Nc-17 Жанр : angst Предупреждение : dark, насилие, dd краткое
| Вид материала | Краткое содержание |
- Nc-17 Жанр : romance Предупреждение : упоминания об инцесте. Краткое, 1403.64kb.
- R, местами nc-17 Жанр : проманс. Предупреждение : Краткое, 1635.66kb.
- Аль-шерхин Жанр, 2414.69kb.
- Поскольку Российская Федерация взяла курс на построение правового государства и гражданского, 16.9kb.
- «Криминологическая характеристика и предупреждение организованной преступности», 684.59kb.
- Россия: насилие в семье — насилие в обществе, 2947.67kb.
- Под словом «насилие» в самом общем виде подразумевается принудительное воздействие, 42.56kb.
- Психологическое насилие над детьми, 48.51kb.
- А. Варга. Насильники поневоле, 72.94kb.
- Что такое насилие в семье?, 82.9kb.
"Мой. Мой пленник, моя игрушка, моя собственность. Мой..." Эти слова, повторяясь, отдавались эхом в голове, словно вертелся точильный камень, высекая словам-кинжалом искры из моего рассудка. Безысходность нахлынула как прибой, и я ощущал на языке ее горький привкус. Как я не догадался раньше? Ты прав, мне и в самом деле вышибли последние мозги. Для чего еще Жрец Смерти может спасти своего врага, если не хочет сделать своим рабом? "Моя игрушка..." Занятная живая игрушка, к тому же еще и немая... Двигается, дышит, исполняет все твои желания... "Моя собственность..." Предмет мебели, как этот стол у кровати, как зеркало на стене... "Мой пленник..." Для чего я тебе, Маркус? Похоже, знаю. Дело в том, что я отверг тебя? А ты ждал столько времени, чтобы отомстить с таким размахом. Все слизеринцы - мстительные твари, мы всегда так думали, и разве это неправда? Смутно припоминается история, случившаяся на пятом курсе, тогда близнецы Уизли сыграли с тобой какую-то шутку... Не помню, что там было, но спустя две недели оба оказались в больничном крыле, без сознания, со страшными ожогами: кто-то опрокинул на них с лестницы котел с кипящим зельем... Виновного не нашли. Это был ты? Год спустя на квиддичном матче ты едва не убил Джорджа. Я тогда был в бешенстве и хотел стереть тебя в порошок... Но получилось наоборот. Ты оказался сильнее меня. И тогда я узнал, придя в себя в твоих объятиях, что твои руки могут не только наносить жестокие удары, но и нежно обнимать, а губы не только кривиться в язвительной усмешке, но и шептать безумные признания... Я не мог поверить. Я не мог понять. Я не мог любить тебя. И оттолкнул. И вот за это ты теперь мстишь мне?! Это несправедливо. Это нечестно...
Глупо. Честно - нечестно. Какая разница теперь. Если ты решил отомстить мне, превратив в своего раба, ты выбрал подходящее время. Теперь Жрецы Смерти - победители, гибель всем несогласным, неприсоединившимся, отступникам. А я - твой пленник, твоя игрушка, твоя собственность. У игрушки не может быть своих мыслей, чувств, желаний... Что ж, играй, Маркус, если сможешь. Но это ненадолго. Я не останусь здесь. И, Мерлин свидетель, твоей собственностью я не буду.
Ты снова вернулся? О, да. Твое обещание: "Мы проведем эту ночь вместе, Вуд". Стакан в твоих руках. Сонное зелье? Зачем? Чтобы не свихнуться от кипящих в голове мыслей? Дай сюда. Я выпиваю стакан до дна, стараясь не встречаться с тобой взглядом. Может, зелье подарит мне сон без сновидений и заглушит это жестокое эхо: "Мой. Мой пленник, моя игрушка, моя собственность..."
Последнее, что я вижу, засыпая, - как ты, вытянувшись на другой половине кровати, опершись на локоть, смотришь мне в лицо..."
...Я смотрю в твое лицо, когда ты засыпаешь. Опускаются пушистые ресницы, закрывая глаза цвета лесного ореха. Мерлин, так я скоро заговорю стихами. Я меняюсь, когда ты рядом, и это не нравится мне. Ты делаешь меня уязвимым. Как ты сумел получить такую власть надо мной, не прилагая никаких усилий? Я знаю, ты ненавидишь меня, но если бы ты знал, Оливер, чего мне стоила твоя жизнь...
"Хватит. Уходим.
Темнота. Вокруг смерть, горы недвижных тел. Высокий человек в маске.
- Ты хорошо поработал, Маркус.
- Спасибо, Вальден.
- Пора возвращаться, - человек отворачивается.
- Вальден...
- Что?
- Я хочу награду, - если человек в плаще и удивлен, под маской этого не разглядеть.
- Какую?
- Его.
- Зачем?
- Между нами старые счеты... Я не хочу, чтобы он умер здесь и так скоро.
Минутные раздумья, наконец человек кивает.
- Хорошо, Маркус... Но я доложу Повелителю, - человек исчезает.
Я наклоняюсь и поднимаю тебя, израненного, полуживого, истекающего кровью. "Не умирай, Оливер, только не умирай..." - шепчу я, прижимая тебя к себе. Я отправляюсь к единственному человеку, который в силах спасти тебя.
Большой дом, тяжелые дубовые двери. Я стучу в дверь ногой, ведь на руках ты, и кровь ручьями бежит с твоей одежды.
- Профессор! Профессор! - в отчаянии кричу я.
Дверь распахивается, и на пороге появляется высокий человек в черном.
- Мистер Флинт? - он удивленно приподнимает брови и осекается, заметив мою ношу. - Входите.
- Профессор, - шепчу я, - спасите его... пожалуйста.
Он не задает вопросов. Я вношу тебя в дом. Взмах руки - хозяин указывает на диван.
- Вы додумались хотя бы остановить кровотечение, мистер Флинт?
Я опускаю голову. Мне стыдно признаться, но я не помню, как это делать. Он раздраженно взмахивает палочкой и принимается за дело. Остановить кровь, вправить кости, сшить лоскуты кожи... Я помогаю по мере сил, мы оба в твоей крови, ею залито полкомнаты... А время мчится вперед, отмеряя мгновения твоей жизни, оно глухо к моим мольбам - задержись, медленнее, пожалуйста...
- Он выживет, профессор?
- Я не знаю, мистер Флинт, - качает он головой, - он потерял слишком много крови.
Взмах стилета, распорот рукав, еще один - и моя кровь льется густым темно-красным потоком.
- Возьмите мою.
Черные глаза смотрят пристально. Он берет твою безжизненную руку, рассекает запястье и соединяет заклятьем наши руки. И я чувствую, как моя кровь перетекает в твое тело. Это чертовски больно, ощущение такое, будто из меня тянут жилы, и я закусываю губу, чтобы не застонать. Наконец...
- Все.
Все. Твои раны перевязаны, дыхание слабое, но ровное. Я шатаюсь от слабости, и он указывает мне на кресло. У моих губ оказывается стакан вина.
- Я полагаю, вы осознаете, что делаете, мистер Флинт?
Он не расспрашивает, не советует, не требует. Я киваю головой. Я знаю, на что иду, спасая тебя.
- Спасибо вам... профессор Снейп.
День спустя.
Большой полутемный зал. Я стою перед Повелителем, сидящим в высоком, напоминающем трон кресле. Из-под низко надвинутого капюшона сверкают рубиновые глаза, прожигающие меня насквозь.
- Ближе, Маркус, - обволакивающий низкий голос.
Я подхожу ближе и опускаюсь на колени.
- Ты знаешь, я доволен тобой, Маркус. Ты не раз доказывал свою преданность.
- Благодарю, Господин.
- Но... тот человек, которого ты взял для себя... Мне непонятен твой поступок.
- Он... мой враг, Повелитель. Когда-то он глубоко оскорбил меня. Он сражался против меня. Сейчас он калека, и его жизнь зависит только от меня. Он больше никогда не сможет говорить, он никогда не вернется к ним... Он будет моим рабом. Прошу.
Он смотрит на меня, его взгляд проникает в самые потаенные уголки моей души. Я знаю, что он увидит там. Я ведь не лгал. И ты действительно жестоко оскорбил меня. Я действительно хочу, чтобы ты был моим. Я не сказал ни слова неправды.
Он кивает головой. Ненависть, месть - ему это понятно.
- Хорошо, Маркус. Можешь оставить у себя своего гриффиндорца.
Я склоняюсь до пола и подношу к губам край плаща.
- Благодарю, Повелитель..."
Я не в силах уснуть. Лежа на спине, всматриваюсь в потолок, прислушиваюсь к твоему ровному дыханию. Никогда не замечал в себе склонности к самоистязанию, а какого черта тогда мне надо было ночевать рядом с тобой, если не могу даже прикоснуться к тебе? Хотя... Я поворачиваюсь, приподнимаюсь на локте и осторожно дотрагиваюсь кончиками пальцев до твоего лица, провожу вдоль линии скулы... Твое дыхание сбилось? Нет, ты спишь, как младенец... Усыпляющее зелье готовил настоящий мастер. Ему ты обязан жизнью. И мне. Знаешь ли ты, Оливер, это старинное правило - когда один волшебник спасает жизнь другому волшебнику, тот становится его должником? Ты - мой должник. И я знаю, что потребую от тебя во искупление долга. Тебя. Полностью. Безраздельно. Навеки. Ты можешь ненавидеть меня, презирать, что угодно... Но ты мой. МОЙ. Помимо воли улыбка трогает мои губы. Я не так часто улыбался последние годы... Я наклоняюсь и касаюсь твоих губ своими. Ты мой, Оливер. Мое желание, моя страсть, моя жизнь. Жизнь. Как странно, что твое имя созвучно этому слову. Мое желание. Мое желание сейчас - быть с тобой, быть в тебе... Черт. О, Мерлин, зачем я это делаю?!
"Убежать. Прочь. Отсюда. Подальше от твоих взглядов, твоей заботы. О, ты ведь заботишься обо мне, как будто я твой домашний питомец. Да, похоже, так и есть.
На следующий день, открыв глаза, я не удивился, обнаружив тебя рядом в той же позе. Ты что, ни разу не шевельнулся за ночь? Ты всю ночь смотрел на меня? Под глазами - синие круги, ты еще бледнее, чем обычно. Кинув на меня хмурый взгляд, ты удаляешься и возвращаешься через десять минут с какой-то чашкой в руках, объявив, что у меня сегодня великий день. Что это за гадость?"
- Не думаю, что тебе надо знать что это, Вуд... Но все же съесть тебе это придется, если не хочешь умереть от истощения. Хватит жить на питательном растворе...
Зачерпнув ложку месива непонятного светло-оранжевого цвета, Маркус Флинт поднес ее к губам Оливера. Тот скривился и презрительно отвернулся.
"Я не собираюсь есть эту гадость, Флинт. Чертов Флинт. Ненавижу тебя. О, я понял... Начинаются игры. Я-то думал, что в куклы играют только девчонки, одевают, купают, кормят кашей... Ты не вышел из этого возраста, Маркус?"
- Слушай, Вуд... - в холодном голосе появились металлические нотки, - если ты сейчас же не откроешь рот и не проглотишь все это до последней капли, я тебе его открою силой. И не думаю, что это будет так уж приятно.
Метнув на Флинта выразительный взгляд, Вуд нехотя открыл рот и проглотил первую ложку. Изумленно распахнулись глаза.
- Вкусно? Между прочим, я сам готовил...
Вуд поперхнувшись, с ужасом посмотрел на него.
- О, дьявол... - Флинт закатил глаза, - ну когда дойдет до твоей тупой гриффиндорской башки... а, ладно... - безнадежно махнув ложкой, он продолжил процедуру.
Когда чашка опустела, Флинт, облегченно вздохнув, отставил ее в сторону и, повернувшись к Оливеру, несколько секунд внимательно смотрел на него.
- Ну что, Вуд, - наконец произнес он. - Поднимайся.
"Что?!"
- Поднимайся-поднимайся, - повторил тот. - Ты ведь не хочешь превратиться в кисель? - решительно отбросив одеяло, Флинт усадил его на кровати. - Голова не кружится?
"О... Пошел ты, Флинт... Кружится. Еще как кружится... И похоже, меня сейчас вырвет..."
- Дыши глубже, - пробивается сквозь плотный туман настойчивый голос.
"Дышу... Дышу. Вдох. Выдох. Ненавижу тебя, Флинт. Уйди. Оставь меня".
- В норме? Теперь вставай.
"Встать?! Ты в своем уме, Флинт?! Как я могу встать? Черт, отпусти..."
Подхватив Оливера поперек пояса, Флинт легко поставил его на ноги, придерживая в вертикальном положении и прижимая к себе. Потянул вперед. Инстинктивно Оливер поднял руки и схватился за рубашку Флинта. Один шаг. Другой.
- Уже лучше... Давай, Вуд... Не раскисай...
"Куда? Я не хочу к окну. Там пусто, серо, как в могиле... Мне страшно. Серая пустота. Не хочу, оставь меня... О..."
За окном ярко светило солнце. Сколько хватало глаз, вокруг были леса. Яркая, летняя зелень. Дом стоял в лощине, окруженной огромными дубами, буками, грабами... "Как... красиво, - подумал Оливер. - Неужели он... снял заклятье?"
Не в силах оторваться от созерцания зелени за окном, он стоял и смотрел, жадно впитывая солнечный свет и шелест листьев - все, чего он был лишен так долго. Чувство горячей благодарности внезапно охватило его, и Оливер повернулся, чтобы сказать... спасибо. И обжегся о странный взгляд. В этом взгляде светилось торжество, удовлетворенное торжество. И Оливер, поняв, нахмурился.
"Чего от тебя ожидать? Ты лишь заботишься о своей игрушке. Если вдруг она зачахнет от тоски, что толку в твоем приобретении? Забава потеряет смысл... У тебя было мало развлечений? Пусти, Флинт. Я хочу лечь".
Полусидя на кровати, на высоко поднятых подушках, Оливер наблюдал за Флинтом, стоящим у окна. Солнце недавно село, и комнату затопили серебристые вечерние сумерки, еще не ставшие ночной тьмой. Стоя спиной к Вуду, Маркус бездумно смотрел в окно, провожая уходящий день. Оливер прикрыл было глаза, потихоньку погружаясь в дрему, когда неожиданно раздавшийся тихий голос заставил его стряхнуть сонное оцепенение.
- Знаешь, Вуд... Ты похож на моего брата.
Оливер сдвинул брови. Брата Флинта он никогда не видел, но отчего-то сравнение показалось ему не слишком приятным. Не поворачиваясь, Флинт продолжил:
- Не внешне, нет... Хотя он тоже был красивым. Он был похож на нашу мать... Знаешь, отец женился на ней сразу после окончания школы. Он учился в Слизерине, она - в Рэйвенкло. Мои дед и бабка были против, но он настоял. Тогда они любили друг друга. Дед сказал, что лишит его наследства, но им было все равно. Они жили в Лондоне, а отец нашел работу в Министерстве. Там родился Герберт. А потом... Умер дед. Перед смертью он просил, чтобы отец вернулся в поместье. И он вернулся. Принял все дела. Управлял имением, и постепенно власть и деньги превратили его в точную копию деда. А сын был его разочарованием. Герберта воспитывала наша мать, отец был всегда слишком занят... А когда пришла пора отправлять сына в Хогвартс, жестоким разочарованием стало для него то, что он попал в... Хаффлпафф. О, какой удар по самолюбию! Чистокровная семья, честолюбивые планы... Я думаю, к тому времени он уже не любил свою жену, она стала для него живым напоминанием, как он считал, об ошибке молодости. А Герберт был точной копией матери, я видел ее портреты... Сам я не знал ее, она умерла при моем рождении. И отец решил, что уж из меня-то он сделает человека, достойного, по его мнению, фамилии Флинт. Мое детство превратилось в бесконечные тренировки, как в лагере наемников... - он горько усмехнулся. - А брат... На него отец махнул рукой. Составил новое завещание, по которому все отходило мне. Мной он был доволен, а о старшем сыне предпочел забыть. Но, разумеется, выпускать его из вида он не собирался. В тот год, когда я пошел в школу, Герберт уже два года жил в Лондоне. Я видел его очень редко, на каникулах он оставался в школе, а когда закончил ее, то приезжал всего раз или два. Он был высокий, стройный, с длинными черными волосами. Замечательно рисовал... Но я не о том.
Однажды он приехал, они с отцом заперлись в кабинете... Я был в холле. Спустя некоторое время до меня через плотно закрытые двери стали доноситься их крики. Отец орал, что не позволит позорить свою фамилию, брат отвечал, что если ему угодно, то он ее сменит хоть сейчас... Из обрывков разговора я понял, что брат... он жил с каким-то парнем, и отец узнал об этом. Он кричал, что больше не даст Герберту ни кнатта, если он немедленно не выбросит из головы эту блажь, и что он нашел ему подходящую жену... Герберт кричал, что любит того парня. И никогда не бросит. Двери распахнулись и брат вылетел в коридор, едва не сбив меня с ног. Кажется, он меня даже не заметил...
Я подошел к двери и увидел отца. Он стоял у стола, вцепившись в столешницу так, что побелели пальцы, и смотрел прямо перед собой. Я спросил: "Папа, что случилось?", а он перевел на меня пустой взгляд и велел идти в свою комнату. Я повернулся, чтобы уйти, но к себе не пошел. Впервые я ослушался отца. Я вышел из дома и побежал. Я не знал, куда бегу и зачем, какое-то странное наитие вело меня ... в лес. И под одним из деревьев я увидел брата. Он лежал прямо на траве и рыдал так, будто сердце его разрывалось. Я подошел ближе. Я не знал, что делать, мы никогда не были особенно близки. Я сел рядом и прикоснулся к его плечу. А он поднял на меня мокрые глаза и вдруг, приподнявшись, обнял меня так, как будто я был для него последним спасением. Мы сидели, обнявшись, под деревом, и я понял, что он любит меня по-настоящему. И я люблю его. Позже я прочитал в газетах: "Загадочная гибель художника"... Убили его друга. И Герберт вернулся в наш дом. Только это больше не был мой брат. Он был... словно тенью самого себя. Ничего не ел, ни с кем не разговаривал. Я пытался поговорить с ним, но он смотрел мимо меня, словно не замечая...
Потом я уехал в школу, и вскоре он умер. После его смерти отец приказал сжечь все его картины. Все до единой. Я возненавидел его за это... - Флинт вздохнул и спросил, по-прежнему глядя в никуда: - Ты не знаешь, Вуд, какого дьявола я тебе это рассказываю?
Оливер сидел на кровати, потрясенный до глубины души, до боли сплетя пальцы, а в комнату уже вползла ночная темнота, лениво растянувшись огромной черной пантерой.
"Я знаю, Марк, для чего ты рассказываешь мне все это. Ты пытаешься привязать меня к себе. Не только принуждением. Ты раскрываешь мне свою душу. Неосознанно. Ты и сам не понимаешь, что только что сделал. Но после этого я не смогу больше ненавидеть тебя".
Оливер подошел к окну и остановился, глядя на непроницаемую пелену дождя. Настроение было такое, что хотелось выть от тоски. Говорить Оливер все еще не мог, при попытке произнести хоть слово его немедленно начинал душить надсадный кашель. Вуд отошел от окна и посмотрел на постель. "Да сколько можно валяться!" - с неожиданной злостью подумал он. Чувствуя себя замурованным заживо, Оливер стал ходить взад-вперед по полутемной комнате и вдруг резко остановился перед дверью. "Какого черта!" - подумал он, кладя ладонь на дверную ручку... и неожиданно она открылась. Некоторое время он стоял перед проемом, за которым открывался длинный широкий коридор, а затем решительно шагнул через порог. Сегодня он был готов обрадоваться даже обществу своего тюремщика.
Осматриваясь по сторонам, Оливер шел по коридору. Стены обшиты дубовыми панелями, рядами висят семейные портреты. Как выглядели поколения Флинтов, в темноте Вуд не видел, коридор не был освещен. Сделав еще два шага, Оливер заметил приоткрытую дверь. Что с ним сделает Флинт, если заметит его шатающимся по дому? "В конце концов, он не запер дверь. И не говорил, что мне нельзя выходить из спальни..." - его размышления прервал знакомый резкий голос:
- И долго ты собираешься торчать под дверью?
Возмущение пересилило нерешительность, и Вуд, толкнув дверь, вошел внутрь.
Комната была довольно большая, почти такая же, как у Вуда, вот только обстановка разительно отличалась от спальни, которую занимал Оливер. Ничего лишнего. Никаких пологов над неширокой кроватью, никаких гардин на окнах, все практично, удобно, и... дорого. У кровати прямо на полу сидел Флинт. В сумерках, затопивших комнату, Вуд разглядел, что на нем надета черная безрукавка, открывающая Знак Мрака на плече, и черные джинсы. Высокие ботинки небрежно брошены у входа, на спинке стула висит куртка с эмблемой. Откинув голову на покрывало, скрестив босые ноги, Маркус Флинт бесстрастно смотрел на вошедшего.
- Могу я узнать, какого дьявола ты шляешься по дому? - наконец спросил он, но в голосе не было злости, только усталость.
"Наверняка намучился махать палочкой, пытая кого-нибудь", - с неприязнью подумал Оливер и решил проигнорировать вопрос.
- Ну, проходи, раз явился, - тем же тоном продолжил Флинт, не меняя позы. Он взял в руки палочку, и Оливер внутренне сжался, ожидая чего угодно, но слизеринец лишь зажег небольшую лампу на высокой ножке, отчего в комнате сразу стало уютней. Шум дождя за окном дорисовывал картину осенних сумерек.
Поняв, что, по крайней мере, пытать его Флинт в данный момент не собирается, Вуд прошел в комнату и огляделся. Чувствуя себя неловко под пристальным взглядом хозяина комнаты и испытывая мучительную потребность куда-то деть руки, он подошел к камину, на котором стояли несколько небольших фотографий в рамках. Сам Флинт, в мантии со значком выпускника. Хогвартса. Шесть лет назад. Он же, рядом с темноволосой молодой женщиной с резкими и холодными чертами. Игривый блеск бриллиантовой диадемы в ее волосах контрастировал с бесстрастным выражением лица. Решив поближе рассмотреть фотографию, Вуд взял рамку в руки и едва не выронил ее, когда услышал за спиной голос:
- Это моя жена.
Вуд резко повернулся, забыв, что не может говорить. "Ты женат?!" - едва не сорвалось у него с языка, но Флинт, предугадав его вопрос, быстро сказал:
- Был. Она погибла на войне.
Оливер застыл с открытым ртом. Флинт, глядя прямо перед собой пустым взглядом, продолжил:
- Когда я закончил школу, отец настоял, чтобы я женился на Морен. Она из хорошей семьи, сказал он, и родит тебе достойного наследника. Не такого, каким был твой брат... - его голос сорвался, он отвернулся, и Оливер мог бы поклясться, что Флинт сдерживает слезы. - Она действительно родила мне сына... И я назвал его в честь брата. Отца тогда уже не было в живых. Надеюсь, он перевернулся в гробу, - с неожиданной мстительностью сказал он. - А потом Морен погибла, сына я отправил подальше отсюда, к родственникам... Но тебе наверняка нет никакого дела до этого, - будто вспомнив, с кем он разговаривает, зло бросил Флинт, повернувшись к Вуду, и на его лице не было и следа слез.
Оливер понял, что стоит столбом, потрясенно вглядываясь в его суровое лицо. Он мог бы сказать, что его это очень интересует, более того, он готов задать тысячу вопросов... но гриффиндорец тоже вдруг отчетливо представил, кто именно с ним говорит. И поставив на место фотографию, вышел из комнаты.
Флинт проводил его взглядом.
"Что мне делать? Я хожу из угла в угол, словно запертый в клетке зверь. Что толку с того, что шрамы почти исчезли, кожа стала гладкой, и зеркало уже не воет в ужасе, а робко шепчет приветствия при моем приближении... Я по-прежнему твой пленник. Что толку с того, что за окном теперь нет глухой серой пелены? Я вижу лишь лес. Лето закончилось, и с одевшихся в золото деревьев облетают листья... Сколько я здесь? Два месяца? Три? Ты сказал: я твоя игрушка... Я не могу понять, Маркус... Ты ничего от меня не требуешь. Ничего. И это сводит меня с ума. Чего ты хочешь от меня? Я не могу понять. Я никогда не буду прислуживать тебе, и ты это прекрасно знаешь. А если я нужен тебе в постели, то почему ты просто не возьмешь меня? У тебя давно никого не было, Маркус? Я не слепой, я вижу, как каждый раз, когда ты начинаешь разглядывать меня, твои щеки покрывает румянец, а в следующую минуту ты резко бледнеешь... Я никогда не отличался наблюдательностью, она появилась только сейчас, здесь. В четырех стенах. Нет неба, нет простора. Один. В компании своих мыслей. И ты - за моей спиной. Всегда. Пытаясь угадать, что ты сделаешь или скажешь в следующий миг, я научился улавливать самое незаметное изменение твоего лица. Как меняет нас зависимость. Сначала я боялся тебя. Потом... Нет, я по-прежнему боюсь тебя и не доверяю... Но как это объяснить? Я привыкаю к тебе. Как это ни страшно. Я привыкаю к твоему присутствию. Я... почти начинаю понимать тебя. Странно. Мы всегда были врагами. Но сейчас - я твой должник. Какой платы ты потребуешь от меня? Я не могу спросить. Я даже не могу написать - я не нашел ни перьев, ни чернил, а писать на зеркале, как тогда... Нет возможности. Ты просто вталкиваешь меня в ванную и, приходя через полчаса, провожаешь меня обратно. Наше недоверие взаимно?
Дьявол, я по-прежнему не могу говорить. К горлу подступают слезы, и я встряхиваю головой. Нет. Я выберусь. Выберусь.
Чтобы открыть двери, надо иметь волшебную палочку. Надо произнести нужное заклинание. Я лишен и того, и другого. Значит, ты должен сам открыть мне двери. Мне кажется, я знаю, что тебе нужно. И мне кажется, я знаю, что нужно делать мне".
Багровый шар солнца коснулся верхушек деревьев. Небо исчерчено пурпурными, золотыми, алыми полосами. Кровавый закат проливается в комнату, раскрашивая стены, пол, мебель в багряные тона... Я стою спиной к окну. Я знаю, что лучи солнца, освещая меня в спину, просвечивают сквозь тонкую ткань полурасстегнутой белой шелковой рубашки, которую ты дал мне, очерчивая каждый изгиб моего тела. Я вижу свою тень на полу. Сейчас ты войдешь. А если...
Дверь открывается, и на пороге появляешься ты. И застываешь, глядя на меня. На секунду. И хоть я стою спиной к свету, а ты ярко освещен заходящим солнцем, я не могу ничего прочесть на твоем лице. Ты проходишь в комнату, бормоча что-то сквозь зубы, окидываешь спальню придирчивым взглядом, будто надеясь увидеть проломленную стену или подкоп на первый этаж... Пытаешься скрыть волнение? Легко отталкиваясь от подоконника, я приближаюсь к тебе. Слава Мерлину, ко мне почти вернулась прежняя легкость и гибкость. Рваные марионеточные движения не подошли бы для того, что я сейчас собираюсь сделать. Я подхожу к тебе. Ты вскидываешь на меня потемневшие глаза.
- Чего тебе, Вуд?
Вопрос в том, что нужно тебе. Я поднимаю руки к плечам... и легкая ткань падает на пол шелковым водопадом. В твоих глазах появляется затравленное выражение. Я угадал? Ты хочешь этого? Если я стану твоим любовником, ты дашь мне больше свободы, Маркус?
Я протягиваю руку и дотрагиваюсь до твоего лица, а ты невольно прикрываешь глаза, полуоткрыв рот, а я удивляюсь, почему мне совсем... не стыдно? Я веду себя, как последняя шлюха, предлагающая свое тело. Мне не стыдно и не страшно. Я знаю, что мне НАДО сделать это. Я готов.
Я придвигаюсь ближе и оказываюсь почти в твоих объятиях, в плену твоего запаха, и я чувствую твое желание. Широко раскрываются твои глаза, не выдержав, ты хватаешь меня за плечи, рывком притягиваешь к себе, и твои губы впиваются в мои жадным поцелуем. Одна рука зарылась в отросшие волосы на затылке, другая, крепко обхватив за талию, прижимает меня к тебе с такой силой, что мне кажется, сейчас у меня треснут кости. А ты целуешь меня жадно, неистово, до боли. Так человек в пустыне, добравшись до оазиса, приникает к озерцу с холодной водой и пьет, пьет и не может напиться... Голова кружится все сильнее, твои ласки становятся все более яростными и страстными... И вдруг... Ты отрываешься от меня.
- Зачем ты это делаешь? - сорванным голосом.
Я смотрю в твои глаза. Я не могу говорить, забыл? И хорошо, что не могу. Иначе я бы сказал, зачем. Чтобы выбраться. Чтобы избавиться от тебя... Странный способ. Избавиться от тебя, пройдя через твою постель? Ты не умеешь читать мысли, Маркус? Слава Мерлину, что не умеешь... Мои руки обвивают твою шею и я прижимаюсь к тебе всем телом и касаюсь губами бешено бьющейся синей жилки на твоем виске.
- А-ах... Ты... - ты отодвигаешься от меня и смотришь прямо в глаза, - ты уверен, что хочешь этого?
Да, я уверен. Мне надо сделать это. Я киваю и пытаюсь снова поцеловать тебя, но ты удерживаешь меня твердой рукой и впиваешься взглядом в мои глаза... не надо... что ты пытаешься разглядеть там? Страсть, желание? Их нет, и при мысли, что ты это заметишь, меня окатывает ужасом. Второй раз я не решусь на такое... Но я знаю, как сделать так, чтобы ты не смотрел мне в глаза.
Я медленно опускаюсь на колени, соскальзывая по твоему телу, провожу руками по широкой груди под тонкой майкой, по сильным рукам, пока не прижимаюсь щекой к твоим бедрам. Судорожный вздох... Твои пальцы зарываются в мои волосы, непослушными дрожащими пальцами я расстегиваю широкий ремень с тяжелой пряжкой и несколько пуговиц... Мерлин, помоги мне! Я касаюсь тебя ртом и слышу громкий стон. Понимаю глаза - твоя голова запрокинула назад, нижняя губа прикушена, тебя сотрясает дрожь. И я понимаю, что ты сдерживаешься из последних сил, чтобы не заехать в мое горло полностью. Но пусть так, только не смотри мне в глаза... Неуверенные робкие движения - я никогда не делал этого раньше... Но похоже, я все делаю как надо, ты стонешь, дрожь волнами проходит по твоему телу... Как странно...
Неожиданно ты отстраняешься и, рывком подняв с колен, впиваешься в мои губы. Нетерпеливые руки рвут на мне одежду, и остается только подчиниться тебе... Ты тороплив и осторожен одновременно, сначала ты резкими движениями ласкаешь мое тело, до боли сжимая кожу, а в следующую секунду, словно вспомнив, едва прикасаешься кончиками пальцев... Ну когда же это закончится? Ну зачем ты снова смотришь мне в глаза?! Не надо, не надо...
Я поворачиваюсь к тебе спиной, съезжаю по тебе всем телом и становлюсь на колени прямо на ковер, прогибаясь в поясе, как кошка, похотливая мартовская кошка... И ты не можешь сдержать стона. В мгновение ока ты оказываешься позади меня, жадно проводишь рукой по спине, лаская падающие на спину волосы... Вся твоя выдержка покинула тебя, и ты глухо стонешь в нетерпении ... Ты не решаешься? Вдруг ты наклоняешься, и между ягодицами я ощущаю теплую влагу. Что это?! О-о... Ты оказываешься на мне и, взяв меня руками за бедра, резко входишь в меня... Больно... Я вскрикиваю и дергаюсь, но ты крепко держишь меня, шепча: "Прости, малыш... потерпи... сейчас...", и почему-то это не кажется мне неуместным. Плавные сильные движения внутри меня, ты всхлипываешь и что-то шепчешь, я не могу разобрать, что... Обхватывая меня за плечи, ты поднимаешь меня с ковра, так что я теперь прижат к твоей груди, ты ласкаешь мое лицо, два пальца проникают в рот... Я понимаю, чего ты хочешь... Я начинаю сосать их в такт твоим движениям я... Ты вскрикиваешь, и темп резко ускоряется.
- Да... да... о-о... еще... м-м-ммм..... О-о-о...
Судорога проходит по твоему телу, и с громким стоном ты кончаешь, всхлипывая мне в шею. Все.
Пробуждение. Многолетняя привычка, едва просыпаясь, моментально вскакивать и быть готовым к любым неожиданностям, привитая мне отцом... Я забыл о ней. Ты заставил меня забыть о ней. В моих руках - твоя теплая тяжесть, голова лежит на моей груди, и я слышу твое ровное дыхание. Я боюсь пошевелиться, стряхнуть, разрушить это хрупкое очарование нашего первого совместного пробуждения. Того, о чем я мечтал так долго - кажется, всю свою жизнь. Странно, да?
Просыпаться рядом - это нечто более интимное, чем то, что происходило сегодня ночью здесь, в этой постели... Я старался быть осторожным и не причинять тебе боли, но это сильнее меня, и только увидев, что по твоим щекам ручьями бегут слезы, а губы искусаны до крови, я смог заставить себя остановиться. Прости. Я не думал, что способен на такие чувства.
Но ты пришел ко мне сам. Сам. Я добился своего. Я мог бы сказать, что сбылись мои мечты, но... Я догадываюсь, что заставило тебя на это пойти. И почему за всю ночь ты ни разу не посмотрел мне в глаза. Ты заставил себя сделать это, правда? Ты думаешь, что получишь больше свободы, если станешь моим любовником? Ошибаешься... Оливер. Я так долго ждал этого и так бешено хотел тебя, и хочу до сих пор, что не выпущу из рук, раз уж ты здесь. Никогда. Ты не выживешь без меня в волшебном мире, ты этого до сих пор не понял? Как думаешь, почему ты по-прежнему не можешь говорить? Не знаешь? Знаю я. Это моя заслуга. Несколько капель запрещенного зелья... черт, не помню названия, никогда не был силен в латыни, - и голосовые связки отмирают. Жестоко? Пожалуй. Ты никогда больше не произнесешь ни слова, даже дай я тебе в руки волшебную палочку... Но и этого я делать не собираюсь. Ты теперь мой. Навсегда. Я выкупил твою жизнь, и она принадлежит мне по праву. Мой...
Ты привыкнешь ко мне и полюбишь как своего хозяина, может, не сразу, может быть, потом... Но так или иначе, тебе никуда не деться от меня. Вы так доверчивы, гриффиндорцы... Немного рассказов о себе, чуть дрожи в голосе, и вы готовы пожалеть своего врага. Разве не так, Оливер? Я многое понял, когда бессонными ночами метался по пропитанным потом простыням, зажимая себе рот рукой, чтобы не выкрикнуть в голос твое имя, и как я люблю и хочу тебя... Выдержка. Терпение. Хитрость. Хвала Темному Лорду, я многому научился в рядах Жрецов. И недаром я слизеринец. Я улыбаюсь и крепче прижимаю тебя к груди. Руки зарываются в каштановые волосы, теперь достигающие плеч... Я хочу, чтобы они стали еще длиннее, тебе так идет. Прижимаюсь губами к виску и слышу, как ты, слегка вздрогнув, инстинктивно пытаешься отстраниться. Но я держу тебя крепко. Не выйдет, Оливер. Не пытайся.
"В первый же день, когда я обнаружил дверь спальни открытой, я обошел весь дом. Огромный, пустой и темный, похожий на склеп. Десятки дверей, окон. Закрыты все. Кто бы сомневался, что ты позаботишься о блокирующих вход заклятьях. Но я буду терпелив. Однажды ты забудешь запереть дверь. Я мечтаю о том, как вырвусь из душного плена этого дома и побегу сквозь лес, вдыхая свежий ночной воздух, не думая о тебе... О, Мерлин... Почему я должен думать о тебе?! Не должен... Ну почему это не так?! Ведь я должен тебе. Должен свою жизнь. Нет, я не буду думать об этом. Сейчас главное - выбраться отсюда".
Несколько вечеров подряд Оливер замечал, как Флинт обходит вокруг дома, проверяя ограждающие заклинания, а затем взмахом палочки с крыльца включает сложную систему блокирующих заклятий. Бежать возможно было лишь в том случае, если бы Флинт, выйдя из дома, вдруг не запер за собой двери. За те несколько минут, между тем как он окажется с другой стороны дома и тем, когда войдет в дом... Задача казалась почти невыполнимой, лес был не так близко, да и отвыкшее от долгих нагрузок тело могло подвести... Но попробовать стоило.
Третий вечер подряд, притаившись в верхнем коридоре за выступом стены, Оливер наблюдал за своим тюремщиком. Как обычно, в черной форме, с волшебной палочкой в руке, тот вышел из коридора первого этажа. От двери поднял глаза, отыскивая взглядом Оливера, и тот инстинктивно вжался в стену, хоть и понимал, что Флинт не увидит его. Тот отвернулся и отпер дверь. Вышел за порог и прикрыл ее за собой. Сердце Оливера едва не выпрыгнуло из груди. Прикрыл! Не закрыл!
Не веря своей удаче, Оливер осторожно сбежал вниз по широкой лестнице, прижимаясь к перилам. Оказавшись у двери, с бешено колотящимся сердцем взялся за ручку. И она подалась.
"Стой. Слишком все просто", - вдруг сказал внутренний голос. - "Давай, Оливер, беги!" - словно демон за плечом подталкивал его. "Подожди, подумай", - продолжал настаивать внутренний голос. - "Некогда думать! Это твой шанс!" И, глубоко вздохнув, Оливер выскользнул за дверь, оказавшись на широком крыльце. Он быстро огляделся. Куда бежать? Все равно куда, только бы подальше... И, метнувшись в сторону, он побежал к лесу, казавшемуся отсюда неразличимой темной массой. Но кажущаяся ровной поляна перед домом таила в себе множество сюрпризов. Раз - и нога Оливера провалилась в незаметную в темноте небольшую яму, он споткнулся и упал, растянувшись на траве, чудом не вывихнув себе лодыжку. "Вставай! Нет времени!" - он тяжело поднялся и побежал, прихрамывая, дальше. Два - вторая незаметная яма. И снова падение, на этот раз в его щеку впилось что-то острое и колючее, по щеке потекла кровь. Снова отчаянное усилие - вперед. "Не успею..." - в панике подумал Оливер, время, казалось, неслось как "Хогвартс-экспресс", а дом нависал над ним, будто не желая отпускать от себя, затягивая назад... И тут запоздалая мысль осколком пронзила его мозг - ведь он не знает, с какой стороны его тюремщик обходит дом! И словно, услышав, навстречу Вуду из-за угла дома вышел сам Флинт. В голове не осталось никаких мыслей, дальше все происходило на уровне инстинктов. Оливер, собрав последние силы, повернулся и побежал прочь. Кажется, он забыл даже про боль в ноге, про то, что до леса дальше, чем он предполагал, про все на свете. И слыша за спиной топот ног в тяжелых ботинках, он, обезумев, мчался дальше, пока сильный толчок в спину не свалил его на землю. Споткнувшись на бегу, Оливер упал и покатился по земле. В два прыжка настигнув его, Флинт схватил его за шиворот и, подняв, как котенка, притянув к себе, прошипел:
- Куда это ты собрался?
Вопрос не требовал ответа, Оливер со страхом смотрел в темные глаза, понимая, что на этот раз пощады не будет. Лицо Флинта искривилось от бешенства. Вуд едва приоткрыл рот, как жестокий удар в подбородок заставил его распластаться на земле. Флинт наставил палочку на своего любовника.
- Круцио!
Безумная боль ворвалась в его тело, впиваясь сотнями тысяч раскаленных игл в каждый нерв, раздирая на части, судорогами свело мышцы, из прокушенной нижней губы потекла струйка крови, поврежденное горло не позволяло кричать, и Оливер мог только отчаянно всхлипывать. Вдруг боль прекратилась. Маркус Флинт смотрел на него сверху вниз.
- Вставай, --холодно приказал он, затем последовал удар носком сапога по голени. Оливер, вскрикнув, подтянул к себе ногу. - Вставай!
И не дожидаясь, когда Оливер поднимется, Флинт схватил его за рубашку на груди и, рванув к себе, потащил в сторону дома.
Распахнув пинком двери, Флинт втащил полубесчувственного Вуда в холл и швырнул на пол. Не оборачиваясь, взмахом палочки восстановил ограду вокруг дома.
- Значит, ты хотел убежать от меня, - тихим голосом проговорил он, надвигаясь на Оливера, лежавшего на спине с ужасом в глазах. - Ты забыл, что обязан мне жизнью... Ты не понял, что без меня ты не прожил бы и полусуток, ты предал все. Ты забрался в мою постель, чтобы иметь возможность удрать, так ведь? Жаль, что твоя хитрость не удалась... А я ведь почти начал тебе верить. Ты не понял, что без моего позволения ты не сделал бы и шагу в этом доме. А ведь ты по праву принадлежишь мне. Я долго не напоминал об этом, и, похоже, ты решил, что можешь обойтись и без меня? Ты ошибаешься, - он наклонился к Оливеру и, схватив его за волосы, притянул к своему лицу. - Клянусь всем, что для меня свято, сейчас ты получишь за все...
Резким рывком он поднял Вуда с пола и швырнул через холл. Тот свалился к подножию мраморной колонны. Схватив за плечо, Флинт вздернул его на ноги и наставил палочку.
- Связать! - рявкнул Флинт, и взлетели черные тонкие веревки, распиная Вуда между колоннами. - Арцеро! - словно сотня лезвий распорола одежду, повисшую безжизненными лохмотьями.
Опустив палочку, Маркус подошел вплотную к Оливеру.
- Боишься боли? - тихо спросил он. - Да, знаю, боишься. Ты не понял, Оливер, тебе надо было всего лишь слушаться меня. И мне никогда не пришлось бы наказывать тебя...
Пальцы ласкающим жестом прошлись по линии подбородка, задержались на губах, скользнули к груди.
- Как не хочется портить твою шелковистую кожу... безупречное тело...
Оливер беззвучно всхлипнул, пытаясь не дать прорваться безумному ужасу, грозившему захлестнуть его с головой черным потоком.
- Но ты ведь сам виноват...
Внезапно лицо Флинта исказилось от ярости, он отшвырнул палочку и несколькими быстрыми движениями сорвал остатки лохмотьев с висевшего на веревках Оливера. Тот отчаянно рванулся, понимая, что это совершенно бессмысленно. Маркус отступил на шаг и окинул его взглядом.
- Пыточное проклятие... не подойдет... боль проходит слишком быстро, - вслух принялся размышлять он, - рассекающие... слишком много возни... да и лечить потом... - раздумывая, он склонил голову к плечу и неожиданно улыбнулся, так что Оливера пробрала дрожь от этой жестокой улыбки. Не успел он понять, что же именно задумал его мучитель, как тот протянул руку куда-то в сторону и произнес: "Акцио". В ладонь ему влетел длинный кожаный хлыст с рукоятью черного дерева, выложенной серебром.
- А знаешь... Оливер, - раздумчиво произнес он, - наверное, это подойдет лучше всего... Как думаешь? Если действовать умело, много крови не будет, не будет шрамов... а я постараюсь, обещаю... И будет очень больно. Когда-то у отца была охотничья свора, и этим кнутом... он укрощал норовистых сук... Это вполне подойдет и для тебя... не правда ли? - он приподнял рукоятью хлыста подбородок Оливера. - Для такой маленькой... сладкой... дрянной сучки...
Он отступил на шаг, раздался резкий свист, и Оливер дернулся, вскрикнув от жестокой боли, - плетеный кнут обжег его кожу. Флинт закусил губу, глаза его полыхали яростью, гибкая плеть, змеей перехлестываясь, обвивала тело, касаясь тонким язычком - кончиком кнута, завязанным в узелок, - словно жалом. На руках, груди, спине, бедрах появились вспухшие красные полосы, Оливер, зажмурившись, вскрикивал в голос при каждом прикосновении плети, а Маркус жестоко и методично продолжал хлестать его. Полуослепший от слез, полуживой от безумной боли, Вуд мог лишь молиться, чтобы это скорее закончилось, ведь еще немного - и Маркус просто забьет его насмерть... Скоро голова упала на грудь, тело лишь едва вздрагивало в ответ на укусы хлыста, потом безвольно обвисло на веревках. Он потерял сознание. Тяжело дыша, Маркус опустил хлыст и, наклонившись, поднял волшебную палочку. Подойдя к Оливеру, он осторожно обнял его одной рукой и взмахом палочки убрал веревки, подхватив бесчувственное тело и не давая рухнуть на пол.
- Ну зачем ты это сделал, - прошептал он в волосы Оливеру. - Глупый... зачем ты это сделал...
Губы осторожно прижались к виску, нежно коснулись щеки. Легко подняв его на руки, Маркус Флинт повернулся и пошел к лестнице.