А. П. Боровиков, профессор-политолог начала марксизма-ленинизма
| Вид материала | Документы |
- Пророчества, 695.78kb.
- -, 1242.76kb.
- О. В. Боровиков використання авс-аналізу в сфері маркетингу, 275.99kb.
- Курсовая работана тему: «Наука государственного конституционного права», 208.1kb.
- Бухарин H. И. (политический портрет), 293.6kb.
- Собрание сочинений печатается по постановлению центрального комитета, 9350.37kb.
- Неоднократно подвергался арестам; с 1911 года в эмиграции, 296.28kb.
- Дело о так называемой "антисоветской троцкистской военной организаций" в Красной Армии1, 666.44kb.
- П. Э. Раевский, 69.06kb.
- «Россия и судьба национальных государств в XXI веке». С основным докладом выступил, 91.21kb.
| Глава третья. ОСОБЕННОСТИ МАРКСИЗМА-ЛЕНИНИЗМА Научность марксизма-ленинизма Поскольку марксизм-ленинизм возник вследствие превращения теории социализма из утопии в науку, его исходную особенность составляет научность. Наука есть достоверное, систематизированное знание о природе и обществе. Она отражает действительность не поверхностно, как простое обыденное познание, а глубоко. Если простое обыденное познание схватывает главным образом видимость вещей, явлений, процессов, то научное познание вскрывает их внутренние свойства. Смысл научного познания заключается в том, что оно, анализируя факты реального мира, раскрывает необходимые устойчивые связи между ними, находит за единичным общее, повторяющееся – законы и закономерности. Если простое обыденное познание лишь констатирует вещи, явления, процессы, то научное познание выясняет, почему они выглядят так, а не иначе, и какие изменения с ними неизбежно произойдут. Тем самым создается возможность контролировать природные и общественные процессы, прогнозировать будущее. Создатели коммунистического мировоззрения были выдающимися учеными своего времени. Энгельс писал, что Маркс обладал гениальностью и баснословной эрудицией, позволявших ему добиваться исключительных результатов. Работы Маркса отличались таким уровнем научности, что весь официальный ученый мир ничего не мог им противопоставить. Сам же он всегда испытывал огромную радость при каждом достижении науки в любой области независимо от того, было ли оно практически применимо или пока нет. Характернейшая черта создателей коммунистического мировоззрения как ученых заключалась в их чрезвычайной научной добросовестности. Маркс, по словам Энгельса, обдумывал свои труды с такой не имевшей себе равных тщательностью, которая не позволяла ему опубликовывать окончательные выводы, прежде чем он сам не был удовлетворен их формой и содержанием, прежде чем не убеждался, что не осталось ни одной не прочитанной им книги, ни одного не взвешенного им возражения, что каждый вопрос им исчерпан до конца. Первая обязанность исследователя истины, указывали создатели коммунистического мировоззрения, – прямо стремиться к ней, не оглядываясь ни вправо, ни влево. Если же исследователь будет заботиться о том, чтобы сказать о предмете исследования так, как изначально ему предписывается, то он забудет самую суть дела. Выводы научного исследования нельзя подгонять под заранее намеченную цель. Причем, с их точки зрения, результаты научных исследований непременно должны подвергаться суждению научной критики. Беспристрастная критика единственно достойна свободной науки, и ее должен приветствовать каждый ученый, если даже она направлена против него самого. Жаждущих встать на путь искания истины Маркс особо предостерегал: «В науке нет широкой столбовой дороги, и только тот может достигнуть ее сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по ее каменистым тропам»1. Создатели коммунистического мировоззрения с презрением относились к тем, кто вносил в науку чуждые ей приемы и из корысти фальсифицировал результаты исследований. Так, они беспощадно разоблачали апологета капитализма Т. Мальтуса. Для этого деятеля, отметил Маркс, характерна глубокая низость мысли, проявляющаяся и в его научных занятиях. Выражалась она, во-первых, в практикуемом им бесстыдном плагиаторстве и, во-вторых, в тех полных оглядок (а не присущих подлинным ученым безоглядно смелых) выводах, которые он делал из научных предпосылок. Мальтус извлекал из добытых наукой, и им украденных, предпосылок лишь те выводы, какие полезны эксплуататорам. Тем самым он действовал не как ученый, а как купленный адвокат господствующих классов против трудящихся. «Но, – пишет Маркс, – человека, стремящегося приспособить науку к такой точке зрения, которая почерпнута не из самой науки (как бы последняя ни ошибалась), а извне, к такой точке зрения, которая продиктована чуждыми науке, внешними для нее интересами, – такого человека я называю “низким”»2. Маркс разъяснил, что подлинный ученый, впервые открывший какую-нибудь идею, может, добросовестно заблуждаясь, довести ее до крайности; плагиатор же, доводящий ее до крайности, всегда делает из этого выгодное для себя дельце. Во многом схожим был научный портрет и идеолога мелкой буржуазии П. Прудона. Маркс указывал, что ни одна школа не носилась со словом «наука», как прудоновская. Между тем его мелкобуржуазный социализм есть просто прикрываемая этим словом филистерская утопия. Вместе с утопистами Прудон гоняется за так называемой «наукой», с помощью которой можно было бы заранее, до опыта, исходя лишь из отвлеченных соображений, изобрести формулу улучшения действительности, вместо того чтобы источником науки сделать подлинное историческое движение, которое само создает условия решения данного вопроса. Прудону свойственно беспомощное и отвратительное старание самоучки щегольнуть своей ученостью. Он постоянно чванится мнимой «наукой», занимается бесплодной болтовней о ней, выдавая за реальность то, что ему не присуще и чего у него нет. В критике буржуазной науки Прудон ведет себя по-ученически, не владея даже первичным знанием того, что взялся критиковать. Он хочет, как ученый муж, парить над капиталистами и пролетариями, но оказывается лишь мелким буржуа, колеблющимся между эксплуататорами и трудом. Шарлатанство в науке и связанное с ним политическое приспособленчество – отличительные черты подобных Прудону людей. Их главный побудительный мотив составляет тщеславие. Они заботятся лишь о текущем успехе, о сенсации. При этом утрачивают тот простой моральный такт, который всегда предохраняет имеющих его от компромисса с властью. Сказанное отличало и другого представителя мелкобуржуазного социализма – Е. Дюринга. По характеристике Энгельса, он относится к числу тех, кто свободу научного творчества понимает как право писать обо всем, чего они не изучали, и выдавать это за единственно научный подход. Он олицетворяет собой ту развязную псевдонауку, которая повсюду лезет на передний план и все заглушает грохотом высокопарного пустозвонства. Свой способ мышления Дюринг объявил единственно научным, а свои выводы окончательными истинами в последней инстанции. Соответственно, всякие иные методы исследования квалифицируются им как изначально ненаучные, а всякие иные выводы как заранее ложные. Он, следовательно, иронизирует Энгельс, выступает не как обыкновенный ученый, высказывающий просто свои мысли и предоставляющий времени судить об их ценности, а как совершенно необыкновенное существо. Существо, претендующее на папскую непогрешимость, учение которого надлежит обязательно и без сомнения принять, если не желаешь впасть в преступную ересь. О своих научных предшественниках Дюринг говорит крайне пренебрежительно, полагая, что до него в науке была одна дрянь. Но, относясь таким образом к тому, что дали науке другие, сам он ей не дает ничего. Обычно он берет какое-либо общеизвестное старье, прикладывает к нему свою этикетку и называет получившееся наукой. Вследствие этого главным содержанием его сочинений является обычно оракулоподобная банальность. Создатели коммунистического мировоззрения постоянно заботились о том, чтобы вся деятельность коммунистов осуществлялась на строго научных основаниях. Партии, писал Энгельс, нужна социалистическая наука. Требуется создать необходимые условия для ее свободного развития и прочного утверждения в партийной среде. Даже легкая размолвка, не говоря уже о разрыве, между партией и наукой была бы ни с чем не сравнимым несчастьем и позором. Маркс и Энгельс неустанно подчеркивали, что научный характер деятельности коммунистов представляет собой первейшую предпосылку успешного достижения поставленных ими целей. Научный потенциал коммунистического мировоззрения в полную силу проявился и в творчестве Ленина. Такой же выдающийся ученый, он дал блестящие образцы строго научного решения важнейших общественных проблем. Великая его заслуга – научное обоснование путей претворения идей социализма в практику применительно к конкретно-историческим условиям нашей страны. Мы, писал он, Россию убедили, мы ее у эксплуататоров для трудящихся отвоевали, мы теперь должны ею управлять. И Ленин с самого начала настойчиво добивался того, чтобы все дело управления новой Россией было поставлено на строго научную основу. Планы социалистического строительства, указывал он, должны быть взяты не из фантазии, а опираться на науку. И нужно вырвать науку из-под власти капитала, сделать так, чтобы она перестала служить эксплуататорам против трудящихся, а превратилась в орудие освобождения трудящихся от эксплуатации. Требуется обеспечить тесный союз науки и трудящихся, превратить ее достижения в общенародное достояние. Ленин призывал партийные кадры настойчиво овладевать научными знаниями и затем проверять, чтобы наука не оставалась мертвой буквой или модной фразой, а действительно входила в плоть и кровь, превращалась в составной элемент быта вполне и настоящим образом. Научный характер марксизма-ленинизма безусловно требует и соответствующего, именно научного, стиля поведения коммунистов в любых областях их деятельности. 2. Партийность марксизма-ленинизма Будучи в своем существе глубоко научным, коммунистическое мировоззрение в то же время обладает ярко выраженной партийностью. Это качество Ленин назвал ценнейшей и величайшей традицией в деятельности Маркса и Энгельса. С точки зрения марксизма-ленинизма, под партийностью понимается классовая направленность взглядов и поведения людей. То есть отражение во взгля-дах и поведении людей интересов определенных классов, социальных слоев. Люди мыслят и действуют в соответствии с характером этих интересов, добиваясь максимальной реализации обусловленных ими целей, задач. И такое состояние политической позиции людей, общественных сил называется их партийностью. Само же понятие партийность прежде всего связано, конечно, с деятельностью политических партий, поскольку именно они наиболее четко выражают интересы классов, слоев и руководят ими. Однако ошибочно считать, будто партийность свойственна только тем, кто формально состоит в какой-либо партии. В классово разделенном обществе все люди в известном смысле партийны, ибо принадлежат или тяготеют к определенному классу, слою и в силу данной принадлежности или тяготения действуют в соответствии с их интересами. Значит, полностью беспартийным в политике нельзя быть в принципе. Человек может искренне считать себя беспартийным, может вообще не задумываться об этом, но в действительности неизбежно будет партийным. Партийность, отметил Ленин, одновременно есть и условие, и показатель политического развития. Чем более политически развиты, просвещены, сознательны данное население или данный класс, тем выше, по общему правилу, их партийность. Низкий же уровень осознания и выражения партийности порождает у людей, целых общественных сил состояние недостаточной партийной определенности или мнимой беспартийности. Для правильного понимания партийности как явления прежде всего важно иметь в виду следующее. Во-первых, в соответствии с тремя составляющими современное человечество основными общественными группами (буржуазией, мелкобуржуазными слоями и пролетариатом, рабочим классом) существуют три основных типа партийности – буржуазная, мелкобуржуазная и пролетарская (социалистическая, коммунистическая, марксистско-ленинская). Суть буржуазной партийности заключается в отстаивании таких общественных порядков, при которых безраздельно мог бы господствовать крупный капитал. Следовательно, кто является сторонником этих порядков, тот стоит на почве буржуазной партийности. Суть мелкобуржуазной партийности заключается в отстаивании таких общественных порядков, при которых доминирующими во всех сферах жизни были бы различные мелкобуржуазные слои. Следовательно, кто является сторонником этих порядков, тот стоит на почве мелкобуржуазной партийности. Суть пролетарской (социалистической, коммунистической, марксистско-ленинской) партийности заключается в отстаивании таких порядков, при которых в центре всего были бы люди труда. Следовательно, кто является сторонником этих порядков, тот стоит на почве пролетарской (социалистической, коммунистической, марксистско-ленинской) партийности. И коммунистическая партийность заключается в том, что мировоззрение, идеологию коммунистов составляет марксистско-ленинское учение, а их деятельность направляется на более полное, последовательное выражение и отстаивание интересов рабочего класса, других трудовых слоев общества. Через призму этой своей партийности коммунисты должны воспринимать весь мир, все события, действия любых политических сил и любых политических деятелей. Во-вторых, партийность может быть прогрессивной и реакционной. Прогрессивная партийность – это партийность, выражающая интересы такого класса, слоя, которые находятся на восходящей ступени своего развития и устремления которых соответствуют ходу истории. В этом случае борьба за интересы данного класса, слоя способствует прогрессу и двигает человечество вперед. Реакционная партийность – это партийность, выражающая интересы такого класса, слоя, которые находятся на нисходящей ступени своего развития и устремления которых противоречат ходу истории. В этом случае борьба за интересы данного класса, слоя препятствует прогрессу и сдерживает поступательное движение человечества. Стало быть, прогрессивная партийность помогает успешному решению вставших перед человечеством задач, а реакционная партийность мешает их решению. В-третьих, партийность может быть субъективистская и объективная. Субъективистская партийность имеет место тогда, когда выражаемые ею классовые интересы противоречат ходу общественного развития. Носители такой партийности вынуждены, защищая данные классовые интересы, искажать действительность, маскировать подлинные цели, отступать от требований научного знания и создавать различные ненаучные концепции. Здесь, стало быть, партийность и научность расходятся. Объективная партийность имеет место тогда, когда выражаемые ею классовые интересы соответствуют ходу общественного развития. Носители такой партийности, защищая данные классовые интересы, действуют в соответствии с требованиями исторических законов. И у них нет необходимости искажать действительность, маскировать подлинные цели. Наоборот, чем адекватнее они будут отражать действительность, тем большего результата достигнут. Здесь, стало быть, партийность и научность совпадают. Таким образом, субъективистская партийность – одновременно партийность реакционная и ненаучная, а объективная партийность – одновременно партийность прогрессивная и научная. Марксистско-ленинская партийность, бесспорно, является прогрессивной и научной. В ней классовость и объективность совпадают, взаимно определяя друг друга. И это естественно, ибо объективность, а значит, научность в политике возможны лишь в том случае, если политическая действительность анализируется сквозь призму классовых отношений. В классово разделенном обществе иная позиция будет изначально ненаучной, ибо останется проигнорированным самое главное и существенное в нем. Научный анализ, указывает Ленин, – это классовый анализ, это подход с точки зрения отношений между классами. Научное обоснование политики требует точного учета состояния классовых сил. Теория классовой борьбы составляет ведущую нить в исследовании общества. Принцип классовой борьбы есть основа всех учений и всей политики коммунистов. Причем, как уже отмечалось, следует анализировать действия именно классов в целом, а не отдельных их представителей. Об исторических событиях, разъясняет Ленин, надо судить по движениям классов, а не по настроению отдельных лиц и группок. Требуется брать за основу не лица и не группы, а анализ классового содержания общественных течений и идейно-политическое исследование их стержневых принципов. Подмена действия классов действиями отдельных лиц и группок превращает политику в политиканство. Классовый, партийный анализ политической действительности заключается во вскрытии и выявлении классовых интересов действующих на политической арене сил. «Люди, – пишет Ленин, – всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов»1. Вскрытие и выявление классовых интересов позволяют выяснить природу и стремления данных классов, понять их прошлое, нынешнее и последующее политическое поведение. А такое понимание дает возможность правильно определить место классов на арене борьбы, наметить верную линию действий в соответствии со сложившимся соотношением классовых сил. Выделяя огромное значение этого обстоятельства, Ленин отметил, что сильны только те борцы, которые опираются на сознанные интересы известных классов, и всякое затушевывание интересов (особенно тех, которые играют в обществе доминирующую роль) только ослабляет борцов. Сознание классовых интересов укрепляет участников политического процесса, делает их способными владеть ситуацией, управлять событиями, а не плестись за ними. Говоря о классовом подходе как обязательном условии объективной партийности, важно специально подчеркнуть, что без него объективность неизбежно превращается в явление, внешне похожее на объективность, но по сути противоположное ей – в объективизм. Он представляет собой мировоззренческую позицию, ориентирующуюся на воздержание от критических социально-политичес-ких оценок происходящего. Объективист, с одной стороны, будто бы берет события и тенденции такими, каковы они на самом деле, но, с другой стороны, рассматривает их в отрыве от деятельности конкретных классовых сил. Он, получается, только регистрирует события и тенденции, констатирует неизбежность происходящего, а значит, и оправдывает сложившееся положение вещей, каково бы оно ни было. Тем самым объективная партийность подменяется здесь партийностью субъективистской. Основное различие между объективистом и материалистом (исследователем, стоящем на почве подлинной объективности) хорошо показал Ленин: «Объективист говорит о необходимости данного исторического процесса; материалист констатирует с точностью данную общественно-экономическую формацию и порождаемые ею антагонистические отношения. Объективист, доказывая необходимость данного ряда фактов, всегда рискует сбиться на точку зрения апологета этих фактов; материалист вскрывает классовые противоречия и тем самым определяет свою точку зрения. Объективист говорит о “непреодолимых исторических тенденциях”; материалист говорит о том классе, который “заведует” данным экономическим порядком, создавая такие-то формы противодействия других классов. Таким образом, материалист… последовательнее объективиста и глубже, полнее проводит свой объективизм. Он не ограничивается указанием на необходимость процесса, а выясняет, какая именно общественно-экономическая формация дает содержание этому процессу, какой именно класс определяет эту необходимость»2. Стало быть, главная черта, отличающая подлинную объективность от объективизма – органическое единство адекватности восприятия социальной действительности и принципиальной оценки ее с классовых позиций. И, следовательно, объективность неизбежно включает в себя партийность, обязывая при всякой оценке событий прямо и открыто становиться на точку зрения того или иного класса. Другой подход вообще, очевидно, невозможен, ибо ни один живой человек не может не занимать сторону того или иного класса (раз он понял их взаимоотношения) не может не радоваться его успеху и огорчаться неудачам, не может не негодовать на тех, кто враждебен данному классу и мешает его развитию. А вот объективизм отрицает партийность и стремится прикрыть свою по сути партийную заинтересованность в определенных выводах мнимой беспартийностью и беспристрастностью. Тем самым он покидает почву подлинной научности и впадает в субъективизм, искажая реальные отношения классовых сил. Объективная партийность, повторим, подменяется здесь субъективистской партийностью. В отличие от присущей марксизму-ленинизму объективной партийности, субъективистская партийность составляет характернейшую черту буржуазной общественной мысли. Обусловлено это тем, что научные представители буржуазии всегда в большей или меньшей степени являлись идейными, теоретическими выразителями ее стремлений и предрассудков, а потому обычно не заинтересованы в строго объективном познании действительности. Наоборот, они стремятся не допустить такого познания во имя сохранения выгодных для них общественных порядков. Беспристрастной социальной науки, отметил Ленин, не может быть в обществе, построенном на классовой борьбе. Ожидать ее – такая же глупенькая наивность, как ожидать беспристрастия капиталистов в вопросе о том, следует ли им увеличить плату рабочим, уменьшив тем свою прибыль. У различных направлений буржуазной общественной мысли всегда есть связь с классовым интересом и классовой позицией буржуазии, которая их всемерно поддерживает. Поэтому желание увековечить капиталистический строй, стремление видеть в нем лучший из возможных миров заменяют в буржуазной науке любовь к истине и необходимость подлинно научного исследования. 3. Творческий характер марксизма-ленинизма Видя в верности революционному учению определяющее условие успеха в борьбе, создатели марксизма-ленинизма всегда, в то же время, настаивали на обязательности его творческого использования. Наша теория не мертвая догма, а живое руководство для действия, – неустанно повторяли они. Это означает, что марксизм-ленинизм ни в коем случае нельзя воспринимать, как простой набор неизменных положений, которые достаточно только прочно затвердить и бездумно повторять наподобие религиозной молитвы. Он не есть универсальная отмычка, избавляющая от труда изучать действительность. Марксизм-ленинизм дает не готовые рецепты, годные на все случаи жизни, а прежде всего отправные пункты, методологические принципы ее познания и преобразования. Используя принципы, необходимо уметь применять общие положения революционной теории к конкретным явлениям, процессам и задачам действительности. Отмечая эту важнейшую особенность марксизма, Плеханов образно назвал его «алгеброй революции». То есть марксизм дает не конкретные арифметические решения жизненных задач, а в первую очередь алгебраические формулы подхода к их решению. Чтобы руководствоваться данными формулами на практике, следует уметь заменять в них алгебраические знаки определенными арифметическими величинами, для чего требуется учесть все особенности каждого частного случая. Только при таком подходе общие марксистские положения сохранят свой живой характер и не превратятся в мертвые догмы. Стало быть, общие марксистские положения имеют именно методологическое значение: они главным образом указывают не на причины отдельных явлений, процессов, фактов, а объясняют, как надо подходить к выявлению этих причин и определению в связи с ними своих практических действий. В конкретном анализе конкретной ситуации заключается живая душа марксизма. Поэтому требуется не повторять бессмысленно ту или иную заученную его формулу, а, опираясь на общие марксистские методологические принципы, тщательно изучать своеобразие каждой конкретной обстановки, каждого конкретного исторического момента. Большевики, писал Ленин, всегда старались быть верными этому требованию, безусловно обязательному с точки зрения научного обоснования политики. Пытаться же искать ответы в простом логическом развитии общей истины или механически использовать выводы, сделанные в иное время, для решения новых задач есть опошление марксизма, употребление его буквы против его духа. Про таких людей, замечает Ленин, Маркс повторил бы, вероятно, приведенную им однажды цитату из Гейне: «Я сеял драконов, а сбор жатвы дал мне блох»1. Стало быть, требуется всегда в каждом конкретном случае решать, как, не покидая почвы марксизма-ленинизма, действовать применительно к существующим условиям. Творческий характер марксизма-ленинизма непременно предполагает в тех, кто взялся за его усвоение и использование, умение самостоятельно мыслить. Ленин коммунистов назвал мыслящими представителями трудящихся. В политике, указывал он, где речь идет о крайне сложных взаимоотношениях между классами и партиями, нельзя сочинить такой рецепт или такое общее правило, которое годилось бы на все случаи жизни. Надо иметь собственную голову на плечах, чтобы во всем разобраться и выработать необходимые знания, опыт, чутье для правильного решения сложных вопросов. Подлинная проверка зрелости коммунистов состоит в понимании ими того, как, где и когда превращать марксизм в действие. Буквоедского недомыслия и бесшабашной игры с заученными фразами в среде коммунистов быть не должно. Вскрывая корни оппортунизма, этого врага марксизма внутри рабочего движения, Ленин особо подчеркнул неумение его носителей творчески применять революционную теорию в конкретной ситуации. Они не смогли перенять от партии ничего, кроме зазубренных лозунгов, цепляясь за которые стали сочинять свою линию, стали заменять фразой пролетарскую революционную работу, предписанную новыми историческими условиями, стали развращать рабочую партию теоретическим ревизионизмом и мещанскими методами политики. И, наоборот, те, кто творчески учился марксизму, всегда останутся марксистами. Они не твердят заученных слов, но внимательно всматриваются в сложившееся соотношение сил, серьезно вдумываются, прочему жизнь пошла так, а не иначе, работают головой, а не языком, и поэтому быстро распознают убожество оппортунизма. Ленин всегда страстно боролся с голым цитатничеством, не подкрепленным собственной работой мысли, едко высмеивал тех, кто изучал марксизм наподобие гоголевского Петрушки, т.е. не вдумываясь в существо учения. Талмудист читает букву за буквой, строчку за строчкой, а на дальнейшее и глядеть не хочет, – говорил он. Известного отступника от марксистской теории, К. Каутского, Ленин назвал начетчиком в марксизме и убедительно показал, что присущий ему метафизический стиль мышления, склонность к механическому заучиванию, неумение обеспечивать связь теоретических положений с насущными практическими задачами стали теми предпосылками, которые, в числе прочего, и обусловили его отход от революционного движения. Каутский, замечает Ленин, знает произведения Маркса почти наизусть, у него в письменном столе или голове помещен ряд деревянных ящичков, где все написанное Марксом распределено аккуратнейшим и удобнейшим для цитирования образом. Но он уподобляется тем, кто выхватывает из ящичков цитаты, а случись новая комбинация, в книжке не описанная, теряется и выхватывает не ту цитату, которую по жизни следует. Критикуя оппортунистов за отсутствие у них творческого отношения к революционному делу, Ленин пишет: «Выучили, но не поняли. Зазубрили, но не продумали… Букву, но не смысл усвоили»2. Ценнейшие указания о формировании у коммунистов правильного отношения к марксизму даны Лениным в речи на III съезде комсомола. Ставя перед молодежью задачу учиться коммунизму, он подчеркивает, что если бы изучение коммунизма заключалось лишь в усвоении соответствующей литературы, то тогда очень легко было бы получить коммунистических начетчиков, не умеющих использовать приобретенные знания так, как того коммунизм требует. «…Коммунист будет только простым хвастуном, – предупреждал он, – если не будут переработаны в его сознании все полученные знания… Если коммунист вздумал бы хвастаться коммунизмом на основании полученных им готовых выводов, не производя серьезнейшей, труднейшей, большой работы, не разобравшись в фактах, к которым он обязан критически отнестись, такой коммунист был бы очень печален»3. Ленин призывал молодежь поставить на место бездумной зубрежки умение взять себе всю сумму человеческих знаний и взять так, чтобы коммунизм был не чем-то заученным, а глубоко продуманным, был бы теми выводами, которые являются неизбежными с точки зрения современного образования. Он говорил, что задачу коммунистического строительства можно решить, превратив революционную теорию из готовых заученных формул, рецептов, предписаний в творчески и глубоко усвоенное живое руководство для практической работы. Важнейшим выражением творческого характера марксизма-ленинизма является его внутренняя способность к постоянному обогащению и развитию. Источник ее опять же составляет присущая марксизму-ленинизму диалектика. Кто смотрит на действительность с диалектической точки зрения, тот в принципе ни в теории, ни на практике не может быть поборником догматизма и застоя. И в первой главе уже приведена ленинская мысль о том, что коммунисты не должны воспринимать свое революционное учение как нечто законченное и неизменное. Марксизм-ленинизм – открытая, не претендующая на окончательную завершенность система взглядов. Он в известном смысле всегда будет незавершен, всегда будет нуждаться в обновлении, освобождении от устаревшего и пополнении новыми положениями в соответствии с изменениями постоянно развивающейся действительности. Только при таком условии он не отстанет от жизни, ее потребностей, впредь будет эффективным оружием борьбы. Когда же коммунистами это не учитывается и не реализуется, творческий дух марксизма-ленинизма неизбежно угасает. Ленин указал, что хранить свое идейно-теоретическое наследство коммунисты должны не так, как архивариусы хранят старую бумагу. Хранить наследство – вовсе не значит ограничиваться им, не значит повторять старые выводы в новых условиях. Подражание хорошему образцу не есть простое списывание, механическое копирование. Не обращать внимания на изменившиеся условия, отстаивать прежние решения при совершенно иной ситуации – это и быть верным букве, а не духу марксизма, не уметь пользоваться приемами марксистского исследования для анализа тех политических реалий, которые существуют в данный момент. Подлинное хранение наследства заключается в его неуклонном приращении и умелом использовании во имя решения встающих перед революционным движением задач. Коммунисты всегда должны учитывать живую, реальную жизнь, точные факты действительности, а не цепляться за исчерпавшие себя представления вчерашнего дня. В то же время хранение коммунистами своего идейно-теоретического наследства требует безусловной его защиты от возможных искажений. Ведь развитие марксизма-ленинизма совсем не означает ревизионистского пересмотра его. И здесь коммунисты, несомненно, должны стоять на строго ортодоксальных позициях, т.е. неуклонно придерживаться исходных, принципиальных основ марксистско-ленинского учения. История свидетельствует, что противники марксизма-ленинизма часто пытаются прикрыть свои ревизионистские устремления обвинениями его защитников в ортодоксии. Причем в это понятие они изначально вкладывают отрицательный смысл, отождествляя такую позицию с догматизмом, доктринерством и интеллектуальным окостенением. Это нынче в моде, писал еще в 1902 г. Ленин, лягать ортодоксию. Но, утверждал он, мы все же останемся под знаком ортодоксии. И не будем думать, будто ортодоксия позволяет брать что-либо на веру, будто она исключает критическое использование и дальнейшее развитие теории, будто она позволяет заслонять актуальные вопросы истории абстрактными схемами. Если и есть повинные в этих действительно тяжелых грехах ортодоксальные ученики, то вина за них всецело падает на таких учеников, а отнюдь не на ортодоксию, отличающуюся диаметрально противоположными качествами. Ленин разъяснил, что подлинное различие между коммунистами-ортодоксами и ревизионистами заключается в том, что те и другие стремятся изменять марксизм в разных направлениях. Первые хотят оставаться последовательными марксистами, обогащая его основные положения сообразно с новыми условиями, особенностями разных стран и разрабатывая дальше составные части учения. Вторые отвергают более или менее существенные стороны марксизма и переходят в стан враждебных ему теорий. Следовательно, громкие фразы против догматизма, доктринерства и интеллектуального окостенения в действительности прикрывают несостоятельность в развитии теоретической мысли. Призывы же к свободе критики означают не заботу об обновлении теории, а свободу от всякой целостной и продуманной теории, знаменуют беспринципность и эклектизм (соединение несоединимых, разнородных взглядов). Поэтому ортодоксы отвергают не критику марксизма вообще, а беспринципную и эклектическую критику. Они выступают за последовательное и целостное, а не эклектическое развитие марксистской теории. Гибким и изменяющимся марксизм-ленинизм должен быть не в основании, а в вершине, не в принципах, а в их применении к обстоятельствам. И строжайшее проведение, последовательная, неуклонная, целеустремленная защита принципов от ревизии есть непременное, обязательное слагаемое творческого развития марксизма-ленинизма. Коммунистам надлежит проявлять постоянную заботу о развитии именно марксизма-ленинизма, а не о превращении его посредством такой операции в иную систему взглядов. 4. Революционно-практическая направленность марксизма-ленинизма Характерной чертой домарксистского теоретического знания было то, что нон, как правило, носило созерцательный, пассивный характер. Даже в материалистическом учении Фейербаха эти качества не были преодолены. Правда, деятельную сторону философии развивал идеализм. Но его активность касалась не реальной действительности, а области мысли. Противопоставление теоретической мысли социально-политической практике было вообще свойственно тогдашнему духовному развитию. Представитель немецкого классического идеализма Фихте даже утверждал: «Философствовать – значит не действовать; действовать – значит не философствовать»1. Поэтому философские учения прошлого очень ограниченно влияли на общественную деятельность и для руководства социально-политическими преобразования годились мало. Маркс впервые по-иному взглянул на роль и назначение философской, теоретической мысли. «Философы, – писал он, – лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его»2. То есть курс был взят на то, чтобы сделать философию мирской, спустить ее с небес абстрактных спекуляций в глубину человеческих нужд, втянуть в водоворот общественной жизни. Тем самым марксизм связал в одно неразрывное целое революционную теорию и революционную практику классовой борьбы. Он изначально выступил не только как мировоззрение, идеология, направление теоретической мысли, но и как практическое общественно-политическое движение. Энгельс о Марксе и себе писал, что, создавая свое учение, они отнюдь не намеревались поведать о полученных результатах только «ученому миру», изложив их в толстых книгах. «Наоборот, – отмечал он. – Мы оба уже глубоко вошли в политическое движение, имели некоторое число последователей среди интеллигенции, особенно в Западной Германии, и достаточно широкие связи с организованным пролетариатом. На нас лежала обязанность научно обосновать наши взгляды, но не менее важно было для нас убедить в правильности наших убеждений европейский и прежде всего германский пролетариат. Как только мы все уяснили сами себе, мы приступили к работе»3. То есть к работе по пропаганде своей революционной теории и претворению ее в революционную практику. Стало быть, являясь выдающимися учеными, создатели коммунистического мировоззрения ни в малой степени не принадлежали к чисто кабинетным мыслителям, оторванным от реальной практической борьбы. Специально выделяя эту особенность, Энгельс указывал, что, несмотря на всю преданность науке, Маркс никогда не ограничивался только ею; она далеко не поглощала его целиком и была для него даже не главной. В науке Маркс видел прежде всего могущественный рычаг истории, революционную силу в самом высоком значении этого слова. Как бы живо ни радовался он каждому новому достижению в любой теоретической науке, его радость становилась совсем иной, когда дело шло об открытии, немедленно оказывавшем революционное воздействие на промышленность, общественное развитие вообще. Ибо Маркс, продолжает Энгельс, прежде всего был, по его собственным словам, революционер. Участвовать тем или иным образом в ниспровержении капиталистического общества, в освобождении пролетариата, которому он впервые дал сознание его собственного положения, потребностей и условий освобождения, – вот что было в действительности жизненным призванием Маркса. Его стихию составляла борьба. И он боролся с такой страстью, с таким упорством, с таким успехом, как борются немногие. Ценность своей теории создатели ее видели в том, что она по самому диалектическому существу своему «критична и революционна»4. Разъясняя это положение, Ленин отметил, что данное качество действительно присуще марксизму всецело и безусловно, ибо он ставит своей задачей вскрыть все формы антагонизма и эксплуатации, проследить их эволюцию, доказать их преходящий характер, неизбежность превращения их в иные формы общественной организации и послужить таким образом пролетариату для того, чтобы как можно скорее и легче покончить с эксплуатацией. Отличие марксизма от всех других социалистических теорий заключается в том, что он соединяет полную, строгую научную трезвость в анализе объективного положения вещей и хода развития с решительным признанием значения революционной энергии, творчества, инициативы масс, а также связанных с ними отдельных личностей, групп, партий, организаций. И соединяет не случайно, не потому только, что основатель марксизма лично соединял в себе качества ученого и революционера, а соединяет в самой теории внутренне и неразрывно, поскольку целью ее прямо провозглашается содействие классу угнетенных в его борьбе с эксплуататорами. Отсюда, создавая партию нового типа, Ленин настаивал на такой постановке ее деятельности, при которой теоретическая и практическая работа коммунистов смогли бы слиться в одну работу. Ведь дело не сдвинется с места, пока теоретическая истина не будет переведена на конкретный язык практики. Обусловленный этим принцип единства теории и практики составил важнейшую партийную традицию коммунистов. Однако указанное единство ни в коем случае нельзя понимать в том смысле, будто можно добиться полного тождества теории и практики, полной их схожести друг с другом, будто любую практическую деятельность можно сделать в то же время и теоретической. Если встать на такую точку зрения и допустить, что каждое практическое мероприятие одновременно носит и теоретический характер, то тогда достаточно было бы ограничиться одной лишь практической деятельностью, не ставя перед собой задачи теоретического анализа жизненных явлений, осмысления и обобщения накопленного опыта. И, с другой стороны, если теоретический вывод полностью отождествлять с практическим решением, то тогда закономерна уверенность, что достаточно лишь провозгласить новую идею, как она чуть ли не автоматически должна претвориться в реальную действительность. В первом случае умаляется самостоятельное значение теории, во втором случае игнорируется независимость практики. В итоге получается возврат к старому разрыву между теоретической и практической деятельностью. Совершенно очевидно, что ставить знак равенства между теорией и практикой – значит допускать серьезнейшую ошибку, чреватую опасными последствиями. Ведь функцией теоретической деятельности является познание действительности, между тем как практическая деятельность направлена на ее непосредственное преобразование. И следует учитывать, что массы, осуществляющие такое преобразование и творящие новое, сами не всегда могут правильно осознать его подлинное значение, что они оперируют главным образом обыденным мышлением, которого недостаточно для верного отражения действительности. Кроме того, практический опыт всегда неизбежно ограничен условиями конкретного места, времени и может приобрести общую для всех ценность, когда оплодотворен теоретической мыслью. Если сказанного не учитывать, то всякие практические действия, в том числе теоретически необоснованные и вредные, автоматически становятся как бы научно оправданными. Ленин неоднократно обращал внимание на разницу между теоретическим и практическим решением задач. Он указывал, что теоретическое, абстрактное признание истины не избавляет от ошибок на практике. Одно дело – признать истину губами, другое – уметь провести ее в жизнь. От книжного признания истины до умения делать из нее практические выводы – дистанция огромного размера. Так, касаясь на VIII съезде РКП(б) крестьянского вопроса, он говорил: «Теоретически этот вопрос решен, но мы превосходно испытали, мы по себе знаем разницу между теоретическим решением вопроса и практическим проведением решения в жизнь»1. Вновь возвращаясь к данной проблеме на III конгрессе Коминтерна, Ленин отмечает: «Теоретически все марксисты хорошо и легко разрешали этот вопрос; но теория и практика – две вещи разные, и разрешать этот вопрос практически или теоретически совсем не одно и то же» 2. Теоретическая ясность сама по себе не ведет еще к ясности практической. Таким образом, в положении о слиянии теоретической и практической деятельности в одну работу речь идет не о тождестве, а об органичной связи теории и практики, об их неразрывном единстве, где практика служит основой теории, а теория постоянно обогащает практику своими выводами. Теоретическое осмысление общественных явлений создает базу для выработки практической программы действий. Если этого не делать, то намеченные мероприятия могут остаться либо нереализованными, либо их осуществление даст негативные результаты, возникнет почва для волюнтаризма и субъективизма. С другой стороны, игнорирование опыта масс, нежелание или неумение проверять теоретические положения повседневной практикой неизбежно затормозят творческое развитие и использование теории, породят догматизм. Проверка опытом, отметил Ленин, есть самая лучшая проверка нашим принципам. И практическое доказательство того или иного научного вывода важнее всех теоретических дискуссий на свете. «Теория, друг мой, сера, но зелено вечное древо жизни», – приводит он слова Мефистофеля из трагедии Гете «Фауст»3. Но в то же время Ленин указывал, что когда переваривается новый опыт, необходимо оживление, углубление и расширение теоретической деятельности. Теоретическая борьба за революционное миросозерцание, за марксизм, становится лозунгом дня. Революционная теория, стало быть, черпает богатство своего содержания из живой действительности, из революционной практики масс и, в свою очередь, освещает ей дорогу, делает осмысленной и целеустремленной. В неразрывном единстве революционной теории и революционной практики, их взаимном обогащении заключается важнейший залог успеха коммунистов. Как и создатели марксизма-ленинизма, они обязаны быть одновременно и людьми мысли, и людьми действия, должны быть революционерами и по логике, и по чувству, т.е. принадлежать к самой опасной для эксплуататоров разновидности революционеров. Единство теоретической и практической работы коммунистов должно выражаться в том, что во всей своей деятельности им надлежит исходить из принципов и методологии марксистско-ленинской теории, разрабатывать на этой основе политику и реализовывать ее в борьбе через повседневную деятельность всех звеньев партии. |