Александр Покровский. 72 метра
Вид материала | Документы |
СодержаниеДополнение ко всему сказанному о военной фамилии Семь слов Я не знаю почему... |
- Во исполнение Федеральных законов от 12. 02. 1998 №28-фз о гражданской обороне\, 203.53kb.
- Тигр 2011 10-11 класс, 209.45kb.
- Александр Юльевич Чепуренко декан факультета социологии ниу вшэ оргкомитет: И. Ф. Девятко,, 361.29kb.
- Согласовано комитет дрэг-рейсинга раф, 335.61kb.
- Покровский Александр Александрович, 35.1kb.
- Решение по жалобе "динамо" объявят позднее, Александр Бобров 6 Экспертно-судейская, 155.59kb.
- Беркон Наталья Александровна референт комитета, Игнатцева Юлия Викторовна советник, 38.02kb.
- Покровский Геннадий Евгеньевич Долгосрочная финансовая политика: Учеб методический, 1034.89kb.
- Айсанов Заурбек Рамазанович, Чучалин Александр Григорьевич, 11. 30-13. 30, Корпус, 22.66kb.
- Матрешки На стуле лежат два сарафана и две косынки. Кто быстрее наденет сарафан и повяжет, 365.49kb.
ДОПОЛНЕНИЕ КО ВСЕМУ СКАЗАННОМУ О ВОЕННОЙ ФАМИЛИИ
Наша фамилия цепляется за взор.
Как тавро у скотины.
Хотя конечно, выражение "как у скотины", я думаю, не совсем удачное и
требует всяческого смягчения.
Наверное, лучше сказать: "как у животного".
Да, так, мне кажется, лучше.
Ну так вот, чего там выкрутасничать - ни одной человеческой фамилии.
Где все эти Сумароковы, Левины, Некрасовы, Тургеневы, Карамзины? И не
то, чтобы их нет совершенно, просто, я думаю, слабо выражены.
Гораздо больше Косоротовых, Изверговых, Лютовых, Тупогрызовых,
Губошлеповых, а также этих, оканчивающихся на "о", - Зубро и Неожидайло.
Или Козлов.
Ну что с ним поделать.
Казалось бы - Козлов и Козлов, и слава Богу. И папа у него Козлов, и
мама, и все это еще можно как-то выдержать, но когда сам ты Козлов и
командир у тебя Козлов...
А в отделе кадров сидят, конечно, законченные гады, и не только
потому, что, сидя в своем кабинете на анальном отверстии ровно, они
умудряются получить ордена "За службу Родине" и "За боевые заслуги" безо
всякого стеснения, они еще людей на экипаже коллекционируют по такому
принципу, что если ты Орлов или Зябликов, то тебя в экипаж Ястребова, а
если Баранов, то пожалуйте в компанию к Волкову.
Но особой любовью у этих ненадеванных гондонов все-таки пользуется
фамилия Козлов.
Всех Козловых собирают на одном экипаже. А командир этого экипажа,
само собой разумеется, носит ту же фамилию и при очередном назначении к
нему лейтенанта говорит "Ну все! Это им так не пройдет!" - и спешит
передать свое возмущение командиру дивизии.
- Товарищ комдив! - врывается он к начальству, которое всей этой
окружающей нас жизнью давно уже лишено вдумчивого человеческого обличья
и носит фамилию Тигров. - Я отказываюсь терпеть от отдела кадров все эти
издевательства. Опять! Опять лейтенант Козлов!
- Антон Саныч! - вздыхает начальство, утомленное собственным
непрекращающимся трудоголизмом, то есть тем, что по триста дней в году
приходится в море пропадать. - Ну вы же просили командира
электронно-вычислительной группы. Вот вам и дали. Я уже разбирался с
этим вопросом. Прошли те времена, когда мы что-то требовали. Прошли,
Антон Саныч, безвозвратно. Поймите вы, наконец, людей нет. На дивизию
прибыли два лейтенанта указанной специальности - Козлов и Сусликов. Ну
что, хотите Сусликова?
Оторопевший командир говорит: "Нет!".
- Ну, слава тебе Господи, - устало вздыхает комдив, а когда его каюта
пустеет, он еще какое-то время сидит совершенно безразличный ко всему, а
потом вдруг в глазах его появляется дуринка, он произносит вполголоса:
"Ну-ка, где эта орденоносная сука!" - и вызывает к себе начальника
отдела кадров по фамилии Пидайло.
^
СЕМЬ СЛОВ
"Контр-адмирал Дмитрий Федорович Сковорода был необычайно умен", -
так можно было начать и этим можно было бы и ограничиться, и это был бы
самый короткий рассказ, состоящий из семи слов, и в нем все было бы в
полном достатке: и ум, и суть, и такт - и тогда абсолютно излишним
выглядело бы добавление, сделанное непосредственным военоначальником
адмирала Сковороды, полным адмиралом Леонидом Антонычем Головней в
окружении таких же адмиралов: "Попробовал бы этот мудак быть идиотом!" -
которое относилось, видимо, и не к личности Сковороды в целом, но
касалось, скорее, вопросов стратегических, реже тактических,
технологических, композиционных по существу или же даже духовных, и уж
совсем невозможно было бы приткнуть куда-либо мысли некоторых его,
Сковороды, подчиненных о том, что пошли в свое время зачем-то совсем не
туда, куда следовало бы переместиться под руководством вышеупомянутого
козла, и там он придумал нечто такое, ТАКОЕ, что еле всплыли с
перепорченными лицами, с дифферентом на корму, погнув перископ, потеряв
все аварийно-спасательные буи, затопив шахту навигационного прибора
"Самум", который по приходу срочно выгрузили, чтоб хоть как-то
сохранить, а то ни туда ни сюда, да повезли его сдавать, а там не
принимают, потому что никто ни с кем не договаривался, и тогда, в
сердцах, бросили его у входа, потому что временем свободным совершенно
не обладали,и он простоял там целый год, и множество раз замерзал и
оттаивал, замерзал и оттаивал, плавно переходя из одного плачевного
состояния в другое, куда более плачевное, описать которое здесь не
представляется возможным, и вот уже кто-то заговорил о воровстве, да так
споро и горячо, что никак не унять, и рукой все машет и машет, и все о
них, о консервах, а особенно о севрюге в томатном соусе и о балычке со
слезами жира на тонких и нежных ломтикам, и кто-то крикнул "Без
генералов у нас не воруют!" - и пошло, поехало, побежало, полетело
кувырком, как это и водится в нашей милой стороне.
А ведь на все это хватило бы одной только фразы: "Дмитрий Федорович
Сковорода, контр-адмирал, между прочим, был необычайно умен".
^ Я НЕ ЗНАЮ ПОЧЕМУ...
мы так любим собственное начальство. Что-то в этом есть такое,
этакое, мохнатое, непростое, неповерхностное.
Что-то от глубины, когда все были холопами.
Что-то оттуда, чистое, как роса или слеза гиппопотама.
Вот смотришь иногда на наше лицо - оно еще потеет под фуражкой, -
принадлежащее герою, а он глядит на начальство так, что все, казалось
бы, самое невероятное готов для него совершить, изготовить.
Сначала, правда - нельзя не сказать, - он производит впечатление
человека с чувствами, но потом становится ясно, что что только наше
несчастное начальство ни придумает, он все для него сотворит и исполнит,
даже самое неприглядное, смердящее втуне.
Даже не знаю, за что при описании этого явления браться и как все
соблюсти, чтоб, с одной стороны, был несомненный герой, а с другой -
чтоб поменьше оно напоминало то самое положение, когда начинает
казаться, что что ни лизни - все впрок.
Так что думайте сами. Вот вам невеселая история про Гришу Горчичного,
командира катера, который вез на своем быстроходном, летучем корыте
сухопутного маршала и от осознания всего, и напряжения даже на ветру
блестел от пота, как арабский бриллиант, клянусь тесным тем местом.
И когда они (я не только катер имею в виду) на всех порах
развернулись красиво, чтобы к пирсу подойти - а катер ведь бежит по
воде, как галька, брошенная умелой рукой в несомненную гладь, - то
увидели на пирсе матроса.
Тот сидел и удил рыбку.
А это же нельзя так сидеть и удить. Это же несомненное оскорбление,
может быть, пирсу или что еще пуще: несоответствие, может быть, всякое!
Потому и сказал маршал Гришеньке:
- А ты толкни пирс. Пусть морячок в воду упадет.
А чем начальство невероятней, тем очевидней к нему любовь и
понимание.
Гриша даже не думал ни о чем промежуточном. Он от чувств к тому
глупому маршалу задохнулся и сейчас же направил катер носом в пирс. А уж
как они втемяшились - это ж надо было посмотретъ.
Катер-то в те времена, кургузые, был фанерный для легкости
прохождения минных полей, мать твою рать, и как он вперился в пирс - это
ж просто божье везение, что он сразу не захлебнулся, не затонул, потому
что от удара нос вовнутрь у него провалился.
Маршалу некогда было, он ушел, а катер потом висел на лебедке - благо
что рядом была, - чтоб под воду совсем не уйти.
Самые дотошные поинтересуются упал, ли моряк от толчка. Да вы что,
мармеладные, - ответим мы им.
Он даже не заметил, что его сбрасывали, поскольку пирс даже не
шевельнулся Смотал удочки и все такое.