Geum.ru

От редактора Под Москвой решалась судьба Отечества

Вид материалаДокументы

Содержание


Из воспоминаний Тычкиной Надежды Ивановны
Из воспоминаний Черновой Нины Яковлевны
Георгий Куманев
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7

Из воспоминаний Тычкиной Надежды Ивановны:

Работала в Конаково в топливной конторе фаянсового завода имени Калинина. Когда началась война, стали брать людей на трудовой фронт. Я вызвалась сама. Отправили рыть окопы в Калининскую область. Осташкино, потом стройбат участка 330 в Домкино. Было мне тогда 17 лет, я была комсомолкой. Через два месяца группу из молодых комсомольцев для отправки в Сталинград. Плыли на теплоходе. Жили под Сталинградом на хуторе, как вольнонаёмные. Работала бухгалтером. Сильно тогда бомбили, старались прятаться. При подходе немцев к городу, нас отправили в Николаев. Мы стали проситься домой ,и в сентябре я вернулась в Конаково. Стала работать бухгалтером в леспромхозе. Участок находился в селе Федоровское. Пилили лес и сплавляли в Москву по каналам плотами. До 1000 кубометров отправляли ежедневно на топливо и на строительство оборонительных сооружений. Заготовляли лес в основном девчата из Москвы. Питались по карточкам. Ели американскую тушенку. Работали очень много, отдыхали мало. Все думали об одном- как помочь Москве.

Медалью «За оборону Москвы" была награждена 30 апреля 1945 года.


Из воспоминаний Черновой Нины Яковлевны:

Я знаю войну не из книг и кино. От начала и до конца войны от стен Москвы до Кенигсберга я прошла путь в составе медико-санитарной 5-ой гвардейской дивизии, и все четыре года войны спасала раненых у операционного стола. Поэтому достоверно могу утверждать О мужестве и героизме, стойкости и самопожертвования наших солдат и офицеров.

22 июня 1941 года вечером получила призывную повестку.23-го числа одела военную форму. Через несколько дней в составе медико-санитарного батальона 107 Сибирской дивизииприбыла под город Ельню. За стойкость, мужество и взятие города Ельню 107 Сибирская дивизия заслужила Почетное звание 5-я гвардейская дивизия.

1418 дней и ночей, не выходя из операционной палатки по двое-трое суток, ассистируя сменяющихся хирургов, спасала раненых воинов. Зачастую приходилось оперировать под артиллерийским огнем, бомбовыми ударами с воздуха. А были случаи, когда от ударной рядом разорвавшейся бомбы, срывало операционную палатку, раненных сбрасывало с операционных столов, нанося им дополнительные травмы, переломы конечностей. И все нужно было начинать сначала.

Под воем взрывов снова устанавливали палатки, стерилизовать хирургические инструменты, вновь стерильно готовили себя к операции. Сколько на это затрачено физических, моральных, нервных сил! Познать это можно только пройдя через четырехлетнее смертельное горнило, при этом, если выдержат нервы и ты останешься жив. Медицина не всесильна, и на операционных столах умирали от большой потери крови тяжелораненые.

Если бы вы только видели с каким мужеством, стойкостью и верой в окончательную победу нашего нapoда уходили из жизни эти героические люди! И последние предсмертные слова их были о горькой обиде, что они уходят из жизни не добив фашистов в их логове, а в первые дни воины об отсутствии в битве танков и самолетов.

О чем они просили нас, медиков? Они просили о том, чтобы мы обязательно передали весточку матерям и женам ,родственникам, что они честно выполнили свои долг.

"Любовь к родным олицетворяла Родину. Родина для каждого ИЗ нас – мать, дети, родные места. эта любовь придавала им силы и мужество. В составе 16-ой армии Центрального фронта обороняла Москву. 6-го декабря 1941 года войска Западного фронта перешли в контрнаступление, в том числе и -5я гвардейская дивизия. В дальнейшем она вела оборонительные бои под городом Гжаском на реке Угре, громила немецкие войска под Витебском, освобождала Белоруссию, Литву, штурмовала город-крепость Кенигсберг, крепость Пиллау, форсировала 800-метровый пролив Зеетиф, очистила от врага Фрище - Нерунг.

Войну я закончила после взятия Пиллау в ночь на l-ое мая 1945 года. Демобилизирована в ceнтябре1945 года.

5-я гвардейская дивизия награждена:

Орденом Боевого Красного Знамени за Ельнинскую операцию.

После драматических событий начала войны, когда полк был дислоцирован в город Бобруйск и был практически уничтожен на аэродроме ударом немецких штурмовиков, мы с остатками летнего и технического экипажей на грузовиках добрались до Гомеля. Оттуда на товарных поездах добрались до Москвы (она уже была необычно пустой И тихой).

3 июля на самолетах "Дуглас" вылетели в город Казань, где на авиационном заводе изучали с летным и техническим экипажами пикирующий бомбардировщик Пе-2.

14 августа на "Дугласе" прилетели в Москву и на московском заводе, который еще не был эвакуирован, получили с десяток этих новых бомбардировщиков Пе-2. И тут же началось боевое крещение с аэродрома станции Кратово (примерно 40 км от Москвы).

В чем оно выражалось: немцы готовили наступление под кодовым названием "Тайфун" - операция по захвату Москвы. Первое ­генеральное наступление немцев на Москву началось 30 сентября 1941 года с целью захватить город Тулу.

Наш полк должен был бомбить и штурмовать танковые ­колонны немцев, которые двигались на Тулу.

28 октября 1941 года начались ночные бомбардировки Москвы.

28 октября у меня день рождения, поэтому этот день особенно запомнился.

Более 70 немецких бомбардировщиков с разным курсом стремились к Москве. ПВО Москвы вели заградительный огонь. Каждая батарея бомбила свой квадрат неба. Было повсюду зарево зенитных залпов, а мелкие осколки зенитных снарядов словно струйки дождя, шумно падали на окружающие деревья.

Я отвечала за боевую готовность самолетов, то есть вооружение, навигационное оборудование, электро- и радиооборудование. Работа не имела понятия: день или ночь, жара или стужа.

Всегда машина должна быть готова к вылету, ее ждут на земле войска. Часто маскировали самолеты ветками, сами старались найти защиту от пулеметных очередей у земли-матушки: в канаве или траншее.

На технический экипаж парашюты не предусмотрены загорания машины погибал весь экипаж. Технический состав принадлежал машине (он от нее никуда). Машина всегда должна быть готова к вылету. Зимой всегда нужно прогревать моторы.

Когда летному составу приходилось вылетать на штурмовку без сопровождения истребителей, тогда их и атаковали «Мессеры».Были большие потери экипажей и машин. Зимой 1941 года в один из вылетов на штурмовку немецких танков у экипажа Летчика Челпанова был подбит зенитным огнем один мотор. Зная, что на одном Моторе не уйдешь, Челпанов направил машину прямо в цeнтp немецкой колонны. Так он стал первым Героем Советского Союза в нашем полку. А всего за войну в нашей эскадрильи было 9 Героев Советского Союза.

К зиме 1941 года немцы близко подошли к Москве. Проверяя рацию, услышал сообщение немецких дикторов на русском языке о том, что виден Кремль в бинокль и фюрер готов принять парад немцев на Красной площади. План немцев не осуществился - наши' войска отстояли Москву.

В Дубне с 1953 г. после окончания МГУ. Работала в оияи, затем перешла преподавательскую работу в МИРЭА.


Георгий Куманев

Академик РАЕН

Доктор исторических наук

"Он повернул ход истории' в пользу СССР ... "

Утром 21 ноября 1966 года в Москве в центральном Доме Советской Армии начала свою работу двухдневная научная конференция, посвященная 25-летию разгрома немцев под Москвой.

Сенсационным событием для участников конференции стало появление за столом президиума Маршала Советского Союза Георгия Константиновича Жукова. Ведь в течение девяти лет после октябрьского (1957) пленума ЦК КПСС он, ошельмованный со всех постов, оказался, по существу, отстраненным от общественной, политической жизни страны, включая подобные мероприятия.

Реакция зала была невероятно бурной. Все поднялись с мест ~ в течение нескольких минут, дружно аплодируя, приветствовали маршала. Когда ликование пошло на убыль, один из ветеранов, находившийся в передних рядах, не заглушая шум, громко воскликнул: "Слава маршалу Жукову!' разразился шквал аплодисментов.

Председательствующей секретарю МГК КПСС А.П. Шапошниковой, имевшей несколько растерянный вид, долго не удавалось успокоить разволновавшийся зал ...

Эта картина повторилась и 22 ноября, когда Г.К. Жуков получил слово для доклада. Его выступление все выслушали на одном дыхании.

Во время перерыва в первый день работы конференции главный редактор «Военно-исторического журнал», генерал-лейтенант Николай Григорьевич Павленко. "Пойдемте со мной в комнату президиума, - сказал он, - познакомлю с Жуковым".

Маршал стоял один у окна. Подойдя к нему, мы поздоровались и генерал представил меня. Георгий Константинович улыбнулся и протянул руку. Я почувствовал крепкое рукопожатие. «Историк из Академии наук занимается Великой Отечественной войной»,- продолжал давать пояснения Николай Григорьевич. Именно в это мгновение мне показалось, что лицо Жукова на какие-то доли секунды несколько посуровело.

"В чем дело?" - размышлял я позднее, вспоминая все детали нашего первого знакомства. И еще тогда подумал: может быть, Причиной этого стал макет Х тома "Истории СССР с древнейших времен до наших дней", посвященного периоду Великой Отечественной Войны? По указанию "сверху" в текст макета был "вмонтирован" абзац, почти целиком извлеченный из официального учебного пособия ЦК КПСС" под редакцией секретаря ЦК КПСС Б. Н. Пономарева, где в частности, говорилось: "Немалая доля ответственности за то, что Красная Армия оказалась неподготовленной к отражению внезапного нападения врага, лежит ... на руководителях Наркомата обороны и кого штаба - Маршале Советского Союза С. К. Тимошенко и генерале армии Г. К. Жукове. Они плохо разобрались в создавшейся военно-стратегической обстановке и не сумели сделать из нее правильных выводов о необходимости проведения неотложных мер по подготовке приграничных соединений к отражению нападения". При этом фамилии других «виновных» названы не были.

И тому, и другому дирекция Института истории АН СССР направила по экземпляру макета, и уже было известно, что маршал Тимошенко выразил свое несогласие с указанным абзацем.

Но, возможно, я ошибался. Во всяком случае, дальнейший разговор был достаточно теплым.

Вручаю Георгию Константиновичу свою книгу и прошу его расписаться в книге "Битва за Москву", которую приобрел перед открытием конференций. В конце разговора я спросил маршала, можно ли рассчитывать на его согласие встретиться с историками Института истории АН СССР И, если он согласен, могу ли сообщить об этом директору, добавив, что у нас уже состоялись встречи с маршалами А.И. Еременко, Ф.И. Голиковым, К.С. Москаленко, И.Х. Баграмяном, Н.Н.Вороновым, Б.И. Казаковым.

Жуков снова улыбнулся: "Вы меня убедили. Считайте, что в предварительном плане мы договорились, а детали обсудим позднее. Так и передайте директору. Пусть он мне позвонит". И сообщил свой домашний телефон.

Через девять дней, 1 декабря, Георгий Константинович приехал на заседание Ученого совета Института истории АН СССР, посвященное 25-летию победы под Москвой.

Конференц-зал был переполнен сотрудниками трех академических институтов (в нашем здании помимо Института истории размещались Институты археологии и этнографии АН СССР). Атмосфера была праздничной и торжественной. Все стоя приветствовали Г. К. Жукова.

Аплодисменты вспыхнули с новой силой, когда председатель Ученого совета академик В.М. Хвостов предоставил слово для доклада высокому гостю, напомнив собравшимся, что завтра, то есть 2 декабря, Георгию Константиновичу исполняется 70 лет.

Внимательно слушая речь Г.к. Жукова ,я отметил, что он повторял дословно текст, с которым уже выступал на конференции ЦДСА. Новый доклад маршала содержал пусть небольшое, но все же дальнейшее развитие его оценок и взглядов на события под Москвой в осенние дни сорок первого года. Так, он нарисовал более драматичную картину ситуации, сложившейся в столице к середине октября, дал высокую оценку работе нашей военной разведки в тот период и внес принципиальное уточнение в бытовавшее еще со времен войны утверждение об имевших место якобы двух генеральных наступлениях гитлеровцев на Москву осенью 1941 года. По мнению маршала, было только одно генеральное наступление противника (операция "Тайфун), с двумя этапами и двухнедельной паузой между ними.

... Моя следующая встреча с Георгием Константиновичем состоялась в феврале 1967 года в Кремлевском Дворце съездов, когда отмечалось 40-летие ДОСААФ СССР. Снова довелось стать свидетелем реакции зала на появление в президиуме маршала Жукова: всеобщий интерес, бурные рукоплескания, приветственные возгласы в честь выдающегося полководца.

После перерыва начался праздничный концерт. В зале я увидел Георгия Константиновича и его жену Галину Александровну. МЫ поздоровались. По окончании концерта я проводил их до автомашины. Рассказал, что готовы фотоснимки, сделанные во время встречи в Институте истории, И заодно поинтересовался, когда и куда их можно доставить.

"Мы еще два дня пробудем в городе, а затем вернемся на дачу - сказала Галина Александровна. - Поэтому лучше приезжайте прямо завтра".

На следующий день в условленное время я оказался в гостях у маршала в его московской квартире на улице Алексея Толстого. Принес обещанные фотографии и несколько наших новых книг по проблемам военной истории. Георгий Константинович внимательно просмотрел снимки, показал их Галине Александровне и, чувствовалось, остался доволен их качеством. Он был в темной шерстяной рубашке, в спортивных брюках. На ногах домашние туфли.

За чашкой чая мы разговорились. Маршал держался очень просто, шутил, рассказал о своей работе над мемуарами, несколько забавных эпизодов из военной жизни. И незаметно огромное волнение, охватившее меня по мере приближения к квартире Жуковых, как-то само собою исчезло. Во время беседы я критично отозвался о росте официального славословия вокруг Л. И. Брежнева и особенно его роли в Великой Отечественной войне. А ведь прошло всего лишь немногим более двух лет, как тот оказался на гребне власти. И в этой связи обратил внимание маршала на хвалебную статью «малоземельца» С.Борзенко, появившуюся в "Правде".

Нахмурившись, Г.К. Жуков с иронией произнес: "Да, большой путь проделал наш герой за годы войны: от заурядного полковника вырос до генерал-майора. Неужели у него не хватает ума, чтобы остановить эту новую волну дворцовой лести и подхалимажа?" Рассказал я и о только что состоявшейся встрече нашего коллектива с маршалами С.К Тимошенко и А.Е. Головановым. Георгий Константинович подтвердил слова Тимошенко об их совместном визите к Cтaлину в самый канун войны с пачкой новых тревожных документов о вероятном нападении Германии на СССР в самые ближайшие дни.

« О Семене Константиновиче Тимошенко я хочу сказать, - заметил Г.К. Жуков, - как об опытном, волевом, смелом и принципиальном военачальнике. Тимошенко очень много сделал для укрепления Вооруженных Сил перед войной, был гораздо сильнее и компетентнее Ворошилова на посту наркома обороны. Его заслуги в разгроме тоже общеизвестны, достойны уважения, хотя, как и у всех командующих , бывали у него и промахи, и неудачи".

В конце беседы я решился сообщить маршалу об одном мнении А.И. Микояна,, с которым у меня уже было несколько встреч. Речь шла о первопричине или главном основании действий Н. С. Хрущева против Жукова закончившихся октябрьским (1957) пленумом цк КПСС

Вот что рассказал мне однажды Микоян: "Когда в июне 1957 года собрался внеочередной пленум ЦК, то по его требованию мы, члены президиума ЦК, прервали заседание и пошли на этот пленум. У входа в Георгиевский зал стоял министр обороны маршал Г. К Жуков и разговаривал. Проходя мимо Жукова, В. М. Молотов бросил ему :

-Тебе, наверное, и танки приказали двинуть? На что Жуков сразу же твердо ответил:

-Танки двинутся только по моему приказу.

Эти слова маршала услышал Никита Хрущев. Они во многом и определили ход его дальнейших действий"

Было ли это, Георгий Константинович?" - спрашиваю Жукова.

Он молча поднялся со своего места, подошел к окну и около минуты молчал. Потом задумчиво произнес: «Да, кажется, это было. Но нечто подобное я сказал и на заседании Президиума ЦК перед июньским пленумом ».

Последующих встреч с Георгием Константиновичем было немного, причем одна из них состоялась на его даче в Сосновке, куда мы осенью 1967 года приехали вместе с боевым соратником Жукова генералом-лейтенантом Н.А. Антипенко. Хотя внешне маршал выглядел несколько уставшим (по-видимому, сказывалась напряженная работа над книгой ·Воспоминания и размышления"), но был по-прежнему подтянут и энергичен. Беседа незаметно увела двух военных к современному положению в армии. Жукова тревожило состояние обороны страны.

"Как известно, война - это тяжелое испытание духовных, психологических, материальных и финансовых возможностей народа, каждой воюющей страны в целом, - размышлял он. - Особую значимость все эти факторы приобретают в ракетно-ядерной войне. Народу той страны, которая не будет всесторонне подготовлена к этим испытаниям, придется столкнуться с элементами внезапности еще в большем плане, чем это было для нас в начале минувшей войны. Но что знают наши люди? - с горечью заметил Жуков. - Что делать, где место каждого на случаи тревоги, где та предохранительная одежда, которая должна быть подготовлена? Как следует поступать с производством? Не окажемся ли мы застигнутыми врасплох? Такой печальный опыт у нас уже есть, и мы не можем его повторить" .

Георгий Константинович критически оценил Верховное командование страны. "По существу, его нет, - подчеркнул он. -Средний возраст высших военных руководителей - 70 лет! Разве эти люди могут выдержать нагрузку современной воины. Пока есть время надо готовить и выдвигать молодую смену. Что касается нашей военной науки, то сейчас она находится в застое. Например, крайне не ясен вопрос о начальном периоде воины в новых условиях. Военное руководство считает, что никакого начального периода не будет. Это опасная установка, так как отсутствие акцента на начальный период притупляет остроту подготовки к началу войны. Нет ясности относительно готовности вести войну в обычных условиях, с обычным оружием - и нас могут поймать на этой слабости".

Прощаясь с нами, Георгий Константинович передал мне на память свои наброски по этим так волновавшим его проблемам.

В начале 1968 года мне сообщили о тяжелом заболевании Г. К Жукова (случился инсульт, как я записал тогда в дневнике). Только через полгода он смог снова вернуться "в строй". Но все же прежнего здоровья восстановить не удалось. Это сразу бросилось в глаза, когда после продолжительного перерыва мне посчастливилось вновь встретиться с Георгием Константиновичем.

В апреле 1969 года широко разнеслась долгожданная весть выходе в свет Жуковской книги "Воспоминания и размышления». Читательский ажиотаж был непередаваем. Вскоре я стал счастливы обладателем мемуаров с теплой дарственной надписью автора.

Сразу же после опубликования книги маршал приступил подготовке второго издания. Понимая, что болезнь может обостриться и силы уже не те, он спешил дополнить свой труд рядом новых глав и разделов, учесть пожелания и замечания, которые высказывали читатели . Когда работа Г.К Жукова над вторым изданием "Воспоминания и Размышлений» близилась к концу, мне позвонила Галина Александровна и попросила совета. Что делать? Вновь навязывают на стадии корректуры и в несколько расширенном виде вставку о том, что, находясь в апреле 1943 года в районе Новороссийска, заместитель Верховного Главнокомандующего, член Ставки, Маршал Советского Союза.

Г.К. Жуков и другие военачальники якобы хотели посоветоваться с начальником политотдела 18-й армии полковником Л.И. Брежневым. Да вот беда: встретиться с ним "на этот раз" (словно были другие "разы"!) не удалось, так как тот "находился на Малой земле , где шли тяжелейшие бои". "Георгий Константинович, - Галина Александровна, - наотрез отказывается подписать корректуру этой вставкой".

Подумав, я попросил передать Георгию Константиновичу, чтобы он все же завизировал текст, ибо в противном случае второе издание книги может долго не увидеть свет, по крайне мере ее тогда в ближайшее время не получат миллионы читателей. Если говорить о самой ставке , то люди и так не верят, что в первом издании ее написал Жуков, и догадываются, чьих это рук дело. Не поверят и сейчас. А впоследствии навязанный абзац все равно отпадет ...

Позднее Галина Александровна рассказала мне, как долго пришлось ей убеждать маршала в необходимости завизировать корректуру, пока, наконец, он махнул рукой и поставил свою подпись.

Второе издание книги было опубликовано в 1974 году, уже после кончины полководца. В нем, кстати, по подсчетам генерала Н. А. Антипенко (в годы войны заместитель командующего войсками 1-го Белорусского фронта по тылу), наряду с появлением авторских дополнений и исправлений без какого-либо согласования с Г. К. Жуковым оказалось свыше 200 различных купюр. Что касается пресловутой вставки, то она "продержалась" до шестого издания включительно и лишь в седьмом, наконец, исчезла.

Несмотря на напряженную работу над мемуарами, а затем на вспышки болезни и резкое ухудшение здоровья своей жены, Георгий Константинович всегда находил возможность, чтобы поздравить праздником, ответить на письма. Я их храню как самые дорогие документы.

Мне неоднократно приходилось быть свидетелем его выдержки, вежливости, тактичности. А молва и слухи о крайне суровом, каком-то грубом и черством жуковском характере исходили преимущественно от абсолютно несведущих людей или от тех, кто был не в ладах со строгой дисциплиной, с выполнением служебного долга, кто проявлял барское отношение к подчиненным. Мне могут возразить: перед вами был Жуков в мирной, даже домашней обстановке.

Но вот несколько, полагаю, достаточно убедительных свидетельств о его личных качествах в военных условиях.

Старший генерал-адъютант Г. К. Жукова – генерал-лейтенант Л.Ф Минюк писал по этому поводу следующее: "Жуков был не только требователен и строг, но и внимателен к людям ... Некоторые товарищи плохо знавшие Г. К Жукова, приписывали ему грубость и жестокость как черту характера. Проработав с ним не один год, я не сказал бы этого..Жуков был человек долга с высоким .чувством ответственности за порученное дело .... С ним можно было смело, по деловому обсуждать все вопросы, отстаивать свою точку зрения. Он умел внимательно выслушивать предложения и доводы подчиненных, вникнуть в их суть…

Маршал Советского Союза и. Х. Баграмян, говоря о стиле работы Г. К Жукова и его взаимоотношениях с подчиненными во время войны, подчеркивал: "Что касается Георгия Константиновича, то суров и требователен до предела он был прежде всего к самому себе. Должен прямо сказать, что к подчиненным он предъявлял куда более мягкие требования, чем к себе. К тем, кто с настоящей ответственностью и воинской рачительностью выполнял долг Родиной, Георгий Константинович относился хорошо и стремился поощрить их выдвижением на более высокие должности ,присвоением очередных воинских званий, награждением справедливой похвалой. К людям,, проявившим безответственность, и разгильдяям всех мастей, а, чего греха таить, такие встречались ,к глубокому сожалению, в наших рядах, он был действительно беспощаден и без обиняков называл вещи своими именами, подслащивать горькие пилюли было не в его правилах"

Военачальником, наделенным чертами самодура, изобразил г.к. Жукова литератор А. Чаковский в своем романе «Блокада».Таким же пpeдстает перед зрителями великий полководец в игре актера М.Ульянова в фильме "Блокада" и сериале "Освобождение". Взять хотя бы сцену приезда Г.К Жукова в Ленинград в сентябре1941 года и вступления eгo на пост командующего фронтом. Ульянов-«Жуков» ведет разговор с членами Военного совета в вызывающем, оскорбительном тоне, всех поучает, кому-то сразу грозит расстрелом за паникерство, хотя тут же выясняется, что паникерства и не было и т.п.

Я помню возмущение генерал-лейтенанта Д.В. Павлова - уполномоченного ГКО по продовольственному снабжению Ленинграда, который присутствовал на том заседании. «Ничего подобного и в помине не было, - рассказывал он. – Приезд нового командующего в Ленинград и прием им дел от Ворошилова проходили в совершенно иной обстановке. Мне не раз приходилось наблюдать уважительное отношение Жукова к подчиненным в сложнейших ситуациях».

Когда однажды я все же спросил Георгия Константиновича, как ему нравится М. Ульянов в роли Жукова, полководец сухо ответил:

«Не очень»

…Вскоре Г.К.Жуков снова оказался на больничной койке - в неврологическом отделении стационара по улице Грановского, где я его видел последний раз в конце зимы 1974 года.

В майские дни того же года мне довелось навестить в том же стационаре заболевшего генерал-лейтенанта Н.А. Антипенко. По

Стечению обстоятельств палата №15 генерала оказалась по соседству с № 16, где тяжело и медленно умирал Георгий Константинович Жуков..

Официальные власти, и прежде всего завистливый и тщеславный Леонид Брежнев, немало постарались, чтобы похороны великого полководца, скончавшегося 18 июня 1974 года, не вылились в демонстрацию всенародной скорби. Опала Маршала Победы продолжалась и после его смерти: официальный некролог появился лишь 20июня и не на первых полосах газет; всенародный траур в стране объявлен не был; траурная панихида проводилась не в Колонном зале Союзов, а в ЦДСА; тело

Г. К. Жукова вопреки воле было кремировано, и урну С прахом замуровали в Кремлевскую стену.

К этому добавлю: как стало мне известно еще в день похорон, власти определили даже количество траурных венков - не более 30 (!).Все лишние венки с их владельцами направлялись вдоль оцеплений по трассам, которые оказывались тупиковыми. Так же поступали во избегание «нежелательного наплыва людей» с тысячами москвичей, стремившихся отдать последний долг спасителю Отечества.

Буквально на следующий день (!) после похорон в квартиру Жуковых явились сразу две комиссии: от отдела административных органов ЦК и Министерства Обороны. Правда, после предъявления друг другу мандатов сконфуженная комиссия Минобороны удалилась. Целью этих визитеров было изъятие для "лучшей сохранности" и рения" личных материалов и документов полководца.

Даже спустя год, когда родными и близкими Г. К Жукова был организован памятный вечер в ЦДСА, соответствующие брежневские установки продолжали действовать: и министр обороны А.А. Гречко и все его заместители проигнорировали приглашение его устроителей.

К сожалению, и сегодня приходится с горечью констатировать, что попытки всячески принизить дела великого полководца, очернить его имя не только не исчезают, но приобретают характер циничной и злобной кампании. Чего стоит, например, только акция по огульному поношению Г.К.Жукова, организованная в начале 1994 года в «Независимой газете» под невинным предлогом "демифологизации известного образа" и поиска « Новых открытий».

Как бы отвечая своим будущим очернителям, Г.К Жуков еще в 1970 году писал: "Я глубоко уважаю труд историков. Имея в виду серьезных и честных пpeдставителей этой древнейшей науки. Но, по-моему, нет оснований уважать тех не в меру бойких, малокомпетентных ... которые считают, что правду можно разменять на дешевые сенсации и что поверхностное знание фактов дает им право на обобщения и поучения".

Время конъюнктурных "переоценок" пройдет, и тот, кто по достоинству занял почетное место в истории, в ней навсегда и останется. I

" ... Жуков - человек, возможно, наиболее замечательной военной карьеры ХХ века, - писал в своей книге "Маршал Жуков в стратегических сражениях" (Лондон, 1969) крупный американский историк и публицист Гаррисон Э. Солсбери. - На Западе, может быть более известны имена таких полководцев, как Монтгомери, Роммель, Гудериан, де Голь, Эйзенхауэр, Макартур или Паттон. Но когда история завершит скрупулезную и мучительную работу по оценке истинных заслуг, имя Жукова - искусного мастера ведения войн ХХ века - будет стоять выше всех названных. Он повернул ход истории в пользу СССР ... "