Stephen King "The Shining"
| Вид материала | Документы |
- Stephen King "Insomnia", 8348.13kb.
- Stephen King "Desperation", 6290.28kb.
- Stephen King "Bag of Bones", 6953.33kb.
- Stephen King "Talisman", 5092.18kb.
- Stephen King "Stand", 10031.86kb.
- Stephen King "Hearts in Atlantis", 7306.54kb.
- Stephen King "Danse Macabre", 6196.62kb.
- Оригинал: Stephen King, "The Colorado Kid", 1138.22kb.
- Индивидуальные цены на отели Сезон 2011 – 2012 содержание, 860.44kb.
- Химическая связь, 165.3kb.
Венди на пятьдесят процентов не сомневалась, что, ворвавшись в контору,
обнаружит пьяного Джека, смущенно стоящего над распростертым телом Дэнни.
Она влетела в двери. Джек стоял там, растирая виски. Лицо было белым,
как у привидения. У ног россыпью битого стекла лежал их приемник.
- Венди? - неуверенно спросил он. - Венди?
Похоже, недоумение усилилось, и на миг Венди увидела его настоящее
лицо - лицо, которое обычно Джек так хорошо скрывал. Это было лицо
отчаянно несчастного человека, пойманного в ловушку зверя, которому не под
силу разобраться в ситуации и сдаться без потерь. Потом заработали мышцы:
они шевелились под кожей, рот безвольно дрожал, адамово яблоко подымалось
и опадало.
Смущение и удивление Венди отступили перед потрясением: Джек готов
был расплакаться. Ей приходилось видеть его плачущим, но с тех пор, как он
бросил пить, - ни разу... да и в те дни он плакал, только надравшись до
положения риз и исполнившись патетической жалости к себе. Он был жестким
парнем, натянутым, как кожа на барабане, и такая потеря контроля над собой
опять перепугала ее.
Он приблизился. На нижних веках уже набрякли слезы, голова
непроизвольно тряслась, словно тщетно пыталась прогнать эту бурю чувств,
грудь поднимали судорожные вздохи, слившиеся в мощный, мучительный всхлип.
Ноги, обутые в тапочки, споткнулись об останки радио, и Джек буквально
упал жене в объятия, та даже отшатнулась под тяжестью его тела. Ее обдало
дыхание мужа, но спиртным не пахло. Конечно, не пахло - здесь нет никакой
выпивки.
- Что случилось? - Она удерживала его, как могла. - Джек, что это?
Сперва ему удалось только всхлипнуть. Он жался к жене хватаясь за нее
так, что ей стало нечем дышать; прижимаясь лицом к плечу Венди, он тряс и
мотал головой - беспомощно, будто что-то отгоняя. Тяжелые всхлипы было
трудно унять. Джека всего трясло, под джинсами и рубашкой подергивались
мышцы.
- Джек? Что? Скажи мне, что случилось?
Наконец, всхлипы начали превращаться в слова - сперва в основном
невнятные, однако, стоило потечь слезам, как речь стала яснее.
"...сон, по-моему, это был сон, но он был таким всамделишным, я...
это моя мать сказала, что по радио будет выступать папа, и я... не знаю...
он... он велел мне... не знаю... он _о_р_а_л_ на меня... поэтому я разбил
приемник... чтоб он заткнулся. Чтоб заткнулся. Он умер. Не хочу его видеть
даже во сне. Господи, Венди, он умер. У меня такой кошмар первый раз в
жизни. Больше не хочу. Иисусе! Это было ужасно".
- Ты что, просто уснул в конторе?
- Нет... не здесь. Внизу.
Теперь он немного распрямился, прекратив давить на Венди своей
тяжестью, а непрерывное движение головы взад-вперед сначала замедлилось, а
потом прекратилось.
- Я там просматривал старые бумаги. Стул туда принес, сел. Счета на
молоко. Скучная штука. Я, наверное, просто задремал. И тут мне приснился
сон. Должно быть, я пришел сюда во сне. - Он издал тихий, дрожащий смешок
прямо ей в шею. - Тоже впервые в жизни.
- Где Дэнни, Джек?
- Не знаю. А он что, не с тобой?
- Он не ходил... с тобой вниз?
Оглянувшись, Джек прочел в лице жены такое, что его собственное лицо
напряглось.
- Ты никогда не позволишь мне забыть про это, а, Венди?
- Джек...
- Когда я буду лежать на смертном одре, ты склонишься надо мной и
скажешь: "Так тебе и надо - помнишь, как ты сломал Дэнни руку?"
- Джек!
- Что - Джек? - горячо спросил он и вскочил на ноги. - Скажешь, ты
так не думаешь? Что я поднял на него руку? Что я однажды уже поднял руку
на Дэнни и могу это сделать снова?
- Я хочу знать, где он, вот и все!
- Ну давай, обосрись, чтоб твоя хренова башка отвалилась, тогда все
будет в порядке, правда?
Она повернулась и вышла из комнаты.
На миг Джек оцепенел с облепленной кусочками битого стекла
промокашкой в руке и глядел, как Венди уходит. Потом он кинул промокашку в
корзинку для мусора, пошел следом и догнал жену возле стойки
администратора в вестибюле. Положив руки ей на плечи, он развернул Венди к
себе. Застывшее, настороженное лицо.
- Венди, прости. Расстроился из-за этого сна... Прощаешь?
- Конечно, - сказала Венди, не изменив выражения лица. Одеревеневшие
плечи выскользнули у Джека из рук. Она вышла на середину вестибюля и
крикнула:
- ЭЙ, ДОК! ТЫ ГДЕ?
Ответом было молчание. Она прошла к двустворчатой парадной двери,
открыла одну створку и вышла на расчищенную Джеком дорожку. Дорожка больше
напоминала окоп - утрамбованные сугробы, в которых Джек проложил ее,
вместе с тем, что нападало сверху, доходили Венди до плеч. Выдыхая белые
облачка пара, она еще раз позвала сына. Когда она вернулась в дом, вид у
нее сделался испуганный.
Справляясь с вызванным Венди раздражением, Джек рассудительно сказал:
- Ты _у_в_е_р_е_н_а_, что он не спит у себя в комнате?
- Говорю тебе, он где-то играл, пока я вязала. Я слышала его внизу.
- Ты что, уснула?
- А при чем тут это? Да, _Д_э_н_н_и_?
- Когда ты сейчас спускалась вниз, ты заглянула к нему в комнату?
- Я... - Она замолчала.
Он кивнул.
- Так я и думал.
Не дожидаясь Венди, Джек начал подниматься по лестнице. Она
последовала за ним чуть ли не бегом, но он прыгал через две ступеньки.
Когда он как вкопанный затормозил на площадке второго этажа, Венди чуть не
врезалась ему в спину. Он прирос к месту, глядя наверх широко открытыми
глазами.
- Что?.. - начала она и проследила его взгляд.
Дэнни все еще стоял там и сосал палец. Глаза были пустыми. Свет
установленных в холле электрических светильников безжалостно
демонстрировал отметины на горле.
- ДЭННИ! - взвизгнула она.
Крик нарушил паралич Джека и они вместе ринулись вверх по ступенькам,
туда, где стоял сын. Упав перед мальчиком на колени, Венди обхватила его.
Дэнни достаточно податливо подчинился, но не обнял ее в ответ. Будто она
держала в объятиях набитую войлоком куклу, отчего во рту сразу же появился
сладковатый привкус страха. Он сосал палец, равнодушно тараща глаза на
колодец лестничного пролета за их спинами, и все.
- Дэнни, что случилось? - спросил Джек. Он потянулся, чтобы потрогать
шею Дэнни там, где она распухла. - Кто это с тобой сде...
- НЕ СМЕЙ ЕГО ТРОГАТЬ! - прошипела Венди. Она сжала Дэнни в объятиях,
подхватила на руки и отступила на полпролета вниз, так, что сбитый с толку
Джек успел лишь выпрямиться.
- Что? Венди, какого черта ты...
- Не смей его трогать! Я убью тебя, если ты еще хоть раз протянешь к
нему лапы!
- Венди...
- Ублюдок!
Она повернулась и сбежала вниз по лестнице на второй этаж. При этом
голова Дэнни мягко покачивалась вверх-вниз. Большой палец надежно покоился
во рту. Глаза напоминали затянутые мыльной пленкой окна. У подножия
ступенек Венди свернула направо, и Джек услышал, как ее шаги удалились в
конец коридора. Хлопнула дверь их спальни. Задвинулся засов. Защелкнулся
замок. Короткая тишина. Потом тихие, невнятные причитания.
Неизвестно, как долго Джек стоял там, буквально парализованный всем,
что случилось за столь короткий отрезок времени. Сон еще не оставил его,
придавая всему легкий оттенок нереальности, будто Джек хлебнул мескаля.
Может, Венди права, он сделал Дэнни больно? Попробовал задушить сына по
требованию покойного отца? Нет. Никогда он не тронет Дэнни.
(Она упала с лестницы, доктор)
Теперь он в жизни не тронет Дэнни.
(Откуда мне было знать, что дымовая шашка бракованная?)
Никогда в жизни Джек не был намеренно жесток... трезвый.
(Не считая случая, когда ты чуть не убил Джорджа Хэтфилда)
- Нет! - выкрикнул в темноту. И с силой обрушил кулаки на ляжки -
еще, и еще, и еще.
Венди сидела на слишком туго набитом стуле у окна. Она держала Дэнни
на коленях, обнимая его, бормоча те старые как мир бессмысленные слова,
что потом никак не можешь вспомнить - неважно, как обернулось дело. Он
безвольно опустился к ней на колени, не выразив ни радости, ни протеста,
будто был бумажной куклой, повторявшей его силуэт. Когда где-то в холле
Джек выкрикнул: "Нет!", Дэнни даже не взглянул на дверь.
Путаница в мыслях у Венди немного улеглась, но за ней обнаружилось
кое-что похуже. Паника.
Несомненно, это дело рук Джека. Отрицания мужа ничего не значили для
Венди. Ей казалось вполне вероятным, что Джек во сне пытался придушить
Дэнни - так же, как разбил во сне приемник. У него какой-то нервный срыв.
Но что предпринять? Невозможно до бесконечности сидеть тут взаперти. Им
нужна будет еда.
В действительности вопрос стоял только один - его-то и задавал полный
холодности и прагматизма внутренний голос Венди, голос ее материнства,
который, будучи направлен из замкнутого круга мать-дитя вовне, к Джеку,
превратился в холодный и бесстрастный. Он спрашивал:
(Насколько он опасен?)
Джек отрицал, что это его работа. Синяки и тихая неумолимая
отъединенность Дэнни от окружающего привели его в ужас. Если это сделал
он, ответственность лежала на некой обособленной части его "я". То, что
Джек сделал это во сне ужасным, извращенным образом ободряло. Возможно,
ему можно доверить вывезти их отсюда? Увезти на равнину, подальше от
гор... После чего...
Но дальше благополучного прибытия их с Дэнни к доктору Эдмондсу в
Сайдвиндер она не умела заглянуть. Правда, особой нужды в этом не было.
Текущего кризиса было вполне достаточно, чтоб Венди не могла отвлечься.
Она причитала над Дэнни, укачивая его на груди. Касавшиеся рубашки
малыша пальцы отметили, что она сырая, однако в мозг Венди поступило лишь
беглое сообщение. Поступи информация в полном объеме, Венди могла бы
припомнить, что, когда Джек обхватил ее в конторе, всхлипывая ей в шею,
руки у него были сухими. Это могло бы дать ей передышку. Но ее мысли
по-прежнему занимало совсем иное. Следовало принять решение - можно
подходить к Джеку или нет?
На самом деле это было не бог весть какое решение. В одиночку Венди
ничего не могла сделать - даже перенести Дэнни вниз, в контору, чтоб
вызвать помощь по радио. Мальчик пережил сильнейший шок. Его следует
побыстрее увезти отсюда, пока не причинен непоправимый вред. Она
отказывалась поверить, что непоправимое уже могло случиться.
Все же Венди мучилась над этим вопросом, судорожно выискивая
альтернативы. Ей не хотелось, чтобы Дэнни опять попал в пределы
досягаемости Джека. Теперь Венди сознавала, что уже приняла одно неверное
решение, не послушавшись ни своих ощущений, ни ощущений Дэнни. Она
позволила снегу запереть их тут... ради Джека. Следующее неудачное решение
она приняла, когда отложила развод. Мысль, что она может опять ошибиться,
да так, что всю оставшуюся жизнь будет ежедневно, ежеминутно жалеть об
этом, почти парализовала ее.
Ничего огнестрельного тут не было. В кухне с магнитных планок свисали
ножи, но между ними и Венди стоял Джек.
В попытках принять верное решение, найти альтернативу, ей не пришло в
голову, как горько ироничны эти мысли: час назад она заснула с твердым
убеждением, что все нормально и скоро станет еще лучше. Теперь же она
рассматривала возможность использовать мясницкий нож против собственного
мужа, если тот попытается вмешаться в их с сыном дела.
Наконец, с Дэнни на руках, она встала. Ноги дрожали. Выход был один.
Придется смириться с тем, что Джек бодрствующий - это нормальный Джек,
который поможет увезти Дэнни в Сайдвиндер, к доктору Эдмондсу. А если Джек
попытается _н_е _т_о_л_ь_к_о_ помочь, Господи, помоги _е_м_у_.
Венди подошла к двери и отперла ее. Подвинув Дэнни повыше на плечо,
она открыла дверь и вышла в коридор.
- Джек? - нервно позвала она, но ответа не получила.
С растущим трепетом она прошла к лестничной клетке, но Джека там не
оказалось. Пока она стояла на площадке соображая, что же делать дальше,
снизу донеслось громкое, сердитое, горькое пение:
Опрокинь меня в кле-е-евер,
и давай-ка еще разок!
Звук его голоса напугал Венди еще сильнее, чем молчание, но все
равно, других вариантов не было. Она начала спускаться по лестнице.
28. ЭТО БЫЛА ОНА!
Джек стоял на лестнице, прислушиваясь к приглушенным причитаниям и
уговорам, которые неслись из-за запертой двери, и замешательство
постепенно сменилось гневом. Так ничего и не изменилось. Для Венди, во
всяком случае. Можно двадцать лет не брать в рот спиртного и все равно
видеть (ощущать) легкое движение ноздрей жены, когда та пытается различить
отправляющийся в дальние страны на поезде Джекова дыхания джин или виски.
Венди всегда была склонна признавать самое худшее: попади они с Дэнни в
аварию из-за упившегося слепого, которого перед самым столкновением хватил
удар, она отвернулась бы, негласно обвинив Джека в полученных Дэнни
увечьях.
Лицо жены, уволакивающей от него Дэнни - вот что появилось у Джека
перед глазами, и ему вдруг захотелось стереть написанный на этом лице гнев
кулаками.
Она, черт побери, не имеет никакого права!
Да, возможно, сперва так оно и было. Он пил, он вел себя ужасающе.
Сломать руку Дэнни - страшное дело! Но, раз человек меняется к лучшему, не
заслуживает ли он, чтобы рано или поздно ему предоставили кредит под его
исправление? А если кредита нет, не следует ли этому человеку оправдать
недоверие? Если отец будет постоянно обвинять дочку-девственницу в том,
что та трахается со всеми мальчишками-старшеклассниками без разбора, разве
она в итоге не утомится от этих нагоняев настолько, что начнет получать их
не зря? А если жена тайком - да не так уж и тайком - продолжает верить,
что ее муж-трезвенник пьет...
Джек поднялся, медленно сошел вниз, на площадку второго этажа, и
минутку постоял там. Из заднего кармана он вытащил платок, обтер губы и
задумался: может быть, пойти, как следует постучать в спальню, требуя,
чтоб его впустили посмотреть на сына? Она не имеет никакого права быть
такой высокомерной, черт ее возьми.
Ладно, рано или поздно ей придется выйти оттуда - если только она не
выдумала для обоих какую-нибудь диету, снимающую все проблемы. От этой
мысли губы Джека тронула довольно неприятная усмешка. Ну, пусть придет.
Придет - в свое время.
Он спустился на первый этаж, в вестибюле бесцельно постоял возле
администраторской стойки и свернул направо. Он зашел в столовую и
остановился на пороге. Прямо в глаза Джеку заблестели пустые столы под
белыми льняными скатертями, которые были аккуратно выстираны, выглажены и
закрыты чистой прозрачной клеенкой. Сейчас комната была пустынна, однако
(Обед подадут в восемь. Маски снимут в полночь. Тогда же танцы)
Джек начал пробираться между столиков, мигом позабыв, что наверху -
жена с сыном, позабыв свой сон, разбитый приемник, синяки. Он вел пальцем
по скользкому пластику, пытаясь представить себе ту августовскую жаркую
ночь сорок пятого - война выиграна, впереди простирается полное новизны,
разнообразное будущее, похожее на край сновидений. Все кольцо подъездной
дороги увешано яркими, пестрыми китайскими фонариками, из высоких окон
(сейчас занесенных снегом) льется золотисто-желтый свет. Мужчины и женщины
в маскарадных костюмах: тут - сиятельная принцесса, там - кавалер в
ботфортах. Блестящие остроты и сверкающие драгоценности. Танцы. Реки
спиртного - сначала вина и шампанского, потом, может быть, чего-нибудь
покрепче. Звук голосов все выше, выше и вот с эстрады, где сидят
музыканты, раздается веселый крик: "Маски долой! Маски долой!"
(И над всем воцарилась Красная Смерть!)
Джек обнаружил, что стоит на противоположном конце столовой, под
двустворчатыми дверями бара "Колорадо", где в ту ночь сорок пятого года
шла дармовая пьянка.
(Пузом к стойке. Пардон! Выпивка - за счет заведения.)
Он прошел в дверь и дальше, в окутывающую бар глубокую тень. Тут
случилось нечто странное. Джек уже заходил сюда раньше, а один раз - чтобы
сверить оставленный Уллманом инвентаризационный список, поэтому знал, что
в баре хоть шаром покати. Но сейчас, в смутном свете, сочившемся из
столовой (которая и сама освещалась тускло, поскольку окна загораживал
снег) ему почудилось, будто он видит заговорщически подмигивающие из-за
стойки бесконечные ряды бутылок, сифоны и даже пиво, капающее из всех трех
надраенных до блеска кранов. Да, Джек сумел даже ПОЧУВСТВОВАТЬ запах пива
- влажный дрожжевой аромат закваски, ничем не отличающийся от того
тончайшего тумана, что каждый вечер окутывал лицо его отца, когда тот
возвращался с работы домой.
С расширившимися глазами Джек пошарил по стене в поисках выключателя.
Над стойкой зажегся неяркий, интимный свет - он шел от трех колец
двадцативаттных лампочек, посаженных на люстры, имитирующие тележные
колеса.
Все полки были пусты. Там еще даже толком не скопилась пыль. Пивные
краны, как и идущие от них хромированные трубки, были сухими. Справа и
слева его окружали обитые бархатом кабинки с высокими спинками: каждую
сконструировали так, чтобы создать сидящей внутри парочке максимум
уединения. Дальше, по другую сторону красного ковра, закрывающего пол,
стояли сорок высоких табуреток. Все они были обиты кожей. На каждой
уцелело выпуклое тавро, которое некогда носила корова в стаде: "Г-Кружок",
"Д-Бар" (очень подходяще), "У-Трясун", "Лодырь Би".
Джек приблизился, легонько качнув в смущении головой: ему вспомнился
тот день на детской площадке... но что толку думать об этом? И все же он
мог поклясться, что смутно видел эти бутылки, так, как видишь темные
силуэты мебели в комнате с задернутыми шторами. Единственное, что осталось
- запах пива, но Джек знал: через определенный срок этот запах въедается
во все деревянное в любом баре на свете, и ни один из изобретенных
очистителей не в состоянии его искоренить. Но здесь запах казался
резким... чуть ли не свежим.
Усевшись на табуретку, он оперся локтями на обитый мягкой кожей край
стойки. По левую руку оказалась вазочка для арахиса - сейчас, разумеется,
пустая. Первый раз за девятнадцать месяцев Джек зашел в бар и - его
обычное везение! - тот оказался пуст, проклятый. Все равно на него мощной
мучительной волной накатила тоска по прежним временам, а страстное
физиологическое желание выпить распространилось от живота Джека к гортани,
рту и носу. Ему казалось, что по дороге оно заставляет живые ткани
съеживаться, ссыхаться и требовать чего-нибудь влажного, холодного... да
побольше.
С дикой, безумной надеждой Джек еще раз взглянул на полки, но те были
по-прежнему пусты. Он обиженно и смущенно ухмыльнулся. Пальцы, медленно
сжавшиеся в кулаки, оставили на обитой кожей стойке бара крошечные
царапины.
- Привет, Ллойд, - сказал Джек. - Сегодня вечером дела не очень-то
идут, а?
Ллойд подтвердил. Ллойд поинтересовался, что Джек будет пить.
- Честное слово, я рад, что ты спросил, - сказал Джек. - Правда, рад.
Оказывается у меня в кошельке - две двадцатки и две десятки, и я уж начал
бояться, что сидеть им там до следующего апреля. Тут ведь поблизости ни
одного "Семь-одиннадцать", можешь себе представить? А я-то думал, эти
тошниловки завелись уже и на _л_у_н_е_, мать ее так.
Ллойд выразил сочувствие.
- Ну, так вот что, - объявил Джек. - Налей-ка мне ровно двадцать
мартини. Ровно двадцать, так вот, _к_а_з_а_н_г_. По одному за каждый
месяц, что я был в завязке, и стаканчик для кайфа. Можешь это сделать, а?