Ю.И. Философия истории. М., 1998), а передача социального опыта – это и есть процессы воспроизводства культуры в следующих по­ко­лениях.

СОЦИАЛИЗАЦИЯ И ИНКУЛЬТУРАЦИЯ ЛИЧНОСТИ – процесс, представ­ляющийся основным в деле трансляции социального опыта новым поколениям и социального воспроизвод­ства общества.

Несмотря на то, что культура является порождением сообщества в целом и его отдельных социальных сегментов в особенности, реальным исполнителем этих культурных установлений, норм и традиций, а также их интерпретатором (из собственных вкусовых или мировоззренческих соображений или же, адаптируясь к сло­жившимся обстоятельствам) остается индивид – член этого общества и того или иного его социального сегмента. При этом индивид почти никогда не может воспроизвести положенную форму в ее идеально тождественном образцу или эталону виде, а всегда как-либо творчески интерпретирует ее. Тем не менее, общество готовит этого индивида к идеальному (механическому) воспроизведению культурных образцов, на что собственно и направлены процессы его социализации и инкультурации.

Социализация – это процесс введения человека в систему социального функцио­нирования общества: в разделение труда и функций, в нормы политической лояльности существующему порядку и социальной адекватности как члена социума, в систему раз­деления и исполнения разнообразных (по ситуации) социальных ролей, в коды и языки социальной коммуникации, в знания, умения и навыки какой-либо специальности и т.п. В конечном счете общество заинтересовано в том, чтобы социализированный индивид превратился в социально конкурентоспособную и мобильную личность, проявляющую необходимую инициативу и достигающую успеха на общесоциальном рынке разделения труда, занял определенную социальную нишу, более или менее удовлетворяющую его социальные притязания и амбиции, но не противоречащую интересам сообщества.

По ходу истории комплекс средств и инструментов социализации расширялся и совершенствовался. Поначалу это было общесоциальное воспитание, которое в первобытном обществе выполняли мать ребенка и старейшины рода, потом эта функция перешла к нуклеарной семье. Следующим этапом на аграрной стадии развития стало профессиональное образование, которое не разделялось с общим и включало в себя многие его элементы. Эту функцию выполняли мастера соответствующих профессий, которым в обучение отдавались ученики. В аристократических семьях основными учителями оставались родители, хотя по отдельным предметам нанимались специальные учителя. Перелом произошел в высоком средневековье, когда появились первые университеты и образование разделилось на общее и специальное. Функции социализации, естественно, остались за общим образованием, которое также реализовывалось в семье, и только в XIX в. появились первые публичные школы. С появлением СМИ (особенно электроных) они также активно включились в процессы социализации и в настоящее время, пожалуй, выполняют эту функцию более эффективно, чем средняя школа. Все эти нововведения отнюдь не отменили и не понизили роли семьи в процессе социализации, так же как и внешних социальных контактов ребенка (дворовых компаний, друзей и т.п.) и произведений искусства и литературы, с которыми он знакомится по мере развития.

Инкультурация – это процесс придания личности общей культурной компетент­ности по отношению к установлениям того общества, в котором она живет. Сюда входит освоение прежде всего системы ценностных ориентаций и предпочтений, принятых в обществе, этикетных норм поведения в разных жизненных ситуациях, более или менее общепринятых интерпретативных подходов к различным явлениям и событиям, знаком­ство с основами социально-политического устройства государства и законопослушного поведения в нем, определенные познания в области национальных и сословных традиций, господствующей морали, нравственности, мировоззрения, обычаяев, обрядов, обыденной эрудиции в социальных и гуманитарных знаниях и т.п., знакомство с господ­ствующей модой, стилями, символами, регалиями, неформальными статусными ролями национальных авторитетов, современными интеллектуальными и эстетическими тече­ниями, политической и культурной историей данного народа, основными символами на­ционального достоинства, гордости и пр.

Средства обретения индивидом всех этих многочисленных знаний также сосре­доточены преимущественно в домашнем воспитании и общем (в меньшей мере специальном) образовании, а также всей совокупности социальных контактов личности со своим окружением. При этом следует помнить и все время учитывать, что индивид не в состоянии регулярно контактировать со всем обществом сразу и получать необходи­мую куль­турную информацию от всех социальных сословий, специализированных групп; он не может осилить даже тысячную часть накопившихся в национальном наследии «культурных текстов» и вариантов интерпретаций и оценок, содержащихся там; тем бо­лее он не в состоянии воспринять и запомнить существенную часть исторического на­ционального культурного опыта, а также культурных черт других народов, хотя общая эрудированность и в этих вопросах представляется для культурно развитого человека весьма желательной. Все это является предметом знаний, как правило, более или менее узких специалистов.

Фактическая инкультурация «рядового гражданина» происходит глав­ным образом в семье (с учетом особенностей ее социального статуса и уро­вня общей культурной ком­петентности родителей), в дошкольных воспи­та­тельных учреждениях и системе общего среднего образования (высшее специальное образование, если оно не является специализированным гума­нита­рным или художественным, как правило, мало что добавляет к уровню общей культурной компетентности личности), а также в процессах комму­ни­цирования и взаимодействия с друзьями, коллегами по работе, начальст­вом и т.п., что придает процессу инкультурации во многом случайный и непредсказуемый ха­рактер.

Под конец следует отметить, что до сих пор речь шла о социализации и инкульту­рации преимущественно the middle man (среднего человека), не отличающегося какими-либо особенными талантами или недостатками. Но в каждом обществе всегда имеется определенный процент неординарно ода­рен­ных людей или, напротив, людей с ограниченными возможностями в пра­к­тической и интеллектуальной (и особенно комму­никативной) деятель­ности, по отношению к которым процессы социализации и инкультурации приобретают порой весьма специфические формы, темпы, методику.

Так или иначе, но очевидно, что общество воспроизводит себя, транс­лируя свой социальный опыт преимущественно через социализацию и инку­льтурацию отдельной личности; групповые формы решения этих задач (например, через средства СМИ) обла­дают определенной эффективностью, но лишь в отдельных ограниченных областях (по­литические кампании, рекла­ма продуктов массового потребления, массовая художест­венная культура и др.); к тому же социальные результаты и цена подобной социализации и инкультурации еще не прошли проверку временем и не могут быть оценены с должной объективностью.

КУЛЬТУРНЫЙ ИНСТРУМЕНТАРИЙ – условное название совокупности инструментальных средств культуры, с помощью которых (или посредством которых) реализуются ее основные социальные функции. Рас­смот­рен­ные ниже специфические «механизмы культуры», безусловно, взя­ты выборочно, и их перечень весьма далек от подлинного числа важнейших инструментальных форм культуры, регулирующих социальное бытие обществ и лич­­­ностей. Однако произведенная выборка не преследовала цели дать исчерпывающий реестр такого рода средств, а скорее акцентировать внимание читателя на тех элементах культурного инструментария, которые оказывают наиболее значимое воздействие прежде всего на формирование человеческой личности как основного «действующего лица на сцене» как Истории, так и Культуры.

Для более полного ознакомления со списком имеющегося в распоряжении культуры «инструментария» читателю стоит открыть Толковый словарь русского (или какого-либо иного) языка и выписать все глаголы, означающие какие-либо практические или интеллектуальные действия, производимые человеком по правилам (или в интересах) социального об­щежития, а также все существительные, стимулирующие такого рода про­цессы. Сумма этих глаголов и существительных и будет исчерпывающим перечнем составляющих «инструментария» культуры.

Не будем забывать, что в человеческой культуре ни одно социально зна­чимое действие или результат не остаются без названия; отсюда всякий имеющий специальное название акт человеческой деятельности уже по оп­ре­делению является одним из способов достижения какого-то культурно обу­­­с­­­­ловленного результата, который в свою очередь также приобретает свое специфическое название. Культура – это в том числе и набор слов, которые обозначают все неисчислимые акты и продукты культурной дея­тельности. Представляется, что за вычетом 3-5% слов лексикона, означающих предметы и события, не созданные и не инициированные человеком (т.е. весь остальной мир), прочий словарный запас всякого языка – это перечень явлений культуры, или их черт, или элементов, или процессов, или технологий и т.п.

Ниже рассматриваются лишь те области культурной практики, которые, по нашему мнению, играют (или играли в истории) наиважнейшую роль в регуляции культурной жизни, ее творческого развития и, разумеется, трансляции от поколения к поколению.

ПОЛИТИКА КУЛЬТУРНАЯ – направление политики государства, связанное с планированием, проектированием, реализацией и обеспечением куль­­­­турной жизни госу­дарства и общества. В нашей стране в советский пери­од культурная политика была неот­делима от агитации и пропаганды, осуществлявшейся Идеологическим отделом ЦК КПСС, а Министерство культуры было лишь одним из частных исполнителей этой поли­тики. Сей­час куль­­­турная политика в России сводится к сравнительно автономной и мало скоординированной между собой деятельности различных ведомств, имеющих отношение к охране культуры, художественной деятельности, СМИ и т.п.

Разумеется, под культурной жизнью и культурой вообще в рамках государственной культурной политики подразумевается гораздо более частный сегмент общественной практики, нежели это трактуется наукой и даже в массовом общественном сознании. Например, в функции культурной политики практически не входят задачи об­щей социокультурной регуляции жизни лю­дей, вопросы их обычаев и нравов, общекультурные проблемы образования и вопросы формирования культурной компетентности личности (за исключением специализиро­ванных уче­б­ных заведений Министерства культуры), ра­бота со сферой религии и т.п. Как правило, к компетен­ции государственной управленческой деятельности, определяемой как культурная поли­тика, относят:

- систему поиска, взятия на охрану, реставрации, накопления и сохранения, за­щиты от незаконного вывоза, а также обеспечения доступа для изучения специалистами или просвещения масс предметов мирового и отечественного